Текст книги "Еще одна жизнь (СИ)"
Автор книги: Елизавета Назарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
В феврале Андрей уехал на соревнования по фехтованию в Ленинград. Он очень хотел взять с собой Алену, она тоже была бы не прочь побывать в Ленинграде, но работу бросать было нельзя. К ней хорошо относились в проектном институте, она не хотела этим злоупотреблять. Тем более, что отпуск по графику у нее должен был быть в мае, но, в связи с ее предстоящей свадьбой, одна из девочек из отдела согласилась с ней поменяться на август. Да и на экзамены в университете в июне ей придется отпрашиваться, а еще ремонт..., так что от поездки в Ленинград она отказалась. Надежда Вячеславовна, воспользовавшись своими связями (чего она делать не любила, но для Аленушки согласилась), помогла быстро поставить в Елениной квартире телефон. И Андрей звонил ей теперь каждый день, где бы он ни находился.
Хлопот, забот, работы и общения у Елены появилось столько, что она едва успевала, приходилось планировать каждый день. И все равно, приходили незапланированные гости, возникала незапланированная работа. Она старалась уже не брать работу на выходные: однажды они чуть не поссорились из-за этого с Андреем. Но Сонечка на нее рассчитывала, и Елена брала, выполняла ее в пятницу вечером, порой сидела за чертежами по полночи, чтоб в выходные быть свободной. С продуктами по-прежнему проблем не было, если не Андрей, то Надежда Вячеславовна обязательно приносила. Елене было стыдно брать их у нее, она вначале отказывалась, но у Андрея был мамин характер, Надежда Вячеславовна не принимала никаких возражений, она решила для себя, что Алена член ее семьи, тем более что Андрея почти никогда не было. За последнее время они очень сблизились. Елене было легко общаться с женщиной такого возраста. В это время ее молодое Я не вмешивалось: пусть "тетки" побеседуют.
Однажды, как раз когда Андрей уехал на соревнования, Надежда Вячеславовна завела с Еленой разговор:
– Алена, можно я задам тебе один нескромный вопрос?
– Пожалуйста, Надежда Вячеславовна.
– Вы с Андреем предохраняетесь?
Елена помедлила с ответом, а Надежда подумала в этот момент: "Знает ли она, как это делать?"
– Нет, – после минутной паузы сказала Елена. – Не предохраняемся. Но наши встречи с Андреем довольно редки, и я думаю, что мы просто не попадаем в самые опасные моменты. Я знаю, когда они бывают. Хотя, каждый месяц с опаской жду менструации, не хотелось бы пока беременеть.
– Да, детка. Ты пока будь поосторожнее. Желательно вам сначала учебу закончить. Но, если что, знай, я всегда помогу.
– В чем? Аборт в первую беременность я делать не буду, можно вообще бездетной остаться.
– Нет-нет. Я не об аборте. Я о реальной помощи.
– Спасибо. Если я еще буду учиться, помощь мне, ох, как может понадобиться! Но, дай бог, как можно позже! – сказала она и подумала: "Моя первая девочка должна родиться только через три года. Вот и проверим".
Занятия по конспектам Марины Елене давались легко, сказалась школьная подготовка. Учительницей математики в школе у нее была известная во всем городе и на мехмате университета Земляникина Ольга Павловна. Почему-то у нее не было особых высоких званий, вроде «Заслуженная учительница», но ее ученики, даже «троечники», с легкостью поступали на математические специальности и не редко заканчивали высшие учебные заведения с «красным дипломом».
А в апреле Елена «созрела» для ремонта: еще нет летней изнуряющей жары, зато есть деньги. Материалы ей помог достать все тот же Вильдам Хабибович. Узнав о ее предстоящем замужестве, он, как будто, расстроился, но общаться с Еленой и помогать ей не перестал. Только все чаще она ловила на себе его долгий и грустный взгляд. Но, что касается ремонта, он настоял на том, что сам придет делать ей звукоизоляцию в спальне. Договорились начать за две недели до Пасхи, чтоб успеть к празднику. Вильдам Хабибович сам предупредил Соню, чтоб не нагружала Елену в это время, иначе она точно бы не выдержала.
В субботу с утра, Андрея еще не было, Вильдам Хабибович пришел вместе со своим сотрудником Ризой, парнем двадцати пяти лет, среднего роста, коренастым крымским татарином. Они вынесли из спальни мебель. За это время привезли большой рулон специальной толстой пленки, предназначенной для изоляции стен от шума, которую Вильдам Хабибович достал "по блату". (Такое время! Нет еще в свободной продаже всего того изобилия материалов, которое будет через тридцать лет.) Затем они аккуратно стали закреплять ее на стенах, которые служили перегородками с квартирами соседей. За этим занятием их застал Андрей. Он тоже пришел не один, с Женей. Ребята сразу подключились к работе: Андрей работал с Вильдамом Хабибовичем на одной стене, а Женя с Ризой на другой. Елена хлопотала на кухне, готовила "работникам" обед. С пленкой они справились быстро, затем стали закрывать стены листами многослойной фанеры. Заскрежетала пила, зажужжала дрель. За этим шумом Елена не услышала, как в квартиру вошел какой-то пьяненький мужичок, наверно, когда заносили фанеру, забыли запереть входную дверь. Парень разулся на лестничной площадке, тихо вошел в кухню и сел на табурет возле стола. Елена стояла к нему спиной у плиты и его не заметила. Когда она обернулась, то даже вскрикнула от неожиданности.
– А! Вам кого?
– Мне бы Олю, – заикаясь, проговорил тот.
Елена поняла, что это к соседке: такие "гости" частенько ошибались дверью и звонили к ней.
– Оля живет в соседней квартире, – она быстренько выпроводила непрошенного гостя за дверь.
Из спальни выглянул Андрей.
– Алена, что случилось? Кто-то приходил? – и он потянул воздух носом, запах перегара еще не выветрился.
"Вот слух! Вот нюх!" – подумала Елена словами охотника из мультика о Бамбре.
– Да опять ошиблись дверью. К соседке приходил какой-то "алкаш", а кто-то из вас дверь не запер, – перешла она в наступление, заметив тень подозрительности в его глазах, вызванную ревностью, и невинно продолжила: – Представляешь, какой культурный "гость" пошел: разулся на лестничной площадке, молча прошел и сел на стул, скромненько так.
Она прекрасно видела его ревность. Это ей не нравилось, но она чувствовала, как мучительно он с ней борется, пытаясь ее скрыть. Он сам прекрасно понимал, что ревность – плохое чувство и может очень навредить ему в жизни. Хорошо, что он это сознавал.
...Был у Елены с Надеждой Вячеславовной и об этом разговор. Опять таки, Надежда сама его завела:
– Алена, ты не замечаешь, Андрей тебя не ревнует?
– Ревнует. Порой по таким пустякам! Но он сдерживается, старается не показывать.
– Этого я и боялась, – огорченно призналась Надежда Вячеславовна.
И она рассказала Елене свою историю. Отец Андрея был страшный ревнивец. Поначалу, он тоже не показывал вида, но после свадьбы, а, особенно, после рождения Андрея, словно взбесился. Он набрасывался на улице даже на случайных прохожих, которые, как ему казалось, слишком откровенно на нее смотрели, а дома устраивал страшные скандалы: винил во всем ее, оскорблял и однажды даже поднял на нее руку. Надежда, до той поры терпевшая его оскорбления и надеявшаяся, что он образумится, не выдержала. От того удара у нее, как пелена с глаз упала, она на следующий же день собрала маленького Андрейку и уехала к матери с отцом. Ее муж какое-то время пытался ее вернуть, но, натолкнувшись на упорство и гордую независимость Надежды, отстал. Разводу он не препятствовал, но алименты платить отказался, заявив ей, что ребенок не его. Надежда на алиментах и не настаивала. Вскоре, ее отец, полковник войск ПВО, получил назначение в Среднеазиатский округ. Так они оказались в Самарканде. Андрею тогда шел только второй год. А через год отец внезапно умер, как оказалось, сдвинулся осколок в сердце, оставшийся у него с войны. Так Надежда осталась с маленьким сыном на руках и матерью, которая очень тосковала по отцу и пережила его лишь на четыре года, умерев в возрасте сорока пяти лет. Хорошо, что еще в Ростове Надя закончила торговый техникум, а в Самарканде заочно институт и устроилась на хорошую работу. А сейчас она очень переживала, не унаследовал ли Андрей от отца это страшное качество – ревность. Внешне Андрей был очень похож на деда, отца Надежды, только глаза мамины. Ее мать, когда он был еще совсем малышом, часто говаривала: "Вот мой Славик подрастает". Характер у Андрея тоже был дедовский: что сказал – то и сделал. Как-то в пятилетнем возрасте, он нечаянно отдавил велосипедом соседскому котенку лапу, очень переживал и пообещал бабушке, что больше никогда не обидит ни одного котенка, ни одного щенка. Это слово он держит до сих пор.
По поводу ревности Елена успокаивала Надежду:
– Не переживайте. У Андрея другое воспитание, он сам прекрасно понимает, что это плохое чувство. А характер у него крепкий, настойчивый, он справится. И я постараюсь не давать ему поводов. Вы заметили, что в Новый год, он почти не ревновал меня, позволял с другими ребятами танцевать, а на дне рождения еще никого ко мне не подпускал. Уже прогресс!
Больше к этой теме они не возвращались. Надежда решила:
"Алена – умница, все понимает, как будто у нее есть опыт в этих делах. Действительно, правильно говорил о ней Андрей, удивительная девушка! И он у меня молодец! Справится с собой"...
Из спальни выглянул и Женька, услышал последние слова Елены.
– Что, еще помощник приходил? Что ж ты его к нам не направила?
– А он не вам помогать приходил, это соседский помощничек, – озорно ответила Елена, а сама пристально наблюдала за Андреем. Он постепенно успокоился, взгляд его посветлел, потеплел. Она уже знала, что сейчас надо обязательно его поцеловать, чтоб у него поднялось настроение, что она и сделала, бесцеремонно затолкнув Женьку в спальню, а Андрея, наоборот, притянув к себе.
– Ну вот, как всегда. Как работать, так Евгений, а как целовать, так другого.
– Не другого, а своего жениха, – отозвалась Елена, оторвавшись от губ Андрея и прижимаясь к нему.
В дверях показался Вильдам Хабибович, из-за его плеча выглядывал Риза.
– Елена, ты что мне работника отвлекаешь, – притворно строгим голосом проговорил Вильдам Хабибович. – Он тут с тобой расслабится и работать не сможет.
– Наоборот, Вильдам Хабибович, будет работать с удвоенной силой. Работников надо поощрять, тогда они работают с большим энтузиазмом.
– Ой, у меня совсем энтузиазм пропал, – плаксиво пожаловался Женька.
– И у меня, – подхватил Риза. – Нам срочно требуется поощрение.
– Сейчас я вас поцелую, и весь ваш энтузиазм вернется, – прогрохотал басом Вильдам Хабибович.
Все рассмеялись и после небольшой передышки снова принялись за работу.
Обедали весело, с шуточками-прибауточками, а к трем часам уже все закончили: стены обшиты фанерой, плинтуса вновь прибиты, теперь осталось только покрасить потолки и наклеить обои. Вильдам Хабибович засобирался домой, а Риза с Женей вызвались помочь и в этой работе, но Елена отказалась.
– Спасибо вам всем большое, теперь мы с Андреем справимся сами.
– Думаю, справитесь. Работник из твоего жениха хороший, используй его, Елена, на все сто, – хохотнул Вильдам Хабибович. – К Пасхе управитесь?
– Конечно. На Пасху ждем Вас в гости, оцените нашу работу.
– Ловлю на слове. Приглашаете? Обязательно приду.
Когда уже все собрались, пришла Марина, очень удивилась, что все закончено. Женька даже не дал ей поболтать с Еленой, обхватил за плечи и потащил с собой. Риза немного замешкался на выходе.
– Вам точно помогать не надо?
– Нет, Риза, спасибо.
– Ну, как хотите, а то, я свободен, если что, звоните.
Риза ушел, они остались одни.
– Ну, хозяйка, что делать будем? – шутливо нахлобучил кепочку на глаза Андрей, изображая развязного строителя-шабашника.
– Шпаклевать, мыть потолок, красить его, окна и двери.
– Как платить, будешь? – все тем же тоном, покусывая спичку и притянув к себе Елену, спросил Андрей.
– Договоримся, – прищурившись, ответила она, обняла за шею и протянула ему губы.
В последнее время свою жадность и ненасытность к Елене Андрей научился усмирять, давая им волю только ночью. Поэтому они быстро и дружно взялись за работу.
В шесть зашли Саша с Таней, предложили помощь. Елена, убедившись, что окраска окна и дверей может затянуться, приняла их предложение и вручила кисточки. Таню взяла с собой на окно, а ребятам поручила окраску дверей. Не прошло и часа, как все уже было закончено.
Александр предложил сходить в кино на последний сеанс на новый фильм "Гибель Японии". Билеты он брал на себя, но для этого ему необходимо было уехать пораньше. Договорились встретиться с ним у кинотеатра в девять. Татьяна осталась у них, нужно было помыться и перекусить.
Фильм всем понравился. Подобные фильмы, из категории "катастроф", только начали появляться в стране. Елена тоже с удовольствием посмотрела его еще раз. Конечно, спецэффекты еще не те, но для этого времени даже грандиозные. Все вместе они еще немного погуляли, обсуждая фильм, и договорились, что назавтра Саша с Таней придут помогать клеить обои. Елена подумала:
"Пусть поучатся, пригодится в жизни. А с помощниками быстрее получится, тем более, что и Андрей этим никогда не занимался, тоже еще ученик".
Как хорошо, что есть друзья, которые всегда придут на помощь! Если бы не все те, кто помогал Елене в эти дни с ремонтом, она одна не управилась бы и за месяц, а так – две недели – и квартира блестела, как новенькая. Даже успела до Пасхи перестирать все шторы и занавески. В субботу Андрей с Сашей выбили ковры и паласы, а они с Татьяной наготовили всякой вкуснятины к празднику.
В Христово воскресенье все собрались опять у Елены. Пришел и Вильдам Хабибович, не забыл своего обещания. Вот испытание было для Андреевой ревности! Это же Елене, как хозяйке, нужно было с каждым трижды поцеловаться! Что с удовольствием делали и Саша, и Женя, и Леша, и даже Вильдам Хабибович.
...Не смотря на то, что по рождению Вильдам был мусульманином, он воспитывался русской женщиной, ставшей ему матерью. Она подобрала его трехлетним малышом возле разбомбленного эшелона. Его тихий плачь она услышала из-под тела убитой женщины, которая видимо была его матерью и прикрыла собой от пуль фашистских истребителей, безжалостно расстреливавших разбегавшихся из эшелона женщин и детей. На теле женщины она нашла документы, по которым уже после войны выяснила, что его отец погиб еще в августе сорок первого, больше родственников она не нашла. В память о его отце, она оставила ему имя и отчество, данные родителями. Так русская женщина, которая во время войны тоже потеряла всех родных, растила и воспитывала татарского мальчика. Оказавшись в эвакуации в Ташкенте, они так и остались здесь. Вилька с детства привык к тем христианским праздникам и обычаям, которые, несмотря на гонения церкви властью, в народе все же сохранялись и соблюдались...
Андрей стоически выдержал "испытание", хотя глаза его потемнели, и лицо побледнело. Но, заметив укоризненный взгляд матери, ему стало стыдно.
На празднование Елена пригласила и Ирину Васильевну со Светланкой. За столом Вильдама Хабибовича посадили между Надеждой Вячеславовной и Ириной Васильевной, и Елена с интересом наблюдала, как он разрывался, ухаживая за обеими дамами. Они обе были еще молодыми привлекательными женщинами, но очень разными. В отличие от полненькой, небольшого роста, светловолосой Ирины, Надежда, наоборот, была высокой стройной брюнеткой, в облике ее проскальзывали то ли греческие, то ли кавказские черты. Елена заметила, что с Ириной Вильдам Хабибович был проще, общительнее, они же знакомы уже давно, по работе, а с Надеждой он становился как-то серьезнее, собраннее, будто робел перед ней. "Краем уха" Елена слышала в институте, что он разошелся с женой года три назад, жена уехала в Ташкент, а дочь каждый год летом приезжала к нему на каникулы. Говорили, что после развода он даже запил, но нашел в себе силы остановиться и теперь не пил даже пиво, жил холостяком и, как сказали бы в фильме "Семнадцать мгновений весны", "в связях, порочащих его, замечен не был". Елена подумала:
"Почему бы нет? Может и им улыбнется судьба?"
Надежда Вячеславовна была ей уже не чужая, и к Вильдаму Хабибовичу она относилась очень хорошо: он нравился ей за ум, интеллигентность, добродушный и веселый нрав. Обоим в жизни пришлось несладко, и, по ее мнению, они заслужили кусочек счастья.
За столом Елена случайно услышала их разговор. Удивительно! Но они говорили об автомобилях! Ей стало очень любопытно, и она поделилась с Андреем:
– Мама твоя, что, машину хочет купить?
– Нет. Не знаю, – поразился ее вопросу Андрей. – С чего ты взяла?
– Я случайно услышала, как она обсуждала с Вильдамом Хабибовичем качества "Жигулей".
– Да ты что? Может она нам хочет машину купить? Мне она ничего не говорила.
Как оказалось в дальнейшем, это Вильдам Хабибович собирался покупать машину, а Надежда Вячеславовна заинтересовалась и с удовольствием поддержала эту тему. Дело в том, что когда-то у ее отца был старенький "Москвич", и девчонкой Надежда любила "порулить" на нем, хотя прав у нее не было. Перед отъездом в Самарканд они его продали, но любовь к автомобилям осталась у нее на всю жизнь.
И вот, накануне майских праздников Вильдам Хабибович прикатил к проектному институту на новеньких «Жигулях», а после работы подкинул институтским сплетницам прекрасную тему для обсуждений: на глазах почти у всех работников предложил Елене нарушить свою привычку – ходить с работы пешком, – и проехаться с ним на машине. Причем сказал это так нарочито громко, что некоторые работники, выходящие в это время из дверей, даже оглянулись и остановились. Сцена получилась великолепная! По дороге он спросил:
– Тебе еще не надоели шумные компании у тебя дома? По всей видимости, в праздники весь "шалман" опять соберется у тебя.
– Честно говоря, Вильдам Хабибович, я немного устала от них. Но закрыться, не отпирать дверь, делая вид, что тебя нет дома, не хочу.
– А у меня есть предложение: поехали на три дня в горы. Я возьму палатку, спальные мешки, купим мясо, будем жарить шашлыки...
Елена слегка подобралась:
"Он что, предлагает поехать с ним вдвоем? Странно! Нет. Здесь что-то не так".
А Вильдам Хабибович продолжал:
– Я знаю прекрасное место за перевалом. Представь: тишина, горный воздух, весенняя зелень, чистейший горный родник, а ночью огромные звезды, костер, песни под гитару. Ты же не знаешь, я раньше прекрасно пел, в студенческие годы был капитаном институтской команды КВН. Давно, очень давно не приходилось мне так отдыхать, – задумчиво произнес он. – Как ты на это смотришь?
Елена замялась, не зная, что ему ответить, а он, догадываясь о причине ее смятения, хитро на нее посмотрел и добавил:
– Думаю, твой Андрей не будет против... – он сделал паузу, – совершить эту поездку.
У Елены отлегло на сердце, а Вильдам Хабибович довольно ухмылялся себе в усы, наслаждаясь произведенным эффектом.
– О-о! Конечно! Андрей, думаю, с удовольствием примет Ваше приглашение. Вот только Надежда Вячеславовна... – решила отомстить Елена и увидела, что улыбка на его лице застыла, – право, даже не знаю... – она сделала еще паузу, он прищурился, – согласится ли... – Вильдам Хабибович, как будто, затаил дыхание, – составить нам компанию.
В глазах Вильдама Хабибовича засветился хитрый огонек, и он, совсем неожиданно для Елены, с жаром, как мальчишка, сказал:
– А давай, прямо сейчас поедем к ней и спросим!
– Поедем – спросим! – поддержала его Елена.
Надежда Вячеславовна сначала удивилась, задумалась, но поддалась на Еленины уговоры и согласилась.
– Но только на два дня, мне второго вечером нужно быть дома. И еще, Алена, не знаю, как быть с Андреем. Ты же знаешь, что у них намечаются праздничные мероприятия, и он освободится только завтра вечером.
– Надежда Вячеславовна, пожалуйста, Вы же знакомы с начальником училища. Может, его отпустят?
Надежда Вячеславовна помолчала, подняла глаза на Елену, которая умоляюще на нее смотрела, перевела взгляд на Вильдама Хабибовича, он смотрел на нее с напряженным ожиданием, подумала и сказала:
– Ладно. Но его я знаю не очень хорошо, а вот с его женой знакома ближе. Позвоню ей, это будет куда успешнее.
– Ура! – воскликнула Елена.
– Подожди радоваться, – с улыбкой остановила ее Надежда Вячеславовна. – Дождемся результата.
Она вышла в прихожую к телефону, набрала номер, тихо поговорила и, вернувшись в гостиную, сказала:
– Полина обещала, что все будет в порядке, но все же, подождем полчасика, когда она перезвонит. А пока попьем чаю: я испекла печенье к празднику. Продегустируете.
Через двадцать минут перезвонила Полина, сообщила, что Андрей скоро будет, поздравила всех с праздником и пожелала хорошо его отметить. Договорились выехать пораньше, часов в шесть. Вильдам Хабибович взял на себя подготовку всего необходимого к загородной поездке и закупку мяса, а женщины закупку других продуктов.
На следующий день, пока они ехали к горам, Елена дремала на заднем сидении, положив голову Андрею на колени. Вильдам Хабибович о чем-то тихо беседовал с Надеждой. Дорога до гор не близкая, хотя создается впечатление, что они начинаются сразу за городом. Затем они ехали по горной дороге, которая поднималась к перевалу не серпантином, но очень часто петляла между гор. Но, несмотря на это, машина шла ровно, без тряски. Удивительное дело, живя в России, Елена постоянно находила подтверждение словам Гоголя, что «в России две беды – дураки и дороги», а вот в Узбекистане дороги были ровные, везде заасфальтированные, не разбитые, даже в самых дальних кишлаках, не говоря уж о Самарканде. И даже в сильную летнюю жару, асфальт не таял, не трескался. Ехать и даже ходить по таким дорогам и тротуарам одно удовольствие. Потому Елена проспала до самого перевала. Но, когда машина остановилась за перевалом, она проснулась.
Все вышли из машины. Этой красотищи нельзя было пропустить! По эту сторону перевала дорога шла не в ущелье, а была, как бы вырублена в склоне горы, т.е. с одной стороны отвесная стена, с другой – обрыв. Панорама открывалась великолепная! Кольцо гор окружало большую долину, в центре которой расположился город Китаб. Такое впечатление, что смотришь из иллюминатора самолета: заплаты хлопковых полей пересекались прямыми ниточками оросительных каналов, извилистую голубую ленту реки обрамляли ярко зеленые сады, маленькие, словно нарисованные на мелкомасштабной карте домики островками толпились вдоль реки, а над всем этим яркое голубое небо с ослепительным белым солнцем, редкие прозрачные облака, расстилавшиеся под ногами, как паутина, слегка прикрывали эту картину.
У Елены перехватило дух, она почувствовала себя Катериной из "Грозы" Островского, ей захотелось раскинуть руки, прыгнуть в этот воздушный океан и парить над всем этим великолепием, как орлы, кувыркаться, как голуби-перевертыши, стремительно проноситься над самой землей и взмывать вверх, как ласточки и стрижи. Она уже было подняла руки, глубоко вздохнула, но Андрей обхватил ее сзади и крепко прижал к себе.
– Ты куда собралась?
– Я хочу лета-ать! – крикнула она, порываясь снова вырваться из его объятий и раскидывая руки.
– Без меня? – он повернул ее к себе лицом. – Сбежать хочешь? Не пущу.
Он говорил это в шутку, но Елена слышала в его голосе жесткие металлические нотки. Ей стало немного не по себе. Она отвела взгляд и увидела за спиной Андрея горящие глаза Вильдама Хабибовича, он смотрел на нее, не отрываясь, так, будто готов был вырвать ее из объятий Андрея, но, встретив ее взгляд, опустил глаза и отвел в сторону. У Елены создалось впечатление, что ему это стоило больших усилий. Ни Андрей, ни Надежда Вячеславовна не заметили этого взгляда, они стояли к нему спиной. Елена спрятала свое вспыхнувшее краской лицо на груди Андрея.
"О, боже! Зачем он так на меня смотрит? Ведь все же было хорошо: я с Андреем, он с его матерью. Как мне теперь с ним разговаривать, как смотреть на него?"
Андрей же решил, что ее смущение связано с ее невольным порывом, который возник, благодаря открывшимся перед глазами красотам гор. Он бережно прижал ее к себе, поцеловал в волосы и прошептал на ухо:
– Ну что ты, Аленушка. Все хорошо. У нас у всех возникло в душе подобное чувство. А твоя непосредственность просто замечательна.
Она еще крепче прижалась к нему, в ее душе поселилось беспокойство, и она хотела спрятаться от него в объятьях Андрея, ища защиты.
Место, куда привез их Вильдам Хабибович, находилось немного ниже перевала. В этом месте горы расступались, пропуская гостей в небольшое ущелье метров сто длиной и двадцать шириной. Посредине его струился узкий, но стремительный ручей, стекавший со скалы в дальнем конце ущелья небольшим водопадом и выбивший себе русло глубиной около полуметра. Вход в ущелье прикрывали заросли орешника так, что машина едва протиснулась между ними. По обе стороны от ручья росла невысокая трава с цветами, до боли знакомыми русскому сердцу Елены – васильками и колокольчиками. Склоны гор заросли каким-то мелким кустарником, а в дальнем углу, где начинался ручей, с одной его стороны густо росли небольшие деревца высотой не более трех метров, среди которых было много сухостоя, не смотря на близость воды. На другой стороне ручья ближе к водопадику находилось выложенное по кругу камнями кострище. Как видно, это ущелье было знакомо не только им и часто посещалось.
Оставив машину возле орешника, Вильдам Хабибович весело и беззаботно занялся обустройством их временного "места обитания": достал из машины палатку, низкий складной столик и два стульчика.
– Это для дам, чтоб не сидели на сырой земле или камнях. А мы, мужики, к походной жизни более привычные, – подмигнул он Андрею.
Видя его спокойствие, слыша задорные шуточки, Елена тоже успокоилась. Мужчины занялись установкой палатки, чисткой кострища, сбором дров для костра, Надежда Вячеславовна хлопотала над завтраком из салатиков и бутербродов, приготовленных еще дома перед отъездом, а Елена позволила себе немного побродить, осмотреться.
Звенящую тишину, непривычную для уха городского жителя, нарушали только пение каких-то птиц и иногда треск сучьев под ногами мужчин да стук топорика. Каждый звук словно звенел в, казалось, плотном тягучем воздухе громче обычного, но эха не было. Елена побродила по мягкой шелковой траве, нарвала цветов, поплескалась в голубоватой ледяной воде ручья, с удовольствием подставляя лицо и руки под струи водопадика, пустила по течению ручья один из сорванных ею васильков и побежала вдоль течения, следя за ним. Ручеек нырнул под орешник и пропал где-то в расщелине скалы, унося с собой цветок. Елена не рискнула далеко забираться под ветки кустарника, уж очень они были колючие. Но обнаружила, что под ними можно спрятаться и остаться незамеченной, тем более, что еще и машина бросала тень в эту сторону. И она присела на траву под густой веткой орешника, ей хотелось остаться одной и подумать.
"Все правильно. Не может все так хорошо складываться. Жизнь такая жестокая дама, что обязательно подкинет "в бочку меда ложку дегтя". И в чем же этот деготь? Во взгляде Вильдама? Что я увидела в нем нового? Я всегда чувствовала, что нравлюсь ему. Но в той жизни мы с ним так не сближались, просто продолжались наши беседы на работе, порой шуточные, порой серьезные. Что же подтолкнуло его ко мне: мое сиротство или мое предстоящее замужество? Но я и тогда вышла замуж, он же не проявил ко мне столь пристального внимания. Значит, сиротство: пожалел, проникся более нежными чувствами, и вот до чего дошло. А до чего дошло? Что он собственно сделал? Посмотрел слишком откровенно. С чего я, вообще, взяла, что у него ко мне чувства? Не слишком ли много себе воображаю? Он же мужик, в конце концов! Ну, посмотрел, ну, захотелось чего-то, "да мало ли таких мальчиков..." Мало тебе в жизни приходилось ловить на себе подобных взглядов? И что, все приводили к каким-то последствиям? Абсурд! Успокойся. Тебе только восемнадцать, ты ничего не поняла в этом взгляде. – С чего ты взяла? Если мне восемнадцать, значит я дура, ничего не вижу и ничего не понимаю?" – возмутилась в ней молодая половина. – "Нет. Ну что ты. Но согласись, ты не придала бы этому столь большого внимания. – Ощутить на себе такой взгляд приятно, но зацикливаться на нем, как ты, не стала бы. – Вот-вот. Я об этом и говорю, что мне сейчас об этом совсем не нужно думать. Не обижайся, я просто успокаиваю себя, старую".
Елена сидела, обхватив руками колени, положив на них голову и закрыв глаза. Она не заметила, как подошел Вильдам, но, не смотря на то, что была занята своими мыслями, услышала его шаги. Он все это время наблюдал за Еленой краем глаза, не подавая вида. Заметив, что она скрылась за машиной и больше не появлялась, он, не спеша, направился в ее сторону, якобы к машине. Но, когда он подошел, она подняла голову.
– Ты что здесь прячешься?
– Я не пряталась... Я пропала... Меня бросили...
– Что ты такое говоришь? – на лице Вильдама промелькнули удивление, смятение, возмущение. А Елена улыбнулась, выбралась из-под ветки и, спокойно глядя ему в глаза, сказала:
– Это не я говорю, это кукла из мультика так говорила. А я просто отдыхала, – она прошла мимо ошеломленного Вильдама Хабибовича и направилась к Надежде.
За завтраком Елена спросила:
– Вильдам Хабибович, а гитару Вы привезли? Песни будете петь, как обещали?
– И гитару привез, и песни будут, но позже. А сейчас мы с Андреем будем колдовать над шашлыками. Шашлык нэ тэрпит жэнских рук и поспэшности. Все нужно дэлать воврэмя, нэжно и с любовью, – он говорил с кавказским акцентом. – Толко жэнщину кавказский мужчина можэт любить болшэ шашлыка и то лыш тогда, когда шашлык съеден, а вино выпит.
– А мы вино будем пить?
– А как же! Самый лучшый, самый красный, самый ароматный!
– А что же нам делать? – спросила Надежда Вячеславовна.
– Отдыхайте. Для чего же вы сюда приехали? Но для начала, – он вытащил из рюкзака бутылку вина, – я хочу выпить по глотку этого ароматного вина с каждым из вас "на брудершафт". Вы все не устали называть меня по имени-отчеству? А я устал. Ну, как? Принимаете мое предложение?
– Так Вы и со мной будете целоваться? – спросил, улыбаясь, Андрей.
– Обязательно.
– И со мной? – поглядывая на Андрея и хитро улыбаясь, спросила Елена.
– И с тобой, – ни чем: ни голосом, ни взглядом, он не выдал волнения, охватившего его и заставлявшего бешено колотиться сердце.
– И со мной? – поддержала общую игру Надежда Вячеславовна, кокетливо на него поглядывая.
– В первую очередь, – Вильдам взял ее руку и поцеловал.
– Ну, тогда уж, после этой церемонии мы и с Аленой выпьем "на брудершафт". Алена, как ты, не против?
– Против чего?
