Текст книги "Когда герцог вернется"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Глава 39
Гор-Хаус, Кенсингтон
Лондонская резиденция герцога Бомона
8 марта 1784 года
Возвращения Джеммы Исидора дожидалась два дня, и все это время она безуспешно пыталась не думать о своем браке, точнее, о его отсутствии.
– Я не нравлюсь Симеону, – сказала она Джемме, как только та вернулась домой. – Что ж, возможно, он прав. Дело в том, что он предпочитает покой и порядок. А вот я, боюсь, совсем не люблю, когда мне указывают…
– Когда указывают? – переспросила Джемма. Вид у нее был недоумевающий. – Ты о чем? И что ты имеешь в виду, говоря, что ты ему не нравишься?
– Он хочет, чтобы вместо меня была другая, – ответила Исидора, шаря в карманах в поисках носового платочка. – Видишь ли, Симеон вбил себе в голову, что жена должна быть милой и покорной.
Джемма фыркнула.
– Его мать написала ему целую пачку писем, в которой описывала меня, как какую-то добродетельную швею… и это несмотря на то что я жила в ее доме и уехала из него несколько лет назад.
– Ложь браку не поможет, – заметила Джемма.
– Так оно и есть, – кивнула Исидора, утирая покатившуюся по щеке слезу. – Но это была не моя ложь. Как бы там ни было, я, конечно, его ужасно шокировала. Ты же знаешь, что я очень быстро принимаю решения и к тому же имею обыкновение не думать перед этим.
– Ты просто замечательная, хоть и немного импульсивная, – сказала Джемма.
– Очень мило с твоей стороны говорить такое, – кивнула Исидора. – Но только Симеон более грубо оценивает меня…
– Да он просто глупец, – перебила ее Джемма. – Но вот что я тебе скажу, дорогая: ты должна простить его за эту глупость. Такие вещи для представителей сильного пола – дело обычное.
Исидора поджала губы.
– Я бы не против, но… – Она замялась.
– Он ранил твои чувства? – подсказала Джемма.
Слезы закапали на руку Исидоре.
– Я была так глупа, Джемма! И кажется, полюбила его. Но я ему даже не нравлюсь – как личность, вот что я имею в виду. Это просто невыносимо. Мне так больно!
Джемма обняла ее за плечи.
– Послушай, моя дорогая, ты мне нравишься, и я тебя люблю – как и каждый здравомыслящий человек в Европе, – сказала она убежденно.
– Всякий раз, когда мне хочется… ну, ты понимаешь, о чем я… у меня такое чувство, будто я должна соблазнить его. Ты представить себе не можешь, каково это, Джемма! Я чувствую себя такой униженной!
– Ты хочешь сказать, он даже не подходит к тебе?
– Нет, – всхлипнула Исидора. – Когда это случилось у нас первый раз, я сама разделась перед ним.
Джемма расхохоталась.
– И в этом твоя вина! – продолжала Исидора. – Ты же сама говорила мне, что мужчины… Ох, не могу припомнить точно твои слова, но в любом случае ты была абсолютно права. Я разделась, и он не смог сдержаться, но потом он был совсем не рад этому.
– Не рад? Ты уверена? – спросила Джемма.
– Сначала – да, а потом – нет. А во второй раз во вдовьем доме ночевал его брат, поэтому я попросила Симеона пойти со мной на прогулку.
– И ты снова разделась? – восхищенным шепотом спросила Джемма.
– Нет, но я дала ему понять… Видишь ли, я была вынуждена попросить его пойти со мной на прогулку!
Джемма задумчиво постучала пальчиком по губам.
– Очень необычно, – заметила она.
– Он даже не хотел заниматься со мной любовью, так что мне пришлось практически силой заставить его, – качая головой, вымолвила Исидора. – И вот теперь он называет меня импульсивной и непослушной. Так что я думаю, что он был бы счастлив иметь дело с более покорной женщиной. – Она вздохнула. – Да, это так… И еще я не…
– Только не говори мне еще раз, что ты ему не нравишься, – торопливо остановила подругу Джемма. – В это я не верю ни секунды. Мне кажется, что он просто потерял голову.
– О нет, Симеон никогда не теряет голову.
– Никогда?
– Даже тогда, когда на его мать и на меня напали рабочие, – сказала Исидора. – Симеон даже не дрогнул. Он оставался абсолютно спокоен, а потом просто сбил с ног двоих из них, ударил третьего и…
– Неужели?
Исидора скомкала свой носовой платочек.
– А потом он сказал, что это я во всем виновата, потому что не дождалась его.
– Как неприятно! Создается впечатление, что герцогу необходимо терять голову, чтобы спуститься со своих ханжеских высот, – проговорила Джемма.
– Нет, этого с ним не бывает, – безучастно вымолвила Исидора. – Мне кажется, что я могу у него на глазах поцеловать другого мужчину, а он будет просто наблюдать за этим со своим обычным хладнокровием.
– Хотелось бы мне это увидеть, – заявила Джемма. – Правда хотелось бы.
– Что?
– Увидеть, как ты целуешь другого мужчину на глазах собственного мужа – того самого мужа, который считает, что занятия любовью – это исключительно плотское развлечение, а сердце тут ни при чем.
– Думаю, скорее всего он отвернется. И это было бы… – Исидора шмыгнула носом.
Но глаза Джеммы засияли.
– Думаю, и тебе это пошло бы на пользу. Мне кажется, что ты слишком много позволяешь своему мужу. Он вынуждает тебя чувствовать себя маленькой, ничтожной и совсем не такой прекрасной, какая ты есть на самом деле. Необходимо преподать ему урок, – заключила она.
Исидора подняла глаза.
– Ты считаешь…
– Считаю, – твердо сказала Джемма. – Один твой призывный взгляд, и все мужчины будут готовы упасть перед тобой на колени.
Исидора снова шмыгнула носом.
– Тогда почему мой собственный муж ведет себя иначе, Джемма? Я пыталась целовать его, пыталась обнимать, как последняя потаскушка, а он просто отталкивал меня!
– Не знаю, – призналась Джемма. – Я еще никогда в жизни не встречала мужчины, который был бы похож на твоего мужа, Исидора.
– Наверное, мне следовало бы радоваться тому, что он такой необычный, – заметила Исидора.
– Все было бы куда проще, если бы он был обычным, – промолвила Джемма. – Я сама предпочитаю, чтобы муж был как диванная собачка.
Исидора заставила себя улыбнуться:
– Ты хочешь сказать, у тебя именно такой муж?
– Этого я как раз не говорила, – возразила Джемма. – Я имела в виду лишь то, что он невероятно привлекателен.
Печальная улыбка Джеммы свидетельствовала о том, что ее муж Элайджа никогда не отзывался на ее свист.
– Леди Фартингуорт устраивает сегодня вечер, – сказала Джемма. – Ты сможешь насладиться всеобщим восхищением.
– Но Симеон не в Лондоне, так что у него не будет возможности увидеть, как я целуюсь. Он самым вежливым образом распрощался со мной. Прошло уже два дня, а он и не подумал приехать в город.
– Что ж, пусть не сегодня, – кивнула Джемма. – Но скоро. Ему не понадобится слишком много времени, чтобы обдумать ваш последний разговор, Исидора. Он обязательно приедет в Лондон.
В тот вечер Симеон в Лондон так и не приехал. Неприехал он и на следующий день, и ни через день.
Прошла неделя.
Отлично, сказала себе Исидора. Все просто отлично. Ей нужен мужчина, который будет заботиться о ней. Симеон сказал, что любит ее, но она стала сомневаться в его словах. Он действительно говорил ей, что любит? Или это всего лишь игра ее воспаленного воображения?
Возможно. Потому что если бы он действительно любил ее, то не позволил бы ей уехать. Он бы не спал ночами – как и она, вспоминая о том, как он улыбается или как хмурит брови, просматривая одно из этих нелепых писем, присланных его отцу. А к утру он бы все-таки засыпал, но просыпался мокрым от пота, с простынями, обмотавшимися вокруг ног, а во сне ему бы снилось, что она его ласкает.
Исидоре до боли – до боли, которая, казалось, терзает не только ее сердце, но даже кости, – хотелось иметь то, чего у нее нет.
Иметь мужа.
Но разве не этого она всегда ждала от Симеона? Ей так хотелось, чтобы он стал ей настоящим мужем. Чтобы, вернувшись из Африки, он занимался с ней любовью, любил ее, признавал ее.
Через неделю Исидора, сжав зубы, принялась присматривать подходящего мужчину. Мужчин было много, очень много. Похоже, вся Англия знала о том, что их брак будет аннулирован, и все благодаря тому, что вдовствующая герцогиня очень живописно рассказывала всем о мозговой лихорадке ее сына. Исидора заставляла себя не переживать из-за того, что Симеон думает о предательстве собственной матери.
Он сам постелил себе постель, как говаривала вдовствующая герцогиня. И должен в ней спать. Наверняка он счастлив – руководствуется во всем постулатами золотой середины, занимается домом…
Прошла еще одна неделя. Симеон так и не приехал, и Джемма была вынуждена признаться, что ошибалась.
– Он не виноват, – беспомощно повторяла Исидора. Бессонные ночи помогли ей привести в порядок мысли. – Он действительно не может быть человеком, которому по нутру беспорядок. Думаю, это из-за того, что и его отец был таким же, причем с самого детства.
– Ну да, особенно учитывая запах из канализации, – съязвила Джемма. Она сильно невзлюбила все семейство Козуэев. – А его мать – самая обычная женщина, если судить по письмам, которые она пишет. – Вдовствующая герцогиня не скупилась на слова, описывая качества Симеона. – Его отец был абсолютным подлецом и прогнил до мозга костей. А он…
– Не надо! – взмолилась Исидора. – Не надо!
Джемма присела на ее кровать.
– Брак – это завидное состояние, – сказала она. – И тебе обязательно понравится быть замужней леди – но только в следующий раз.
– Я много лет думала, что так оно и будет, – вздохнула Исидора.
– Сколько времени потребуется на аннулирование?
– Поверенный сказал, что к нашему делу проявил интерес сам король, так что понадобится всего лишь месяц или что-то около того, – ответила Исидора.
Джемма кивнула.
– А Козуэю известно, что дела идут так быстро? Как же это унизительно!
– Думаю, да.
– Тогда считай, что браку конец.
Исидора чувствовала, что ее тело слабеет, как цветок без воды. Но это же глупо, глупо, глупо!
– Мне хочется все время лежать в постели и не вставать, – прошептала она.
– Я тебя понимаю, – сказала Джемма.
Некоторое время обе женщины молчали.
– Все это дурно пахнет, – наконец промолвила Джемма. – Я говорю не об уборных, Исидора. Я имею в виду твоего мужа. Что-то тут не так.
– Знаешь, чего я не понимаю? – подняла голову Исидора. – Он сказал, что любит меня. Сам сказал!
– Но ты мне раньше об этом не говорила!
– Потому что я ему не поверила.
– Ты должна была поверить! Мужчины никогда не говорят таких вещей, пока они не уверены в них. Обычно они предпочитают скрывать свои чувства. – Джемма заулыбалась. – Он попросту глупец.
– Нет, это не так, – возразила Исидора.
– Он не знает, чего хочет. Хотя нет – полагаю, он знает, чего хочет, но боится протянуть руку и взять это.
– Симеон ничего не боится, – сказала Исидора с грустью.
– Он боится тебя.
Исидора фыркнула.
– Он боится тебя, потому что эта старая корова – его мать – раззвонила всей Англии, что он безумен. А его папаша был еще хуже со всеми своими любовницами и со своей безответственностью.
– Но ко мне это не имеет никакого отношения.
– Тогда почему он так долго не возвращался, когда мамаша то и дело писала ему об образце совершенства, который дожидается его дома? – ехидно спросила Джемма.
– Потому что он искал истоки Нила, – неуверенно проговорила Исидора.
– Ерунда! Прошло много лет! Он вполне мог приехать сюда, взять тебя в охапку и увезти в Африку умирать от нильской лихорадки. Также он мог приехать в Англию, аннулировать брак и возвратиться назад, чтобы с чувством удовлетворения шлепать вокруг Нила. Но он не сделал ни того ни другого, – торжествующе произнесла Джемма.
– Мне все это известно, – отозвалась Исидора, подумав о том, что ее подруга временами бывает невыносимой.
– Так вот, думаю, он тебя боится. Боится владеть чем-то, – пояснила Джемма.
– Но он мной не владеет, – с достоинством проговорила Исидора. – Я человек, а не корова.
Джемма только рукой махнула.
– Думай, как мужчина, Исидора! Думай, как мужчина, – повторила она. – Я уверена, что он никогда и не мечтал об образце совершенства. И это ты спасла его от нудного идеала.
– Я гораздо лучше, – мрачно заметила Исидора.
– Скорее всего ты просто оказалась чуть более властной, чем надо, – заметила Джемма. – Знаешь, мужчины любят завоевывать.
– Это так глупо, – промолвила Исидора, чувствуя, что слезы опять жгут ей глаза. – Если я правильно тебя поняла, ты хочешь сказать, что он выбросил меня, как кусок вчерашнего торта, только потому, что я чуть более властная, чем надо? Да я… я… – Она хотела сказать, что заслуживает большего, но забыла все нужные слова, а потому разразилась горькими слезами.
– Ему необходимо взять ситуацию под контроль. Именно поэтому он и хочет устроить еще одну свадебную церемонию. И в Лондон он не ехал потому, что это означало бы, что он слушается твоего свиста. А Козуэй не диванная собачка.
– Нет, – возразила Исидора, всхлипывая.
Джемма по-прежнему улыбалась.
– Мы должны заставить его понять, что он может потерять, – сказала она.
– Что ты имеешь в виду?
– Узнав, что у моего мужа есть любовница, я собрала вещи и уехала.
Исидора прищурилась.
– Сначала я его убью, а потом уеду, – сказала она.
– Это ты всегда успеешь сделать, – усмехнулась Джемма. – Но теперь, обретя некоторую мудрость, я могу сказать, что если бы у меня появилась возможность повернуть время вспять, я бы заставила Элайджу испробовать его собственного лекарства.
– Ты завела бы любовницу? Или… я забыла слово…
– Любовника, – подсказала Джемма. – Долгие годы раздумывая о случившемся, я пришла к выводу, что мне надо было в самом начале нашей семейной жизни завести любовника, и тогда, возможно, Элайджа относился бы ко мне по-другому.
– Почему? – спросила Исидора. – Я не вижу в этом логики, Джемма, хотя мне хотелось бы, чтобы так оно и было. Если твоего мужа волновало только появление на свет наследника, я правда не понимаю, как три года могли что-то изменить.
– Сейчас я знаю о мужчинах гораздо больше, чем прежде. Когда мы были женаты в первый раз и жили в Лондоне, я принадлежала ему. А через три года он практически обо мне забыл. Таковы мужчины! Если ты позволишь Симеону вернуться в Абиссинию и взяться за поиски очередного истока какой-нибудь реки, он забудет о тебе.
Исидора почувствовала, что ее глаза заволокло слезами.
– Но тебе этого не хочется, – ласково добавила Джемма.
– Это так ужасно, – судорожно вздохнув, промолвила Исидора. – Я… я…
– Я полюбила Элайджу, который и не думал отвечать мне взаимностью. Мне потребовалась целая вечность, чтобы пережить это – призналась Джемма.
– Боюсь, я никогда не буду на это способна, – дрожащим голосом сказала Исидора. – Это же смешнее всего на свете. Подумать только, какая нелепость! Выходит, мне нравилось, как он взялся задела в доме, не говоря ни единого плохого слова и о своей мамаше, которая так и пышет ненавистью, и об отце – настоящем преступнике по сути! Я знаю, что ему не пришлось по нраву то, как я взялась за дела, но мне казалось…
– Думаю, он безумно тебя любит, – постаралась утешить ее Джемма. – Да и кто бы не любил?
– Но я не могу позволить ему вернуться в Африку! – воскликнула Исидора. – И я не хочу выходить замуж за кого-то еще!
– Тогда ты этого не сделаешь, – кивнула Джемма. Как ни странно, на ее лице заиграла улыбка. – Мы так устроим, что он придет в себя. Ты знаешь, что иногда человека, сбитого с ног ударом и потерявшего сознание, можно привести в себя, нанеся ему еще один удар? Это мы и сделаем.
– Я не хочу, чтобы Симеона били по голове, – испуганно сказала Исидора.
– Мы его бить не будем, – заверила ее подруга. – Мы просто сделаем то, что заставит его выйти из себя.
– Что же? – все еще недоумевала Исидора.
– Не что, – с улыбкой поправила ее Джемма, – а кто.
– То есть?..
– Вильерс!
Глава 40
Ревелс-Хаус
26 марта 1784 года
Ранним утром
Перед тем как войти в дом, герцог Вильерс немного помешкал. По правде говоря, он был весьма брезглив. Иногда он даже сам удивлялся, до чего ему неприятны разные функции собственного организма. Другим мучинам, кажется, нравилось потеть, да и вообще валяться в собственном дерьме. К нему это не относилось, а канализация для него служила прямо-таки символом тех процессов в организме, результатов которых он предпочел бы не видеть и не чувствовать.
Однако дворецкий уже ждал его у входа, а потому Вильерс со вздохом поднялся по ступенькам. Герцог даже понять не мог, как вышло так, что он стал рабом собственных знакомых. Впрочем, Элайджа поправил бы его и сказал: «Рабом собственных друзей». Правда, осторожно втянув носом воздух в холле, Вильерс немного повеселел.
Сбросив на руки дворецкому свой плащ, он повернулся к нему.
– До меня доходили слухи о том, что в Ревелс-Хаусе стоит чудовищная вонь, – сказал он.
Дворецкий засиял улыбкой.
– Этого больше нет, ваша светлость. Позвольте мне проводить вас в Желтый салон. Я уверен, что герцог вскоре к вам присоединится.
Перед дверью в салон герцог Вильерс ненадолго остановился и опустил глаза на ковер под ногами. Покрывавший весь пол ковер с изысканным рисунком так и горел яркими красками вишнево-красного и темно-алого оттенков. По периметру ковер был украшен потрясающим орнаментом в виде оленьих рогов.
– Боже правый! – воскликнул Вильерс. – Я никогда не видел ничего подобного.
– Насколько мне известно, в мире существует всего два или три таких ковра, – сказал ему дворецкий. – Его светлость купил эту вещь у монгольского хана. Ковер соткан из шерсти и шелка с добавлением золотых и серебряных нитей.
Вильерс владел огромным поместьем, но, кажется, он вот-вот должен ступить на вещь, которая по цене не уступает его собственности. От волнения его даже слегка затошнило.
Вошедший в салон Козуэй на ковер ступил без малейших раздумий.
– Прошу прощения за то, что написал вам это письмо, – сказал он вместо приветствия. – Я приостановил подготовку к свадебной церемонии. – Вид у него был усталый, волосы взъерошены. Впрочем, ничего странного в облике Козуэя не было, как писала его мать в своих письмах.
– Что же заставило вас надеть бриджи? – спросил Вильерс, проигнорировав вопрос о свадьбе. – Судя по многочисленным сплетням, вы шокировали все окрестности, бегая по дорогам в коротких штанах.
Козуэй пожал плечами.
– По-моему, эти штаны не стоили того беспокойства, которое они вызвали у моих знакомых, – сказал он. – Не говоря уже о моих близких.
– Волосы вы не пудрите, – заметил Вильерс. – Зато надели бриджи и вполне приличный жилет. Похоже, скоро мы сделаем из вас настоящего герцога.
По лицу Козуэя пробежала легкая улыбка.
– У меня даже есть камердинер, – сказал он.
– Вы можете за час подготовиться к поездке в Лондон?
– Что?
– За час, – повторил Вильерс. – Вы могли бы прямо сейчас сказать вашему лакею, чтобы он начал собирать вещи.
Улыбка Козуэя стала еще шире.
– Нет, – промолвил он.
– Сегодня вечером король устраивает праздник на борту королевской яхты «Перигрин», которая пришвартовалась на Темзе прямо напротив Тауэра.
– Великолепно! – воскликнул Симеон. – Надеюсь, вы получите большое удовольствие от праздника.
Вильерс опустился в кресло и воспользовался моментом, чтобы привести мысли в порядок. Затем он заговорил, тщательно подбирая каждое слово:
– Король лично интересовался расторжением вашего брака на основании вашего безумия, и он распорядился, чтобы и парламент, и церковь не тянули с этим делом. Герцогиня – я имею в виду вашу герцогиню, – пояснил он, – тоже приглашена на праздник. У меня такое впечатление, что король лично поможет расторжению брака.
Это был настоящий удар – Вильерс сразу это понял. Но уже через мгновение лицо Козуэя приняло упрямое выражение, а его спина выпрямилась.
– Я не могу ее остановить, – сказал он. – Она заслуживает того, чтобы выбрать себе мужа.
– За ней уже волочатся охотники за состоянием с трех континентов, – сообщил Вильерс.
– Да, думаю, дело именно в этом. – Сев в кресло, Козуэй положил ногу на ногу с таким видом, словно они обсуждали завтрашнюю погоду.
Может, кто-то другой и поверил бы деланному равнодушию в голосе Козуэя, но каким-то образом Вильерс научился распознавать признаки душевной боли, даже спрятанной глубоко в глазах человека.
– Вот и хорошо, – кивнул он, – просто я хотел, чтобы вам стало об этом известно. Должен сказать, я рад, что вам все это неинтересно.
– Почему?
В голосе Козуэя только послышались подозрительные нотки, однако Вильерс был слишком хорошим актером, чтобы засмеяться.
– Видите ли, – начал он, – не помню, говорил ли я вам, но у меня много незаконнорожденных детей.
Брови Козуэя взлетели вверх.
– Это представляет для вас какое-то неудобство? – спросил он.
– Да нет, – искренне ответил Вильерс. – Правда, кажется, ситуация начинает меняться. Дело в том, что я решил собрать всех этих детей под своей крышей.
– Сколько же их? – поинтересовался Симеон.
– Шестеро, – вздохнул Вильерс. – Мне даже самому трудно в это поверить. Грехи юности к старости превращаются в тяжкую ношу.
– Но вы еще не старый, – возразил Козуэй. – Сколько вам? Тридцать? Полагаю, вы без труда сделаете и дюжину ребятишек, если вам такое придет на ум.
– Тридцать четыре, – ответил Вильерс. – Но, поверьте мне, моя душа куда старше. Как бы там ни было, шесть незаконных детей – это серьезная помеха моим матримониальным планам.
Козуэй хмыкнул.
– Но вы же не… – Он не договорил.
Вильерс с удовлетворением наблюдал за тем, как правда постепенно доходит до Козуэя.
– Я должен найти для них мать, – заметил он. – В сложившихся обстоятельствах женщины моего круга едва ли захотят принять меня. А вот разведенная женщина… К тому же Исидора такая очаровательная! – Он произнес эти слова осторожно, но, судя по всему, недостаточно осторожно.
Вильерс был готов поклясться, что Козуэй даже не шевельнулся, однако через какой-то миг его сильная рука схватила гостя за горло.
– Она не станет матерью твоих незаконнорожденных детей! – проговорил он. В голосе Симеона было столько ярости, что Вильерс не сдержал улыбку, однако у него тут же возникло подозрение, что он может от этого умереть. – Она моя! – Козуэй оттолкнул Вильерса. Кресло под ним качнулось назад, но не упало.
Вильерс осторожно ощупал шею. Джемма будет перед ним в долгу за это. Одно дело дружба, но совсем другое – физическое насилие. Оно ему не по нраву. Вильерс закашлялся. Кажется, на Козуэя это не произвело никакого впечатления, и тогда Вильерс закашлялся сильнее.
Козуэй по-прежнему склонялся над ним, прожигая взглядом.
– Черт возьми! – выругался он и, повернувшись, рухнул в свое кресло. – Ты солгал мне. Мерзавец!
– Почему это? – осторожно спросил Вильерс.
– Ты и не собирался жениться на Исидоре, не так ли?
– Если это доводит тебя до физического насилия, то нет.
– Я, скорее, вырву у тебя кишки, – пригрозил Козуэй.
– Очаровательно, – покачал головой Вильерс. – А как же обстоят дела с этой твоей золотой серединой, о которой ты мне все уши прожужжал, когда мы вместе плыли на корабле? Разве ты больше не спокойный камушек на побережье вечности и прочее?
– Я познакомился с Исидорой, – процедил Симеон сквозь зубы.
– Женщины!.. – вздохнул Вильерс. Поднявшись, он позвонил в колокольчик.
Дворецкий появился немедленно.
– Могу я подать вам напитки? – предложил он.
– Мокрое полотенце для моего горла, – велел Вильерс. – И передайте лакею герцога, что мы через час едем в Лондон. Вечером мы отправимся на прием на королевскую яхту, так что лакей должен собрать все необходимое.
– Черт! – выругался Козуэй у него за спиной.
– Ну вот, начинает проявляться ваша мужская сущность, – успокаивающим тоном проговорил Вильерс. – А вся эта дребедень про камни – не для вас. Вопрос теперь в том, как вам вернуть жену и при этом не попасть в Тауэр за убийство.
– Она сказала, что хочет выбрать себе мужа, – мрачно проговорил Козуэй. – Она хочет, чтобы за ней ухаживали. Цветы… Стихи…
– Бриллианты, – добавил Вильерс. – Забудьте о цветах – они быстро увядают. У вас есть какие-нибудь драгоценности?
– Тигровые рубины, – ответил Козуэй. – Я как раз приказал привезти их сюда из банка «Хоарз».
– Отлично!
– Но Исидора вообще-то не интересуется такими вещами, – заметил Козуэй.
– А чем же она интересуется?
– Диванными собачками, – промолвил Козуэй в ответ. – Кем-то, кто позволит ей принимать решения и верить всему, что она говорит.
– Она со всем справится, – заметил Вильерс. Встав с места, он прошел по салону, разглядывая стенные панели. – У вас тут великолепные фризы, Козуэй. Их делали специально для этой комнаты?
– Нет, – покачал головой хозяин дома. – Исидора пригласила сюда мастера, однако она уехала, не успев увидеть его работу.
Вильерс повернулся к нему.
– Вот что я хочу вам посоветовать, Козуэй. В вашем браке не было ничего романтического.
– В каком таком браке?
– Да-да, – не обращая внимания на его вопрос, продолжал Вильерс. – Она уехала в Лондон, чтобы заняться его аннулированием, а вы даже не подумали отправиться следом за ней.
– Я не диванная собачонка, чтобы бегать следом за ней!
– Именно так, – кивнул Вильерс. – Вы больше смахиваете на пирата.
Козуэй прищурился.
– На кого?..
– На человека, который с помощью силы пробирается к своей даме сердца, – медленно проговорил Вильерс словно в полусне. – Который справится со всеми трудностями и устранит любого, кто может встать на его пути, включая даже самых высокопоставленных особ в государстве, за что, кстати, его вполне могут и повесить. Так вот, он с помощью любых средств доберется до своей невесты, перекинет ее через плечо и бросится навстречу свободе через…
– Я понял, – кивнул Козуэй, перебивая его. – Полагаю, вы тайком пишете мелодрамы.
– Думаете, мне стоит этим заняться? – спросил Вильерс. – Мне так приятно осознавать, что вы считаете меня человеком талантливым.
– Господи, – промолвил Козуэй, – если бы мне не было известно, что вы – один из лучших фехтовальщиков в Европе, я бы усомнился в вашей мужественности, Вильерс.
Тот поправил кружева на манжетах.
– Я только что проиграл одну дуэль, – сказал он. – Проиграл влюбленному мужчине.
– А-а…
– Так что, как видите, – продолжал он, – я с большим уважением отношусь к этому чувству. Я даже готов подставить себя под удар ради такого человека, если меня хорошенько попросить.
Вильерс видел, что Козуэй задумался над его словами, принял их. Наконец лицо его прояснилось, и он почти заулыбался.
– Итак, кто же заставил вас приехать сюда? – спросил он.
– Джемма, герцогиня Бомон, – ответил Вильерс. – Ну а теперь нам надо ехать. Мне понадобится не меньше трех часов, чтобы подготовиться к королевскому празднику. – Он посмотрел в глаза Козуэю. – В зависимости от способностей вашего камердинера вам будет нужен по крайней мере час.
