Текст книги "Трафарет вечности (СИ)"

Автор книги: Элла Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

    Кузя опять опустился на шкуру, гладя возлюбленную по голове. Девушка ровно задышала, явно уснув, и он сделал еще одну попытку выбраться, осторожно приподняв ее голову и переложив на скатанный край шкуры. Тихонько нащупал саблю, отодвинулся, осторожно встал на ноги и наконец-то выбрался из круга. Вышел из омшаника.

    Никаких посторонних звуков, никакого движения. Трава, ступени, и дверь стали белыми – но это была всего лишь изморозь. Кузя открыл рот, коротко дохнул, наблюдая за появившимся облаком, неспешно поплывшим к дому, потом передернул плечами и пошел обратно. Накрыл шкурой обмякшую женщину, устроился рядом.

    – Где ты был? – сонно поинтересовалась Всеслава, тут же по-хозяйски забрасывая на него руку и укладывая голову на плечо.

    – Осмотреться ходил.

    – И что там?

    – Зима пришла. Заморозки. Все тепло мы забрали.

    – Как же я тебя люблю, как же я люблю тебя, – прошептала Всеслава, – она, кажется,  не слышала слов Кузьмы, она просто хотела слушать его голос.

    Когда Всеслава, наконец, проснулась, яркий летний день уже близился к своему концу – яркие лучи садящегося солнца отражались в зеркале исключительного трюмо, украшенного многочисленными хрустальными «глазками», отчего по всей комнате разбегались солнечные зайчики.

    Всеслава села на чем-то мягком и упругом и протерла глаза. Ни омшаника, ни каменных низких сводов... Она сидела на огромной кровати с балдахином, застеленной шелковыми простынями заботливо укутанная в шкуру снежного барса. Занавеси балдахина были привязаны к резным столбикам кровати, открывая роскошный вид на прекрасно ухоженный зимний сад, что располагался в эркере у высокого французского окна, напротив королевского ложа.

    Изумленная женщина осторожно соскользнула с постели и, как ей показалось, перешла в большую светлую комнату, обставленную невесомой мебелью в стиле барокко. Стены комнаты, оббитые светло голубым шелком идеально сочетались с небесно голубой, с розовой отделкой, мебелью и бирюзовым шелковым ковром.

    Внимание Всеславы привлекло движение за ее спиной, на границе видимости и она резко повернулась, что бы дать отпор тому, кто посмел за ней подглядывать, но увидев «обидчика» звонко засмеялась и стала разглядывать себя в огромном зеркале в золотой, с витушками, раме. В зеркале, вообще-то, была не Всеслава. Она никогда не помнила, что была такой красавицей с матовой и гладкой кожей, огромными глазами и алыми губами. Поверхность зеркала словно переливалась, едва ощутимо превращая женщину, что смотрелась в него в волшебную фею в полупрозрачном и соблазнительном наряде...

    Тут Всеслава обратила внимание на то, что она действительно красовалась перед зеркалом в умопомрачительном шелковом с кружевами пеньюаре, на рукавах и вороте отделанным каким-то нежнейшим пухом. Она снова повернулась перед зеркалом и только теперь поняла, что ее озадачило в самом начале – в комнате не было двери.  Только стены, роскошное окно, эркер...

    Загадка разрешилась тут же – зеркало, тихо заскрипев, повернулось на одной из своих створок и  в комнату, из полумрака, что стояла за дверью, вкатился сервировочный столик, а следом за ним вошел Кузьма.

    – О!... – разочарованно протянул он, – Я так надеялся подать завтрак в постель!

    – Я мигом, – кивнула Всеслава, и, действительно, в один миг оказалась на кровати, накрытая до талии шкурой огромной кошки.

    – Во-от... Так гораздо лучше! – сказал Кузя и они оба засмеялись.

    В следующее мгновение он тоже оказался на кровати и про завтрак на некоторое время забыли, будто его и не было вовсе. Наконец, отдышавшись, Всеслава сказала:

    – Ох, уморил совсем!

    – Так я... любя, – попробовал оправдаться Кузьма, вспомнил про слегка остывший завтрак и  стукнул себя по лбу, – Так я же за этим и уходил! Что, сударыня вы желаете на завтрак?

    – Какой завтрак? Вечер уже.., – отмахнулась Всеслава.

    – А что, разве есть запрет завтракать вечером? – не сдавался Кузьма, – Так что вы желаете?

    – Я бы сейчас.., – Всеслава вздохнула, – Нет... как-то не романтично...

    – Что? – настаивал Кузя.

    – Я бы борща бы навернула...

    Кузьма захохотал, как будто его защекотали, и подтянул к себе сервировочный столик. Там, на самом почетном месте, под нарядно сияющей крышкой-куполом, гордо подбоченившись, стояла пузатая супница, полная остро пахнущего, алого, горячего, словно только что из духовки, борща. Кузя открыл стоящий рядом с супницей горшочек со сметаной и вручил Всеславе ложку:

    – Прошу Вас, сударыня...

    – А ты?

    – А что, я? – Кузя взял вторую ложку и гордо продемонстрировал ее возлюбленной, – Я присоединюсь.

    На некоторое время связный разговор прекратился. Когда обширный то ли завтрак, то ли обед был съеден, любовники откинулись на подушки в полном изнеможении.

    – У нас с тобой сегодня комплексный завтрак получился, – констатировал Кузьма.

    – Это который завтрак, обед и ужин?

    – Это который завтрак и обед. Ужинаю я поздно.

    – Да уж. Если ты каждый раз так домой возвращаешься... как вчера...

    – А, – махнул Кузя рукой, – Это нас с Федей в милицию замели.

    – Вас? В милицию? – Всеслава восхитилась то ли смелостью стражей порядка, то ли «недисциплинированностью» Кузьмы.

    – Да ладно, глупости. Мы с Федором на Банковском мосту танцы устроили... с саблями... А тут – саммит... А тут – менты... Им и привиделась демонстрация антиглобалистов... Ну и нас, как антиглобалистов... Антиглобалисты в три часа ночи!

    Кузя пустился подробно излагать события предыдущей ночи, подробно остановившись на роли Федора в истории, на перебранке милиционеров, и о умиротворении академиков. Об одном он только не обмолвился и словом – о том, что Федор показал ему этой ночью. Но это и была не его тайна, что ж о ней говорить...

    Всеслава слушала, смеялась, затем спокойно спросила:

    – А как же ты его оставил? Он же без оружия, один?

    Кузьма поперхнулся:

    – Он, без оружия? А! Ему и не надо! Это же его город... Здесь даже камни – ему подчиняются.

    – Вот как.., – Всеслава задумалась, – А он правда Достоевский?

    – Нет, конечно, – засмеялся было Кузьма, но осекся, увидев округлившиеся глаза и раскрытый рот Всеславы.

    – Ой, боженьки! А я же его... Я искала цитологию. И спрашивала, у кого узнать, какая книжка потолковее будет? Мне и сказали, это мол, Достоевский, он доктор... Я еще, дура, подумала, надо же, как совпало!

    – И? – затаив дыхание, ждал Кузя продолжения рассказа.

    – И! Подошла к нему и спросила – «Вы – Достоевский?!» А он... бровью не поведя, отвечает: «Я. А что Вам угодно, сударыня?»

    – И? Дальше? – затаил Кузьма дыхание.

    – А дальше... Ты пришел и стал про динозавров рассказывать. И Федор Михайлович... Он хоть Федор Михайлович?

    – Да. Поэтому и Достоевский, – кивнул Кузя, – Что дальше?

    – Не поняла. Как это поэтому? – наморщила носик Всеслава.

    – Он – Беляев Федор Михайлович. Ну и все на эту тему острят. И дальше что?

    – Ничего, он меня и отправил, сказал, книгу завтра принесу.

    – Понятно...

    – Понятно ему! Стыд-то какой! Подумал, наверное, что я дура деревенская!

    – Ну, деревенские дуры «Nature» не читают.

    – Тогда – просто дура голимая, что «Nature» читает, а кто такой Достоевский – не знает.

    – Да перестань ты...

    Тирада Кузьмы была прервана здоровенным бурого цвета пушистым котом, что вскочил на кровать и стал по-деловому исследовать пустые тарелки, что стояли на подносе. Обнаружив полупустую баночку со сметаной, засунул туда здоровенную морду и стал смачно ее лакать.

    – Ой, какая киса! Сибиряк! – сказала Всеслава, осторожно погладив кота по кончику хвоста. Тот недовольно дернул хвостом, не желая отвлекаться от важного дела, и женщина убрала руку.

    – Серьезный. У меня дома был такой. Свирепый! Что твой тигр.

    Кот доел сметану, встряхнулся, погладил лапами пушистые усы и, зевнув во весь рот, сказал:

    – Расскажу я вам, дети мои, сказку...

    – Вали-ка ты отсюда, рассказчик! – с ленцой сказал Кузьма, – Ты где должен быть? На дубу? А ты чего здесь делаешь?

    Кот обиженно замолчал и отвернулся. Всеслава откинулась на подушки и закрыла глаза:

    – Хоть бы подольше в себя не приходить...

    – Как не приходить? – перепугался Кузьма.

    – Очень просто. Ты же мне кажешься.., – пожала плечами Всеслава, – Какой-то галлюциноген мне вкатили, не иначе. Тут и ты, и дворец сказочный, и кот-баюн. Осталось только Змея-Горыныча увидать, и все – помирать можно.

    Кузя улыбнулся и погладил Всеславу по голове:

    – Нет, нельзя. Никак нельзя помирать тебе. Только начинается жизнь. Пойдем, ванну примем.

    – А что ты ей не свиснешь? Что бы прибежала?

    – А у меня не все как в сказке.

    – Даже странно.

    Всеслава села на кровати и пощекотала кота за ухом.

    – Так что за сказку ты нам рассказать хотел?

    – Про двенадцать утопших отроков! – отрезал кот и гордо ушел с кровати.

    – Ну и сказочка! – опешила Всеслава, – Добрая у тебя зверушка...

    – А то! Он у меня дуб заповедный сторожить назначен, а он тут ходит, сказки сказывает!

    Засмеявшись, они встали с постели и темными лестницами пошли вниз, в роскошную ванную-спа Кузьмы.  В холле их ожидало еще одно невиданное диво, невиданное, конечно, только Всеславой – Змей Горыныч, что удобно расположившись на персидском ковре, терпеливо натягивал себе на переднюю лапу высокий ботинок Всеславы.

    – Это еще что такое? – взмутилась красавица.

    – Где? – заинтересовались три головы Змея.

    – А вот прямо здесь! Зачем мой сапог на руку напялил?

    – А интересно! – ответил Змей, но сапог отдал.

    – Это – Вася, – представил Всеславе своего друга Кузьма, – Это – Вася-старший – указа он на левую голову, – Это Вася – средний, – указал на правую, – А это, – он погладил среднюю голову по носу, – наш младший Васенька. Вы бы, ребята, сходили, привели бы дуб, а то, он похоже, сбежал. И отнимите вы у него Лавкрафта, а то невозможно уже Тишку слушать!

    Всеслава гладила головы за ушами и те блаженно щурили янтарно-желтые змеиные глаза.

    – Да... Отнимите! – протянули головы, стряхивая дремоту, – Он не отдаст! Сказал, желудей давать не будет!

    – А вы, что-нибудь другое ему предложите.

    – И что? Что б и страшное, и интересное?

    – «Смерть Артура», – предложила Всеслава.

    – Надо попробовать.., – задумался Васька и, ткнувшись еще раз в плечо женщины, пошел искать заповедный дуб.

    Федор, узнав новую информацию о оживленных мертвецах, решил не терять времени даром и прямо в два часа ночи позвонил единственному существу в городе, кто был старше его и намного могущественнее.

    Трубку взяли сразу и, не дав возможности Федору хотя бы открыть рот, приятный мужской баритон сказал:

    – Повелитель Теней сможет принять Вас, Хранитель, только после пяти утра.

    – Передайте мое почтение Повелителю и то, что я даже не надеялся быть принятым столь скоро, – ответил Федор.

    В трубке раздались короткие гудки. Федор закрыл мобильник и стал готовиться к встрече.

    Ровно в половине пятого он вышел из своего парадного. К нему аккуратно подрулил серый «Фольксваген», задняя дверца распахнулась и Федор сел в автомобиль, даже не взглянув на сидящих в машине людей. Автомобиль тронулся. Федор повернулся и вежливо кивнул сидящему рядом с ним существу:

    – Я рад приветствовать Вас, Старейший.

    Существо с полукабаньей, полукрокодильей мордой что-то приветливо хрюкнуло в ответ. Затем оно, явно смущаясь, что-то пророкотало в сторону то ли Федора, то ли окружающего их мира. Говорить на человеческом языке ему было явно затруднительно, но Федор все прекрасно понял и так.

    – Очень обяжете меня, Старейший. Я с удовольствием буду Вашим посредником в таком важном вопросе.

    Существо хрюкнуло что-то, явное удовлетворенное в своих чаяниях, и остаток пути проходил уже в тишине, ничем не отягощенной. Наконец, они приехали, дверца машины растворилась, и Федор вышел в небольшой уютный дворик, затейливо украшенный резными каменными колоннами и растущими всюду кипарисами. У его ног начиналась мраморная лестница, спускавшаяся по склону огромной горы. За его спиной отчетливо слышался шум водопада. Федор обернулся. Автомобиля, привезшего его сюда, не было и следов. У обочины дороги стоял великолепный экипаж, запряженный шестеркой лошадей цугом, на запятках которого стояли два ливрейных лакея. Федор пожал плечами и пошел вниз, по мраморным ступеням, к мраморной беседке, что стояла у самой кромки синей воды горного озера.

    Как Федор попал в горы, к теплому озеру, он не думал. Такова была воля Хозяина Теней. Возможно, это было на самом деле, а возможно, Федор так и стоял у своего парадного, невидяще смотря в утреннее небо.

    Но для Федора сейчас это было неважно – он стоял у начала лестницы из черного мрамора, глядя на недвижимую гладь озерной воды. Мельком взглянув на пустую беседку, он продолжил любоваться озером. Из озера медленно возникал, поднимаясь, солнечный диск, окрашивая воды из черных в алые. Вокруг него оживали деревья, защебетали птицы, зашуршали в траве зверьки.

    – Рад приветствовать Вас, Хранитель.

    Федор обернулся и посмотрел на только что пустовавшую беседку. На мраморной скамейке, за столиком, богато уставленным фруктами и вином, сидел Хозяин Теней. Это был тот самый человек в штатском, что сидел в кабинете прокурора города.

    – Благодарю, что оказали мне честь, согласившись принять меня, Повелитель.

    – Я всегда рад видеть Вас, Хранитель. Жаль, что Вы столь редко обращаетесь ко мне...

    Федор смутился. Вдруг он понял, что хотел сказать ему Хозяин Теней. Здесь, в Среднем мире, Федор был не то что бы равен великому демиургу, но по происхождению и положению им занимаемому в мире Первом, он был ближе всего к вечно одинокому Хозяину Теней.

    – Я сожалею, Повелитель... Но Вы прибыли в город, что бы наслаждаться одиночеством, как Вы тогда сказали мне.., – попробовал оправдаться Федор.

    – Вы не нарушили бы мое одиночество... столь ужасно, что бы я почувствовал себя обманутым в своих ожиданиях...

    Словесная канитель закружилась, опутывая двоих полубогов своей паутиной, заманивая и мерцая тонкими, невидимыми, но хорошо ощутимыми нитями, превращая слова – в заклинания, а фразы – в волшебство. Федор не спешил. Он знал, что с того момента, как он сел в машину, до того, как он вновь выйдет на улицы города, не пройдет и минуты. Поэтому ему и было так хорошо сидеть рядом с  Хозяином Теней, обсуждать новые картины Рафаэля, что тот написал для празднования трех тысячелетнего юбилея Дома Обсидиановых Зеркал, критиковать новые теории Коперника о множественности Первых миров, восхищаться новой, ставшей очень модной, поэмой Гумилева, что он написал сразу по окончании сражения за Врата Хаоса.

    – Старшие сыновья Дома Алых Огней, они же служат под его началом... Так вот у них было такое ощущение, что он не отдавал команды войску, а сочинял строфы своей поэмы.

    – Дом Алых Огней пользуется уважением? – невзначай осведомился Федор.

    – Ха, – ответил Хозяин Теней, – И уважением, и немалым влиянием. Как и все остальные Дома, что основаны вашими детьми, Хранитель. Ваша тетушка, замещая вас на престоле Дома Огня, денно и нощно печется о процветании всего клана.

    Федор оставил в Первом мире четверых побочных детей – троих сыновей и дочь. Унаследовать его место в мире они не могли, но он сделал все, что бы его дети могли в родном мире все остальное, и основал для каждого своего отпрыска Дом. И сейчас ему было приятно, что Дом его младшего сына занимает такое положение, что о нем даже упоминает сам Хозяин Теней.

    Беседа тем временем перешла, от новейших транспортных средств, к новейшим формам архитектуры, что совсем недавно предложил Антонио Гауди.

    –  Art Nuoveau, на самом деле ничего особенно нового, но он всегда хорош...

    – Возможно, несколько легковесен...

    – Скажете еще, Повелитель, претенциозен?

    Они оба засмеялись, вспомнив, какая война умов в свое время развернулась между сторонниками готики и ампира. Обе стороны обвиняли другую в претенциозности.

    – Вампиры вновь возродили моду на контрастные цвета. Черный-красный, синий-белый, зеленый-оранжевый... Фениксы в восторге. Чистое разорение. Одна примерка у хорошего портного – десять эстерлинов.

    – Моя тетушка, что бы достойно приветствовать Вашу милость на праздновании юбилея нашего Дома, нарядилась в однотонный туалет... За десять тысяч... вольфрамовых эстерлинов.

    – Тот великолепный кобальтовый наряд стоил десять тысяч?

    – Вы даже помните...

    – Еще бы! Дама затмила собою всех... Даже Вашу матушку, Хранитель...

    Оба на несколько мгновений замолчали. Утрата Айланды была свежа в памяти обоих.

    – Ей, вообще, лучше всего шел светло зеленый...

    – На празднованиях в честь Дома Огня ей подобало носить красный. Я отговорился черным – цветом пепла и копоти, без которых нет и не может быть огня.

    – Ты украсил берет ее перьями.

    – Вы тоже, Повелитель.

    Хозяин Тьмы вздрогнул:

    – Ты заметил это?!

    – Как бы я не узнал мамины перья... Повелитель, я понимаю, что занял уже очень много вашего времени...

    – Хранитель. У нас, бессмертных, понятие время – очень растяжимо.

    – Но я – смертный...

    – А вот это – очень прискорбно. Твой необдуманный поступок... Твое горе от потери...

    – Мы не будем говорить об этом, Повелитель, – твердо сказал Федор.

    – Не будем, – согласился Хозяин Теней.

    – В городе происходят странные вещи... Мертвецы возвращаются в родные дома...

    – Кто-то неправильно оживляет их. Они вспоминают то, что любили при жизни. Поэтому возвращаются. Вам нужно найти того, кто владеет рецептом поднятия... Некромант из этого человека никудышный, а вот фармацевт – отменный.

    – Врач и фармацевт.., – задумчиво сказал Федор, – На Черной Речке было кладбище живых мертвецов...

    – Это – дикая стая... Хотя, непонятно, что их разбудило... Жаль, что ни одной головы не осталось... Допросить.

    – Мы уничтожили всех.

    – Это – правильно. Никто не заслуживает такой участи. Пусть пребудут в покое... И, знаете, Хранитель... Обратитесь к Вершителям. Надавите. Напугайте... Пусть боятся Вас. Уважать они не могут никого... Так пусть боятся. Такова их судьба. Всех бояться.

    – Они хотят, что бы все боялись их, – усмехнулся Федор.

    – Это – невозможно, – покачал головой Хозяин Теней.

    Федор поднялся.

    – Я благодарю Вас, Повелитель, за время, что Вы уделили мне.

    – Я был рад этому визиту. Вас проводят до перехода...

    – Я надеюсь, что вы окажете мне честь, быть моим гостем в следующий раз...

    – Я буду с нетерпением ждать этого визита...

    Федор кивнул и покинул беседку. Поднимаясь по мраморной лестнице, он испытывал желание оглянуться, что бы посмотреть, следит ли за ним Хозяин Теней, но так и не решился.

    Карета, при виде Федора, совершила плавный полукруг и подъехала точно к нему. Беляев сел в экипаж, и кони понеслись быстрее ветра. От равномерного покачивания кареты Федор задремал. Встряхнув головой, Федор прогнал сонный морок и обнаружил, что сидит в салоне автомобиля, а  за окном проносятся Питерские улицы.

Глава 14.

    В квартире Ирины полным ходом шел ремонт. Все было закрыто газетами, мешками, на всем лежал толстый слой осыпавшейся штукатурки. Под самый потолок уходили строительные леса. Кузьма, Федор и Леонид в респираторах сбивали штукатурку со стены.

    – По плану – где-то здесь... – пробормотал Федор.

    – Здесь или левее на сорок сантиметров? Это может быть граница портала, – пробубнил Кузя. Вся эта затея чем-то раздражала Кузьму, только он не знал, чем именно, и от этого злился еще сильнее.

    – Не может, – рассудительно заметил Федор, – Мы сейчас бьем в середину того места, где был камин.

    – Сейчас просто нужно очистить часть стены, – решительно заявил Леонид, которого порядком раздражала подспудная вражда, что разгоралась в его лучших друзьях, как только они переступали порог квартиры Костроминых.

    Они стали сбивать штукатурку до тех пор, пока не дошли до кирпичной кладки. Федор взял небольшой заступ и постучал рукояткой по стене.

    – Звук вроде бы глухой.., – задумчиво сказал Кузя.

    Федор закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям:

    – Это ты глухой. Там большой объем пустоты. И... осторожно. Замкнутое пространство, еще одно... Так, стену можно ломать. Это безопасно. А вот то, что внутри... Да... То, что я всегда чувствовал. Ты-то чувствуешь, чудо?

    Кузя повертел головой:

    – Чувствую, но слабо.

    – Плохо! – ответил Федор, – Прислушивайся!

    – Вы о чем, мужики? – встрял Леня, всегда живо интересовавшийся делами Федора и Кузьмы.

    – Внутри стены есть вражеское присутствие, – не совсем понятно объяснил Федор, но Леня кивнул, соглашаясь.

    – Давайте теперь осторожно ломать и кирпичи наружу обрушивать.

    – Давайте искать край камина, – вздохнул Федор, – Только осторожно.

    Через два часа портал камина был расчищен, а кирпичная кладка, закрывавшая его, разломана. В центре открывшегося пространства стоял сундук из дерева черного цвета со странной текстурой – как если бы он был весь исписан. Вокруг него лежал круг из строительного мусора и пыли. На самом сундуке не было ни пылинки.

    – Смотри, его полностью погрузили в пчелиный воск, – указал Федор Кузьме, – И на еще не застывшем воске написали охранные знаки.

    – Ни одна пылинка не упала с тех пор, как камин заложили, – сказал Леня, покачивая головой.

    – Надо звонить Ирине, – сказал Кузя, – Это все-таки ее камин.

    Кузьма пошел звонить в прокуратуру. Федор несколько раз прошелся около камина, внимательно осматриваясь, затем нашел точку наибольшего сопротивления и открыл круг. На сундук обрушился водопад строительного мусора, пыли и плесени, что копилась 90 лет на границе магической сферы.

    – Вот это да! – чихнул Леня сквозь респиратор, отмахиваясь от пыли, – И трубу прочищать не потребуется!

    – Зато здесь убирать придется, – вздохнул Федор, пробираясь к сундуку сквозь горы мусора и битого кирпича. В комнату вернулся Кузя и только покачал головой, увидев картину разрухи. Обмахнув сундук от почти вековой пыли, Федор кивнул своим помощникам. Мужчины втроем взялись за ручки и, кряхтя от натуги, вытащили его в комнату. Кузя открыл крышку.

    В этот момент приехала Ирина.

    – Что случилось, мальчики? Кузя, как сумасшедший просто – приезжай, это срочно!

    – Мы тут клад нашли, Ир, – сказал Федор, – Респиратор надень, пылища.

    Ирина надела маску и тут же принялась рассматривать содержимое находки.

    Внутри оказалось целое сокровище – в большом коробе стояли бутыли с редчайшими винами начала века, отдельно лежали кубки и блюда перегородчатой эмали, в шляпной картонке лежали крученые итальянские кружева. На самом дне сундука стояла большая шкатулка. Под ней лежал ларец в два пальца толщиной. Шкатулку и ларец Кузя вынул под внимательным взглядом Федора и тут же отдал шкатулку Ирине.

    – Это безопасная вещица, – согласился Федор.

    Ларец Кузя отставил в сторону. Ирина открыла шкатулку. Вся комната словно озарилась всполохами холодного света. Ирина осторожно, как хрупкую зверушку, достала из шкатулки брошь, украшенную турмалинами и александритами.

    – Какая красота...

    Она снова погрузила руку в шкатулку и вынула оттуда великолепные серьги с сапфирами.

    Двое мужчин и женщина зачарованно рассматривали старинные украшения, а Кузя, как, кот вокруг сметаны, осторожно обходил ларец.

    – Ир, я в кабинет уйду с ларчиком?

    Ирина, не отрываясь от созерцания драгоценных камней, ответила:

     – Кузь, что ты спрашиваешь? Делай, что хочешь. Только осторожно – там черт ногу сломит.

    – Я помню, – кивнул Кузьма и подхватив ларчик, унес его в кабинет.

    В кабинете царил беспорядок, все вещи из ремонтируемых комнат были перенесены в него. Кузя пробрался между вещами, поставил ларец на стол, достал, не глядя, из ящика стола лупу и начал рассматривать ларчик. Он был опечатан синей сургучной печатью. На печати хорошо читалось изображение круга, вписанного в треугольник. В круге находилось стилизованное изображение глаза, но вместо зрачка была спираль. В углах треугольника стояли буквы неизвестного науке алфавита. Науке, а не Кузьме. Мабдорнаг. Кузя задумчиво вздохнул, так же, не глядя, положил лупу на место, и осторожно, ничего не задев, вышел из кабинета.

    Когда Кузя вернулся в зал, то застал почти идиллическую картину. Мужчины разбирали вина, стоящие в коробе, с интересом причмокивая. Ирина разматывала итальянские кружева. На крышке сундука стояли вынутые из сундука блюда и кубки. На блюде горкой были насыпаны драгоценности, и весь этот островок византийской роскоши совершенно не вязался с общей обстановкой ремонта, дыры в стене, пыли и груд битого кирпича.

    – Вот это коллекция! Сокровище! Эти вина.., – Федор повернулся к Кузьме, приглашая его полюбоваться находками.

    – Эти вина могут быть отравлены, Федь, – откликнулся Кузя.

    – Вот эти две, – кивнул Федор, – А вот это вообще.., – Федор помолчал, подыскивая подходящее слово, – Не вино.

    Леня, Федор и Кузя переглянулись.

    – Ирина Петровна, ты, как прокурор, можешь совершить должностное преступление? – повернулся Кузя к Ирине.

    – Зависит от.., – пожала плечами Ирина.

    – Надо вскрыть квартиру фон Касселя на Невском, – пояснил Кузя свою мысль.

    – Даже не говори мне об этом! И даже не думай! Я туда не войду! Федь, он про ту квартиру! – Ирина не на шутку испугалась и расстроилась.

    – А меня как раз не было. Я в Вихорево ездил. Не то, что бы  мне в красках не рассказывали о ней.., – Федор был заинтересован, но как-то вяло.

    – А что за квартира? Убили, что ль, кого? – встрял Леонид.

    – Так. Закончили эти разговоры. Никаких вам квартир на Невском! – твердо сказала Ирина, поняв, что от двух друзей ей толку не будет.

    – Ир, правда! Надо сегодня поехать туда и вскрыть ларец. Это срочно. Мы его очень удачно отрыли. Вскрывать его можно только на умирающую Луну. Сегодня еще можно. Завтра я на сутки заступаю, послезавтра – новолуние. Месяц придется ждать, а круг разрушен. Все будут в курсе... Явится такая армия! – взмолился Кузя.

    Федор одобряя слова Кузьмы, кивал, но в разговор не вмешивался, полагая, что Кузьма и сам добьется нужного результата.

    – Кузь, ну я боюсь туда ехать! Боюсь! Неужели нет другого места? – почти со слезами сказала Ирина

    – Есть, конечно, – ответил Кузя, – Но гораздо хуже и дальше расположены. Ир, там идеальная пентаграмма, а обережные круги из меди! И нас как раз четверо!

    – Мы, что, не вдвоем едем? – удивилась Ирина.

    – Мы вместе поедем, – совершенно обыденно ответил Федор, пожав плечами.

    – Конечно, вместе! – воодушевился Леонид, которому, по совести говоря, очень хотелось принять участие в предстоящей авантюре.

    – Хорошо! Поехали в прокуратуру, за ключами.., – сдалась Ирина.

    – Надень кроссовки, Ир.., – может по крышам придется пробежаться, задумчиво сказал Кузя.

    Квартира, про которую с таким страхом говорила Ирина, много лет принадлежала профессору Йозефу фон Касселю, известному, в свое время, лингвисту и философу. Языков он знал много, но говаривали, что кроме языков он владеет еще и многочисленными секретами, помогающими ему переживать разные жизненные неурядицы. Так или иначе, профессор прожил долгую жизнь, на заре перестройки продал квартиру и уехал на Лазурный берег. Сделал он это несколько поспешно, квартиру продал племяннику, медную табличку с двери никто так и не снял, и, поэтому, знающих людей не покидало ощущение, что профессор, возможно, еще  вернется.

     В квартире, до последнего времени, жил племянник профессора, но потом тоже уехал за границу, а квартиру сдал. Новый жилец, соседям по лестничной клетке, людям пожилым и дотошным, показался человеком положительным, и так продолжалось до тех самых пор, пока из квартиры профессора  не начал раздаваться какой-то странный, неприятный сладковатый и маслянистый запах.

    На звонки в дверь никто не отреагировал, и раздраженным соседям пришлось вызывать МЧС, что бы слесари смогли проникнуть внутрь и устранить источник раздражения соседей, раз уж небрежный жилец не сделал этого сам. Эмчээсовцы дверь вскрыли, внутрь вошел участковый, и, не пробыв там тридцати секунд, выскочил наружу. Вместе с ним на лестницу выкатилась волна такого зловония, что всем стало не просто нехорошо, а, по-настоящему, плохо. Когда в квартиру вошли эксперты из бюро судебно-медицинских экспертиз, что на Шкапина, у подъезда уже стояли три скорых помощи – нескольким жильцам от такого запаха стало плохо с сердцем. Эксперты были предупреждены и вошли в квартиру уже в респираторах.

    Первым в человеческое жилье, ставшее теперь местом чудовищного преступления, вошел Кузьма, срочно выдернутый с дежурства в «Антике», к огромному неудовольствию Карла Людвиговича. Перед тем, как ехать с медиками, Кузьма сделал звонок на мобильный Федора, узнал, что тот в Вихореве и, заметно повеселел.

    Как только Кузьма зашел в двери квартиры, он вложил в ножны на спине предварительно вынутый клинок и махнул медикам: «Все чисто!». Затем первым, так как медэксперты все равно боязливо косились по сторонам, вошел в большую комнату.

    То, что он там увидел, до боли напомнило ему происшествие из его прошлого. Только в этот раз не спасся никто. Вызов удался. Это был просто фурор. На один вызов явились два демона, убили идиотов, что мнили себя демонологами и сожрали самые лучше части их тел. Это стало Кузьме ясно с первого взгляда.

    Посреди комнаты, на выложенной дорогим паркетом полу, на коричневой корке, что была сначала лужей крови, лежала груда плохо разделанного мяса. Случилось это не менее недели назад, и кровь частично высохла, частично впиталась в когда-то роскошный шелковый обюссонский ковер, что был небрежно сдвинут в сторону перед началом церемонии.

    Но человеческая плоть, кровь, фекалии, даже и разложившиеся за неделю лежания в летней закрытой комнате, не могли дать такой истинно душеразрывающей вони, что стояла в квартире. Кретины вызывали настоящего адского демона и именно остатки их запахов, смешанных с запахом адской жары и серы и давали такой эффект.

    Кузьма критически осмотрел комнату, кивнул и сказал, слегка шепелявя из-за респиратора:

    – Двое человек. Мужчина и женщина. Убиты во время секса. В заключении напишите «травмы неизвестной этиологии» и Беляеву со снимками на заключение. Он обоснует. Вам опасаться уже нечего. Нападающие квартиру покинули, причем уже давно.