Текст книги "Трафарет вечности (СИ)"

Автор книги: Элла Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

    – Настоящего огнедышащего дракона?!

    Федор усмехнулся его восторгу и ответил:

    – Да! Хочешь посмотреть?

    Кузьма, соскочив с подоконника, подошел к Федору, боясь каждую секунду, что тот передумает.

    – Конечно, очень!

    Федор достал талисман из-за ворота рубашки протянул его Кузьме. И что странно – «лепесток» всегда висел у Федора под ямкой ключиц, но цепочка оказалась достаточно длинна, что бы Кузя взял амулет в руки, и поднес к глазам, а Федор нисколько не подался вперед. Но Кузьме сейчас не было дела до этих чудес. Он с жадным любопытством смотрел на лежащий в его ладони предмет.

    Длинная пластина, в виде удлиненного щита, или лепестка, привешенная на цепочку, с одной стороны она была бронзового, почти черного цвета, а с другой – перламутровая. На перламутровой стороне неизвестный художник тончайшими мазками нарисовал портрет красивой женщины в старинном костюме.

    Кузьма почтительно рассматривая портрет, спросил, не сомневаясь в ответе:

    – Это принцесса, да? Ты убил дракона и спас ее?

    Федор грустно вздохнул и забрал амулет из рук Кузьмы:

    – Принцесса... Но, нет... ее я не спас...

    Кузьма похолодел от ужаса:

    – Ее убил дракон?!

    Федор кивнул:

    – Самый страшный дракон – война.

    На следующий год Кузя услышал слово «Хранитель» и был несказанно удивлен, что его добрый друг Федор – практически всемогущий Хранитель города, что защищает его ото всех бед. Потом он получил первый настоящий урок магии и перешел к изучению более сложных дисциплин. Теперь он целыми днями находился в омшанике, играя на флейте, сидя в специально начерченной Федором пентаграмме. Омшаник был старый, старее дома. Собственно, дом был построен на этом месте именно потому, что здесь был «подвальчик». В этом омшанике, три метра всего глубиной, был тайный узел, что соединял три мира – Первый мир, мир Богов и демонических сущностей, Средний мир, мир людей и Верхний мир, мир элементалей, мир тех сущностей, что сами называли себя богами, ожесточенно отстаивая это право у Первых.

    Федор собственноручно начертил пентаграмму для Кузьмы из смеси соли, черного и красного перца, крови Кузьмы и пепла его волос, ориентируясь на рост и мастерство молодого человека. Точно такие же пентаграммы в свое время чертились и для Петра, и для Михаила.

    Кузя играл на флейте. Монотонная, гипнотическая мелодия требовала немалой концентрации, и Кузьма целыми часами добивался правильного звучания, до тех пор, пока вокруг закрытого магией безопасного места не начинали сгущаться силы, человеку неподвластные и поэтому опасные более чем смертельно. Но, иногда, к краям пентаграммы слетались боевые демоны, Кузя откладывал в сторону флейту и принимался копировать их позы и боевые стойки, постепенно понимая боевые приемы чужого мира и перенимая их. Про свою способность вызывать огонь он не сказал никому, ни родителям, ни деду, ни бабушке, охраняя свою единственную тайну, как зеницу ока.

    Когда Кузе исполнилось тринадцать, к юному ведьмаку начали приходить друзья из мира животных, птиц, насекомых.

    Федор на день рождения Кузьмы не попал, будучи в отъезде. Кузя ждал приезда старшего товарища, с нетерпением ожидая рассказа о заморских чудесах. Приехав, Федор принес ему необычный подарок – огромного шипящего таракана. Федор открыл коробочку и выпустил чудовище на ладонь. Тот стал гордо прохаживаться по руке Беляева. Кузя, на всякий случай, отступил на шаг.

    – Это что?

    – Это не что, а кто. Его зовут Т-с-с.

    Услышав свое имя Т-с-с громко и мелодично зашипел. Кузя уловил в его шипении знакомые звуки.

    – Он говорит...

    Федор кивнул:

    – Прислушайся. Внимательно.

    Кузя подошел к Федору и осторожно протянул руку к таракану. Тот ловко перебежал на Кузину ладонь и зашипел еще сильнее. Кузя вслушался в шипение. Постепенно до него дошел смысл:

    – Здравствуй молодой ведьмак...

    – Здравствуй, Т-с-с...

    – Фьод меня привез... Буду жить у тебя в доме...

    – Хорошо.., – растерялся Кузя.

    – Я рад, что тебе понравился, – Т-с-с соскочил с ладони Кузи и молниеносно пробежав по комнате, юркнул в щель пола и пропал, хотя Кузя прекрасно помнил, что там не было никаких щелей – они вместе с отцом недавно подгоняли и вощили весь паркет в доме.

    Так началась дружба Кузи и таракана. Он часто приходил к деду или Федору, чтобы рассказать что-то важное, а к Кузе приходил с рассказами о том, как устроен мир, как живут между собой насекомые, животные, растения и птицы. А еще Т-с-с мнил себя пророком, и самое интересное заключалось в том, что предсказания усатого оракула всегда сбывались.

    Однажды вечером Т-с-с прибежал к Кузе и спросил:

    – Где старший ведьмак? – так Т-с-с называл деда Кузьмы.

    – Дедушка уехал в город, с Федором...

    – Плохо! – прошипел таракан, – Значит, передай ему...

    И таракан рассказал Кузе о беде – о нападении хтония, низшего демона девятого чина, вызванного каким-то «народным целителем», что нашел в чулане рабочую книжку своей прапрабабки. Прочесть он ее, как следует, не сумел, а беды натворил. Напуганный, слепой, глухой, да к тому же и искалеченный неправильным переходом в другой мир, демон сожрал вызвавшего его идиота и убежал в поисках других жертв, отыскивая их по живому теплу.

    Чудище натворило бы дел, до тех пор, пока не умерло бы от полуденных лучей солнца, но Кузя был готов к этой встрече. И безобразный демон, бесформенный, отвратительно воняющий, покрытый слизью и кровью своей первой и, к счастью, последней жертвы, стал первым триумфом молодого ведьмака.

    Узнав об этом, Федор совершенно не был удивлен. И как бы не охали, ничего не подозревавшие о предупреждении таракана, родственники юного шалопая, Федор похвалил ученика.

    – Т-с-с ему что сказал? Мне передать?! Или самому идти?!! – возмущался Михаил.

    – Не вечно же ему под защитой Старших находиться, – ответил Федор.

    – Да что это такое, Федор Михайлович! – не выдержал Петр, – На то мы и есть, старшие!

    – Ну, будет вам. Поругали мальчишку, и хватит, – сказал Федор другим, твердым тоном.

    Перечить ему ни Михаил, ни Петр не посмели.

    Тем более, Т-с-с предупредил и Федора... Федор тайком видел эту схватку и решил, в крайнем случае, вмешаться. Но парень справился сам.

    Кузе было четырнадцать, когда случилось страшное.

    День был зимний, нудный, казалось, он будет тянуться вечность. Устав ждать родителей из командировки, мальчишка решил почитать рыцарский роман на французском, что Федор привез почитать на выходные и бросил в библиотеке, позабыв. Прочитав с полсотни страниц на старофранцузском вперемежку с кухонной латынью, Кузя отложил книгу и пошел бродить по дому. Деда тоже не было. От тоски хотелось выть. Он не понимал, чем вызвано его тоскливое настроение. Ему хотелось плакать.

    «Ну, вот, как девчонка!» – обругал он себя.

    А упрямая слеза все равно покатилась по щеке. Но, вдруг, зазвонил телефон. В два прыжка парень оказался у аппарата. Звонил отец.

    Кузя весело оттарабанил:

    – Алло! Привет, пап! Едете домой? Отлично! Давайте быстрее, я соскучился уже!

    Отец обманчиво спокойным голосом сказал, чтобы мальчишка ждал их с матерью дома и не выходил никуда гулять. Обрадовавшись звонку, Кузя не заметил тон, с каким были сказаны эти слова. Пожив трубку, Кузька весело проскакал на кухню и затеял небольшой ужин. Мальчишка с детства отличался своей  любовью к поварскому искусству и, как, периодически шутил дедушка – Кузя без работы не останется никогда.

    Хороший шеф-повар нужен всегда и всем. Будущий ведьмак  с особой тщательностью и рвением приготовлял разные препараты. Алхимик и повар, решил он тогда – практически одно и то же. Пока Кузька шаманил на кухне, не заметил, как за окном уже нависла темнота. Тяжелая, с густой синевато-желтой от фонарей, дымкой.

    «Ох, блин!.. Ну где же они???»

    И сердце вдруг заныло так, что парень невольно согнулся в три погибели. Он вдруг ощутил холод. Как будто кто-то вонзил в его ребячье сердце стальной клинок. Мальчишка вздрогнул. Ходики на кухне остановили свой ход. В дверь кто-то скребся.

    «Это Т-с-с! Что ему-то надо? Он просто так никогда не приходит... Только бы беду не насвистел!» – Кузя, не открывая двери, щелкнул пальцами. В двери немедленно образовалась маленькая потайная дырочка размером с мышиную норку. Эта дверь имела свойство подстраиваться под размер гостя из иного мира. А Т-с-с был шипящий таракан, красивый, гордый.

    Являлся он к Федору и Кузьме тогда только, когда хотел сообщить что-либо важное, имеющее значение событие. Сколько раз Т-с-с выручал Федора, предупреждая его об очередном преступлении, о нападении, о краже...

    И вот теперь Кузя ждал Т-с-с со страхом. Т-с-с медленно вполз и на языке, известном только посвященным, произнес:

    «Где Старший? Не нашел Старшего...».

    Кузя объяснил, что Федор уехал по делам за город, а дед с бабушкой ушли в гости. На что таракан обеспокоено произнес:

    «Делать нечего, юный ведьмак! Ты останешься один, так как некому помочь им!»

    Кузьма спросил таракана, кого он имел ввиду. На что тот печально пошевелил усами.

    «Они хотели помочь Первому, попали в ловушку. Все плохо, чую беду. Потому пришел. Жаль... Старший мог помочь...».

    Тут таракана передернуло.

    «Извини, юный ведьмак! Теперь ты... почти один. Они бы не успели... Слишком все быстро... Потому что я  не успел. Прости!».

    – Что? Что?! Нет... Т-с-с, ты может быть ошибся... Бывает...может быть... – он повернулся к таракану, но в этот момент зазвонил телефон. Кузя бросился к телефону из кухни позабыв обо всем, схватил трубку и почти прокричал в нее:

     – Да! Да... Да... Что? Что?! Нет... Вы ошиблись... Нет!!! Нет... – он уронил телефонную трубку на пол, сползая по стене.

    Звук коротких гудков заполнил воздух комнаты, неожиданно сгустившийся и не дававший дышать...

    – Это не правда, – сказал он несколько минут спустя, стоя у стены на коленях, – Это не правда...

    В ночь перед похоронами повалил снег. Вся земля оделась в белый наряд. Кузя не мог спать, он просто сидел и смотрел в окно. Снег хлопьями падал на деревья и землю, превращая знакомый с детства сад в заколдованный мертвый мир. В дверь постучали.

    – Открыто.

    Дверь знакомо скрипнула, Кузю окатило волной сквозняка. Со сквозняком пришел знакомый запах пряностей и амбры.

    – Можно мне войти?

    – Заходи... – Кузя не пошевелился, Федор, похоже, не ожидал ничего иного.

    Закрыв за собой дверь, он сел на стул у письменного стола и облокотился на него локтями, положив голову на руки.

    – Мне даже не разрешили на них посмотреть...

    Федор промолчал, понимая, что его ответ не требуется.

    – Все думают, что я еще маленький... Что я ничего не понимаю... Не было никакой аварии... Не было! Почему они мне врут?! Почему вы все мне врете?!!

    – Никто тебе не врет, – монотонно ответил Федор, понимая, что Кузе просто надо выговориться.

    – Но ведь вы не говорите мне ничего!

    – А ты действительно хочешь узнать правду? Действительно хочешь узнать, все как есть?

    – Да, хочу!!! – от тупого отчаяния Кузя перешел в крайнюю агрессию, но Федор смотрел  на подростка совершенно спокойно.

    – Авария действительно случилась. Твои родители были в той машине, что дважды перевернулась, и, упав со склона, вспыхнула как факел. Я друг твоих родителей, поэтому мне позвонили и попросили приехать. Ты же знаешь, что я оперировал твоего отца...

    – Это все вранье!!!  Кто их убил?! За что?!

    – Это судьба, Кузя, судьба.

    – Ты врешь!!!

    – А что я должен сказать? «Я знаю, кто их убил?», – но я не знаю!

    – Я узнаю это!!!

    – Ты ничего не узнаешь. Просто умрешь, и все...

    – А что бы ты сделал, если бы убили твоих родителей?! Ты бы просто сидел и думал?!

    Федор резко встал и, схватив Кузю за локти, заглянул тому в глаза. Кузьма испугался горящему в них пламени.

    – Мне не о чем было думать. Мою мать убили на моих глазах.

    Сказав это, он отпустил задыхающегося Кузю и вышел из комнаты.

    На старом кладбище под Петродворцом не хоронили уже давно, но Михаил Петрович добился, чтобы сына и невестку похоронили рядом с предками. За ночь все завалило снегом, так, что идти было тяжело. Кроме их маленькой процессии на кладбище не было ни души. Михаил, Наталья, Кузя, Федор, несколько сослуживцев Петра и скорбная мать Людмилы. Вот и все люди, что провожали в последний путь родителей Кузи.

    Кузя стоял между дедушкой и бабушкой совершенно опустошенный. Несколько раз он осторожно скашивал взгляд на Федора, но опускал глаза каждый раз, когда Федор мог видеть его. Наконец, все закончилось. Скорбная процессия потянулась с кладбища в поджидающий автобус. Федор подошел к Кузе и положил руку ему на плечо.

    – Поехали на Шингарку. Нечего нам с тобой делать на поминках. Мы их и так не забудем.

    Кузя только кивнул, ничего не говоря.

    Со смертью родителей Кузьма полностью окунулся в учебу и тренировки. Выучил еще три языка и, наконец, дед принес ему огромный, почерневший от времени, пахнувший старой кожей и плесенью, фолиант, исписанный столбиками непонятных знаков.

    – Мабдорнаг, – сказал Михаил Петрович одно только слово и у Кузи дрогнуло сердце, ведь это был язык, при помощи которого можно было вызывать демонов в мир людей и повелевать ими, а затем приказать им вернуться домой, не нарушая равновесия.

      Целый месяц Кузя учил буквы, коих набралось триста девяносто шесть, а затем принялся узнавать слова языка тех существ, что живут в мире огня. На третий месяц изучения Старейшего языка, сидя в библиотеке, напротив Федора, который в этот момент что-то внимательно изучал, Кузьма, сбиваясь через каждое слово, взвыл:

    – Как мне этот язык надоел! Я с ума сойду!

    – Я тебе сойду.., – меланхолически ответил Федор и отвесил Кузьме несильный, но чувствительный подзатыльник.

    – Ну! – возмутился Кузя.

    – Это что бы не болтал всякую ерунду. Сойдет он, – пояснил Федор, – А язык этот – для тебя, для дурачка. Как ты будешь с драконами разговаривать?

    – С драконами?! Ты шутишь, что ли?

    – Учи, не болтай, – Федор углубился в чтение, – главное, помни про Равновесие, – добавил он, помолчав.

    Не удовлетворенный этой беседой, на следующий день Кузя пожаловался деду:

    – Дед?! Сколько можно учить этот язык? Он же не настоящий!

    – Учи давай! –  рявкнул дед, – Ненастоящий!

    – Ну а какой? Кто на нем говорит?

    – Если не будешь знать, как на нем говорить, то и сказать ничего не сможешь! А главное, имена собственные.

    – Дед. У меня мозги кипят. Ну, какая мне польза от того, правильно ли я скажу «Норготонодокулатунимруг»?

    – Будет польза, еще какая. А будешь ныть, скажу Федору Михайловичу, пусть тебя на ум наставит.

    – Я ему уже говорил, – сказал Кузя.

    – Что?! – на несколько мгновений у Михаила Петровича пропал дар речи, –  Ты говорил с Федором Михайловичем о том, что не хочешь учить Первый язык?!

    – Я сказал, что надоело... Он меня подзатыльником наградил, сказал, что не смогу с драконами разговаривать...

    – И все?! – спросил Михаил, до сих пор со страхом вспоминая тот день, когда он пожаловался добрейшему Федору на трудности Первого языка.

    – И все.., – Кузя вздохнул и отложил фолиант, затем повернулся к Михаилу:

    – Я сегодня на день рождения к Лидке.

    – Обратно поздно пойдешь?

    – Дед! Ну, ты что спросил?! Поздно! А что, я маленький? – ответил Кузьма, играя мускулами. Михаил Петрович только вздохнул и покачал головой.

    Веселый и слегка нетрезвый Кузя возвращался со Дня рождения по густым зарослям парка. За спиной ему послышался какой-то шум. Кузя остановился и прислушался. Звук стих. Кузьма пожал плечами и пошел дальше. По аллее, навстречу ему, шла хрупкая девушка. Поравнявшись с Кузьмой, она улыбнулась ему. Юноша улыбнулся в ответ.

    – У вас не найдется прикурить?

    – Нет, – засмеялся Кузя, – Я не курю...

    – Какая досада, – сказала девушка и подошла к Кузе вплотную. В ее руках мелькнул платок и крепко прижался к лицу Кузьмы. Кузя дернулся, вдохнул яд и обмяк, упав на землю.

    Кузя пришел в себя, растянутый за руки и за ноги в высокой арке, стоящей в центре большого сводчатого помещения. Перед ним открылась картина – большая пентаграмма со свечами и справа от нее, круг. В пентаграмме густо, как молоко, клубился туман, в круге находились обнаженные мужчина и женщина.

    – Норготонодокултунимруг! Явись и  служи!

    Мужчина и женщина начали обряд вызова. С каждым движением мужчины, туман в пентаграмме изменял свою форму.

    Кузя, усилием воли, прогнав из головы собственный туман, вспомнил имя вызываемого демона и шепотом стал произносить его.

    Наконец, мужчина достиг кульминации, и в тот же миг облако дыма в пентаграмме превратилось в отвратительного демона. Через несколько долгих мгновений, кульминации достигла женщина. Демон стряхнул с себя оковы пентаграммы и вышел наружу, почувствовав запах человеческого тела.

    – Пх’нглуи мглв’нафх Кугу Р’ех вгах’нарол фхтагн, Норготонодокулатунимруг – сказал Кузьма немного дрожащим голосом.

     Демон подошел к Кузе и спросил на языке, который юноша еще утром считал не существующим:

    – Как получилось, родственник, что ты  в человеческом теле?

    – Я в теле ведьмака. Видишь метку?

    Демон своим особым зрением осмотрел Кузю и увидел трехлапчатую свастику в круге с тремя коготками. Демон понимающе покачал головой

    – Интересно. Ты овладел им или он тобой?

    – Мы оба в проигрыше. Он еще жив и причиняет мне столько страдания, сколько может, своими уродливыми мыслями.

    – Плохо. Долго он проживет?

    – Не знаю. Может, три цикла, может пять.

    – Плохо. Только мне тоже не очень весело. Смертные вызвали меня сюда, а зачем, не сказали...

    – Они твои господа? Они, кажется, неправильно произнесли твое имя?

    – Неправильно. Но они не поняли. Будешь есть со мной?

    – В этом теле я не могу...

    – Жаль. Знаешь, мне кажется, они думают, что они в безопасности в своем не полностью начерченном круге.

    – Я вижу, что он начерчен неправильно.

    И действительно, круг был начерчен без должной тщательности и три знака были нарисованы не верно и криво.

     Демон отвернулся от Кузи, и пошел к незадачливым демонологам. Мужчина и женщина смотрели на демона с ужасом – все пошло не так, как они рассчитывали. Через несколько мгновений все было кончено. Демон с удовольствием пожрал сердца убитых, а затем посмотрел на Кузьму.

    – А теперь куда? Мне здесь не нравится. Здесь холодно!

    – Если ты разорвешь мои цепи, то я отправлю тебя домой, и мы ничего не будем должны друг другу, – сказал Кузя, вспомнив слова Федора о равновесии.

    Демон почесал рога правым копытом, вместо левой ноги у него была здоровенная птичья лапа, поднял оба хобота и, фыркнув, ответил:

    – Жаль, что я не могу увидеть тебя воочию, родственник. Сдается мне, что ты из Старших. Я бы не догадался так соблюсти обычай. Да. Ничего не должны. Равновесие.

    Демон легко разорвал цепи на Кузе. Кузя сгруппировался и спрыгнул на каменный пол. Взяв меч, Кузя кровью убитых людей начертил на земле знак открытия врат, знак возвращения и знаки четырех первых сил.

    – ОГТРОДАИФ ГЕБЛ – ИХ НОЯ-РУОТОТ НГАХНГАИЙ ЗХРО, – громко сказал Кузьма.

    Коснувшись мечом демона, Кузя отправил его в первозданный Хаос. В этот момент в подвал вломилась милиция. Их глазам предстал разгром, два чудовищно изуродованных тела и парень с огромным мечом, весь в крови.

    В кабинете следователя по особо важным делам Андрея Коломенского с утра было не продохнуть. Вечером жизнь казалась следователю просто прекрасной – ему сообщили, что арестован виновник недавних убийств, прокатившийся по Ленинградской области.

    Но с утра все пошло наперекосяк. Все происходящее нравилось следователю все меньше и меньше. Он, с утра, уже настроился расколоть мальчишку и закрыть дело о серии особо жестоких убийств. Но мальчик держался уверенно, на хамство следователя не реагировал, спокойно сказал, что доказать его причастность к убийству сложно, пусть проверят характер травм. Этот «характер травм» почему-то привел следователя в ступор.

    К десяти часам утра в кабинет Коломенского вошла изящно одетая молодая женщина. Черты ее лица были нежными и тонкими, но выражение – волевым и холодным. Она в полном сознании своей правоты потребовала объяснений по серийным убийствам. Следователь вскипел, но быстро сник, когда увидел ее служебное удостоверение и прочел, что перед ним советник юстиции третьего класса Ирина Костромина.

    Все совсем стало плохо, когда приехала бабушка подозреваемого и стала просить что-то несусветное, а именно, что бы ее ненаглядного внука отпустили встретиться с дедом.

    – Поймите, Михаил умрет сегодня! Он должен увидеть внука последний раз! – рыдала не старая еще женщина.

    Следователь сжав губы, полный сознания своей значимости, ответил:

    – Я уже все сказал!

    Наталья Евгеньевна плакала, закрыв лицо правой рукой. На среднем пальце таинственно светился красивый серебряный перстень со сложным сквозным узором и бирюзой. Ирина некоторое время задумчиво смотрела на это кольцо.

    Затем резко сказала:

    – Оформляйте документы на перемещение.

    Следователь взвыл:

    – Товарищ Костромина!

    – Под мою ответственность, Андрей Николаевич, – пожала плечами Ирина.

    Дед, тяжело дыша, лежал под капельницей в больнице. У его постели сидел Федор.

    – Я все сделаю, как ты просишь, не сомневайся, Михаил Петрович.

    Дед кивнул, в этот момент Кузю в палату ввели в наручниках два конвоира. Вслед за ними вошли Ирина и бабушка.

    – Наручники снять, все вон! – распорядилась Ирина, в упор посмотрев на Федора.

    Федор кивнул:

    – Я врач Михаила Петровича.

    – Хм... Михаил Петрович? Я привезла Вашего внука, – напряженным тоном сказала Ирина.

    – Федор Михайлович поможет мне с внуком... Он в... курсе всего...

    – Феденька, как хорошо, что ты здесь! – всплеснула руками Наталья Евгеньевна.

    – Наталья Евгеньевна, здравствуйте, – сказал Федор, – Ох, Кузь... задал ты нам дел! Иди сюда!

    – Мы подождем в коридоре, – сказала Ирина.

    Она взяла бабушку за руку и бережно вывела ее из палаты. Как только они оказались в коридоре, Наталья Евгеньевна спросила:

    – Откуда... вы знаете?

    – На вас кольцо моей матери. Это кольцо дедушка привез из Лхасы... Когда с мамой... случилось... мне было двенадцать лет, и я все хорошо помню. И я сделаю все, что бы спасти вашего внука. Так это и есть тот самый...? – она не договорила фразу, но Наталья Евгеньевна кивнула головой, поняв смысл вопроса прокурора.

    – Да, это он... наш Феденька.

    – Я его себе представляла гораздо старше...

    В палате, в этот момент, старший ведьмак передавал силу молодому. Федор держал руки на лбу Михаила и на затылке Кузьмы. От напряжения, по подбородку у Кузи, текла струйка крови из прокушенной губы. Дед  крепко держал его за руки. Затем он кивнул. Федор разорвал контакт.

    – Миша, ты насчет этой истории не волнуйся, я все улажу. Я за дверью подожду, – сказал врач и вышел из палаты.

    Кузя и Михаил молчали, пока дверь за Беляевым не закрылась. Затем дед сказал:

    – Ты должен дочитать... все книги... Помнишь,  как их найти?

    – Помню, дед. Не умирай! Не отдавай мне силу!

    – Это не та сила, что поддерживает жизнь. Это – сила ведьмака. Дар чуять нечисть. Слушайся Федора. Он... Не важно. Тебе он вреда не причинит никогда. Запомни это. В твоей жизни будут ситуации, когда ты будешь думать по-другому. А теперь позови Наташу.

    – Дедушка, не оставляй нас! – взмолился Кузьма.

    – Мы встретимся. Но с тобой – очень не скоро. Ты проживешь очень долго. И тебе... придется разделить свою силу на три части. Позови бабушку.

    Сегодняшний день.

    На  девятое мая погода выдалась сносная, тучи были разогнаны. Солнце залило Петербург ослепительным светом и весь город вышел полюбоваться на это зрелище. Федор и Ирина сидели в только что установленном ресторанчике Летнего Сада. Федор, придя с дежурства, заказал себе серьезной еды и ел за двоих. Ирина пила кофе и ела пирожные.

    Сзади них, в парке, сидела пожилая супружеская пара, оба в орденах. Они говорили между собой, обсуждая Федора и Ирину.

    – А ведь оба шпионы! – сказал мужчина.

    Федор насторожился.

    Жена согласно кивнула:

    – Вы совершенно правы, Михаил Владимирович! И одеты по-нашему и говорят по-русски. Точно шпионы.

    От такого сложного вывода у Федора глаза полезли из орбит. Ирина, хотевшая понять, почему они сделали такое заключение, подала Федору знак не показывать вида.

    – Да, да... Дамочка пирожные вилочкой кушает, кофей пьет, блюдечко в руках держит.

    – А кавалер? Котлету ножом  придерживает, кусочек вилочкой отодвигает. На англичан похожи.

    – Нет. Французы или итальянцы. По-нашему говорят лучше нас с тобой, Мария Александровна.

    В этот момент пришел Кузьма. Все трое поздоровались, начали болтать о празднике и погоде.

    Старики были довольны открывшимся зрелищем.

    – Ну что я говорил? По-русски говорят, позавидуешь!

    Кузя сел за стол, Федор уголком рта сказал:

    – Закажи спагетти.

    Кузя пожал плечами:

    – Хорошо! – и стал изучать меню.

    Когда официант подошел, Кузьма, осторожно скосил глаз на Федора, ожидая подвоха, но сказал официанту:

    – Мне пасту с морепродуктами и белый мускат.

    Официант кивнул и исчез, будто в воздухе испарился. Беседа друзей продолжилась, и Федор на время позабыл о разведчиках, сидящих за его спиной. Но вот принесли спагетти, Кузьма принялся наматывать макароны на вилку, и тут Федор услышал, как восхищаются старики:

    – Итальянец! Точно! Как ест спагетти...

    – Но тот, – Мария Александровна кивнула головой в сторону Федора, – француз. Манеры...  Comme il faut...

    – А вот и нет, Мария Александровна. Кольцо-то у него архиепископа Толедского, или я на старости лет ослеп?

    – О! Михаил Владимирович... Как всегда Вы правы. Испанский гранд, Альба.

    Федор изо всех сил сделал вид, что не понял этих слов. Ирина, что бы прекратить это представление, сняла плащ, делая вид, что что-то ищет в карманах. Она была одета в прокурорскую форму.

    Мария Александровна ахнула:

    – В таком ранге! Куда контрразведка-то смотрит!

    Михаил Владимирович согласился с женой:

    – Все продали, ничего не осталось!

    Старики с достоинством поднялись со скамейки и ушли. Троица, из уважения к сединам разведчиков, старалась не засмеяться. Получилось это из последних сил.

    Федор вздохнул:

    – А раньше наличие хороших манер не было столь выдающимся явлением... Ну шпионы, так шпионы...

    Закончив трапезу, они поднялись из-за стола.

    – Пойдешь с нами, Федя? – спросила Ирина.

    – Я бабушку собирался навестить, – отозвался Федор.

    – Я через два часа буду у тебя, – эхом отозвался Кузя.

    Это была уже традиция. Федор кивнул, соглашаясь. Избавиться от Кузьмы в этот день не представлялось возможным.

    На Пискаревском кладбище лежали люди, коих Федор почитал своей единственной родней, не считая, конечно Кузьмы. Один раз в год он посещал их могилы. Чаще – просто не мог, сил, вновь пережить горе такой потери, не доставало.

    И вот он направлялся на кладбище. Ему мерещились взрывы, валящиеся с ног прямо на улице, умирающие люди. И собственное бессилие. Тогда он понял, что не властен он над «такой» войной. Единственное, что он смог, это напугать Ворошилова, когда, окончательно выведенный из себя таким ведением войны, явился к нему в Ставку. Только искры летели. Федор долго тряс его и, пригрозив расправой, гордо удалился. Исправить мозги командующего с его безумным хозяином не удалось. Слишком сильными были те, кому два негодяя служили. Хотя, Ворошилов убрался из города, напуганный Федором.

    Придя на кладбище, он увидел картину, которая потрясла его до глубины души. Молоденькая экскурсовод, приведя в «музей» очередную толпу, объясняла экскурсантам, что здесь лежат «петербуржцы». Также рассказывала о других подвигах города героя Петербурга и горожан. Вскользь упомянула, что для того, чтобы выжить, народ даже занимался каннибализмом. Этого Федор уже не мог стерпеть.

    Разгневанный доктор на польском, немецком и английском языках объяснил экскурсантам, что город – герой ЛЕНИНГРАД. И на мемориальном Пискаревском кладбище лежат ленинградцы. И не праздношатающимся, не ведавшим ужасов блокады, судить людей осажденного города. Собравшиеся вокруг Федора несколько экскурсионных групп подумали, что он гид и очень внимательно слушали, даже записывали на магнитофоны, диктофоны. Кто-то даже снимал на видео.

    Среди толпы экскурсантов был и один очень известный британский журналист. Он тщательно записывал в блокнот речь Федора, так как всегда живо интересовался этой темой, а слова Федора подготовленному слушателю открывали многое. Заметил журналист и две или три оговорки, а, услышав их, понял, что описываемые события для рассказчика не история, а собственные, выстраданные воспоминания.

    Каково же было его изумление, когда, вернувшись в гостиницу, и открыв блокнот, чтобы перебелить написанное скорописью, он увидел на листках своего блокнота только нарисованные силуэты диковинных птиц. Намек он понял и, хоть и запомнил все сказанное Беляевым, и даже очень осторожно использовал кое-какие намеки Федора в своих работах, никогда не написал об этом случае на кладбище ни одной строки.

    Федор же, уйдя от безмолвных от удивления экскурсантов, долго стоял у могилы Екатерины Андреевны, самого дорогого своего друга. На ее могилу он по традиции принес хлеб. Дождь, начавшийся, как обычно, вопреки синоптикам, скрыл от зевак его слезы. Федор решил вернуться домой. Кузьма, приехавший к нему, не смог утешить друга. Федор был немногословен и угрюм, как обычно с ним бывало девятого мая.

    Кузя знал историю Екатерины Андреевны Горностаевой. Еще до войны она  стала соседкой Федора по коммуналке. Она тогда уже была ветхой старушкой. В блокаду Екатерина Андреевна работала в госпитале, подбирала на улице голодных людей, делилась с ними последним. Все, что приносил домой Хранитель, она отдавала другим. Федор знал об этом...

    Сколько продал он на базаре «черным антикварщикам» своего имущества, не знал никто. Он менял на продукты книги, картины, вазоны, золото. «Черные антикварщики» специально пробирались в осажденный город, чтобы отбирать у умирающих людей последнее, некоторые откровенно просили перевода по военной линии и по линии Партии. Федор ненавидел их, но даже он мог не все... После войны он находил их... не всех, конечно, многие так и пропали из его поля зрения.