Текст книги "Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

Путники обнаружили в их речи много слов, схожих с теми же понятиями в их родном языке: "зерно", "дерево", "женитьба"... Рапсодии, казалось, удалось уловить ритм языка, и чем больше она слушала, тем большее волнение ее охватывало. К полудню Акмед и Грунтор убедили девушку забраться поглубже в лес, чтобы обсудить ситуацию; они начали опасаться, что она выдаст их убежище.

– Это разновидность нашего языка, я уверена, – сказала Рапсодия, когда они оказались достаточно далеко. – Основной ритм и интонации точно такие же, да и строение слов очень похоже.

– Ну, на сереннском говорят моряки с торговых судов. Думаю, неудивительно, что здесь его тоже знают. Или местные крестьяне являются потомками поселенцев из колонии, которая находилась в тех же краях, откуда вышли люди, заселившие Серендаир во втором веке.

Рапсодия кивнула:

– Как бы там ни было, нам повезло. У нас появился шанс научиться их понимать.

Такая возможность представилась им на пятый день. Грунтор и Акмед занимались добычей пищи – чаще всего при помощи самого обыкновенного воровства – и сбором информации о расположении деревни и близлежащих поселений. Пока мужчин не было, Рапсодия пряталась в укромном местечке на окраине деревни, где подслушивала разговоры идущих по дороге местных жителей. Как-то раз, помимо беседы двух крестьян, которые договаривались о том, как будут вести себя во время какой-то торговой сделки, и женских сплетен и перебранок, она услышала песню.

Конечно же, крестьяне часто пели, чтобы собрать скот или отвлечься от однообразной, скучной работы. Но на сей раз до нее доносился детский голосок. Маленький мальчишка возвращался домой, держа в руке палку, которой чертил длинный след по снегу у себя за спиной. Это была простая деревенская песенка, мальчик пел ее немного неправильно, но Рапсодия сразу узнала мелодию, которую она, как и множество детей в Серендаире, слышали с самого детства.

Она внимательно прислушалась, и ей стало нехорошо. В песне рассказывалось о зернышке молочая, из которого родились облака. Слова звучали на диковинном, но относительно понятном диалекте, и, слушая мальчишку, Рапсодия вдруг почувствовала, что наконец разгадала тайну чужого языка – она поняла его строение и фонетический код.

Прячась за деревьями, Рапсодия следовала за мальчишкой, пока он не встретился с женщиной на дороге, затем послушала их разговор – и почти все поняла. От волнения у нее вспотели ладони. Она еще некоторое время оставалась в своем укрытии, а потом помчалась в лагерь, чтобы поделиться новостью с Грунтором и Акмедом.

На следующий день фирболги отправились на наблюдательный пункт вместе с Рапсодией и под ее руководством сумели кое-что понять из разговоров и даже выучить некоторые слова. Она перевела три беседы, прежде чем Акмед кивком показал в сторону их убежища и они направились к своему лагерю.

– Что ты собираешься делать дальше, Рапсодия? – спросил Акмед. – Я вижу, ты что-то задумала.

– Мне кажется, пришла пора встретиться с кем-нибудь из жителей деревни и попытаться с ними поговорить. Мы не найдем большой город, если не спросим, где он находится. Можно бесконечно прятаться в лесу, но если я не отыщу порт, я не попаду домой.

– Одна твоя ошибка может иметь для нас двоих трагические последствия.

– Я знаю, – кивнула Рапсодия. – Поэтому вы будете прятаться где-нибудь неподалеку, а я буду сообщать вам о том, что мне удастся узнать.

– И как мы тебя будем спасать, если что-нибудь случится? – спросил Грунтор, которому явно не нравилась идея Рапсодии.

– Никак, – спокойно ответила девушка. – Теперь речь идет о выживании. Я понимаю, мой план не слишком хорош для вас, но у нас разные цели. Вы планируете здесь остаться, я – нет. Я хочу вернуться домой и готова рискнуть всем, но от вас ничего подобного не требую. В любом случае, я за вас не беспокоюсь – уж вы-то не пропадете! Если не возникнет никаких непредвиденных обстоятельств, мы встретимся и я расскажу вам все, что узнаю. Если же что-нибудь случится, сворачивайте лагерь и уносите отсюда ноги. Можете время от времени поднимать за меня стакан вина.

– Не-е-е, – протянул Грунтор. – Опасно. Ты умеешь разговаривать на их языке, герцогиня?

– Пока нет, – вынуждена была признаться Рапсодия. – Но я смогу продержаться до тех пор, пока не выучу его как следует.

– Главное, следи за тем, чтобы не перейти на болгиш, – предупредил Акмед. – В твою задачу входит побольше узнать про них, а не открывать наши секреты.

– Конечно. – Девушка улыбнулась Грунтору, который продолжал качать головой. – Надеюсь, вы понимаете, что, прежде чем мне удастся раздобыть нужные нам сведения, может пройти много времени.

– Как только мы убедимся, что тебе ничего не угрожает, – проговорил Акмед, – мы сами отправимся на разведку, чтобы добыть побольше сведений об этих местах.

– А как мы встретимся? – спросила Рапсодия.

– Договоримся о месте и времени. Если ты не придешь, мы начнем тебя искать.

– Где мы встретимся? Здесь?

– Нет, я не хочу, чтобы кто-нибудь сообразил, откуда мы появились. Да, конечно, вход под землю закрыт, но лучше, чтобы никто не знал о нашем путешествии по Корню. Согласна?

Рапсодия поднялась в сгустившихся сумерках и подошла к Грунтору. Она уселась к нему на колено и обняла за толстую шею.

– Согласна. Выберем место неподалеку от следующей деревни, расположенной рядом с дорогой, и если вы посчитаете, что безопасно отправляться дальше, договоримся встретиться через несколько недель. Но не уходите, пожалуйста, пока я не дам вам знать, что у меня все в порядке. Мне совсем не хочется ждать, что вы вот-вот придете на выручку, в то время как вы будете находиться в двадцати милях от меня.

Грунтор тяжело вздохнул и нехотя проворчал:

– Ладно, ты говоришь разумно. А какой будет сигнал? Рапсодия принялась насвистывать простенький мотив.

Именно эту песенку она напевала, когда они шли, выпрямившись в полный рост, в туннелях под землей, в знак того, что настроение у нее улучшилось пусть и ненадолго.

– Это сигнал, что все в порядке. А если вы услышите такой мотив... Она снова засвистела, зазвучала песенка жаворонка, в которой слышались тревожные нотки. – Значит, мне нужна помощь.

– Ясно, мисси.

Путники обсуждали свои планы до глубокой ночи. Утром они отправились к следующей деревне, которая, по словам фирболгов, была значительно больше.

Выбрав место встречи, трое друзей позаботились о том, чтобы оно было достаточно заметным в любую погоду. Затем стали ждать, решив, что Рапсодия подойдет к кому-нибудь и попытается с ним поговорить, а ее спутники останутся здесь еще на несколько дней, чтобы убедиться в том, что у нее все в порядке. Если они посчитают, что ее можно оставить, они встретятся примерно через два месяца во время полнолуния.

– Надеюсь, ты понимаешь, что подвергаешь себя опасности, – сказал Акмед, когда Рапсодия попрощалась с ними.

Как только она заговорит с кем-нибудь, вернуться назад она уже не сможет.

Рапсодия повернулась и окинула фирболгов серьезным взглядом:

– Однажды я провела две недели в обществе Майкла. Я полностью находилась в его власти, и у меня не было ни единого шанса сбежать от него. Я выдержала. То, что предстоит мне сейчас, – пустяк по сравнению с тем, что довелось пережить тогда.

Акмед и Грунтор кивнули. Они знали Майкла и понимали, что Рапсодия не преувеличивает.

18

БЫЛА СИЛЬНАЯ ОТТЕПЕЛЬ, и в воздухе витал терпкий аромат влажной, живой земли. Снега оставалось еще много, но ветер потеплел, а вокруг деревьев появились черные прогалины. Дети все чаще выбегали из домов, а жители деревень, расположенных вдоль дороги, чинили дома и сараи или собирали в лесу дрова в ожидании возвращения морозов.

Путники стояли у дороги в деревню, в небольшой долине, скрытой от посторонних глаз. Они прятались среди густых зарослей кустарника. Грунтор показывал Рапсодии на детей, время от времени остававшихся без присмотра, но девушка не хотела к ним подходить – их могут наказать за то, что они разговаривают с незнакомой женщиной. Наконец, ближе к полудню, на дороге собралась группа крестьян. Они явно ждали кого-то. Трое друзей подошли поближе, чтобы понаблюдать за ними.

Когда солнце поднялось еще выше, один из собравшихся вдруг показал рукой на что-то появившееся вдали. На серебристо-серой лошади приближался немолодой человек, высокий, крепкий, с длинным, покрытым оспинами носом и рыжей бородой. К дороге потянулись остальные жители деревни. Кто-то бросился гостю навстречу, другие просто стояли и ждали.

Этот новый человек был одет в шерстяной плащ, выкрашенный в цвет земли – вероятно, при помощи скорлупы земляного ореха. В руке он держал суковатый деревянный посох. Крестьяне здоровались с гостем, демонстрируя ему свое почтение, большинство опускали головы, которых он касался рукой. Его появление вызвало всеобщее волнение, исполненное радости и уважения. Очевидно, его хорошо знали. Мужчина медленно слез с коня, произнес какую-то молитву, а потом благословил жителей деревни, и друзья сразу поняли, что перед ними священник. Простая одежда и отсутствие украшений в Серендаире означали бы, что перед ними священнослужитель низкого ранга, однако Рапсодия заметила, что почтение, которое демонстрируют жители деревни, напротив, говорит о том, что незнакомец занимает очень высокое положение в церковной иерархии. Глаза у нее загорелись от возбуждения.

– Вот кто нам нужен! – прошептала она фирболгам.

– Нет, – ответил Акмед. – Лучше послушай, о чем они говорят.

Рапсодия напряглась, прислушиваясь к разговору странствующего священника и одного из жителей деревни. Они обсуждали глубину снега и предзнаменования, указывающие на то, что зима скоро вернется, причем будет особенно жестокой. Еще поговорили о больной корове и ране, которую получил сын крестьянина.

Затем священник положил руку на голову своему собеседнику и благословил его. В отличие от языка, на котором они беседовали, благословение прозвучало на языке острова Серендаир. Оно было произнесено с необычным акцентом, с паузами – так обычно говорят те, кто прибегает к чужому наречию, – но четко и совершенно правильно.

– Боги! – только и смогла произнести Рапсодия.

– Не нравится мне это. – Акмед схватил Рапсодию за руку и потащил ее в лес.

– Почему? – удивленно спросила девушка. – Он же говорит на нашем языке. Лучше и не придумаешь!

– Возможно, но я не хочу, чтобы он понял, что мы тоже его знаем. Мы разговариваем на болгише, не забыла? Он священник, а я не доверяю священникам.

Рапсодия высвободила руку из его цепких пальцев:

– Наверное, тебе встречались только плохие священники, те, кто несут зло и поклоняются темным богам. Среди немногих людей, которых я любила, был один священник. Да и в Истоне мне довелось познакомиться с несколькими замечательными служителями церкви.

– Во-первых, все священнослужители преследуют собственные цели, – с отвращением посмотрев на нее, заявил Акмед. – Иногда эти цели нашептывают им боги. Я не намерен служить богам. Во-вторых, откуда ты знаешь, что этот не поклоняется силам зла?

Рапсодия удивленно уставилась на Акмеда:

– Ради всех святых, посмотри на него... Он же благословляет детей!

Сердитое выражение на лице дракианина сменила насмешка:

– А ты думаешь, плохие священники разгуливают по свету и проклинают всех, кто попадается им на глаза, а посох им нужен, чтобы убивать? Священники, поклоняющиеся темным богам, ведут себя точно так же, как и все остальные. Разница лишь в цене, которую им приходится платить, вот и все.

– Я считаю, это самая лучшая возможность поговорить с человеком, который может указать мне дорогу к порту. Пожалуй, я рискну.

На сей раз ее задержал Грунтор:

– Не рискуй, герцогиня.

– Мне кажется, он поклоняется силам природы, Грунтор, – улыбнулась великану Рапсодия. – Ну-ка, напрягись, призови на помощь свою связь с землей, спроси у нее. Что она тебе скажет?

Грунтор посмотрел на дорогу и закрыл глаза. Спустя несколько мгновений, тяжело вздыхая, он открыл их снова:

– Он тоже с ней связан. Сильно. Он ее любит и знает. Ты права, мисси, этот священник поклоняется природе.

Рапсодия погладила его по руке.

– Я должна попробовать. Если со мной что-нибудь случится и вы не сможете вмешаться, я вас не выдам.

– Ладно, – вздохнув, сказал Акмед. – Может быть, ты и права. Но только... будь осторожна.

Каддир терпеливо возражал местному старосте:

– Послушай меня, Северхольт. Я знаю, бедняжка Фоун стареет, но она продолжает старательно исполнять все необходимые обряды. – В глазах у него появилось нечто, отдаленно похожее на раздражение, однако голос звучал спокойно и уверенно.

Староста упрямо опустил глаза к земле.

– Согласен, обряды она справляет, святой отец, но мы больше не видим от нее помощи, ежели беда с животиной там, скотиной... Нам нужен кто помоложе. Чтоб надежно пособил с зимними бедами-невзгодами.

– Я прекрасно понимаю твое беспокойство, сын мой, – вздохнул Каддир, но сейчас трудные времена. Я знаю, Фоун не так здорова, как раньше, но она продолжает выполнять свои обязанности, не так ли?

– Да, святой отец.

– А ваша деревня находится совсем рядом с Деревом. Если Фоун не сможет помочь, филиды всегда окажут вам поддержку. Круг сейчас вынужден решать серьезные проблемы, и у нас нет ни одного свободного священника, которого мы могли бы направить к вам. Кроме того, Ллаурон предоставил Фоун право сохранить свой приход неподалеку от Дерева в качестве награды за долгие годы верной службы нашему делу. Он хочет, чтобы на склоне лет она была счастлива. Ты же все понимаешь, не так ли?

– Да, святой отец, – вздохнув, пробормотал Северхольт.

– Давай вернемся к нашему разговору весной, – улыбнувшись, предложил Каддир. – У меня есть на примете несколько молодых людей, которые изучают медицину. Согласно общим правилам, далее им следует поступить в ученики к Гэвину, чтобы воспринять от него знания лесных тайн, но, возможно, нам удастся направить их сюда – хотя бы на несколько месяцев, чтобы они помогли вам во время сева и со скотом. Ну как, годится?

Лица людей, собравшихся вокруг Каддира и Северхольта, осветили улыбки.

– Замечательно, святой отец! Спасибо вам. Может быть, заедете к нам, поужинаете... – Удовлетворенное выражение на лице старосты вдруг сменилось изумлением, граничащим со страхом.

Священник-филид, побледнев, тоже не сводил глаз с леса.

Из-за деревьев, словно из ниоткуда, вышла женщина. На мгновение Каддиру показалось, будто она ему привиделась. Лицо и руки ее были покрыты засохшей грязью, вместо одежды какая-то рванина – но красивее существа ему встречать не приходилось.

Волосы, спутанные и перепачканные землей, сияли, точно солнце, отгоняя теплым светом приближающиеся сумерки зимнего дня. Даже несмотря на расстояние, Каддир разглядел зеленые глаза, прекрасные, словно ласковая трава на летней поляне.

И тут женщина улыбнулась – будто тучи неожиданно унес ветер и появилось ярко-голубое небо. Тепло, которое излучал ее взгляд, проникало в самые глубины души. Каддир понял, что еще немного – и он заплачет: ему вдруг показалось, он не сможет без нее жить. Он тотчас начал произносить про себя слова молитвы, призывая на помощь всю свою веру, чтобы развеять чары незнакомки.

По мере того как она приближалась, сердце сильнее билось у него в груди, и, чтобы устоять на ногах, Каддир оперся на посох. Незнакомка остановилась на расстоянии и развела руки в стороны, показывая, что пришла с миром. Именно в этот момент Каддир заметил, что она вооружена: у нее на боку висели тонкие, грубо сработанные, словно вытесанные из камня, ножны. Они казались скорее украшением, чем настоящим оружием.

Каддиру потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и заговорить. Крестьяне, с которыми он только что беседовал, не сводили с незнакомки изумленных глаз.

– Кто вы? – спросил священник. Голос у него дрогнул, и он смущенно откашлялся. – Кто вы? – рассердившись на самого себя, повторил он.

Женщина только хлопала ресницами.

– Вы меня понимаете?

Она кивнула.

– Но вы не говорите?

Она едва заметно улыбнулась и пожала плечами.

Каддир оглядел незнакомку с ног до головы – да, несмотря на покрывавшую ее грязь, она производила потрясающее впечатление. Он понял, что задыхается. До этого момента обет безбрачия, который из всех священников-филидов давал только Наследник Ллаурона, казался Каддиру малой жертвой. Глава их ордена уже немолод... Но неожиданно мысль о том, что наступит день, когда он и сам станет Главным Жрецом, потеряла свою привлекательность.

Он снова откашлялся:

– Я Каддир, священник-филид и Наследник Ллаурона, Главного Жреца нашего ордена.

"Кто она такая? – спрашивал он себя. – Лесная нимфа? Дриада?"

Он слышал легенды о лесных существах, но не верил в них – по крайней мере, до нынешнего дня.

Поразительная женщина склонила голову.

"Впрочем, – подумал Каддир, – кем бы она ни была, она держится почтительно. Еще одна черта, делающая ее привлекательной".

– Ладно, – сказал он наконец. – Боюсь, мне не по силам понять, кто вы такая и откуда здесь появились. Так что придется доставить вас к Ллаурону. Пусть он сам на вас посмотрит. Не бойтесь, Главный Жрец – добрый человек. Вы поедете со мной? Пожалуйста!

Диковинная женщина кивнула и снова улыбнулась. Он протянул дрожащую руку и задержал ее на плече незнакомки, почувствовав под рваной грязной тканью тепло ее тела. Потом быстро убрал руку и повернулся, чтобы идти.

И неожиданно наткнулся на стену мрачных крестьян, которые загораживали ему дорогу.

– Послушайте, – прорычал он, – отойдите в сторону, пожалуйста.

Крестьяне не пошевелились.

– Эй! – сердито крикнул Каддир. – Прочь с дороги! Женщина посмотрела на него, а затем на людей, которые перегородили путь, и сделала шаг в их сторону. Они мгновенно рассыпались, словно листья на ветру, но тут же остановились на безопасном расстоянии, продолжая буравить ее глазами. Каддир не знал, сколько времени они еще будут оставаться в нерешительности, и потому снова взял незнакомку за руку. Священник-филид подвел ее к своему серебристо-серому коню, подсадил и взобрался в седло сам. Они помчались во весь опор – и вовремя: деревенские жители начали приходить в себя. Вслед Каддиру понеслись гневные крики, а кое-кто из мужчин бросился в свои конюшни, чтобы пуститься в погоню.

Каддира начало охватывать беспокойство. В каждой маленькой деревушке или большом хуторе, расположенных вдоль дороги, караван сопровождающих увеличивался. В него вливались всадники и пешие, толпа росла, мешая проезду.

Крестьяне на окраинах маленьких городков замирали на месте и не сводили с путников глаз, пока те не скрывались из вида. Жители деревень высыпали из своих домов, чтобы поглазеть на прекрасную женщину, сидевшую в седле перед священником. Десятки, сотни мужчин, женщин и детей старались прикоснуться к дриаде с сияющими зелеными глазами.

Каддир прекрасно понимал их необычное желание. С тех пор как они с незнакомкой покинули Трэф-и-Гвартег, он постоянно испытывал смущение.

Сначала он считал причиной этому свои опасения. Неизвестно еще, как отреагирует Ллаурон на его доклад о ситуации, сложившейся в близлежащих поселениях, и на то, что в земли, расположенные возле Великого Дерева, постоянно прибывают все новые и новые беженцы. Однако прошло довольно много времени, а неприятное чувство не проходило, и Каддир наконец понял, что его беспокойство никоим образом не связано с возможным неудовольствием Главного Жреца.

От сладостного аромата удивительной женщины у него кружилась голова. А та время от времени прижималась к нему спиной, вызывая темные чувственные мысли, недостойные священника, давшего обет безбрачия. Как-то раз, к его великому изумлению, она осторожно сняла его руку со своей груди – даже не потрудившись повернуться и наградить его сердитым взглядом! Каддир пережил самое настоящее унижение – ведь он даже не заметил, как свершил недозволенное!

В конце концов, после того как он убедительно продемонстрировал преследователям, что не обращает на них никакого внимания, часть их отстала.

Поскольку в каждой деревне священника и его спутницу ждал одинаковый прием, Каддир решил покинуть лесную дорогу и двинулся дальше по узким тропинкам.

Ближе к вечеру они подъехали к небольшому хутору лесника Гэвина, где Каддир намеревался провести ночь. Гэвин принадлежал к тому же ордену, что и Каддир, и специально выстроил несколько домов на восточной границе густого леса. Здесь он собирал учеников-филидов, которым открывал тайны своей науки. Закончив обучение у Гэвина, они три года служили в качестве проводников, сопровождая паломников, которые направлялись к Дереву во время священных дней для исполнения религиозных обрядов. Впрочем, сейчас им гораздо чаще приходилось защищать границы леса от вторжения незваных гостей.

"Скоро начнется война", – думал Каддир.

Он оставил лошадь около дома, отведенного для самого Гэвина и старших членов ордена филидов. Филиды служили природе, и потому их религия не требовала от священников обета безбрачия, если не считать Главного Жреца и его Наследника. Большинство филидов имели семьи, хотя ученики, как правило, не заключали браков до окончания обучения и своей службы в качестве лесников. Поэтому многие жрецы жили в деревнях, рядом со своей паствой, или в небольших селениях, расположенных неподалеку от Дерева. Каддир надеялся, что в доме никого не окажется, и его ожидания оправдались.

Его спутница с интересом оглядывалась по сторонам. Каддир слез с лошади и протянул руки, чтобы помочь незнакомке, но она молча покачала головой и спрыгнула на землю сама. Отчаянно стараясь прогнать прочь разочарование, Каддир привязал лошадь к дереву и коротким кивком головы показал на дом. Женщина последовала за ним.

В доме имелись две деревянные кровати с соломенными матрасами и одеялами из некрашеной шерсти и большой деревянный стол. Каддир решил поискать продукты в подвале. Повернувшись к женщине, священник показал на дверь.

– Попробую найти какую-нибудь еду, – сказал он, медленно и старательно выговаривая слова. – С вами все будет в порядке, если я оставлю вас на несколько минут?

Женщина улыбнулась и кивнула, а Каддир снова почувствовал, как отчаянно забилось сердце в груди. Чтобы немного успокоиться, он ухватился за веревочную петлю, служившую ручкой двери.

– Хорошо. Устраивайтесь. Я скоро вернусь.

Он показал на одну из кроватей и поспешно удалился.

Вернувшись через несколько минут с кореньями и зимними яблоками, он обнаружил, что незнакомка крепко спит, улыбаясь так, словно попала в рай.

Рапсодия проснулась, почувствовав тепло огня, который мирно горел в камине. Она резко села, не очень понимая со сна, где оказалась, и обнаружила, что человек, назвавшийся Каддиром, внимательно за нею наблюдает из противоположного угла комнаты. Пока она спала, спустилась ночь. Рапсодия не имела ни малейшего представления о том, сколько прошло времени с тех пор, как она легла. Это была первая настоящая кровать с тех самых пор, как мир перевернулся с ног на голову – целую вечность назад, в Истоне.

Мужчина смущенно ей улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, надеясь развеять его тревоги. Казалось, он принял твердое решение проявить к ней доброту. Рапсодия надеялась, что Акмед и Грунтор уже догнали их и прячутся где-нибудь неподалеку. Она пошарила рукой под одеялом и с облегчением вздохнула. Меч оставался там, где она его спрятала.

– Вы голодны? – спросил Каддир.

На столе стояла простая еда в чашках, одна из которых уже опустела. Девушка кивнула и, выбравшись из кровати, уселась на стул напротив своего спутника.

Домик был совсем простым, с каменными стенами и соломенной крышей, но производил впечатление гораздо более надежного, чем те, что она видела на Острове. Еще раньше Рапсодия успела заметить неподалеку длинные мазанки с соломенными крышами и стенами, затянутыми шкурами и плетеными циновками. Эти строения, несмотря на всю свою простоту, казались на удивление прочными и говорили о том, что кто-то старательно продумал их конструкцию.

Каддир наблюдал за тем, как она ест, и Рапсодии стало не по себе. Закончив, она показала на пустую чашку и знаками поблагодарила филида за еду. Он хмурился, пытаясь разглядеть ее в свете огня, пылающего в камине.

– Кто вы такая? – снова спросил он.

Рапсодия не имела ни малейшего понятия, что ему ответить, и потому лишь пожала плечами. Она попыталась придумать, как объяснить ему, что она человек, – возможно, Каддир никогда не видел лиринов, – но тут снаружи раздались крики и шум. Толпа возмущенных крестьян наконец их нагнала.

Каддир быстро вскочил на ноги и подбежал к одному из окон. Даже в свете гаснущей луны Рапсодия увидела, что он побледнел. Отряд преследователей, по-видимому, сильно разросся.

Священник бросился к крючкам для одежды, прибитым у двери. На каждом из них висел мягкий серый плащ лесничего с капюшоном. Каддир накинул один из них на Рапсодию и с облегчением вздохнул, обнаружив, что он скрывает женщину почти целиком. В следующее мгновение священник быстро набросил на ее грязные волосы капюшон.

– Идите за мной, – позвал он девушку. – Отсюда мы сможем добраться до Ллаурона лесом.

Затем он быстро схватил свой посох, сорвал с крючка свой плащ и открыл заднюю дверь, которая вела к подвалу с припасами. Рапсодия последовала за ним в темноту, спасаясь от возбужденной толпы. Так лисица убегает от своры гончих псов.

19

ЧТОБЫ ДОБРАТЬСЯ до обиталища Ллаурона, скрытого в самом сердце леса, им потребовалось три дня. Когда Рапсодия впервые увидела здешние маленькие городки и деревушки, она решила было, что оказалась в беспросветной глуши. Но только теперь она поняла, насколько далека была от истины. Настоящей глуши до сего момента она и не видывала.

На запад тянулся девственный, первобытный лес. Густые заросли вечнозеленых деревьев заслоняли дневной свет, но зато их заснеженные ветви проливали на белоснежное покрывало под ногами путников теплое, мягкое сияние.

Они продвигались вперед медленнее, чем когда Рапсодия путешествовала с двумя болгами. Каддир был значительно старше Акмеда и Грунтора, и потому им приходилось часто останавливаться, чтобы передохнуть. Однако священник обладал поразительным знанием местности, и лес, казалось, приветствовал его, открывая удобные тропинки среди зарослей густого кустарника.

Множество раз Рапсодия оглядывалась назад, и когда ей удавалось заметить промелькнувший вдали черный плащ или громадную тень, она вздыхала с облегчением. Акмед и Грунтор догнали путников и показывали своей подруге, что они рядом. Рапсодии с Каддиром удалось оторваться от преследователей, присутствие болгов вносило в ее душу успокоение, и девушка смело шагала за священником, уводившим ее в глубь непроходимого леса.

Каждое утро Рапсодия дожидалась, пока Каддир исчезнет среди деревьев, чтобы отдать дань зову природы, и только после этого возносила свой приветственный гимн новому дню. Уважая опасения Акмеда, который не хотел, чтобы местные жители узнали их тайну, она пела без слов, обращая к небу лишь древнюю мелодию. Очень часто, закончив молитву, она оборачивалась и видела, что священник-филид смотрит на нее так, будто она – диковинный мифический зверь.

По ночам Каддир разводил небольшой костер, от которого Рапсодия держалась подальше. Учитывая то, как реагировал на нее огонь, она старалась не подходить близко. Каддир, конечно, обратил на это внимание и решил, что она испытывает к огню особое отвращение. Данный факт он, естественно, взял на заметку. Он перестал спрашивать ее, кто она такая, и заговаривал лишь о самых простых, неотложных делах.

В конце концов на третий день они вышли на большое открытое пространство, расчищенное в самой гуще леса. Тут и там виднелись домики и хижины, каменные и земляные, с крышами из дерна, или мазанки, вроде тех, что Рапсодия часто встречала в деревушках. Впрочем, имелось здесь и несколько довольно больших строений из дерева с тяжелыми дверями и коническими, крытыми соломой, крышами. Из труб тянулся серый дым.

Над дверями Рапсодия заметила защитные знаки, отгоняющие злых духов. Точно такие она видела в деревнях вдоль дороги, только здесь они были цветные и с гораздо более сложным рисунком. Возле большинства домов девушка увидела также сараи для животных и небольшие садики.

Люди, которые встречались им по дороге, носили шерстяные плащи, похожие на одеяние Каддира, крашенные листьями индигоноски или золотарника во всевозможные цвета и оттенки голубого, желтого или зеленого. Более мрачные одеяния, коричневого и серого тонов, были, как и плащ Каддира, сшиты из ткани, выкрашенной настоем вереска или скорлупы земляного ореха. Как правило, у таких плащей имелись капюшоны, и Рапсодия решила, что они, скорее всего, являются принадлежностью тех, кто обладает в этом лесном поселении более высоким статусом.

Кроме священников, здесь были также люди в кожаных доспехах, вооруженные луками, копьями, боевыми топорами – оружием, которое предпочитают разведчики и лесничие. Эти люди выглядели усталыми, кое-кто из них был ранен. Создавалось такое впечатление, будто они провели в дороге или на войне уже не один месяц. Рапсодия даже отдаленно не могла представить себе, кто бы мог напасть на них здесь – в таком, казалось бы, мирном месте.

От мыслей о войне ей сразу стало нехорошо. Напряженная атмосфера в Истоне свидетельствовала о том, что война должна вот-вот начаться, а это означало мгновенное ограничение передвижений. Если здесь тоже идет война, добраться до порта и вернуться домой окажется очень непросто. После всего, что ей довелось вынести, Рапсодия с ужасом думала о такой возможности.

Ближе к вечеру она услышала песнь, на которую ее душа отозвалась ликованием. Так звучал только один голос – голос Дерева, Корня-Близнеца Сагии. Значит, оно совсем близко!

Когда солнце повисло над горизонтом, они вышли на громадный луг и увидели наконец Дерево – ствол белый, точно снег, ветви, словно пальцы из слоновой кости, тянущиеся в темнеющее небо.

Рапсодия остановилась, не в силах оторвать глаза от поразительного зрелища. Дерево достигало пятидесяти футов у основания. Его первая толстая ветка нависала в сотне футов над землей, а дальше раскидистая крона, будто пологом, накрывала луг. Рапсодия пожалела о том, что сейчас зима и ей не дано увидеть Дерево во всей красе. Последние лучи зимнего солнца заливали его призрачным, неземным сиянием.

Вокруг основания ствола, на расстоянии сотни футов от того места, где громадные корни вырвались из-под земли наружу, были посажены разные деревья, по одному каждого вида. Некоторые из них Рапсодия видела в первый раз. Они пели свою песнь, исполненную древним могуществом и волшебством, отличную от песни Сагии. На глаза Рапсодии навернулись слезы.