Текст книги "Еще одна жизнь (СИ)"

Автор книги: Елизавета Назарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Да. Понравился. В нем есть внутренняя сила и свет.

– Свет? Как это?

– Вот говорят же о человеке – светлый. Имеют ввиду, не цвет волос, не цвет кожи, а внутренний свет души, как ты сказала правильно о нем – благородство.

– Как ты быстро его разглядела? – задумчиво произнесла Таня.

– А таких людей легко увидеть, только не все могут. Вот ты видишь, я вижу...

Звонок в дверь спас ее от дальнейшего тяжелого для нее разговора, вернулись ребята. Пора уже было кормить "работников".

Стол она решила накрыть в гостиной: и места больше, и музыка рядом. Таня помогала ей. За столом, хоть он и круглый, но стоял у стены, отодвигать его не стали, она разместила ребят через одного: Ирина, Саша, она сама, Андрей, Таня. Сначала она хотела посадить Таню рядом с собой, но тут в ней заговорил дух соперничества:

"А ради чего, собственно, я должна отдалять его от себя, приближая к ней? Пусть сам выбирает, на равных".

О каких "равных" могла идти речь! Она же прекрасно знала, что, куда бы его не посадила, он уже ее: она нутром это чувствовала. И хотя она комплексовала по этому поводу, все спокойно уселись на указанные места. Саша поставил на стол бутылку вина, бутылку коньяка и лимонад, торт, купленный тоже ребятами, решили пока не вытаскивать из холодильника. И пир начался!

Елена с Таней выпили немного вина, а Ира пила с ребятами коньяк. После первой же рюмки ее спесь с нее слетела, она уже улыбалась и принимала участие в общих разговорах.

"Ну, надо же, совсем другой, даже приятный человек. Кого-то мне это напоминает..."

Все нахваливали хозяйку и с удовольствием уплетали все, что было на столе. Андрей ухаживал за обеими дамами в равной степени: вежливо, неназойливо, корректно. Музыкой занимался Александр, известный всей компании, как заядлый меломан. Он все сожалел, что не принес свой магнитофон, и даже пару раз порывался сбегать за ним домой. Но остальных устраивала и та музыка, что была. Ирина, уже довольно пьяненькая, веселилась больше всех: не разрешала ставить пластинки с медленными мелодиями, танцевала только быстрые танцы и остальных вытаскивала, хохотала без причины и сердилась, когда все остальные были заняты разговорами, ей неинтересными. Наконец, наступил момент, когда все решили, что Ирине больше не наливать. Она взбунтовалась, попробовала поколотить Сашу, Елене даже жалко его стало: и как он это все терпит? Но затем Ирина обиделась на всех, забилась в угол дивана и отвернулась, через минуту она уже мирно сопела. Все облегченно вздохнули и засмеялись.

– Она всегда такая, – объяснила Таня Елене, единственной кто был не в курсе. – Мы уже привыкли: быстро пьянеет, веселится, бесится, потом засыпает, часик отсыпается, а потом все сначала.

– О, ужас! – поразилась Елена, а про себя подумала: "Нет. Общение с ней исключается категорически".

Наконец-то, Саша с удовольствием поставил диск с инструментальной музыкой, исполняемой оркестром Поля Мориа, и пока Ирина спит, а Андрей не спохватился, пригласил Елену на медленный танец. Ему сразу понравилась эта девушка, еще в первую встречу. Ирка ему порядком надоела с ее капризами и причудами, и он решил начать атаку прямо сейчас. Однако он заметил, что и Андрей ею заинтересовался, но считал себя обаятельнее и романтичнее, да и привлекательнее, он ценил свою внешность и ухаживал за ней не хуже иной девчонки. В танце он не умолкал: "грузил" свою партнершу рассказами о красотах гор, стихами собственного сочинения о звездах и иных мирах, своими знаниями о зарубежных музыкальных новинках. Елена вежливо его слушала, улыбалась, поддерживала беседу, но все это она уже слышала, второй раз поймать ее на подобную удочку ему не удастся. А он заливался, как соловей, слушал и слышал только себя, не замечая, что уже наскучил ей. Андрей с Таней танцевали молча. Он бережно придерживал ее за талию, а она расслабилась и даже прижалась щекой к его груди. Она блаженствовала. Выпитое вино, тихая завораживающая музыка и близость Андрея сыграли с ней плохую шутку. Она совершенно забыла о принятом ею раньше решении и была уверена, что Андрей здесь только ради нее, что вот, наконец, он ее парень, как ей и хотелось. Пластинка закончилась, и Елена предложила пойти проветриться и покурить на лоджию.

Когда Саша и Таня были уже там, Андрей только собирался зайти, а она замешкалась у стола, наливая себе лимонад, раздался звонок в дверь. Видно вино на нее тоже подействовало, она не посмотрела в глазок и открыла дверь сразу. На площадке, прислонившись к перилам, стоял Тимур. От него сильно пахло водкой.

– Зачем ты пришел? – устало спросила Елена.

– А где "здрасьте"? Ты мне что – не рада? – слегка заплетающимся языком проговорил Тимур, криво улыбаясь.

Звонок услышал и Андрей, но не слышали ребята на лоджии. Саша разошелся и "грузил" уже Татьяну, которая слушала его невнимательно, плохо соображая, о чем он вообще говорит. Они не заметили, что Андрей осторожно закрыл балконную дверь и подошел к прихожей. Нет, он не хотел подслушивать, но он почувствовал беспокойство и решил, что может понадобиться его помощь. Дальше он слышал весь разговор.

– Тимур, я же тебе объяснила, что приходить ко мне не нужно.

– А я хочу поговорить.

– Нам не о чем больше разговаривать.

– Так уж и не о чем? О нас.

– А "нас" нет. Есть ты, и есть я.

Он опустил голову, пьяно вздохнул.

– Но ты же любила меня, или я это придумал?

– Нет. Не придумал. Но ты меня не любил.

– А если я скажу, что люблю тебя?

– Это ничего не изменит. Я тебя не люблю.

– И давно?

– Очень давно, – усмехнулась Елена своим мыслям.

– Я не верю.

– А это уже твои проблемы. Ты пьян. Я больше ничего не буду тебе объяснять. Иди, проспись.

– Я никуда не пойду, – он попытался распахнуть дверь шире и тут увидел за ее спиной в проеме двери прихожей тень громадного мужика. – Что, охранника завела? Ну, так я подожду, когда он уйдет. Я не гордый.

Елена не слышала, как подошел Андрей, она вообще не знала, что он сзади.

– Я не хочу тебя больше слушать. Я все тебе сказала еще в прошлый раз. Уходи, – и она захлопнула дверь. Обернувшись, она столкнулась с Андреем. Она посмотрела в его глаза, но не могла прочесть в них его мысли.

"Что он слышал? Что он понял? Что он думает?"

– Прости. Я не хотел подслушивать, – сознавая неловкость ситуации, проговорил Андрей.

Он хотел еще что-то добавить, но снова раздался звонок. Андрей мягко отстранил Елену с дороги, загородив собою входную дверь, открыл ее. Увидев на пороге огромного парня, Тимур позволил себе только криво усмехнуться, пролепетал "пардон" и шатающейся походкой поплелся вниз по лестнице. Андрей закрыл дверь и обернулся к Елене. Она стояла все на том же месте. Когда Андрей сам открыл дверь, ее охватил ужас: она испугалась, что у Тимура может оказаться нож, от него можно было ожидать чего угодно, тем более от пьяного. Она замерла, готовая в любую минуту кинуться между ними. Но все произошло так быстро, что, когда Андрей обернулся, у нее невольно вырвался вздох облегчения: "Слава богу!" Эти слова ударили его как током:

"За кого она переживала – за него? или за меня? или эти слова относятся к тому, что он, наконец, ушел?"

А она стояла так близко, такая долгожданная и такая желанная. Он чувствовал запах ее волос, слышал биение ее сердца, ощущал тепло ее кожи. Ему хотелось сказать ей: как она прекрасна, как она желанна, но вместо этого, он привлек ее к себе и, молча, поцеловал, крепко сжимая в своих объятиях. Он целовал ее губы, глаза, щеки, шею, осыпал ее поцелуями нежно и страстно одновременно. Он взял ее руки в свои и целовал их тоже, потом снова целовал лицо, волосы, губы, с наслаждением вдыхая ее аромат. А у нее подкашивались ноги, кружилась голова, не думалось ни о чем, только о том, чтоб это никогда не кончалось. Они забыли о месте, где они находились, о времени, о друзьях и гостях...

Но реальность существовала, и их в нее вернули.

– Эй, куда вы все пропали? – услышали они голос проснувшейся Ирины.

Андрей с трудом выпустил ее из своих объятий. Она сразу юркнула в ванную, предоставляя ему самому что-либо объяснять другим. На голос Ирины вышли с лоджии Саша с Татьяной. Увидев Андрея, выходящего из прихожей, и поискав глазами Елену, Таня задала ему вопрос:

– Где это вы с Леной гуляете? Мы с Сашей ждали вас, ждали, даже замерзли, – в ее голосе слышались подозрительность и обида.

– Елена, кажется, в ванной. А я дверь открывал. Вы что, звонка не слышали?

– Нет. Не слышали, – друг за дружкой повторили Саша и Таня.

– Хозяйка, по-видимому, тоже не слышала. Так я сам открыл дверь.

– И кто там?

– Не знаю. Какой-то парень, бухой в стельку. Я даже не понял, кого он искал, то ли Риту, то ли Свету. Я переспрашивал несколько раз, но так и не понял. Сказал, что здесь такие не живут.

Ирина опять подала голос:

– Меня что, никто не слышит? Почему тишина? Почему нет музыки? Почему никто не танцует?

– Что за шум, а драки нету? – наконец, появилась из ванной хозяйка, умывшаяся, посвежевшая, будто минуту назад у нее не подкашивались ноги, не кружилась голова, будто не осыпал ее лицо страстными поцелуями Андрей, а он поспешил сообщить ей то, что сказал остальным:

– Тут какой-то парень приходил, спрашивал не то Риту, не то Свету, но я не понял.

– А-а, это соседку вечно ищут, она у нас всех привечает, в том числе и тех, кто даже имени ее не знает. Я вам сейчас один случай забавный расскажу...

– Меня кто-нибудь услышит? – уже кричала Ирина, ее бросился успокаивать Александр.

"Давай, давай, Сашенька, неси свой крест. Ты же у нас по натуре – мазохист. Уважительное отношение к тебе и женская забота тебе претят, на тебя только такую вот стерву и надо, чтоб ты пресмыкался перед ней. И чего я его пожалела?" – раздраженно подумала Елена, а затем обратилась к Ире:

– Так, Ира, не кричи, время позднее, стенки тонкие, мне неприятности с соседями не нужны.

Ее строгий и категоричный тон сильнее подействовал на Ирину, чем Сашины уговоры. Она снова села на диван и надула губы. В воздухе повисла неловкая тишина.

– Ну вот, в эту минуту "мент" родился, – попытался разрядить обстановку Андрей.

А Татьяна подхватила:

– Может, пора тортик попробовать? И выпить за рождение нового человека.

– Давно пора, – согласилась Елена. – Кому чай, кофе?

Все согласились на кофе, кроме Иры, она все еще сидела, обидевшись, но на нее уже никто не обращал внимание. Саша опять занялся музыкой, Таня решила убрать со стола, а Андрей вызвался ей помогать, Елена хлопотала на кухне. Турку она так и не купила, потому опять пришлось воспользоваться кастрюлькой. В гостиной на столе все было прибрано, выставлены кофейные чашки, торт и "шарлотка". Саша пригласил Таню потанцевать, Елена караулила кофе на плите.

Андрей зашел в кухню легко и бесшумно, как говорят «на мягких лапах», так, что Елена его не услышала, но почувствовала кожей, когда он уже стоял в пяти сантиметрах от ее спины. Ее обдало жаром, кровь прилила к голове и низу живота и застучала ритмичным родничком, сердце и все тело наполнилось ожиданием его прикосновения. Она не поворачивала головы, не шевелилась, боясь спугнуть это блаженное ощущение, и наслаждалась им. Он не притрагивался к ней, он чувствовал то же самое и еще, будто их соединяло невидимое энергетическое поле: он чувствовал ритм ее крови, не слышал, а ощущал затаенность дыхания, от ее тела исходила горячая волна желания, голову дурманил сладкий запах свежескошенных трав, запах – ее тела. Он тоже боялся пошевелиться, спугнуть новое для него сказочное ощущение. У него были девушки раньше, была любимая женщина, старше его, имевшая не малый сексуальный опыт. Она много ему дала, многому научила, какое-то время он даже чувствовал зависимость от нее, но такого волшебства не было никогда. Они ведь ничего не делали, просто стояли рядом, даже не прикасаясь, друг к другу, но эмоции переполняли их.

Елена не закрыла глаза, но ничего не видела перед собой, зрение и мозг сработали автоматически, когда кофейная пена едва не перелилась через край. Она вздрогнула, вышла из оцепенения и быстро сняла кастрюлю с огня: спасла и кофе, и плиту, и их с Андреем. То, что происходит с ними, принадлежит только им, лишние свидетели здесь ни к чему, а убежавший кофе наделал бы шуму и привлек слишком много внимания. Очнулся и Андрей, и хотя все получилось очень резко, ни у него, ни у Елены это не вызвало раздражения, а, наоборот, осталось сладкое воспоминание – повторится ли такое еще раз? Теперь Андрей легко, как будто они уже давно вместе, обнял со спины ее за плечи и прошептал на ухо:

– Я только что был в Волшебной стране! Помнишь фильм "Золушка"?

– А я тебя там видела, – так же шепотом, повернув голову к его наклонившемуся лицу, сказала Елена.

Тогда Андрей бережно, но уверенно развернул ее лицом к себе и хотел поцеловать в губы, но она слегка отклонилась назад и прижала к его губам палец. Он поймал его и слегка укусил, она притворно айкнула и убрала палец. Он сделал попытку еще раз поцеловать ее, но она отстранилась снова и тихо шепнула:

– Не надо.

Он выпрямился, посмотрел на нее сверху вниз и тоже тихо спросил:

– Почему? Тебе плохо со мной?

– Нет. Хорошо. И даже очень, – легкая улыбка тронула ее губы, а в глазах засветилось кокетство.

– Тогда, не понимаю? – искренне удивился Андрей.

– Таня, – сказала Елена и пристально посмотрела ему в глаза, в них мелькнуло смятение, и они похолодели.

"Что такое? Почему такие перемены в нем при упоминании о Татьяне?" – подумала она.

– Ты знаешь ее? – чуть громче и суше произнес он, руки, все еще обнимавшие ее, слегка разжались, но совсем он все-таки ее не отпустил.

"О, боже!" – внезапно догадалась она: – "Ту девушку, которая была старше его, тоже звали Татьяна! Точно. А насколько я помню, она была у него занозой в сердце довольно долго".

Но на лице она изобразила такое же, как у него, искреннее удивление.

– А кто же тебя сюда привел? – и тоже слегка отстранилась от него.

Секунду он смотрел на нее пустым взглядом, соображая, а затем улыбнулся, крепко прижал ее к себе и тихонько засмеялся, снимая этим внезапно возникшее напряжение между ними. Она тоже засмеялась, глядя на него. Так как смех приходилось сдерживать, то он, наоборот, рвался наружу и все больше и больше расходился. Они уже смеялись вслух, а через мгновение хохотали, то зажимая животы, то приседая, уже пошатываясь, держась за стол или стену. Слезы выступили у них на глазах, и, вроде, только они начали успокаиваться, как новый приступ хохота накатывался на них. И снова они корчились, кружились, показывали друг на друга пальцами и заливались смехом. В один из моментов, когда смеяться уже нет сил, Елена обернулась и увидела в дверях кухни обалдевших, ничего не понимавших ребят, даже Ира прибежала посмотреть, что случилось. Она постучала по плечу Андрея, чтоб он обернулся, указала рукой на зрителей, говорить что-то не было никаких сил, и снова залилась хохотом, он вторил еще громче. И каждый раз, когда они смотрели на ребят, приступ смеха начинался снова, в бессилии они только стучали себя по коленям. Они смеялись уже минут пять. А ребята все смотрели на них, как на чудо, непонимающими глазами, изредка переглядываясь. Но смех – штука заразительная. Постепенно начали посмеиваться и они: первой их поддержала Ира, за ней Саша, последней сдалась Таня. И вот уже корчились, подпрыгивали, утирали слезы все пятеро, Ира даже сползла спиной по стене и уже каталась по полу.

Когда они успокоились, все так обессилили, что валились с ног, поскорее расселись на диване и в креслах, утирая слезы, только Ира продолжала сидеть на полу, изредка похихикивая.

– Ну, что там у вас случилось, – спросила Татьяна, когда обрела способность говорить.

У Елены не было в голове никаких мыслей, она начала усиленно соображать, что же придумать? Ее выручил Андрей:

– Да, вообще-то, ничего особенного. Я рассказывал Елене историю с Саньком. Помнишь? В десятом классе, – обратился он к Саше, как бы за поддержкой. – Как у тебя захлопнулась дверь, а ключ остался дома. Ты решил тогда спуститься на лоджию с крыши. И вот, когда я рассказывал, как ты заправски, по-обезьяньи, вкарабкивался в окно, мы чуть не упустили кофе, кинулись к плите и столкнулись лбами.

"Хотелось бы мне на это посмотреть – где его лоб, а где мой" – подумала Елена, а Андрей продолжал:

– Засмеялись, сначала тихо, потом громче, а потом покатилось. А когда появились вы... Надо было видеть ваши физиономии... – и он опять засмеялся, за ним Елена, за ними все остальные. Но этот приступ смеха длился уже недолго. А когда они успокоились, Елена сказала:

– А кофе-то, наверно, уже остыл. Подогреть?

Но все отказались, сказали, что выпьют и так.

За кофе разговорились о приближающемся празднике Нового года. И хотя, до него еще почти три недели, Новый год – это такой праздник, к которому готовились задолго.

– Господа! – вдруг произнес Андрей, как-то театрально выпрямив спину и приподняв подбородок. – Вы меня удивляете, господа! И разочаровываете. О, конечно же, это не относится к Вам, прекрасная Елена! – он обернулся к ней, его взгляд потеплел, и он галантно ей поклонился. – Я обращаюсь к этим презренным, которые смеют называть себя моими друзьями.

Елена недоуменно смотрела на него: "Что с ним?" Таня с Ирой тоже переглядывались с удивлением и некоторой обидой. И только Саша усмехался:

"Ох, и разошелся сегодня Андрюха! Такое с ним редко бывает".

Дело в том, что в Андрее погибал великий артист. Еще в школе, когда они проходили "Гамлета", их классная руководительница и учитель литературы Маргарита Семеновна решила поставить сцены из этой пьесы. Роль Гамлета досталась Андрею. Он сыграл его великолепно. Затем были "На всякого мудреца довольно простоты" Островского и "Дядя Ваня" Чехова, все главные роли играл Андрей. А после Мизгиря в "Снегурочке", которую они ставили в десятом к Новому году, в него влюбились почти все девчонки. Все в классе думали, что он пойдет в театральный институт, а он поступил в военное училище: Андрей жил вдвоем с матерью, больше родственников у них не было, он не мог бросить мать и уехать, а военное училище все же здесь, в городе. С тех пор он даже в кругу друзей очень редко что-то разыгрывал, во всяком случае, девушки его таким не знали. Андрей затягивал паузу, но все смотрели на него, не зная, что сказать.

– Ну что ж, – продолжил Андрей тем же тоном. – Придется мне напомнить вам, дамы и господа, еще одну дату, на празднование которой вы все были приглашены еще в сентябре, к сожалению, кроме Вас, леди, – обратился он опять к Елене. – Мы не были с Вами знакомы ранее, и я прошу, всемилостивейши, принять мое приглашение, – он взял ее руку и почти поднес ее к губам. – В следующую субботу в моем доме состоится небольшое торжество, только для близких друзей, – и он снова метнул молнии в притихших, но уже догадавшихся, в чем дело ребят, – по поводу рождения хозяина дома, то есть Вашего покорного слуги. Прошу удостоить Вашим присутствием сию скромную la soiree, – и он прикоснулся губами к ее пальцам, может быть чуть-чуть дольше, чем нужно.

– О, милостивый государь, я почту за честь принять участие в Вашем празднике, посвященном рождению столь благородного и уважаемого мужа, – она тоже слегка поклонилась ему и чуть сжала его руку, которая все еще держала ее.

Они посмотрели в глаза друг другу и замерли в немой сцене, когда зрители, начиная с Александра, зааплодировали им с криками "Браво! Бис!". Ирина восторженно хлопала и искренне смеялась, ей понравился этот маленький спектакль. Саша ухмылялся и слегка покачивал головой, думая об Андрее:

"Обскакал меня, Андрюха!"

Таня тоже хлопала, но смотрела на них с отчаянием и недоумением:

"Как же так? Все было так хорошо. Но он же на глазах у всех отдает ей предпочтение. А ей это явно нравится. Как она может? Я же доверяла ей все самое сокровенное, о чем никому на свете не смела сказать! Я же ей душу открыла! А она уводит у меня парня... Люди добрые, что же это? Кому же теперь доверять?"

Она смотрела на Елену, и у нее стали наворачиваться слезы на глазах. Елена же, увидев этот взгляд, почувствовала мучительный стыд, как матери может быть стыдно перед своим ребенком, которому она невольно причинила боль.

– Танечка, пойдем, покурим, – как можно мягче, сказала она.

– Я с вами, – подхватилась Ира.

– И я, – тоже встал Саша.

– А я что, рыжий? – поднялся и Андрей.

Во время всей сцены он сидел спиной к Татьяне и не видел ее лица. Но внезапная перемена в настроении Елены, его насторожила.

Все потянулись на лоджию. Елена открыла дверь и стояла, пропуская всех вперед. Когда Андрей проходил мимо, он встретился глазами с ее встревоженным взглядом, она что-то хотела ему сказать. Последней встала из-за стола Таня. Она шла, стараясь не смотреть на Елену, но та закрыла балконную дверь перед ее лицом и быстро увлекла ее в ванную, единственное место в квартире, где можно было запереться. Андрей заметил это раньше других и, поняв, что Елена хотела сказать ему взглядом: отвлеки их, – напористо, но шутливо стал стыдить Сашу и Иру, что они могли забыть о его дне рождения, ведь он приглашал всех, как раз в гостях у Саши, на его дне рождения. Он говорил и говорил, не давая им спохватиться и увидеть, как Елена с Татьяной сбежали.

Едва девушки вошли в ванную, Елена повернула Таню к себе лицом, взяла за плечи и сказала:

– Говори. Выскажи все, что ты хочешь сказать.

Таня молчала, слезы уже выкатились на щеки и медленно сползали вниз.

– Милая моя девочка! – Елена порывисто прижала Танину голову к своей груди. – Ну, что ты молчишь? Не плачь. Поругай меня, непутевую, если я виновата перед тобой.

Она гладила Таню по волосам, эта девочка так напоминала ей ее старшую дочь: тоже рыженькая, немного вздернутый носик, острый подбородочек, худенькая и очень эмоциональная. Но вот парней у дочери ей отбивать не приходилось.

"Ах, как же ей объяснить, что я не отбиваю, что он не видит в ней свою девушку, а только друга, что надо понять и принять это и не зацикливаться на нем, вокруг много других парней, не менее достойных ее".

А Таня, прижавшись к ней и обхватив руками за талию, постепенно успокаивалась: как она могла так подумать о Лене? И ничего еще не известно: ну, посмеялись, поиграли немножко, поцеловал он ей руку. Но она же на него не вешается! А как девчонки умеют вешаться на парней, она нагляделась.

"Да и чего я решила, что он мой парень, он даже ни разу не пытался меня поцеловать. Ну, потанцевали разок, я с Санькой и то больше танцевала", – она почти успокоилась, к ней вернулась трезвость рассуждений: – "Даже, если он предложит Лене встречаться, я думаю, она со мной поделится. Почему же я должна ей это запрещать? У меня на него нет никаких прав, а ей он понравился, она сама мне честно призналась. А ведь и точно... И вовсе она ничего не делает исподтишка".

Она подняла голову, посмотрела виновато на Елену и сказала:

– Прости, меня, Лен, я тебя приревновала.

– Я поняла, – Елена погладила ее по щеке и снова прижала к себе. – Но ты тоже прости меня. Он и мне нравится, и я ничего не могу с собой поделать.

– Я тебя понимаю, – тут уже Таня принялась успокаивать ее. – В него нельзя не влюбиться, не смотря на его внешность, – она уже окончательно успокоилась. – Только давай договоримся: если он кому-нибудь из нас предложит встречаться, мы не будем это скрывать друг от друга. Ладно?

– Я согласна, Таня.

– Ну вот. А теперь, пойдем, покурим, когда нервничаешь, ужасно курить хочется.

– Пойдем.

Едва они присоединились к остальным, Ирина накинулась на них:

– Вытащили всех курить, а сами смылись. Чего вы все шушукаетесь?

– Мы не шушукаемся, – отозвалась Таня, ни на кого не глядя, чтоб не заметили следы от слез.

– А то, я не вижу. Хотя, я и так знаю, о чем вы шушукаетесь, – продолжала Ира.

"Да угомонит ее кто-нибудь?" – подумала Елена, а вслух сказала:

– Знаешь? Так зачем спрашиваешь?

– А то, что в кампании секретов быть не должно: где больше двух – говорят вслух, – огрызнулась Ира.

– А вот это большая глупость, – вступился за девушек Андрей. – Каждый человек имеет право на собственный секрет, и только ему решать, кому доверять его, а кому нет.

Ира уже открыла рот, чтоб что-нибудь возразить, но ее опередил Александр:

– Ну что, други мои, может по домам? Пора и честь знать. Давай, Иринушка, собирайся. Андрюха, Таня, вы идете?

И все засобирались, засуетились, приговаривая, что время позднее, и хозяйке надо отдохнуть. Ирина что-то ворчала себе под нос, позволяя своему "рабу" себя одевать. Андрей тоже помог Татьяне одеть пальто. Так как прихожая была крошечная, а там возился с Ирининым сапогом Саша, видно, "молнию" заело, Андрей и Таня вышли в комнату. Таня обняла Елену, поцеловала в щеку:

– Спасибо, Леночка, за прекрасный вечер.

– Это вам спасибо, что навестили одинокую отшельницу.

– Ты завтра опять работаешь? – с жалостью в голосе и глазах спросила Таня.

– Надо, Танечка, надо.

Андрей стоял за спиной Тани и не сводил с Елены глаз, он ждал слова, жеста, знака. Его синие бездонные глаза молили: ты только намекни и я никуда не уйду. Она понимала этот взгляд. Но что она могла сделать?!

Наконец, Саша справился с сапогами, оделся сам и уже открыл дверь. Все стали прощаться. Андрей взял Еленину руку, поцеловал и вдруг почувствовал, как она в ответ сжала пальцами его пальцы. Его глаза вспыхнули, она легонько кивнула, но указала быстрым взглядом на Таню. Он все понял. Гости ушли, последней уходила Татьяна, в дверях еще раз порывисто обняв Елену.

«Быстро, быстро,... надо все убрать, перемыть посуду,... если он все понял, то он вернется», – радостно забилась в ее голове мысль.

И она заметалась по квартире, но не хаотично, а выверено: взяла на кухне поднос, собрала на столе посуду, отнесла в кухню, сложила в мойку и т.д. и т.п. Через десять минут посуда была перемыта, пол подметен, вещи расставлены по своим местам, она умыта и причесана. Никогда, ни в той, ни в другой жизни ей не удавалось с такой быстротой справляться со срочными делами. И потянулись минуты ожидания. Села на диван, включила телевизор.

"Ага, забыла, в каком году ты живешь? После двенадцати передачи бывают только в Новый год".

Выключила телевизор, взяла газету.

"Совсем очумела! Что ты тут собралась читать? Вести с полей, фабрик и заводов? Муть..."

Подошла к книжному шкафу.

"А разве ты сможешь понять, что прочла?"

Подошла к двери: не хлопнула ли дверь подъезда, не слышно ли шагов на лестнице...

"А-а! Остается одно: взять сигарету и закурить".

Она прошла на лоджию, балконную дверь не закрыла: а вдруг не услышит звонок, – выглянула из окна. Вокруг стояла непроглядная тьма: небо заволокло тучами, звезд нет, фонарей нет, окна почти все темные.

"Почему не ставят фонари между домами, во дворах, у подъездов, только вдоль проезжих дорог, а на людей наплевать. Почему-то я этого раньше не замечала. Как же я со своей "куриной слепотой" буду ходить? Или она у меня появится после родов? Как и страх высоты? Наверно, я же спокойно сейчас смотрю вниз, и голова у меня не кружится".

Она докурила одну сигарету, взяла вторую.

"Что я делаю, от меня же будет нести, как от мужика".

Но все же она выкурила и вторую сигарету, почистила зубы, сменила блузку, подушилась...

А его все не было...

Напряжение нарастало. Заболела голова. Она знала, что не успокоится, не ляжет спать, а будет ходить по квартире, как лев в клетке, и ждать, ждать, ждать до утра, весь день, и еще ночь,... пока он не придет. И только, когда головная боль стала совсем невыносимой, а рука опять потянулась к сигаретам, раздался осторожный звонок. Она молнией метнулась к двери...

Пока ребята спускались по лестнице, Ирина, не переставая, что-то бубнила себе под нос. Но, когда уже вышли из подъезда, Татьяна не выдержала и сказала ей раздраженно:

– Ну хватит, Ира! Что ты все, как маленький невоспитанный ребенок! Пора уже научиться вести себя, как следует!

– А как следует? – взорвалась Ира. – Как твоя новая подружка? Старая уже стала плохая? Вот увидишь – она еще себя покажет, она еще тебе устроит...

– Замолчи! – не выдержал Саша.

– Все, все. Разбежались по домам, – вмешался и Андрей. – Пока, Санек.

Он быстро зашагал вперед, увлекая за собой Татьяну, а Александр потащил свою упирающуюся спутницу в другую сторону. Андрей с Татьяной молча дошли до ее дома, молча же поднялись на четвертый этаж, у дверей квартиры остановились.

– А все же вечер был замечательный, не правда ли? – сказал Андрей, глядя Татьяне прямо в глаза.

– Ага, – кисло отозвалась она и отвела взгляд.

– Не расстраивайся, думай только о хорошем, и все будет хорошо, – он слегка приобнял ее за плечи и поцеловал в щечку. – Спокойной ночи, сестренка.

– Спокойной ночи, "братик", – с усмешкой ответила Таня.

"Значит все-таки только "сестренка", – подумала она и вздохнула: – "Может Лене повезет больше?"

Выйдя из подъезда, Андрей остановился.

"Бежать, бежать скорее к ней, к моей королеве! Но надо зайти домой, успокоить мать, если она еще не спит".

Благо, его дом находился напротив. Узнать, спит или нет его мать, по окнам было невозможно: на окнах были очень плотные шторы. Андрей поднялся на второй этаж, осторожно открыл ключом дверь. В квартире стояла тишина и темнота, только в прихожей горел тусклый ночник, который мать оставляла специально для него, Андрея, чтоб он, придя поздно, не наткнулся на что-либо в темноте. Он разулся, на цыпочках прошел в гостиную, осторожно заглянул в спальню: света не было, значит, мать спала. На кухне он включил свет: на столе под салфеткой стоял оставленный матерью ужин. Старясь не шуметь, переложил продукты в холодильник, посуду убрал в мойку, сделал все так, будто он поужинал. Затем вернулся в прихожую, выключил ночник и тихо вышел.

Вниз с лестницы, на улицу, затем всю дорогу он летел, как на крыльях. Но у самого дома чуть не столкнулся с каким-то мужчиной. Он пригляделся и... узнал в нем того парня, что приходил к Елене. Похоже, он направлялся туда же.

Тимур тоже его узнал...

Уйдя от Елены "не солоно хлебавши", он сдержал слово. Он не ушел, сел на дальнюю скамейку во дворе и решил ждать. Он курил, думал и постепенно трезвел.

"Хорошо, что дождь закончился, и ветра нет, иначе продрог бы до костей. Но я все равно дождусь, когда этот бугай уйдет, и поговорю с ней начистоту".

Весь месяц он не находил себе места. Сказать, что раньше, он часто вспоминал ее? Так нет. Но эта умная и гордая девчонка давно сидела занозой у него где-то в очень дальнем уголке сердца. Эта заноза не мешала ему жить, как хочется. Но иногда саднила, напоминала о себе, хоть и редко.

Он всегда отчетливо помнил, как она появилась в его классе: худенькая, высокая, с пшеничными густыми волосами, с бархатными карими глазами без следа какой-либо косметики, хотя многие девчонки в классе уже подкрашивались, и с шикарными ногами – длинными, стройными, загорелыми. Он сразу неприминул ей это сказать. Она покраснела и, ничего не ответив, бросила на него презрительный испепеляющий взгляд, ее карие глаза почернели. "Ведьма" – подумал тогда Тимур, но с тех пор точеные ножки и бархатные глазки прочно засели в его сердце.