Текст книги "Когда герцог вернется"

Автор книги: Элоиза Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 35

Вдовий дом

3 марта 1784 года

Хонейдью поздоровался с ними при входе во вдовий дом с таким видом, словно видеть двух растрепанных супругов для него – дело обычное.

Сняв с себя мокрую накидку, Исидора протянула ее дворецкому.

– Боже мой, Хонейдью! – воскликнула она. – Вам пора отправляться спать, ведь снова начинается дождь.

– Мне кажется, что велика возможность наводнения, – промолвил Хонейдью.

– Какая ерунда! – возразил Симеон. – Мы же находимся на склоне холма.

– Не забывайте о мосте, который ведет в деревню, – напомнил Хонейдью. – Я взял на себя смелость отправить горничную вашей супруги в тамошние временные жилища. Если мост снесет водой, то придется всех поселить в амбаре, и мисс Люсиль будет недовольна.

– Вы тоже останетесь в деревне? – поинтересовался Симеон.

– Этой ночью я снова лягу в амбаре, ваша светлость, – промолвил в ответ дворецкий. – Мы должны следить за серебром.

– Вы хороший человек, Хонейдью, – отозвался Симеон. – Мы не будем вас задерживать. – Он закрыл дверь за дворецким с мыслью о том, что ему всегда хотелось иметь такого надежного слугу. Он бесконечно предан и честен, а это многого стоит.

Исидора исчезла. Симеон заглянул в дверь гостиной. Огонь в камине горел слабо, поэтому он подкинул пару поленец и пошел взглянуть на своего младшего брата. Годфри спал. В неровных отблесках огня он был невероятно похож на отца. Он даже храпел, как отец.

Пару секунд Симеон слушал этот храп, а затем на его лице появилась улыбка.

Маленькая спаленка не примыкала к гостиной – к ней вел небольшой коридорчик длиной примерно в половину холла.

На мгновение Симеон замешкался, спрашивая себя, должен ли муж стучать, входя в спальню собственной жены.

Услышав его шаги за дверью, Исидора почувствовала, как сердце подскочило у нее в груди едва ли не до горла. Господи, чем только он занят? Можно ли надеяться на то, что Симеон не задумал отправиться спать в амбар вместе с Хонейдью?

Исидора уже прилегла на кровать. Окинув себя взглядом, она крикнула:

– Заходи!

Дверь отворилась, и вошел Симеон. Исидора несколько мгновений дала ему посмотреть на себя, пытаясь представить, что он видит перед собой. Все округлости у нее на месте, подумала Исидора, то, что должно быть ровным, ровное. Она зажгла свечи, и отблески их маленьких огоньков играли на ее коже, делая ее похожей на мраморную статую времен Римской империи. Ее волосы рассыпались по плечам, и Исидора уложила их таким образом, что они прикрывали одну грудь, а другую оставляли открытой.

– Ты можешь подойти, – нервно посмеиваясь, промолвила она.

Симеон очень осторожно закрыл дверь и сунул руки в карманы.

– Теперь твоя очередь изучать мое тело.

Симеон подошел к кровати.

– Можно мне присесть рядом? – спросил он.

Он казался Исидоре таким огромным, что у нее закружилась голова. Сев на стул, он положил ногу на ногу. Исидора подумала, что он на вид стал моложе. А в его глазах появилось что-то дьявольское.

– Я хочу, чтобы ты был очень внимателен на этом уроке, – заявила Исидора, приподнимаясь на локте.

Симеону пришлось отвести взгляд от ее груди и посмотреть Исидоре в лицо.

– Хорошо, – кивнул он. И добавил: – Хорошо, я буду внимателен.

Исидора не смогла сдержать усмешку. Она села.

– Это моя грудь. – Вообще-то прежде она не слишком часто трогала ее, а сейчас легонько приподняла, демонстрируя Симеону, как он должен это делать. – Сегодня днем… – Она покачала головой.

Его ясные глаза широко распахнулись.

– Я сделал что-то не так? – встревожился Симеон.

– У тебя очень сильные руки, так что мои бедра теперь в синяках, – сказала она.

– Извини… – Желание в его глазах погасло, и он отвел взгляд от ее груди.

– Я вовсе не это имела в виду, – торопливо добавила Исидора. – Мне понравилось, но… Вот это мне нравится еще больше. – Она лучезарно улыбнулась мужу, и его взгляд снова вспыхнул страстью.

– Но я ведь не сделал тебе больно?

– Нет!

– Если я буду слишком сильно сжимать тебя, просто говори мне об этом, – попросил он. – Я не знал… У меня нет опыта… – Казалось, он даже не шевельнулся, однако каким-то непонятным образом оказался возле Исидоры. Но даже не прикоснулся к ней, а просто смотрел на ее руки, все еще сжимавшие грудь.

Покраснев, Исидора уронила руки на кровать.

– Какая красота! – прошептал Симеон. И осторожно провел пальцем по округлости ее груди. – Красота! – Палец обвел нежно-розовый сосок, прикоснулся к пику, и Исидора вздрогнула.

Она была не в состоянии отвести глаз от его лица. У него прекрасное лицо – не для мужчины, а просто прекрасное. Глаза окружены густыми черными ресницами, все еще немного влажными после дождя. У него впалые щеки, а подбородок говорит о том, что этот человек всегда будет защищать ее и никогда не бросит.

Исидора пробормотала что-то так тихо, что сама не расслышала собственных слов, а потом прижалась к Симеону так, чтобы его большая рука обхватила ее грудь.

– Тебе нравится? – спросил Симеон. Его голос изменился. Стал глубже. Не таким усталым или утомленным, каким становился, когда он говорил с Хонейдью или матерью.

Исидора кивнула и откинулась назад.

– Не больно? – спросил Симеон.

Она покачала головой:

– Это глупо, но я чувствую… – Она опустила глаза. – Такое ощущение, как будто мои соски очень-очень чувствительные. Сначала мне приятно, а потом становится больно.

– Но сначала хорошо?

Исидора улыбнулась мужу. Ей нравилось, что его глаза потемнели от желания, но в то же время он думал о ней, любовался ею, учился.

– Ну а теперь настала пора изучить мое тело, – сказала она почти веселым тоном.

Симеон кивнул.

– До тебя я ни разу не была с мужчиной, но часто думала об этом, – призналась Исидора.

– Расскажи мне, о чем ты думала, дорогая, – попросил он.

– Я бы хотела, чтобы меня целовали не только тут. – Она приложила палец к губам и подождала, чтобы его взгляд проследил за ним. – Но еще и тут, и там. – Она притронулась к плечу, шее, животу, внутренней части бедер. – Повсюду, – шепотом добавила она.

В его глазах вспыхнули веселые искорки. Это немного смутило Исидору, правда, смущение нередко подзадоривало ее.

– Я хочу, чтобы меня целовали повсюду, – повторила она. Почему бы нет? Конечно, это не вполне прилично. Но ей ведь уже двадцать три года, и она уже о многом слышала. Например, о том, что мужчины делали с некоторыми женщинами.

И ей всегда казалось, что эти истории звучат как райские напевы.

Судя по улыбке, слегка скривившей губы Симеона, это не показалось ему таким уж ужасным.

– Нежно, – добавила она.

– А сегодня днем тебе понравилось? – спросил он.

Исидора быстро заморгала.

– Говори правду, – велел Симеон.

– Честно говоря, не очень, – призналась она. – Но… – удивленно протянула она, – ты ведь тоже был не в восторге. Помнишь, ты говорил мне, что…

– А что именно тебе не понравилось? – спросил он. – Мы больше не будем этого делать.

Исидора откашлялась.

– Мне кажется, я бы предпочла некоторым прикосновениям поцелуи, – сказала она. – У тебя очень сильные руки.

Симеон улыбнулся:

– Поцелуи… Ты хочешь еще что-нибудь мне показать? – Он медленно окинул ее тело взглядом, словно лаская его. Его ладонь скользнула вниз по ее животу и задержалась у небольшого треугольника, покрытого курчавыми волосиками. – Что скажешь об этом уголке?

– Это очень нежное место, – с усилием проговорила Исидора.

У нее было такое чувство, будто она подхватила лихорадку. Его нога, обтянутая бриджами из дорогой тонкой шерсти, прикоснулась к ее голой ноге и слегка потерла ее. Исидора запустила руку в волосы Симеона.

– Тебе не нравится, что я не пудрю волосы? – спросил он.

Его волосы были очень густыми и шелковистыми на ощупь, а еще такими же сильными, как и он сам. От них не пахло фиалковой пудрой, зато исходило непередаваемое благоухание чистого мужчины, самца.

– Сейчас уже нравится, – прошептала Исидора. Он потянулся к ее губам, но не поцеловал. Его пальцы раздвинули створки ее лона.

– Что ты делаешь? – шепотом спросила Исидора. Лихорадка становилась все сильнее, причем горячее всего было между ног, что немного ее озадачило.

– Целую, – ответил Симеон, глядя ей прямо в глаза.

– Но это не…

– Считай, что это прелюдия к поцелую.

Исидора была не в состоянии думать о чем-либо, когда его пальцы так ласкали ее. Это было совсем не похоже на то, что он делал в прошлый раз… Исидора вцепилась в его волосы и потянулась к его губам.

– Поцелуй меня!

Симеон поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, а в это же время его пальцы тоже своеобразно целовали ее лоно, исследовали его так нежно, что она испытывала сладкую боль, заставлявшую ее дрожать и ощущать блаженный жар между ног. Завершив поцелуй, Симеон облизнул ее губы. К большому смущению Исидоры, из ее груди вырвался хриплый тихий стон.

– Тебе хорошо? – прошептал Симеон.

Он поцеловал ее подбородок, а затем слегка прикусил мочку уха, но, честно говоря, Исидора всего этого уже не замечала. Потому что от того, что делала его рука, внутри у нее все пылало, а изо рта все чаще вырывались стоны. Потом словно сквозь сон она поняла, что Симеон осыпает поцелуями все те местечки на ее теле, на которые она сама ему указала. К сожалению, ей уже было все равно.

Исидора ощутила, что поцелуи прекратились, лишь в тот момент, когда его рука замерла.

– Дорогая?

Она нахмурилась. Симеон не обещал ей таких ласк. И прежде он так не улыбался, ведь сейчас на его губах играла широкая улыбка.

– Ты слишком крепко вцепилась в меня, – произнес он с лукавым блеском в глазах. – У меня на руках синяки появятся. – Тут его пальцы снова задвигались, и она со стоном выгнулась.

Но все же Исидора показала зубки, предупредив его:

– Симеон!

– Ну довольно предварительных ласк, – пробормотал Симеон.

Не успела Исидора понять, что происходит, как Симеон припал к ее лону губами. Однако руку он не убрал и продолжал мягко, но настойчиво ласкать ее. Дело кончилось тем, что Исидора снова впилась ногтями в его руки и закричала.

Но через полминуты она вспомнила, где они находятся.

– Годфри! – пробормотала она.

Симеон прислушался.

– По-прежнему храпит, – весело промолвил он.

Исидора снова легла на спину.

– Боже мой… – прошептала она. Ее тело постепенно возвращалось на землю. Но чувство наслаждения осталось.

Симеон прервал ласки и стал раздеваться. Делал он это аккуратно и методично, как и ожидала Исидора. Бережно поставил туфли возле стены. Снял с себя шейный платок и повесил его на спинку стула.

Если бы Исидора еще не покачивалась на волнах удовольствия, все эти манипуляции с одеждой вызвали бы у нее раздражение. Но, взглянув на мужа, она забыла обо всем на свете. Он хотел ее, и она это видела. Покончив с одеждой, Симеон скользнул на постель и прижался к Исидоре.

В его глазах появилось выражение контролируемой силы и чистой страсти. Тело Исидоры напряглось, и все его клеточки завибрировали в ожидании.

Симеон привстал и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.

Исидора сдержала улыбку. Он боится. Заниматься любовью и держать себя при этом в руках не так-то просто. Исидора догадывалась: то, что ей нравится больше всего, как раз не нравилось Симеону. Но чего ей хотелось больше всего, так это увидеть то самое выражение на его лице, которое появилось, когда он полностью отдался своим ощущениям, удовольствиям. Отдался ей!

Выпрямившись, Симеон стал устраиваться рядом с ней, вероятно, намереваясь вежливо спросить у жены, что именно она предпочтет. Ну или что-то в этом духе.

– Моя очередь, – сказала Исидора, зажимая мужу рот рукой, прежде чем он успел ей ответить. Ее снова охватывала лихорадка. Исидора подтолкнула Симеона, и он упал на спину. Джентльмен до мозга костей, он не стал сопротивляться ей, хотя, заметила Исидора, ему это не очень-то понравилось. Симеон хотел все держать под контролем, и все же, лежа перед ней на спине, он казался таким ранимым и уязвимым.

Исидора улыбнулась милой, опасной улыбкой. Он сейчас там, где ей хочется. Она потянулась к нему рукой. Его тело твердое, как мраморная статуя, а еще оно гладкое и такое эротичное. Симеон не шелохнулся, пока она рассматривала его, успокаивала, уговаривала.

Он не издал ни звука до тех пор, пока ее рука не обхватила его плоть и не сжала ее слегка…

И вот тогда из его груди вырвался сдавленный крик, и Исидора отшатнулась. Но она знала – знала! – что это не боль, а потому сжала его плоть сильнее.

Затем Исидора перешла к тем же предварительным ласкам, какие испробовал он, только при этом она действовала не одной рукой, а двумя. И, не переставая, осыпала его золотистую кожу поцелуями. Когда ее губы коснулись его сосков, Симеон вздрогнул. Приподняв голову, она увидела, что его глаза широко распахнуты и полны страсти. И в них нет ни единой мысли о контроле, самообладании или порядке. Ей было трудно одновременно целовать и улыбаться, вкус его кожи немного успокаивал ее, увлекал в новый водоворот страстей. Исидора наслаждалась его вкусом, пила его запах. Само собой, Симеон не закричал, как она. Но его дыхание участилось, а сердце забилось быстрее.

И Исидора не останавливалась.

От Симеона приятно пахло мылом, его тело было мягким и твердым одновременно. Он сказал: «Нет, Исидора!» – и, кажется, хотел даже встать, поэтому она обхватила его плоть губами.

И он сдался: снова упал на спину. Она играла с ним, дразнила и любила его до тех пор, пока внезапно Симеон не перекатился со спины на бок, увлекая ее за собой.

– Исидора! – прорычал он.

Контроля не было ни в его глазах, ни в руках, ни в том, как он схватил ее бедра, подминая под себя. Исидора послушно выгнулась – ей нравился его напор. Опустив голову, Симеон стал ласкать ее сосок, и ее тело зазвенело от удовольствия, она едва не закричала…

На этот раз все было по-другому. Исидора была мягче, податливее. И он осторожно вошел в нее.

Вскрикнув, она обхватила его тело ногами.

– Даже не проси меня остановиться, – прохрипел Симеон, и при звуках его голоса она ощутила небывалую радость.

– Не останавливайся! – исступленно воскликнула Исидора. – Только не останавливайся!

Его толчки следовали один за другим, один за другим, пока она не стала вскрикивать при каждом его выпаде. Глаза Симеона пылали, он впился в ее губы горячим поцелуем. Исидора думала, что он вот-вот остановится, но он не останавливался, снова и снова входя в нее. И с каждым движением напряжение в ее животе все возрастало, она задыхалась, стараясь двигаться с ним в одном ритме. И когда ей это удалось, их тела слились в одно целое, упрямо двигаясь к вершине наслаждения.

Наконец Исидора прервала поцелуй и закричала от переполнявшего ее счастья. А через мгновение и он, сделав последний, самый глубокий толчок, присоединился к ней…

Потом они оба замерли. Все было совсем по-другому, совсем… Два тела, слившихся в одно.

Наконец Симеон откатился в сторону, и Исидора обняла его. Она все еще немного дрожала и не могла произнести ни слова.

Когда такой джентльмен, как Симеон, забывает о том, что такое сдержанность, истинная леди не должна показывать, как ее переполняют чувства.

Глава 36

Вдовий дом

4 марта 1784 года

На следующий вечер

– Видишь ли, принцесса Айябдар – выдающаяся женщина. Она бабушка обеих императриц и Раса Майкла. И она замужем за Повуссеном, губернатором Бегемдера. Мне была дарована привилегия проводить возле нее немало времени.

– А зачем тебе это было нужно? – с подозрением спросила Исидора.

– Потому что я был назначен королевским магом.

– Что-о?!

– Я продемонстрировал, что могу проткнуть три щита одной сальной свечой, – ответил Симеон.

– Но как ты это сделал?

– Я зарядил свое ружье порохом и грошовой свечой, и она прошла сквозь кожаные щиты. И еще у меня было магическое оружие.

– Какое же?

– Моя девственность. – Заметив, как вытянулось лицо Исидоры, Симеон рассмеялся.

– А я-то думала, что ты берег ее только для меня, – заметила она.

– Девственность – очень полезная вещь. Ее факт подтвердили мои люди, и что куда более серьезно – придворный волшебник, который прочел истину по моим ладоням. Ну а это означало, что я имею право разговаривать с принцессой.

Исидора фыркнула.

– Интересно, сколько еще девственников было допущено к ней для разговоров? – спросила она.

Наклонившись к Исидоре, Симеон дотронулся губами до ее губ.

– Я был единственным, – ответил он. – Немного найдется взрослых мужчин, которые сохранили девственность.

– Кто знает? Я никогда не встречала мужчину, который говорил бы об этом так же свободно, как и ты.

– Придворный волшебник изучил мои ладони при входе в Суд, а потом громко объявил результат, – сказал Симеон.

– Ты смутился?

Симеон слегка пожал плечами. Исидора кивнула.

– Я бы тоже почувствовала себя униженной на твоем месте, – заявила она. – Да я и собственной невинности уже начала стесняться в двадцать три года. Ты даже представить себе не можешь, сколько мужчин считали это настоящей трагедией.

– Почему же, могу.

– Я уже начала было думать, что никогда не узнаю на своем опыте, что такое – заниматься любовью.

– Бывали дни, когда мне казалось, что я больше не выдержу этого, – признался Симеон. – Так что я вполне мог наскочить из-за кустов на какую-нибудь бедную женщину, а не на льва.

Исидора засмеялась.

– Зато ты превратился в мага! А тебе не приходило в голову уложить в постель принцессу?

– Об этом было невозможно не думать, – с легкой улыбкой произнес Симеон. – Она во всех отношениях великолепна: говорит на пяти или шести языках, часами может цитировать индусскую поэзию.

Исидора решила, что принцесса ей не нравится.

– Индусскую? – переспросила она. – Но принцесса абиссинка!

– Она специально снарядила людей для поездки в Индию, чтобы они привезли ей поэтические произведения. И она переводит их, чтобы сохранить для своего народа и его культуры, – ответил Симеон.

– Великолепно! – воскликнула Исидора, заставляя себя расслабиться. Принцесса осталась где-то далеко, в песках, в своей хижине. Так что она может позволить себе быть великодушной.

– А ее дворец… – задумчиво произнес Симеон. – Ты даже не представляешь себе, до чего он роскошен! Дворец построен целиком из розового мрамора, а его окна выходят на громадную зеленую равнину. Иногда равнина покрывается белыми цветами – тысячами белых цветов. А когда идет дождь, равнина превращается в гигантское зеркало, в котором отражается небо.

– Да, думаю, это красиво, – с усилием промолвила Исидора.

– И я никогда в жизни не встречал женщины умнее, – продолжал Симеон. – Мы спорили часами. Ей удалось изменить мои взгляды на некоторые вещи.

Конечно, почти невозможно представить себе Симеона, который меняет свои взгляды. Вздохнув, Исидора сменила тему разговора.

– Надо же, во всех местах, где у меня на теле изгибы, у тебя прямые линии, – сказала она, проводя рукой по бедру Симеона.

Их руки на мгновение соприкоснулись, и он потянулся, чтобы тоже дотронуться до нее.

– Не могу не прикасаться к тебе постоянно, – заметил он. – Не могу не думать о тебе. А при мысли о возвращении в Ревелс-Хаус мне даже как-то не по себе становится.

Рассмеявшись, Исидора перекатилась на спину.

– Теперь, когда зловоние оттуда изгнано, я вполне могу обдумать эту возможность, – проговорила она. – Но пока…

Стоит ли говорить, что Симеон принял предложение?..

Прошел час. Простыни были смяты, а Исидора вспотела в тех местах, о которых раньше и не задумывалась – под коленями, например. Стоило ей замереть, как она чувствовала, что по самым интимным уголкам ее тела пробегает приятная дрожь. Ей казалось, что даже воздух слегка вибрирует, как это бывало, когда ее тетя опускала свою скрипку. Можно было подумать, что она поет, но молча.

– Думаешь, у всех такие же ощущения? – спросила она.

– Поэты много об этом писали, – лениво промолвил Симеон. Он лежал на спине, закинув одну руку себе за голову, а вторую положив на ее бедро. – Был такой древний персидский поэт-суфий по имени Джалаладдин Руми… Он говорил о желании, как о болезни, дарящей радость.

– Но это же удовольствие, – сказала Исидора. – И если плотская близость всегда так приятна, почему люди постоянно не занимаются любовью?

Симеон потянулся.

– Знаешь, мне кажется, мы ждали так долго, что стали похожими на вулканы, готовые в любой момент извергнуть лаву. И мне известно, что порой физическая близость может быть очень-очень неприятной, – добавил Симеон, поворачиваясь к ней лицом. – Нам с тобой повезло, мы счастливчики. Иногда люди не подходят друг другу, насколько я понимаю. И тогда им плохо вместе. А бывает, что один человек не находит другого привлекательным. – Сонная улыбка Симеона говорила о том, что такие вещи для него не проблема.

Да и для Исидоры – тоже. Когда они занимались любовью, ей порой казалось, что ее сердце обнажается. Занимались любовью…

– А как ты считаешь, неженатые люди могут испытывать такие же ощущения? – спросила она, будучи не в силах произнести слово «любовь». Любит ли она его?

Симеон рассмеялся в ответ, а Исидора скорчила гримаску.

– Ты спрашиваешь, может ли свидетельство о браке увеличить удовольствие?

– Да, похоже, я глупость сморозила, – сказала Исидора.

Однако в глубине души ей казалось, что Симеон не понял, что она имеет в виду. Впрочем, она и сама до кон-ца не понимала.

– Нам надо поговорить серьезно, Исидора, – промолвил Козуэй.

– М-м?

– Мы должны разработать план.

– План? – удивилась она.

– План, касающийся нашего брака, – уточнил он. – Ни один из нас не соответствует полностью тому образу супруга, который сложился у нас в голове. Поэтому мы просто должны попробовать измениться. Насколько это возможно. И тогда мы уже не будем казаться друг другу такими странными. Итак, если бы я был не я и если бы у тебя была возможность выбрать любого светского мужчину, каким бы ты хотела его видеть?

Исидора захихикала.

– Может, рыжим?

– Я серьезно говорю, – обиделся Симеон.

– К чему нам быть серьезными? – простонала Исидора. – Уже давно за полночь. Я устала.

– Можем подольше поспать утром, – отозвался он. – Никто не посмеет нас разбудить. Послушай меня, Исидора, это важно.

Исидора попыталась собраться с мыслями.

– Так ты серьезно? Тебе интересно, какого мужчину я бы предпочла?

– Давай, я уточню. Думаю, было бы правильнее спросить у тебя, насколько он отличался бы от меня?

Она задумалась.

– Исидора, – терпеливо продолжал Симеон, – я не глупец. Я твой муж, который только что сделал тебя очень счастливой. И я не почувствую себя оскорбленным, если ты скажешь, что мне следует чаще носить галстук.

– Знаешь, теперь, когда ты об этом заговорил…

– Но только не парик, – встревожился Симеон. – Я не уверен, что смогу носить парик.

– А что скажешь насчет небольшого количества пудры для важных случаев?

– Например, для поездок ко двору?

– Да нет, не только для поездок ко двору, – покачала головой Исидора. – Например, на балы в Лондоне. Для тех мест, в которых ты окажешься единственным мужчиной в толпе с ненапудренными волосами.

– Но только не парик, – повторил Симеон. – Я не смогу терпеть эти чудовищные букли над ушами, похожие на улиток.

– А ты не мог бы выглядеть более респектабельно? – Она улыбнулась мужу. – Ты мой, а это означает, что не все леди смогут любоваться твоей наготой.

– Мне это нравится, – с медленной улыбкой произнес Симеон.

– И я бы предпочла, чтобы они не увидели твои голые ноги в обожаемых тобой коротких штанах, – добавила она.

Похоже, Симеон встревожился.

– Я не смогу прекратить бегать, Исидора, – сказал он. – Бег – часть моей сущности.

– Но может, ты сменишь короткие штаны на длинные?

Он кивнул.

– Что еще?

– Я правда не могу сейчас думать о чем-то, – сказала Исидора. Ее охватывала сладкая нега.

– Но я еще не сказал тебе, чего хочу я, – напомнил Симеон.

Сон, словно огромное уютное одеяло, окутывал Исидору, затуманивал ее сознание.

– М-м-м… – простонала она. – Я готова… Все, что хочешь…

– Ну вот! – бросил он.

– Что – вот?

– Ты сама сказала, чего я хочу.

– Правда? – Исидора боролась со сном, пытаясь припомнить, что же она только что говорила.

– Ты сказала: все, что хочешь.

– М-м-м…

Симеон сел.

– В последние годы у меня было много времени, чтобы подумать о браке, – начал он. – Именно потому мне казалось, что мы должны аннулировать наш брак, Исидора. Мы не можем стать подходящими супругами друг другу.

– Правда? Разве прежде ты мне об этом не говорил? – сонно спросила Исидора.

– Ты бы описала себя как кроткую и покорную женщину? – спросил он.

Исидора фыркнула.

– Готовую спокойно выслушать любой совет? – продолжал Симеон.

– «Да» в отношении второй части и «нет» – в отношении первой, – пробормотала Исидора.

Однако Симеон, похоже, твердо вознамерился изложить ей все свои мысли о браке, которые формировались в его голове много лет.

– Ты готова позволить мужу в случае необходимости командовать тобой? – не унимался он.

– Иногда…

Симеон опустил на нее глаза.

– В постели? – с надеждой спросила Исидора.

– А вдруг ты попадешь в беду?

– А-а…

– Видишь ли, я беспокоюсь, что пока у нас не разработаны методы действовать сообща, какие были у меня с моими людьми. Наш брак может разрушиться. И, хуже того, в момент кризиса я не смогу спасти его.

– Послушай, Симеон, в Англии не бывает моментов кризиса, – сказала она. – Вещи, которые приходят тебе на ум, – нападения львов, песчаные бури, племена дикарей… всего этого просто нет в Англии.

– Стражники мертвых очень даже напоминали мне стаю оголодавших львов, – напомнил он ей.

Исидора кивнула.

– Если я еще раз столкнусь со стражниками мертвых или если возникнет опасность нападения голодного льва, обещаю, что я буду подчиняться твоим командам, – сказала Исидора.

Симеон улыбнулся:

– Мы оба должны знать, кто из нас главнее.

Исидоре эти слова пришлись не по нраву.

– Если речь пойдет не о внезапной ситуации, подвергающей нас физическому риску, я предпочту выслушать твои объяснения по поводу того, почему ты даешь тот или иной совет.

Настала очередь Симеона недовольно поморщиться.

– Я должен знать, что ты принадлежишь мне, Исидора, – сказал он.

– Принадлежу, – кивнула она. – По британскому закону я являюсь твоей собственностью, как корова или уборная.

– Вот видишь! Ты даже этого принять не хочешь!

– Дело в том, что я не в состоянии этого изменить, – парировала Исидора. – Но я всегда знала, что, как только ты вернешься домой, у меня будет муж.

– Это очень важно, – искренне проговорил Симеон. – Я должен знать, что ты уважаешь мою точку зрения и безоговорочно послушаешься меня. Иначе наш брак не состоится.

Исидора покачала головой.

– Что, если ты прикажешь: «Вылей ту чашку кофе мне на руку», а кофе будет обжигающе горячим?

– С какой стати я попрошу тебя ошпарить меня кофе? – На его лице появилось типично мужское, смущенное выражение.

– Я просто так сказала это, для примера, – пояснила Исидора.

– Тогда лей, – решительно произнес Симеон. – Если я скажу такое, это будет обозначать, что я лишился рассудка или впал в детство. Так что тебе придется учить меня, как учат детей.

Исидора вздохнула.

– Ну а если ты прикажешь мне сделать что-то такое, что я сочту абсолютно абсурдным? Что, если я смогу придумать более рациональный план выхода из той или иной ситуации?

– Зачем я это сделаю?

Исидора едва сдержалась, чтобы не сказать: «Потому что ты не всемогущий Господь». Вместо этого она промолвила:

– Давай сделаем вид, что такое все же произошло.

– Иногда я совершаю ошибки, – к ее удивлению, вздохнул Симеон. – Помню, одно время я покупал огромное количество красных и зеленых бус для продажи. Мне казалось, что они гораздо красивее ожерелий из мелких, небесного цвета бусин, которые советовал мне покупать торговец из Джидды. Я думал, что он хочет обмануть меня. Но когда мы привезли мои бусы в абиссинскую пустыню, никто не захотел их покупать.

– Но зачем ты повез с собой бусы?

– Их куда проще перевозить, чем пищу или воду, – ответил он. – И я всегда возил с собой бусы.

– Но почему не деньги? – все еще не понимала Исидора.

– Деньги в каждом месте разные, – объяснил Симеон. – А женщины повсюду любят украшать себя… – Он улыбнулся жене.

– И где же мои небесно-голубые ожерелья? – со смехом спросила она.

Он перекатился прямо на нее.

– Так ты будешь меня слушать, если мы окажемся в опасности?

Исидора посмотрела Козуэю в глаза.

– Нет, если ты выберешь неподходящие бусы, – ответила она. – Но не против слушаться, если ты сделаешь правильный выбор.

– А что, если нам придумать специальный сигнал, какой-то знак, понятный только нам? – предложил Симеон. – Если ты увидишь, что я подаю тебе этот знак, то безоговорочно и сразу подчинишься мне.

Исидора кивнула:

– Хорошо, но только если ты не будешь злоупотреблять этим.

Симеон склонился над ней, опираясь на локти и колени, его губы бережно накрыли ее рот. Ну разве можно подумать, что тело крупного мужчины может оказаться таким невесомым и что, как это ни странно, ей будет так приятно лежать под ним?

Он приподнял голову.

– Если я скажу: «Теперь, Исидора», – ты должна будешь послушаться меня.

– Ты говоришь это сотню раз на дню, – съязвила Исидора.

– Ты поймешь разницу, если я действительно захочу предупредить тебя.

– Опасность, – подсказала она. – Помнишь, мы говорим об опасности. И в опасной ситуации я могу не расслышать нюансов твоего тона.

Исидора слегка поерзала, чтобы напомнить мужу о других вещах, которые он получил после женитьбы, кроме итальянки с дурным характером. Без сомнения, ее усилия не пропали даром: глаза Симеона вспыхнули.

– А что, если сказать что-то на иностранном языке? – предложила она.

Лицо Симеона прояснилось.

– Если я скажу «Как твой Бааломаал», Исидора, ты должна меня послушаться, – промолвил он.

– Что же этот твой «бааломаал» обозначает? – с подозрением спросила она.

Он снова наклонился к ней, и в его глазах мелькнул озорной огонек.

– Как лорд твоей спальни, Исидора, я приказываю тебе поцеловать меня. Немедленно, – прошептал он.

Она привлекла к себе его голову.

– Как скажешь, – проговорила она таким покорным тоном, о каком может только мечтать каждый муж.