Текст книги "Еще одна жизнь (СИ)"

Автор книги: Елизавета Назарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Но, взглянув на часы, поняла: она просидела за работой девять часов! Без еды, без перекуров, и даже в туалет не ходила! Проковыляв в прихожую и поглядев в глазок, она удовлетворенно подумала:

"Так я и знала – Танюшка".

Конечно, это была Татьяна. И хотя, ее мать предупредила, чтоб не надоедала Елене, если она берет работу на дом, значит ей некогда, она не утерпела, ей очень хотелось поделиться. Но она помнила мамины слова и, входя в квартиру, начала с извинений:

– Леночка, ты меня извини. Я тебя не отвлекаю?

– Отвлекаешь. И правильно, а то я, боюсь, через часик и вовсе бы не встала, спину еле разогнула.

– Чего ты так убиваешься. Отдыхать же тоже надо.

– Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Взяла чертежи домой – надо сделать, не тащить же их назад. Да и причина есть.

– Какая причина?

– А сейчас покажу.

Когда Таня была у Елены неделю назад, они разговаривали в кухне, в спальне она не была. И сейчас Елене не терпелось похвастать перед ней своими "достижениями". Она торжественно открыла дверь в спальню.

– Оцени...

Татьяна редко была раньше в квартире у нее, а в спальне так всего один раз, когда хоронили мать. Но все же она помнила, что спальня была обычной: с шифоньером, двумя кроватями и ковром на стене. Но то, что она увидела сейчас, резко отличалось от когда-либо виденного ранее. Ее поразили шторы необычной расцветки и отсутствие ковра на стене. Ковер на стене – это обязательный элемент любой комнаты того времени, тем более здесь, в Средней Азии: могла отсутствовать вся мебель, но чтоб ковры на стенах были.

– Да-а... А где же шифоньер? – оглядываясь на гостиную, удивленно протянула Таня. – Куда же ты все вещи складываешь?

– Пожалуйте сюда, – как заправский лакей, распахнула дверцу гардеробной Елена.

– Слушай! Как удобно, и места сколько! Ой, а кровать-то другая! И комода здесь вроде не было?..

– И комода не было, и кровать другая, и шторы и покрывало тоже. А как ты думаешь, откуда они здесь взялись?

– Купила? Сама? Когда?

– Вчера. Вбухала всю зарплату. И занималась этим всем весь день. Вот потому надо денежку зарабатывать, не разгибая спины.

– А здорово! Как в кино.

– Нет, Танечка, это норма жизни человека будущего, – с напускной торжественностью произнесла Елена.

– И когда это будущее настанет? – подыграла ей Таня.

– Скоро, очень скоро, ты даже представить себе не можешь, как скоро, – уже с более реальной печалью сказала она.

– А мы доживаем? – Танюшка все еще играла, не замечая изменившегося тона.

– Доживем, если не помрем, – уже без всякого пафоса подытожила Елена и добавила: – Ну, давай, рассказывай. Я же вижу, что не мебель мою пришла смотреть, что-то другое тебя привело.

– Ага. Лен, он вчера приходил. Правда, не ко мне. Мы сидели у Леши, – начала Таня торопливо, едва Елена усадила ее на стул в кухне, чтоб, слушая ее, приготовить ужин, и еще, чтоб можно было отвернуться, якобы к плите или холодильнику, когда почувствовала бы, что может выдать собственное состояние выражением лица: она же знала о ком пойдет речь. – Мы – это Ира с Саньком, Зина с Жориком, ты их видела, Леша с Олей, ее ты еще не знаешь, и я. Просто сидели, музыку слушали, Санек "Пинк Флоида" принес. Во-о-от. А тут звонок. Я тебе не говорила, что Леша с ним и Саньком в одном классе учились, так что они давно дружили, и он к нему, к Леше, тоже заходит. Ну вот, тут звонок. Я так вздрогнула, но никто не видел. А это он со своим другом из училища. Я того не знаю, потом, правда, познакомились, но не в нем дело. Ой, Лен, он такой веселый был, будто миллион выиграл. Начал всех с другом знакомить, того Женей зовут. Потом говорит, пойдемте гулять, а то его другу надоело в казарме сидеть, хочет проветриться, да и вечер вчера был ничего, теплый. И мы пошли гулять. Правда, Зойка с Жориком быстро смылись, но нам и без них было весело. Лен, я совсем забыла, что его жалеть надо, да и как его было вчера жалеть, когда он такой веселый был. Все анекдоты рассказывал, шутил. Когда гуляли, я их с Женей под руки взяла, так они меня через все лужи, все ямы в парке переносили. Потом мы по улицам гуляли и даже в твой двор забрели. Я хотела к тебе зайти, но не решилась: у тебя света не было. А когда мы сидели у тебя во дворе на скамейке, он как-то погрустнел и сказал очень-очень тихо, но я услышала: «Если есть на свете моя королева, то я ее нашел». Как ты думаешь, Лен, это он обо мне?

"Это он обо мне, заяц. Это он меня раньше так называл", – подумала Елена, а в слух сказала:

– Не знаю, Танечка. Ты скажи, как ты себя с ним чувствовала все это время?

– Нормально. Меня ни чуточки не трясло. Как-то легко было, будто он мне просто друг. Правда, потом все думала: о какой королеве он говорил? А вообще я решила так: будем пока друзьями, а там видно будет.

– А если у него девушка появится, как ты на это отреагируешь? – осторожно спросила Елена, отводя взгляд.

– Вот я и посмотрю. Девушки же разные бывают, то есть отношения с ними. Вот, например: что Зойка с Жориком, что Ира с Саньком, встречаются одинаково, почти полгода. Зойка с Жориком, видно, что влюблены и, по-моему, они даже спят. А у Ирки с Саней как-то все не так: Санек – тот влюблен, а Ирке он, кажется, уже надоел. Она, правда, не говорит, но я-то вижу: Саня – он хороший, альпинизмом занимается, стихи сочиняет, готовит отменно, а какие торты бисквитные печет, от магазинных не отличишь: и с надписями, и с розочками, – только вкуснее намного! А симпатичный какой, а как здорово танцует! Ирка же все перед ним выкаблучивается, строит из себя "цацу". А я-то знаю, что она за "цаца", глупенькая пустышка, только родители богатые. Нет, Лен, я ее не ругаю, она моя подруга, но и Саню жалко, по-моему, она его скоро бросит. Она тут на одного все заглядывается: маленький, страшный, а до чего наглый...

– Вот таким "цацам" и нужны наглые. Я плохо знаю Ирину, но мне кажется, она из тех женщин, которые любят, чтоб мужчина разжигал в них животную страсть, а не стихи читал, чтоб унижал ее, а не боготворил. Хотя они никогда в этом не признаются, они порой и сами не понимают этого, и будут твердить, что им тоже нужна романтика. Вот потому Александр ей надоел, а тянет к наглому типу. Но мы вроде не о ней говорили? Ты к чему это все рассказывала?

– А к тому: вот будет у него девушка, я и посмотрю, какая она, как он к ней относится, как она к нему. Со стороны же виднее? Правда? Вот и увижу, какие ему девушки нравятся!

– Мудро, Таня, мудро. Если у тебя получится, вот так со стороны, непредвзято наблюдать, может, ты скорее в нем разберешься. А теперь давай ужинать: я голодная, как медведь весной, – сменила тему Елена.

Таня хотела отказаться из приличия, но кусочки курочки, обжаренные и залитые томатно-чесночным соусом, с хрустящей картошечкой и с еще какой-то тушеной смесью овощей источали такой аромат, что она, проглотив слюну, с удовольствием приняла приглашение к столу. Ели они молча, думая каждая о своем, но на самом деле об одном и том же человеке.

Татьяна думала: как здорово, что она поделилась с Леной и может теперь так спокойно и уверенно общаться с Андреем.

Елена тоже думала об Андрее, вспоминала того Андрея, которого она знала в той, другой жизни. Поздно она его тогда встретила. Она уже была женой его друга Александра. Да-да, того самого Сани, который сейчас встречается с Ириной и которого та хочет бросить. Так оно и получилось. Добрая и заботливая Танюшка познакомила его с Еленой на своем дне рождения, через месяц они подали заявление, а еще через месяц тайком от всех расписались. До встречи с ним у Елены был неудачный сексуальный опыт, и от близости она отказывалась, аргументируя тем, что его, Сашу, осенью заберут в армию, а она останется одна, возможно беременной. Пылкий Александр сразу предложил ей расписаться. Елена тогда была влюблена в него, она чувствовала его заботу, внимание и даже любовь, как ей казалось, то есть все то, чего ей так не хватало, и она согласилась. О его друге Андрее она много слышала и от Тани, которой он нравился, но у них ничего не было, и от Саши, который решил взять в свидетели именно его, но ни разу его так и не видела. На регистрацию Андрей тоже не попал, так как она проходила в будний день, а из училища его не отпустили. Потому они встретились только в мае. Когда Елена увидела его, познакомилась с ним поближе, она почувствовала, что, если бы встретила их одновременно, выбрала бы Андрея. Андрей уступал Александру во внешности: по сравнению с миловидным лицом и пышной шевелюрой Саши, лицо Андрея, как будто вырублено топором из очень твердого камня, черты лица резкие: крупный прямой нос, острые скулы, крутой лоб, тяжелый подбородок, короткая курсантская стрижка, густые, сросшиеся на переносице брови, но глаза, которые на таком лице должны были быть маленькие и колючие, наоборот, были большие и синие-синие, глубокие-глубокие. В таких глазах женщины мечтают утонуть. Но не глаза привлекли ее к нему: его уровень интеллекта намного превышал Сашин, ей было очень интересно говорить с ним на любые темы. В Андрее чувствовалась уверенность и надежность, качества, которые так нужны женщинам. Его отношение к женщине поражало своей рыцарской преданностью и дворянским благородством. Несмотря на громоздкость фигуры, ростом он – под сто девяносто, и не худенький, а довольно накаченный, движения его – мягкие и ловкие. Конечно, это благодаря занятиям бальными танцами в школьные годы и фехтованию, искусству мушкетеров, но чувствовалось, что это не просто приобретенные навыки, а, прежде всего, внутренний настрой, как сказали бы – "прирожденный аристократизм". Тогда, в первую встречу, они оба поняли, что оказались в ловушке судьбы, но молчали о своих чувствах, которым до поры до времени не позволяли проявляться. Елена с Сашей пробыли супругами не долго, около полугода, разбежались еще до его ухода в армию. Каждый раз, когда они ссорились, их мирил Андрей: Саша все же очень уважал своего друга и верил ему, а Елене было не удобно, что такой целостный человек, как Андрей, занимается их мелкими обыденными, как ей казалось, не свойственными ему дрязгами. Но последний раз он даже не сделал попытки их мирить, и, только перед проводами Александра в армию, он пришел и попросил ее придти на эти проводы. Она отказалась. Тогда он попросил сделать это ради него и добавил: "Не бойся, тебя никто там не обидит, я буду с тобой". Елена пошла. Она знала, что ей незачем туда ходить: родственники встретили ее презрительным равнодушием, Александр к ней даже не подходил, хотя, Андрей о чем-то разговаривал с ним. Она пробыла недолго и собралась уходить, но Андрей попросил ее задержаться на лестничной площадке перед дверью. Она остановилась. Вышел Саша и молча встал рядом. Наверно, Андрей силком его вытолкал, потому что из-за двери слышались голоса и какая-то возня. Как потом выяснилось, старший брат не пускал Сашку к ней, а Андрей, загородив собою дверь, не выпускал того на площадку, пытаясь объяснить, что им нужно поговорить в последний раз. Саша молчал, и Елена, зная его телячье упрямство, тихо, но твердо сказала ему: "Я не собираюсь портить тебе жизнь, подавая на развод пока ты в армии. Замуж я не спешу, разведемся после, когда вернешься. Но ты можешь считать себя свободным. Я тоже буду считать себя свободной. Прощай!" И ушла. Внизу ее догнал Андрей и виновато сказал: "Прости, что притащил тебя сюда". Потом они шли, молча, до самого ее дома, но у подъезда Андрей попросил остановиться. Она обернулась к нему, и вот тут он обнял ее и поцеловал. Она чувствовала, как с этим поцелуем из него выливается давно сдерживаемая, но уже вырвавшаяся на свободу, страсть. Он прижимал ее к себе все крепче и крепче, не контролируя силу своих рук. А она молчала, хотя ей казалось, что она сейчас сломается в его объятиях. И только, когда невольный стон вырвался из ее горла, он пришел в себя и отпустил ее. От бессилия она сразу села на стоявшую у ее ног скамейку, а он опустился перед ней на колени, целовал ее руки и говорил: "Он – дурак, он – глупец, он – недоумок! Он не понимает, какую женщину потерял! Я не отдам тебя больше никому, ты – моя королева! Сколько я ждал этого мгновения, чтоб сказать тебе все..." Он говорил еще что-то, а она молчала, боясь спугнуть этот порыв страстного откровения, она была очень счастлива в этот момент. Потом они долго сидели на скамейке, он посадил ее к себе на колени и крепко прижал к себе, чтоб она не замерзла, и все говорил, говорил: какая она красивая, какая она умная, как он ее любит и как будет беречь всю жизнь. Вспоминая сейчас, она подумала: зачем он все это говорил? Чтоб успокоить ее? Но нельзя говорить такие слова впустую, им очень легко поверить, особенно, когда очень хочется. Так почему же они не остались вместе? В чем была причина их месячной разлуки, она уже не помнит, но причина была уважительная, иначе бы она металась в неизвестности. Но она спокойно ждала. Потом он приходил с Женькой, а у нее в гостях была Марина-первая (та самая "кукольная" шатенка). Они где-то гуляли, но совсем не долго. Потом был день рождения Андрея, его мама была в заграничной командировке, и поэтому стол накрывали сами. Все было хорошо, но при чужих Андрей вел себя сдержанно. Будто и не было тех признаний на скамейке. Но один момент Елена помнит очень хорошо. Они с Андреем оказались одни в темной кухне: он молча привлек ее к себе и нежно поцеловал, а потом... а потом он сказал, что просит прощения у нее за свою несдержанность, что хочет быть ей нежным и преданным другом, но никогда не сможет перейти дорогу Александру. А в глазах стояла жуткая черная тоска, и светились слезы в свете уличного фонаря, бившего, как прожектор, прямо в окно кухни. И на вопрос Елены: почему? ведь у них все кончено. Он ответил, что Саша прислал ему письмо, в котором пишет, что хочет начать все с начала, что любит ее. Да, она тоже получила такое письмо, но не поверила Саше, уж очень хорошо она его изучила: просто ему там тоскливо, другим ребятам кто-то пишет, вот и он должен быть не хуже других. Но в тот момент она поняла, что объяснять это Андрею сейчас бесполезно, и ее захлестнула такая волна обиды и беспомощности что-либо изменить, что она чуть не разревелась прямо там. Но нервы ее тогда были покрепче, она сдержалась и, молча, ушла, совсем: она не могла перед другими делать вид, будто ничего не случилось. Больше они не виделись. Правда Марина рассказывала, что после ее ухода, Андрей, обычно не пьющий водку, да и вином не балующийся, напился водки до беспамятства буквально за двадцать минут. А когда ребята волокли его в спальню, все повторял: "Какой же я дурак...ну, почему я такой дурак..." Но к ней он не приходил, а случайных встреч как-то не получилось.

Все это, как кадры киноленты, промелькнуло в ее голове. Невольно стали наворачиваться слезы ("Ох, и сентиментальная же я стала с годами!"), но, вспомнив, что она не одна, спохватилась:

"Танюшка очень внимательная девушка, заметит, вопросами замучает. Оставить ее без ответа – неудобно, вроде у нас вечер откровений, а что-либо сочинять не могу, не хочу".

– Ну, вот. Насытились живоглотики, теперь, и за работу пора, – прервала Елена молчание.

Татьяна сразу засобиралась, чтоб не мешать ей, да и время было уже позднее, а завтра на работу.

Следующие три недели прошли без особых происшествий. Андрей больше не встречался, к Татьяне не приходил, на работе ни застоев, ни авралов не было. В конце третьей недели в пятницу был «сороковой день». Елену отпустили на целый день с работы, а накануне выдали зарплату, и она с утра бегала по магазинам, на рынок, потом готовила к двенадцати часам обед для бывших сотрудников матери. Пришли четверо: две женщины, Людмила Георгиевна и начальник отдела Николай Петрович, – вспомнили мать, пожурили Елену, что слишком рано начала наводить свои порядки в квартире, поучили ее жизни, надавали кучу советов и ушли.

"Хорошо, что они приходили в свой обеденный перерыв, и, хотя просидели на час больше, но все равно ушли. А если бы это был выходной?!" – подумала она с притворным ужасом.

Ее девчата из отдела, Ирина Васильевна с Татьяной, Нина из отдела кадров и Сонечка пришли вечером после работы. Слишком много не хихикали, но посидели спокойно, без напускной скорби, но тоже не долго. Заходили и соседи, те, кто помогал на похоронах, и те, кто не помогал тоже. Приходили в течение дня, и все были накормлены. Она так устала в этот день, что легла спать сразу, как управилась с делами, и уснула моментально.

В выходные Елена решила отдохнуть. Правда продукты, которые она накупила накануне, ушли все. Конечно же, на поминки готовили три соседки, и продукты закупались два дня. А в этот раз она «провернула» все сама, помощь ей никто не предложил, а просить ей не хотелось. Поэтому в субботу она опять отправилась на рынок.

Все-таки южные базары ни с чем не сравнить! На дворе декабрь, а здесь: и любые свежие овощи, и дыни, и даже арбузы ("Как они их сохраняют? Непонятно!"), и фрукты, и орехи, и зелень. Мясо – любое на выбор, птица – от цыплят с кулачок до огромных индюков и гусей, кролики, нутрии, молочные поросята, живые и забитые. И хотя сами мусульмане свинину не едят, но некоторые из них на продажу разводят. Этот базар не шел ни в какое сравнение с рынками средней полосы России: скудными и бедными, особенно зимой, – но очень напоминал Елене рынки ее прошлой жизни последних лет. Она уже к ним привыкла, но в юные годы она очень боялась своего неумения ориентироваться в рыночных товарах и ценах под гвалт крикливых восточных продавцов, они ее отпугивали, а не зазывали, потому в те годы поход на рынок был для нее "каторгой". Но сейчас привычнее было забежать на базар, чем стоять в очередях в магазине. Но, конечно, цены на рынках кусаются, и без магазинов обойтись нельзя. Например: молочные продукты она на рынке не брала, не доверяла чистоплотности продавцов-изготовителей, по той же причине не брала базарные сладости, рыбу тоже предпочитала брать промысловую океанскую в магазине. Ну, какая в Средней Азии рыба?!

На этот раз она решила сделать праздник для своего желудка. Вчера она так устала, что ей совсем не хотелось есть, да и не осталось ничего. Последний плов и салат она отдала соседке, у которой дочь была пьянчужка и шлюха, известная на весь район. Но Елене было жаль не мать, тянувшую свою непутевую дочь, а ее внука, пятилетнего худого бледного мальчика, с всегда испуганными глазами, тихого и неразговорчивого, напоминавшего больше старичка, чем ребенка, которого жалели и подкармливали все в подъезде.

Елена приготовила себе фаршированные перцы, форшмак из сельди, салат из фасоли, картофеля, яиц, сладкого красного перца, помидоров, зеленого лука и домашнего майонеза. В магазинах майонез был еще дефицитом, но она делала его сама. На сладкое она испекла яблочный пирог – шарлотку. Но когда расставила все перед собой, ей стало скучно есть это одной и даже не вкусно.

Она вышла на лоджию, закурила и стала смотреть на горы, которые в хорошую погоду, казалось, начинались за последними домами города. Так как Самарканд находился в сейсмичной зоне, в городе дома строились, в основном, не выше пятого этажа, и обзор из ее окна не закрывали никакие здания. Но сейчас погода стояла пасмурная, и горы плохо просматривались. Она опустила глаза на дорогу между домами и увидела такую картину. Со стороны своего дома еще очень далеко шла Татьяна, наперерез ей от дома Александра шли Саша с Ириной, а навстречу им он, Андрей. Все они почти одновременно встретились на перекрестке, постояли, побеседовали и затем направились в сторону ее дома. У нее заколотилось сердце, и перехватило дыхание. Как бы устыдившись, что они заметят ее в окне и подумают, что она подглядывает, Елена поспешно убежала в кухню, из окна которой тоже была видна дорога, но за тюлью она сама была не заметна с улицы. Все четверо приблизились к ее дому, остановились, о чем-то поговорили, а затем девушки направились в подъезд, а ребята ушли за угол. Она разочаровано вздохнула:

"Ну, вот. Опять мимо. Ну почему? Почему он не захотел зайти?"

А несколькими минутами раньше Андрей, в очередной раз, пройдя по двору ее дома, с надеждой заглядывал в окна, пытаясь, если уж не встретить ее, то хотя бы увидеть. Как назло, из-за соревнований по фехтованию, он не был в увольнении уже три недели. И вот сегодня, наконец, вырвавшись на сутки, он уже в четвертый раз проходил этим маршрутом. Но все безуспешно. Его «королевы» не было. Чувствуя, что внутри начинает расти раздражение, он решил сходить к Саньку, отвлечься, и может быть с ним, как бы случайно, пройти здесь еще раз. По дороге он встретил и Санька с Ириной, и Татьяну: Саша с Ирой шли куда-нибудь прогуляться, а Татьяна в гости к подруге, с которой она работала и которую ребята уже знали. На предложение Тани пойти с ней, парочка откликнулась с готовностью, погода не очень располагала к прогулкам, уже начинал накрапывать мелкий дождь, а Андрей сначала высказался, что неловко идти к незнакомому человеку без предупреждения и с пустыми руками, но потом согласился при условии: купить что-то в магазине. Но когда подошли к дому, дождь усилился, и девчата отказались идти в магазин, заявив, что мужчины и сами справятся. Таня назвала номер нужной квартиры и, подхватив Иру, юркнула в подъезд. Еще по дороге к дому Андрей почувствовал, что его натренированное и всегда спокойное сердце начало чаще биться, а когда Таня указала на подъезд, оно уже было готово выпрыгнуть наружу.

"Не может быть. Это просто совпадение. Мне не может так повезти", – думал он, направляясь к магазину. Он постарался успокоиться, воспользовался особой системой дыхания, которая очень хорошо помогала ему на соревнованиях. Помогло. Во всяком случае, стук сердца уже не заглушал остальные звуки, он обрел внешнее спокойствие и уверенность. – "Чего заранее волноваться, может быть не она. А если даже она, никто, тем более друзья, не должны этого заметить".

В магазине и по дороге назад он уже взял себя в руки и непринужденно беседовал с Саньком. Он не просто успокоился, а повеселел, хотя веселье было несколько возбужденное, но знал об этом только он.

А в это время Елена открывала дверь девочкам. Татьяна заговорила прямо с порога:

– Леночка, это опять я. Только я не одна. Можно?

– Ну, конечно, можно. Теперь можно и компаниями собираться, и музыку включать, и танцевать, самый строгий период прошел.

– Мы сейчас с Ирой, а потом ребята подойдут, – сказала Таня и взглянула на нее многозначительно.

К глазам Елены подкатились слезы, и она, отвернувшись, несколько раз сглотнула комок, чтоб голосом не выдать волнения, но Татьяне на ее взгляд понимающе улыбнулась. Девочки прошли в комнату. Ира оценивающе оглядывала квартиру, а чуткий носик Танюшки уже унюхал запахи из кухни.

– Ты что, гостей ждешь? – спросила она, заглянув на правах своего человека в доме в кухню.

– Уже дождалась, – ответила с улыбкой Елена и продолжила: – Как вы вовремя. Я вот решила устроить праздник желудку, наготовила, а есть одной не хочется.

– Ну что ты, мы совсем не голодные, – заговорила своим слащавым голоском невинной овечки Ира.

"Что Татьяна в ней нашла? Почему дружит? Они же такие разные!" – подумала Елена с неприязнью, хотя в прошлой жизни встречалась с ней несколько раз и относилась вполне нормально, точнее спокойно, вот и сработала возрастная категоричность не общаться с людьми, которые могут быть опасны, а от Ирины исходила опасность необоснованной зависти.– "Ну что ж, постараемся в дальнейшем ограничить возможность контактов, а лучше исключить".

– А я вас сразу кормить и не собираюсь, – шутливо, но задиристо сказала Елена. – Я сначала хочу поэксплуатировать ваших мужчин. Можно?

– Можно, – с готовностью отозвалась Таня.

– Как это? – протянула Ирина.

– А вот так, – в тон ей ответила Елена и подумала: "Дура, сама себе наживаю врага", и продолжила уже спокойнее: – У меня на лоджии стоят две панцирные сетки от старых кроватей, их надо бы вынести на помойку, одной мне их не упереть. И шифоньер в разобранном виде, он сгодился бы мне, как шкафчик для солений, а то все на цементном полу стоит, ударят морозы, все банки и полопаются. Собирается он легко, но в лежачем виде, а поднять его я не в силах.

– Лена, ну о чем разговор? Конечно, ребята сделают, и мы поможем. Правда, Ира?

– Ага, – пробурчала та с неохотой.

– Ну, вот и замечательно. А к тому времени, и аппетит появится, – сказала Елена, стараясь не замечать Ириного тона.

В прихожей раздался звонок.

– Тань, открой сама, – с беззаботностью в голосе попросила она, а саму уже снова пробивала мелкая дрожь.

Пока Таня открывала молодым людям дверь, они раздевались, разувались, она не знала, куда себя деть. Затем юркнула в кухню, как будто что-то забыла. Но дверь в кухню оставалась открытой, расстояние между прихожей и кухней небольшое, и она как бы никуда не уходила. Первым вошел Александр. Странно, но к нему, "бывшему мужу", с которым у нее была "любовь" и близкие отношения, как в ее прошлой жизни сказали бы просто "секс", у нее не было никаких чувств, ни плохих, ни хороших, будто она действительно познакомилась с ним месяц назад, и он не произвел на нее никакого впечатления. Они просто поздоровались, вежливо улыбнувшись. За Сашей вошла Таня, а за ней... он, Андрей. Они взглянули друг другу в глаза, и их сердца замерли. Но тут защебетала Танюшка:

– Леночка, познакомься, это Андрей.

Елена машинально подала ему руку и представилась:

– Елена, – и... успокоилась.

Андрей бережно взял ее руку, поднес к губам. Губы были горячие, сухие и твердые, и этот невинный поцелуй прогнал по ее телу невольную волну желания, которой она сразу устыдилась. Хорошо, что она стояла в полумраке кухни, и ее вспыхнувших щек, кажется, никто не заметил. Но она ошиблась, ее румянец заметил Андрей. Он решил:

"Она меня узнала! Но ей не хотелось бы, чтоб о той встрече знал кто-либо из присутствующих. Не переживай, моя королева! Никто не узнает. Хорошо, что Жеки здесь нет".

Так же ее смущение заметила и Татьяна:

"Боже, как она его стесняется, наверно, он ее напугал своим видом. Я же ее не предупредила о его внешности..."

Сам же Андрей ничем не выдал того ликования, что переполняло его душу, внешне он был спокоен и вежлив.

– Очень приятно, Андрей.

Татьяна сразу взяла "быка за рога":

– Мальчики, тут для вас есть небольшая работенка, – и она повела их на лоджию.

"Как хорошо она держится. Моя работа!" – подумала Елена и тоже поспешила за ними, надо же все объяснить.

"Мальчики" быстро во всем разобрались, и уже через двадцать минут шифоньер стоял поперек лоджии, еще столько же времени понадобилось, чтоб прикрутить шурупами заднюю стенку. Все это ребята проделали без помощи девушек, и скоро шифоньер был уже у стены, как будто всегда там и стоял. Андрей заметил отсутствие зеркала, и Елене пришлось, смущаясь, показать, куда она его приспособила.

– Кто же Вам его сюда поставил? – он еще называл ее на "Вы".

– Сама, – тихо ответила Елена.

– Сама? – Саша с Андреем переглянулись.

– А что, плохо? – еще больше стыдясь своего "произведения", спросила она.

– Да нет. Просто удивительно, как Вы с этим справились?

А ей захотелось замурлыкать, как кот Матроскин, и сказать: "Подумаешь, я еще и вышивать могу... и на машинке..."

– Это что! – вступилась за подругу Таня, – она и кровать новую собрала, и мебель всю перетаскивала, и гардеробную соорудила в спальне. И все сама.

– Тань, ну, кровать была уже собрана, мне только спинку помогли отпилить.

Ей было ужасно неловко, что Татьяна повела всех в спальню. Ирина тоже поспешила за всеми "оценить", хотя до сих пор возня с мебелью ее не интересовала, она перебирала пластинки. Елене ничего не оставалось, как идти за ними в спальню. Таня уже готова была распахнуть гардеробную, но этого Елена допустить не могла: чтобы он рассматривал ее нижнее белье на полочках! Никогда! Кто угодно, ей было бы все равно, но что он может о ней подумать, если она это допустит! Она даже рассердилась. Хорошо Таня вовремя взглянула на нее и осеклась, поняв, что «хватила лишку», заторопилась снова на лоджию, уводя всех за собой. Андрей оглянулся на Елену, отметив про себя, что ее сверкающие гневом глаза, ничуть ее не портят, а даже наоборот, подчеркивают, что только у королевы может быть такой сдерживаемый, но испепеляющий взгляд. А ей хотелось «спустить пар», что-нибудь разбить или хлопнуть громко дверью, но ребята уже выносили с лоджии кроватные сетки, а Таня поспешно открывала перед ними двери. Елена прошла на опустевшую лоджию и закурила. Ира на этот раз занялась шкафом с книгами, она скучала. А Таня, проводив ребят и закрыв входную дверь, вернулась к Елене.

– Лен, прости меня, я сглупила, не сообразила, что тебе это может быть неприятно.

– Тань, ты же не показываешь всем знакомым и незнакомым содержимое своего шифоньера? – проговорила еще не успокоившаяся Елена.

– Лен, прости.

Таня была так расстроена, что готова была заплакать. И Елене стало стыдно за свой гнев, жаль бедную Танечку, которая только хотела представить все в лучшем виде.

– Это ты меня прости, Тань, дуру старую.

– Какая же ты старая? Всего-то на год меня старше, – повеселев, возразила Таня. – Хотя иногда, когда я с тобой разговариваю, ты мне кажешься, нет, не старой, но очень взрослой, как мама.

"А я и старше твоей мамы, только по мне не видно", – и вдруг она с ужасом поняла, что если она будет чувствовать себя женщиной того возраста, она не сможет построить свои отношения с Андреем. Ведь тогда получается, он ей в сыновья годится. – "Нет-нет. Ты это кончай. Тебе восемнадцать лет. Ты молода. Ты еще очень молода. У тебя еще вся жизнь впереди, и ты должна прожить ее достойно, старея душой только вместе со своим телом, и никак иначе".

Ее мысли прервала Таня:

– Ну, как он тебе?

– Кто? – Елена не поняла ее только потому, что еще думала о своем.

– Ну, он? Андрей?

– Вроде ничего. Хороший парень, вежливый, – ее невольный вопрос подсказал ей тактику разговора: почему она должна сходу догадаться, что Андрей – это тот парень, о котором ей говорила Таня, она же имени его не называла?

– Лен, так это же он...

– А-а-а! – ("Что же дальше говорить?") – Пока я мало его узнала, не знаю, что тебе и сказать.

– Не очень страшненький?

– Нет. Что ты! – "Это мой Андрюшенька страшненький? Да он самый красивый мужчина на свете! Что такое красота внешняя, по сравнению с красотой души?!" – но вслух она сказала: – Хорошее мужественное лицо, даже по-своему красивое.

– Да? Он тебе понравился?

"Господи! Да что же ей ответить?!" – и она просто сказала правду: