Текст книги "Трафарет вечности (СИ)"

Автор книги: Элла Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9.

    Утром следующего дня  Федор и Кузьма отправились на Черню речку. Оставив машину в двух кварталах от стройки, они пошли пешком. Все около нужного им места было окручено лентами с надписями «Опасность», «МЧС РФ», «Милиция» и так далее, но наши путешественники, осторожно преодолев зыбкое препятствие, оказались на небольшом пятачке, где и находился вход в подземелье. Провал они нашли сразу же, несмотря на усилия властей замаскировать его под обычную кочку.

    Кузя легко сорвал полоску опечатки и они несколько мгновений постояли над черным зевом земли. Федор стоял на шаг сзади, держа в правой руке спортивную сумку, а в левой – фонарь «молнию» и очки ночного видения.

    Кузя начал осторожно спускаться по раскрошенным кирпичным ступеням.

    – Вот чего я не понимаю, так это – зачем фонарь и очки? – подал голос Федор.

    – Фонарь для света, очки – для тебя.

    – Вот спасибо! Я вообще-то еще не инвалид, чтобы в темноте подсвечиваться.

    – А вскрытие проводить при одной «молнии» будешь?

    – Война, что ли? В лаборатории вскрою, как обычно.

    – Хрен тебе, а не лабораторию. Прокурор города сказал – никаких костей из склепа не выносить.

    – А мы не кости потащим, а весь труп.

    – Тогда нас точно растерзают в прокуратуре. Я дал сто одну торжественную клятву, что ничего отсюда выносить не буду, и тебе не дам. И как мы повезем труп? На «Хаммере» на твоем? На заднее сиденье положим?

    Федор дернул плечом:

    – И что? Не возили разве? Я в каске буду вскрытие проводить? Без условий?

    Кузя усмехнулся в ответ:

    – А в лабе и я проведу.

    Федор застонал с неподдельной мукой:

    – Я помню, как ты проводил вскрытие! И весь институт, по-моему, тоже.

    Кузя засмеялся:

    – Всего один покойничек-то и убежал! Ну и что?!

    – Зато какой! Нет, ты вспомни этого зомби!

    – Ой, ладно! Ты когда-нибудь меня простишь за него?

    – Когда на планерках меня перестанут склонять за то, что по коридорам патологии, с попустительства гистологов, бегают безголовые покойники с ребрами в руках.

    Кузя засмеялся, но ответить ничего не успел – они дошли до конца лестницы. Лестница под их ногами была завалена мусором, омерзительно пахло гнильем. Свет с поверхности земли сюда не проникал, но огня они не зажгли. Федор аккуратно тронул Кузю за плечо. Кузя повернулся – Федор протягивал ему фильтры для носа, что бы можно было без помех дышать в этом месте.

    Надеть фильтры было делом минутным. Затем молодой ведьмак очень осторожно сделал шаг в сторону. Федор прошел на шаг вперед, заглянул за угол, осторожно осматриваясь. Затем закрыл глаза. Постоял так, поворачивая голову из стороны в сторону. Затем начал говорить:

    – Наибольшее напряжение в правой части свода. Ты осторожнее там. В центре и слева – нормальное давление. Пустоты в полу – тоже только в правой части. А вот коридор – за левой стеной. Пусковой механизм, но отсюда я не вижу, как он действует. Повнимательнее. Стена поворачивается, а не отодвигается, – Федор открыл глаза, – Живого ничего не чувствую, ты уж извини.

    – А тут и нет ничего живого. Просто мертвяки ходят без толку...

    Федор кивнул, соглашаясь. Кузя достал клинок и пошел вперед, держа его в защитной позиции. Федор сделал несколько шагов за ним.  Теперь они находились в большом сводчатом зале с тремя колоннами. Раньше колонн было пять, теперь осталось только три. Стены и потолок здесь были из глазурованного кирпича, а колонны – из камня. От двух колонн остались только груды щебня и крупных булыжников.

    Кузя прошел до левой стены.

    – Вижу. Посмотри, подо мной нет пустот?

    – Нет. Я смотрел, – пожал плечами Федор.

    – Хорошо.

    Концом клинка Кузя нажал на выступ стены, и она начала медленно поворачиваться. Омерзительный сладковато-масляный запах гниения усилился. Федор подождал, когда проем полностью откроется, и осторожно подошел к Кузе. За стеной оказался узкий и низкий коридор. Друзья осторожно направились в подземные недра. Пройдя под землей метров сто, они оказались в низком, но просторном помещении.

    Здесь запах был просто нестерпим – запах гнили, пыли, плесени, мокрого камня, смерти, злобы – все было в этом омерзительном запахе. Он проникал даже в фильтры, отравляя не только тело, но и душу.

    – Поругание, – одними губами сказал Федор.

    Весь зал был заставлен гробами. Они стояли, как на свалке, один на другом, друг на друге, как попало. Многие из них стояли открытыми, другие рассыпались, чуть не в прах, третьи гнили мокрыми грудами дерева. Но много было хорошо закрытых, крепких.

    Федор достал из сумки короткий дротик с серебряным наконечником, саперную лопатку и две пары длинных печаток из грубой, прорезиненной ткани. Кузя и Федор надели  перчатки, помогая друг другу. Затем Кузя забрал дротик и лопатку и начал обходить гробы, разбивая крышки и пронзая их обитателей дротиком, а лопаткой – отрубая головы. Скалящиеся, шепчущие, пытающиеся укусить головы он бросал Федору.

    Федор, к тому времени, достал из сумки большой брезентовый мешок и принялся сноровисто ловить страшные снаряды, как мячи, совершенно не обращая внимания на их поведение, не давая себя укусить, и не позволяя плюнуть себе в лицо.

    Кузя закончил обход подземелья, отсалютовал Федору дротиком. Федор закрыл мешок, и, завязав его, они вдвоем с Кузьмой потащили слабо шевелящуюся поклажу в зал, из которого пришли.

    – Если ударить стену вон там, то пол обрушится. Получится достаточно глубокая яма, – сказал Федор, указывая направление.

    – Хорошо, – кивнул Кузя.

    Подобрав с земли увесистый булыжник и, тщательно прицелившись в место, указанное Федором, Кузьма бросил его в стену. От удара стена содрогнулась, и часть пола просела, обнажив черный зев ямы.

    – Годится? – с ноткой гордости спросил Кузя.

    – То, что доктор... – подтвердил Федор.

    Федор и Кузя, взяв мешок за концы, размахнулись и бросили его в провал. Федор снова порылся в сумке, достал оттуда пластиковую бутылку, наполненную странной, чуть светящейся в темноте смесью и бросил ее вслед за мешком. В яме вспыхнуло пламя. В свете огня стало видно, что свод комнаты когда-то был расписан причудливыми цветами и мифическими птицами.

    Ведьмак и его спутник отошли к стене, встав так, что бы не задохнуться дымом, ожидая, когда погаснет огонь.

    – Знаешь, что, – нарушил молчание Федор, доставая, из явно бездонной, сумки еще одну пластиковую бутылку, – Сходи-ка, для верности...

    Кузя кивнул и удалился. Через несколько минут он вернулся, а еще через пару минут из прохода, откуда он только что пришел, выметнулись языки почти белого пламени.  Как только огонь спал, Федор пошел к выходу.

    – Заваливать не будем? – спросил ему в спину Кузьма.

    – Свод обрушим, – дернул плечом Федор.

    Кузя пошел вслед за Федором, тоже не обернувшись на догорающий огонь.

    – И вскрывать никого не понадобилось. Зря только тяжесть на себе таскал, – неодобрительно сказал Федор, укладывая в сумку очки ночного видения. Кузя поднял глаза к небу, прося у богов терпения.

    Вечером, еле отмывшись от запаха, принесенного с Черной речки и слегка отдохнув, Федор приехал на дежурство в больнице. Дежурство не доставляло врачу никаких хлопот, за исключением повышенного внимания всего женского персонала от старушек-нянечек до медичек, с высшим и не совсем, образованием. Каждая старалась понравиться  врачу. Федор привык к этому. Но на работе романов не заводил, отчего про него ходило множество легенд и слухов. Впрочем, сие не сказывалось на нескончаемом потоке заигрываний, тайных записочек и откровенных предложений провести с ним хоть часок.

    Во второй половине дня привезли известного актера с острым сердечным приступом. Федор узнал хохмача и наглеца. Актер пользовался дурной репутацией среди своих коллег за откровенное хамство, драки и Дон Жуанство. Врач сразу определил, что приступ был вызван очередной перебранкой на съемках. Ему было совершенно не жаль грубияна и по другой причине...

    Как-то актер спьяну или сдуру со всего маху въехал в Федин «Хаммер» и, вывалив на врача весь свой запас нецензурной брани, довольно, впрочем, посредственной, уехал, даже не думая оплачивать ущерб.

    Увидев актера, Федор удовлетворенно заурчал. Нет, доктор не был злопамятен. Со склада все медикаменты поступят только завтра, а те, что остались, нужны другим многочисленным пациентам, далеко не VIP класса, к которым относил себя актер, по барски рассматривая молоденьких медсестер. То, что он зацапает перед выпиской не меньше двух, врач не сомневался.

    «Потом тащи их еще к Степанычу в гинекологию...» – подумал он, представив испуганные глаза  «залетевших» девчонок.

    Федор пошел в ординаторскую за одноразовыми датчиками.

    Медсестра, зардевшись, спросила:

     – Открывать новую коробку?... Одна осталась, боюсь старушке не хватит...

    – Старые есть?

    – Есть. Почему старые, почти новые, всего один раз использовали...

    – Вот и отлично!

    Строгим армейским шагом Федор вошел в палату. Он несказанно был удивлен тому, что буян его не узнал. Наклеив датчики на грудь актеру, уже лежащего под капельницей, он саркастически произнес:

    – Отдыхайте.

    – Отдохнешь у вас! – надменно буркнул актер и сделал вялый, но внушительный жест рукой, посылающий нашего героя куда подальше, с «царственных» глаз долой.

    По-театральному отвесив поклон, Федор удалился. Он решил немного поспать.

    В два часа ночи случилось непредвиденное. От груди актера отклеился «почти новый» датчик. В ординаторской раздался звук остановки сердца. Сладко спящий Федор не ожидал такого поворота событий. Не сообразив, чем вызвана остановка сердца, он вскочил с кушетки и на ощупь, потому что какой-то идиот вырубил в коридоре свет, пробрался в палату.

    Несмотря на личную неприязнь к актеру, тот в данный момент был его пациентом, и Федор «запустил» сердце актера, привычно ударив мирно спящего человека под диафрагму. От сильного и болезненного толчка, мышцы желудочков сократились, и сердце резко выбросило поток крови в аорту. Усиленный поток обогащенной кислородом крови омыл надпочечники, и в кровь влилась порция адреналина.

    От всего этого актер проснулся, резко сел на постели и со всей дури треснул Федора в лоб. Федор от удара отлетел, стукнувшись затылком об стену, сполз по стене и на четвереньках резво скрылся в ординаторскую, преследуемый криком актера:

    – Убивают! Бандиты убивают!

    В ординаторской врач живо оделся «по форме», на лицо надел маску. Отдышавшись, он выскочил в еще темный коридор. В палате у актера уже зажгли свет. В палате находилась добрая половина отделения и главврач. Главврач был под два метра ростом и весом более ста сорока килограммов. За что снискал себе кличку «Медведь».

    Федор дернул дежурную старшую медсестру за плечо.

    – Медведь откуда?

    – Дочь рожает...

    – Мать... твою!!!

    – Кто дежурный врач?! – расходился главный.

    – Я, Степан Николаевич, – Федор отвесил уважительный кивок.

    – Федор Михайлович.., что за непорядки в отделении? Почему строительные леса в коридоре?..

    – Закончим скоро.

    – А... Это все... Тут ведь саммит...

    Все подняли глаза к потолку, прося у всех богов терпения. Саммит у главного был пунктиком. Складывалось такое ощущение, что пройти он должен был на территории больницы, столько про него было сказано на всех планерках и совещаниях.

    У главного заверещал телефон. Он, нервно достав мобильный из невыразимо огромных штанов, расцвел.

    – Поздравляю с внуками! – «подобострастно» изрек Федор.

    – Спасибо, как догадался? – сияя, произнес главный.

    – Интуиция!

    – Что значит ученый! Какая интуиция развитая! Оба мальчики! Ну, до завтра.

    – А со мной будем что-нибудь решать?! – возмутился ненужный никому актер, понявший, что все обращают внимание только на главного.

    – Конечно, голубчик! Вам что-то приснилось. Это бывает. Очень Вы, батенька, перевозбудились! Ну, вот и датчик сорвали... Федор Михайлович, прикрепите датчик обратно... Да, и не забудьте, пожалуйста, дать нашему уважаемому гостю снотворное!

    Главный раскланялся, пожал Федору руку и быстро ушел. Толпа резко поредела. Федор облегченно вздохнул.

    – А как вы догадались, что у него два внука? – подозрительно спросил актер.

    – Его дочь где могла наблюдаться? У нас в больнице. И УЗИ тоже делала. Все элементарно!

    Актер, хохотнув, закрыл глаза.

    Федор, дойдя до ординаторской, понял, что очень устал. Не выходил у него из головы образ девушки – студентки.

    «Ах, какая была бы моему Кузьке жена!»...

    Но мысли эти он отбросил и решил немного поспать.

    К спящему актеру в палату пришла медсестра. Она долго будила актера и, наконец, когда тот продрал глаза, улыбаясь, произнесла:

    – Вам нужно принять снотворное. Распоряжение главврача!

    Актер разразился страшной бранью, отчего молоденькая медсестра сначала зарделась, как маков цвет, потом, подумав, резко отвесила актеру оплеуху и гордо вышла из палаты. Актер, насупившись, долго сопел, но потом опять забылся сном, решив, что пусть хоть все пушки на Петропавловке будут грохотать, хоть Нева выйдет их берегов, он будет спать и... пошло оно все к такой-то матери!

    Через три дня после первого визита демоны нашли Федора снова.

    – Приветствую Вас, Хранитель, – вновь первой заговорила демоница.

    – Меня радует ваш приход, – ответил Федор традиционной формулой приветствия и сам себе удивился – он не разговаривал с демонами лет четыреста, но все отклики помнил. Сказывалась строгая мамина школа.

    Демоны склонили головы в знак принятия его слов.

    – Мы не нашли брата. Кто-то слишком сильный закрыл его от наших глаз.

    Федор мысленно содрогнулся, но положение и подарок обязывали, и он сказал:

     – Я сам стану искать вашего брата. Я приложу все усилия, что бы освободить его.

    Кузьма писал отчет, сидя на кафедре палеонтологии в университете, когда зазвонил мобильный.

    – Кравченко.

    – Добрый день, Кузьма Петрович, – сказал в трубке совершенно незнакомый голос.

    – Добрый день, – выжидательно ответил Кузьма.

    – Некоторое время назад у Франца Иосифовича я видел несколько необычные шкатулки... С рогами... и розами...

    – Так. Я внимательно слушаю, – сказал Кузьма уже совершенно другим, заинтересованным тоном.

    То, что Франц Иосифович, старый и очень осторожный антиквар, постоянно покупавший у Кузьмы вещи, сделанные из костей разнообразных демонов, открыл личность Кузьмы, уже говорило о многом, а дополнительные слова «...и розами...»  были паролем, утверждавшим, что человек абсолютно надежен.

    – Понимаете, меня уже некоторое время беспокоят... живые носители того, из чего вы сделали шкатулки...

    – Так... Вы уверены, что это именно они? – Кузьма обычно старался сделать так, что бы принадлежность кости не бросалась в глаза.

    – К сожалению, да, – вздохнули на другом конце провода, – У них один глаз и маленькие рожки на голове.

    – Диктуйте адрес, я подъеду.

    Возможно, Кузьма и отговорился бы от заказа, но те твари, о которых шла речь, были очень редки, их черепа было возможно продать за изрядную сумму, а Кузе, прямо сейчас, требовались очень большие деньги.

    С заказчиком проблем не было – он показал вход в подвал многоэтажного дома, где прятались одноглазые змеи, сунул в руки Кузьме плотный толстый конверт и ретировался. Кузьма проверил местность и поехал готовиться к бою.

    В одиннадцать часов вечера Кузя спустился под землю, подсвечивая себе мощным точечным фонариком. Бетонные стены и лестница закончились, и начались кирпичные. Кузя выключил фонарик, и в полной темноте пошел по узкому проходу.

    Шел он очень осторожно, присматриваясь к каждому шагу. Увидев тонкую полоску черноты, еще более темную, чем окружающий его мрак, он пошел к ней, пока не остановился около узенькой ниши в стене. Он вытянул из ножен саблю и взял ее обеими руками. Крадучись, подошел ближе. Его шаги были не слышны. Ни звука, ни движения не раздалось из темноты, но Кузьма был начеку. Застыв у трещины, он ожидал. Чего он ждал, он не объяснил бы и сам.

    Но вот из ниши высунулась маленькая треугольная голова рептилии с рожками на лбу и одним глазом в центре морды. Кузя не медлил не секунды – мгновенное движение саблей и отрубленная голова покатилась по полу подземелья. Тут же, без паузы, из щели выскочили еще три и с трех разных сторон бросились на него. Бой продлился недолго – два коротких взмаха клинка и молниеносный выпад – и все твари были повержены.

    Кузя осторожно подошел к каждой и аккуратно отрубил им головы. Прислушавшись, но не ощутив опасности, Кузьма аккуратно собрал головы и бросил их в кожаный мешок, собрал тушки и бросил их в другой, оба привязал к поясу, что бы были свободны руки и только сейчас затеплил свечу.

    Он шел вглубь подземелья, сторожко осматриваясь, но опасности не чувствовал. Своды постепенно становились все более низкими, каменная кладка – все хуже. В стенах появились трещины, у стен были насыпи влажной земли. Кузя, совершенно бесшумно, шел по осколкам битого кирпича. Свет свечи почти не освещал темноту вокруг Кузьмы, а создавал лишь странные отблески, превращая стены подземелья в причудливый театр теней.

    Наконец он дошел до сводчатого зала, где были навалены кучи земли. Он прошел к большой куче земли и щебня и поставил свечу на самый верх груды, достал тушки убитых змей и бросил их справа от себя. Затем он уселся так, что бы свет свечи не касался его, и приготовился ждать.

    Ждать пришлось недолго – из темноты вышла девушка в черном платье. Она осмотрела обезглавленные тела и спросила:

    – Откуда это?

    Кузя промолчал. Девушка, повисев в воздухе, медленно растаяла. Через несколько мгновений появилась зрелая женщина:

    – Почему они без голов?

    Кузя не издал ни звука. Поднявшись в воздух, женщина также растворилась в темноте. Через несколько ударов сердца из мрака выступила старуха.

    – Кто отрубил им головы?

    – Я! – выскочил вперед Кузьма и с размаха ударил старуху саблей.

    Старуха, отлетев от удара к стене, превратилась в чешуйчатую тварь со страшной раной в брюхе. Она пыталась уползти, но движения ее были спазматичными, и она только бессильно шевелила хвостом.

    – Добей меня! – прошипела змея.

    – Умри сама, – ответил Кузьма, прекрасно зная, что от второго удара все ее раны затянутся и она обретет силы вдвое больше, чем у нее было.

    Чешуйчатая тварь издохла у ног Кузьмы. Тот ожидал, посматривая по сторонам, когда минует полночь. Время он чувствовал прекрасно. В одну минуту первого он отрубил ей голову, бросил ее в мешок к остальным головам и ушел.

    Вечером следующего дня Федор, Кузя и Леонид сидели на кухне у Ирины, и пили чай с пирогами. Обои были содраны, стены подготовлены под штукатурку и компания с чувством выполненного долга отдыхала. В дверь позвонили, и Федор пошел открывать – это Ирина вернулась с работы.

    – Здравствуй, Ириш.

    – Привет.

    – Приходи в себя, а мы – на кухне.

    – Спасибо, – ответила Ирина и Федор вернулся к друзьям.

    Пока он ставил чайник, заваривал новый чай, разогревал бифштекс, что компания специально припасла для зампрокурора города, Ирина переоделась и пришла на кухню, поприветствовать друзей.

    – Привет, мальчики.

    – Привет, – покивали «мальчики».

    – Ир, сколько ты хочешь за коллекцию? – в миллионный раз спросил Кузьма.

    Коллекция, о которой шла речь, была в свое время собрана дедом Ирины, Прянишниковым Алексеем Николаевичем. Он был известнейшим путешественником своего времени, и Прянишниковская коллекция минералов была собрана в самых разных и недоступных уголках мира.

    Здесь были редчайшие породы и минералы, окаменелости и другие палеонтологические редкости, приводившие Кузьму в экстаз. Один только Наутилус размером с колесо «Камаза» чего стоил! А взгляд на запаянную в янтаре, идеально сохранившуюся двухметровую стрекозу девонского периода неизвестного науке вида, будил в палеонтологе непонятные ему самому чувства. Коллекция стоила баснословных денег, но Кузьма заплатил бы, не моргнув глазом. Но Ирина дорожила дедовским достоянием и продавать ничего не собиралась.

    – Кузенька. Я за коллекцию ничего не хочу. Я хочу ее достойно разложить по полкам.

    – Хочу тебя огорчить. По полкам ее разложить не получится. Стена упадет, хоть и строили раньше на совесть, – заявил Федор.

    – А что ты предлагаешь?

    – В кабинете нужно сделать три витрины, расположить в них самые ценные экспонаты.., – Федор пустился в тонкости той стратегической операции, что в просторечии называется «ремонт», Ирина внимательно слушала.

    Кузя и Леня курили у окна и про ремонт слушали в пол-уха, иногда кивая. Федор изложил свои соображения насчет строительных фирм, материалов, дизайна.

    – И я хочу, наконец, сделать в квартире камин, – закончил Федор давно начатую мысль.

    – Камин, это, конечно... У тебя не Манилов фамилия случайно? – невинным тоном спросил Кузьма.

    – Все тебе расскажи... Какая у меня фамилия.., – задумчиво ответил Федор, – В этой квартире, девяносто лет назад, был камин. Потом его заложили... И вот, что Ира, – встрепенулся Федор, – ломать стену будем мы сами, никому этого нельзя, кроме нас.

    Бригаду строителей Федор прислал на следующий день. Мастера все осмотрели, ознакомились с планом Федора, небрежно начерченным на каком-то клочке бумаги, и полностью с этим планом согласились, к большому удивлению Ирины. Ремонт начался полным ходом.

    Через неделю, в пятницу вечером Ирина разбирала вещи, что после выходных собирались перетаскивать в кабинет, когда раздался звонок телефона.

    Ирина подняла трубку:

    – Костромина.

    Внимательно слушая говорившего, она несколько раз удивленно покачала головой. Сказала:

    – Конечно, приезжай. Никаких затруднений, что ты!

    Она положила трубку и еще раз  покачала головой, вернувшись к вещам.

    Через четверть часа в квартире раздался звонок в дверь. Ирина пошла открывать. На пороге стояла молодая, очень милая женщина в легком плаще. Ирина ободряюще улыбнулась:

    – Проходи, Оксана, проходи. Я так рада тебя видеть!

    – Спасибо, Ир... Мне так неудобно.., – засмущалась Оксана.

    – Прекрати. Пошли на кухню. В квартире ступить негде.

    – Ой, да ты ремонт затеяла? – удивилась Оксана.

    – Да это Кузька с Федором, ненормальные! Я их попросила полки повесить, а они чего-то понапридумывали. Теперь вот – ремонт. Камин затеяли. Пошли на кухню.

    На кухне Оксана села за стол, Ирина начала готовить чай. Оксана осторожно выглянула в окно, смотря внутрь дворового колодца.

    – Что случилось, Оксана? – встревожено спросила Ирина.

    – Я уж и боюсь говорить.... Решишь, что я... того.., – смущенно сказала молодая женщина.

    – Ой! – Ирина махнула рукой, – Мало, что бывает с людьми. Рассказывай, давай. Опять деверь? Я же сказала ему...

    – Нет, нет, ты что! – всплеснула руками Оксана, – Ты как с ним поговорила тогда, на похоронах, так с тех пор он про квартиру вообще не заговаривает.... Это у меня с головой... Ты лучше скажи... ты видела Кирилла... после того как он... умер?

    – Видела? Во сне? Каждую ночь...

    Оксана покачала головой:

    – Нет, Ир, ты прости меня... Не во сне.... На улице, в автобусе, в метро...

    Ирина пожала плечами:

    – Несколько раз. А что?

    Оксана, оживляясь, спросила:

    – Он на тебя смотрел, пытался подойти?

    Ирина растерялась:

    – Оксана, ты что? Просто обман зрения... Это я пыталась подбежать и видела, что это не он... Да что случилось-то?

    Оксана, от слов подруги, полностью потеряла присутствие духа:

    – Он приходит, Ир! Ходит под окнами.., – вымолвила она и бурно разрыдалась. Ирина обняла ее, начала гладить по голове.

    – Оксанка, это чьи-то дурацкие шутки. Кто-то над тобой так издевается. Нарочно старается сделать тебе больно. Успокойся...

    – Нет, нет...

    – Пей чай и расскажи мне все по порядку.

    Оксана, обжигаясь, выпила чай.

    – Да куда ты торопишься так? – удивилась Ирина

    – Я хочу до вечера... домой, ты прости меня, Ир...

    – Ты мне сначала расскажи, что случилось?

    – Это недели две назад началось... Тогда я его первый раз увидела. Подумала – померещилось, мало что бывает... Это было в сквере... Потом я увидела его, когда выглянула из окна на кухне. Он стоял в арке и, мне показалось, смотрел на наши окна, но я не уверена, было темно...

    – Так, так, продолжай.., – подбодрила подругу Ирина.

    – А потом, я увидела его во дворе, когда вечером шла домой. Он... он меня тоже увидел... Он посмотрел на меня и улыбнулся...

    Оксана снова начала рыдать. Ирина как могла успокаивала ее, нашла в холодильнике валерьянку и накапала подруге лекарство.

    Оксана выпила настойку и продолжила рыдать:

    – Ты не представляешь, Ир, как это было страшно! Он бледный, осунувшийся, нос заострился, а глаза... как будто... как будто...

    Ирина молча обняла ее.

    – Как будто он несколько дней не спал – кровавые, на выкате как-то... А взгляд какой-то страшный... Он протянул ко мне руку, а я убежала, я закричала!... Потом его не было несколько дней.... А вчера снова появился... Я видела, он смотрел на окна кухни...  Я боюсь...

    – Вот что, сегодня у меня переночуешь, а завтра мы.... Завтра воскресенье и Кузя не работает, поедем на  шашлыки к Кузьме. Сейчас я ему позвоню, – решительно сказала Ирина и, не дав подруге возразить, ушла из кухни. Из коридора раздался ее голос.

    – Привет, это я. Ты завтра, чем заняться собирался? Вот как? А если мы с Оксаной приедем? Отлично! Я пирогов испеку. Даже так? Тогда ватрушек... Пока.

    Повесив трубку, она вернулась на кухню:

    – Завтра с утра едем к Кузе. Давай ватрушки печь, у него уже Федор с Леней.

    Оксана вытерла слезы и смущенно спросила:

    – А Федя... Ты... нет?

    – Нет. Оксана! Он себе выдумал все это! Всю эту любовь. Он совершенно другую женщину любит...

    Совершенно не убежденная Оксана пожала плечами:

    – Извини.

    Ирина кивнула. Вместе они начали доставать муку, соль, молоко для приготовления теста. Оксана очень хорошо знала кухню в квартире Ирины – они выросли в одном дворе и были неразлучными подругами в школе.

    Утром Ирина и Оксана, приехали в Петергоф на электричке. Зайдя во двор Кузиного дома, они никого не нашли, и, поставив сумки на крыльцо, пошли вокруг дома, искать хозяев.

    Оксана, не разу не видевшая дома, принадлежавшего семье Кравченко уже три сотни лет, изумленно озиралась. Огромный трехэтажный особняк в Тюдоровском стиле под островерхой черепичной крышей с двумя мансардами, эркером, наружной галереей, облицованный шлифованным камнем, с четырьмя каминными трубами, производил ошеломляющее впечатление.

    Но больше, чем дом, ее воображение поразил заповедный дуб – небольшой, приземистый, в половину человеческого роста, но в три, а то и четыре обхвата толщиной. Он стоял, шевеля ветвями при полном безветрии, и даже, как показалось Оксане, делал приглашающие жесты. На летнем солнце сверкала златая цепь, обмотанная вокруг дуба.

    «Надо успокоительного попить. Уже живые дубы мерещатся. На „нового русского“ похож», – обреченно подумала молодая женщина.

    – А Кузьма кто?

    – Федин ученик. Докторант.

    – Он, что, миллионер?

    – Нет. Этот дом им и до революции принадлежал. Да ты дом внутри не видела! Ты бы решила, что он миллиардер! По-моему, его дед был революционером почище Троцкого... Я, Оксана, всего не знаю, про Кузьму.., – в этот момент они обошли дом и увидели просторный двор с гаражом и пристройками. Оглядываться назад причины не было и они не увидели, что дуб потихоньку поплелся за ними, натянув свою «привязь».

    На середине свободного пространства Федор колол дрова, а Леня, у солидной постройки мангала, колдовал над уже горящими угольями. Кузи видно не было.

    – Доброе утро, мальчики! – громко сказала Ирина.

    Федор обернулся и уронил полено:

    – Привет! А Кузька где? Я его на станцию отправил, вас встречать.

    – Разминулись, наверное.

    – Ага! Там шесть дорог и с поезда триста человек сошло?

    – Садитесь в шезлонги, – гостеприимно улыбнулся Леонид, встав так, чтобы шрам на лице не был виден Оксане. Федор сделал мысленную пометку.

    Оксана улыбнулась Леониду:

    – А помогать?

    – Ни в коем случае! – возмутился Леня, – Женщина на кухне – это же катастрофа!

    – Как я люблю за это холостяков! Оксана, знакомься, это Леонид, друг Кузи. Ленечка, это Оксана, моя лучшая подруга.

    – Очень приятно, – улыбнулась Оксана, Леонид поклонился, но с места не сошел.

    – Сердечно рад встретить Вас, сударыня. Сожалею, но я не могу оторваться от углей, что бы приветствовать Вас, как должно...

    – О! – вздохнул Федор, – Почему ты не поэт?

    Оксана и Ирина засмеялись. Первый момент знакомства был преодолен, и стало значительно легче. Усевшись в шезлонги, дамы стали смотреть на Финский залив.

    – Ой, Федь. Я сумки поставила на крыльцо. Там пироги.

    – О! Сейчас же дорублю дрова и отнесу сумки на кухню.

    Леня, критически оглядел гору дров, уже нарубленную Федором:

    – Ты что, на зиму дрова заготавливаешь?

    – Ты же сказал, что тебе целая гора нужна? – удивился Беляев.

    – Ты уже две горы нарубил. Хватит уже. Неси пироги и  давай картошку.

    – Мы почистим...

    – Да мы уже почистили! Сидите смирно! – скомандовал Федор и с досадой спросил, – Да где Кузька?!

    Поискав в карманах сотовый телефон, Федор достал его и набрал Кузьму.

    – Кузьма Петрович, ты где?.. И долго ты там намерен находиться?.. А они уже приехали, сидят перед домом, а мы пироги трескаем... Не-е-е-т, тебе не оставим. Вот еще, бездельников кормить. Давай уже, возвращайся!

    Спрятав телефон, засунул его в карман брюк и начал таскать дрова в гараж. Через несколько минут к дому подъехал пикап Кузи.

    – Девчонки, вы куда пропали? – спросил Кузя, выпрыгнув из машины.

    – Это не мы пропали, это ты исчез!

    – На одну минуту за вином зашел, а вы и тут как тут!

    – Вино-то хоть купил? – спросил Федор, выходя из гаража за новой порцией дров.

    – Купил, – кивнул Кузьма и ушел с большой сумкой на кухню.

    Вечером, освоив разнообразное меню, в которое входили салаты, шашлыки, приготовленный Федором украинский борщ, привезенные девчонками пироги и ватрушки, вся компания сидела на веранде за обеденным столом, задумчиво рассматривая остатки кулинарных шедевров и, обессилено доедая последние куски мяса.