Текст книги "Еще одна жизнь (СИ)"
Автор книги: Елизавета Назарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
– Что, не понравилось?
А молоко бежало и бежало, Вильдам подставил ладони, и оно медленно стало их заполнять. Он уже испуганно посмотрел на нее.
– Как его остановить? Оно же все вытечет, чем ты будешь Машеньку утром кормить?
Елена засмеялась.
– Все не вытечет. А ты отсоси слегка, чтоб через край не лилось. Или противно?
– А можно? Ей останется?
– Смотря, сколько выпьешь.
Он осторожно прикоснулся к одному соску губами, прижал его языком, в рот ему брызнула струйка молока. Он испугался и выпустил сосок.
– Ну, пожалуйста! – умоляюще произнесла Елена. – А то, я буду вся липкая, а мыться ледяной водой мне нельзя, застужусь, – и он принялся отсасывать молоко с каждого соска поочередно. Она застонала. Он остановился.
– Тебе больно?
– Нет. Продолжай, – сдавленным голосом проговорила она.
Когда дочка сосала ее грудь, она чувствовала небольшое наслаждение, но сейчас ее возбуждение поднялось на такую высоту, что она почувствовала приближающийся оргазм. Он это понял. И быстро, не выпуская соска изо рта, стянул ее и свои брюки, вошел в нее. Из ее горла вырвался, нет, не крик – рык блаженствующей львицы! Она вцепилась ногтями в его спину, побуждая его двигаться сильнее и резче. Голова ее металась из стороны в сторону, а "рык" сменился одним протяжным стоном, прерывающимся всхлипываниями, когда она набирала в грудь новую порцию воздуха. Ей казалось, что луна от смущения померкла, отвернулась, а звезды устремились прямо к ней, все ближе и ближе... Ее крик эхом отозвался в стенах их любовного убежища. Но Вильдам не остановился, он снова и снова, только меняя позы и ритм, добивался этого ее дикого крика, чувствуя приближение ее оргазма каждой клеточкой своего тела. Восторг обладания ею не покидал его, ему хотелось смеяться и кричать вместе с нею, но пока он сдерживал этот свой порыв, он мог продолжать. И он терпел, только постанывал и нашептывал ей нежные слова любви, когда она слегка затихала. Но и его терпению пришел конец. Дождавшись очередного пика ее ощущений, очередного вскрика, он дал себе волю и выпустил свой восторг наружу, ответив ей рыком настоящего льва, царя зверей, короля и хозяина своей львицы...Наверняка, это укромное место никогда не слышало столь яркого выражения бури любовных чувств, на которые могут быть способны живые существа, населяющие эту планету...
Оставшиеся у костра Дмитрий и Ирина, которые тоже время даром не теряли: целовались и приглушенно, уже в который раз, признавались друг другу в любви, – не раз слышали слабый шум за горами, как будто вскрикивала какая-то птица. Но на этот раз им показалось, что прорычал крупный зверь, тоже далеко, приглушенно, но они забеспокоились. Развели поярче огонь, проверили спящих детей в палатке и в машине, заглянули в машину Вильдама. Все мирно спали. Но, не обнаружив Вильдама с Еленой, они вернулись к костру.
– Куда они подевались? – спросила Ирина. – Я думала они тоже спать ушли.
– Ушли, да, видно, не спать, – хитро улыбаясь и обнимая жену, сказал Дмитрий.
– А куда? Туда? Это он подсказал тебе то место?
– Он.
– Они что там, уснули? Часа два уже прошло, как не больше.
– Может и уснули.
Ирина улыбнулась, вспомнила их пребывание в той пещере, но поежилась и сказала:
– Я бы не уснула, там жутковато.
– Смотря, как можно умаяться, – хохотнул Дима. Ира прижалась к нему.
– А для меня, все же лучше домашней постели нет.
– Ничего, родная, завтра вернемся в нашу постель.
– Почему завтра? Сегодня.
– Да. Уже сегодня, – тихо, потухшим голосом сказал Дмитрий.
Ирина помолчала, поняв причину его переменившегося настроения.
– У тебя самолет завтра?
– Да.
– А отложить нельзя?
– Нет. Я послезавтра должен быть на работе.
– Опять твоя работа! Как же мы будем жить? Ты там, мы здесь...
– Ирочка, поехали ко мне. Мне уже давно предлагают квартиру, какую захочу: хоть трехкомнатную, хоть четырех. Мы все могли бы поместиться, и Таня с Сашей.
– Таня еще институт не закончила, и потом, мы тебе еще не говорили: у нее скоро ребенок родится.
– Как? Я что уже дедом стану? – обрадовался Дмитрий.
– Погоди радоваться. Куда ее в твой холод с маленьким ребенком, да и не поедет она. Им, вон, Вильдам квартиру дал, отдельно пожить. Разве они согласятся снова к родителям?
Дмитрий задумался.
– Две квартиры, конечно, мне не дадут. Это уже сверх наглости. Но, если бы Саша годик поработал у нас, можно было бы и ему квартиру сделать.
– Дима! Ну почему ты не хочешь к нам вернуться, сюда, в Самарканд?
– Нет. Отсюда надо уезжать, и чем скорее, тем лучше.
– Да чего ты боишься? Землетрясения?
– Хуже.
– Что-то ты не договариваешь. Дину тоже всполошил, она уезжать собралась. Нас непременно хочешь к себе увезти...
– Да, Ирочка, нам русским надо обязательно отсюда уезжать, пока не станет поздно.
– Что ты меня пугаешь? Что, война из Афганистана к нам перекинется? – с опаской спросила она, но добавила с усмешкой: – Или китайцы захватят?
И она рассказала, как девчонки в ее отделе принесли китайский разговорник и в обед потешаются – изучают китайский язык, говорят: "Вот придут китайцы, а мы им...", – и она произнесла фразу, звучащую, как русский мат.
Дмитрий улыбнулся.
– Так что? – продолжала допытываться Ирина. – Ты мне так и не ответил. Почему мы должны уезжать?
Дмитрий помолчал и очень серьезно, даже трагически, сказал:
– Это очень большая ответственность. Но я тебе расскажу. Когда я лежал в реанимации в коме, у меня было видение. Будто я сижу в каком-то огромном помещении, похожем на зал ожидания на вокзале. Кругом люди: мужчины, женщины, дети, старики, – все грустные, кто плачет, кто молится. Рядом сидит седобородый старик и тоже вздыхает и что-то бормочет. Я у него спрашиваю: "Что случилось? Кто они?" А он отвечает: "Это беженцы". Я говорю: "Что? Война?" Он отвечает: "Нет. Хуже. Страна развалилась, теперь каждая республика – отдельное государство. И всех русских оттуда выгнали, а кто не хотел уезжать – убили. Но России они тоже не нужны. Россия уже не та, что прежде..." Он вздохнул и добавил: "Вот они и сидят здесь – ожидают, когда Россия повернется к ним лицом. Многие умирают, так этого и не дождавшись". Я спрашиваю: "Почему же Россия их не принимает?" А он: "Не та Россия, не та, равнодушие и жестокость царят в ней. Но, если есть у тебя кто близкие в других республиках, поторопи их, тогда они могут выжить". Он встал и пошел между рядами. К нему бросились люди, падали перед ним на колени, как перед священником, протягивали руки. Он кого крестил, кому что-то говорил, но до кого дотрагивался, те начинали блаженно улыбаться и исчезали. Это были, в основном старики и мужчины, изможденные, растерянные. Я помню это очень четко, за два года не забыл ни одной детали. Вот только он не сказал, когда это будет. Но сказал – поторопи. Вот я вас и тороплю, – он замолчал. Ирина тоже молчала.
– Ну, что скажешь, Ирочка?
– Если так, надо уезжать. А ты еще кому говорил, кроме Дины?
– Нет. Я боюсь, не поверят, засмеют или того хуже: обвинят в антисоветской пропаганде и посадят. Но даже, если этого не случится, все равно, нам русским лучше жить в России.
– А у меня же Ольга в Вильнюсе, за литовцем замужем. Как же они?
– Не знаю. А помнишь, она тоже жаловалась, что русских там не любят. Погонят, и их погонят.
– А муж? Он же местный?
– Ирочка, если мы крепко осядем в России, мы и им поможем в случае чего. Так ведь?
– Да. В Норильск, так в Норильск. Надо все обдумать, с детьми посоветоваться.
Они снова замолчали, задумались, прижавшись друг к другу.
К костру подошли Вильдам с Еленой, сели рядом.
– Вы что приуныли? – сами они так и светились от счастья. Вильдам достал из рюкзака бутылку красного вина.
– Захватил для особого случая. Выпьем ребята?
– После водки нельзя, – сказала Елена, – можно более крепкие напитки, но не слабые. Плохо станет.
– Да из нас уже вся водка вышла, мы трезвые, как стеклышко, – сказал Дмитрий. – Наливай, Вильдам.
– А я? – капризно надула губы Елена. – Я тоже такое вино люблю, а мне нельзя.
– Чуть-чуть можно, – успокоила ее Ирина.
И Елена призывно подставила стакан. Вильдам пристально посмотрел на нее, усмехнулся и налил пару глотков.
– Все. Больше не налью, – он обернулся к друзьям и сказал:
– Я специально эту бутылку взял. Хотел закрепить нашу дружбу и перейти с вашей дочерью на "ты", все же жена у меня ее ровесница, а она мне все "выкает" да по имени-отчеству зовет.
– А я согласна, – раздался голос Тани из темноты, и на свет вышла она и Саша.
Ирина удивленно на них посмотрела.
– Вы же спали? Что вас разбудило?
– Ничего, – загадочно улыбнулась Таня. – Выспались.
– Вот и замечательно, – обрадовался Вильдам. – Тут Дима говорил, что мы с Еленой являемся связью между двух поколений. Давайте, закрепим эту связь. Таня, тебе тоже можно глоточек, я знаю, – он плеснул Татьяне в стакан вина.
– А ты откуда знаешь? Я – дед, и то, только что узнал, – удивился Дима.
– А я – муж лучшей подруги.
Ирина опять покачала головой, но промолчала.
– Так вы что, с Татьяной "на брудершафт" будете пить? – лукаво посмотрела на Вильдама Елена.
– А ты против? – ответил он вопросом на вопрос.
– Совсем нет.
– А я тоже хочу с тобой "на брудершафт" выпить, – обратился к ней Дима. – Друзья, так друзья. А ты, Сашок, согласен меня на "ты" звать?
– Я не знаю. Вы же Танин папа...
– Ну, значит, и твой тоже. Ты же отца на "вы" не звал?
– Не звал, – замялся Саша.
– Да я на звание отца не претендую, будешь звать меня Дима и на "ты".
– Тогда можно, – повеселел его зять.
Ирина сидела молча, слушала всех и только качала головой.
– Ира, а ты что молчишь? Тебе эта затея не нравится? – спросил у нее Вильдам.
– Это с твоей легкой руки Елена свекровь называет по имени и на "ты"?
– С моей, – расплылся в улыбке Вильдам. – А тебе, смотрю, не нравится.
– Скорее, непривычно.
– А вы знаете, что в английском языке "ты" и "вы" одно слово? – спросил Вильдам.
– Конечно, – ответила за всех Таня.
– А в Америке принято называть всех только по именам, не зависимо от возраста и родства.
– Но мы же не в Америке, – возразила Ирина.
– А на Руси и не было обращения "вы", это уже после Петра с запада привезли. А до этого и царям "тыкали", – вставила свое слово Елена и добавила: – Это же только в своем кругу на "ты", а на работе, при чужих – "вы". Я до последнего на работе Вильдама по имени-отчеству звала и на "вы", хотя "на брудершафт" мы пили здесь три года назад.
– Да? – удивилась Ирина, подумала и согласилась: – Если так, то, конечно. Меня только это и смущало.
Все облегченно вздохнули.
– Так, – опять взял слово Вильдам. – Девченки, у вас вина по глотку, "на брудершафт" все не выпивайте, потом за общую дружбу чокнемся, – и протянул открытые объятья Татьяне. – Вот я сейчас тебя облобызаю...
Татьяна засмеялась и слегка попятилась, а Саша, тоже посмеиваясь, подтолкнул ее сзади навстречу к Вильдаму.
– Иди, иди. Кто кричал – я согласна? А теперь на попятную...
Когда церемония целования закончилась, все чокнулись стаканами.
– За дружбу!
Вильдам взял гитару и запел:
– Дружба – Фройншафт!..
– Тише, тише! Детей разбудишь, – шикнула на него Ирина.
Тогда все уселись потеснее и запели в полголоса. Потом спели "Песенку друзей":
– Мы едем, едем, едем
В далекие края...
– И куда же мы едем, – спросила весело Таня, когда песня закончилась, – Ирина сразу стала серьезной.
– К отцу в Норильск.
– А мы?
– И вы с нами.
– Нет. Я туда не поеду. Там холодно, север. Мне рожать в декабре. И у меня институт, – возразила Таня. – Пап, лучше ты к нам переезжай.
Дима с Ирой переглянулись.
– Дима, давай скажем. Виля с Леной – свои, им тоже нужно знать.
– О чем? – спросил, насторожено, Вильдам.
Дима вздохнул.
– Надо нам русским отсюда уезжать в Россию, и чем скорее, тем лучше, – при этих словах Елена вздрогнула. Вильдам, обнимавший ее, почувствовал и посмотрел на нее, а она побледнела и спросила:
– Откуда ты знаешь?
– Поверь, Леночка, знаю. Как-нибудь расскажу.
Все молчали. Елена тоже, но затем, тяжело вздохнув, сказала:
– Еще есть время. Можно закончить институты, как раз успеем, но потом, действительно, тянуть нельзя.
Все пораженно взглянули уже на нее.
– А ты откуда знаешь? – спросила Таня.
– Знаю, но никогда не скажу откуда. Не спрашивайте. Поверьте. Нам, действительно, нужно уезжать.
– Да что вы все загадками говорите? – возмутился Саша. – Неужели нельзя объяснить? Мы только что в дружбе клялись, а у вас какие-то тайны.
– У тебя тоже видение было? – не обращая на Александра внимание, спросил Дима Елену. Она ухватилась за подсказанное им слово.
– Да. Было.
– А что с тобой было? Когда? Что тебе сказали о сроках? Мне ничего. Сказали только, чтоб поторопились.
Елена задумалась:
"Надо срочно придумать что-то".
Ей на помощь, уже обо всем догадавшись, пришел Вильдам.
– Это Андрей тебе сказал?
Она благодарно на него посмотрела.
– Да.
Все сидели притихшие и смотрели на нее, ждали, что она скажет.
– Я говорила Тане и Вильдаму, что Андрей приходил прощаться, тогда он и сказал, чтоб я за Вильдама замуж выходила. Но он еще кое-что сказал. Я не говорила, не хотела никого пугать. Думала со временем, не рассказывая всего, уговорю всех вас уехать. Но раз уж зашел разговор... – она замолчала, подбирая слова. – Советский Союз распадется в девяносто первом, но уже с восемьдесят пятого к этому будет идти. Я не могу вам всего сказать, но уезжать лучше всего до восемьдесят пятого, чтоб закрепиться в России, пока есть работа, есть законы, есть какой-то порядок. Я вам потом подскажу, в зависимости от обстоятельств, чем лучше заняться, где работать, чтоб выжить в предстоящем стране экономическом хаосе. А сейчас больше ни о чем меня не спрашивайте.
Все молчали. Мужчины обнимали своих женщин так, словно хотели защитить их от чего-то. Вильдам гладил Елену по волосам, целовал в лоб, стараясь унять бившую ее дрожь. Но ее колотило все больше и больше. Наконец, стуча зубами, она смогла произнести:
– Виля... я... не хочу... я боюсь... спаси меня...
Тогда он стал целовать ее всю, не обращая внимания на смотревших на них с ужасом невольных свидетелей.
– Не отпущу!.. Ты моя!.. Живи!.. Дыши!.. Любимая, не уходи!.. – а потом в отчаянье, видя, как застывают ее широко открытые глаза, закричал: – Не отдам!.. Не смейте!.. Она не виновата!.. Она моя!.. Отдайте!!! – и с силой встряхнул ее.
Она шумно глубоко вздохнула и закашлялась, будто не воздух заливал ее легкие, а туда попала вода. Вильдам прижал ее к себе и глаза наполнились слезами. Но уже не слезами отчаянья, а слезами облегчения.
Когда Елена пришла в себя, она обняла его за шею и заплакала.
– Почему, Виля?.. Я не хотела, я сопротивлялась!.. За что?..
– Успокойся, моя девочка! Успокойся, моя маленькая! Я никому тебя не отдам. Я всегда буду рядом с тобой.
– Но за что? Они хотели меня забрать. Они тянули меня вниз. Не вверх, а вниз! Но ты кричал, я слышала. Это ты вырвал меня у них, ты выдернул меня из того страшного омута... Но почему, Виля? – шептала она ему на ухо, судорожно всхлипывая.
А он целовал ее заплаканное лицо, утирал слезы, не замечая, как его слезы катились по щекам.
– Не бойся! Никого не бойся! Я тебя не отдам!
Таня прижалась к Александру и не сводила с них перепуганных глаз. В глазах Ирины и Дмитрия тоже застыл ужас. Они сидели и не могли пошевелиться. Они не знали, что именно произошло, но то, что Елена едва не умерла у них на глазах – это они поняли. Каждый чувствовал свою долю вины за случившееся. Никто из них толком не слышал, что Елена шептала Вильдаму сквозь слезы, но каждый догадывался, что это могли быть за слова.
Елена постепенно стихла, изредка всхлипывая и уткнувшись лицом в грудь Вильдама, а он все гладил и гладил ее волосы, плечи, спину, приговаривая:
– Ты со мной... Никому не отдам... Никогда...
Первой очнулась и прервала всеобщее молчание Ирина:
– Виля, может ее спать положить?
Но он только покачал головой, продолжая гладить и шептать, изредка прислушиваясь к ее дыханию.
– А может, ты и сам с ней ляжешь, там, в палатке? – предложил Саша.
Вильдам помолчал, посмотрел на Елену и тихо сказал:
– Пожалуй. Ей надо поспать, а на руках она долго не проспит. Но я ее оставить не могу. Ира, Таня, присмотрите за девочками.
Александр встал, готовый помочь, но Вильдам сам взял Елену на руки и отнес в палатку.
Оставшиеся у костра сидели расстроенные и молчали.
– У меня до сих пор волосы дыбом стоят и спина от холодного пота мокрая, – тихо сказал Дима. – Я водки выпью.
– И мне налей, – подставил свой стакан Саша. Внешне он держался, но руки, протягивавшие стакан, дрожали.
– И мне глоток, – сказала Ирина. – У меня тоже зуб на зуб не попадает.
– А вина больше нет? – спросила Таня. – Что-то мне не хорошо.
– Тебе не вина надо, а валерьянки. Возьми в моей сумочке, – сказала ей мать.
Все выпили. Таня накапала в свой стакан валерьянки и тоже выпила, поморщившись больше, чем другие от водки.
– Так что же с ней было? – спросил Александр, закуривая.
– По-моему, она чуть не умерла, – сказала Ирина.
– Да. Очень похоже, – задумчиво произнес Дмитрий.
– Это я виноват. Зачем я накинулся на нее, потребовал все рассказать? – зажал голову руками Саша. Таня погладила его по спине, положила свою голову ему на плечо.
– А я, дурак, все подробности выспрашивал. Она же сказала, что не может. А я... – Дима с яростью ударил себя кулаком по колену.
– Мы все виноваты... и не виноваты, – задумчиво сказала Ирина. – Ведь для чего-то же он сказал ей все это...
– Но он только ей сказал, а мы заставили ее всем рассказать, – подала голос Таня.
– Я не думаю, что это Андрей... сейчас ее хотел забрать. Он ее очень любил, он не мог причинить ей вреда, – Саша глубоко затянулся.
– Да, – поддержала его Таня, – не мог.
– А вы слышали, что кричал Вильдам? – тоже закуривая, спросил Дима. – Он обращался к каким-то "им". Я думаю, что Андрей – только посланник этих сил, а именно они и хотели ее наказать, что сказала лишнее, хотели жизнь забрать.
– Как страшно! – сжалась в комок Таня.
Ее сразу обхватили с двух сторон муж и отец.
– Ты не волнуйся, тебе нельзя, – успокаивал ее отец. – Уже все позади. А мы, – он посмотрел каждому в глаза, – больше не будем с Леной разговаривать об этом. Она сказала достаточно, чтобы сделать выводы. И никому не говорите о том, что слышали и видели здесь.
– А как же другие, мои родные, наши друзья? – спросил угрюмо Александр.
– Можно говорить, что надоело здесь, что русским лучше жить в России, ругать здешние порядки, – что хотите. Но ни в коем случае не упоминать о Лене и ее видениях.
– Это само собой, – согласился Саша.
– И, все-таки, поосторожнее, – с беспокойством добавила Ира. – Кто знает? Вдруг это и на вас подействует...
– Я вообще ничего никому говорить не буду: мне сегодняшнего дня достаточно. Мне о будущем ребенке думать надо, – сказала запальчиво Таня.
– Правильно, солнышко мое золотое! Береги себя и ребенка.
Саша прижал жену к себе и положил руку на ее живот.
Небо уже посветлело. Звезды померкли. На востоке заалела заря. А через несколько минут над горами появился огненный солнечный шар. И всем показалось, что он слегка покачивается на волнах воздушного океана, словно огромный лайнер, вышедший из родного порта в дальнее, полное таинственных и опасных приключений плаванье. А они ощутили себя пассажирами этого лайнера. Что там ждет их впереди?..
Апрель – июнь, 2005г.
.
131
