Текст книги "Трафарет вечности (СИ)"

Автор книги: Элла Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16.

    Пять месяцев спустя.

    В больничной палате, очнувшийся Кузя, полусидел на подушках. В руке у него торчала игла капельницы. Вокруг него стояли Федор, Леонид и Ирина, а Всеслава сидела рядом с его кроватью и держала его за руку. Кузя ласково гладил ее пальцы.

    – Лень, проводи Славку до дома, пожалуйста! – попросил Кузьма, – Поздно уже! Родная, ты за нашим великаном, как за каменной стеной! Федь, я выйду на днях?

    – Подумаю, ты еще не готов к...

    – Ну, вот! Еще один опекун! Латай меня быстрее, сам знаешь, надо спешить.

    – Я много чего знаю. Я вот знаю, что ты только сегодня из комы вышел. Ребята, на сегодня довольно ему развлекаться! Лень, Славка, идите! А то мосты разведут!

    – Пойдем, провожу! – Леня одобрительно засопел.

    – Ты береги ее, она...

    На Кузьму накатила волна дурноты и он невольно поморщился.

    – Будь спокоен! – ответил Леня и взял Всеславу под руку.

    Все шутили, желали Кузе выздоравливать, а Федора не оставляла мысль о том, что все идет слишком гладко. Посмотрев на Леню и Всеславу, выходящих из палаты, у него вдруг заныло сердце.

    Опасность! Он, было, подумал, оставить их где-нибудь ночевать, но его тревожные мысли прервала Ирина.

    – Я хочу с тобой поговорить.

    – Я готов! Кузь, мы пойдем, отдыхай!

    Ирина и Федор, оставив Кузю, Леню и Всеславу  вышли из палаты. Медленно пошли по коридору. Остановились у раскрытого окна перед дверью «Ординаторская». В окно всовывалась ветка цветущей липы. Ирина подошла к окну, погладила ветку.

    – Я тебе благодарна.

    – За что?

    – За Кузю.

    – Он мой  друг, ученик, – мрачно ответил Федор.

    – Ученик? – удивилась Ирина, – Ах, да, диссертант.... Не за это.... За то, что ты сейчас и Кузьма со мной рядом сейчас. Работа... больше у меня ничего нет, ну, может парочка подружек, которые любят давать мне советы, которые мне не нужны...

    – А мы тебе – вроде твоих подружек? – Федор хотел улыбнуться, но вышло кривовато.

    – Нет! Вы – мои друзья, надежные и верные. Таким был только мой Кирилл.

    – Серьезный человек. И работа у него... серьезная была, – в голосе Федора была горечь.

    – Ты не понимаешь! И сарказм твой... неуместен! Он сильный, красивый, добрый, щедрый... был. Я была за ним, как за каменной стеной. Таким и должен быть мужчина, – она говорила и не могла остановиться, – Чтобы чувствовать себя маленьким котенком, согретым на его груди. Я не из слабых женщин, ты знаешь это прекрасно. Мне нужен был человек сильнее меня. И я нашла его. И вот, теперь, когда Кирилла не стало, я не могу найти ему замену. Я буду ждать его.

    – Надо жить дальше, завести хотя бы детей!

    – Мы встретимся. Не в этой жизни, так в другой. Он ждет меня, я знаю.

    – Для чего ты начала этот  разговор?

    – Я давно хотела сказать тебе... Ты не для меня. Я пыталась полюбить тебя, поверь! Но ты... Ты же не любишь меня...

    – Ира! Что ты говоришь такое! – с неподдельной мукой в голосе спросил Федор.

    – То, что я вижу, Федя. Ты выдумал себе меня, как Данте Беатриче...

    – Ну, извини! Он любил ее всю жизнь...

    – Лучше бы он так любил свою жену. Как ее звали, ты помнишь?!

    – Конечно.., – механически ответил Федор, затем поспешно поправился, –  Нет.

    – Вот именно, – Ирина не заметила его оговорки.

    Федор, теребя амулет на груди, еще раз попытался начать разговор в нужном ему ключе:

    – Ира, прости, но я ничего не понимаю...

    Ирина спокойно ответила:

    – У тебя уже есть Беатриче. Это ведь она? – Ирина протянула руку к талисману Федора и взяла его в руку. Федор поразился. Непосвященные не могли даже увидеть талисман, а тут! От удивления Федор просто онемел.

    – Сколько лет этой миниатюре? – спросила Ирина.

    Федор вздохнул и, смутившись, пробормотал:

    – Пятьсот.

    Ирина вздохнула:

    – Вот видишь. Ты же никогда.., – в самый последний момент она замолчала и не выдала своего знания об истинной природе Федора. Она запнулась, но продолжила, – никогда не встречал ее. Но ты ее любишь. Ты знаешь, как ее звали?

    Федор кивнул и тихо сказал:

    – Анна. Из Дома Опалового Сияния.

    Ирина кивнула в ответ:

    – Вот... Ты знаешь, как ее звали, какой-то дом... Ты все это выдумал себе и грезишь наяву, Федя... Ты как павлин, распускаешь перья, что бы нравиться хоть кому-то...

    Федор напрягся:

    – Не павлин! И что ты можешь знать про мои перья?!

    Он напряженно посмотрел на Ирину, ожидая хоть какого-то объяснения.

    Ирина махнула рукой:

    – Что стоит только появиться около тебя молоденькой смазливой студентке, ты распускаешь перья, именно, как павлин!

    На самом деле, все происходило с точностью до наоборот, но Федор, от облегчения, даже не стал спорить:

    – Господи, ты про это! А то было подумал...

    Ирина уже искренне возмутилась:

    – Тебе этого мало?!

    Федор улыбнулся ей, как ребенку:

    – Ревнуешь, все-таки?

    Ирина смущенно опустила глаза и пробормотала:

    – Не знаю...

    – Ревнуешь, уже прогресс! Значит, хотя бы твое самолюбие радует то, что я принес свое сердце к твоим ногам!

    Ирина резко прервала его:

    – Давай закончим этот разговор! Не к месту. Надо подумать о Кузе.

    – Я буду ждать, – совершенно спокойно ответил Федор, – Я потерял свою любимую много лет назад, не смог спасти ее. Анны больше нет на свете. Мне было тяжело, но я научился жить с этой болью...

    Ирина похолодела от этих слов Федора. Как он не мог понять! Она не любила его не только потому, что очень сильно любила мужа. Сама мысль о бессмертном и по человеческим меркам, всесильном Хранителе, наполняла душу Ирины страхом и благоговением. Но любовь...

    – Не знаю... Мне кажется, что я люблю тебя, Федя, но как друга. Прости! – скороговоркой пробормотала Ирина, что бы только избавиться от этой темы.

    Федор кивнул. Ирина тяжело вздохнув, ушла по коридору. Федор остался стоять, обрывая листья с липовой ветки. Его спина была прекрасно видна Кириллу Костромину, что стоял за полуприкрытой дверью ординаторской, держа в руке пакеты с донорской кровью.

    – Жену Данте звали Джемма. Донья Джема, – ни к кому не обращаясь, сказал Федор, – И я прекрасно ее помню... Она тоже ждала его всю жизнь...

    Славка и Леня ехали по Ленинграду. Славка вела свой байк умело и у Лени звенел в ушах ветер. Его не покидало чувство, что за ними кто-то бежит или едет, от чего смелого Леню пробирал мороз по коже. Подъехав к мосту, Славка остановила железного друга...

    – Ну, вот! Что-то слетело.

    – Ничего, пешком прогуляемся.

    Они зашли на мост. Откуда ни возьмись, на мосту появился человек, за ним еще, еще... Леня загородил собой девушку. Славка, к его удивлению достала огромный, подаренный ей Кузьмой нож. Окружающие не испугались, только начали мерзко перешептывались на непонятном языке.

    – Вампиры! – охнула Всеслава.

    – Что?! Кто?! Опять...

    – Я попробую посмотреть байк, может заведется! Задержи их, но будь осторожен. Нож возьми, он серебряный!

    – Добро, девочка! – кивнул Леонид, – Починишь и к Федору за подмогой. Не сможешь, беги! Храм рядом, на Святую землю не сунутся!.. Поиграем!.. – он отвернулся от Всеславы, – Ну, сколько вас тут, твари!?

    Леня решительно вошел в неоновый круг света. Он решил гнать нежить до середины моста. С ужасом он пытался сосчитать вампиров, оказалось, что их штук десять. Достав мобильный, он обнаружил, что тот отключен – села батарея.

    – Черт! Ну, ладушки....Начнем, пожалуй!

    Осторожной кошачьей спецназовской походкой он начал подходить к самой большой группе нежитей. Вампиры возбужденно перешептывались. Решили нападать все сразу, легко расправившись с двумя первыми, Леня ощутил прилив сил и странное чувство превосходства. Его радовало, что, напоровшись на нож, дурни сгорали, как свечки.

    «Прям, как в кино!» – подумал Леня.

    Тут он увидел прибывшее подкрепление с другой стороны моста.

    – Похороню!

    Легко положив еще пятерых, он вдруг понял, что эти первые были только пешки, вновь прибывшие отличались от них заметной ловкостью. Сзади них шли два огромных, как горные тролли, вампира. Леня мысленно застонал и оборачивается на Всеславу. Поняв, что девчонка и не думает никуда убегать и байк заглох окончательно, он закричал:

    – Уходи! Я их задержу!

    – Я тебя не брошу!

    Два огромных вампира приблизились к Лене и Всеславе. Один из них бросил полупрозрачную почти неосязаемую ленту, но Леня от ее прикосновения на несколько мгновений ослеп, и этого хватило, чтобы его и Славку скрутили по рукам и ногам. В последних, тщетных попытках вырваться, Леня получил сильнейший удар сзади железной палкой, и, падая, напоролся на меч отвратительного монстра. Еще один  резким движением  полоснул ему по груди. Теряя сознание, Леня увидил, что Славку, связанную по рукам и ногам тащат в маленький фургончик. Он понял, что это – конец. Он потерял сознание и не видел, как подошедший главарь ухмыляясь, тянет из него энергию....

    Глава 17.

    Нагнав Ирину у двери, и убедившись, что она благополучно уехала,  Федор пошел домой. Летний вечер был очень хорош, и он постепенно расслабился, заставив себя не думать о плохом, а сконцентрироваться на том, что Кузя выздоравливает. Он шел по набережной канала Грибоедова, вспоминая, как они с Кузьмой опробовали проклятый клинок.

     Проблуждав таким образом какое-то время, Федор захотел узнать, какое именно. Привычным движением он обнажил запястье, что бы посмотреть на часы, как услышал странный шепчущий звук, чем-то ему знакомый. Звук исходил из-под моста и Федора пробрал легкий озноб. Он повернулся на звук, и некоторое время прислушивался, так и не убрав часы в рукав.

    Заходящее солнце ослепительно играло на золотом корпусе старинного наручного брегета. Затем, словно соскучившись, часы заиграли переливчатую мелодию из «Волшебной флейты». Федор вздрогнул и, поглядев на часы, опустил руку, обратив внимание на жадные взгляды двух мужиков. Врач, вглядевшись в лица двух бомжеватого вида существ, был удивлен.

    Видимо, так распорядилась судьба, что два весьма известных человека, от которых в свое время зависело многое и в его городе, и по всей бескрайней Стране Советов, проблуждав таинственной цепью перерождений, вернулись в этот город, что не смогли погубить, хоть и старались. Сталин и Жданов!

   23 июля 1948 года во время отдыха в санатории на Валдае Жданов скончался от приступа острой сердечной недостаточности. Никто, впрочем, так и не узнал чем она была вызвана...

    Вернувшись ночью, после одного из многочисленных банкетов, еле донеся свое заплывшее тело до кровати, он был удивлен распахнутому окну. Грязно выругавшись, он, кряхтя встал и попытался его прикрыть, но занавеси всколыхнулись и комната начала заполняться людьми. Это были души ленинградцев, умерших во время блокады, дети, старики, женщины... все со скудной пайкой «так называемого хлеба». Затем появился Киров и многие, к чьим смертям Андрей Александрович имел непосредственное отношение. Души все прибывали... Он заметался по комнате, забился в самый дальний угол, с трудом вспоминая слова «Отче наш»... Но не обращая внимания на бормотание Жданова, они огромной толпой, шаркая, медленно, шаг за шагом приближались к нему. Андрей Александрович, тоненько запищал, и почувствовав на своем лбу обжигающе холодные пальцы, схватившись за сердце, рухнул на персидский ковер...

    Но даже после смерти, душегубец смог навредить. Возникло «Дело врачей». В январе 1953 года пресловутая Лидия Тимашук заявляла, что группа арестованных кремлевских врачей якобы погубила Жданова неправильным лечением. Напоследок, перед смертью «Хозяина» полетело еще много безвинных голов. И тут Берия рискнул – а не подмести ли со всеми вместе и «нелюдя», как про себя называли Хранителя власть предержащие...

    Из Москвы, с Лубянки на Лиговский приехала группа «товарищей», для «обмена опытом». Что это будет за «обмен», старший группы доложил первому заместителю начальника городского комиссариата внутренних дел. Первый заместитель, конечно же не стал спорить со «верхними», а только, кивнув головой, сухо сказал:

    – Помещения и технику я вам предоставлю. Оперативная группа ваша? – Получив в ответ кивок, продолжил, – Действуйте самостоятельно, как у себя дома.

    Только чуть позже до столичных «товарищей» дошло, что хотел этим сказать первый зам... Ночь, проведенная в выделенном им кабинете в доме на Лиговском, запомнилась «спецам» с Лубянки надолго.

    Группа захвата, перед тем, как ехать к Беляеву, листала документы его дела, ожидая нужного им, ночного часа. Из чемодана старшего была извлечена бутылка коньяка и шоколадка.

    – А что он за птица-то? – спросил, не подозревая об истинном смысле своих слов, один из группы.

    – Птица важная. Работал на двенадцать разведок сразу.

    – Да где же он столько взял-то? Он, что в очереди за ним стояли, что ли?

    – Видать знает много...

    – Вот тут что написано: «с ноября 1943 по январь 1945 находился в фашистской Германии».

    – Ага... А СМЕРШ чего клювом щелкал?

    – Ты про СМЕРШ не говори! Мы свое дело...

    – Да знаем мы ваши дела!

    Разгореться ссора не успела. В этот момент раздалось шуршание и быстрый топот множества ножек. Энкаведешники заозирались, прислушиваясь. Шорох усилился и, к ужасу сидящих в кабинете людей, в комнату влился поток крыс. Крепкие мужики, сами не поняв как, очутились на шифоньере, с ужасом оглядывая то пол и стены кабинета, кишащие крысами, то своих коллег. Крысы жрали документы. Они сожрали все, что касалось Федора и дел, по которым москвичи явились сюда.

    Нашествие крыс прекратилось также внезапно, как и началось. Просто волна отхлынула и все затихло. Особисты слезли с высокой мебели не стесняясь креститься, и стараясь не смотреть друг на друга, подошли к столу, надеясь подкрепить силы стоявшем на столе коньяком. Бутылка была пуста, а на столе, клочками из недоеденных документов было написано: «А дома та лудше. Ни пайтить ле вам взат. Пака дабром просють». Москвичи намек поняли, отрапортовали начальству, что все прошло успешно и отбыли, под понимающие усмешки местных коллег. Но этот визит, в январе 1953 года, стал последней каплей в бездонную чашу терпения Хранителя...

    Федор вернулся из глубин памяти и оказался на набережной. Вновь посмотрел на бомжей и усмехнулся такому повороту дел. «Переселение душ» было явно на лицо. Эти двое и, народившись вновь, умудрились встретиться. Федор пожал плечами и медленно продолжил свой путь, но они неожиданно ему преградили дорогу.

    – Снимай часы, – сказал тот, что был двойником Жданова.

    – Что, даже прикурить не попросите? – задумчиво спросил Федор.

    – Не-а. Нас Минздрав предупредил. Типа вредно.

    – А... ну да.., – Федор достал из пиджака пачку «Беломорканала», вынул папиросу, привычно махнул ей, зажигая, закурил.

    – Ты, мужик, че, слов не понял? – потерял терпение «Сталин».

    – Ну-ну.., – Федор поднес руку к браслету часов, достал из ножен на внутренней стороне рукава скальпель, и изящным движением повернул его в пальцах.

    – Пластика сегодня бесплатно. Кто первый? Глаза, уши, нос – на выбор, – сила в ленивых словах Федора была такая, что двое бандитов отступили на шаг.

    – Ты, знаешь... извини.  Ну, обознались...

    – Бывает.., – легко согласился Федор.

    Вступать в конфликт не хотелось. Он прекрасно отдавал себе отчет, что в его нынешнем настроении, только испугом эти двое не отделались бы. А калечить кого-то из-за собственных неудач, Федору казалось ниже его достоинства.

    – Ну, мы пошли.., – сказал «Сталин», отступая еще дальше и приготовившись, если надо, бежать.

    Обоих вдруг пробрал такой страх, словно они уже видели этого человека раньше. Но «дежа вю» мучило их недолго. Федор снисходительно кивнул. Двое мерзавцев быстро отступили и ушли в глубину Банковского переулка. Федор уже успел позабыть о них.

    Когда Федор пришел домой, в квартире все спали. К его удаче, комната сегодня не была занята. Федор вошел к себе, сбросив пиджак, перекрестился перед иконой Казанской и некоторое время стоял перед ней то ли в молитве, то ли в размышлениях.

    Походив по комнате между стопками книг, он вновь вышел в коридор и прошел на кухню, умудрившись никого не разбудить. Достав из холодильника бутылку водки и пару яблок, он тем же путем вернулся обратно. У себя в комнате он нашел в буфете большую коньячную рюмку, блюдце и нож, сел на кушетку, поставил водку на подоконник и начал резать яблоки. Налив себе полную рюмку, выпил, налил еще одну, стал хрустеть яблоком. Задумавшись над последним разговором с Ириной, он доел яблоко, и комната погрузилась в тишину.

    Из-за стопок книг, что стояли у бюро, вышел здоровенный крыс и принюхался. Федор, не двигаясь, следил за зверьком, думая, что его заинтересовал запах яблока. Но тот, пройдя всю комнату, запрыгнул на кушетку, с нее на подоконник и тут же сунул нос в рюмку.

    Федор засмеялся. Крыс подскочил, капля водки стекла с пышных усов и попала ему в нос. Федор никогда раньше не думал, что можно так чихать. Бедный зверек чихал, содрогаясь всем телом, вздрагивая ушами, лапками, хвостом... Отчихавшись, он обессилено упал рядом с рюмкой и некоторое время просто тяжело дышал.

    Отдышавшись, крыс вернулся к изучению рюмки с водкой. Нос, правда, совать туда не стал. Зато, тщательно обнюхав воздух над рюмкой, повернулся к ней спинкой, опустил в водку хвост, вынул его и тщательно облизал. А затем вновь опустил хвост в водку. Вынул и облизал еще более тщательно, чем в первый раз. Немного подумал и снова окунул его в водку. Облизал его весь и вылизал небольшую лужицу, что натекла на подоконник. Попытался снова засунуть хвост в водку, но промахнулся мимо рюмки. Что-то невнятно пропищав, попробовал еще раз. На этот раз попал в рюмку. Крыс пошевелил им, не вынимая из водки, резко выдернул и, с размаху, огрел себя хвостом по морде.

     Федор захохотал. Крыс мутноватым взглядом посмотрел на источник шума, но попыток убежать не предпринял.

    – Ты бы закусывал, что ли, друг, – Федор протянул ему кусок яблока. Пьяный крыс попытался взять угощение, промахнулся и упал на бок. Возмущенно запищав, сел на огузок, обеими лапами схватил  «закуску» и с жадностью стал ее грызть.

    – Что же ты как напился-то? С женщинами проблемы?

    Крыс с удовольствием грыз яблоко, посматривая на Федора. Доев кусок, вздохнул.

    – Вот и у меня проблемы.., – согласился Федор, – Не люблю, говорит, да и все тут... Будешь еще?

    Федор гостеприимно долил водки в рюмку. Крыс попытался достать до водки носом, но не дотянулся. Федор выпил прямо из горлышка, потом наклонил рюмку, и жидкость потекла на подоконник. Крыс начал жадно лакать.

    – Да, видать, у тебя проблема! – посочувствовал Федор, – Только ты вот что, скажи своим девкам – будут грызть книжки – куплю мышеловку.

    Крыс вылизал водочную лужицу, еще раз душераздирающе вздохнул и, свернувшись клубком, заснул.

    – Спи, дружок, спи... Перья видишь ли у меня... Не те...

    Крыс пискнул во сне.

    – Правду говоришь... Правду... Не ценят они нас... совершенно...

    Тут в кармане Федора зазвонил телефон. Крыс поднял голову и чихнул.

    – Нет, это не тебя, – сказал ему Федор, и раскрыл трубку.

    – Слушаю.

    То, что он услышал, поразило его. Он вскочил с кушетки:

    – Я сейчас приеду! – на возящегося зверька он даже не взглянул.

    Крыс энергично почесался, залез в блюдце с нарезанными яблоками, устроился поудобнее и заснул.

    Федор ехал по городу в ужасном настроении. Проконтролировав, как прооперировали Леонида, Федор бросился искать Всеславу и, к своему ужасу обнаружил, что ее утащили вампиры. Он тут же начал звонить и выяснять, ко мог содеять подобное, но выяснил только, что вампиры эти дикие, к Матери Тишины отношения не имеющие. Она сама взяла трубку и, немного помявшись, призналась, что ее уже месяца три беспокоит ситуация с детьми. Что-то происходит, неведомое даже ей. Федор обругал ее на чем свет стоит, и, напоследок, сказав, что в сложные времена не до ложной гордости, отключился. Теперь оставалось только ждать.

    Что бы хоть немного развеяться, Беляев поехал кататься по городу и как-то сам собой очутился в закрытом элитном районе. Поворачивая направо, Федор увидел трех кошек, в ряд сидящих на столбиках кованой ограды, и внимательно рассматривавших всех, кто проезжал по дороге. Федор затормозил и открыл пассажирскую дверь:

    – Эй!

    Кошки, как одна, посмотрели на него.

    – Ну? – спросил Федор.

    Кошечки, казалось, только и ждали подобного приглашения – молниями метнулись к машине и, забравшись на переднее сиденье, вновь уселись, как маленькие статуи, вновь пристально глядя на Федора.

    – Поехали, – кивнул Федор, закрыл дверь и тронулся с места. Он держал путь на Моховую, в огромную четырехкомнатную квартиру, про которую не знал никто, даже Кузьма.

    Кошки улеглись на сиденье, каждая на свой лад, и явно приготовились к приятной и долгой прогулке. Федор решил их не разочаровывать. Заехав по пути в супермаркет,  он накупил фруктов, вина, конфет, паштетов, сыра, мяса, еще каких-то мелочей. Эти мелочи заняли половину заднего сиденья. Когда он вернулся из магазина, кошечки уже сладко спали, свернувшись в один разноцветный клубок. Федор усмехнулся и продолжил путь. Приехав на Моховую и припарковав машину, он легонько ткнул меховой клубок пальцем и вышел из машины. Пока он забирал сумки и закрывал машину, кошки вертелись у его ног.

    Федор вошел в квартиру и впустил своих «гостей». Закрыл дверь и прошел на кухню. Кошки за ним не пошли. Раскладывая еду в холодильнике, он услышал, что в ванной потекла вода и, улыбнувшись, кивнул головой.

    Завершив свои дела на кухне, Федор сбросил пиджак и пошел в ванную, откуда доносился женский смех. Ванная – большая комната с венецианским окном, выложенная светло-зеленой, под нефрит, плиткой, сверкала и переливалась в солнечных лучах. В огромной джакузи, способной вместить в себя шестерых (Федор знал об этом точно), никого не было. Зато  в душе лилась вода, и раздавались звуки веселой возни.

    Федор открыл дверцы душа. Там, под струями воды, весело играли три высокие молодые женщины с великолепными юными телами. Увидев их, Федор протяжно застонал. Сегодняшняя находка оказалась еще более удачной, чем он рассчитывал. Девицы, увидев Федора, устроили ему маленькое шоу – три красавицы стали ласкать себя и брызгаться водой друг на друга.

    Они были очень похожи друг на друга – высокие, статные, каждая с пышной чувственной грудью, тоненькой талией и крепкими округлыми бедрами. Цвет волос, под струями воды, было не разобрать, но, кажется, все три были рыжеватые, разных оттенков. В их лицах было что-то общее, сходство усиливали чувственные алые рты без малейших признаков помады и огромные кошачьи глаза, зеленые и блудные.

    Содрав с себя одежду, Федор вступил в душ, под горячие струи воды, в объятия не менее горячие, но гораздо более приятные. Три пары рук заскользили по телу Федора, по плечам спине, груди. Три мягких игривых язычка принялись ласкать мужчину, спускаясь все ниже и ниже, вызвав у него мурлыкающие стоны. Федор нашел руками прибитый к потолку хромированный поручень и крепко взялся за него, позволяя трем кошкам играть с его телом, как они хотят сами. Одна из них, обойдя его кругом, принялась ладонями, губами и языком массировать ему спину, а две других, так же нежно, ласкали его грудь и живот.

    Федор уже не мог терпеть эту сладкую муку – он поймал за руку одну из женщин и потянул вниз, заставляя ее встать на колени. Других приглашений кошке не потребовалось – от наслаждения Федор взвыл, запрокинув голову на плечо стоящей за ним женщины. Она прижалась к нему всем телом и обвила его руками. Третья кошечка в этот момент ласково покусывала его соски, руками легонько царапая его бока. Такого натиска долго не мог выдержать никто. Федор был подхвачен потоком энергии и этот поток повлек его за собой в высь, разрядившись вихрем огненных всполохов.

    Чтобы прийти в себя, Федор включил прохладную воду и встал под упругие струи. Кошки зафыркали и выбрались из кабины. Обтеревшись полотенцами и отжав друг другу волосы, кошечки извлекли расслабившегося Федора из душевой кабины и почти понесли его в огромную спальню.

    Спальня была выполнена в нежных золотистых тонах – золотистые обои, огромный камин из желтого ракушечника, золоченые канделябры в человеческий рост. Царила в спальне огромная белая с позолотой кровать под великолепным балдахином из золотого бархата, застеленная алыми шелковыми простынями. Поверх них лежала шкура огромного белого тигра. Федор убил его в противоборстве, не на жизнь, а на смерть, голыми руками.

    Федор упал на кровать, увлекая за собой своих спутниц. Девицы захихикали. Подтянув к себе первое попавшееся податливое женское тело, Федор зарылся лицом в мягкие груди,  прижался к нежной и жаркой коже. Кошка прижалась к нему так, что только кожа мешала им стать единым целым, ногами обвив его поясницу. Нежный язык прошелся по позвоночнику Федора, другой язык начал ласкать затылочную ямку.

    Федор встряхнулся и выпустил женщину из объятий, перекатился на спину и усадил красотку на себя сверху. Тотчас же два алых жарких рта впились в его соски. Федор застонал и протянул руки к женщине, сидящей сверху. Но руки были отброшены, и Федор сдался на милость победительниц, позволив им дарить себе наслаждение.

    Когда и в этот раз, чувственный вихрь нахлынул волной и отступил, как волна морского прибоя, Федор пришел в себя, встал с постели и пошел на кухню. Кошки проводили его задумчивыми взглядами.

    На кухне Федор открыл две бутылки красного вина, вытащил из холодильника фрукты и конфеты, нашел в шкафчике четыре фужера, загрузил все это на поднос и понес в спальню. Кошки сидели по краям огромной постели, в их позах чувствовалась неуверенность.

    – Привет, – сказал Федор, поставив поднос на кровать, – Давайте знакомиться, что ли?

    Это были первые его слова, обращенные к кошкам за все время, проведенное в его доме. Кошечки повеселели и заулыбались. Федор разлил по фужерам вино, поставил опустевшую бутылку на пол, уселся на кровать и притянул к себе ближайшую женщину.

    – Тебя я помню. Ты – Маал, – он протянул ей фужер.

    – Да, повелитель, – улыбнулась женщина.

    – Так, – он взял другой фужер и потянулся за следующей, – Ты – Люйр?

    Женщина засмеялась и потерлась головой о руку Федора:

    – Вы помните... Я поражена...

    Он вручил ей фужер и обратился к третьей:

    – А вот тебя я вижу впервые.

    Женщина покраснела и опустила глаза:

    – Я недавно в Петербурге...

    – И откуда ты?

    – Из Новосибирска...

    – Физика?

    Женщина кивнула.

    – Как тебя зовут?

    – Мийр.

    Федор протянул ей фужер и взял с подноса последний – для себя.

    – Ну что же, выпьем за знакомство... мои кошечки, – он по очереди прикоснулся своим фужером к фужерам женщин.

    Женщины засмеялись в унисон и стали пить вино. Федор оторвал себе несколько виноградин и с удовольствием выдавил прозрачную мякоть себе на язык. Маал смотрела на него из под опущенных ресниц. Федор протянул руку и осторожно забрал фужер из руки женщины.

    – Угощайтесь, – Федор кивнул женщинам на поднос и переключил свое внимание на Маал.

    Кровать была огромна. Федор и кошка перекатились в другой ее конец и принялись ласкать друг друга. В этот раз мужчина взял на себя инициативу, лаская обольстительную женскую плоть, выискивая чувствительные точки, находя самые нежные места. Кошка извивалась в его руках, шипя от удовольствия, ее зрачки то расширялись, то сужались, наконец, она завыла на одной протяжной ноте, испытывая невыразимое наслаждение только от прикосновений рук и губ мужчины. Федор дождался, пока схлынут последние волны экстаза и погрузился в ставшее податливым и необыкновенно мягким тело.

    Он еще три раза ходил за едой и вином, что бы поддержать силы в себе и своих великолепных игрушках, вновь и вновь погружаясь в призрачный океан вожделений и нежных, как шелк, ласк.

    Под утро они переместились в джакузи. Женщины ели манго, отрезая от него ломтики своими острейшими зубами, а Федор, принимая в этой игре живейшие участие, откусывал оранжевую мякоть, выхватывая куски у самого краешка женских губ. Сок капал в пенную воду, на грудь Федора, на белоснежный фаянс ванны, на нежную кожу женщин. Они наслаждались друг другом в пенных волнах гидромассажа, Федор то вел, то подчинялся, и в этой изысканной муке лица женщин сливались в одно невыразимо прекрасное, любимое, незабываемое лицо.

    Как они вновь оказались в кровати, Федор помнил смутно. Проснулся он, от грохота пушки Петропавловской крепости. Выбравшись из-под груды совершенно бесчувственных женских тел, он отыскал в шкафу халат, достал какие-то лоскуты для дам и, бросив тряпки на кровать, поплелся на кухню.

    Бросив на сковороду четыре куска мяса, он принялся делать кофе. В ванной снова полилась вода – кошки почуяли запах жареного мяса, но на кухне появится не смели.

    – Подъем! – крикнул Федор на всю квартиру, – Кто опоздает, еды не получит!

    В тот же момент Маал появилась в дверях:

    – Люйр и Мийр в ванной, повелитель. Они сейчас придут...

    – Я разве тебе не запрещал так называть меня? – спросил Федор, обернувшись через плечо.

    – Это было так давно... Вы могли забыть... Или изменить свое решение.., – Маал подошла к нему вплотную, но прикоснуться не решалась.

    – Ты завтра чем занимаешься? – спросил Федор

    – Ничем, – Маал пожала плечами, – Я теперь ничем не занимаюсь.

    – Замуж вышла?

    – Да.

    – Он хорошо с тобой обращается?

    – О да! – женщина засмеялась, – Очень! Вот видите, я все-таки права. Не можете же Вы помнить каждую кошку в своей жизни.

    – Права? В чем?

    – Вы же сами нас познакомили. С мужем.

    Федор напряг память, но вспоминалось плохо.

    – Не помню, – согласился Федор, – Ну ты хоть довольна?

    – Довольна.

    – А почему по улицам шляешься?

    – Скучно, – дернула плечиком женщина, – Потом, не все способны разглядеть в кошке женщину.

    – Если я приглашу тебя в ресторан? – снова повернулся к ней Федор.

    – Кофе! – вскрикнула женщина, и Федор, повернувшись к плите, успел снять джезву с огня, – Конечно пойду.

    – Отлично, готовь на стол. Куда за тобой подъехать? – женщина назвала адрес.

    Завтрак прошел весело – женщины смеялись, болтали глупости, Федор был накормлен в шесть рук, обтерт салфетками, облизан, для верности, еще раз обтерт. Беляев пошел в душ. Когда он вернулся, в эркере было открыто окно, шелковые тряпочки, что носили на себе женщины, лежали на кровати, а в квартире никого не было.