Текст книги "Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

– Скоро мне придется вас покинуть, – проговорила Рапсодия, глядя в огонь.

Главный Жрец мгновенно повернулся к ней, но она не увидела в его глазах и намека на раздражение или неудовольствие.

– О, дорогая, какая жалость!.. Я знал, что рано или поздно этот день наступит, но, должен признаться, боялся его приближения. Мы все вас полюбили. Гвен, и Вера, и я. Не сомневаюсь, и ваши учителя огорчатся, узнав, что вы нас покидаете.

– Мне тоже очень не хочется расставаться со всеми вами, – искренне признала Рапсодия. – Я столько узнала от вас! – Неожиданно при упоминании об учителях-филидах ей в голову пришла новая мысль. – Могу я задать вам вопрос про учителей?

– Разумеется.

– Ваша религия не требует от священнослужителей безбрачия, правильно?

– Да, не требует. Мы предоставляем это неестественное положение вещей Патриархальному культу Сепульварты, Патриарху и Благословенным – так называются их верховные священники. Благословенные часто известны под именем Первосвященников. Например, Первосвященник Авондерра. А почему вы спросили?

– Ну, меня удивило, что никто из верховных священников Гвинвуда не имеет семьи.

Ллаурон откинулся на спинку кресла и сложил руки перед собой.

– Действительно, не имеют, – задумчиво проговорил он. – Илиана была замужем, но ее муж погиб во время пограничной стычки около десяти лет назад. Ларк никогда не выходила замуж, но вы же знаете, она очень робкая. Как и брат Альдо. Он предпочитает проводить время в компании животных, а не женщин, хотя я мог бы познакомить его с несколькими представительницами прекрасного пола. Гэвин бывает здесь так редко и остается так ненадолго, что ему просто некогда жениться; его зовут лесные тропы. А Каддир... ну, он не может жениться и иметь потомство, поскольку является моим Наследником.

– Кем он является? – удивленно переспросила Рапсодия.

– Сейчас, когда встает вопрос о том, кто заменит Главного Жреца, у филидов действует закон выборности Наследника. В прошлом проводились возмутительные ритуалы, которые требовали поединка до смерти одного из претендентов.

– Да, Каддир мне что-то такое рассказывал, но он говорил, будто эти ритуалы уже давно отошли в прошлое и вы получили свой пост по-другому.

– Совершенно верно, – сказал Ллаурон. – Закон выборности Наследника требует, чтобы религиозный орден назвал будущего Главного Жреца, который должен быть здоровым, энергичным и способным пережить того, кто занимает этот пост в настоящий момент. – Он наклонился вперед и заговорщическим голосом прошептал: – По правде говоря, мне кажется, что я гораздо моложе и здоровее бедняги Каддира. Сомневаюсь, что он меня переживет. Рапсодия рассмеялась, немного смущенно:

– Я с вами совершенно согласна.

– Я думаю, когда Круг соберется снова, они, возможно, лишат Каддира звания Наследника и передадут его Гэвину. У того больше шансов меня пережить. К тому же он очень мудрый человек. Каддир, конечно, тоже. Кроме того, добрее его я еще никого не встречал. Думаю, именно это качество делает его таким замечательным целителем.

Рапсодия кивнула в знак согласия.

– Наследник дает обет безбрачия, чтобы избежать проблем родственного наследования. Если у Наследника будут дети до того, как он или она станет Главным Жрецом, могут возникнуть ненужные осложнения. На самом деле это ужасно: Главный Жрец имеет право создать семью, если пожелает, но, как правило, к тому моменту, когда он получает свой пост, он уже становится беспомощным слабым стариком – как я, который большую часть своей жизни ждал смерти своего предшественника. Глупо, верно?

Неожиданно Рапсодия поняла, что ужасно устала.

– Наверное... Извините меня, Ллаурон, пожалуй, мне пора отправляться спать.

Ллаурон встал и проводил ее до двери своего кабинета.

– Да, дорогая, поспите. Завтра вам предстоит трудный день. – Он чуть прикоснулся к ее руке. – И я буду рад, если оба ваших друга согласятся меня посетить. Я уверен, что с удовольствием познакомлюсь с ними.

Рапсодия вздрогнула. Она ничего не говорила ему о двух фирболгах. Заглянув в голубые глаза старика, Рапсодия увидела в них искорки смеха.

– Что вы сказали? – прошептала она.

– Да ладно вам, дорогая! Это же мои земли. Неужели вы полагали, что я не замечу на них чужаков? Сначала я подумал, что фирболги решили на нас напасть, но довольно скоро понял, что это маловероятно. Их земли далеко отсюда, и мои разведчики обязательно натолкнулись бы на двух фирболгов, странствующих за пределами Канрифа. Я догадался, что они ждут вас, поскольку они внимательно наблюдают за моим домом. Мне страшно интересно узнать о том, как вы оказались в их компании. Впрочем, это может подождать. Передайте им мое приглашение – я с радостью приму их в моем доме. Рапсодию всю затрясло.

– Я... не думаю... не слишком хорошая идея, – пролепетала она, полностью выдав себя. – Они немного... не общительны.

Ллаурон кивнул:

– И я их нисколько в этом не виню. Фирболгов часто за людей не считают. А как насчет компромиссного решения? Я сам к ним приду. Спросите у них, не возражают ли они против того, чтобы со мной встретиться? У них в лагере. Я буду один. Невероятно интересно! Я еще ни разу не видел фирболгов.

– Хорошо, – проговорила наконец Рапсодия, у которой закружилась голова. – Я у них спрошу.

Главный Жрец радостно заулыбался:

– Вот и отлично. Я буду с нетерпением ждать встречи с ними. Спокойной ночи, дорогая!

– Спокойной ночи!

Рапсодия поспешно покинула кабинет и, словно в тумане, начала подниматься по лестнице в свою комнату. Она быстро разделась и забралась под одеяло, пытаясь решить, как будет объясняться с Акмедом, учитывая его нелюбовь к незнакомым людям и в особенности к священникам. Она так и не смогла ничего придумать, а потому закрыла глаза и забылась беспокойным сном. Ей снилось, как гибнет Остров, а потом она увидела глаза друзей, узнавших, какое количество их секретов перестало быть секретами.

25

ПОЛНАЯ ЛУНА отбрасывала диковинные белые тени на тающий снег. Рапсодия медленно ехала на гнедой лошади по темной лесной тропинке, и сильный ветер пытался сорвать с нее плащ.

Приблизившись к деревушке Трэф-и-Гвартег, где она распрощалась с фирболгами, девушка привязала лошадь к голому сикомору и оставила ей мешок с овсом, а сама начала пробираться по подтаявшему снегу в глубину леса, к условленному месту встречи.

Найти это место оказалось просто. Во-первых, девушка прошла обучение у Гэвина и бывала с ним здесь, не забывая всякий раз обращать внимание на ориентиры, указанные Акмедом. А во-вторых, она прекрасно видела, что ее поджидают там две тени – огромная и поменьше.

Только увидев своих друзей на лесной полянке, Рапсодия поняла, как сильно по ним соскучилась. Ничего удивительного, что ей не хватало Грунтора, но она вдруг с изумлением обнаружила, что испытывает те же чувства и по отношению к Акмеду. Путешествуя по Корню, она довольно долго ненавидела дракианина, винила в том, что он втянул ее в этот нескончаемый кошмар.

Но сейчас, разглядев его тень в лунном свете, заливающем ночной лес, она поняла, что Акмед стал ей гораздо дороже, чем она могла бы предположить. Может быть, дело в том, что прошло время и она к нему попросту привыкла?

Или же в том, что он – один из двоих в этом мире, кто знает о ее прошлой жизни?

Она бросилась на грудь Грунтору, который подхватил ее на руки. В отличие от нее, фирболгам так и не удалось помыться за прошедшие два месяца; удивительно, что их никто не обнаружил: Рапсодия почувствовала их издалека.

– Ой беспокоился, герцогиня, а ты такая красавица, просто глазам приятно, – сказал сержант дрогнувшим голосом.

– Вы даже не представляете, как я рада вас видеть! – прошептала она, прижимаясь к великану.

Когда Грунтор опустил ее на землю, она повернулась к Акмеду и протянула к нему руки. Ей показалось, что у него на лице промелькнула тень улыбки. Он быстро обнял ее и повел за собой к укрытию среди деревьев, где они могли спрятаться от свирепого ветра и поговорить.

Добравшись до скрытой от посторонних глаз полянки, они уселись на замерзшее бревно, напротив друг друга.

– С тобой хорошо обращались? – спросил Акмед, сложив на коленях руки в перчатках. – Не обижали?

– Нисколько не обижали. Вам удалось найти что-нибудь интересное?

– Кое-что. А еще мы изучили район к югу отсюда, который называется Авондерр, и нашли основной торговый путь в морской порт. Мы сможем без проблем доставить тебя туда так, что нас никто не заметит. Оттуда ты отправишься домой.

У Рапсодии пересохло во рту, и она едва не разрыдалась, с трудом сдержав слезы и вспомнив, что дракианин запретил ей плакать.

– Это уже не нужно. – Ее голос задрожал. В глазах Акмеда появилось изумление:

– Почему?

– Потому что Остров погиб четырнадцать веков назад.

После того как Рапсодия немного успокоилась, фирболги принялись расспрашивать о том, что ей удалось узнать. В особенности их интересовало все, что имело непосредственное отношение к Серендаиру.

Она сообщила им все, что знала, кое-какие подробности повторила несколько раз и поведала историю Гвиллиама – последнего сереннского короля. Рассказала о прибытии намерьенов, о том, как они поселились на этих землях, о великом Намерьенском веке и о том, как само королевство и плоды, подаренные им местным жителям, погибли во время войны, бушевавшей многие века назад.

Акмед задавал много вопросов, на которые Рапсодия не могла ответить. Например – как именно погиб Остров? Сколько прошло времени между тем моментом, когда трое путешественников спустились под землю, и временем, когда отправились в путь намерьенские корабли? Девушку это раздражало.

– Послушай, мне показалось, что спрашивать о таких вещах не слишком разумно, – сказала она резко. – Я, конечно, могла бы полюбопытствовать: "Эй, Ллаурон, я никогда не слышала о короле по имени Гвиллиам. Он, наверное, правил после Триниана, который был кронпринцем, когда я жила на Острове. Сколько лет или королей разделяет его и Гвиллиама?" Но вряд ли это было бы умно.

Акмед едва заметно улыбнулся из-под капюшона:

– Пожалуй, ты права. Я только хотел узнать, что там произошло. Исполнились ли планы, которые строили наши враги перед тем, как мы отправились в путь?

– Понятия не имею! Я даже не знаю, был ли Гвиллиам потомком Триниана и вообще взошел ли Триниан на трон. Мне кажется, что Гвиллиам – или один из его предков – захватил трон у наследников, имевших на него все права.

– Ты и представить себе не можешь, насколько такое возможно!

– И не хочу представлять! – выкрикнула Рапсодия, и Грунтор быстро приложил руку к ее губам, умудрившись прикрыть гигантской ладонью все лицо девушки.

Певица заговорила тише, но гнев ее так и не прошел:

– Неужели вы не понимаете? Теперь это не имеет никакого значения! Все, кого я любила, все, что знала, ПОГИБЛО МНОГО ВЕКОВ НАЗАД! Чего ради меня должно беспокоить, к какому роду принадлежал король? Разве важно, сколько лет еще прожили те, кто за вами охотился, – год, десять или сто? Они тоже мертвы. Так радуйтесь – у вас больше нет врагов! Но не рассчитывайте, что я буду ликовать вместе с вами.

Акмед и Грунтор переглянулись.

– Ой надеется, что ты не ошибаешься, мисси, – сказал наконец Грунтор.

– Конечно, не ошибаюсь. Ты что, не слышал меня? ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ВЕКОВ!

– Это еще ничего не значит, Рапсодия, – проговорил Акмед. – Для некоторых сил зла времени не существует.

– Знаешь, Акмед, ты можешь спросить у Ллаурона сам. Он хочет с вами познакомиться.

Акмед отшатнулся от нее, словно его неожиданно ударили:

– Что?!

Рапсодия съежилась под его взглядом.

– Ллаурону известно, что вы здесь; он сказал мне вчера вечером. Клянусь, я вас не выдавала! Он возглавляет религиозный орден филидов. Каждый из них знает лес как свои пять пальцев, а мы находимся на их землях. Он почувствовал ваше присутствие. Ллаурон говорит, что будет рад с вами познакомиться, что сам придет к вам, если вы не захотите войти в его дом.

На лице у Грунтора появилось отвращение, а Акмед прикрыл голову руками.

– Боги! – пробормотал он. – Ну, полагаю, этого и следовало ожидать. Мы попали в очень необычное место, Рапсодия. Видели много странных и совершенно непонятных вещей.

– В каком смысле?

– Мы стали свидетелями необычных пограничных конфликтов. Налетов на беззащитные деревни, которые явно не ждали никаких неприятностей, хотя мне представляется очевидным, что местные жители должны были подготовиться к подобным сюрпризам. Сначала мы думали, что земли лиринов, расположенные к югу, и здешние находятся в состоянии войны. Но довольно скоро убедились в том, что это вовсе не так. Мы видели бессмысленные убийства, разрушения, грабеж. Всякий раз оказывалось, что нападавшие явились из какого-то другого места, причем исключительно чтобы сеять смерть и ужас. В одном городке вооруженные солдаты собрали огромное количество ценных вещей, потом сложили их на площади и сожгли – вместо того чтобы взять с собой и продать. А как-то раз мы проследили за отрядом, который напал на город в Авондерре, а затем вернулся в бараки этого самого города! Можно было бы рассматривать их поведение как предательство, но через несколько дней город опять стал жертвой вооруженных людей, и на сей раз те же самые стражники защищали его, не жалея жизни. Здесь действуют силы зла, демонические и страшные. Результатом подобных событий всегда бывает война, в особенности когда главной причиной является расовая ненависть. Пройдет совсем немного времени, и земли лиринов вступят в жестокую схватку с центральными районами Роланда.

– Чудесно! – вздохнула Рапсодия. – А мы не можем вернуться назад и поселиться на Корне?

– Извини, твоя милость, – фыркнул Грунтор, – но таверна закрылась.

– Может быть, встретившись с твоим священником, мы сумеем получить ответы на наши вопросы, – задумчиво проговорил Акмед и поморщился. Ненавижу священников, но думаю, что смогу продержаться пару часов и не умереть от его вони.

– Не обижайся, братец, – рассмеялась Рапсодия, – но, думаю, не только тебе придется столкнуться с вонью.

Несмотря на то что Грунтор остановился довольно далеко, Рапсодия почувствовала, что ее лошадь нервничает.

– Я вернусь утром, – пообещала она, погладив лошадь, чтобы немного ее успокоить. – Я передам Ллаурону, что вы согласны с ним встретиться, отыщу вас и останусь с вами до тех пор, пока он не придет. Она взяла поводья в руки.

– Подожди, – сказал Акмед и, засунув руку в карман, вытащил кусок ткани с надписью, которую он скопировал в храме. – Ты можешь это прочитать?

Рапсодия поднесла кусок ткани к лицу, стараясь рассмотреть надпись в лунном свете. Загорелось крошечное пламя – Акмед зажег маленький фитилек.

– Что это такое? – нахмурившись, спросила Рапсодия.

– Так выглядит надпись на дощечке, которую видели в том храме, что похож на корабль.

– Не вполне понятно. Значки наверху означают Кирсдирк... нет, Кирсдарк. Дальше большие куски смазаны или вовсе стерлись, понять текст невозможно. Что-то про Кирсдарк, который предан морю и в руки Единого Бога... или Создателя. Аббат... Отец... слово начинается с буквы "М"... не знаю. А здесь говорится об алтарном камне в храме Единого Бога.

– Дощечка прикреплена к большой обсидиановой плите.

– Может быть, это алтарный камень. Мне кажется, здесь упоминается Серендаир, по крайней мере буквы расположены так, что похоже на слово "Серендаир". Но вполне может быть и что-нибудь другое. А еще тут говорится о том, что Кирсдарк доставлен кем-то по имени Ма... гинт, кажется, Монодьер.

– Маквит? Маквит Монодьер? Рапсодия кивнула:

– Вполне возможно. Не могу сказать наверняка. Речь идет о ТОМ САМОМ Маквите? Нашем герое?

– Да. Мы думали, тот храм находится в Монодьере, но мы слишком далеко от Серендаира, чтобы это было так.

– Ты прав, – согласилась Рапсодия. – Монодьер располагался на континенте и славился своими картографами, Серендаир с ним торговал. Здешние места не значились ни на каких картах и считались необитаемыми, когда мы... – Голос у нее дрогнул.

– Тебе, наверное, несладко пришлось, когда ты узнала, что Серендаир погиб, да еще четырнадцать веков назад. Ты даже не могла ни с кем поделиться своим открытием. – Голос Акмеда прозвучал непривычно мягко. – Но постепенно ты привыкнешь и тебе станет легче.

Рапсодия попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.

– Я скоро вернусь, – проговорила она. Она тронула лошадь и скрылась в ночи.

Ллаурон пришел на лесную поляну через две ночи. Друзья развели костер и положили вокруг него бревна, чтобы удобно было сидеть. Рапсодия полагала, что разговор будет непростым. Акмед завернулся в плащ и набросил на голову капюшон, из-под которого виднелись только глаза. Грунтор же, наоборот, решил устроиться с максимальными удобствами и даже снял свой шлем, считая, что Ллаурон все равно поймет, кто он такой.

Главный Жрец пришел в своем обычном одеянии – простой серой орденской рясе, подвязанной пеньковой веревкой. Из вежливости он держался на некотором расстоянии от костра, пока его не пригласили подойти поближе. Тогда он сел и принялся открывать мешок, который принес с собой. Он предложил своим новым знакомым фрукты, сыр и хлеб и большую бутылку бренди, для которого прихватил серебряные стаканчики.

– Я рад наконец познакомиться с вами, – сказал он, наливая солидную порцию в стакан Грунтора. – Мне доставляет истинное удовольствие видеть друзей этой милой дамы в нашем лесу и у себя дома. Может быть, после того как мы немного узнаем друг друга, вы окажете мне честь и воспользуетесь моим гостеприимством? Дом у меня совсем простой, но кровати удобные и еды хватит на всех. Кроме того, мы можем позаботиться о более подходящей одежде для вас.

В воздух поднялся сноп искр, тут же унесенный ветром.

– Посмотрим, – кратко ответил Акмед.

– Я надеялась, что вы поведаете нам историю этих мест, – вмешалась Рапсодия. – Я уже говорила Грунтору и Акмеду, какой вы замечательный рассказчик.

Яркое пламя осветило доброе лицо филида.

– Разумеется, я буду только рад.

Он наклонился вперед, поставив локти на колени, и прикоснулся кончиками пальцев к губам. Его глаза сияли в темноте.

– Давным-давно – так много лет назад, что даже Тот-Кто-Считает не помнит те времена, – у подножия Великого Белого Дерева поселилась медно-красная драконица. Тогда оно было всего лишь юным деревцем, ведь Земля еще только родилась. Эти земли принадлежали драконице. Они начинались от северной границы королевства лиринов и тянулись до самого Хинтерволда, и она жила здесь одна, поскольку не любила чужаков, а в особенности – людей. Она обладала громадной властью над землей. Ни один человек не мог проникнуть в ее царство, и потому эти места оставались для людей скрытыми завесой тайны. Она доверяла своим соседям – лирикам, поскольку, несмотря на то что народ их был не столь древним, как драконы, они составляли единое целое с землей. Звали драконицу Элинсинос. Как-то раз она посмотрела на море и увидела там необычное сияние, которое, казалось, испускают сами волны. Довольно скоро она поняла, что это огонь, заключенный в крошечный хрустальный шар, служивший светильником на воде, маяк, которым пользуются моряки в темноте или во время кораблекрушения. Связь двух противоборствующих элементов – огня и воды – заворожила Элинсинос, и она решила, что ей дан знак грядущих перемен. Прошло совсем немного времени, и на ее земли ступил моряк. Высокий мужчина с золотистой кожей – серенн, приплывший с острова Серендаир, расположенного на другом конце света. Элинсинос страшно разволновалась, поскольку узнала в нем одного из представителей Первородных людей, пяти народов, созданных, когда зародился мир. Она сразу это поняла, потому что и сама принадлежала к первородной расе.

– А кто остальные? – спросил Грунтор.

– Каждая из пяти стихий – эфир, вода, ветер, земля и огонь – дали жизнь одной из рас. Серенны, самые старшие, были рождены эфиром, сущностью, из которой состоят звезды. Детей воды звали митлинами. Тех, кто родился от ветра, называли кизами. Драконы являлись потомками самой земли. И последним народом, появившимся на свет от самого безрассудного из элементов – огня, стали ф'доры. Но это совсем другая история, ее лучше рассказывать при свете дня... Моряка звали Меритин. Он отправился в путь по приказу короля Гвиллиама, последнего из правителей Серендаира, с целью отыскать место, где мог бы поселиться его народ. Гвнллиам знал, что Остров должен погибнуть в огне, и хотел спасти свой народ и его культуру. Хотя я подозреваю, что, помимо всего прочего, он стремился сохранить свою власть. И вот Меритин подошел к границе земель, которыми правила Элинсинос, но, в отличие от других людей, сумел пересечь эти рубежи. Возможно, причина заключалась в том, что он являлся представителем Первородного народа, появившегося на свет раньше самой Элинсинос, и его связь со стихиями оказалась сильнее. Или, что более вероятно, драконица захотела встретиться с ним. Она приняла облик человека, причем приложила все усилия для того, чтобы показаться Меритину привлекательной. По-видимому, она добилась успеха, потому что тот влюбился в нее с первого взгляда. Элинсинос тоже полюбила моряка. Когда человек объяснил, зачем прибыл в ее земли, она решила, что лучше всего будет дать пристанище его народу. Таким образом она сможет привязать возлюбленного к себе навсегда. Ликуя, Меритин вернулся на Серендаир, чтобы передать Гвиллиаму приглашение Элинсинос и помочь ему подготовить экспедицию. При расставании он обещал Элинсинос вернуться и в качестве залога своей верности преподнес ей свечу Кринеллы – ту самую, благодаря которой драконица увидела его на море. Этот маяк, созданный путем слияния воды и огня, получил имя сереннской королевы, подарившей его своему возлюбленному, когда тот отправился в морское путешествие. В отсутствие Меритина Гвиллиам собрал три флотилии, состоявшие примерно из тысячи судов. Прежде чем завершить подготовку кораблей, король ждал известий от своего посланника. Он намеревался отправить корабли тремя разными группами "Волнами", – чтобы обеспечить возможность спастись максимальному количеству людей. Узнав, что земли, обнаруженные Меритином, необитаемы, он решил, что не имеет смысла отправлять с Первым флотом армию. Вместо этого он послал людей, которые должны были создать необходимые условия для жизни на новом месте: инженеров, архитекторов, целителей, землепашцев, каменщиков, плотников, врачей, ученых и филидов. Несмотря на то что на кораблях Первого флота находились представители всех народов, около половины пассажиров были лирины. А для защиты Первого флота Гвиллиам отправил с ним представительницу лиринов, воительницу по имени Элендра. Та была илиаченва'ар и взяла с собой свиту...

– Кем она была? – перебила Рапсодия.

– "Илиаченва'ар" примерно означает "обладательница огненного меча", оружия, известного под именем Звездный Горн. Этот клинок был посвящен стихии огня и звездам, иными словами – эфиру, который на родном языке жителей Серендаира назывался "серенн".

Акмед кивнул, но ничего не сказал. Значит, вот как Звездный Горн появился в здешних местах...

– Итак, – продолжал Ллаурон, – под руководством Меритина и под защитой Элендры флот взял курс на новые земли. Второй флот по своему составу практически не отличался от Первого. Он покинул Серендаир несколькими неделями позже. Третий оставался на Острове до самого конца. На борту кораблей Третьего флота существенное место отводилось армии. На одном из кораблей находился и сам Гвиллиам, который постарался убедить как можно больше людей подумать о собственном спасении. Он дождался, пока самый последний корабль будет готов отправиться в путь, и только тогда взошел на его борт, безмолвно наблюдая за тем, как Остров, которым он правил, исчезает за горизонтом. Говорят, путешествие было опасным и очень тяжелым. Когда суда Первого флота проделали примерно половину пути, разразился страшный ураган, каких прежде никому видеть не доводилось. Легенды утверждают, будто в его сердце находился злобный демон, вызвавший бурю с целью уничтожить корабли. – На мгновение серьезное выражение на лице Ллаурона, с которым он начал свой рассказ, сменилось лукавой улыбкой. Разумеется, когда вы побольше узнаете про намерьенов, вы поймете, что они обладали раздутым чувством собственной значимости. Если уж природа взбунтовалась, значит, исключительно ради того, чтобы доставить им неудобства. Они и не помнили о других несчастных, кто тоже пострадал от яростной стихии... Но вернемся к нашей истории. Корабль Меритина затонул. Существуют легенды, что моряк погиб, пожертвовав собой и отдавшись в лапы демона, чтобы спасти Первый флот, но, скорее всего, он просто стал добычей бушующих вод, поскольку корабль, на котором он находился, развалился на части и пошел ко дну со всей командой. Во время урагана флот лишился еще нескольких судов. Поскольку Меритин погиб, возглавить Первый флот пришлось Элендре, илиаченва'ар, которая должна была привести его туда, где никогда не бывала. Ее огненный меч служил маяком во время шторма. Его свет помогал кораблям флотилии держаться вместе, пока они наконец не выбрались из цепких лап бури и не увидели берег. Первый флот высадился на побережье Авондерра как ни странно, недалеко от того места, где впервые ступил на эту землю Меритин. Едва все собрались и поняли, что остальных кораблей ждать не приходится, Элендра повела беженцев в земли Элинсинос. Однако тут возникли две проблемы.

История, которую Ллаурон прежде никогда не рассказывал, заинтриговала Рапсодию.

– Какие проблемы? – спросила она, изо всех сил стараясь скрыть возбуждение.

– Ну, понятное дело, Элинейное страшно огорчилась, узнав, что Меритин не вернулся. Ведь именно любовь к нему заставила ее пустить на свои земли людей, а не местных лиринов. В дополнение ко всему она не знала, что с ним произошло, и ей показалось, что он ее предал. Она впала в страшную ярость, покинула свои земли и скрылась в пещере в северной пустоши, там, где Меритин впервые написал послание Гвиллиама: Cyme we inne frid, frara the grip of deap to lif inne dis smylte land.

– А что оно означает? – мрачно спросил Акмед.

– О, как же невежливо с моей стороны! – улыбнувшись, вскричал Ллаурон. – Сейчас я вам переведу. На древненамерьенском и всеобщем торговом языке оно означало: "Намерения у нас самые мирные, мы вырвались из объятий смерти и мечтаем жить на этой прекрасной земле". Именно благодаря этой фразе беженцы с Серендаира получили свое имя "намерьены". Так их стали называть местные жители, с которыми они здесь познакомились, поскольку эти слова всегда звучали при встрече... Самым же печальным в этой истории явилось то, что если бы Меритин не любил Элинсинос, она бы узнала о его судьбе. Как вы помните, он подарил ей свечу Кринеллы – сигнал бедствия. Несмотря на свои небольшие размеры, это был очень сильный артефакт, поскольку он соединял в себе две противоборствующие стихии – огня и воды. Если бы маяк оставался с Меритином, когда затонул корабль, Элинсинос увидела бы его свет и, возможно, сумела бы спасти своего возлюбленного. Но моряк подарил свечу драконице в знак своей любви, чтобы она о нем не горевала. К сожалению, так часто бывает с благими намерениями. И вот теперь он украшает кольцо для ключей у самого обычного старика. – Ллаурон засунул руку в карман рясы и вытащил маленький хрустальный шарик размером с каштан.

Крошечный огонек, заключенный внутри шарика, пронзил мрак, окружив Главного Жреца сиянием, затмившим свет костра.

Рапсодия, несмотря на все усилия казаться равнодушной, от изумления и благоговения открыла рот.

– Это она? Свеча Кринеллы?

– Или она, или очень хорошая копия, – рассмеялся Ллаурон. – Торговцам старинными вещами нельзя доверять до конца.

– Вы его купили? Древний артефакт?

– Да, и выложил за него кругленькую сумму.

– Вы сказали, что существовало две проблемы. – Голос Акмеда разрушил чары, которые, казалось, опутали всех присутствующих. – Какова вторая?

Ллаурон перестал улыбаться и нахмурился:

– Покидая Элинсинос, Меритин не знал, что у нее будет ребенок.

26

– РЕБЕНОК? Драконица была беременна?

Взглянув на Рапсодию, Ллаурон расхохотался:

– Представляете, какая забавная получится картинка, если только хватит воображения, чтобы ее себе нарисовать.

– Ничего тут забавного нет, – заявила Рапсодия. – Мне это кажется печальным. Она была напугана, одинока, страдала, думала, что ее предал человек, которого она любила. В особенности, если она оказалась в чужом для себя теле и не могла из него выбраться.

Певица замолчала, и огонь тоже притих.

– Да, вы правы. По-видимому, именно по этой причине она сделала то, что сделала.

– А что она сделала? – поинтересовался Акмед, которого начала раздражать медлительная манера рассказчика.

– Когда Элинейное увидела, что среди тех, кто прибыл с Первым флотом, нет Меритина, она оставила детей у подножия Дерева и ушла.

– Детей? – удивленно переспросил Грунтор, и Рапсодия от неожиданности вздрогнула: великан до сих пор хранил безмолвие. – Их было несколько?

– Она родила трех девочек – тройняшек, – хотя и не похожих друг на друга. Поскольку в своем естественном виде драконица откладывала яйца, рождение нескольких детенышей было для нее делом самым обычным. Когда намерьены пришли к Дереву, они встретили там трех девушек; дети Элинсинос выросли очень быстро, несмотря на отсутствие матери. Мне говорили, что драконы легко адаптируются к новым условиям. Девушки, как и их отец, были высокими, с золотистой кожей. Впрочем, на мать они тоже походили. Из-за того, что они обладали внешностью древних сереннов, представители Первого флота почувствовали с ними родство. Эти юные женщины обладали необычными возможностями – что и неудивительно, ведь они появились на свет от союза представителей двух Первородных народов. Поскольку их отец часто плавал вдоль нулевого меридиана, они были связаны со Временем, а также с другими стихиями. К сожалению, результатом такого дара стало безумие, которое в разной степени поразило всех троих. Самая младшая, Мэнвин, стала предсказательницей. Говорят, она была самой безумной из всех. В легендах утверждается, будто большую часть времени она разговаривала сама с собой и не замечала окружающих. И хотя Мэнвин обладала могущественным даром, он оказался совершенно бесполезным – отличить истинные предсказания от болтовни сумасшедшей женщины очень трудно... Средняя сестра, Ронвин, видела настоящее. Говорят, она была доброй и мягкой, но только на короткое мгновение, поскольку не помнила своих мыслей, когда настоящее становилось прошлым... Из трех дочерей Элинсинос только старшая, Энвин, смогла разговаривать с беженцами. Она хранила секреты прошлого – знание менее опасное и изменчивое, чем у ее сестер. Она вела себя разумнее остальных. Она знала, кто такие намерьены и почему они появились здесь, и потому смогла принять их на землях своей матери. Намерьены, считавшие Энвин живым связующим звеном между миром ее отца и новым миром – миром ее матери, сделали старшую дочь Элинсинос своей королевой и установили мирные отношения с окружающими землями и Реалмалиром, принадлежавшим лиринам. Лллаурон вздохнул и продолжил рассказ: – Теперь перейдем ко Второму флоту. В отличие от Первого, понесшего урон от страшного урагана, моряки Второго заметили приближение бури, поскольку находились на некотором расстоянии. Они практически не пострадали, хотя несколько кораблей все-таки погибло. Однако из-за бушующей непогоды они сбились с курса. Вскоре появилась земля, и вместо того, чтобы искать рай Меритина, командующий Вторым флотом, великий воин Маквит, решил высадиться в необитаемых землях под названием Маносс. Они и их потомки живут там и по сей день.