Текст книги "Трафарет вечности (СИ)"

Автор книги: Элла Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

    До здания «Межрегионбанка» Федор доехал довольно быстро. На охраняемую стоянку его пропустили, даже не спросив документы – его «Хаммер» здесь хорошо знали и указания насчет него были даны строжайшие. Ловко выкрутив из упаковки требуемую книгу, Федор достал сотовый и набрал номер.

    – Добрый день... Да... В руках. Иду.

    Он вышел из машины, снова не потрудившись ее закрыть, и пошел в видневшийся неподалеку вход в здание. На проходной его уже ждали два безукоризненно одетых молодых человека.

    – Федор Михайлович? – спросил тот, что стоял слева.

    – Да. Я – Беляев.

    Федор кивнул молодым людям и пошел к лифту. Двое сопровождающих – следом за ним. Свой путь до кабинета второго заместителя генерального директора Федор знал прекрасно – он не первый и, даже, не десятый раз продавал книги этому человеку.

    Путь был красив – полированный мрамор в человеческий рост, дерево, позолота, хрусталь – банк был не из бедных и старался, в меру своих способностей, это показать.

    В приемной второго заместителя наперерез Федору, чуть не плача, бросилась секретарша и, кланяясь в пояс, стала умолять подождать – шефа сию минуту вызвали к Самому...

    Федор милостиво кивнул, и, потребовав для услаждения души улунского чая «Сы цзи чунь» сиречь «Весну четырех сезонов» и цукатов для улучшения ощущений, погрузился в недра огромного кресла, чтобы всласть помедитировать. Всласть помедитировать ему не дали. Буквально через несколько сладких мгновений медитации Федор услышал:

    – Все готово, Федор Михайлович...

    Федор удивленно разлепил веки, чтобы осмотреть то, что, по мнению секретарши, символизировало собой «все», встал, коротко поклонился и перешел к маленькому столику, на котором это «все» и находилось. В самом деле, на низком столике стоял набор для чайной церемонии, при виде которого Федор поцокал языком.

    Беляев, не смущаясь ни в малейшей степени, снял ботинки, по-самурайски уселся на ковер и приступил к приготовлению напитка, воистину достойного богов. За этим благородным занятием через четверть часа его и застал второй заместитель генерального директора. Не посмев прервать священнодействия, он сиротливо мялся на пороге приемной, пока Федор властно не позвал его:

    – Дмитрий Игоревич! Присоединяйтесь.

    Дмитрий Игоревич подошел и, косясь на секретаршу и подчиненных, уселся на ковер рядом с Федором.

    – Ваша секретарь – просто чудо. В этом городе можно найти такой набор только в Японском торговом представительстве, да и то, вряд ли. Запах чая безупречен. Сейчас будем пробовать. Жаль, что вы не видели, насколько великолепно распускались листья...

    Чай Дмитрию Игоревичу понравился, и он все с большим интересом слушал пространные объяснения Федора о природе чайной церемонии и ее необходимости для современного городского жителя. Чаи они гоняли с час, пока Федор не понял, что Дмитрий Игоревич уже готов для серьезного и вдумчивого разговора.

    – Пойдемте в кабинет. Нужно поговорить без посторонних.

    – Да, да, конечно, – прокряхтел еле живой Дмитрий Игоревич, с некоторым трудом разгибаясь после сидения на ковре. Федор элегантно встал и небрежно поклонился секретарше:

    – Премного Вам благодарен.

    Прошествовав в кабинет, Федор с заметным удовольствием плюхнулся в кресло и вытянул ноги. «Пнакотикские рукописи» он в меру небрежно бросил на стол.

    – Итак. Рукописи – перед Вами, – энергично сообщил Федор.

    Банкир вздохнул:

    – Мы уже перечислили Вам деньги...

    – Прекрасно! Значит, я вам больше не нужен?

    Дмитрий Игоревич замялся:

    – Понимаете, Федор Михайлович... Как проверить эту книгу на подлинность?

    – Никак. Этой книги вообще не существует в природе. Конечно, вы можете проверить, что эта книга написана на коже, содранной с... какого-то животного не позже 18 столетия... но...

    – Да! Да! Это нам и нужно! Просто датировка материала!

    – В судебной экспертизе. Любой. Дадите эксперту сто долларов, и он исследует книгу. А что, Вы думаете, что я Вас обманываю?

    – Да что Вы такое говорите, Федор Михайлович! Это... совершенно не о Вас. Не желаете коньяку?

    – Желаю, дражайший Дмитрий Игоревич, но, увы, я за рулем!

    – Увы...

    – Да, Дмитрий Игоревич... вам что-нибудь говорит имя Принн?

    – Федор Михайлович! Мы же необразованные люди! Что мне может сказать это имя?

    – Подземные таинства... Тайны червей...

    – Про это слыхал. И еще есть культы... несказанные?

    – Невыразимые.

    – Ну вот, – загрустил банкир, – вроде одно слово неправильно, а весь смысл другой...

    – Ну что же, – Федор упруго встал, – желаю Вам всяческих благ, процветания и приумножения мудрости.

    – Благодарю Вас, – встал в свою очередь банкир.

    Федор кивнул и покинул гостеприимный кабинет.

Глава 7.

    Через час Федор явился в «Антик» чтобы посмотреть еще одну редкостную книгу. Карла Людвиговича на месте не было, но Беляева без единого слова проводили в кабинет хозяина, где он и расположился со всеми удобствами.

    Слабость Федора Михайловича Беляева к старинным гербариям была известна всем петербургским антикварам и букинистам, поэтому книг ему на оценку поступало довольно много. Немало из них было и редкостных.

    Именно над такой книгой и размышлял Федор прямо сейчас, просматривая очередной травник 14 века. То есть, думать тут и нечего было – такой экземпляр «Альберта Великого» Федор видел вообще впервые, надо было брать. Но тут существовало несколько тонких мест, не самым малозначительным из которых было совершенно непонятное происхождение столь редкой книги, и слишком длительный срок ее безвестного хранения.

    За этими мыслями Федор не заметил, как кабинет превратился в арену переговоров. Карл Людвигович вернулся с потенциальным продавцом и вступил с ним в полемику. Обсуждалось небольшое живописное полотно, а точнее, портрет, императрицы Екатерины Великой.

    Небольшое по размеру полотно изображало молодую императрицу в простом, почти домашнем, белом бархатном туалете. Она сидела в беседке на фоне весеннего пейзажа и писала письмо, держа в руке ярко рыжее перо, странно контрастирующее со всей серо-голубой гаммой картины.

    Антиквар и владелец картины обсуждали детали, свидетельствующие о подлинности полотна, а Федор все смотрел и смотрел. Это действительно было то самое перо...

    Екатерина всего неделю как взошла на престол. Утром, сидя за туалетом, новоиспеченная императрица спросила свое отражение в зеркале:

    – Что мне надлежит сделать наипервейшее?

    Раздался шорох, люстры зазвенели подвесками и, дребезжащий голосок произнес:

    – Просить Хранителя оказать покровительство...

    Императрица вскрикнула и уронила жемчужную нить, что прикладывала к простой, но изысканной утренней прическе. Фрейлины зашептались.

    Федор, с утра пораньше,  бранил Петра Кравченко, когда в имение прискакал взмыленный фельдъегерь с пакетом для Его милости полковника Беляева. Кравченко был изгнан из кабинета, чему немало обрадовался и Федор распечатал конверт, в котором были обычные «подарки» – очередной орден, жалованное имение в Малороссии и необычная просьба – небольшой конверт со скрепленным личной печатью императрицы письмо, выдержанное в самых кротких выражениях, приглашавшее полковника ко двору, для личного визита.

    Беляев подумал, пожал плечами, подошел к зеркалу и стукнул по его поверхности пальцем. По зеркалу прошла рябь, зеркальные волны смыли отражение Федора и принесли зрелище пышнотелой красавицы, стоявшей у окна и державшей в руках письмо. При виде такой женщины Федор неосознанно приосанился, забыв о том, что перед ним всего лишь отражение в зеркале, затем по молодецки тряхнул головой, вернул свое отражение, с кислой миной осмотрел «кавалера» в домашнем халате и сеткой на волосах, сетку тут же снял, от зеркала отвернулся и пошел писать ответное послание с уверениями в своей преданности и прочая, и прочая...

    Императрица волновалась. С самого утра ей было не по себе. Тот самый Хранитель, шепотки о котором она слышала с тех самых пор, как приехала в Санкт-Петербург, но никогда не решалась о нем расспрашивать, должен был прибыть сегодня вечером. В ответном письме, составленном на безукоризненном французском, полковник Беляев обещал прибыть, но требовал строжайшей тайны.

    В назначенный час Екатерина сидела у окна Эрмитажа, что в парке Петергофа, наряженная в белоснежный роброн из нежнейшего бархата. Поверх него на женщину была накинута сеточка, наподобие рыболовной, только в каждой ячейке этой сети сидело по бриллианту. В руках она крутила золотую табакерку, украшенную двумя топазами.

    Неожиданно, все свечи в комнате погасли. Женщина услышала хлопанье крыльев. Ее рука сама потянулась к колокольчику.

     – Не нужно никого звать, Ваш Величество, – услышала она мужской голос за спиной и в тот же момент комната осветилась ослепительным светом.

    Екатерина в ужасе обернулась. То, что она увидела повергло ее в столбняк: перед ней, на спинке кресла сидела птица, от перьев которой исходило огненное сияние.

    – Так это правда... Ты действительно не человек.., – сказала императрица, более всего на свете сейчас желавшая броситься наутек. Колени, к сожалению, были ватные, – Жар-птица...

    – Да, – кивнула головой птица, взмахнула крыльями, свет померк, в комнате вновь воцарилась тьма.

    Но вот свечи, как по волшебству, вспыхнули все одновременно. Рядом с креслом, на котором мгновение назад сидело диковинное существо, стоял высокий красивый мужчина, в камзоле сшитом по последней моде, и насмешливо улыбался:

    – Так ты звала меня?

    Екатерина кивнула, как заводная кукла:

    – З-звала... Хранитель...

    – Называй меня Федором. Зачем ты звала меня, повелительница?

    Никогда еще Екатерина не чувствовала себя настолько ничтожной, как в тот миг, когда феникс назвал ее «повелительница».

    – Я... я.., – дыхание молодой женщины стало прерывистым.

    – Ты, ты звала меня. Зачем? – Федор сделал шаг вперед, императрица отступила на шаг назад.

    – Просить Вашего покровительства, – прошептала Екатерина.

    – О! – насмешливо протянул Хранитель, делая еще один шаг, – Мое покровительство нужно заслужить.

    Еще не договорив фразу, Федор в три широких шага пересек пространство комнаты, разделявшего его от испуганной женщины, и подхватил ее на руки. Императрица пискнула, как цыпленок, и уперлась руками в грудь мужчины:

    – Да как Вы смеете!

    В ответ Федор лишь хищно усмехнулся и впился губами в алый рот Екатерины. Поцелуй длился долго. Сначала напряженные руки женщины расслабились, затем осторожно легли на плечи захватчика, а потом жарко обняли мужчину за шею. Федор мурлыкнул и понес свою жертву в спальню.

    Утром Екатерина проснулась совершенно одна, только на подушке лежало ослепительно сверкающее перо, обернутое листком бумаги. В руках женщины бумага истлела, но она успела прочесть:

    «Буду к вечеру. Люблю. Федор.»

    Тайные встречи Хранителя и императрицы продолжались почти год. Самое удивительное, что эти встречи действительно остались для всех тайной. Что кто-то посещает императрицу, знали, конечно, многие. Но кто? Никому и в голову не приходило, что открытое окно императорской спальни и летящая в кромешной тьме птица предвещали бурную ночь любви.

    Как-то под утро, когда Федор уже собирался улетать, Екатерина спросила:

    – Федор?

    – Да, Катти?

    – Мне нужно перебираться со всем двором в Москву... Ты не сможешь...

    Федор покачал головой.

    – Значит мы расстанемся так на долго?

    – Я принадлежу этому месту, возлюбленная моя Катти...

    – Что мне сделать для тебя? Что бы ты не забыл меня?

    – Ничего, моя милая. Я никогда не забуду тебя. Вернешься в Петербург, дай мне знать. Если захочешь, конечно. Просто напиши моим пером: «Прилетай» и выброси листок в окно. Я прилечу.

    Ее императорского Величества в столице не было около года. Как только она вернулась в Петербург, то первое, что сделала – бросилась к письменному столу, извлекла из палисандровой коробочки перо, обмакнув его в чернила вывела первые буквы «При...», бросила перо на стол, разорвала бумагу  и разрыдалась.

    Письмо с одним словом влетело в окно кабинета в имении Беляева только через двенадцать лет. Федор несколько мгновений разглядывал необычное послание, затем, вспомнив, что оно означает, вздохнул.

    Императрица, на пике своего могущества, раздобревшая матрона в блеске своей красоты, весь день наряжалась в разные туалеты, что бывало с ней крайне редко, смотрелась в зеркало, не понимала ни единого обращенного к ней слова и гневалась на всех подряд. Наконец, она остановила выбор на жемчужно-сером атласном платье безо всяких украшений, а волосы приказала заплести в косу. Как только ее приказания насчет туалета были исполнены, она повелела всем убираться из ее личных покоев и не появляться до утра.

    Ровно в полночь Федор влетел в давно известное ему окно. Екатерина сидела в массивном кресле кабинета так, что бы не было видно ее лица.

    – Подойди ко мне, Федор. Только не смотри на меня.

    Федор ласково и необидно засмеялся:

    – Девочка! Глупая моя девочка! Как же не смотреть на тебя?! Ты же стала еще прекраснее!

    Императрица закрыла лицо рукой и заплакала. Федор подошел к ней и стал гладить по голове, как ребенка:

    – Не плачь, не надо. Ты была молода, стала старше, когда придешь к своему концу, это будет счастливый конец, путь в рай, а я не стар, не молод, я не живу, а существую, и конца этому не будет. И если кто-то сумеет меня убить – это будет моя гибель и от меня ничего не останется. И даже любить я не могу, не смею – ведь все, все вокруг меня когда-нибудь умрут. Таковы законы природы – жизнь есть там, где есть смерть, а нам, бессмертным – бесконечное ожидание.

    Екатерина прекратила всхлипывать и посмотрела на мужчину:

    – Я так тосковала без тебя... Я так боялась.., – договорить Хранитель ей не дал.

    Через 12 лет Екатерина послала за ним снова. На этот раз в официальной обстановке они сказали друг другу лишь несколько слов. Полковник Беляев был представлен сыну и внуку с самыми лестными рекомендациями венценосной матери и бабушки.

    Ночью, когда императрица уже ложилась спать, она услышала за спиной шорох.

    – Федор?

    – Да, – Федор материализовался из тени, в складках которой прятался, – Сегодня мы видимся с тобой последний раз, моя милая Катти, – он провел пальцем по брови женщины и убрал руку, – Иначе ты возненавидишь меня. Но эту ночь мы проведем вместе, – он как в первый раз, подхватил ее на руки и понес на ложе.

     – Нет, картина, безусловно, подлинная, – вынес свое решение антиквар, – но определить автора...

    – Сколько Вы хотите за портрет? – неожиданно для всех спросил Федор. Владелец картины, охнул и взялся за сердце – похоже было, что до этой секунды он и не подозревал, что в кабинете есть еще один зритель.

    – Тысяч десять – пятнадцать, – пробормотал он, придя в себя.

    – Хорошо. Карл Людвигович. Оформляйте. Ваши проценты и так далее.

    – Я понял Вас, Федор Михайлович, – кивнул головой антиквар, – Алексей Петрович!

    В комнату вошел менеджер.

    – Слушаю Вас, Карл Людвигович.

    – Картину упаковывайте для Федора Михайловича.

    Менеджер кивнул и, взяв картину, унес с собой. Владелец картины переводил недоуменный взгляд с одного на другого.

    – Так, я вас сейчас оставлю, что бы не мешать прийти к правильной цене. Да, травничек, я тоже заберу. Вы Кузьме потом скажете, сколько я буду вам должен.

    – Как Вы изволите, Федор Михайлович, – привычно кивнул Карл Людвигович, ни сколько не беспокоясь о деньгах.

    – Желаю вам приятно провести время, – бодро сказал Федор, вышел из кабинета и, взяв на выходе уже упакованную картину, поехал с ней домой.

Глава 8.

    Утром следующего дня Федор вышел из парадного своего дома, и тут же почувствовал запах демона, недавно покинувшего первозданный Хаос. Запах серы спутать невозможно ни с чем, и хоть современные прогрессивные нравы и заклеймили средневековье «темными веками», люди прошлого не очень-то и ошибались, считая серный запах непременным атрибутом исчадий Ада. В каком-то смысле так оно и было – жители первозданного Хаоса в Среднем мире появлялись бестелесными и бесформенными сгустками кинетической энергии, если не совершали необходимых приготовлений. В числе прочего это включало в себя и купание в подземном, раскаленном добела, озере серы. Это касалось демонов попроще. Высшие демоны, разумом не уступающие и Первым, и Верхним, проходили сложные многоступенчатые процессы подготовки, позволявшие им безболезненно переходить между мирами, но и они в случае стрессов испускали серную вонь, сравнимую для них с запахом человеческого пота. Именно такой всплеск и зафиксировал Федор.

    В мгновение ока он приготовился к бою и обернулся. Перед ним стояли два демона в человеческом обличье, оба сложив пальцы в знак мира. Федор кивнул и слегка расслабился, рассматривая пришельцев. На первый взгляд – ни чем не примечательная супружеская пара, только, пожалуй, есть какие-то диссонансы. Мужчина – чуть более плотен и коренаст, что бы быть пропорциональным, что-то странное с ногами, мало кто поймет, что его нога по строению, как задняя нога хищного животного, с коленом уходящим назад. Женщина – само воплощение чувственности. Воистину, неземная красота.

    – На скорую руку формировались, – заметил Федор.

    Не в осуждение, а так, для констатации факта.

    – Истинно так, повелитель. Мы пришли с миром, – сказал первый демон, мужчина.

    – А разве не красиво? – удивилась женщина-демон.

    – Вот именно, что через чур красиво. Людей таких не бывает, – пожал плечами Федор.

    – О! – задумчиво протянула женщина, – Старейший, мы пришли с просьбой.

    – Излагайте, – кивнул Хранитель.

    Почему же не выслушать вежливую просьбу? Это очень часто помогает избавиться от многих неприятностей.

    – Несколько времени назад, – начал мужчина, – один из моих кровных братьев посетил Средний мир, что бы выручить нашего отца. Свой долг он выполнил, отец был освобожден. Но брат не вернулся домой ни в одном из состояний. Когда мы обеспокоились его отсутствием, то оказалось, что его сущность была поглощена чем-то, более сильной природы, чем даже наша хаосная самобытность. Но он не погиб, а находится в состоянии глубокого порабощения, и даже не сознает этого.

    – Прискорбно, – согласно правилам этикета, вступил в разговор Федор, – что такой прославленный род, как ваш, потерял одного из своих сыновей. Но как это касается меня?

    – Повелитель! – вступила в разговор женщина, – Наш брат проник в Средний мир самым легким путем – через пещеры. К тому же, ему так было ближе добираться до конечной цели...

    – Пещеры – на Американском континенте.., – уточнил Федор, – Он прекрасно знал, что путь к Первозданному Хаосу был ближе и легче всего из пещер Кентукки.

    – Именно так, Повелитель, – согласился с ним демон-мужчина, – Миссия у него была в Нью-Йорке.., – он осекся под взглядом своей спутницы и она продолжила:

    – Но после того, как неведомая нам сила поглотила его, он улетел в Россию. Непосредственно в Санкт-Петербург, Повелитель. И сейчас он может находиться только здесь, больше нигде его нет.

    – Повелитель, это очень важно! – вклинился в гладкую речь женщины ее спутник, – Мы не можем вернуть брата в наш дом уже три цикла жизни Огненного Озера. Сила его уменьшается!

    Демоница сделала знак и ее спутник умолк на полуслове.

    – Наш отец просит Вас принять это в знак нашей дружбы и того, что души наши открыты для Вас всегда, – сказала красавица и протянула ему хрустальный шар.

    Федор взял его в руки и онемел от изумления. Внутри круглого кристалла свободно плавал Талисман Имен. Массивный золотой кулон состоял из множества мельчайших букв, что составляли все алфавиты всех языков на свете. Но не сложная красота кулона вызывала такой трепет у Федора – Талисман Имен был мощным орудием в любых руках.

    Все демоны, что жили в недрах планеты, грелись под солнцем Среднего мира, пребывали в Первозданном Хаосе или поднимались в Верхний мир – слышали зов этого Талисмана. Все демоны мира повиновались его владельцу беспрекословно. Подчинить себе демона можно было простым прикосновением Талисмана, не называя имя демона вслух. А если владеющий Талисманом был достаточно могущественным, что бы вызывать демонов из Хаоса к себе, то ни один из населяющих мир демонов не мог чувствовать себя в безопасности.

    – Воистину царский дар! Подарок достойный самого могущественного клана Хаоса, – Федор замолчал, отыскивая слова, – Я не могу отвергнуть такой подарок, – демоны внимательно слушали его речь и понимающе кивнули в ответ, – но достойного ответного дара у меня для вас нет... Прямо сейчас, – добавил Федор, подумав.

     – Мы не просим ничего в замен. Мы просто хотим, что бы Вы приняли наш дар, – проговорила демоница.

    – Что я могу сделать для того, что бы ваше пребывание в городе было удобным и приятным? – перешел тогда Федор к делу, – Нужно ли известить кланы? Мать и Отца Тишины? Мать Пути? Хозяин Теней сейчас пребывает в моем городе, но он никого не принимает.

    – Единственное, что нам нужно, это разрешение искать нашего брата в Вашем городе. С апартаментами и деньгами у нас проблем нет, Хозяина Теней мы беспокоить не смеем.

     – Хорошо. Мое разрешение искать вашего брата у вас есть. Только искать. Никаких действий.

    – Конечно, Повелитель. Все в этом городе принадлежит Вам. Только Вы решите, как нам поступить, когда мы найдем брата.

    Федор был польщен, но решил не баловать демонов своим одобрением.

    – Итак, найдите его, – демоны с поклонами удалились, Федор пошел к «Хаммеру».

    Кузьма наконец принес долгожданный отчет Федору на кафедру гистологии и тот углубился в чтение опуса, придирчиво делая пометки в тексте красной ручкой.

    – Как школьное сочинение, – заметил Кузьма, бездельничая около большого аквариума с тропическими рыбками.

    На аквариуме, как в музее, была приклеена табличка с названиями видов рыб на русском и латинском языках, и их описание для тех, кто не ориентировался в ихтиологии так легко, что бы без подсказки отличить рыбу Пикассо от коралловой рыбы-ангела. Рядом были аккуратно выведены клички, которыми рыб наградили люди, обитавшие на этой кафедре. Клички были простые, но подобранные со вкусом – Диоген, Кант, Гегель, Пушкин, Герцен, Блаватская...

    – А почему они все только философы? – задал Кузя вопрос, который вертелся у него на языке лет пять.

    Федор поднял голову от бумаг:

    – Что? А... философы – все писатели... И потом, кафедра-то литературы?

    Дав столь исчерпывающий ответ, Федор вновь углубился в чтение. Кузьма кивнул, полностью удовлетворенный подобным заявлением.

    Федор перевернул последнюю страницу и сказал:

    – Все, что я поправил, переделать. Немедленно. После завтра, что бы мне на стол.

    – Федь, только к понедельнику. У меня еще...

    – У тебя защита зимой. Ты монографию сдал в печать?

    – Монографию – сдал, – ответил ведьмак, довольный, что хоть что-то он сделал правильно.

    – Вот... Жалко! Хотел я там переделать одну штуку... А сказать тебе забыл...

    Федор вздохнул и встал из-за стола.

    – Забирай свои бумажки. Ты когда работаешь?

    – Завтра.

    – Иконы видел?

    – Конечно, видел, я их оценивал, – пожал плечами Кузьма.

    Федор спрашивал об иконах, что принадлежали хозяину магазина «Антик», где работал Кузьма. Он собирался выставить их на продажу, а Федор издавна интересовался фряжскими иконами.

    – Стоит посмотреть?

    – И выменять стоит. Там абсолютно великолепный Деисус и очень хорошие лики.

    Кузьма, как настоящий православный, никогда не говорил «купить» или «продать» про икону. Федор приподнял бровь. Кузьма был хорошим знатоком старины, и услышать из его уст сразу два определения в превосходной степени – это стоило многих рекомендаций экспертов.

    – Значит, поеду, посмотрю. Он меня сегодня приглашал.

    – Сегодня? Боится в мою смену тебя приглашать?

    – Наверно, – пожал плечами Федор, – Будто это что-то изменит.

    Федор не нашел, где припарковаться у магазина, проехал за квартал, бросил «Хаммер» там и вернулся пешком. В салоне посетителей было немного. Федор кивнул охраннику и пошел искать хозяина. Карл Людвигович, хозяин магазина, разговаривал в глубине оружейного зала с несколькими дорого и броско одетыми мужчинами, показывая им меч, очень хорошо сделанный под старину. Увидев Федора, он поклонился издали и знаками показал ему, чтобы Федор сразу проходил в кабинет. Вероятно, боялся, что Федор присоединится к группе и даст реальную оценку мечу, который он собирался продать, как старинный. Клиенты странно посмотрели на Федора, одетого, ради посещения института, очень просто – в льняной костюм и неброские замшевые ботинки. Федор взгляды проигнорировал и прошел в кабинет хозяина магазина.

    Иконы были выставлены в двух больших витринах. У стены, сразу перед входом, отдельно стоял Деисус. Федор благоговейно перекрестился. Старинный, XV века, на двух досках Деисус изображал Иисуса Христа с Богородицей справа и Иоанна Крестителя слева. Федор залюбовался строгим и скорбным ликом Богоматери, нежнейшими цветами в ее руках.

    Переведя взгляд на витрины рядом с Деисусом, он увидел, что весь деисусный чин тоже здесь – фигуры архангелов Михаила и Гавриила были великолепны – грозны и милостивы одновременно, святые Петр и Павел в пурпурных накидках и белоснежных хитонах вглядывались в Федора, словно вопрошая – прав ли ты?

    Иоанн Лествичник, Иоанн Дамаскин, Арсений Великий, выписанные на одной иконе сразу, смотрели строго и предупреждающе. Святые мученики Феодор Стратилат и Феодор Тирон со щитами и мечами, в красно-бело-золотых одеяниях, кивали одобрительно – молодец, тезка.

    Святые мученики – Евстратий, Артемий, Полиевкт в красно-зеленых римских нарядах, держа в руках маленькие черные кресты, знак своей мученической кончины, смотрели ясно и умиротворенно – выбирай по совести, не гонись за сиюминутным, говорили их взгляды.

    Святители Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов в украшенных крестами римских тогах, протягивали Федору свитки с рукописной мудростью. Первые православные святые – равноапостольный князь Владимир, благоверные князья Борис и Глеб в богатых красно-зеленых княжеских одеяниях, глядели задумчиво, не осуждали, зная грехи и за собой.

    Федор смотрел на иконы и вспоминал старинный монастырь под Печерой. Там, точно также, на него с икон смотрели строгие лики, под взглядами икон он находил новые силы для того, чтобы жить. С тех пор, как он излечил свои душевные раны в том монастыре и принял православную веру, взяв Михаила Петровича Кравченко крестным своим отцом, он на самом деле стал Федром Михайловичем Беляевым, осознав и приняв свою смертную участь. С тех пор он часто приезжал в монастырь и, чем мог, помогал. Этот Деисус и Святые идеально вошли бы в иконостас главного храма в этом монастыре, свой у них был совсем уж беден.

    – Что думаете, Федор Михайлович? – спросил Карл Людвигович, войдя в кабинет.

    – Сразу две мысли, Карл Людвигович, сразу две, – отстраненно ответил Федор.

    – Поделитесь? – улыбнулся антиквар.

    – Извольте. Первая – о том, что сегодня я утрачу целое состояние. Вторая – вы тоже.

    Карл несколько мгновений напряженно думал, затем понял скрытый намек на только что проданный втридорога меч, и засмеялся.

    – Увы, да. Мне не удастся променять их за три цены. Что Вы выбрали?

    – А как Вы думаете? – пожал плечами Федор.

    – Все.

    – Именно. Вам Нострадамус позавидовать может. Двадцать пять.

    – Двадцать пять? – опешил антиквар, но тут же осознал свою оплошность, – Двадцать пять?! Да Вы не одного, Вы двух состояний меня лишить вздумали! Ровно в два с половиной...

    – А вот теперь – давайте спорить...

    Жаркий торг продолжался битых три часа. Перебрали все. Отслоенный лак, неправильное золочение, не каноническое положение рук, не естественное положение ног, двусмысленно читаемые надписи, плохо читаемые письмена в свитках, и так далее, с одной стороны. Полный Деисус, редкостный стиль письма, превосходное состояние для XV века, новгородская школа – с другой.

    – Да это в Русский музей продать можно!

    – Продайте, посмотрю я, сколько они Вам заплатят!

    – Воля Ваша, Федор Михайлович, больше пятисот с этой не скину!

    – Не может она столько стоить. Это что – Феофан Грек?

    – Да ее на «Сотби» с руками оторвут.

    – Даже не упоминайте. Как они на «Сотби» попадут?

    – Никак не попадут, – буркнул антиквар, – Это музейная редкость. Значит, плюс шесть – тридцать две.

    – Тридцать – последнее мое слово.

    Карл Людвигович посопел, передвинул икону с изображением Архангела Михаила, и Федор увидел за иконами картину Ватто, французскую пастораль. Это зрелище своей неуместностью неприятно поразило его, и он поморщился. Антиквар принял это на свой счет и поторопился сказать:

    – Хорошо, хорошо. Тридцать.

    – Вот и ладно! – Федор отвернулся от икон. Сердце екнуло и отпустило. Федор и антиквар пожали друг другу руки, завершая сделку.

    – Счет Ваш прежний? – уточнил Федор.

    – Прежний.

    – Ну, так я в банк. А Вы их упаковывайте. Их в монастырь, на Печору нужно отправить. Нечего им в музее делать.

    Сердечно распрощавшись, расстались очень довольные доверчивостью друг друга. У каждого были свои соображения по цене этих икон. Через час после ухода Федора, Карлу Людвиговичу позвонил Кузя.

    – Карл Людвигович? Кто кому должен?

    Карл Людвигович засмеялся. Кузя поспорил с антикваром о том, что Федор больше половины запрашиваемой первоначально цены не даст.

    – Я должен! За тридцать уговорил меня, как будто я первый день иконы меняю!

    – Цена им красная – пятнадцать, так не очень-то и расстраивайтесь.

    – Я и не расстроен, хотя цена им, конечно же, не пятнадцать, – спохватился антиквар.