Текст книги "Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

Акмед осторожно провел рукой по своей шее. Невидимая цепь, с помощью которой демон им управлял, порвалась, когда Рапсодия дала ему новое имя в Истоне, и исчезла давным-давно. Сломанные кости снова срослись и казались совершенно целыми, словно и не было никаких повреждений. Однако Акмед не мог с уверенностью сказать, что они не исцелились еще раньше.

– Не знаю. Ты снова стала девственницей? Рапсодия отвернулась, словно он ее ударил. Раньше, как правило, она игнорировала подобные шуточки. Но очищающее, поразительное ощущение, которое она испытала, пройдя через огонь, лишило ее этой способности. Грунтор заметил выражение, появившееся у нее на лице, и наградил Акмеда сердитым взглядом. Затем он снова перевел взгляд на девушку, и от изумления у него отвисла челюсть.

– Милочка, повернись-ка к Ою на минутку!

– Оставь меня в покое, – сердито ответила Рапсодия. – У меня неподходящее настроение для вашего остроумия.

– Ну, мисси, пожалуйста, – настаивал Грунтор. – Ой хочет на тебя глянуть.

Рапсодия медленно повернулась к нему, хотя глаз так и не подняла.

– Ну и дела! – пробормотал Грунтор.

Акмед поднял голову и тоже понял, что не может отвести от девушки глаз.

Рапсодия всегда была красивой, хотя грязь и бесконечное блуждание под землей не слишком благотворно сказались на ее внешности. Теперь же ее кожа стала бархатистой, точно лепестки розы. Когда мгновение назад она наградила друзей сердитым взглядом, ее изумрудные глаза засверкали, словно драгоценные камни самой чистой воды. Они сияли так, что болгам показалось, будто в пещере стало светлее. Даже они понимали, что Рапсодия стала необычайно, противоестественно хороша собой.

– Что? – спросила она, и друзья услышали в ее голосе раздражение.

Грунтор не сразу нашелся, что сказать.

– Боги, ты такая красавица, твоя милость! – выпалил он наконец.

Лицо Рапсодии смягчилось, а выражение, которое на нем появилось, заставило обоих мужчин покраснеть.

– Не надо меня благодарить, Грунтор, – ласково проговорила она. – Я рада, что помогла вам. Это самое меньшее, что я могла для вас сделать. Вы столько раз мне помогали!

– Ой имел в виду не то, – заявил Грунтор. – Ты изменилась.

Рапсодия нахмурилась:

– В каком смысле?

– Он имеет в виду, – донесся до нее сухой голос Акмеда, – что вздумай ты вернуться к своему прежнему занятию, ты бы могла попросить любые деньги и получить их за одну только возможность на тебя поглазеть.

Рапсодия сердито покачала головой.

– Когда ты прекратишь вспоминать мою прежнюю профессию? – спросила она. – Я же не рассуждаю о твоих прошлых грехах! И поверь мне, никто не платит денег только за то, чтобы посмотреть на женщину.

Акмед вздохнул, твердо зная, что теперь за это платить будут.

– Рапсодия, ты стала гораздо красивее, чем была, – настойчиво повторил он. – Ты ослепительна!

Рапсодия взглянула на его лицо, освещенное далекими отблесками огненной стены. Он всегда старательно следил за тем, чтобы постоянно оставаться в плаще, и почти никогда не снимал капюшона. Иными словами, Акмед вел себя как человек, который знает, что смотреть на него неприятно. Теперь же Рапсодия никак не могла понять, почему он так решил. Он не был уродом – по крайней мере, с ее точки зрения. Его лицо отличала своеобразная красота – словно какой-то бог начал создавать шедевр, но забыл закончить его лепку.

Незавершенная голова статуи, приставленная к телу, вся состоящая из не слишком подходящих друг к другу деталей и лишних кусков глины; небольшой нарост, чтобы показать, где будет нос; несколько неровных следов от указательных пальцев – глаза; тонкая линия, отмечающая то ли улыбающийся, то ли сердитый безгубый рот.

Разные глаза, сетка тонких сосудов, просвечивающих сквозь кожу, – а все вместе создавало произведение искусства, некрасивое с точки зрения привычных стандартов, но завораживающее и редкое. Возможно, он видит нечто похожее и в ней?..

– Знаешь, ты и сам ничего, – заявила она, улыбнувшись.

Акмед посмотрел на Грунтора, оба покачали головами и отвернулись. Она ничего не поняла. И, судя по всему, не поймет.

15

РАДОСТЬ ОТ ТОГО, что им удалось пройти сквозь стену огня, быстро осталась в прошлом, поскольку путешественникам пришлось вернуться к прежнему путешествию вдоль Корня, словно ничего не изменилось. Казалось, время остановилось и им суждено плутать под землей бесконечно. Силы им придавала лишь мысль о том, что они миновали центр и теперь, может статься, приближаются к концу своего странствия.

Наверное, в самом начале их толкало вперед отчаяние, граничащее с безумием; теперь же, хотя им по-прежнему казалось, что путь бесконечен, а время течет с такой же сонной медлительностью, у них появилась надежда. Когда стена пламени осталась лишь в воспоминаниях, вместе с ней исчез и свет, и путники снова продвигались вперед в кромешной мгле. Иногда они переговаривались друг с другом, но лишь затем, чтобы не сойти с ума.

Их одежда истрепалась и превратилась в лохмотья, обувь развалилась, штаны на коленях протерлись до дыр. Грунтор пожертвовал капюшон от своего плаща, а Рапсодия запасные струны от арфы, и они соорудили некое подобие новой обуви для всех троих – обвязали ноги тряпицами, чтобы защитить их от острых камней, а подошвы вырезали из голенищ старых сапог. Но это не слишком надежно защищало: ноги быстро покрывались синяками и кровавыми ссадинами.

Рапсодия снова начала петь свои лиринские гимны звездам, хотя день и ночь давно перепутались, а сама она оказалась так далеко от солнца и звезд, что даже не хотела об этом думать.

Теперь она считала рассветом то время, когда путешественники просыпались, и пела утреннюю песнь, одеваясь и пытаясь расчесать спутанные волосы. Когда же они, обессиленные, останавливались и разбивали лагерь, она произносила ночную молитву, иногда засыпая от изнеможения прямо посреди чтения.

Грунтор и Акмед слушали, молчали, никогда не прерывая молчания до тех пор, пока Рапсодия не закончит петь. Порой они еще некоторое время мрачно обсуждали ситуацию, в которой оказались, и строили планы, которые наверняка бы огорчили девушку, если бы она не спала.

Как ни странно, время не оставило никаких отметин на троих путниках. Огонь разгладил шрамы и морщины – следы сражений и тяжелой жизни. И что самое поразительное – сейчас они выглядели моложе, чем когда спустились под землю. Целую вечность назад. Их юность словно бы бросала вызов бесконечному путешествию.

Рапсодия становилась все красивее с каждым новым днем. Ее окружал ореол неотразимой привлекательности, притягивающей к себе взгляды, словно магнит.

Но вот они поняли, что приближаются к поверхности. Коридоры неуклонно поднимались вверх, и путникам все чаще приходилось взбираться по корням, очень похожим на те, по которым они спускались в самом начале своего путешествия.

Туннель снова стал сырым и скользким, Рапсодия все время мерзла, в измученное тело вернулась боль. Теперь они постоянно шли по пояс в воде или липкой грязи. Множество раз сильные потоки чудом не смывали их вниз, в бездну.

Наконец путешественники попали в сухой горизонтальный туннель. Его потолок терялся где-то наверху, и они смогли идти дальше, выпрямившись в полный рост среди сталактитов, возникающих словно из пустоты и напоминающих гигантские сосульки. Тут и там из пола торчали сталагмиты, похожие на острые зубы диковинного чудовища, в пасти которого оказались путники.

Они старались продвигаться среди скалистых выступов как можно осторожнее, и все же Грунтор получил несколько довольно чувствительных ран, когда пару раз налетел на неожиданно возникшее на пути препятствие.

Вскоре путники оказались в пещере, где вдоль стены свисал длинный, тонкий сталактит. Акмед осторожно прошел мимо него, стараясь не задеть, ему совсем не понравилось новое препятствие.

Однако когда около сталактита оказалась Рапсодия, пещеру неожиданно озарила яркая вспышка света. Разлившееся вокруг сияние слегка приглушали темные стены, и тем не менее трое путников невольно прикрыли глаза. Они привыкли к сумраку подземелья, и потому даже тусклое свечение причиняло глазам почти невыносимую боль. Грунтор громко выругался на языке болгов.

Рапсодия с трудом дотянулась до сверкающего камня и прикоснулась к нему рукой. В отличие от других сталактитов, мимо которых они проходили, этот висел под углом к стене. Как только девушка до него дотронулась, часть скалы обвалилась и осколки посыпались на пол. А в следующее мгновение на волю вырвался ослепительный луч света, который заставил всех троих снова вскрикнуть от боли и прикрыть глаза руками.

– Что это? – послышался резкий голос Акмеда.

Рапсодия осторожно посмотрела сквозь пальцы. Кончик сталактита горел, точно раскаленное железо, а по всей его длине метались языки пламени. Несколько секунд девушка изумленно разглядывала его, а потом снова протянула к нему руку. Когда ее пальцы приблизились к огню, он разгорелся еще сильнее. Рапсодия сделала шаг назад, и пламя успокоилось, вернувшись внутрь сталактита.

С той же уверенностью, что провела ее через огонь, Рапсодия принялась высвобождать сталактит из каменной оболочки, которая тут же, не рассыпаясь, упала на пол, открыв взгляду сияющий луч света, окутанный оранжевыми языками пламени. Рапсодия затаила дыхание.

– Это меч, – прошептала она.

Фирболги быстро переглянулись. Рапсодия оказалась права – на покрытой грязью стене висел сверкающий меч, клинок которого украшали замысловатые рисунки и окутывал сине-голубой огонь.

– Вытащить смогешь, мисси? – спросил Грунтор.

– А ты уверен, что ей стоит это делать? – вмешался Акмед.

– Не думаю, что сумею до него дотянуться, – ответила Рапсодия и принялась оглядываться по сторонам в поисках чего-нибудь, на что можно было бы встать.

Грунтор опустился на одно колено и похлопал себя по могучей ляжке.

– Забирайся, – предложил он и ухмыльнулся. Рапсодия улыбнулась ему в ответ, положила одну руку на громадное плечо и забралась на колено фирболга.

Она дотянулась до верхней части "сталактита", схватила его за то место, где он соединялся со стеной, и изо всех сил потянула на себя. Меч мгновенно оказался у нее в руках, словно висел на тоненькой ниточке, и она бы обязательно упала, если бы Грунтор не успел ее подхватить.

Рапсодия уселась на колено великана, точно на стул, держа меч так, чтобы спутники смогли рассмотреть диковинное оружие. Под покрывалом мерцающего света и огня прятался изящный легкий клинок, украшенный сложными рунами.

Поразительной красоты рукоять, сделанная из такого же серебристого металла, что и клинок, заканчивалась звездой. Внутри нее когда-то находился камень, который кто-то вытащил.

Рапсодия держала в руках ослепительно сияющий меч, который не причинял ей никакого вреда. Акмед снял перчатку, поднес к нему палец и тут же отдернул руку.

– Ою кажется, мечу герцогиня понравилась, – сказал Грунтор.

– Ну и вкусы у него! – проворчал Акмед, на лице которого появилось некоторое подобие улыбки, и Рапсодия рассмеялась.

– Похоже, нужно было сразу сбить парочку этих висючих штук, глядишь, нашли бы еще чего стоящее. Ою кажется, ты получила отличный меч, твоя светлость. Надеюсь, не посрамишь своего учителя.

– Попрактикуемся в следующий раз, когда туннель станет пошире, пообещала Рапсодия, протягивая Грунтору меч, который он ей одолжил. Спасибо, что дал мне Люси.

– Возможно, мне не следует этого говорить, но у меня сложилось впечатление, что мы подошли к концу Корня, – едва слышно проговорил Акмед. – Твое мнение, Грунтор?

– Ну, с тех пор как мы залезли в эту вонючую дыру, мы ни разу не подбирались к поверхности так близко, – ответил великан, оглядываясь по сторонам. – Кто знает, может, скоро удастся глотнуть свежего воздуха?

– Звучит утешительно, – заметила Рапсодия, которая не могла отвести глаз от меча.

Обрывки каких-то непонятных, далеких образов возникли у нее в голове, но Певица не понимала, что они означают. Она на мгновение прикрыла глаза, и образы исчезли.

Акмед наклонился и поднял черный каменный футляр, в котором прятался меч.

– Пока не найдешь чего-нибудь получше, это сойдет за ножны.

Он поднял маленький кусочек камня и бросил его внутрь импровизированных ножен, чтобы прикрыть дырку, которую сделала Рапсодия, когда снимала меч.

Рапсодия вложила оружие в "ножны", и туннель погрузился в темноту.

– Хотите, буду освещать дорогу?

– Нет, пока не нужно, – ответил Акмед. – Пошли дальше, я хочу посмотреть, куда ведет этот корень.

– Поверхность совсем близко, я знаю.

Они ползли вперед бесконечно долго. Трещины в скалах становились все уже и вскоре превратились в лазы, похожие на норы, куда с трудом мог бы протиснуться крупный зверь. Грунтор несколько раз застревал, и Рапсодии с Акмедом приходилось его вытаскивать.

Услыхав слова Акмеда, Рапсодия почувствовала, как сердце радостно забилось у нее в груди. Она так долго сражалась с боязнью задохнуться, что ей казалось, будто еще немного – и она потеряет всякую связь с реальностью.

Она подползла к Акмеду. Тот перекатился на спину и снял тонкую перчатку. Провел рукой по каменистому потолку у себя над головой, потом по стенам, безмолвно отдаваясь древней памяти своей крови.

"Ткань Земли здесь совсем истончилась".

Он с трудом повернулся к Рапсодии и сказал:

– Вытащи меч, мне нужен свет.

Девушка тоже легла на спину, вынула меч из ножен и осторожно протянула его Акмеду рукоятью вперед.

Акмед поднял меч над головой и, словно пылающий факел, поднес его к стене. Другой рукой он ощупывал туннель, осторожно продвигаясь вперед. Неожиданно дракианин поднес оружие к лицу и в его сиянии принялся изучать рукоять. Глаза у него засверкали.

– Боги! – прошептал он наконец.

– Что случилось? – испуганно спросила Рапсодия. Она почувствовала, как Грунтор продвинулся вперед и теперь касался головой ее ног.

– Звездный Горн, – сказал Акмед чуть громче, и Грунтор недоверчиво фыркнул.

– Что? – спросила Рапсодия, которая едва справлялась с охватившим ее страхом. – Что это значит?

– Ты уверен, сэр? – спросил Грунтор.

– Абсолютно.

– О чем вы говорите? – заорала Рапсодия, и звук собственного истеричного голоса испугал ее.

Акмед швырнул меч на пол туннеля и, обхватив голову руками, принялся непристойно ругаться на языке болгов. Грунтор обреченно вздохнул и немного отодвинулся в сторону. А потом смущенно погладил Рапсодию по ноге.

– Это знаменитый меч, он с Острова, герцогиня, – мрачно пояснил он.

– Ты имеешь в виду Серендаир? Точно?

– Да, – рявкнул Акмед. – Это совершенно точно, хотя я не имею ни малейшего представления о том, почему он охвачен огнем. Сияние звездного света по-прежнему никуда не исчезло, и руны на рукояти. Ты нашла Звездный Горн, можешь не сомневаться.

– Значит...

– Мы вернулись на то место, откуда начали наш путь. Могли бы вообще спокойно сидеть на месте.

Рапсодия попыталась понять, почему болгов охватило такое отчаяние. В отличие от них она ликовала: они ведь возвратились домой! Получилось как-то странно... но путники, наверное, где-то повернули назад и потому снова подошли к тому месту, откуда двинулись в путь. Девушку переполняла такая радость, что она больше не злилась из-за потерянного времени и мучительных блужданий под землей, оказавшихся совершенно бессмысленными. Она вернулась домой! Только это и было важно.

– Нужно выбираться отсюда, – сказала она. – Нам нельзя останавливаться.

Акмед вздохнул:

– Туннель кончается здесь. Дальше идти некуда. Рапсодия похолодела:

– И как же мы выберемся наружу?

– Думаю, при помощи ключа.

– У нас нет ключа, разве ты забыл? – выкрикнула девушка, уже едва держа себя в руках. – Он исчез, когда закрылась дверь в Сагию.

– Ты такая доверчивая! – Акмед вытащил руку из-за спины, сделал пальцами замысловатый финт, и Рапсодия увидела черный костяной ключ, который, впрочем, не сиял, как прежде.

Рапсодия побледнела.

– Ах ты, вонючий ублюдок! – выкрикнула она. Грунтор быстро схватил ее за плечи, совершенно верно предположив, что последует за сердитыми словами. Она отчаянно и безнадежно пыталась высвободиться из рук великана, нанося удары по воздуху.

– Ты ублюдок... лживый... грязный... бессовестный... ублюдок!

– Строго говоря, ты совершенно права, но я полагаю, нет никакой необходимости оскорблять мою мать.

Акмед снова провел рукой по потолку, не обращая внимания на бушующую у него за спиной Рапсодию. Его пальцы нащупали прореху в ткани Вселенной, тонкое метафизическое отверстие, находящееся прямо над ним.

Он вставил ключ. Точнее, попытался это сделать.

И... Ничего не произошло. Громкий стук эхом разнесся по туннелю, когда ключ соприкоснулся с камнем. Акмед предпринял новую попытку, по-прежнему безуспешную. Он в ярости швырнул ключ на пол, откинулся на спину и снова принялся сыпать проклятиями.

Рапсодия тут же перестала на него злиться.

– Что случилось?

– Не получается. – Что?!

– Открыть дверь не получается, – тихо повторил Акмед. – Думаю, не только нас изменил огонь.

Он снова пощупал потолок рукой, и в его сознании возникла картина, рожденная тем чувством направления, которое вело их до сих пор вперед, словно Акмед промчался сквозь скалу, несколько слоев земли, глины, сухой травы и снега и выбрался на солнечный свет. Он громко вскрикнул от боли и закрыл глаза.

– Что с тобой? – протянув к нему руку, спросила Рапсодия.

– Не трогай меня. Со мной все в порядке, если не считать того, что я вернулся туда, откуда начал путь, и оказался в ловушке, из которой нет выхода. Боги, наверное, ужасно сейчас веселятся.

– До земли далеко будет, сэр?

– Не знаю. Несколько сотен футов.

Тихонько кряхтя – протестовали затекшие мышцы, – Грунтор вытянулся на полу туннеля.

– И всего-то? Будьте такие любезные, отползите в сторонку, Ой немного поработает.

Рапсодия подобрала под себя колени и с трудом повернулась, чтобы на него взглянуть.

– Грунтор, ты что, плохо слышишь? Он сказал, что мы застряли в нескольких сотнях футов под землей.

– Ну и нечего время попусту терять. Хочешь предложить что-нибудь получше, твоя милость? Не мешай, отползи в сторонку.

Рапсодия удивленно уставилась на него, а он извлек из своего арсенала небольшую лопатку, известную под простым именем Копалка. Тогда девушка подняла с пола свой меч и попыталась освободить место для Грунтора. Акмед последовал за ней.

– Ты понимаешь, что собираешься сделать, Грунтор? – ужасно нервничая, спросила Рапсодия, устроившись в небольшой естественной нише в стене туннеля.

– Ни капелюшки.

Рапсодия удивленно заморгала и перевела взгляд на Акмеда, который молча пожал плечами.

Грунтор лег на пол и, взяв лопатку в обе руки, изо всех сил ударил по камню. Полетели искры, однако больше ничего не произошло. Тогда Грунтор нанес еще один удар – ему удалось отбить от массивной стены несколько осколков. Потом еще. И еще.

Очень скоро его движения стали ритмичными и четкими – он вонзал маленькую Копалку в камень бесконечное число раз. Железо гнулось, но Грунтор не останавливался ни на секунду. Рапсодия и Акмед устроились в туннеле у него за спиной, убирая камни, которые отлетали от стены.

– Если потолок свалится нам на голову, отличный получится конец всем нашим страданиям, – заявила Рапсодия, когда Акмед передал ей довольно большой кусок породы; ей пришлось кричать, чтобы он услышал ее за шумом, поднятым Грунтором.

– Не свалится, – ответил дракианин, отворачиваясь, чтобы собрать новые осколки. – Но если хочешь, я могу попросить его копать прямо над нами.

– Нет, спасибо, – поспешно ответила Рапсодия.

В глазах Акмеда полыхал гнев. Рапсодия так и не поняла – иронизировал ли Акмед или же говорил вполне серьезно. Она опасалась, что последнее предположение ближе к истине.

Прошло несколько часов, и спутникам Грунтора стало ясно, что они не смогут его остановить. Когда они предлагали ему прерваться и передохнуть, великан даже не слышал их, словно вступил в схватку не на жизнь, а на смерть с самой Землей. Грунтор отказывался сдаться, даже если упорство означало для него гибель.

Другой вывод, который сделали Акмед и Рапсодия, состоял в том, что Грунтор больше не был просто одержимым, – он постепенно становился частью самой Земли.

Он все увереннее отыскивал крошечные трещины и неровности в гранитной поверхности и наносил по ним могучие удары – во все стороны летели крупные куски породы, а туннель наполнился несмолкаемым звоном железа и грохотом камня.

Рапсодия, удивленно улыбаясь, наблюдала за его работой. "Грунтор, сильный и надежный, как сама Земля" – так она назвала его в своей песне, добавив эти черты к остальным. Теперь она видела, что была права...

Последнее откровение, посетившее Акмеда и Рапсодию, заключалось в том, что, чем бы ни закончилась атака Грунтора на камень, они либо выйдут на поверхность, либо останутся здесь навсегда. Туннель, из которого они пришли, постепенно наполнялся глыбами, осколками и мелким мусором – плодами трудов Грунтора.

Певица и дракианин ничего не сказали друг другу. Рапсодия оглянулась на кучи камня и заметила, что Акмед смотрит туда же. Они встретились глазами и улыбнулись, как матросы, которые цепляются за последний обломок разбитого бурей корабля.

Грунтор остановился только один раз – затем, чтобы повернуть Копалку в другом направлении. И принялся откалывать куски стены, находившейся прямо перед ними.

Он превратился в ювелира, который обладает внутренним зрением и интуитивно понимает, как именно следует обрабатывать данный камень. Чем дольше он работал, тем больше развивался его дар, дающий ему возможность заглянуть в самую душу Земли. Казалось, он замечает не только трещины в стене, но и то, куда они идут дальше, в глубину породы. Камень становился все мягче. Теперь Грунтору приходилось разбивать глыбы, которые он откалывал, – они стали такими большими, что помощники не могли сдвинуть их с места.

Великан все глубже и глубже погружался в самого себя. Казалось, окружающий мир перестал для него существовать, он рассыпался вместе с прошлым и будущим. На свете существовали отныне только Грунтор и земля. А потом осталась только земля. Он чувствовал ее так, будто она была частью его существа. Во всей огромной Вселенной ничего не осталось, только глина, земля и камень. А потом исчез и камень.

Когда Грунтор выбрался на поверхность, на воздух, он некоторое время не мог поверить тому, что произошло. Ветер жалил его свежестью, и это чувство почему-то наполнило великана печалью. Кровь, которая ревущим потоком мчалась по его венам, постепенно замедлила свой бег, и он почувствовал головокружение. Он сделал шаг вперед, в темноту, новую, совсем не такую, которая окружала их под землей, споткнулся и упал лицом вниз. Земля, всего мгновение назад ласково обнимавшая его и дарившая тепло своей любви, словно забыла о нем и стала холодной и беспощадной.

Рапсодия выбралась вслед за ним в промозглую зимнюю ночь. Певица подскочила к великану, схватила за плечи, принялась испуганно трясти.

– Грунтор, что с тобой?

Он едва заметно кивнул, желая успокоить ее. Ощущение, что его оторвали от земной груди, лишили ее тепла и отдали на растерзание ледяному ветру, казалось ему хуже смерти. Грунтор встал на четвереньки, чувствуя, как отчаянно болят ладони и кончики пальцев, которых коснулся снег.

Увидев, что великан поднимается на ноги, Рапсодия с облегчением вздохнула и только после этого огляделась по сторонам.

Ей казалось, что она попала в райские кущи. Чистый, сладостный воздух, которым она дышала, был пронизан светом восковой луны. Они стояли на поляне, в ночном лесу. Была зима. Рапсодия рассмеялась и обернулась как раз в тот момент, когда из ямы выбрался Акмед. Она снова засмеялась, а затем, не в силах сдержать слезы радости, упала на землю и принялась валяться в снегу.

Грунтор невидящим взглядом уставился куда-то вдаль. По мере того как он медленно возвращался в реальный мир, его янтарные глаза постепенно прояснялись.

Акмед оглянулся на Рапсодию и замер.

Их заложница, женщина, которую они взяли с собой и которой сохранили жизнь лишь по одной причине: Акмед предполагал, что она может ему понадобиться, чтобы вернуть старое имя, – женщина, ставшая причиной перемен в его жизни, бессвязно лепетала, словно лишилась рассудка, набирала снег целыми пригоршнями и разбрасывала в разные стороны.

Неожиданно Акмед почувствовал приступ тошноты. Если они вернулись назад, в Серендаир, – значит, он лишился своего врожденного дара. Вместо биения миллионов сердец, звука, который сопровождал его всю жизнь, его окружала непривычная тишина. Он слышал только успокаивающийся пульс Грунтора и радостное ликование Рапсодии, словно в мире, кроме них троих, не осталось ни одного живого существа.

Рапсодия задыхалась, но все равно не могла успокоиться и продолжала радостно смеяться. Ее голос звонким эхом разносился по безмолвному лесу. Акмед быстро огляделся но сторонам, потом подошел к Певице, схватил ее за руку и резко поставил на ноги. Счастливое ликование на ее лице тут же сменилось изумлением.

– Хватит! Успокойся и помолчи немного! Рапсодия смотрела на него несколько мгновений, потом вырвала руку и нахмурилась.

– Сам заткнись, – проворчала она, отошла в сторону и подняла глаза к небу, затянутому кружевом голых веток и усыпанному мерцающими звездами.

Звезды погасили ее гнев, и она быстро направилась к краю поляны. Но тут Акмед снова схватил ее за руку:

– Подожди.

Она сердито отстранилась:

– Не трогай меня.

– Прежде чем ты нас покинешь, – не обращая внимания на ее слова, сказал дракианин, – нужно решить, что делать дальше. Мы не имеем ни малейшего представления о том, где оказались и кто здесь живет.

Рапсодия продолжала хмуриться, хотя понимала, что он прав.

– Далеко я не уйду, – проговорила она. – Мне нужно увидеть звезды. И не пытайся меня остановить.

Акмед заглянул ей в лицо.

Как же она изменилась!.. Девушка, что вместе с ними входила в лиринский лес целую вечность назад, исчезла. Кроме физического совершенства, подаренного ей огнем, она обрела уверенность в себе и притягательную силу, какой ему встречать еще не приходилось.

– Хорошо. Будь осторожна, – сказал он.

Рапсодия подождала, когда он пропадет из вида, затем постаралась освободиться от паутины ужаса, который окутывал ее сознание, пока она находилась под землей. У нее над головой, словно сверкающие кусочки небесной души, сияли звезды. Она не заметила, как на глаза навернулись запретные слезы, но, не успев пролиться, замерзли на щеках, точно драгоценные камни.

Медленно, словно во сне, Рапсодия достала древний меч, найденный в утробе Земли. Языки пламени метались вдоль клинка, обнимая его, но не нагревая холодную рукоять. Затем, точно повинуясь приказу, который могла услышать только она, девушка подняла меч над головой.

Вместо того чтобы поглотить свет звезд, его сияние сделало их еще ярче. Впрочем, возможно, дело было в непролитых слезах, застилавших глаза Певицы. Рапсодия открыла рот, но не смогла издать ни звука. Она сделала глубокий вдох, прогоняя боль, которая поднялась из самых глубин ее души, и запела вечернее посвящение звездам, песнь Серен, именем которой был назван Остров, – звезды ее родины.

Сладостная мелодия устремилась в ночное небо, и ее тут же подхватил ветер, играющий лохматыми облаками, окружавшими звезды.

Далеко на юге, в самом сердце другого леса, другая лиринка пробудилась, почувствовав отзвуки песни Рапсодии, – отзвуки, укрытые от нее ушедшими годами. "Меч вернулся", – подумала она, но ветер принес ей что-то еще. В голосе ветра звучала тоска, которой она не понимала, но которую слышала и раньше. Печаль, такая знакомая и одновременно необъяснимая. Ощущение промелькнуло, словно тень на лике луны, и исчезло.

Глядя на дыру, из которой они выбрались, Грунтор медленно приходил в себя. Его связь с землей, такая надежная и успокаивающая, проникала через ноги, согревала душу.

Каждую клеточку его тела, каждую мышцу наполняли усталость и боль, каких он до сих пор не знал. Даже когда они с Акмедом бежали от демона, было легче. Великан пошевелил руками. Ему предстояло еще одно дело, прежде чем он мог позволить себе провалиться в сон.

Грунтор закрыл глаза и ласково провел рукой по краям отверстия, ощущая силу и слабость земли. Собрав всю свою волю, он нанес могучие удары по нескольким точкам, где, он знал, она была уязвимее всего. Вход в тоннель исчез.

Только после этого великан медленно опустился на колени и замер.

– Пути назад нет, – проговорил Акмед, стоявший у него за спиной.

Грунтор посмотрел на него и ухмыльнулся, казалось, из последних сил:

– Ну, мы же с самого начала знали, что назад не вернемся.

– Назад? – язвительно проговорил Акмед. – А мы никуда и не уходили.

Грунтор положил голову на землю, укутанную снежным покрывалом, всем телом ощущая ее успокаивающий голос.

– А вот и нет, сэр, – пробормотал он. – Мы на другом краю света.

Не в силах больше сражаться с изнеможением, Грунтор провалился в глубокий сон, который принес ему полное понимание случившегося, рожденное неразрывной связью великана с землей.

Спустя несколько мгновений Акмед услышал, как вскрикнула Рапсодия, которая увидела звезды и тоже все поняла.

16

ПЕРЕД САМЫМ РАССВЕТОМ ветер усилился и принялся швырять в лицо Рапсодии крошечные колючие крупинки льда.

Она мгновенно проснулась и села. Сон оказался явью – она на воле! Ночью воздух стал холоднее, небо полностью очистилось от туч. Звезды медленно гасли, словно не хотели покидать небосклон. Приближался рассвет, который нес с собой прозрачное сиреневое сияние, едва различимое сквозь деревья.

Кто-то из спутников накрыл девушку грубым армейским одеялом. Под такими одеялами они безуспешно пытались согреться, когда ночевали под землей. Рапсодия лежала рядом с Грунтором, в зарослях густого кустарника, защищавшего их от пронизывающего ветра. Неподалеку весело трещал огонь и жарился надетый на вертел кролик. Грунтор до сих пор еще не пришел в себя.

Акмед устроился на голых ветках форсатии и молча наблюдал за девушкой. Он кивнул, когда Рапсодия сбросила одеяло, и она невольно улыбнулась ему в ответ. Затем повернулась к храпящей рядом горе. Казалось, после своих героических усилий Грунтор нисколько не пострадал.

– Он в порядке, – сказал Акмед.

– Хорошо, – ответила Рапсодия и осторожно поднялась на ноги. Все мышцы у нее затекли, и она чувствовала себя разбитой и старой – хотя представления не имела, сколько ей теперь лет. – Я отойду ненадолго.

Она направилась на восток, радуясь тому, что снова может определять направление, и нашла небольшую полянку, откуда открывался прекрасный вид на светлеющее небо.

Как и вечером, она достала меч, не переставая восхищаться тем, что его рукоять остается холодной, хотя языки пламени, ласкающие сталь, сияют ярче, чем костер, разведенный Акмедом. Едва различимые розовые и пурпурные тени коснулись огненного оружия, перекрасив его сверкающий наряд в цвета рассвета. Рапсодия чувствовала на лице тепло и не могла отвести от клинка глаз, завороженная этой красотой.