Текст книги "Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)

– Вы не в своем уме.

– Можете думать что вам угодно, но осенью мы намерены собрать первый урожай с виноградников. А также подготовить первую партию оружия, какого, уверена, вы никогда не видели раньше. Кроме того, если вы проявите неосмотрительность и не поверите моим словам, "Весенняя чистка" будет вам дорого стоить.

– Убирайтесь!

Рапсодия повернулась и направилась к двери.

– Благодарю вас за то, что согласились меня принять, ваше высочество. Мне жаль, что вы не пожелали прислушаться к моим словам. Если пожелаете снова встретиться со мной, буду счастлива пойти вам навстречу, несмотря на наш сегодняшний разговор.

– Этого не будет! – ответил лорд гневно. – Вы очень красивая женщина, но ума у вас не больше, чем у кузнечика. Прошу больше меня не беспокоить. Я прикажу моим советникам прогнать вас вон, если вы заявитесь снова.

Улыбаясь, Рапсодия надела плащ.

– Воля ваша, милорд. Надеюсь, вы понимаете, что это означает следующее: когда вы захотите снова меня увидеть, вам придется собственной персоной прибыть в наше королевство. Счастливого вам Нового года!

Она кивнула гофмейстеру и в сопровождении двух стражников покинула кабинет. Лорд Тристан долго смотрел ей вслед, а затем повернулся к гофмейстеру:

– Советников ко мне! Немедленно.

– Слушаюсь, милорд.

Лорд Стивен Наварнский спокойно выслушивал гневную речь лорда-регента. В то утро Стивен отсутствовал во дворце и не имел никакого отношения к инциденту с послом короля фирболгов, о котором столь негодующе распространялся его кузен. Герцог Наварнский занимался организацией обратного марша солдат Тристана, которые подавили восстание в землях Наварна. Он сразу же откликнулся на приглашение Верховного лорда-регента и порадовался тому, что присутствует на этом совете.

Тристан закончил тираду и распустил совет. Стивен остался, чтобы переговорить с кузеном наедине.

– В последнее время возникли кое-какие обстоятельства, Тристан, о которых ты, возможно, не знаешь, – сказал он, стараясь скрыть терзавшие его опасения. – Женщина, столь тебя возмутившая, и ее спутники-болги некоторое время назад спасли Дом Памяти.

– Что? – ничего не понимая, переспросил регент.

– Боюсь, именно так. Кроме того, в Наварне к ним относятся как к самым настоящим героям, поскольку им удалось разыскать и вернуть родителям множество пропавших детей, о которых я докладывал тебе на прошлом совете. Вероятно, чтобы добиться успеха, они прибегли к помощи каких-нибудь демонов.

Тристан Стюард помолчал немного, а затем подошел к окну библиотеки. Налив себе стаканчик вина, он проговорил:

– Интересно.

Когда Рапсодия вернулась в Котелок, Грунтор радостно подхватил ее на руки.

– Ой ужасно волновался, – заявил он, с облегчением заглядывая ей в лицо.

Рапсодия улыбнулась, зная, что великан говорит чистую правду.

– Я в полном порядке, – заверила она и похлопала его по могучему плечу, а затем повернулась к Джо.

– Ну, как все прошло? – спросил Акмед, и они обменялись короткой улыбкой – первой с тех пор, как Певица вернулась.

– Мне удалось сделать два наблюдения.

– Так, слушаю тебя. – Акмед сложил руки на груди и прислонился к стене, а Грунтор подвинул Рапсодии стул.

– Ты уверен, что не обладаешь даром предвидения, Акмед?.. Разговор прошел точно так, как ты и предсказывал, слово в слово.

– Это не предвидение, а предсказуемость, – фыркнув, поправил Акмед.

– И второе. Он встретил меня так, что ты мог спокойно отправиться туда и сам. Результат был бы таким же.

51

В САМОМ СЕРДЦЕ намерьенских земель, за пределами Пустоши, за каньоном, скрытый от посторонних глаз высокими горными кряжами, лежал Кралдурж, Королевство Призраков, темное, жуткое место, куда не решался заходить ни один болг.

В легендах ничего не говорилось о том, какие страшные события там произошли, но память о них производила на болгов неизгладимое впечатление. Неохотно, шепотом, они рассказывали об огромных полях, усеянных костями; о демонах, пожиравших несчастных, которые по недомыслию туда забредали; о том, что там прямо из земли бьют фонтаны крови, а злые ветры отнимают жизнь у каждого, кто оказывается поблизости.

Рапсодия совершенно случайно обнаружила скалы, окружавшие это зловещее место, когда собирала детей, оставшихся после очередного сражения сиротами. И вот теперь они с Акмедом пробирались по труднодоступным внутренним районам Зубов, пытаясь отыскать его снова.

Довольно долго они бесцельно блуждали в горах. Наконец терпение Акмеда лопнуло. Он закрыл глаза и сосредоточился на узкой, заросшей травой тропинке, по которой вот уже много веков никто не ходил. Ее он заметил среди неприступных кряжей и направил свой внутренний взор вдоль ее извивов.

Тропинка привела его на открытое поле, буйно поросшее травой. В самом его центре высился похожий на холм курган – и больше ничего.

– Мне жаль тебя огорчать, но я не вижу ни демонов, ни фонтанов крови.

– Вот и хорошо, – вздохнув, проговорила Рапсодия. – С меня хватило этих радостей в Доме Памяти. Но все равно хотелось бы взглянуть на поле собственными глазами. Нужно понять, почему болги так отчаянно его боятся. Кроме того, я прихватила с собой целую кучу семян. Нет смысла тащить их назад.

– Ладно.

Акмед достал квеллан и осторожно шагнул на тропинку между скалами. Рапсодия шла за ним, стараясь не отставать и держа в руках лук.

Гулкое эхо их шагов ударялось в стены каньона, предупреждая невидимых врагов, которые вполне могли поджидать незваных гостей. Впрочем, выбравшись на скрытое от посторонних глаз поле, они действительно не нашли там ничего особенного.

Край горного кряжа, защищавшего поле, был таким высоким, что даже ветер редко сюда пробирался. Он лишь завывал над горными пиками, жалуясь на свою несчастную судьбу. Акмед и Рапсодия улыбнулись друг другу. Даже самый отважный болг вполне мог принять его пронзительные стоны за голоса демонов. Однако Рапсодия сразу почувствовала, что место это пронизано печалью, болью и горем.

Она наклонилась и прикоснулась к земле. Возможно, в прежние времена здесь хоронили тех, кто погиб в намерьенских войнах. Впрочем, в манускриптах Гвиллиама об этом ничего не говорилось.

Акмед принялся изучать окрестности. С вершины кургана просматривалось все поле, замкнутое со всех сторон в кольцо неприступных скал.

Акмед коротко кивнул, и Рапсодия поняла, что может заняться своими делами, пока он исследует местность. Подойдя к вершине кургана, Певица достала из заплечной сумки холщовый мешочек с семенами, инструменты и флейту. Хиген лучше подошел бы для ее целей, но она оставила его около Дома Памяти.

Рапсодия поискала глазами Акмеда, чтобы убедиться, что тот находится в поле зрения, а затем начала копать землю, стараясь определить тип почвы под буйными зарослями травы. К своему великому изумлению, под тонким слоем камней она обнаружила прогретый первыми весенними лучами солнца суглинок и плодородную почву, богатую питательными веществами. Ей казалось, что земля здесь должна быть голой и безжизненной.

Рапсодия прикоснулась к зарослям травы и вызвала к жизни свой внутренний огонь. Коричневые сорняки тут же вспыхнули и моментально сгорели.

Она вытащила мертвый куст вместе с корнями и вскопала землю, чтобы посадить анютины глазки, которые так любила. Намерьены привезли с собой семена этих цветов, считавшихся символом успокоения. Их часто высаживали на могилах или на поле боя в память о тех, кто отдал жизнь в сражении. Рапсодия выбрала их совершенно сознательно – к середине лета они накроют разноцветным ковром курган, и через несколько лет весь каньон превратится в яркое красочное поле.

Когда она достала из мешка новую порцию семян, ветер снова отчаянно завыл у нее над головой. Она запела песнь утешения и сострадания, стараясь подарить покой израненной земле.

Рапсодия медленно двигалась по кургану, сажая цветы, когда лопатка вдруг выскользнула у нее из руки и исчезла в земле. Девушка удивленно уставилась на ямку – казалось, она совсем небольшая. Может быть, Рапсодия случайно попала в какое-нибудь углубление в земле?

Подозвав Акмеда, она принялась разгребать влажную землю руками. К тому времени, когда король подошел, Рапсодия обнаружила тонкую трещину с углублением посередине, в котором и исчезла ее лопатка.

– Смотри, – обратилась она к Акмеду. Он опустил оружие. – Она сожрала мою лопатку!

– Ее много веков никто не беспокоил, и, наверное, она проголодалась.

Рапсодия заглянула в трещину:

– Дна не видно.

– Дай я посмотрю.

Акмед наклонился над трещиной и заглянул в крошечное отверстие. Рапсодия была права – ему тоже не удалось разглядеть, где кончалось углубление. Тогда он закрыл глаза и призвал на помощь свое внутреннее зрение.

Его сознание промчалось сквозь отверстие и устремилось в глубь земли. Ему удалось рассмотреть глубокий, почти идеальной формы цилиндрический ход, похожий на трубу, теряющийся в темноте.

Примерно через сотню футов труба расширялась и заканчивалась подземной пещерой. Собственно, на ее крыше они и стояли. Неподалеку виднелся грот, заполненный водой.

– Что-то вроде подземного озера, – сообщил Акмед, выпрямляясь. Посмотрим?

– Конечно! – Глаза Рапсодии загорелись. – Дай только я здесь закончу. Доставай пока завтрак, а я посажу последние семена.

Акмед открыл свой заплечный мешок, попутно заметив, что песнь Рапсодии изменилась – стала более веселой и жизнерадостной.

Закончив, Певица взяла в руки флейту, уселась на вершине кургана в лучах теплого солнца и заиграла мелодию, которую только что пела. Мелодия смешалась с голосом ветра и немного смягчила его пронзительные нестройные стоны. Рапсодия едва сдерживала нетерпение перед новым приключением, и ее песня звучала точно праздничный гимн. Акмед улыбнулся, покачал головой и принялся за еду.

Старательно обыскав поле, они нашли спуск вниз. Он был так тщательно спрятан в самой тенистой части каньона, среди скал, где, казалось, всегда царил мрак, что Акмед поначалу его не заметил, когда обследовал окрестности.

Он шагал впереди, Рапсодия изо всех сил старалась поспевать за ним и при этом не поскользнуться на покрытой сырым мхом тропинке. Влажный застоявшийся воздух напомнил ей о путешествии по Корню, и она на мгновение зажмурилась. Вскоре туннель свернул, и они больше не видели света.

– Как ты думаешь, это очень глубоко? – вздрагивая, спросила своего спутника Рапсодия.

– Триста или четыреста футов, в центре – больше. Может быть, около тысячи в самом глубоком месте.

Они довольно долго шагали по тропинке. Когда Рапсодии показалось, что больше она не в силах этого выдерживать, они вышли в грот в огромной пещере, границы которой терялись в полумраке.

Свет внутрь проникал сквозь небольшие отверстия в потолке – вроде того, которое поглотило лопатку Рапсодии. Немалую часть пещеры занимало огромное озеро с поросшими травой берегами. Запах сырости здесь сменился вонью застоявшейся воды.

На берегу у самой воды стояло прямоугольное медное строение, украшенное гравировкой – орнаментом-плетенкой. Рядом с ним в песке валялись металлические колесики, соединенные цепью. Время превратило сложную систему в кучу ржавого мусора.

Акмед открыл дверцу медного строения и обнаружил внутри лодку и одно металлическое весло, лежащее на куче риса. Рапсодия сначала приняла рис за личинки насекомых и с отвращением шарахнулась в сторону, чем доставила Акмеду несказанное удовольствие. Вытаскивая лодку наружу, чтобы ее обследовать, он весело хохотал и довольно долго не мог успокоиться.

Лодка была сделана из дерева, покрытого тонкими медными пластинами, позеленевшими от старости. Тут и там виднелись трещины, но тем не менее суденышко казалось достаточно надежным. После тщательного осмотра Акмед пришел к выводу, что лодка не утонет, перевернул ее и спустил на воду.

– Ты плавать умеешь?

– Умею, – ответила Рапсодия и посмотрела на озеро, заметив на противоположном берегу какое-то сооружение. – А ты?

– Немного. Думаю, в случае нужды справлюсь. Кажется, тут не слишком глубоко.

Рапсодия с сомнением кивнула: ей показалось, что в центре глубина озера достигает футов семидесяти.

– Ну, ты со мной?

– Естественно, – насмешливо заявила она. – Это ведь я у нас умею плавать. Пошли.

Она забралась в лодку, Акмед последовал за ней после того, как отыскал второе весло. Оно, как и первое, было сделано из незнакомого металла, блестящего и не тронутого ржавчиной.

Они гребли по очереди, и когда Акмед садился на весла, Рапсодия с интересом оглядывалась по сторонам.

Купол над их головами оказался значительно выше, чем ей показалось вначале. Возникало ощущение, будто смотришь в затянутое тучами небо. Вода в озере была чистой и прозрачной уже в нескольких ярдах от берега, так что они видели дно, даже когда выплыли на середину. Время от времени они замечали рыбок. Дул легкий ветерок.

Сталактиты и сталагмиты торчали из потолка и украшали границы озера, отбрасывая на воду призрачные тени.

Со скалистого уступа, расположенного под самым потолком пещеры, обрушивался могучий, напитанный весенними дождями водопад. Рапсодию очаровала песнь тугих струй, гулким эхом отражающаяся от стен.

– Как красиво, – проговорила она, но Акмед лишь чуть приподнял одну бровь и промолчал.

Добравшись до противоположного берега, они смогли рассмотреть сооружение, которое видели издалека. На острове, недалеко от берега, расположился маленький домик, которому, наверное, исполнилось несколько веков. При более внимательном изучении оказалось, что остров находится посередине озера. Таинственный дом тут и там был испещрен пятнами: видимо, когда-то здесь рос плющ. Издалека здание производило впечатление вполне надежного, но Акмед и Рапсодия решили подойти к нему поближе.

Рапсодия не могла усидеть на месте от нетерпения, пока Акмед подводил лодку к древнему причалу. Довольно быстро она сообразила, что Акмеду не слишком часто приходилось управляться с лодками и опыта у него нет. Впервые за все время, что она его знала, дело, за которое он взялся, получалось у него не идеально. Рапсодия развеселилась, чего нельзя было сказать о ее друге-короле.

– Привяжи-ка веревку, хоть польза от тебя будет, – сквозь зубы проворчал он.

Спрятав довольную ухмылку, Рапсодия выполнила его приказ. Затем выбралась за ним из лодки и зашагала по берегу.

52

С МЕСТА, где береговая линия переходила в заросший травой лужок, друзья смогли рассмотреть весь остров. Кроме таинственного дома, они заметили следы цветников, давно погибших, и на небольшом расстоянии от дома – мраморную беседку. Все строения покрывал толстый слой вековой грязи, но короткого взгляда хватило, чтобы понять, что беседка пострадала от пожара страшные черные пятна покрывали одну из ее стен.

Рапсодия сразу почувствовала, что остров окутывает покрывало печали и гнева. Она не ощущала здесь зла, лишь невыносимую боль и неистребимую ярость. Ее передернуло, и она придвинулась поближе к Акмеду, который, казалось, ничего не замечал. Ему уже множество раз приходилось бывать в местах, где рождается ненависть.

Они быстро осмотрели остров и довольно скоро поняли, что здесь нет никаких признаков живых существ. Акмед принялся с интересом разглядывать трубу, отлично сохранившуюся, несмотря на то что в нескольких местах штукатурка начала осыпаться. Он кивком показал на дверь дома, и Рапсодия последовала за ним.

Как только они оказались внутри, в нос им ударил застоявшийся запах утерянного времени, плесени, сгнивших тканей и разложения. Рапсодия достала меч и выставила перед собой, словно факел, чтобы хотя бы немного осветить помещение. Глаза у нее горели от изумления и восторга.

Справа от входной двери располагалась гостиная, а слева – небольшая лестница, которая вела наверх. Пропустив Рапсодию вперед, Акмед принялся оглядываться по сторонам. Все в доме напоминало о Погибшем Острове, даже мебель. Его явно построили во времена намерьенов, но каким-то непостижимым образом болги сюда не добрались. Акмед распахнул дверь настежь, чтобы впустить внутрь свежий воздух.

Возле внешней стены они сразу заметили камин с великолепной резной полкой, покрытой толстым слоем пыли. Когда-то здесь, наверное, было очень уютно. За гостиной располагалась кухня, занимавшая всю заднюю часть дома.

Громадный очаг, места для хранения продуктов – все здесь было устроено совсем не так, как в Канрифе, – значительно сложнее и продуманнее. В очаге имелись разнообразные металлические полочки для приготовления отдельных блюд, из озера подводилась вода для охлаждения складских помещений и нужд обитателей.

Рапсодия обошла лестницу и оказалась в столовой, где стоял небольшой дубовый стол, все еще в прекрасном состоянии, и четыре стула. Огромное окно во всю стену было выложено стеклянными плитками, прозрачными посередине и украшенными по краям вырезанными призмами.

Из окна открывался вид на водопад. Вне всякого сомнения, он стал причиной того, что окно решили пробить именно здесь. Рапсодия представила себе, как лучи заходящего солнца попадали сюда сквозь щели между скалами, заливая мягким светом комнату и играя разноцветными всплесками на гранях призм. Она пожалела о том, что не может видеть этой картины во всей ее красоте.

Девушка обнаружила Акмеда в прихожей. Он стоял перед лестницей. Рапсодия осторожно зашагала вслед за ним, сметая по дороге паутину, которая затягивала потолок над ступеньками.

Оказавшись на верхней площадке, Акмед повернул налево, а Рапсодия осталась у него за спиной в дверях. Перед ними открылась маленькая, ничем не примечательная комната, если не считать того, что одна ее стена являлась частью башенки, которую Рапсодия не заметила снаружи. У окна стояла скамейка с истлевшими подушками, но стекло сохранилось в целости. Скорее всего, когда-то здесь был кабинет, хотя никаких подтверждений своей догадки Рапсодия не обнаружила.

На другой стороне лестничной площадки оказалась спальня с большой кроватью у стены. Изголовье было вырезано из темного дерева, и даже прошедшие века и пыль не смогли победить красоту шедевра, изготовленного неизвестным мастером.

Всю стену напротив кровати занимал камин. Окно выходило на озеро, и его не пощадили грязь и плесень. Пол местами прогнил, и Рапсодия внимательно смотрела под ноги, чтобы не провалиться.

Оглядев комнату, она обнаружила еще две двери. Одна открывалась в небольшой шкаф, пустой, если не считать маленького сундучка из украшенного резьбой красного дерева. Внутри Рапсодия нашла крошечное платье из белого кружева с красочной вышивкой, предназначенное для совсем маленького ребенка. Она осторожно положила его назад в сундучок и закрыла шкаф.

Акмед открыл другую дверь и остановился, прислонившись к косяку. Внутри оказалась ванная комната, наподобие тех, что они видели в Канрифе, с огромной ванной, прекрасной, несмотря на пыль и вековую грязь. Пол здесь был выложен мраморными плитками, а медные трубы, на которые они обратили внимание на кухне, шли именно сюда.

– Ну, насмотрелась? – Голос Акмеда разорвал тишину, которая царила здесь много веков, и Рапсодия даже подпрыгнула от неожиданности.

– Пожалуй, – ответила она.

Ей страшно не хотелось уходить из поразительного дома. Однако она послушно спустилась вслед за Акмедом по лестнице и, бросив последний печальный взгляд на прихожую, закрыла за собой дверь.

Рапсодия сразу поняла, что маленький сад был заброшен задолго до того, как все растения в нем погибли. Пятна на доме указывали на то, что долгое время его стены украшали буйные заросли роз и плюща, за которыми никто не ухаживал и которым позволили делать все, что им вздумается.

Мысленно она представляла себе, как бы выглядело это место, если разбить здесь настоящий сад и ухаживать за ним с любовью, не забывая о том, что ему выпало жить в необычных условиях под землей. Впрочем, она понимала, что сейчас здесь все равно ничего не взойдет. События, происшедшие на острове, навсегда лишили его покоя и наполнили все вокруг гневом и печалью, которые не позволят ничему вырасти и расцвести.

Акмед подошел к беседке, стоящей на небольшом возвышении в дальнем конце острова. Ее поставили здесь с какой-то определенной целью, только вот с какой – он не мог сообразить.

Он обошел беседку, разглядывая ее основание. По-видимому, его вырубили из камня прямо на том месте, где решили поставить строение. Акмед сразу понял, что здесь работал очень искусный мастер: обработанный мрамор умело подчеркивал красоту природного камня. Купол и шесть колонн, которые его поддерживали, украшала изящная резьба.

Рапсодия поднялась по мраморным ступеням и шагнула внутрь. Друг напротив друга стояли две полукруглые скамейки, вырезанные из того же камня, что и основание.

На полу валялась помятая птичья клетка со сломанной дверцей и подставка от нее. И то и другое было сделано из золота и поразило Рапсодию изяществом.

Подставка оказалась выше Рапсодии, а в клетке мог бы поместиться маленький ребенок. Она почернела от грязи и сажи – результат пожара. Рапсодия с восторгом разглядывала необыкновенную клетку. Такой прекрасной вещи она в землях болгов не видела еще нигде. Она протянула руку, прикоснулась к дверце и отшатнулась, не в силах противостоять видению, которое вдруг захватило все ее существо. Время словно прекратило свой бег, и Рапсодия увидела беседку такой, какой она была много веков назад, прекрасные белоснежные колонны на фоне темного сада.

Перед Рапсодией стоял мужчина, высокий, могучий, с густой седой бородой и темными нависшими бровями. Его лицо перекосилось от ярости. В глазах пылал огонь.

Он поднял руку и с силой ударил ее по лицу. Она почувствовала боль, огнем запылала щека, колонны беседки завертелись, начали клониться.

В следующий миг видение растаяло, и Рапсодия обнаружила, что ее голову поддерживает Акмед, а она лежит на полу и смотрит в потолок.

Она тихонько застонала. Акмед помог ей подняться, подвел к одной из скамеек и осторожно усадил. Мир вокруг Рапсодии продолжал отчаянно вертеться в безумной пляске, и она далеко не сразу нашла в себе силы объяснить Акмеду, что произошло.

– Теперь я знаю, почему это место пронизано такой злобой.

– Что ты видела? Рапсодия потерла виски:

– Гвиллиама. Глазами Энвин – в тот момент, когда он ударил ее. Помнишь, Ллаурон рассказывал про это?

– Помню, конечно.

– Ну, он несколько смягчил краски. Гвиллиам ее ОЧЕНЬ СИЛЬНО ударил, он причинил ей страшную боль. У меня до сих пор в ушах звенит.

– Неудивительно, что она решила его уничтожить.

– Знаешь, он поступил ужасно, но я все равно считаю, что ее реакция была чересчур резкой. Да, я бы тоже пришла в ярость, но сомневаюсь, что пожертвовала бы огромной армией, чтобы растоптать его. Лично я, скорее всего, отравила бы его пищу – и все.

– Ну, судя по тому, что мне известно, Первый и Третий намерьенские флоты только и ждали повода, чтобы вцепиться друг другу в глотки. Представители Третьей волны считали, что принесли самую серьезную жертву, задержались дольше всех и охраняли Остров, чтобы дать остальным возможность благополучно бежать оттуда. Им несладко пришлось, когда они здесь высадились. Они вынуждены были сражаться за право поселиться в этих краях в то время как Первый флот не встретил никакого сопротивления и спокойненько жил себе в лесах. Разумеется, все, что я читал, изложено с точки зрения Гвиллиама. Я думаю, что небольшая стычка Гвиллиама и Энвин послужила искрой, от которой разгорелся большой пожар.

Рапсодия поднялась на ноги и огляделась по сторонам:

– Значит, получается, что война началась именно здесь. Вот на этом острове, в мраморной беседке. Неудивительно, что кажется, будто тут разгуливают призраки.

Акмед так и прыснул:

– Ты что, тоже боишься привидений?

– Нет, конечно! – обиженно заявила Рапсодия. – Уж если на то пошло, это они меня боятся.

– Я их понимаю, – язвительно проговорил король фирболгов. – Ты ведь у нас такая страшная.

Рапсодия улыбнулась и снова достала флейту. Усевшись на скамейку, закрыла глаза и начала вслушиваться в завывания ветра, стонущего над водой.

Она впитывала звуки и вибрации пещеры в поисках диссонирующих нот и сразу же их услышала. Тогда она поднесла флейту к губам и заиграла нежную мелодию, которая наполнила воздух, отразилась от стен беседки и окутала пещеру мягким, бархатным покрывалом.

– Я поняла! – радостно вскричала Певица и вскочила на ноги. – Мы не могли найти это место потому, что оно скрыто множеством слоев естественных вибраций. Чаша каньона прячется среди высоких скал, вокруг ревет ветер, а озеро под землей и песнь водопада сплетают туманную пелену, которая делает пещеру невидимой. А беседка усиливает этот эффект благодаря месту, где построена, и материалам, из которых сделана. Она – словно платформа. Здесь можно произнести речь, которая будет услышана на много миль вокруг. Ненависть, пронизывающая остров, проникает наружу и пугает фирболгов. Вот почему от земли исходит такое отвратительное ощущение.

Акмед кивнул, но ничего не сказал. Вода всегда была его врагом, в особенности в те моменты, когда он пытался отыскать биение сердца своей жертвы. Спрятаться от него они могли только возле воды.

– Ну, если ты решила все свои загадки, пора возвращаться.

– Подожди. Я хочу кое-что еще попробовать. Рапсодия проигнорировала сердитый взгляд, которым наградил ее король, и снова начала играть на флейте. Она сосредоточилась на нотах печального плача, стараясь связать их с более яркой, радостной мелодией. И почувствовала небольшое изменение в окутавшем ее воздухе.

– Отдай мне это место. Пожалуйста. – Не отвечая на удивленный взгляд Акмеда, она горячо продолжала: – Я восстановлю дом. Его нужно только хорошенько вымыть и привести в порядок деревянные постройки. Я верну здоровье и радость песне острова, прогоню память о Гвиллиаме и Энвин, о злобе, которая их переполняла. Давай здесь будет мой... ну, моя...

– Герцогство? – Что?

– Твое герцогство. Грунтор все время называет тебя герцогиней. Пришла пора закрепить за тобой титул. Прими мои поздравления. Ты стала фирболгской аристократкой.

Не обращая внимания на его язвительный тон, Рапсодия сказала:

– Вот и отлично. Я смогу выступать в роли твоей посланницы. Ведь теперь есть титул, который даст мне на это право. – Она рассмеялась, когда Акмед поморщился. – Замечательно! У меня еще никогда не было места, которое принадлежало бы только мне.

– Как только мы отсюда уберемся, ты получишь его с соблюдением всех необходимых формальностей.

– Договорились. – Они пожали друг другу руки, и Рапсодия радостно припустила к лодке.

– Ну и как ты намерена назвать свои владения? – поинтересовался Акмед, устраиваясь на веслах.

Рапсодия была сильно возбуждена, и они плыли назад гораздо быстрее, чем сюда.

– Не могу решить, – ответила она с сияющими глазами. – Давай возьмем название из нашего прежнего мира. Что-нибудь могущественное, королевское, чтобы имя отдало этому месту свою силу. Мне кажется, так будет правильно. А ты как думаешь?

Акмед демонстративно вздохнул:

– Как пожелаешь. Это же твое герцогство! Кстати, тебе придется платить мне налоги на все, что ты будешь производить.

Рапсодия прекрасно понимала, что он шутит, но ответила ему совершенно серьезно:

– Справедливо. Однако я думаю, тебе придется согласиться на обмен. Я не собираюсь ничего продавать. Свое лучше отдавать тому, кого любишь.

От удивления брови Акмеда полезли вверх.

– Мне казалось, ты решила дать обет безбрачия.

– Да ну тебя! – взорвалась она. – Я имела в виду травы, специи, может быть, цветы. Знаешь, иногда ты ведешь себя как настоящая свинья.

– Я пошутил.

– Знаю я твои шуточки.

Она проводила глазами исчезающий из вида водопад. Как только его пение стихло, у Рапсодии тут же испортилось настроение.

Акмед окинул ее пристальным взглядом:

– Прости!

Она помахала рукой, словно отгоняя прочь его слова.

– Рапсодия, ну что с тобой?

Она смотрела в сторону, не в силах оторвать взгляд от исчезающего в дымке острова.

– Не знаю. Зависть, наверное. Нет, не совсем так... Не могу подобрать подходящее слово.

– Ты завидуешь? – Акмед непонимающе нахмурился. – Почему?

Наконец ее зеленые глаза, в которых больше не прыгали веселые искорки, ответили на его взгляд.

– Нет, я не завидую. Я ЗАБЛУДИЛАСЬ. У тебя нет сожалений, которые не давали бы тебе спать по ночам. Ты не оставил в старом мире того, о чем мог бы горевать. Здесь ты обрел смысл существования, нашел место, которое в тебе нуждается; здесь живут люди, которым ты нужен. У тебя есть возможность совершить нечто важное и значительное, войти в историю. У тебя новая жизнь.

Акмед поморщился – такие разговоры давались ему с трудом.

– Ты – часть этой жизни, – напомнил он Рапсодии, осторожно подбирая слова. – И можешь внести свой вклад в достижение нашей общей цели. Ты тоже получила новые возможности.

– Постарайся меня понять, – покачав головой, проговорила она. – Я хочу тебе помочь, тебе и болгам, особенно детям. Но это – не цель моей жизни.

– А что же тогда? Рапсодия тряхнула головой:

– Если бы я знала, я бы не чувствовала, что заблудилась. – Взяв у него весло, она принялась энергично грести. – Знаешь, мать постоянно меня ругала за то, что я оставляю дверь открытой. Мы жили на равнине, а среди окружающих нас гор гуляли злые ветры. Я до сих пор слышу ее голос: "Пожалуйста, закрой дверь". Я так и не научилась. И сейчас мое прошлое представляется мне длинным коридором с дверями, которые я так и оставила открытыми. Только мой дом исчез, его сдуло ветром. Наверное, мне до сих пор не удалось смириться с тем, что я потеряла. Я пытаюсь, но прошлое все время возвращается ко мне, ночь за ночью. Даже сейчас. Я должна справиться со своей болью и решить, что мне делать дальше. Мне необходимо то, что есть у тебя, – дом, цель, шанс сделать что-то хорошее. И чтобы люди во мне нуждались – Джо, мои внуки, до определенной степени болги, может быть, вы с Грунтором. Вполне возможно, что это место, мое собственное герцогство станет началом в моих поисках.

Акмед вздохнул. Свет начал постепенно возвращаться в его глаза, изгоняя печаль и жалость, которую он, против собственной воли, почувствовал к спутнице.

"Какой же диковинной силой наделило ее пламя?" – подумал он.

Даже он не мог ей противиться.

– Ну и как же ты назовешь свою новую ферму? – спросил король фирболгов, желая сменить тему.

Рапсодия подумала о замке серенского короля на вершине скалы, нависшей над бушующим морем.

– Думаю, я назову свой новый дом Элизиумом, – ответила она.

Рапсодия никогда не видела этого места.

Через три недели было объявлено, что новый король фирболгов намерен отправиться в Кралдурж и принести жертву демонам. Огромный фургон нагрузили дарами богам зла и тщательно накрыли их большими кусками материи, чтобы защитить от любопытных глаз. Впрочем, никто не явился, чтобы пожелать королю счастливого пути.