Текст книги "Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

Услышав имя Маквита, друзья пришли в страшное волнение. В Серендаире почти все слышали про Маквита, хотя фирболги знали о нем гораздо больше, чем Рапсодия.

– Маквит был кирсдаркенвар, ему принадлежал Кирсдарк, знаменитый водяной меч. Говорили, что он был властелином этой стихии – вот почему ему удалось без особых происшествий пересечь море. А кроме того, он считался великим героем, королевским рыцарем, человеком, который убил Тсолтана, возглавлявшего армию врага в Великой войне. Он...

– Ллаурон, остановитесь! – перебила его Рапсодия, а Акмед, сердито нахмурившись, тихонько вздохнул. – Я не очень поняла про Маносс, – сказала девушка. – "ОНИ И ИХ ПОТОМКИ"? Вы же говорили, что события, о которых вы рассказываете, произошли четырнадцать веков назад! Значит, представители первого поколения намерьенов давно умерли...

– Подобное предположение может показаться неоспоримым и одновременно ошибочным, – рассмеявшись, проговорил Ллаурон. – Певцы всегда стремились к точности и правильности изложения деталей. Позвольте, я вам объясню. Первое поколение явилось из одного из пяти мест, где зародилось Время. С острова Серендаир. Они пересекли нулевой меридиан – там Земля граничит со Временем – и высадились в другом месте, где началось Время, – на родине драконов, хотя Второй флот и не сумел туда попасть. В результате Время перестало для них существовать, и они не старели – в отличие от других смертных. Они оставались в том возрасте, в котором пересекли нулевой меридиан. Исключение представляли лишь дети. Они постепенно выросли и стали взрослыми. Вот и все.

– Вы из их числа? – без лишних церемоний спросил Акмед.

Ллаурон громко расхохотался:

– Нет, конечно, хотя иногда жалею, что не обладаю их могуществом и долголетием. Вы, наверное, считаете, что я очень неплохо сохранился, молодой человек. Нет, я всего лишь с интересом их изучаю... Если вы еще немного потерпите, я закончу рассказ про Второй флот. Несколько кораблей главным образом, те, на которых находились древние серенны и представители других Первородных народов, – не пожелав остаться на землях, выбранных Маквитом, отправились дальше на восток. Они нашли маленький необитаемый остров, расположенный между двумя континентами. Там всегда стояла прекрасная погода, дули мягкие ветры и было теплое морское течение. Они решили поселиться там и жить отдельно от своих соотечественников. Эта земля зовется Гематриа, но чаще ее называют "Островом Магов"... А теперь перейдем к Третьему флоту. Гвиллиам дождался, пока на Серендаире не осталось желающих покинуть остров, и тоже отправился в плавание. Однако эти путешественники высадились к югу от места, выбранного Меритином и Первым флотом, на южном побережье, – там, где сейчас находятся неприсоединившиеся государства и Сорболд. В отличие от благословенных первобытных лесов, где не ступала нога человека, поскольку их охраняла Элинсинос, место высадки Третьего флота оказалось неприветливым и опасным. Большую часть территории Сорболда составляют пустыни, остальное – горы и поросшие травами степи. Кроме того, эти земли были населены людьми, которые не слишком гостеприимно встретили намерьенов и постарались отогнать их назад, к морю. Представителям Третьего флота пришлось приложить много сил, чтобы остаться в живых. Впрочем, у них имелось два преимущества. Первое – сам Гвиллиам. Он отличался практичностью и умом, обладал глубокими знаниями, являлся талантливым архитектором и инженером. Многие из его изобретений, а также военное искусство помогли представителям Третьего флота выжить в чужой земле. Второе преимущество состояло в том, что Гвиллиам не отправил армию с первыми двумя флотами. Решение оказалось правильным. Элинсинос встретила Первый флот не как завоевателей, а как гостей; Серендаир до своего последнего дня не оставался без защиты, а кроме того, Гвиллиам имел сильную поддержку на самом трудном из намерьенских фронтов. Гвиллиам считал, что должен позаботиться о безопасности флотов, и сделал все, что было в его силах. Не его вина, что зло последовало за ними.

– А оно последовало? – Акмед так и подался вперед, ожидая ответа Ллаурона.

Ллаурон на мгновение отвернулся, а когда снова посмотрел на друзей, на его лице появилось печальное выражение.

– Возможно. На сей счет имелось предсказание.

– Предсказание?

Священник с сочувствием посмотрел на Рапсодию, которая вдруг нахмурилась.

– Перед Великой войной Мэнвин, Предсказательница Будущего, иногда произносила пророчества – как правило, когда собирался Совет. Одно из них после долгих споров решили записать. Разумеется, я лишь изучал исторические документы и потому не знаю, насколько они верны, но я запомнил его. Хотите послушать?

– Да, – ответила Рапсодия, которой вдруг показалось, что налетел порыв ледяного ветра.

– Однако боюсь, я немного забегаю вперед. Позвольте мне сначала завершить рассказ. В конце концов представителям Третьего флота удалось пробиться в глубь континента. Победив своих врагов, они вышли к горам на северной границе Сорболдской пустыни. Огромный горный хребет и глубокий каньон отделяли от остального мира прекрасные плодородные земли. Места оказались необитаемыми, и по многим причинам, о которых я уже говорил, Гвиллиам решил, что Третий флот поселится именно там. Он назвал свою новую родину Канриф, что на намерьенском языке означало "век". Гвиллиам верил в то, что через сто лет здесь будет процветать величайшая цивилизация, какую только видел мир. Подземные жители, наины и гвадды, поселились в бесчисленных пещерах и горных туннелях. Люди строили свои дома среди лугов и полей, которые возделывали. Лирины ушли в леса. Кроме того, Гвиллиам возвел среди гор огромный великолепный город. Он изобрел хитроумные машины, наполнявшие подземные пещеры свежим воздухом и теплом. Вместе с наинами он построил гигантские кузницы, в которых всегда пылал огонь и которые производили сталь для строительства империи и оружие для ее защиты.

– А где находятся эти горы? – спросил Акмед. – Как они называются?

– Они лежат к востоку от провинции Бет-Корбэр, расположенной на восточной границе Роланда. Они также граничат с северными районами Сорболда. Намерьены назвали их Мантейдами, но фирболги, живущие сейчас там, дали им другое имя – Зубы.

– Зубы? – удивленно переспросила Рапсодия.

– Да. Если вы их когда-нибудь увидите, то поймете, почему они так называются. Это очень меткая характеристика. То, что раньше являлось славным Канрифом, теперь принадлежит фирболгам. Мрачное и опасное место, должен вам сказать.

На Грунтора его слова не произвели устрашающего впечатления.

– Ой очень на это надеется.

Ллаурон улыбнулся и сделал глоток из своего серебряного стаканчика:

– А потом, примерно через пятьдесят лет, наступил день, когда Первый и Третий флоты снова встретились. Все страшно радовались, но одновременно возникли и проблемы. Представители Первого флота, бывшие в прошлом намерьенскими подданными, присягнули на верность Энвин, которая правила ими вот уже полвека. Поскольку Второй флот оставался в Маноссе и никто не знал о его судьбе, возник вопрос – что делать дальше? Намерьены хотели снова стать единым народом. Гвиллиам и Энвин правили Роландом, Сорболдом и Канрифом. Лирины по-прежнему держались особняком, хотя являлись союзниками Энвин. К счастью, из сложившегося положения удалось найти мирный выход. Все намерьены встретились на первом Великом Собрании и решили, что Гвиллиам и Энвин будут править в новом королевстве вместе. С целью создания династии они посчитали необходимым заключить брачный союз.

– А они любили друг друга? – спросила Рапсодия. Главный Жрец несколько мгновений рассматривал ее со странным выражением лица, и ветер играл его седыми волосами.

– В хрониках об этом ничего не говорится, – ответил он наконец. – Но во время их правления наступил Намерьенский век – самые великие времена, которые знали наши земли. Они правили в мире и согласии около трехсот лет.

– А как же предсказание? – напомнил Акмед.

– Мне кажется, я говорил вам про Элендру. Судя по тому, что гласят хроники, она страдала манией преследования. Возможно, воительница не ожидала, что на нее обрушится тяжкая необходимость возглавить Первый флот после гибели Меритина. Она считала, что великое зло прибыло в наши земли на корабле Гвиллиама, и на Совете, когда Гвиллиам и Энвин объявили о своей помолвке, спросила у Мэнвин, правда ли это. Ответом было вот какое предсказание:

Средь последних, кто должен уйти, среди первых пришедших,

В поисках новых хозяев, незваные, в месте незнаемом.

Власть, что получена первыми,

Будет утеряна, если они последними станут.

Сами не ведая зла, будут лелеять его,

Словно приятнейший гость, улыбаясь невинно,

Втайне смертельные капли точит в винный бокал.

Так же и ревность, ведомая собственной силой,

Тот, кто влеком злою ревностью, будет бесплоден,

В тщетных попытках зачать милое сердцу дитя

Вечность пройдет.

Ллаурон замолчал, и на поляне воцарилось молчание. Наконец Грунтор сказал:

– Ой не понимает, что это значит, ваше превосходительство. Вы нам объясните?

– Я тоже не понимаю, друг мой. Я уже сказал, что Мэнвин была безумна и иногда говорила необычные вещи. Никто особенно не обратил внимания на ее слова – тогда. Но теперь, когда прошли века, можно предположить, что она предсказала появление в наших краях страшного зла, которое до этого обитало на Острове. Зла, рожденного на свет в древние времена. "Среди первых пришедших..." И хотя сначала зло было бессильно, оно постепенно набирает силы и в конце концов поработит все земли.

Рапсодия почувствовала, как у нее похолодели руки.

– И это случилось? Старый священник погрустнел:

– Трудно сказать, дорогая. Ведь именно Гвиллиам и Энвин положили конец Намерьенскому веку и стали причиной страшных страданий и смерти многих своих подданных.

– Каким образом? – спросил Акмед.

Я не знаю, возникали ли между ними разногласия прежде того эпизода, из-за которого начался конфликт. Полагаю – да, поскольку такие вещи не рождаются на пустом месте. Но если коротко и без лишних рассуждений, скажу лишь, что Гвиллиам ударил свою супругу. В хрониках не говорится почему. Событие получило название Плачевный Удар – скорее из-за того великого горя, которое конфликт причинил намерьенскому народу, нежели из-за несчастий самих короля и королевы. Разъяренная Энвин вернулась в свои земли на западе и призвала бывших подданных, представителей Первого флота, защитить ее честь. Намерьены Первого поколения и их потомки считали себя единым народом, хранящим верность как королю, так и королеве. Они оказались перед трудным выбором. Однако в жилах Энвин текла кровь драконов, и потому она сочла бы себя удовлетворенной только в случае смерти Гвиллиама. Когда армия Энвин атаковала владения Гвиллиама, короля ослепила ненависть, и он дал слово уничтожить свою жену и ее союзников. Семьсот лет кровопролитной войны. Это трудно описать. Впрочем, у вас нет времени, чтобы выслушивать эту печальную повесть, а у меня не хватит сил, чтобы вам ее поведать. Достаточно сказать, что сколь славными и прекрасными были рождение и жизнь Намерьенского века, столь уродливая его ждала кончина. Пост главнокомандующего в армии Гвиллиама занимал блестящий, но очень жестокий полководец по имени Анборн. Его победы над армиями Первого флота и лиринами, которых Энвин удалось убедить присоединиться к ней, сделали его имя самым ненавистным словом в намерьенском языке. Солдаты Энвин принесли смерть множеству представителей Третьего флота, хотя границы начали постепенно стираться, и вскоре уже было невозможно сказать, кто выигрывает сражение, а кто его проигрывает. Для всех наступили тяжелые времена. Вот почему потомки намерьенов, по-прежнему живущие в неприсоединившихся королевствах, стараются скрывать свое происхождение.

– Вы хотите сказать, что в здешних краях слово "намерьен" означает "подтирка для задницы"? – рассмеявшись, спросил Акмед.

Рапсодия сердито толкнула его в бок, однако Ллаурон улыбнулся:

– С точки зрения многих. Впрочем, время склонно стирать воспоминания. Сейчас люди знают лишь о великом могуществе намерьенов, и мало кто помнит о том, что они стали виновниками страшной трагедии. В какой-то степени их даже уважают, потому что в большей части Орландана – провинции Роланда, – а также в Маноссе и на острове Морских Магов правят потомки намерьенов.

– А кто победил? – спросил Грунтор.

– На самом деле – никто. Известно, что Энвин убила Гвиллиама. По крайней мере, так она сама сказала. Поскольку никто с тех пор его не видел, ей поверили. Впрочем, убить Гвиллиама было совсем непросто. Он обладал бессмертием – даже в большей степени, чем первые намерьены. В отличие от своих подданных, которые не старели и не страдали от болезней, но могли истечь кровью, Гвиллиам, прибыв в новый мир, стал совершенно неуязвим. В хрониках высказывается предположение, что причина, возможно, заключена в том, что он оставался на Серендаире, чтобы прикрыть отступление своего народа, и последним пересек нулевой меридиан. Как обстояло дело в действительности, трудно сказать. Ликующая Энвин заявила о своей победе на Великом Собрании, а затем провозгласила себя единственной правительницей намерьенских земель. К ее великому изумлению, Собрание решило изгнать ее и лишить королевского титула. Итак, несмотря на то что Энвин одержала победу в семисотлетней войне и избавилась от ненавистного мужа, в конце концов она осталась ни с чем. Ужасно, правда?

– Да, – проговорила Рапсодия. – И что с нею стало? Где сейчас Энвин?

Ллаурон допил остатки бренди и бросил свой стаканчик обратно в мешок.

– В исторических документах говорится, что она скрылась в пещере среди горных кряжей Белые Пики в Хинтерволде, за пределами своих земель. Время от времени какой-нибудь несчастный пытается ее отыскать, чтобы расспросить о прошлом. В конце концов, она ведь имела дар провидицы. Удалось ли кому-нибудь с ней встретиться, я не знаю.

– Ну и как обстоят дела сейчас? – осведомился Акмед.

– Намерьены понесли настолько серьезные потери в войне, что так и не смогли после нее оправиться. С тех пор прошло почти четыреста лет, но народ не сумел снова стать единым. Произошла ассимиляция. К сожалению, переселенцы влились в более примитивные культуры местных жителей. Связь со стихиями и самим Временем являлась секретом их грандиозных успехов. Без этой связи королевство распалось, жизнь в нем стала неспокойной, достижения в области науки, искусств, торговли, архитектуры и медицины отошли в прошлое. И вот вам результат: мы – примитивный народ. В конечном итоге пострадала даже религия. Если раньше мы все придерживались одной веры, то теперь люди, живущие на территориях, исторически связанных с Первым флотом, уважают постулаты филидов. Однако большая часть Роланда поклоняется Единому Богу, которого иногда еще называют Создателем. Главой у них является Патриарх. Его базилика находится в священном городе Сепульварта, расположенном на юге, неподалеку от Сорболда. Жаль, что и здесь у нас нет единства. – Ллаурон снова вздохнул. – Кроме того, не за горами новая война. После окончания Великой войны покой, к сожалению, так и не наступил. И хотя на поверхности пока тихо, скоро все изменится. Последние несколько десятилетий наблюдались бесконечные пограничные стычки и бессмысленные налеты на деревни и города, которые приносят ужасные разрушения. Напряжение растет, и никто не знает, почему возникают конфликты между разными народами, – даже те, кто в них участвует. Все это пугает.

– А что, по вашему мнению, может остановить войну и снова объединить народы? – спросила Рапсодия.

– Не знаю, дорогая, возможно ли это, – ответил Ллаурон. – Когда против Энвин были выдвинуты обвинения в том, что она стала причиной вражды между намерьенами, ее сестра Мэнвин попыталась вмешаться, заявив, что надежда на объединение и мир есть. Но ей никто не поверил. Все считали, что она хочет защитить сестру.

– А как звучало ее пророчество? – спросил Акмед. Ллаурон закрыл глаза и задумался. Через несколько минут он заговорил снова:

Трое придут, опоздав, и уйдут слишком скоро,

Они – как стадии жизни людской:

Дитя Крови, Дитя Земли, Дитя Неба.

Всяк на Крови замешан и рождается в ней;

Всяк по Земле ходит, ведь она – его дом;

Но вечно тянется к Небу и под ним пристанище себе обретает.

К Небу подъемлет нас смерть,

Частью звезд мы становимся.

Кровь дарит начало, Земля – пищу,

Небо – мечты при жизни и вечность в смерти.

Так пусть будут Трое, один для другого.

Главный Жрец принялся собирать свои вещи и остатки ужина. Закончив, он снова взглянул на своих собеседников.

– Это предсказание показалось Совету таким же бессмысленным, каким оно, вне всякого сомнения, представляется вам. Совершенно очевидно, что Трое спасшихся – это Энвин и ее сестры, вот почему Совет заподозрил, что Мэнвин специально все придумала, чтобы сестру не изгнали из королевства. Полководец Анборн довольно грубо спросил Мэнвин, что означают ее слова и каким образом Трое, как она их назвала, сумеют снова объединить намерьенов. В ответ он услышал нечто невразумительное: "Каждая жизнь начинается с того, что объединяется кровь, но она еще и проливается; разделить слишком легко, залечить рану трудно. Земля для всех, но она тоже разделена, поколение за поколением. Только небо обнимает все, и небо нельзя разделить; оно поможет наступлению мира и единства. Если хочешь залечить рану, береги небо, чтобы оно не упало". – Ллаурон немного помолчал, словно вдумывался в сказанное. Анборн принялся отчаянно браниться и заявил, что безумной следует держать свои пророчества при себе. Мэнвин почти покинула Совет – думаю, чтобы последовать за Энвин, но в самый последний момент обернулась и произнесла последнее пророчество: "Анборн, сначала тебе нужно залечить рану в своей душе. После смерти Гвиллиама ты стал королем солдат, но пока ты не отыщешь самого слабого и беззащитного из своих родных и не поможешь ему, тебе не будет прощения. Ты или найдешь очищение, или умрешь непрощенным".

– Он нашел?

– Не знаю. Это осталось между ним и Создателем. Ну, господа, я уже говорил вашей подруге, что буду рад, если вы согласитесь немного погостить у меня. Если вы, конечно, никуда не спешите. Могу предложить вам удобные кровати и возможность помыться, а также новую одежду. Рапсодия и Грунтор дружно уставились на Акмеда, который, подумав, кивнул. Грунтор тут же расплылся в счастливой улыбке:

– Какой вы любезный, ваше сиятельство! Рапсодия дернула его за руку:

– Грунтор, к Главному Жрецу, Патриарху, Благословенным и другим представителям высшего духовенства следует обращаться "ваша милость", а не "ваше сиятельство".

Великан ухмыльнулся:

– Знаешь, мисси, если мы будем топтаться на месте, они уйдут вперед, а мы заблудимся, и тогда тебя можно будет называть "твоя потерянность".

27

В ДОМЕ ГЛАВНОГО ЖРЕЦА фирболги чувствовали себя не лучшим образом. Ни Акмед, ни Грунтор не хотели, чтобы их видели жители деревни, которые постоянно находились неподалеку от Дерева.

Гвен и Веру необычные гости привели в ужас – особенно Гвен, которой пришлось шить для них новую одежду. Рапсодии пришлось воспользоваться своими новыми медицинскими познаниями, полученными от Каддира, чтобы помочь экономке Ллаурона избавиться от страха.

Как только одежда была готова и собраны запасы провизии, все трое пришельцев засобирались в путь. Ллаурон, казалось, был искренне огорчен предстоящим расставанием с ними.

– И куда вы собираетесь направиться, дорогая? – спросил он у Рапсодии, наблюдавшей за тем, как мужчины складывают сумки.

– На восток, – просто ответила она.

Рапсодия не собиралась рассказывать Ллаурону, что Акмед и Грунтор хотят найти Зубы и королевство фирболгов; впрочем, подобная перспектива не слишком вдохновляла и ее.

До поздней ночи трое друзей обсуждали свои планы. Однако Акмед категорически отказался посвятить великана и Певицу в детали. Он заявил, что они поговорят об этом после, когда покинут земли Ллаурона.

После горячих споров друзья решили не расставаться до тех пор, пока окончательно не привыкнут к новому миру. Затем выберут, где поселится Рапсодия. Она слишком долго жила надеждой вернуться на Остров и до сих пор не могла привыкнуть к мысли, что теперь ей придется остаться в другом мире...

Ллаурон бросил взгляд через плечо на фирболга:

– Значит, на восток. Что ж, почему бы, в таком случае, вам не взять рекомендательное письмо к моему дорогому другу, герцогу Стивену Наварнскому? Он правитель провинции, расположенной к востоку от наших земель, очень милый человек. Мне кажется, он вам понравится. Уверен, что лорд также получит удовольствие от знакомства с вами.

Глаза жреца сверкнули; в его словах был какой-то подтекст, который совсем не понравился Рапсодии, но она решила не обращать на это внимания.

– Со всеми троими, – добавил Ллаурон, который, казалось, прочитал ее мысли.

Рапсодия немного смутилась:

– Герцог?.. Вы хотите, чтобы я... мы трое навестили герцога?

– Да, а почему бы и нет? Щеки Рапсодии порозовели.

– Ллаурон, герцог вряд ли захочет иметь дело с особой вроде меня. Я не могу похвастаться королевским происхождением. – Ее вдруг охватил ужас.

Оставалось надеяться, что Ллаурон не догадывается о том, что она была проституткой. Впрочем, вновь обретенная девственность, которую вернул Рапсодии огонь, могла ввести его в заблуждение. Девушка уже не раз убеждалась в том, что Главный Жрец слишком много о ней знает.

Улыбка Ллаурона получилась отеческой.

– Стивена не особенно волнует происхождение людей. Он не только приятный человек, но еще и историк. Если вас по-прежнему интересуют намерьены, вам стоит с ним познакомиться. В его замке есть намерьенский музей. Не сомневаюсь, что Стивен с удовольствием вам его покажет. Боюсь, в последнее время у него не слишком много посетителей.

– В самом деле? – рассеянно спросила Рапсодия, внимательно наблюдавшая за своими друзьями.

Акмед пополнял запасы дисков для своего квеллана, а Грунтор заполучил новое оружие у Гэвина и сразу полюбил длинный изогнутый меч, который называл Перышком. Сейчас великан занимался тем, что укладывал свои приобретения, отчего его заплечный мешок стал напоминать зловещий цветок со смертоносными лепестками.

Рапсодия наконец повернулась к Главному Жрецу и улыбнулась:

– Что ж, я уверена, мы узнаем много интересного. Как далеко до замка герцога?

– Три или четыре дня пути, – ответил Ллаурон и взял ее за плечи. Надеюсь, Рапсодия, вам у нас понравилось. Лично я получил большое удовольствие от общения с вами.

– Я тоже, – искренне сказала она, накидывая капюшон на голову. – Я многому научилась. Могу я как-нибудь отблагодарить вас за доброту?

– Честно говоря, да, – заявил Главный Жрец, становясь серьезным. Когда вы доберетесь до лорда Стивена, передайте ему мое письмо. В нем я попрошу, чтобы он одолжил вам манускрипт на древнесереннском языке. Как Дающая Имя, вы быстро разберетесь в новом для себя языке – я уверен, что у него музыкальная основа. Мы сможем начать переписку. Вы многое узнали о намерьенах и беспорядках, которые угрожают вновь охватить нашу землю, и я надеюсь, что согласитесь помогать мне, исполняя роль моих глаз и ушей, сообщая обо всем, что вам доведется узнать.

Рапсодия с удивлением посмотрела на него. На службе у Ллаурона состояли сотни лазутчиков. Она не представляла себе, какая может быть польза от ее донесений.

– Я буду рада помочь вам, Ллаурон, но...

– Вот и хорошо. И помните, Рапсодия, несмотря на ваше скромное происхождения, вы можете оказать реальную помощь короне.

– А еще природе и Великому Белому Дереву?

– Разумеется. Впрочем, не следует забывать и о некоторых политических аспектах.

– Я не понимаю.

Глаза Ллаурона нетерпеливо сверкнули, однако голос звучал спокойно:

– Объединение намерьенов. Мне показалось, что я достаточно внятно изложил вам свои мысли. С моей точки зрения, когда мир постоянно нарушается необъяснимыми восстаниями и ужасными убийствами, спасти нас от окончательного уничтожения может только объединение двух намерьенских сообществ, Роланда и Сорболда, – и даже королевства болгов под предводительством короля и королевы соответствующего происхождения. Время почти пришло. И хотя вы – крестьянка... Пожалуйста, не обижайтесь, большинство моих последователей – крестьяне... У вас красивое лицо, и вы обладаете даром убеждения. Вы можете оказать мне немалую помощь.

Рапсодия была поражена:

– Я? Я никого не знаю... Разве вы забыли, что мы пришли сюда издалека? Кто станет меня слушать? До встречи с вами, Ллаурон, я понятия не имела о намерьенах.

Главный Жрец взял ее за руку:

– Всякий человек, обладающий такими внешними данными, не имеет выбора, моя дорогая. На вас приятно смотреть. Пожалуйста, обещайте мне, что сделаете то, о чем я прошу. Вы ведь хотите, чтобы мир пришел в наши земли, не так ли?

– Да, – ответила Рапсодия, не понимая, почему дрожит.

– И хотите положить конец насилию? Ведь гибнут невинные дети и женщины!

– Конечно, просто я...

– Ну, твоя светлость, мы готовые, – заявил Грунтор. Акмед коротко кивнул и надел заплечный мешок. Рапсодия посмотрела на Ллаурона.

– Кого вы хотите посадить на трон? – спросила она.

– Решение примет Великое Собрание. Вспомните истории о намерьенах, которые я вам рассказывал, вспомните об их обычаях. Король и королева выбираются в соответствии с их умением управлять, и хотя требуется благородное происхождение, речь не идет об определенной династии. У нас есть выбор. Постарайтесь не забывать о том, что я вам рассказывал о негативных чувствах, которые испытывают многие люди к намерьенам, поэтому соблюдайте осторожность. Те, кто ведет свое происхождение от намерьенов, редко об этом упоминают. А те, кто лишен предрассудков, видят мир таким, каким вижу его я. Они мечтают объединить раздробленные народы, живущие на нашей земле. Держите меня в курсе ваших дел.

– Я так и не поняла, чего вы от меня хотите.

– Нам пора! – крикнул Акмед. Ллаурон широко улыбнулся:

– У него всегда такие безупречные манеры? Ну, идемте к ним, я хочу попрощаться. Удачи вам, моя дорогая! Если вы немного подождете меня, я принесу письмо.

Лес к востоку от владений Ллаурона оказался не таким густым, как вокруг Великого Белого Дерева; здесь гораздо чаще встречались молодые деревья. Сначала путникам пришлось идти по знакомой лесной дороге, мимо деревушки Трэф-и-Гвартег, а затем они свернули на северо-восток, чтобы свести к минимуму контакты с обитателями здешних мест.

Хотя в детстве Рапсодии приходилось слышать легенды об огромных лесах, она впервые оказалась в таком месте. Ей показалось, что есть некая ирония в том, что именно Корень привел ее сюда.

Почти два дня ушло на то, чтобы найти лесную дорогу, которая соединяла северную часть Гвинвуда с провинцией Навари, лишь частично поросшей лесом.

Вскоре густые леса сменились холмистыми полями, фермами и небольшими городками, поражающими скромностью и изящной простотой, характерной для всех поселений Гвинвуда. Навари оказался гораздо более многолюдным. Друзья все чаще встречали на дороге путников, пеших и в запряженных быками повозках; изредка попадались груженные сеном телеги.

Когда лес поредел, путешественникам стало гораздо труднее избегать встреч с местными жителями. В конце концов они решили, там, где возможно, идти вдоль дороги, скрываясь за кустарником или деревьями.

Друзья уже на несколько миль углубились в Навари, но редкий лес все еще помогал им оставаться незамеченными. Затем они увидели десяток крестьянских ребятишек, играющих на обочине дороги. Рапсодия зашагала к ним, а Грунтор и Акмед спрятались за деревьями.

Дети, не обращая внимания на редких прохожих, смеялись и бегали вдоль дороги, играя в пятнашки. Мимо проезжали повозки, обдавая ребятишек грязью, а те в ответ радостно визжали.

Рапсодия с улыбкой наблюдала за детьми. Она вдруг поняла, что от их веселого смеха ей стало легче дышать.

Дети беспечно праздновали приход оттепели. Им удалось разбудить в душе Рапсодии давние воспоминания. Они бросали друг в друга влажной землей, и ей ужасно захотелось к ним присоединиться. Печаль, которая так долго сжимала ее сердце, вдруг отступила, словно унесенная теплым ветром.

Неожиданно девушка услышала, что с запада приближается стук конских копыт, приглушенных влажной землей. Рапсодия оглянулась и заметила, что ее спутники смотрят в ту же сторону. К детям стремительно приближался всадник на черном боевом жеребце.

Те настолько увлеклись игрой, что не замечали его, пока одна из женщин, сидевших на телеге с сеном, не закричала от ужаса. Мужчина, который вел под уздцы лошадь, отчаянно замахал детям рукой, и малыши застыли посреди дороги. Однако всадник, летевший во весь опор, явно не собирался останавливаться.

Прежде чем Грунтор успел ей помешать, Рапсодия выскочила на грязную дорогу и растолкала детей в разные стороны, а сама оказалась на пути скачущего жеребца. Раздалось дикое конское ржание, Рапсодия присела, инстинктивно прикрыв голову руками.

Однако всаднику удалось остановить лошадь. Он свирепо глянул на Рапсодию пронзительно-синими глазами.

– Проклятье, женщина! – взревел он. – Я бы растоптал тебя, если бы не побоялся сломать ноги своему скакуну.

Рапсодия выпрямилась и посмотрела на всадника. Ее зеленые глаза метали молнии. Казалось, мужчину смутил столь смелый взгляд. Слова сами сорвались с языка Рапсодии:

– Если этот жеребец, который трахает тебя дважды в день, до сих пор жив, то ему уже нечего бояться!

На лице всадника появилось удивление, на смену которому пришла улыбка. Он снял шлем, чтобы получше рассмотреть миниатюрную женщину, стоящую перед ним в дорожной грязи.

Рапсодия, в свою очередь, изучала незнакомца. Мужчина средних лет, могучего телосложения, с высоким лбом; в черных, как ночь, волосах и бороде проглядывают серебристые нити... Его лицо показалось Рапсодии смутно знакомым, хотя она могла бы поклясться, что никогда прежде его не встречала. На всаднике была черная кольчуга, кольца которой украшены серебристыми полосками; изящные стальные оплечья придерживали развевающийся на ветру тяжелый плащ.

– Такие слова, да в устах ДАМЫ, – с иронией ответил он. – Мадам, я в ужасе.

– Нет, сэр, это вы отвратительны, – парировала Рапсодия, расправив плечи. – Ко всему прочему, вы еще и слепы. Разве вы не видели на дороге детей?

– Видел. – Воин посмотрел на Рапсодию с широкой улыбкой.

Похоже, такое выражение появлялось у него на лице не часто.

Рапсодия окончательно рассвирепела:

– И вам не пришло в голову придержать коня или объехать их?