Текст книги "Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 49 страниц)

– Я не могу тебе сказать. Поверь мне, Ариа, нет ничего в мире...

– Поверить тебе? – перебила его Рапсодия и хрипло рассмеялась. Прости, но мне смешно тебя слушать.

– Меня это нисколько не удивляет. – Он шагнул к ней, но она тут же отшатнулась в сторону. – Ариа, прошу тебя...

– Прекрати меня так называть, – сердито приказала она. – Я больше не твоя любовница, Эши. Сомневаюсь, что это понравится будущей королеве намерьенов. Мне уже не нравится.

– Рапсодия...

– Почему, Эши? Почему он не мог сказать мне правду?

Эши вздохнул, посмотрел ей в глаза, и ее взгляд обжег ему душу.

– Ллаурон хотел, чтобы ты выступила в роли его посланника и честно рассказала о том, что произошло. Ему было необходимо, чтобы все поверили в его смерть. Поскольку он являлся самым могущественным человеком, стоящим у ф'дора на пути, он рассчитывал, что его смерть выманит демона из укрытия.

– Но это неправда. Ты же сказал, что он не умер.

– Да.

– И ты знал о его плане.

– Да, – опустив голову, едва слышно повторил Эши.

Рапсодия обхватила себя руками, словно изо всех сил сражалась с подступившей тошнотой.

– Ты позволил мне солгать, Эши. Позволил поверить в заведомую ложь и распространить ее. Ты понимаешь, что это значит?

Эши молча кивнул.

– Это значит, что я перестала быть Дающей Имя, я нарушила клятву. И лишилась права на доверие. – Ее охватила бешеная ярость, и она уже больше не могла ее сдерживать. – Ты способен понять, что я не только потеряла свой дар, но и потеряла себя? Я стала другим человеком, и все из-за того, что произошло на той поляне в лесу.

– Нет, Рапсодия, ты ошибаешься. Ты же ничего не знала. Ты рассказала ту правду, которая была тебе известна.

– Получается, если я солгала не сознательно, значит, все в порядке?

Эши не знал, что ей ответить.

Рапсодия отвернулась от него и прижала ладони ко лбу. Потом провела руками по волосам, пытаясь успокоиться. Эши стоял, не шевелясь, и в конце концов все-таки сумел произнести слова, которые никак не желали слетать с его губ:

– Прости меня, Рапсодия. Я люблю тебя.

Она на секунду замерла и повернулась к нему.

– Знаешь, несмотря на все случившееся, я тебе верю.

– Я тебя не обманываю. – Его голос прозвучал немного резче – наружу изо всех сил рвалась его вторая натура.

– Прекрати, – едва слышно прошептала Рапсодия. – Ты теперь меня совсем не знаешь, Эши. Да и сама себя я уже не знаю. Кроме того, мне казалось, что женщина, которую ты выбрал своей королевой, заслуживает безоговорочной верности и привязанности. Ты не должен думать ни о ком другом. Разве нет?

– Да.

Появившаяся в его глазах боль встревожила Рапсодию, она поняла, что он снова что-то скрывает.

– Что еще, Эши? Что ты мне не сказал?

Эши вдруг почувствовал, что задыхается.

– Прошу тебя, не спрашивай.

Рапсодия начала успокаиваться, задышала ровнее.

– Ты ее видел, верно?

– Видел. – Эши отвернулся.

– Посмотри на меня, – попросила Рапсодия, и Эши заставил себя повернуться. – Ты сделал ей предложение?

– Да.

Она видела, Эши что-то не договаривает.

– И она приняла твое предложение? – кивнув, спросила она.

– Рапсодия...

– Отвечай, – произнесла она терпеливо, но очень твердо. – С меня хватит вранья.

– Да, приняла.

Рапсодия снова кивнула и отвернулась. Дракон в крови Эши уловил, что у нее сильнее забилось сердце и вспыхнули жарким румянцем щеки, однако ее голос прозвучал совершенно спокойно:

– Значит, вы помолвлены?

– Нет.

Рапсодия удивленно повернулась к нему.

– Нет? Это в каком смысле?

Эши попытался придумать, как ответить на вопрос так, чтобы защитить ее от ненужной боли, но лед, застывший в глазах Рапсодии, заставил его пробормотать:

– Ей показалось, что просто помолвки будет мало.

Рапсодия не сразу поняла, что он имеет в виду, но затем до нее дошел смысл его слов, хотя она ничем не выдала своего волнения.

– Вы поженились.

– Да, – задыхаясь, прошептал Эши. – Рапсодия...

Она улыбнулась, но Эши знал, как ей больно.

– Все в порядке, – стараясь его успокоить, проговорила Рапсодия. – Я рада, что ты мне сказал. Мы же знали, это должно случиться.

Прошло несколько тягостных минут. Эши молчал, не в силах произнести ни звука. Наконец он справился с собой и проговорил:

– Ты многого не понимаешь, Рапсодия. Когда демон будет мертв, я расскажу тебе все.

– В этом нет никакой необходимости, Эши. – Она попыталась выдавить улыбку. – Ты мне ничего не должен. И никогда не был должен. А вот ей ты обязан отдать все свое внимание. Не стоит тратить время на меня. Мне это не нужно, и я не хочу.

Эши выпрямился в полный рост.

– Когда все закончится...

– Когда все закончится, я собираюсь созвать Намерьенский Совет. Будет лучше, если ты начнешь готовиться занять трон, Эши. Совет, я не сомневаюсь, примет именно такое решение. Твоя жизнь изменится к лучшему.

– Когда демон будет мертв, а Совет закончит свою работу, я представлю тебя своей жене, Рапсодия, и тогда ты все поймешь.

– Посмотрим, – не слишком дружелюбно ответила Рапсодия. – Безусловно, рано или поздно мне доведется с ней встретиться. А пока я возвращаюсь в Тириан. Хочу попытаться объединить лиринов, чтобы они снова стали единым народом. По дороге на Совет тебе следует заехать в Томингоролло. Легенда гласит, что, если король намерьенов сумеет вернуть жизнь в осколки Алмаза Непорочности, которые сейчас украшают лиринскую диадему, лирины признают его своим правителем и объединятся с намерьенами. Думаю, таким образом ты сможешь погасить пограничные конфликты и расовую ненависть.

– И мы встретимся там с тобой? – кивнув, спросил Эши.

– Нет, к тому времени я вернусь в Илорк. Когда прозвучит сигнал, созывающий Совет, я должна буду находиться там, дожидаясь, пока соберутся все его участники. Меня не будет в Томингоролло, Эши. И я не помешаю тебе и твоей леди.

Эши вздохнул, но ничего не сказал.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать, Рапсодия?

– Да, думаю, можешь, – грустно улыбнувшись, ответила она.

– Скажи, я на все готов.

Она повернулась и окинула его задумчивым взглядом. В ее глазах Эши не видел ни гнева, ни ненависти, но они стали холодными и чужими. Эши содрогнулся. Он понял, что Рапсодия смирилась со своей судьбой и приняла ее.

– Уходи, – попросила она. – Я не хочу тебя сейчас видеть. А если сказать по правде, я не хочу тебя видеть до самого Совета. Возможно, после него я вообще не захочу больше с тобой встречаться. Я желаю тебе удачи, Эши, искренне желаю. И надеюсь, что твой брак будет долгим и счастливым. А теперь уходи.

Лицо Эши покрылось мертвенной бледностью.

– Ариа...

– Прекрати, – твердо потребовала она. – Ты спросил, чем ты можешь мне помочь, и я тебе сказала. Мне это далось совсем не так легко, как ты, возможно, думаешь. Уходи.

– Я не могу уйти, зная, что ты сердишься.

Рапсодия улыбнулась, но выражение ее глаз не изменилось.

– А почему? Ты только все усложняешь. Я все еще остаюсь твоим другом и союзником, а если тебя выберут королем, стану подданной. Когда ты начнешь объединять намерьенов, я буду тебе помогать. Но сейчас, глядя на тебя, я не могу не думать о лжи и бессовестных интригах, из-за которых началась Намерьенская война. Возможно, такова ваша природа, хотя я не могу понять, почему боги создали вас именно такими. В историях о сереннском короле всегда рассказывалось о его великой любви к правде и желании сохранить единство народов. Может быть, виной всему демон? А вдруг именно из-за него вы не можете больше быть честными? Это единственное, что тебя оправдывает. Теперь я знаю, почему Элендра с таким отвращением покинула двор и навсегда поселилась с лиринами; вы не умеете говорить правду – даже самим себе.

Она замолчала, не в силах больше видеть его потрясенного лица.

– Мне очень жаль, Эши, – с сочувствием в голосе сказала она. – Мне жаль, что ты вынужден постоянно себя обманывать, тем более если учесть, что и остальные заставляют тебя лгать. Акмед был прав. Я обманывала себя, думая, что у нас есть надежда. Наверное, я тоже намерьенка, да помогут мне боги! Но отныне я не хочу больше в этом участвовать. Ты знал, что я перестану быть Дающей Имя, если не буду говорить правду. Но даже и сейчас, когда я больше не имею права так себя называть, я хочу жить без лжи. Я сделала все, что было в моих силах, помогая тебе и твоему отцу. Прошу тебя, не возвращайся.

Эши изо всех сил боролся со слезами, наполнившими его глаза.

– Рапсодия, надеюсь, ты понимаешь, что, как бы я себя ни вел, я не хотел причинить тебе боль.

Он замолчал, увидев выражение, появившееся у нее на лице: невыносимая боль и печаль сменились отвращением и презрением. "Она меня ненавидит", подумал он и на мгновение испугался, что дракон впадет в ярость, но даже и эта часть его существа понимала, что Рапсодия имеет полное право испытывать к нему это чувство.

– Что я должна сказать, Эши? Что все в порядке? Нет, не в порядке, ты все-таки причинил мне чудовищную боль. Но я выживу. Это один из первых уроков, который преподал мне Акмед: держи голову выше, приготовься к боли. Учись справляться, будь сильной. На самом деле это я во всем виновата. Я постоянно забываю, что результат предопределен, и позволяю себе расслабиться – раз за разом. Думаю, ты перестанешь меня уважать, если я сейчас скажу, будто все в порядке. Я лично перестану. И больше не хочу выслушивать твои извинения за то, что тебе пришлось мне солгать, швырнуть на пол, испугать... Оставь все как есть, Эши. Возвращайся к жене и дай мне возможность прийти в себя. Рано или поздно я сумею взять себя в руки. Пожалуйста, уходи.

– Рапсодия...

– Уходи, – тихо сказала она, подошла к лестнице и начала подниматься. Прощай, Эши. Пусть твоя жизнь будет долгой и счастливой. Не забудь закрыть за собой дверь.

Она поднялась наверх и направилась к кабинету, расположенному в башенке.

Эши долго смотрел ей вслед. Дракон подсказал: вот она села возле окна на скамейку и теперь ждет, когда он заберется в лодку и навсегда покинет Элизиум.

Эши подошел к камину, достал дрова и быстро разжег огонь. Ему не хотелось оставлять Рапсодию одну в промерзшем доме, хотя он и понимал, что не зима, а последние события их жизни причиняют ей страшную боль.

Затем он поднял с пола свечу Кринеллы, которую Рапсодия сохранила и принесла ему. Даже охваченная горем, она не забыла подумать о нем.

У Эши перехватило горло, когда он посмотрел на занимающийся огонь. Рапсодия не имела ни малейшего представления о том, что она сделала. Каддир ошибался, считая, будто власть Главного жреца сосредоточена в белом посохе. На самом деле его сила содержалась в маленькой безделушке, объединяющей огонь и воду, которую Эши спрятал у себя на поясе. Сын Ллаурона стал Главным жрецом филидов.

Когда огонь разгорелся, Эши вышел из дома и, не оборачиваясь, зашагал к лодке. Отплыв от берега, он все же оглянулся назад и увидел Рапсодию, наблюдающую за ним из окна. Он поднял вверх руку со свечой Кринеллы, Рапсодия махнула ему в ответ, но уже в следующее мгновение его поглотил мрак пещеры. Эши заставил себя дышать как можно ровнее, чтобы сдержать рвущийся наружу гнев, и не заметил, как добрался до противоположного берега.

Той же ночью небо над Сорболдом вспыхнуло кровавым светом, предвестником бури. Грянул гром, и болги, охранявшие границу Зубов, поспешили укрыться в пещере: с неба на землю полился огненный дождь, сжигая все вокруг и превращая в черный пепел.

Далеко в лесу, в тишине своего нового дома, пробудился Главный жрец Каддир. Ему снился приятный сон, но проснулся он в холодном поту. Он почувствовал опустошение земли под дыханием дракона: Дерево ощущало потрескивание огня, принесенного этим дыханием и сжигающего все вокруг него. И в глубине души Каддир знал, что дракон явился за ним.

53

Хранилище Гвиллиама, Илорк

Когда Рапсодия вошла в древнюю библиотеку, Грунтор в первый момент принял ее за привидение.

А потом с трудом поборол желание схватить ее и прижать к груди. Вместо этого он с облегчением вздохнул, отодвинул тарелку с ветчиной, которую лениво поглощал, встал из-за стола и направился к ней, но остановился на расстоянии вытянутой руки.

– Ну, герцогиня, добро пожаловать домой. А я уж было подумал, что ты заплутала.

Рапсодия молча покачала головой. Грунтор заметил, что она похудела, под глазами залегли черные тени, но сильнее всего изменились сами глаза. Они оставались такими же ясными, как и прежде, но в них застыла настороженность. В руке Рапсодия держала рясу из некрашеной шерсти, на которой засохло бурое пятно.

– Здесь кровь человека, возможно являющегося вместилищем ф'дора, хотя скорее всего он лишь его слуга, – сказала она без обиняков. – Извини, я потратила ужасно много времени, чтобы доставить ее сюда.

Акмед поднялся из-за стола, где стоял переговорный аппарат, трубы от которого уходили в глубь горы и по которому он отдал распоряжение о новом призыве в армию. После слов Рапсодии, произнесенных самым будничным тоном, вся поверхность его кожи начала гудеть, совсем как в тот раз, когда она отдала ему флакон из гематита, а сердце отчаянно забилось в груди. Кровь забурлила от врожденной ненависти, присущей всем представителям его народа. Впрочем, он не знал, что разозлило его больше: упоминание о ф'доре или то, какой измученной и несчастной выглядела Рапсодия. Ведь всего несколько дней назад она была весела и жизнерадостна. Акмед выругал себя за то, что позволил ей одной отправиться в Бетани.

– Что произошло на бракосочетании? – спросил он.

– Тристан и Мадлен поженились.

– Перестань меня злить. Что ты узнала?

Рапсодия протянула ему рясу и повернулась, собираясь уйти.

– Про болгов или планы нападения на наши земли – ничего. Извини, что не справилась с заданием. Но я все равно рада вернуться домой. Кстати, мертвые тела, вывешенные на посту Гриввен, отлично смотрятся. Ты специально приказал расположить их так, чтобы казалось, будто они ругаются между собой?

Грунтор и Акмед переглянулись. Пока Акмеда не было, Грунтор поймал двух солдат болгов, которые украли оружие из арсенала и направлялись в Сорболд.

– Точно, – сказал Грунтор. – А могло быть еще хужее. И будет, если Ой еще кого-нибудь словит. Я туда послал целый отряд.

– Чудесно. Ладно, если это все, я возвращаюсь в Элизиум. Позовите меня, когда отправитесь за демоном. – Она шагнула к двери.

– Минутку, мисси, – строго проговорил Грунтор. – Ты куда собралась? Пропадала всю зиму и снова сбегаешь, даже не поздоровкалась как полагается. Ой считает, что ты не права.

– Вряд ли вам сейчас будет весело со мной за столом, Грунтор, ответила Рапсодия, не поднимая глаз. – Не хочу портить вам ужин.

– Еще один шажок, крошка, и я слопаю на ужин тебя, – заявил великан. Если уж совсем по честному, с тобой никогда весело не было. Вечно требуешь соблюдать дурацкие лиринские приличия. Есть руками нельзя, косточки на пол бросать – и думать забудь. Фу! Ну-ка, садись, подружка. Ой хочет на тебя глянуть, я еще не решил, какой выбрать гарнир.

Он протянул к ней руки, и Рапсодия прижалась к его могучей груди. Она долго стояла так, вслушиваясь в биение его огромного сердца, чей ритм хорошо узнала за время их долгого путешествия по Корню. Неожиданно у нее в памяти всплыли слова, которыми Гвиллиам попросил Меритина-Странника и всех переселенцев с Серендаира приветствовать жителей новых земель.

Cyme we inne frid,

fram the grip of deap to lif dis smylte land.

Намерения у нас самые мирные,

мы вырвались из объятий смерти и мечтаем жить

в этой прекрасной земле.

Она тряхнула головой. Странно, что эти слова вспомнились ей именно сейчас. Как и все, кто покинул Остров, Грунтор и Акмед вырвались из объятий смерти. Что подарит им новая земля – жизнь или нечто значительно хуже того, что они оставили позади, – она еще не знала.

Наконец сержант выпустил ее, и она, усевшись за стол напротив своих друзей, пододвинула к себе тарелку с ветчиной. На одно короткое мгновение ее охватило странное чувство: она сидела на том месте, где они нашли высохшее тело Гвиллиама, чьи пустые глазницы уставились в потолок у него над головой. Она прогнала неприятные мысли и занялась ветчиной.

Акмед показал на рясу, которую она принесла.

– Чья?

– Каддира.

Король болгов презрительно фыркнул:

– Сомневаюсь, что это он. Кишка тонка. Впрочем, всякое бывает.

– Бывает. Расскажите, что случилось с Илорком в мое отсутствие, попросила Рапсодия, вытащив из сапога нож и отрезая кусок мяса. – Полное запустение. Никого не видно. Я даже сначала решила, что заблудилась и пришла не в те горы, но тут увидела пост Гриввен. Я начала волноваться, а потом наткнулась на баррикады и оказалась в самом центре событий. По коридорам расхаживает раз в сто больше солдат, чем когда я отсюда уходила. Меня остановили целых пять раз. Откуда эти ребята? Что со школами и сельскохозяйственными программами?

– Мы снова стали чудовищами.

– Почему?

Акмед откинулся на спинку стула и посмотрел на изображавшую дракона фреску на потолке.

– У чудовищ больше шансов выжить, когда на них нападут.

Рапсодия перестала жевать.

– Откуда?

– Понятия не имею, – пожав плечами, ответил король болгов. – Но ты же и сама все видела. – Он поковырялся в листах пергамента и вытащил послание Ллаурона. – Твой любимый Главный жрец прислал нам почтовую птичку, пока тебя не было.

Рапсодия положила нож, взяла письмо и поднесла к огню. Прочитав короткую записку, она нахмурилась, а потом вернула ее Акмеду.

– Он был лжецом. Я ничего подобного ему не говорила.

Болги переглянулись.

– Был? – спросил Акмед.

Рапсодия уселась поудобнее и тяжело вздохнула.

– Почтовый караван не привез вам новостей о Ллауроне?

– Нет, а что случилось?

– В соответствии с законом наследования Буда-Кай Каддир вызвал его на смертельный поединок, победитель которого становится Главным жрецом. Ллаурон потерпел поражение.

– Интересно сказано, – заметил Акмед. – Ты не сказала "он мертв". Что ты имеешь в виду?

Рапсодия отодвинула от себя тарелку и убрала нож в сапог.

– Я провела в Элизиуме несколько дней, стараясь прийти в себя после всего произошедшего. Потом пришел Эши и сказал, что это был обман. Ллаурон знал про намерения Каддира и хорошенько подготовился. Ему представилась возможность получить то, о чем он давно мечтал. Он обставил дело так, чтобы все думали, будто он умер – хотя меня удивляет, как ему удалось обмануть Ларк, она должна знать о травах, которые он использовал, чтобы впасть в состояние, напоминающее смерть. Я не могу описать вам, какой я испытала ужас. Он назначил меня своим свидетелем и просил рассказать о случившемся, и потому я сразу же отправилась к лорду Стивену, он из правителей провинций находился ближе всех. Я сообщила ему, что Ллаурон убит во время поединка и теперь Главным жрецом стал Каддир.

Рапсодия закашлялась, стараясь прогнать горечь, наполнившую рот при этом страшном воспоминании.

– И зачем ему это было надо? – покачав головой, спросил Грунтор.

– Он мечтал оставить свою человеческую оболочку и перейти в ту, что непосредственно связана со стихиями, – стать драконом. Эши ведь стал, по крайней мере до определенной степени, когда леди и лорд Роуэн заменили часть его души кусочком звезды. Как и Эши, ему удалось удержаться на самом краю, не переступить черту, за которой начинается смерть, благодаря тому что в его жилах текла кровь дракона. Ллаурон хотел разбудить ее и получить бессмертие. Он прекрасно знал, что я никогда не соглашусь на это, если буду знать, что он не умер. Он все спланировал заранее, в тот самый момент, когда мы к нему пришли. Ллаурон меня использовал, и я сыграла ему на руку.

Грунтор передал Рапсодии флягу, она сделала большой глоток и вытерла губы тыльной стороной ладони, а затем громко рыгнула, совсем как настоящий болг. Оба ее друга радостно заулыбались. А она откинулась на спинку стула и сложила руки на животе.

– Кроме того, Ллаурон полагал, что, если все будут думать, будто он умер, ф'дор осмелеет и, возможно, выйдет из своего укрытия. Таким образом, должна вас разочаровать: если вы планировали устроить праздник по поводу его смерти, придется отменить. Я же знаю, вам он никогда не нравился.

– Тут ты права, – не стал спорить Акмед и вытащил собственную флягу. Однако мы не собирались радоваться его смерти. Хотя лично меня совсем не радует новость о том, что у нас появился еще один дракон, – по-моему, с нас и Элинсинос достаточно, – все же думаю, он станет нашим союзником и будет помогать больше, чем когда был человеком.

– Почему? – удивленно спросила Рапсодия.

Король болгов поднес к тусклому свету флакон из гематита, который держал в руке, затянутой в перчатку.

– Ему теперь не нужно заниматься рутиной – беспокоиться о проблемах обычных людей. Остались только вещи, составлявшие смысл его жизни. Помнишь, ты нам говорила, что у него есть две цели?

– Найти и убить ф'дора, а также объединить намерьенов и сделать Эши их королем.

– Именно. Наконец-то его цели совпадают с нашими, по крайней мере частично. Мне плевать, кого намерьены выберут королем, пусть будет Эши – он не хуже и не лучше любого другого.

Увидев потрясение на лице Рапсодии, оба ее друга весело расхохотались. Немного придя в себя, она наклонилась вперед.

– Неужели я отсутствовала так долго? – спросила она. – Вы считаете, что намерьены должны объединиться?

Акмед с самым серьезным видом посмотрел на нее:

– Все зависит от того, как это будет происходить. Земли, которыми когда-то правили Энвин и Гвиллиам, больше не будут принадлежать одному суверену. Сорболд и Илорк сейчас имеют собственных королей, и если кому-нибудь взбредет в голову отнять у них власть, начнется кровопролитная война. Роланд разделен на провинции, в Гвинвуде и Сепульварте скоро появятся новые отцы церкви, по крайней мере после того, как твой приятель Патриарх покинет наш мир. В настоящий момент на континенте царит хаос – ф'дор о таком может только мечтать. Есть где спрятаться, а потом начать свою охоту. Чем больше мы сможем заключить союзов, тем, как мне кажется, лучше. Когда Намерьенское королевство с его древними традициями будет восстановлено, окажется проще справиться с одним правителем и его армией, если они попадут во власть демона. – Акмед сделал глоток из своей фляги и с грохотом поставил ее на стол. – Более того, Эши совершенно бесполезный дурак, он станет всего лишь пешкой в большой игре, а мы сможем делать все, что посчитаем нужным.

– Ты думаешь, намерьены выберут королем Эши? – уточнила Рапсодия. Претендентов будет много, включая герцогов Роланда, не говоря уже о сыновьях Гвиллиама, Анборне и Гриффите, если последний, конечно, жив. Появление единого короля может стать еще худшим злом, чем разделение на отдельные провинции.

– Для них – возможно. С моей же точки зрения, самый страшный враг – это хаос.

– В Тириане происходит то же самое, – кивнула Рапсодия. – Он никогда не входил в состав Намерьенского королевства, но лирины заключили союз с Энвин и представителями Первого флота, что и привело их к катастрофе. Сейчас королевство разделено на части: народ Тириана отделен от морских лиринов и от тех, что живут в городах; с населяющими Маносс связь вообще практически потеряна. Не знаю, удастся ли убедить их войти в состав Намерьенского королевства, но объединить их в единое государство стоит попытаться – ради них же самих.

Рапсодия посмотрела на темные полки с манускриптами, пергаментами и футлярами из слоновой кости, в которых хранились древние рукописи.

– Ты собираешься туда вернуться? – взглянув на нее, спросил Акмед.

– Только приехала, и снова нас бросаешь, – запротестовал Грунтор.

– Я еще не знаю, – вздохнула Рапсодия. – Я собиралась попытаться помочь объединить лиринов, мы много об этом разговаривали с Элендрой и Риалом. Но теперь я больше не Дающая Имя и не знаю, станут ли они меня слушать, смогу ли я убедить их в своей правоте. Там я чужая, полукровка. Может, пускай сами решают свои проблемы.

– Это кто еще говорит, что ты не Дающая Имя? – поинтересовался Грунтор.

Рапсодия грустно ему улыбнулась.

– Таков закон. Я солгала. Причем в очень важном вопросе. Я вплела ложь в историю жизни и смерти Ллаурона, нарушила клятву. Теперь все, что я говорю, это самые обычные слова, которые ничем не отличаются от слов других людей. Лишившись своей силы Певицы и Дающей Имя, я ничего не могу им предложить. Раньше они мне верили безоговорочно, а теперь...

– Ты илиаченва'ар, – сердито перебил ее Акмед. – Разве этого недостаточно, чтобы они тебе поверили? Перестань себя жалеть. Я хочу тебе сказать нечто очень важное. Слушай меня внимательно. Ллаурон тебе доказал, что правда штука субъективная. Что именно ты сказала Стивену?

Рапсодия задумалась.

– "Я принесла вам новости. Состоялся поединок по законам Буда-Кай, на который Каддир вызвал Ллаурона. В соответствии с канонами веры филидов бой имел место во время ущербной луны. Каддир одержал победу. Главный жрец Ллаурон мертв. В настоящий момент посох Главного жреца принадлежит Каддиру".

Акмед решительно стукнул кулаком по столу.

– Вот-вот. Ты сказала чистую правду. Главный жрец Ллаурон действительно мертв. Другое дело, если бы ты использовала его полное имя. Никто не может оспорить твои слова. – Он наклонился вперед, стараясь убедить Рапсодию в собственной правоте. – Кроме того, ты забыла об одной очень важной детали. Твоя сила Дающей Имя идет от занятий и подготовки и не зависит от данной тобой клятвы. Если бы твой наставник не умер, прежде чем ты закончила обучение, он бы тебе это объяснил. Клятва защищает окружающих от неправильного использования силы, заключенной в словах Дающей Имя, но не наделяет тебя каким-то особым могуществом. Ты получила свои способности при рождении, и только чувство долга и чести мешает тебе прибегать к ним, когда делать этого не следует.

Рапсодия отвернулась, пытаясь осознать сказанное Акмедом, а болги тем временем переглянулись.

– Давай, мисси, устрой проверочку, – предложил Грунтор. – Отправляйся к лиринам, посмотри, что ты можешь для них сделать. Не сомневаюсь, ты справишься.

Рапсодия подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Значит, вы уже хотите, чтобы я уехала?

– Уезжай, оставайся, делай, что считаешь нужным, – пожав плечами, сказал Акмед. – Но не думаю, что тебе очень понравится находиться сейчас в горах. Мне пришлось отменить занятия в школе, подготовку повитух, сельскохозяйственные программы. Мы готовимся к войне и объявили всеобщую мобилизацию – призвали в армию всех, мужчин и женщин. Кузни работают круглосуточно. Наверное, так же здесь было и во время войны, то же самое состояние беспокойства, которое в конце концов привело к уничтожению колонии дракиан. Я буду счастлив заключить мирные соглашения, но я должен подготовиться к сражениям на всех фронтах – твое видение ясно показало, что нам следует ждать нападения. Я дам тебе намерьенский рог, и тебе придется самой принимать решение, хочешь ты созвать Совет или нет. Оставайся, если сочтешь нужным, но ты должна понимать: я никому не позволю мешать нам готовиться к войне, даже тебе. Весь мир считает нас мертвецами. В мои намерения входит поддерживать это заблуждение, а не сделать его реальностью.

Он встал и поднес флакон из гематита к глазам.

– Спасибо тебе за него, – спокойно проговорил он. – А теперь прошу меня простить. Я намерен им воспользоваться. – Он постоял несколько мгновений, глядя на крошечный флакон с кровью, а потом, махнув рукой Грунтору, приказал: – Принеси мне рог.

Его слова тут же зазвучали в сознании Рапсодии, отозвались едва слышным эхом. Они повторялись, голос становился все глуше, язык, на котором были произнесены эти слова, изменился, и теперь они уже звучали на старонамерьенском. Вилка упала у нее из руки на стол, с глухим стуком скатилась на пол.

"Принеси мне рог".

Слова одного короля, который стоял сейчас перед ней, держа в руке флакон с кровью, рассеялись, точно дым, унесенный невидимым ветром, и вместо них прозвучал другой голос, глухой, исполненный боли и страха. Другой король. Тот, что умер там, где сейчас сидела она.

"Принеси мне рог".

Голос в сознании Рапсодии зазвучал громче, и она вцепилась в край стола, а потом, сжав зубы, с трудом покачала головой, когда Грунтор, которого встревожила неожиданная перемена, начал подниматься со своего стула. Она закрыла глаза и позволила словам промчаться сквозь свое сознание и вырваться на волю:

– Принеси... мне... рог! Ради Бога...

Оба болга вздрогнули от звука чужого голоса – мужчина из последних сил сражался со смертью. Боль исказила лицо Рапсодии, и она еще сильнее схватилась за край стола.

– Анборн! Барет! Кто-нибудь... О боги...

Акмед быстро схватил Грунтора за рукав, когда тот собрался сделать шаг к Певице.

– Оставь ее, – коротко бросил он.

Сержант сердито стряхнул его руку, но вмешиваться не стал.

– Нет! – выдохнула Рапсодия. – Проклятье! Энвин... будь ты проклята... о нет...

– Ой не желает видеть, как Гвиллиам умирает еще раз, – проворчал Грунтор. – Хорошо, что он сдох, надеюсь, червям было вкусно.

– Мой народ – прошептала Рапсодия. – Мой прекрасный народ... Пожалуйста, помогите мне. Принесите Великую Печать. Я должен, должен...

Даже Акмеда охватила тревога, когда Рапсодия перевернулась на спину и повалилась на стол, глядя в потолок остекленевшими глазами и задыхаясь.

– Печать, – прошептала она голосом Гвиллиама. – Пожалуйста, Великую Печать, и воды, прошу вас, кто-нибудь, дайте воды.

Болги переглянулись, и Грунтор с такой силой вцепился в стоящий перед ним стул, что сломал деревянную спинку. Он много раз оказывался рядом с Рапсодией, когда ее посещали видения, но так и не смог к ним привыкнуть.

На лице Рапсодии появилось изумление.

– Не может быть, – грустно проговорила она и прищурилась, уставившись в потолок, на котором сверкала медная чешуя дракона с серебряными когтями, изображенного среди хрустальных звезд, сияющих на кобальтовом небе.

– Ах, Энвин. В конце концов ты одержала надо мной победу. – Голос Гвиллиама звучал тихо, удивленно. – Какая ирония! Я умираю под изображением огромного дракона, которого сам же и приказал нарисовать на потолке в честь твоей матери. Даже в последние мгновения своей жизни я вынужден смотреть на тебя, умирая, видеть то, что стало мне ненавистно.

Краска схлынула с лица Рапсодии, и на розовых щеках разлилась мертвенная бледность. Она начала задыхаться, и Акмеда охватила паника. Он поставил флакон и обежал стол, Грунтор не отставал от него ни на шаг. Король схватил Рапсодию за плечи, поставил на ноги и левой рукой принялся хлопать по щекам.

– Хватит, Рапсодия, – прошептал он. – Хватит... отпусти видение.

Она смотрела мимо него, словно заглядывала за Покров Гоэн. Бледные, бескровные губы потрескались.