Текст книги "Рапсодия - Дитя Крови (Симфония веков - 1)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)

– Ложись, – велел Акмед.

Рапсодия тут же прижалась к корню, придавив пару гусениц грудью. Она закрыла глаза, когда несколько дисков из квеллана просвистело мимо и вонзилось в тела червей.

– Можешь открыть глаза, – прошелестел сверху сухой, точно песок, голос.

Рапсодия открыла глаза и выдохнула, увидев разглядывающие ее глаза.

Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз видела лицо Акмеда. Как правило, он всегда шел впереди, а она замыкала их маленький отряд и потому успела забыть, какое оно страшное – особенно в полутьме.

– Спасибо, – вымолвила она, с трудом подавив дрожь, и собственный голос показался ей похожим на карканье перепуганной насмерть вороны. И тут она заметила, что из руки дракианина течет кровь. – Ты ранен!

– Наверное. – Акмед даже не посмотрел на свою руку. Затем, подняв голову, он взглянул на Грунтора. Сержант кивнул, и Акмед снова полез наверх, чтобы занять свое место на корне.

– Давай я тебя перевяжу, прежде чем мы пойдем дальше. Может быть, они ядовитые. – Рапсодия старалась говорить спокойно, хотя сердце отчаянно колотилось у нее в груди: только сейчас она начала осознавать, что с ними произошло.

В сложных ситуациях Рапсодия всегда действовала совершенно спокойно, даже отстранение – до тех пор, пока опасность не минует. Паника и страх настигали ее потом, когда все уже оставалось позади.

– Со мной все будет в порядке, – ответил Акмед. Грунтор покачал головой:

– Она права, сэр. Кто знает, откуда взялись червяки? А вдруг они служат нашему МАЛЕНЬКОМУ дружку!

Акмед на мгновение задумался, затем соскользнул вниз по корню и остановился прямо перед Рапсодией.

– Ладно, только побыстрее.

– Ты что, на свидание опаздываешь? – сердито спросила девушка, открывая свою сумку и доставая флягу с водой.

Несколько минут она рассматривала руку Акмеда – рана оказалась глубокой и сильно кровоточила. Рапсодия очень осторожно полила ее водой и почувствовала, как Акмед напрягся. Впрочем, его лицо оставалось совершенно спокойным, даже безразличным.

Грунтор подошел поближе, чтобы посмотреть, что она делает. Рапсодия открыла пузырек, и в ноздри ударил резкий запах уксуса и трав. Затем она намочила чистый платок смесью тимьяна и гамамелиса и приложила его к ране, а затем обернула руку тонкой шерстяной тканью. Акмед невольно отшатнулся.

– Стой спокойно, я делаю это в первый раз, – сказала девушка.

– Утешительная новость. – Акмед поморщился, когда настойка из трав начала впитываться в рану. А почувствовав страшное жжение, заявил: Надеюсь, ты понимаешь, что я смогу тебя прикончить и одной рукой.

Рапсодия улыбнулась. Ее перепачканное, покрытое ссадинами лицо лишилось своей былой привлекательности, но глаза сияли. Она начала привыкать к шуткам своего спутника, и Акмед вдруг почувствовал, как внутри у него все сжалось. Грунтор был совершенно прав, когда говорил, что у нее потрясающая улыбка.

Рапсодия вернулась к прерванному занятию, тихонько напевая мотив, от которого в ушах у Акмеда возник неприятный звон. Ему показалось, что едва различимая вибрация перешла на его раненую руку, но боль отступила.

– Прекрати шуметь, – сердито приказал он. – У меня уши от тебя закладывает.

– Ничего не получится, если я прекращу шуметь, – рассмеявшись, ответила Рапсодия. – Это ведь самое главное, я пою целительную песню.

Акмед оглядывал ее с ног до головы, в то время как она продолжала тихонько напевать, и вдруг понял, что мелодия обрела какие-то слова впрочем, он не понимал их.

– Красиво, – проговорил Грунтор из-за спины Рапсодии. – Знаешь, сэр, если нам нечего будет кушать, когда мы выберемся из этой вонючей дыры, может, ее светлость научит нас каким-нибудь песенкам, и мы пойдем распевать их на дорогах, как самые настоящие трубадуры. Ой прямо видит, как здорово у нас получится. Бродячий тиятр доктора Акмеда, Змея.

– Отличная мысль, – сказала Рапсодия, когда песня подошла к концу. Ну-ка, дай я угадаю... ты будешь петь тенором, Акмед. – В ответ она получила мрачный взгляд. Не обращая на него внимания, Рапсодия принялась медленно разматывать повязку. – Знаете, ребята, вам следовало бы более серьезно относиться к музыке. Кроме всего прочего, она может стать очень могущественным оружием.

– Точно! – обрадовался Грунтор. – Если я запою, все вокруг попадают замертво. По крайней мере, так мне говорили мои солдатики.

Рапсодия снова улыбнулась:

– Валяйте, издевайтесь сколько хотите, но я уверена, что именно музыка – так или иначе – выведет нас отсюда.

– Только если твое пение не разозлит меня настолько, что я продырявлю тобою стену.

Рапсодия рассмеялась:

– Музыка – это всего лишь карты вибраций, составляющих наш мир. Если у тебя в руках правильная карта, она выведет тебя туда, куда ты хочешь попасть. Вот, смотри. – Она перестала разматывать повязку и, открыв свою сумку, вытащила сухой цветок. – Помните цветок? Вы думали, что я решила вас немного развлечь хитроумным цирковым трюком, но это потому, что вы просто не понимаете, что я сделала. Даже сейчас, после того как прошло столько времени, его можно оживить.

Она проигнорировала насмешливые взгляды, которыми обменялись Грунтор и Акмед, и положила цветок Акмеду на ладонь. Затем тихонько пропела имя цветка и снова занялась повязкой.

Грунтор, заглядывая ей через плечо, наблюдал за тем, как лепестки медленно наполнились жизнью и постепенно раскрылись. Затхлый воздух туннеля, пропитанный вонью застоявшейся воды и пота, наполнил аромат первоцвета.

– Такое можно сделать только с цветами?

– Нет, такое можно сделать с чем угодно.

Рапсодия сняла повязку и внимательно изучила результаты своей работы. Глубокая рваная рана затянулась и практически исчезла, а на ее месте виднелась лишь тонкая полоска розовой кожи. Спустя несколько мгновений полоска тоже пропала.

Даже Акмед не смог скрыть своего удивления:

– Как такое может быть?

– Это часть того, на что способны Дающие Имя. Нет ничего сильнее истинного имени. Наша личность связана с ним неразрывно. Оно – наша суть, наша собственная история. Иногда оно может вернуть нас в прежнее состояние, даже если мы претерпели сильные изменения.

Акмед наградил ее мрачным взглядом:

– Очень полезное качество для твоей профессии... Сколько раз ты продавала свою девственность? Наверное, за нее недурно платили. – Он увидел, как отшатнулась Рапсодия, и тотчас раскаялся в своей грубости. Собственная реакция ему не понравилась, и потому он язвительно проговорил: – Извини, ради всех святых. Я тебя обидел?

– Нет, – коротко ответила Рапсодия. – Вряд ли тебе удастся сказать что-нибудь, чего я еще не слышала. Я привыкла к мужчинам, которые ведут себя как самые настоящие козлы.

– Эй, подружка! – Грунтор сделал вид, что сердится. – Следи за своим язычком, милашка. Ой уже давно не ел вкусненького на обед.

– Вот, пожалуйста, еще один пример, – терпеливо проговорила Рапсодия. – Мужчины сильнее и крупнее нас, женщин, и многие из них не задумываясь пользуются своим физическим превосходством, когда не могут одержать верх при помощи ума. Кто придумал проституцию, а? Женщины? По-вашему, нам нравится, когда нас ежедневно унижают? Эти услуги пользуются большим спросом, но ни одна женщина не соглашается оказывать их добровольно, пока ее не вынуждают к тому какие-либо обстоятельства.

Она смазала свои царапины целительным бальзамом, затем протянула пузырек Грунтору, который отрицательно покачал головой.

– Нет, все это нужно именно мужчинам, – продолжала Рапсодия. – Порой они тратят большие деньги и немало сил, чтобы получить желаемое, а потом оскорбляют тех самых женщин, которые удовлетворили пожирающую их страсть. Кроме того, мужчины ведут себя так, будто женщины должны стыдиться того, к чему принуждают их мужчины. Все сочувствуют человеку, который вынужден воровать, чтобы прокормить свою семью. Но когда женщина становится проституткой, чтобы не умереть от голода или не стать жертвой насилия, ее перестают уважать и относятся к ней как к грязи. А вот мужчина, который прибегает к ее услугам, ведет себя так, будто ему стесняться нечего. Более того, он ждет, что она станет принимать его издевки так, словно заслужила их. По мне, так провалитесь вы все пропадом! А я бы с удовольствием дала обет безбрачия.

– Именно, – фыркнул Грунтор. – Тут кое-что продашь, потом здесь...

Рапсодия произнесла одно слово, и великан замолчал, не договорив. Он продолжал шевелить губами, но не издавал больше ни единого звука. Глаза у него округлились от удивления.

Акмед протянул руку и грубо схватил Рапсодию за воротник плаща:

– Что ты с ним сделала? Ну-ка, сними заклятие! Живо! Рапсодия даже не поморщилась:

– Я не накладывала на него никакого заклятия. Пусть говорит, если хочет.

– Ой сомневается... Кажется, Ой снова может. Извини, мисси. Ой не хотел тебя обидеть.

– А я и не обиделась. Я уже сказала, вам не удастся придумать ничего такого, чего я не слышала.

– Ну, тут, пожалуй, никто не станет тебя судить. Мы вообще придерживаемся правила "живи и давай жить другим". Правда, Грунтор?

Грунтор хихикнул, а потом кивнул:

– О, да, мисси. Живи и давай жить другим. А еще лучше – "прикончи и скушай на обед". Ты не должна забывать, что Ой – старший сержант. Ой убивает и съедает тех, кого убил. Это входит в мои обязанности. Особенно доставляет мне удовольствие вторая часть. Правда, не всегда. Бывает невкусно.

Рапсодия принялась сворачивать повязку, чтобы убрать ее в сумку.

– Каким образом тебе удалось отнять у него голос, если не при помощи заклинания? – настойчиво спросил Акмед.

– Я назвала имя тишины, – ответила девушка. – И она пришла – на мгновение. Здесь имя обладает особой силой. Как твоя рука?

– Отлично. Большое спасибо.

– Большое пожалуйста.

– Ою совсем грустно прерывать вашу любовную воркотню, но мы не можем больше тут торчать, пора в путь. Как вы думаете, Ой прав?

– Совершенно прав, – сказал Акмед, поднимаясь с корня и скидывая в пропасть тела дохлых червей, которые оказались у него под ногами. – У меня кончаются диски. Если черви вернутся, придется экономить.

Когда вокруг начали падать трупы гусениц, Рапсодия невольно содрогнулась и прикрыла голову руками. Затем она убрала цветок и лечебные травы и последовала за Акмедом. Бесконечное путешествие в никуда продолжалось.

11

Ты грязь на земле, по которой ходит Ой,

Ты мерзкий ил у меня под ногой.

Только словцо молви мне поперек,

Слопает дурня черный клинок!

Пусть тебя грязью сержант величает,

Лишь идиот Оя не уважает!

Только обмолвись об этом другим

Быстро станешь перченым жарким!

Рапсодия улыбнулась, когда громкий бас болга стих у нее за спиной. Сержант явно скучал по солдатам, которыми командовал, хотя он не особенно распространялся ни о том, кто они были такие, ни о том, что с ними случилось. Маршевые песни помогали ему скоротать время и давали Рапсодии некоторое представление о том, какова военная жизнь болгов. Более всего ее радовало, что она, Рапсодия, до сих пор не стала частью его меню.

Небольшие заросли тонких корней позволили путешественникам немного передохнуть, и девушка попыталась хотя бы чуть-чуть согреться. Растирая руки, она старалась унять отчаянно бьющееся сердце. Ее охватило предчувствие, с которым она никак не могла справиться и причин которого не понимала. Отвратительно привычное чувство разочарования, поселившееся в ее душе после стольких несбывшихся надежд, не могло ничего сделать с возникшим вновь ожиданием... Она и сама была не в силах определить, на что надеялась.

Наконец, после бесконечных часов пути, они, кажется, подошли к концу туннеля. Потолок терялся в черных тенях где-то наверху – такой далекий, что разглядеть его не представлялось возможным, но Рапсодия все-таки надеялась скоро увидеть небо.

"Может, снаружи сейчас темно", – подумала она.

Впрочем, в глубине души она знала, что с тех пор, как они увидели красную точку вдалеке, прошла уже не одна ночь.

– Ждите здесь, – крикнул им Акмед.

Грунтор остановился, дожидаясь, когда окутанная черным мраком тень пройдет остаток пути по толстому корню.

По мере приближения к концу туннеля корень стал еще толще. Грунтор и Рапсодия молча наблюдали за тем, как Акмед постепенно пропадает из вида.

Девушка посмотрела на Грунтора. За время, проведенное рядом с болгом, она успела к нему привязаться, да и к его товарищу относилась теперь без прежней неприязни, хотя так и не простила его. Кроме того, она до сих пор не понимала, ради чего он затащил ее под землю. Теперь, когда конец пути стал близок, она вдруг осознала, что великан гораздо лучше многих людей, с которыми ей доводилось иметь дело. И уж всяко он не походит на чудовище из сказок ее детства.

– Грунтор!

Янтарные глаза великана остановились на ней.

– Чего, мисси?

– Если вдруг у меня не будет возможности тебя поблагодарить, когда мы отсюда выберемся, я хочу заранее сказать, что очень ценю твою доброту, несмотря на печальные обстоятельства, которые свели нас вместе.

Грунтор посмотрел наверх – туда, где исчез Акмед, – и осклабился:

– Да ладно тебе, герцогиня.

– И прости меня, если я тебя обидела – там, в поле, когда мы познакомились... Когда сказала, что фирболги – чудовища.

Грунтор расплылся в счастливой улыбке:

– Какая ты милая, твоя светлость, только у Оя ужасно толстая шкура, Ой на тебя не обиделся. Да ты и сама что надо, очень славная для девчонки из лирингласов. Кстати, знаешь, они самые невкусные из всех.

– А каких еще представителей моего народа ты знал – кроме лирингласов? – рассмеявшись, спросила Рапсодия.

– Ну, самых разных. Ой видел лириков из городов, и тех, что живут в темных горах и у моря. Все они на одно лицо, кожа да кости, тощие, худющие лица и большие круглые глаза. И самого разного цвета. Ты ведь полукровка, верно?

– Да. Я у них считаюсь чем-то вроде дворняжки, – проговорила Рапсодия.

– Самые лучшие собаки получаются из дворняжек, уж поверь мне, мисси. Не огорчайся. Ой считает, что для внешности так даже совсем хорошо. По мнению Оя, ты настоящая симпатяшка, не тощая и совсем не костлявая.

– Спасибо. – Рапсодия улыбнулась комплименту. – Ты самый замечательный фирболг из всех, кого я встречала. Правда, мне довелось познакомиться всего с одним.

– С двумя. – Раздавшийся у Рапсодии над головой голос заставил ее подпрыгнуть от неожиданности: Акмед вернулся.

– Нет, до Грунтора я не встречала ни одного фирболга. На лице Акмеда появилось выражение, похожее на ухмылку.

– Ну, не мне исправлять госпожу Всезнайку, но ты знакома с ДВУМЯ.

– Ты хочешь сказать, что ты тоже фирболг? – удивленно спросила Рапсодия.

– Может, не будем ее есть, Грунтор? У нее начинает просыпаться интеллект.

Великан разочарованно застонал.

Рапсодия изумленно разглядывала своих спутников, которые совсем не походили друг на друга. Грунтор был по меньшей мере на фут выше Акмеда, широкоплечий и мускулистый, на могучих руках – когти. Акмед же под своим широким плащом казался жилистым и худым, а его руки ничем не отличались от человеческих. Рапсодия повернулась к великану:

– Ты чистокровный фирболг?

– Не-е-е.

Акмед насмешливо фыркнул:

– Думала, только ты здесь полукровка?

Рапсодия покраснела так сильно, что ее смущение стало заметно даже в темноте.

– Нет, конечно. Просто я считала, что Грунтор – чистокровный фирболг.

– Грунтор наполовину бенгард.

Бенгарды были малоизвестным народом. Их племена обитали где-то в далеких пустынях. Про них говорили, что они ужасно высокие, а их тела покрыты шкурой, похожей на змеиную. Она немного знала их фольклор и несколько песен.

– А ты?

Ее спутники переглянулись, прежде чем Акмед ответил:

– Я наполовину дракианин. Так что мы все тут дворняжки... Ну что, в путь?

Рапсодия уже достаточно хорошо изучила своих спутников, чтобы знать, когда следует задавать вопросы, а когда лучше помолчать.

– Разумеется, – ответила она. – Я совсем не хочу здесь задерживаться.

Она встала и потянулась, чтобы немного размять затекшие ноги, а потом последовала за двумя друзьями вверх по огромному корню.

– Сюда, мисси, давай ручку, и Ой тебя вытащит.

Рапсодия с благодарностью вцепилась в протянутую лапищу Грунтора. Он легко поднял ее с уступа, на котором она остановилась, и поставил у выхода из туннеля. Не в силах справиться с собой, она опустила ресницы, моля всех святых, чтобы черное пятно у них над головой оказалось ночным небом, усыпанным звездами. Но когда она вновь открыла глаза, черное пятно осталось черным пятном, уходящим в бесконечность.

Однако перед Рапсодией открылось поразительное зрелище. Земля у них под ногами была белого цвета – совсем как корень, по которому они карабкались. Только она едва заметно светилась и пульсировала, и ее голос торжественным гимном отзывался в душе Рапсодии.

Грунтор присвистнул от удивления. Бесконечная мерцающая поверхность земли, которую переполняла могучая, пульсирующая сила, оказалась шире Великой реки, рассекавшей остров Серендаир на две части. Эта поражающая воображение дорога имела множество ответвлений.

Рапсодия едва сдерживала разочарование:

– Боги, что это такое?

– Истинный Корень. Тот, по которому мы взбирались, был всего лишь боковым отростком, возможно, соединяющим Сагию с Осью Мира. Неужели ты думала, что мы добрались до конца нашего путешествия? Мы, считай, еще и не начинали его.

Рапсодия отчаянно сражалась со слезами – ведь Акмед запретил ей плакать.

– Я не могу идти дальше, – прошептала она. Акмед взял ее за плечи и слегка встряхнул:

– Послушай! Неужели ты не чувствуешь мелодию этого места? Как так получилось, что Певица, Дающая Имя, представительница народа лиринов, не испытывает благоговения перед музыкой, которая здесь звучит! Даже я ее слышу, чувствую кожей. СЛУШАЙ ЖЕ!

За печалью, которая переполняла сердце, Рапсодия услышала гул. Сильная вибрация отражалась от стен. Против собственной воли девушка закрыла глаза и начала впитывать глубокий чудесный звук, исполненный мудрости и могущества, – до сих пор ей не доводилось испытывать ничего подобного. Пришлось признать, что Акмед прав. Это место пронизано волшебством, здесь присутствует нечто особенное, чего нет нигде в мире. Мелодия, плывущая медленно, неспешно, почти незаметно изменяющая мотив; мелодия, которой не нужно нестись вперед, пытаться поспеть за происходящими событиями... Рапсодия услышала песнь Земли, исходящую из самых глубин земной души.

Девушка позволила музыке проникнуть внутрь своего существа. Она избавила Рапсодию от боли и гнева, исцелила ее раны. Рапсодия настроила мелодию своего музыкального имени на голос Корня, как когда-то настраивала ее на песнь Сагии, и почувствовала, что он наполняет ее новой силой. Мгновение спустя она открыла глаза и увидела, что ее спутники пытаются решить, какую дорогу им выбрать, словно они оказались на самом обычном перекрестке и не знают, куда идти дальше.

Наконец, Акмед повернулся к ней и спросил:

– Ну, пришла в себя? Или будешь стоять здесь до конца жизни?

Рапсодия наградила его сердитым взглядом:

– Я иду. И не смей разговаривать со мной таким тоном. Вообще-то не я придумала тащиться сюда.

Она потерла руки, неожиданно ставшие мокрыми. Сначала она решила, что это от волнения, но затем заметила, что ее одежда и сапоги тоже отсырели. Воздух был здесь влажным и тяжелым.

– Зато не придется больше ползать по корням, подружка, можешь не сомневаться. Уже хорошо, верно? – Грунтор подмигнул ей и надел на спину заплечный мешок.

– Сюда, – позвал Акмед, показывая на тропинку, уходящую влево.

– Почему?

– Потому что мне кажется, что так будет правильно, – спокойно ответил он. – Впрочем, ты можешь идти куда пожелаешь.

Они с Грунтором перебрались через высокий земляной холм и зашагали по широкой, сияющей тропе в сторону черной пасти пещеры. Рапсодия глубоко вздохнула и последовала за ними.

Путники разбили лагерь, когда поняли, что больше не могут идти. Теперь они уже видели потолок пещеры, окутанный черными тенями.

– Поскольку Корень проходит сквозь Землю, у нас могут возникнуть определенные проблемы, – заметил Акмед, когда они собрались перекусить и лечь спать. – Сейчас мы находимся в пещере, которая возникла, надо полагать, потому, что здесь встречается сразу несколько боковых корней. Боюсь, скоро мы окажемся в очень узком коридоре, и тогда нам придется ползти. Кроме того, сомневаюсь, что там будет приятный воздух. Грунтор, если ты собираешься преподать ей несколько уроков фехтования, лучше делай это тут, где достаточно места. После того, как вы отдохнете, естественно.

– Ты думаешь, он должен это сделать? – испуганно спросила Рапсодия.

– Я думаю, что ТЫ ДОЛЖНА попросить его научить тебя владеть мечом, ехидно ответил Акмед. – Те черви откуда-то взялись. Сомневаюсь, что они сидели там и поджидали нас нарочно. Полагаю, мы еще с ними встретимся.

Рапсодия повернулась к сержанту. Тот весело ухмылялся во всю пасть.

– Если ты не против, я буду тебе очень признательна за уроки, сказала она. – Только у меня даже меча нет.

– Ой может одолжить тебе один из своих, милочка. Знаешь, если по-честному, то для меня он всего лишь ножичек, а для тебя сойдет за меч.

Грунтор вытащил из-за спины здоровенный кинжал и, низко поклонившись, протянул его девушке.

Рапсодия осторожно взяла оружие. Острый клинок оказался длиннее ее бедра. Она вдруг начала нервничать.

– Ну, я не знаю... – с сомнением произнесла она.

– Послушай, малышка, те черви всенепременно тебя прихватят, если ты не научишься их мочить, – сказал болг. – Старушка Люси тебе поможет.

– Люси?

– Точно, такое ее имечко.

Рапсодия посмотрела на меч, который держала в руках:

– Привет, Люси!.. Ты даешь имена всему своему оружию, Грунтор?

– Ясное дело. Так полагается.

Рапсодия кивнула, и в глазах у нее промелькнуло понимание.

– Очень разумно. И легче тебе сражаться тем оружием, которому ты дал имя?

– Конечно!

Глаза Рапсодии засияли:

– Знаешь, Грунтор, в каком-то смысле ты – тоже Дающий Имя.

Великан радостно заулыбался:

– Ну, может, и так. Ою спеть песенку?

– Нет, – ответили Рапсодия и Акмед одновременно.

– Начинайте ваши занятия, – добавил Акмед. – Я готов задержаться ради того, чтобы вы немного потренировались.

Грунтор шарил рукой у себя за спиной, пытаясь решить, какое оружие выбрать. Через минуту он вытащил два клинка. Один – длинный тонкий меч по имени Рубало. Рапсодия невольно вспомнила ночь в полях, когда ее спутники сражались с людьми Майкла, и ей стало не по себе. Вторым оказалась толстая трехгранная пика, которую фирболг именовал "Миротворец". В конце концов он решил воспользоваться именно ею и, немного подумав, убрал Рубало на место.

– А почему ты назвал ее Миротворцем? – спросила Рапсодия, все еще нервничая.

– Ну, наверное, ты была права, крошка, когда говорила про силу имен, проговорил Грунтор, занимая боевую стойку. – Вот, возьмем Миротворца, к примеру. Ой его так назвал. Теперь стоит моим врагам его увидеть, как они почему-то сразу хотят со мной жить в мире. Ну, те, что успевают остаться в живых, конечно.

– Конечно. – Рапсодия опасливо улыбнулась. – Я УЖЕ хочу жить с тобой в мире.

– Не сомневайся, мисси. Ой надеется, что мы с тобой друзья, после стольких ночей, проведенных вместе... и все такое.

Рапсодия против воли улыбнулась:

– Ладно, друг, давай начинать.

Звон стали наполнил пещеру. Раз за разом фирболг сбивал Рапсодию с ног, и она уже устала подниматься и снова, после очередного ловкого удара, укладываться на пол. Противнее всего было то, что она знала – Грунтор ее жалеет и сражается даже не вполсилы.

Он специально предоставлял ей множество возможностей атаковать, но как только она делала очередной выпад, разоружал ее или показывал, что легко бы мог прикончить. Тогда она стала искать неочевидные ходы, и он начал ее хвалить.

– Вот, кажется, ты поняла, герцогиня, продолжай в том же духе. – Он отразил ее удар, Люси скользнула по Миротворцу, а в следующее мгновение болг снова занял оборонительную стойку. – Вперед, не сдавайся, милая. Ой знает, у тебя получится. Ну-ка, спихни меня с этого поганого корня. Старайся!

Рапсодия еще два раза попыталась напасть на него, но безрезультатно. Грунтор двигался слишком быстро и ловко. Она отошла назад, чтобы немного отдышаться.

– Наноси УДАР! – вдруг заорал болг, и девушка от неожиданности шарахнулась в сторону. – Вытащи свою смазливую мордашку из задницы и следи за происходящим, иначе Ой отрубит тебе башку и насадит на свою пику!

Рапсодия изумленно уставилась на великана, который тоже от удивления широко раскрыл глаза, но потом наградил ее смущенным взглядом.

– Прошу прощения, мисси, иногда Ой вспоминает свою сержантскую службу.

Рапсодия так и не поборола неудержимого приступа смеха.

– Прости, Грунтор. Наверное, я не гожусь для того, чтобы орудовать мечом.

– Возможно, – послышался у нее за спиной голос Акмеда. – Но тебе все равно придется научиться. Ты должна изменить стойку и отношение.

Продолжая задыхаться, Рапсодия окинула его скептическим взглядом:

– Правда? И как же я должна стоять?

Акмед подошел и встал с нею рядом:

– Во-первых, как бы ты ни взяла меч в первые минуты, измени хватку, не считай оружие данностью. Во-вторых, – и это гораздо важнее – опусти подбородок. Ты должна быть готова получить ранение, а значит, будет лучше, если ты увидишь, с какой стороны тебя атакует враг. Ты тратишь слишком много времени на то, чтобы избежать боли. Твоя задача состоит в том, чтобы сделать ее минимальной и постараться держаться подальше от ее источника иными словами, неприятеля, который может тебя убить. Если бы Грунтор сражался по-настоящему, ты умерла бы после первого же удара. Тебе следует осознать, что ты можешь быть ранена, и приготовиться отплатить врагу только в десять раз сильнее. Учись ненавидеть, это поможет тебе остаться в живых.

Рапсодия швырнула меч на пол:

– Лучше умереть, чем так жить.

– Ну, если ты так относишься к жизни, тогда тебе не о чем беспокоиться – долго ты не протянешь.

– Я не могу ненавидеть. Мне Грунтор нравится. Великан потер шею и проворчал:

– Ты мне тоже нравишься, подружка, но если ты не сможешь за себя постоять, тебя сожрут черви.

Да. Бедняжка Рапсодия. Глупее не придумаешь. В компании двух чрезвычайно странных личностей весьма необычного происхождения она застряла под землей и ползает по гигантским корням священного дерева. Более добродушный из спутников – тот, что время от времени грустно на нее поглядывает, – по-видимому, жалеет, что не может съесть. Теперь он убеждает ее в том, что, дабы остаться в живых, она должна его ненавидеть. Второй, более похожий на человека, напротив, всякий раз дает понять, что ему плевать на ее судьбу.

Девушка подняла Люси:

– Ладно, Грунтор, давай еще немного поупражняемся, а потом прекратим наш урок.

Сержант радостно заулыбался:

– Молодец, мисси, ну-ка, нанеси мне хорошенький ударчик, чтоб в ушах зазвенело.

Наконец Грунтор объявил, что доволен, и Рапсодия опустилась на землю. Она устала, проголодалась, и ей казалось, что на теле у нее не осталось ни одного живого места. Порывшись в своих вещах, она нашла маленький мешочек с остатками каравая, который ей дал Пилам. Прижав мешочек к груди, она начала тихонько петь, повторяя имя хлеба. Рапсодия рассказывала о нем в песне, стараясь изо всех сил, – о ячменном, очень мягком каравае.

Когда песнь подошла к концу, девушка открыла мешочек, вынула хлеб, себе отломила большой кусок, а остальное отдала спутникам. Несмотря на сырость, хлеб, вопреки всем законам природы, оказался свежим и вкусным.

– Ну что, мисси, ты благословила его? – поинтересовался Грунтор, беря кусок из ее рук.

– Вроде того. Я назвала его по имени.

– И потому он стал свеженьким?

– Да – таким, каким был, когда его испекли. Акмед растянулся на широком, могучем Корне.

– Почему бы тебе не назвать его как-нибудь иначе, когда мы проснемся? Мне, например, ужасно нравится имя "колбаса" или вот еще – "бисквиты"...

Это была первая шутка, которую Рапсодия услышала от него за все прошедшее время.

– Я могу вызвать к жизни первоначальное состояние, – ответила она, не переставая жевать. – Изменить же его природу не в моих силах. Если бы я обладала таким талантом, находиться в твоем обществе стало бы намного приятнее, а я бы уже давно вернулась домой.

Возможно, из-за того, что Рапсодия спала на Оси Мира, исполненной могущественной силы, девушку посещали еще более яркие и мучительные кошмары.

Этой ночью ей снились особенно страшные вещи. Самым четким из них оказался образ мужчины, тонущего в море мрака и страдающего от нечеловеческой боли. Все вокруг него было затянуто тусклым одеялом тумана. Рапсодия старалась пробиться сквозь серую дымку, но туман упрямо оставался на своем месте. Девушка слишком устала за день и была не в силах стряхнуть кошмарное видение.

Она стонала и металась во сне, прижимаясь к могучей груди Грунтора. Потом картина изменилась. Рапсодия увидела другого мужчину: размазанное, нечеткое лицо и глаза, обведенные кровавыми кругами. Он разгребал мрак руками, пытаясь нащупать что-то, постоянно от него ускользающее. В голове у девушки прозвучали слова, и она, не просыпаясь, прошептала их вслух:

– Цепь порвалась.

Акмед, лежавший на спине и смотревший в черный сумрак у себя над головой, услышал Рапсодию и резко сел. Затем посмотрел в ее лицо, искаженное страданием. Ему показалось, что она терпит поражение в неравной борьбе. Он тихонько толкнул Грунтора, который тут же проснулся.

Человек с кровавыми кругами под глазами посмотрел на Рапсодию, и бесформенное лицо заполнило все ее сознание. Глаза его уставились на девушку, словно старались впечатать в память каждую черточку ее лица. Рапсодия знала, что должна отвернуться, но что-то мешало, подчинив себе ее волю, держало железной хваткой. Затем она с ужасом увидела, что каждый глаз неизвестного начал делиться, повторяя себя: дюжина, несколько десятков, сотня... И вот уже на лице не осталось свободного места – все оно состоит из этих страшных, злых глаз. И все они смотрели на нее.

– Повелитель Тысячи Глаз, – прошептала Рапсодия. Неожиданно глаза начали по очереди покидать бесформенное лицо. Подул холодный ветер, подхватил их и разнес по всему свету. Но они продолжали упорно ее рассматривать, немигающие и страшные...

– В мире наверху бушует война, – пробормотала Рапсодия.

– О чем это она? – тихонько спросил Грунтор.

Акмед знаком показал ему, чтобы он молчал. Он услышал имя ф'дора.

Неожиданно Рапсодия увидела юное красивое лицо, освещенное лунным сиянием. Молодой человек обнял ее, прикоснулся щекой к ее щеке, поцеловал в шею.

– Это все, что у меня есть, – сказал он. – Скромный подарок, но я хочу, чтобы в память о сегодняшней ночи у тебя осталось что-нибудь от меня.

Затем он прижал ее к себе, его сильные ноги осторожно раздвинули ее колени, легкое дыхание стало прерывистым.