Текст книги "Трафарет вечности (СИ)"

Автор книги: Элла Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

    Вместе с дедом и отцом Кузьки Федя переправлял по, нехоженым для людей, крысиным и волчьим тропам, детей на Большую землю.

    Когда сотрудники Гесса выманили Хранителя из Ленинграда, стояла осень сорок четвертого. Только в ноябре сорок пятого друг Федора, француз Виктор привез полуживого Федора в город. Оставаться Виктор не мог и вернулся во Францию, поручив заботы о друге Наталье Андреевне. Верные Михаил и Петр воевали на Западном фронте, а Наталья была в эвакуации. На Хранителе не было живого места. Он представлял собой одну огромную рану. Виктор оставил ей указания, как надо лечить друга и препараты. Екатерина Андреевна, как могла, защищала Федора, ибо в таком состоянии он не смог бы обидеть даже муху. Отпаивала врача особыми травами, за что врач ей был бесконечно благодарен. И как только встал на ноги, отблагодарил женщину, вернув ей репрессированного тогда сына-разведчика.

    Парня угораздило попасть в плен и сбежать на следующий же день. Но день, проведенный в плену, СМЕРШ посчитал изменой Родине. Если бы не вмешательство Федора, сын Екатерины Андреевны просто пропал бы, как и сотни, тысячи...

    Однажды, после очередного дежурства в госпитале, Беляев вернулся в холодную, как могилу, коммуналку. Он позвал соседку, но она не отозвалась. Почуяв неладное, он вбежал в ее комнату. У бедной женщины была пробита голова. Воры унесли из коммуналки последнее, что можно было унести. Пережив страшную войну, старушка была убита обыкновенными уголовниками...

    Когда Федор, понял, что Екатерину ему не воскресить, он решил наказать убийц. Он нашел их, но радости ему это не доставило. У одного из них было четверо, а у другого двое малолеток.

    Похоронив благородную женщину, бывшую для него больше, чем соседкой, врач затосковал.

    «Какой же я к черту Хранитель, если не мог помочь?» – который раз задавал себе вопрос врач и, как всегда, не получал ответа.

    Непродуманная стратегия командармов и бешеная политика против своего же народа, безжалостный молох, не дали тогда народу в кратчайшие сроки выиграть эту войну. Какой урожай собрала Госпожа Живых тогда, возможно, не знала и она сама.

    Перед глазами Федора все еще стояли жители его города, заключенные Освенцима, сожженные заживо жители прибалтийских, белорусских, украинских, русских сел, деревень, коим не было числа.

    Застенки Ананербе, где Федор находился почти год, он вспоминал тоже. Он считал себя виновным в гибели многих невинных людей, которых замучили благодаря его несговорчивости и нежелании служить немцам. А после... лаборатория доктора Менгеле... Если бы не местные альвы, которые нашли тогда Виктора и вмешательство Отто Скорценни, одним Хранителем стало бы меньше.

    И вспоминая сейчас, по прошествии многих лет, эту войну, Федор тосковал от своего тогдашнего бессилия, невозможности что-либо исправить. Врач нервно перебирал струны гитары, пил только водку, отчего Кузьме всегда в этот день становилось не по себе. Он предпочитал молчать, но находился с Федором всегда рядом в этот день. Дед предупреждал его об этом. Кузя знал, что тоска Федора может привести к невероятно плохим последствиям для всех. Дождавшись, когда врач наконец-то уснул, выронив из рук инструмент, Кузя, с облегчением расчистил себе место среди антикварных завалов и улегся рядом на полу, сторожить Федькин сон.

Глава 5.

    Три года назад.

    В прихожей просторной, дорого обставленной квартиры в старом доме, у зеркала стоял, ожидая, хорошо одетый мужчина, периодически посматривая на часы.

    Это был высокий, очень красивый брюнет с изумрудно зелеными глазами. Его чуть вьющиеся волосы были по-военному коротко пострижены, но явно в дорогом салоне. Холеное лицо имело твердое и холодное выражение. От левого уха, наискосок через щеку, шел искусно скрытый пластическим хирургом, почти не видимый, шрам. Мочки правого уха не было, но это тоже было искусно замаскировано.

    Он снова посмотрел на часы, и в этот момент дверь в квартиру отворилась. В коридор вошла Ирина Костромина в легком плаще.

    – Привет, Кирюша.

    «Кирюша», сумрачно кивнув, еще раз, демонстративно, посмотрел на часы. Ирина сняла плащ. Под ним была прокурорская форма.

    – Ты даже не одета! – возмутился мужчина.

    – Нас всех на совещание вызвали, Кирюша! – извиняющимся тоном сказала Ирина.

    На Кирилла увещевания жены впечатления не произвели:

    – В такой день могли бы тебя и отпустить!

    – Кирилл, прекрати! Не жалуйся, дорогой! В кои-то веки не я тебя жду, а ты меня. Я уже полностью готова, мне просто платье надеть! – уже гораздо более твердо ответила Ирина.

    – Увы, мне! Покорно ожидаю, пока вы наденете платье, госпожа, – сказал Кирилл, а затем добавил, – Но не забывайте, что Вас ждут еще тридцать человек.

    В ресторане было людно. За большим, богато накрытым столом в центре небольшого отдельного зала ресторана сидела компания во главе с Кириллом и Ириной. За столом сидели в основном мужчины, женщин было немного. Среди приглашенных был Кузьма с бабушкой. Все говорили тосты, весело перекликаясь.

    – Так, у нас свадьба или нет? – спросил один из офицеров, сидевших за столом, – Горько!

    Кирилл улыбнулся, приподняв бровь:

    – Ой, Ирочка?

    Ирина засмеялась:

    – Конечно, свадьба!

    Она встала и, потянув за собой Кирилла, поцеловала его взасос.

    Офицеры, в полном восторге, закричали:

    – Ура!

    – Так! – громко сказал сидящий рядом с Кириллом генерал, – Не свадьба, а десятая годовщина! Десять раз целуйтесь!

    Все захлопали, не веря в свое счастье.

    – Раз! Два! Три!... Десять!!!

    «Молодожены» в изнеможении упали на стулья, пытаясь отдышаться. Затем Кирилл встал и, призвав всех к тишине, начал говорить:

    – Я хотел бы поднять этот тост за замечательного офицера, человека, который заменил мне отца, вывел меня в люди, всегда помогал мне советом и делом. За Андрея Михайловича Звонникова.

    Все встали и принялись чокаться с Андреем Михайловичем. Он обнял Кирилла и поцеловал Ирину.

    Кирилл и Ирина шли из ресторана пешком. Кирилл обнимал жену, она положила голову ему на плечо и что-то тихо напевала себе под нос.

    – Иришка, как мне хорошо с тобой.... Как я люблю тебя!

    Ирина засмеялась от счастья:

    – А я тебя как люблю! Счастье мое!

    Они зашли в свой двор. Там, под аркой, были парень и девушка. Парень сидел, привалившись к стене дома, его голова безвольно свешивалась на плечо. Девушка стояла около него на коленях. При звуке человеческих шагов она подняла голову. Весь подбородок и шея у нее были в крови.

    Ирина вскрикнула. Девушка кинулась к ним, оскалив зубы. Кирилл, загородив собой Ирину, выступил вперед. Девушка продолжала мчаться на них. Кирилл ладонью, кистью и локтем ударил по оскаленному лицу и одним ударом разбил ей нос, челюсть и ключицу. Но в этот миг изуродованное человеческое лицо преобразилось, она зашипела, это была уже многоножка с человеческой шеей и лицом, разбитым от удара. Из ее рта выстрелил раздвоенный язык с жалом на конце и ударил Кирилла в шею. Затем, немыслимо изогнувшись, она убежала по стене на крышу дома и там исчезла.

    – Кирилл! Кирииилл! – закричала Ирина.

    Кирилл медленно осел на асфальт.

    Ирина обняла мужа, пытаясь поднять его с земли, нашла в кармане сотовый телефон, с третьего раза, путаясь в цифрах, набрала телефонный номер:

    – Андрей Михайлович! Кирилла убили!!!

    Через пять минут по ночному городу к дому Костроминых пронеслись три «Хаммера» с мигалками.

    Через неделю Ирина в черном закрытом платье фасона десятых годов стояла у раскрытого окна. За ее спиной переминался с ноги на ногу Кузя.

    День был невероятно жаркий. Окно было раскрыто, и по комнате гулял легкий сквозняк. Редкое Петербургское солнце сегодня расщедрилось – позолотило старинную, натертую воском мебель, играло на стеклах многочисленных фотографий, сверкало на выставленных в специальном шкафу у дальней стены коллекции минералов, что привез в Санкт-Петербург прадед Ирины, известный геолог и путешественник.

    Ваза с виноградом, стоявшая на большом овальном столе, привлекла внимание нескольких пчел. Они устроили в воздухе над столом веселую возню, пока Кузя аккуратно не поймал их всех в кулак и выкинул в окно.

    Он с грустью смотрел то на Ирину, то на фотографию Кирилла в траурной рамке. Фотографию, стоящую на антикварном комоде у окна, щедро позолотило солнце и Кирилл, казалось, сам излучал сияние. Это был один из первых фотоопытов Ирины, очень удачный, Кирилл очень любил этот портрет, гордился тем, как легко его жена освоила хитрую премудрость художественной фотографии. Этот снимок стоял на комоде уже семь лет. Теперь рядом с ним лежало свидетельство о смерти.

    – Ир, ты бы к нам, что ли переехала. Бабушка тебя звала.

    – Ага... А он приедет, дома никого нет... В парадном ему ночевать, что ли?

    – Ир.

    Ответом было только молчание.

    – Ира.

    Также не раздалось ни слова.

    – Ирина Петровна?

    Ирина дернула плечом:

    – Кузь. Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты меня так называешь... Как на следствии...

    – Ира. Он не вернется...

    – Неправда, неправда! Не говори так! Тебе то что, жив он или умер, а я...

    – Мне тоже не все равно. Я ему жизнью обязан.

    – Ты? – Ирина на миг отвернулась от окна, но только для того, чтобы взглянуть на портрет мужа, – Никогда не рассказывали. Ни он, ни ты...

    – Помнишь, когда ему дали второй орден Красного знамени?

    – До конца жизни не забуду! Вместо годовщины свадьбы чуть не.., – она безнадежно махнула рукой, – А он ведь так и не сказал, за что...

    – Раз он не говорил, что там за дело было, то и я не скажу, но одним из тех людей, что он спас, был и я.

    – Господи, твоя воля! Да, это через год было, после того...

    – Я как раз в армии служил.

    – Ты... ведь в Чечне служил... Ах... Он никогда... Кузя, ты пойми... Он вернется... Они же не дали мне даже взглянуть на него, на мертвого... Просто дали свидетельство... Я не верю им... Андрей Михайлович что-то скрывает. Он даже не принял меня, когда я попросила о встрече.

    Сегодняшний день.

    Подготовка к летнему саммиту Большой Восьмерки затронула все властные структуры. Вот и в кабинете прокурора города обсуждался вопрос безопасности проведения столь важного мероприятия. Но в данный момент обсуждался вовсе не саммит.

    За столом друг напротив друга, сидели прокурор области и прокурор города. Поодаль от них сидел незаметный мужчина в штатском, что-то рисуя у себя в блокноте.

    Прокурор области возмущенно смотрел на своего коллегу, как будто он был виноват в случившимся.

    – Нет, только этого нам не хватало! Как раз перед саммитом, будь он неладен! – поперхнувшись этими словами, он бросил взгляд на незнакомца.

    Тот не прореагировал.

    Прокурор города тяжело вздохнул и неодобрительно покачал головой:

    – Николай Егорович. Никаких вампиров перед саммитом не будет. Надо Костромину подключать. Она и разберется и экспертов подберет, они заключение напишут, так что комар носа не подточит. Опять же этот ее доктор в своих кругах – авторитет. Скажет – мутация, все решат – мутация.

    – Главное, чтобы до его заключения ведьмак его с саблей прошелся по тем подвалам. Тогда и заключение, ему писать, а нам читать спокойнее будет. А то, как в Чернильнице... Дураков этих послушались, археологов!

    Прокурор города неосознанно поднял руку перекреститься, но опомнился, сдержал себя:

    – Ох, и было страху!... А в Осельках!

    Прокурор области бессознательно перекрестился на передний угол, в котором висел портрет Президента, потом понял значение своего жеста, снова покосился на сидящего поодаль человека и в сердцах плюнул:

     – Хорошо хоть ведьмак с Федором без нашей команды упырей не ищут... а не то бы...

    Неожиданно, все время молчавший неизвестный встрепенулся, и спросил:

    – Кстати, все Достоевский, да Достоевский, а как его фамилия?

    Прокурор города смутился:

    – Понятия не имею.

    Тот понимающе кивнул и вновь уткнулся в свой блокнот.

    Прокурор области вздохнул:

    – А вот ведьмак их, почему себе никак не переманишь? Он же в Чечне служил, спецназовец, с образованием каким-то непроизносимым. А?

    – Кабээн, он, кто. Палеонтолог. Чертей-то выгоднее ловить. Знаешь, Николай Егорович, сколько череп настоящего черта стоит?

    – Какого еще черта? – недовольно сморщился Николай Егорович.

    – Настоящего. С рогами. В «Антике» лежит, на витрине...

    – Кравченко что ли... добыл?

    – Да в магазине врут, что из Франции...

    Оба прокурора обреченно вздохнули, скосив глаза на вновь углубившегося в рисование человека.

    Через час после разговора в кабинет прокурора города зашла Ирина. В кабинете был только хозяин.

    – Заходи Ирина Владимировна, присаживайся.

    – Спасибо, Павел Николаевич.

    Ирина прошла к столу и села рядом со столом прокурора.

    Прокурор города протянул ей папку:

    – Вот дело. Вроде несчастный случай, а непонятно... Ты привлеки экспертов своих...

    – Вот как? Экспертов...

    – Как раз перед саммитом, непонятки эти... нежелательны.

    – Экспертов неплохо бы провести по бухгалтерии.

    – Хорошо. Скольким дуракам уж только не заплатили... От этих хоть толк... Только... И Николай Егорович это говорил... Пусть Кузьма Петрович как следует там пройдется с саблей... В исследовательских целях... А Федор Михайлович пускай уж напишет заключение, чтоб прям хоть в рамку на стену. Чтоб хоть Президенту, хоть всем восьмерым, для ознакомления, что никаких вампиров, прости Господи, на Черке сроду не было, а сплошная благодать Божия!

    – И пройдутся и напишут. А Федор Михайлович не один напишет, а с несколькими коллегами.

    – Их тоже по бухгалтерии проводить?

    – Их не надо. С ними Федор Михайлович сам договорится.

    – Добро. Только пусть костей не... Там пусть все исследования проводят, прямо на месте. А то, как в тот раз.., – какой именно раз, прокурор уточнять не стал, было их без счета и еще один ничего не изменил бы. Это прекрасно понимали и Павел Николаевич и Ирина.

    – И вот, что, – встрепенулся прокурор города, – на Невском, в «Антике», где, кстати, Кузьма Петрович охранником служит, на витрине опять череп черта лежит!

    Ирина пожала плечами:

    – Этому черепу уже двести лет. Его из Франции еще князь Юсупов привез.

    – Да какая разница! Скажут, чертей развели к саммиту. Ну, ступай, подумай там над этим...

    Примерно через час Кузя, безо всякой причины, повинуясь не столько необходимости, сколько смутным инстинктам, влекущими ведьмака в поисках нечисти, пришел в прокуратуру.

    На проходной он предъявил пропуск и, не спеша, пошел к лестнице, ведущей в недра прокуратуры. Добравшись до третьего этажа, он подошел к двери с табличкой «Костромина Ирина Владимировна, государственный советник юстиции» и постучал в дверь.

    – Заходи, Кузя, – раздался из-за двери голос Ирины.

    Кузя одобрительно кивнул головой, открывая дверь.

    – Привет. Ждала меня? – спросил Кузя, глядя на обычное место Ирины за столом. За столом никого не было.

    – Привет. Я здесь.

    Кузя зашел в кабинет. Ирина сидела у окна за столиком для посетителей, листала дело и пила кофе.

    – Садись. Кофе – только растворимый. Нет, не ждала. Просто в управлении сейчас никто не рискнет меня беспокоить. Я думаю.

    – О чем?

    Кузя сделал себе кофе и плюхнулся в кресло напротив Ирины.

    – Был странный случай, а тут еще визит... восьмерки эти, девятки... – она раздраженно тряхнула головой, – Все это не важно. Ты где работаешь?

    – Охранником в «Антике». Сутки через трое.

    Ирина фыркнула и, бросив дело на столик, стала пить кофе.

    – А опыты на покупателях ставишь? Федор жаловался. Он вообще как тобой руководит?

    Кузя засмеялся, представив, что бы сказал Федор о «руководстве».

    – Издевается, по мере возможности... Он вообще-то оппонент.

    – Он так подробно рассказывал, что у тебя да как... Будто про сына.

    Кузя поморщился. Он не любил, когда говорили, что Федор заменил или мог заменить ему отца. Федор всегда относился к нему, как к младшему брату, это правда, но никогда не претендовал на такое сокровенное место в душе Кузьмы.

    – Он хочет меня выгнать к зиме на защиту.

    – Раз хочет, значит выгонит. Он у нас терпеливый, Федор-то...

    Кузя поморщился еще раз. Ни для кого не было секретом, что Федор давно и безнадежно влюблен в Костромину. Дольше всех в неведении оставалась, конечно, Ирина, но и она прозрела достаточно быстро. А может быть, ей рассказал кто-то из подруг, неясно. Кузя терпеть не мог двусмысленность в отношениях двух его лучших друзей и, по мере сил, старался избегать ситуаций, связанных с этой двусмысленностью.

    – Так. Ты давай, рассказывай про странности, – сказал Кузя несколько резче, чем хотел. Ирина прекрасно поняла причину его вспышки, но не подала вида.

    – На Черке новостройка. Отрыли котлован. Да то ли перепутали, то ли наоборот, что-то искали не то, что положено... Двое рабочих пропало... Через двое суток вернулись, но какие-то странные. Как пьяные. Пытались укусить бригадира. Бригадир позвал на помощь, они убежали. За ними в погоню – исчезли, как сквозь землю провалились. Стали искать. Точно – подвал. А в нем – кладбище.  Старое, не позже пятнадцатого  века. Набежали археологи, стали эти гробы вытаскивать, а там! Ну... сам знаешь, – Кузьма кивнул, он знал, – Трое исчезли, а потом и кладбище пропало, то есть могилы остались, а гробы пропали все до одного, будто их и не было. Только дырки в земле.

    Кузя не выказал никаких эмоций по поводу невероятного рассказа. Да он и не ощутил никаких эмоций.

    – Значит, нам с Федором поехать надо посмотреть. Вдруг, что опасное. Только мы там зависнуть можем дня на три. Ты уж МЧС не вызывай, как тогда... – не смог удержаться Кузя от шпильки.

    – Когда вы про это забудете! Я волновалась! – покраснела Ирина, вспомнив историю с Казанским собором.

    – Переволновались мы, когда откуда не возьмись... Ладно, проехали. Федора надо официально забрать с работы, у него дежурства.

    Экзотические исчезновения Федора в стиле «Секретных материалов» были легендарны в медицинских кругах. Единственно, что его неизменно отличало от героев сериала – он всегда находил для любых происшествий разумные и рациональные объяснения, к огромной радости прокуратуры и городских властей.

    Ирина кивнула.

    – Я съезжу, поговорю с его руководством, а ты, раз уж здесь, иди в бухгалтерию.

Глава 6.

    Полутемный книжный магазин был таким, сколько Федор себя помнил. Он помнил его еще лавкой братьев Скворцовых. Ее два раза пытались закрыть еще при Святейшем Синоде, но не сложилось – хозяева у лавки были люди правильные, солидные, все больше купцы первой гильдии.

    Книги здесь были везде. Строгими рядами стояли на полках бесконечных стеллажей, ровными стопками лежали на консолях, рядом с офортами и дагерротипами, стопками повертлявей – на полу. На стенах, там, где были специально отведенные свободные места, испокон века висели старинные гравюры. Иногда они менялись, когда какую-либо из них покупали изрядные ценители, но случалось это очень редко, ибо стоили они баснословно дорого. Дважды этим ценителем был Федор, и цены не раз заставили его покачать головой.

    Хотя, подлинные офорты «Каприччос» были куплены им хорошо, если за треть цены, а было это еще при старом хозяине магазина. Нынешний ему, положа руку на сердце, и в подметки не годился, но, по здешним странным временам, он был вполне компетентным человеком. Просто Федор помнил времена... несколько давние.

    Федор вышел из «Хаммера» и решительно открыл дверь в магазин. В лицо ему дохнуло прохладой. Он вошел в полутемное помещение. Сегодня ему звонил нынешний хозяин лавки и приглашал посмотреть на новое приобретение – несколько довольно редких и дорогих книг.

    Молодая продавщица окинула его заинтересованным взглядом и приветливо улыбнулась. Как хорошо Федор знал этот магазин, так же плохо он запоминал девиц за прилавком. Да и то сказать – прилавку было уже почти двести пятьдесят лет, а девиц за ним перебывало видимо-невидимо. Постоянно сменяясь друг другом, они были весьма разнообразны, как по внешности, так и по знаниям, но были совершенно одинаковы в одном – они считали Федора идеальной кандидатурой для мужа. Его мнение при этом было, разумеется, не важно.

    Федор улыбнулся нынешней девице в ответ, совершенно автоматически и без какой-либо душевности, и переключил свое внимание на книги. Девица некоторое время наблюдала за ним, пока не поняла, что посетитель не обращает на нее никакого внимания, обиженно надула губы и углубилась в чтение любовного романа в пестрой обложке. То, что девица читала дешевую книжку, купленную в метро, сидя за прилавком самого лучшего в городе антикварного книжного магазина, сказало Федору о многом. Покружив некоторое время по магазину, полистав папки с акварелями, посмотрев на висящие гравюры и немножко рассеяв свою хандру, Федор подошел к прилавку:

    – Добрый день, – сдержано поздоровался Федор, положив правую руку на прилавок. Массивный перстень с печаткой таинственно сверкнул бриллиантами в литере «А». Девица в ответ только приподняла брови, но врачу сейчас не было дела до ее манер, – Я могу увидеть Александра Викторовича?

    Девица с вызовом пожала плечами:

    – Он занят. Он каталогизирует новую коллекцию.

    Федора это уже стало утомлять. Почему все здешние продавщицы мнили себя неотразимыми красотками? Это было вне его понимания.

    – Он звонил мне об этой коллекции. Он хотел ее мне показать.

    – Я не могу оставить зал, – поджала губы девица.

    В ее глазах было: «Ну, давай же, проси меня!»

    – Хорошо, – разозлился Федор, достал сотовый телефон и набрал номер, – Александр Викторович? Я у Вас в магазине, но ваша барышня не хочет вас позвать... Боится за книги... Вероятно, я выгляжу достаточно криминально...

    На этой реплике в зал магазинчика выскочил сам Александр Викторович.

    – Дражайший Федор Михайлович! – антиквар и Федор одновременно закрыли сотовые и пожали друг другу руки через прилавок. Затем Александр Викторович вернулся к самому важному делу на нынешний момент:

    – Лариса! Запомните Федора Михайловича, пожалуйста! И впредь не опасайтесь оставлять на него магазин!

    Федор вспомнил случай, на который намекнул антиквар и засмеялся. Александр Викторович засмеялся тоже. Тогда, в далеком уже, девяносто втором году, Федор остался один в магазинчике, ожидая, когда ему принесут его «порцию» книг, как в магазин совершенно случайно зашел какой-то совершенно «новый русский» в пиджаке такого алого цвета, что даже в полутьме магазина на него было больно смотреть.

    В течение трех четвертей часа Федору удалось продать этому чуду природы все лежалые офорты, невероятной чудовищности акварели и десяток книг, о содержании которых можно было только догадываться, так как отвратительная северная печать середины 19 века практически полностью вылиняла и на страницах книг остались только малопонятные закорючки.

    С тонкой, и почти бессловесной, подачи Федора дело вышло так, что это летопись правления Влада Дракулы, и что тот, кто расшифрует эти записи, будет знать обо всех местах, где Цепеш прятал свои клады. Самого же Федора вынуждают расстаться с этими книгами только лишь исключительно стесненные обстоятельства, ведь эти реликвии хранились в семье с того самого времени... «Ценитель» антикварных книг ушел совершенно счастливый, отвалив за груду барахла сумму денег, достаточную для покупки неплохого автомобиля.

    – Хорошо, Лариса, идите и принесите книги, что я отложил на подоконник. Позже я расскажу вам, что бывает, если оставить Федора Михайловича в магазине одного, – Лариса обиженно ушла в кабинет хозяина, пока Федор и антиквар обменивались ничего не значащими новостями и всем известными сплетнями.

    Наконец девушка вернулась со здоровенной кипой книг, и снова села читать книжку, но антиквар небрежным жестом выпроводил ее. В полутемном зале книжной лавочки остались лишь двое мужчин.

    Федор начал осторожно перебирать книги, откладывая некоторые из них в сторону. Несколько из них он сразу отложил – Папюс никогда не был ему интересен. Букинист с интересом наблюдал за ним. Затем Федор взял в руки малоприметную книжку в облезлом коленкоровом переплете. Открыл, перелистнул несколько страниц.

    – Латинская версия кошмарного «Necronomicon». Кто-то скажет, что  это выдумка Лавкрафта... 17 век? – Федор посмотрел на антиквара, ища подтверждения своей мысли. Тот кивнул:

    – Вы превосходный знаток. Мало кто может так легко датировать книги.

    – Спасибо, вы всегда тонко льстите моему самолюбию, – он положил книгу на прилавок слева от себя. Антиквар знал этот жест. Он означал, что Федор покупает эту книгу. В это время Беляев взял еще одну из стопки, принесенной ему для выбора:

    – Зловещая «Liber Ivonis» Альберта Магнуса... – выпустил книгу из изящных пальцев, дав ей скользнуть на прилавок – еще не решил, брать ли безделицу, взял из стопки еще одну:

    – «Cultes des goules», «Культы оборотней» графа д'Эрлетта – одиозная книга.., – положил ее на книгу Магнуса и переложил обе в стопку тех книг, что собирался купить.

    – Есть еще «Ключ к познанию» графа д'Эрлетта, – позволил себе прервать покупателя антиквар.

    Тут же, пробежав кончиками пальцев в своей стопке, показал книгу. Федор внимательно ее пролистав, отложил в «свою» стопку. Еще одна книга вызвала удивленное «Хм!»:

    – Просто невыразимая редкость.., – тонко сказал Федор.

    Антиквар улыбнулся каламбуру так, как будто это было его любимой шуткой, – «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнцта.., – и эту книгу Федор  отправил «себе».

    – Что скажете об этой? – не вытерпел антиквар, показывая книгу в черной с зеленым коже.

    Федор не удержался от громкого восклицания:

    – Дьявольские «De Vermis Mysteriis»! – и тут же сбавил тон на обычный, – Червивые таинства старика Людвига Принна... Так ведь это скорее всего подделка.., – он перелистнул страницы, обратил внимание на недостаток типографской печати, – А... Нет, виноват, виноват... Поздняя копия, но Принн. Держал в руках такую... В Праге.

    Тут же положил книгу в «свою» стопку.

    – «Ars Magna et Ultima» Луллия, – антиквар показывал ему еще одну книгу в богатом кожаном переплете, тисненом серебром.

    – Да что вы говорите? Эта? – Федор требовательно протянул руку, антиквар положил книгу в протянутую ладонь.

    Покупатель внимательно осмотрел фолиант, послушал, как шуршат страницы, затем деликатно постучал пальцем по переплету...

    – Тысяча триста, – подобный допрос «с пристрастием» не был свойственен Федору и букинист это знал. Федор задавал подобные вопросы, только когда не был уверен, достаточно ли ценно содержимое книги для его приобретения. В конце концов, Луллия в более скромном издании можно было купить и дешевле, а эту книгу продать какому-нибудь нуворишу.

    – Хорошо, – Федор согласился с ценой, положив ее в «нужную» стопку и антиквар почувствовал мгновенное облегчение – Федор Михайлович был очень строгим ценителем.

    Федор взял следующую книгу, бегло ее просмотрел. Букинист внутренне весь сжался. Разные знатоки расходились во мнениях относительно этой книги. Кто-то говорил, что это полностью подделка, кто-то утверждал, что на свете встречаются и настоящие экземпляры этого сочинения.

    – Пнакотикские рукописи... Бессмыслица. Но забавно, – вынес свой приговор Федор и небрежно отложил ее на прилавок. Антиквар тяжело вздохнул, а затем обеспокоено зашевелился, потому что Федор рассматривал следующий том без того внимания, что он заслуживал, по мнению антиквара.

    – «Clavis Alchimiae» Фладда, неплохое сочинение... – Федор выпустил книгу из рук, заинтересовавшись следующей.

    – Джованни Батиста делла Порта «De Furtivus Literarum Notis» О знаменитых тайных писаниях, 1563 год. Ему еще и тридцати не было... – задумчиво, совершенно для себя, сказал Федор.

    – Он уже основал Академию тайн природы, – вставил антиквар, желая блеснуть эрудицией.

    – В Неаполе, в 1560 году.., – механически согласился Федор, – Хорошо сохранилась, – погладив книгу по перелету, он положил ее к себе.

    Неожиданно, его внимание привлекла толстая книга в самом низу стопки. Он ловко «выкрутил» ее и открыл на титульном листе. Тут же на его лице появилось выражение глубочайшего разочарования. Он явно принял ее за какую-то другую книгу.

    – «Необъяснимые происшествия, имевшие место в новоанглийской Ханаанее, описанные преподобным Вардом Филипсом, пастором Второй церкви Архам-сити на берегу Массачусетсского залива». Ну просто шедевр! – насмешливо протянул Федор, продолжая читать титул, – 1801 год, Бостон, – он насмешливо хмыкнул и захлопнул книгу, – Ее надо купить только для того, чтобы показывать внукам, какие книги не нужно покупать!  – антиквар и Федор засмеялись.

    Федор положил «ненужную» книгу на прилавок, «Ключ Алхимии» Фладда с прилавка переложил в свою стопку. Все остальные книги его не заинтересовали.

    – Итак? – задал вопрос Федор.

    – Аль Азиф, два Эрлета, Фладд, Принн, Магнус... делла Порта... Юнцт... Луллий за тысячу триста... Пять тысяч шестьсот, – на самом деле цена не изменилась бы, даже если Федор взял все книги, но даже самым любимым покупателям не нужно знать все.

    – До шести – «Необъяснимые происшествия» и «Пнакотикские рукописи», – задумчиво предложил Федор.

    – Превосходно! – ответил букинист, просияв. Больше всего он обрадовался тому, что кадавр «Пнакотикских рукописей» не будет позорить его славное заведение.

    Федор достал бумажник и начал отсчитывать деньги. Хозяин магазина не был из тех людей, кому сумма вручалась одна и сразу, не тот калибр. Антиквар тщательно упаковывал  книги, осторожно кося глазом на деньги.

    Федор положил деньги на прилавок и, прощально кивнув хозяину магазина, взял упаковку книг и, не оборачиваясь, вышел на улицу. Подойдя к «Хаммеру», он некоторое время искал по карманам ключи, которые он, по обыкновению, просто забыл в замке зажигания. Вспомнив, мысленно дал себе подзатыльник, открыл дверцу и, поставив книги на сиденье, достал сотовый телефон. Повертел его в руках, снова убрал. Сел в машину и медленно поехал по улице. Снова открыл телефон. Набрал номер.

    – Добрый день, Беляев вас беспокоит. Да, по поводу «Пнакотикских рукописей». 1731 год... Кожа... Нет, не человеческая. На человеческой  коже «Пнакотикские рукописи» последний раз были написаны в 1322 году... Да, как договорились, двадцать пять. Да, на мой счет... Как только деньги ко мне придут, тотчас же. Прекрасно. Значит я просто еду к вам. Считайте, сколько мне нужно времени на стояние в пробках с Васильевского острова, – сказал Федор и посмотрел на название улицы. Оно гласило: «Лиговский проспект, 11».  Доктор прибавил газ. Пусть думают, что он едет с Васьки.