Текст книги "Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)"

Автор книги: Элизабет Хэйдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 49 страниц)

Через мгновение этот безумный гам утонул в зове рога. Намерьены замерли, и даже Энвин побледнела. Смолкла последняя нота, а с ней затихли и все голоса.

Рапсодия опустила рог, ее лицо сохраняло спокойствие. Акмед не сдержал улыбки, увидев, с каким достоинством она себя ведет. И лишь по цвету ее глаз он понимал, что Рапсодия в ярости.

– Создается впечатление, что многие не согласны с вашими притязаниями, Энвин, – вежливо проговорила Рапсодия.

– Мнение толпы не имеет значения. – Энвин нисколько не взволновала тихая ненависть, обрушивающаяся на нее почти ощутимыми волнами. – Я Королева намерьенов. И пока я жива, другой быть не может.

Воздух тут же наполнился криками тех, кто предлагал решить эту проблему раз и навсегда. Толпа гневно требовала ухода Энвин с Помоста, но та лишь холодно взирала на них сверху. Наконец звучный голос одного из древних сереннов перекрыл крики остальных:

– Вопреки твоим заявлениям, тебя изгнали из Совета и лишили титула Королевы. Он тебе больше не принадлежит.

– Я не признаю права Совета принимать такой закон, – ледяным тоном заявила Энвин.

– Ты не признаешь? – вскричал Анборн, охваченный гневом. – А с чего ты взяла, что имеешь право признавать или не признавать что бы то ни было? Совет оказал тебе честь, сделав Королевой намерьенов, а после того как ты покрыла себя позором и едва не уничтожила всех нас, мы вышвырнули тебя вон!

Энвин выпрямилась во весь рост и свирепо посмотрела на своего сына, отказавшегося поддержать ее во время войны и за это проклятого еще много веков назад.

– Тебе легко обвинять других в бесчестье, ничтожество. Мое право древнее, чем у кого-либо из вас. Я дитя Меритина-Путешественника и драконихи, которой принадлежал этот мир задолго до того, как здесь появились вы. Я связующая нить, которая объединяет вас с землей, приютившей вас! Само мое существование есть символ союза намерьенов и этой страны, союз древней крови Серендаира с перворожденными, жившими здесь. Кто из вас может сказать о себе то же самое? Кто может оспорить мои права?

– Как ни странно... – начал Эдвин Гриффит, но Энвин, оказывается, еще не закончила.

– Я прорицательница Прошлого, дитя Древних, живой символ союза людей и этих земель. Без меня вас бы сбросили в море, из которого вы выползли! Вы обязаны мне жизнью, да и сейчас живете только благодаря мне – как вы думаете, кто подарил вам бессмертие? Откуда оно взялось? Есть ли у кого-нибудь право осудить меня?

Наступила тишина. Эхо ее голоса затихло, и Энвин с торжествующей улыбкой посмотрела на молчащую толпу. Взором дракона она оглядела намерьенов, ее пронзительные голубые глаза буравили людей, которыми она когда-то правила, некоторые из них сражались на ее стороне, другие против. Она увидела Элендру, и улыбка исчезла, а в глазах загорелась ненависть. Лиринская воительница спокойно встретила ее пылающий взгляд. Энвин задрожала от ярости и подняла руку, указывая на Элендру.

– У меня есть право осудить тебя. – Голос Эши нарушил тишину, и все глаза обратились к нему. – Ты солгала мне, ты больше не прорицательница.

По толпе пробежал ропот удивления.

Золотая кожа на лице Энвин стала пурпурной.

– Святотатство! Я не сказала тебе ни слова лжи.

– Нет, ты отделалась полуправдой! Ты манипулировала истиной и рассказала мне только то, что хотела, умолчав о том, что мне было необходимо знать. А это, бабушка, то же самое, что ложь. Ты меня предала. Твоя ложь разбила мне сердце, но страдал я один, и за это, возможно, я готов тебя простить. Однако, решив сохранить в тайне правду, чтобы удержать меня под своим влиянием, ты скрыла природу Трех. Многие погибли из-за тебя, бабушка. Ты предала намерьенов и их героев, которые напрасно погибали в схватке с демоном, а ведь его можно было победить, сохранив жизни лучших из нас! И теперь тебе нет прощения.

Его взгляд обратился к Рапсодии, и все присутствующие решили, что он уступает ей слово, но Акмед, стоявший у Рапсодии за спиной, смотрел в том же направлении, что и она, поэтому ему удалось увидеть нечто большее. Он не знал, о какой лжи говорил Эши, но сообразил, что она каким-то образом связана с Рапсодией. Акмед взглянул на королеву, на ее лице застыл молчаливый вопрос. Очевидно, она не понимала, что имеет в виду Эши, но неожиданное внимание вызвало румянец у нее на щеках.

И не он один это заметил. Энвин, смотревшая на лиринскую королеву, тоже увидела ее реакцию. Она помрачнела и перевела взгляд с Рапсодии на Элендру, а потом обратно.

– Отойди, девчонка, – приказала она. – Это мой народ, мой Совет. Я Королева намерьенов и не уступлю тебе мое право.

Рапсодия улыбнулась. Люди затаили дыхание, а потом послышался ропот недовольства. За недолгое время знакомства с Певицей намерьены успели полюбить скромную лиринскую королеву. Акмед не сомневался, что они готовы последовать за ней.

В их сердцах загорелся справедливый гнев, их возмутила оскорбительная манера поведения их бывшей Королевы. Акмед знал, что Рапсодия все прекрасно понимает, именно поэтому она улыбалась. Только так она могла ослабить напряжение, помешать насилию, которое могло вспыхнуть, как лесной пожар, стоило только произнести одно неосторожное слово.

– Не думаю, что вам следует называть меня девчонкой, ведь я родилась на несколько столетий раньше вас, – спокойно напомнила Рапсодия.

Надменная усмешка искривила губы Энвин.

– О чем ты говоришь, девчонка?

Акмед решил, что пришла пора отбросить правила хорошего тона.

– Это значит, – раздался скрипучий голос короля фирболгов, разрезавший шум толпы, точно разящий удар клинка, – что девушке не нравится, как к ней обращается старая карга.

Смех, смешавшийся с восклицаниями ужаса, прокатился над толпой. Лицо Энвин исказила ярость, и даже Рапсодия ужаснулась.

– Акмед, ты не прав, – укоризненно проговорила она. – Энвин вовсе не старая карга.

– Правильно, – проревел Грунтор. Намерьены повернулись к великану фирболгу, пытавшемуся обуздать свой гнев, но по всему было видно, что Грунтор эту схватку проигрывает. Возмущение намерьенов, вызванное хамством Энвин, бледнело перед яростью болга. – Она проклятая ведьма. Ой благодарит тебя, мисси, – и как только тебе удается сохранять вежливость! – и советует ведьме попридержать язычок, иначе Ой вырвет ее сердце и съест сырым.

По Чаше пробежал вздох ужаса – никому и в голову не пришло, что это просто пустая угроза.

Рапсодия взглядом попросила Акмеда успокоить Грунтора, и король фирболгов коснулся локтя великана.

Энвин побагровела.

– Как ты смеешь так со мной разговаривать, неразумное чудовище? Жалкий каприз природы! Уже одно твое присутствие оскверняет эту благородную землю. Как твой правитель, я приказываю тебе: немедленно покинь Совет, и если ты еще когда-нибудь осмелишься явить миру свою людоедскую морду, я обращу тебя в грязь, из которой вышел ты и все твое племя.

Она бросила на него полный ненависти взгляд – точно таким же она наградила лирина, осмелившегося выступить против нее, и тот так и не пришел в себя.

Однако Грунтор не собирался терпеть подобного обращения.

– Ну давай, попробуй, сука! – взревел он, и его рев эхом отразился от стен Чаши и проник в глубь горы, отчего сидевшие там болги содрогнулись.

Без лишних слов он бросился к Помосту. Люди в ужасе отшатнулись: то была сама разъяренная мощь, семь с половиной футов натренированных мускулов, жаждущих смерти того, кто посмел оскорбить Рапсодию. В последний момент перед ним возник Акмед, и только он отделял прорицательницу от верной гибели, – стоявшие за спиной Рапсодии лирины поспешно расступились в стороны, как только завязался диалог между Энвин и Грунтором.

– Сержант, не унижай себя, – сурово сказал Акмед. – Она недостойна чистить твои сапоги. Не пачкай руки, разрывая ей горло, хотя она этого заслуживает. – Он посмотрел в лицо великана: Грунтор тяжело дышал от захлестнувшей его ярости, но изо всех сил пытался взять себя в руки. Казалось, еще немного, и он отшвырнет Акмеда со своего пути. – Я твой король, и я приказываю тебе.

– Недостойна? – послышался трубный голос. Энвин захохотала, и ее смех громом обрушился на головы собравшихся намерьенов. – Я, Королева намерьенов, победительница Великой войны, недостойна? Вот вам доказательство того, как ошибочны пророчества.

Услышав последние слова, Мэнвин ощетинилась и сжала кулаки. А Энвин продолжала:

– Мой народ, узри Трех, которые должны были спасти тебя от гнева невидимого демона. Посмотри, вот они перед тобой во всей своей красе. Первый – огромный урод, животное, по всей видимости сбежавшее из бродячего цирка! Рядом с ним – благородный лорд, Разносчик Смерти, наемный убийца, который, как шлюха, служит тем, кто платит, убивая без всякого разбора...

– Похоже, она имеет в виду меня, – подняв руку, перебил ее Акмед, обращаясь к толпе. Потом он повернулся к Энвин, замолчавшей от неожиданности. На лице короля фирболгов промелькнула насмешливая улыбка. О, извини, Энни, это было слишком самонадеянно. Вероятно, ты имела в виду себя? Несомненно, ты заслужила этот титул куда больше меня. Разносчик Смерти? Мои трофеи бледнеют перед твоими достижениями. Не я уничтожил четверть своего народа из-за домашней ссоры. Если бы Гвиллиам ударил посильнее и сломал тебе шею, удалось бы сохранить множество жизней и сейчас нам бы не пришлось выслушивать твой бред. Как жаль, что его рука оказалась недостаточно тяжелой. А теперь относительно шлюхи: это, пожалуй, не просто твой титул, но призвание. Кто еще не постеснялся продать свое королевство и лиринских союзников тому самому демону, который едва не уничтожил наш мир? И предоставить ему возможность повторить попытку, только для того, чтобы отомстить мужу? Ты законченная шлюха, Энвин. Сойди с Помоста и покинь мои земли, иначе я позволю Грунтору снести тебе голову с плеч, а твой череп мне пригодится в качестве ночного горшка.

В Чаше установилась полнейшая тишина; казалось, даже природа затаила дыхание. Лицо Энвин застыло в удивленной гримасе – за всю ее долгую жизнь никто не осмеливался говорить с ней подобным образом. Глаза Энвин превратились в щелки, она судорожно подбирала достойный ответ. Когда она заговорила, на ее губах появилась жестокая улыбка:

– Благодарю за титул законченной шлюхи, но, боюсь, я не смогу его принять. Поскольку он принадлежит данному сборищу. – Она повернулась к Рапсодии. – Подойдите, ваше величество, и...

– Хватит! – Голос Эши громом прокатился по Чаше, поддержанный живущим в его крови драконом. Он понимал, что сейчас произойдет, и был готов умереть сам или убить Энвин, лишь бы это предотвратить. Он обратился к прорицательнице Настоящего: – Ронвин, кто сейчас Королева намерьенов?

Хрупкая прорицательница подняла глаза к небу, не обращая внимания на толпу людей, которая, затаив дыхание, ждала ее ответа.

– Сейчас у намерьенов нет Королевы, – проговорила она, словно во сне, заблудившись в коридорах собственной души.

– Так сказала прорицательница Настоящего, слово которой закон! вскричал Эши. – Друзья мои, сейчас у намерьенов нет Королевы! Твои притязания отвергнуты, бабушка!

75

Толпа разразилась радостными криками. Энвин потеряла дар речи, она посмотрела на Акмеда и Эши, обменявшихся заговорщицкими взглядами невольных союзников.

– Молчать! – рявкнула она, и радостный гул слегка утих. – Вы жалкие оборванцы, лишенные вождя, не способные увидеть королевскую кровь. Вы слушаете предателя, который стал королем чудовищ.

– Ты ошибаешься, – жестко перебила ее Элендра. – Здесь любой способен отличить предателя. Отступись, Энвин, избавь себя от дальнейших унижений. Совет собрался для того, чтобы воссоздать уничтоженное тобою, восстановить доверие, разбитое тобой и Гвиллиамом. Трое избавили эту землю от демона, за появление которого несешь ответственность только ты. Если бы ты была достойным правителем, то не стала бы продавать нас ф'дору ради достижения своих жалких целей. Оставь нас и удались в свою пещеру. Ты принадлежишь Прошлому во всех смыслах.

Энвин медленно повернулась на голос Элендры. Очевидно, слова лиринской воительницы привлекли ее внимание. Вновь установилась тишина. Прорицательница смотрела в глаза Элендры с искаженным от ненависти лицом.

– И это говорит так называемая лиринская героиня, – насмешливо проговорила Энвин и презрительно рассмеялась, увидев, как затрепетали ноздри Элендры, а в глазах загорелись опасные огоньки ненависти. – Как интересно. Если уж рассуждать о предательстве, тебе следовало бы помалкивать, Элендра, чтобы никто не начал разбираться в твоих поступках. Вижу, что ты не только труслива, но и глупа.

Раздались возмущенные крики протеста, в основном от представителей Первого флота и лиринов, но Чаша вдруг завибрировала, поглощая звук. Энвин вновь удалось привлечь внимание толпы, и она это прекрасно понимала. В ее глазах засверкало торжество, и она подошла к западному краю Помоста.

Она воздела руки к небу, словно вбирая в себя энергию солнца. Потом указала на Элендру и рассмеялась громким презрительным смехом.

– Ты жалкая лицемерка, – сказала Энвин, глядя на Элендру сверху вниз.

Толпа, собравшаяся вокруг лиринской воительницы, невольно отшатнулась от нее. Элендра оказалась одна в центре круга. Кровь Рапсодии вскипела, и она попыталась сойти с Помоста: если никто не готов поддержать Элендру, она сама встанет с ней плечо к плечу. Но ее ноги, казалось, приросли к камню, и она не могла двинуться с места.

– Вот она стоит, святая воительница, поклявшаяся сражаться с мифическим демоном. Ты сумела создать себе прекрасную репутацию, не так ли, Элендра? Неистовая, готовая защищать нас от зла, которое Гвиллиам невольно принес с собой в новый мир. Ты отказалась от бремени власти, чтобы избавить мир от ф'дора. Какое благородство! Многие пошли за тобой, чтобы разделить тяготы жестокой борьбы. И ты обучала их, а потом отправляла на верную смерть. Ты и теперь горюешь о них, Элендра? Ты скорбишь о цвете намерьенского воинства? Ведь ты могла сама положить конец существованию демона.

Над Чашей повисло тяжелое молчание. Даже издалека Эши видел, как сжались челюсти Элендры, а ненависть в глазах запылала с новой силой.

– Ответь мне, Элендра, перед всеми собравшимися здесь намерьенами. Поведай им правду о том, что ты все знала о месте и времени, знала, что с демоном можно покончить. Ты могла убить его десятилетия назад. Мэнвин открыла тебе в присутствии моего сына, как уничтожить демона в момент, когда он будет слаб, и ты бы могла справиться с ним без помощи Трех. Ты будешь это отрицать? – Глаза Энвин сверкнули, а голос стал жестче. – Ты осмелишься?

Сто тысяч пар глаз обратились к Элендре. Она стояла, не опуская головы и расправив плечи, но в ее глазах что-то погасло.

– Нет, – едва слышно ответила она.

Рапсодия поняла, что ее дух сломлен.

Отвратительная торжествующая улыбка появилась на лице Энвин.

– Тебя плохо слышно, Элендра, – насмешливо бросила она. – Что ты сказала?

Элендра вздохнула – Рапсодия видела, как тускнеют ее глаза, – и повторила:

– Нет.

Собравшиеся начали перешептываться. Энвин продолжала улыбаться, наслаждаясь унижением своего давнего врага.

– Ты все знала, но отказалась встретиться с ф'дором лицом к лицу. Ты уклонилась от исполнения обязанностей илиаченва'ар, ты, знаменитая лиринская воительница! Признайся, Элендра, ты испугалась, – ты, которая повсюду трубила о своей храбрости! Ты слышала предупреждение, риск был слишком велик, не так ли? Поэтому ты позволила другому занять свое место и вместо себя нести бремя неудачи. Мой внук, надежда намерьенов, невинная душа, перенес неописуемые страдания, потерял душу из-за твоей трусости. Твое бездействие отдало его в руки демона! Ты признаешь это?

– Прекрати! – вскричал Эши. – Кто ты такая, чтобы упрекать Элендру? Ты уничтожила Алмаз Непорочности, наше единственное оружие против ф'дора! Это было мое решение сразиться с ним в одиночку. И если я не считаю Элендру виновной в своей судьбе, какое ты имеешь право обвинять ее?

– Какое? – презрительно спросила Энвин. – Рассказать, Элендра? Быть может, ему будет интересно узнать, что не только его ты отправила на смерть. Поведать ему обо всех остальных, о Пендарисе?

Элендра нахмурилась, удивленно глядя на Энвин.

– Да, Элендра, лучше будет, если ты сама откроешь правду. Пусть все узнают, как погиб твой муж. Если бы не ты, он был бы сейчас жив.

Лицо Элендры стало белым, как мел. Даже стоя на противоположной стороне Чаши, во главе Второго флота, Эши почувствовал, что Элендра перестала дышать, обвинение Энвин оказалось для нее полнейшей неожиданностью и причинило невыносимую боль. Энвин радостно усмехнулась и вновь указала на лиринскую воительницу.

– Вот почему я имею право на титул Королевы. Лишь я одна понимаю Прошлое, лишь мне известна истинная история намерьенов! Только я владею всеми вашими тайнами. Ну, Элендра? Расскажи им! Расскажи, кого ты отдала ф'дору в Прошлом и когда нам ждать очередного предательства в Будущем?

И вновь закричали все разом, начались ожесточенные споры. Эши взглянул на Акмеда, их глаза встретились. Обоим стало очевидно: сейчас начнутся бесчинства. Они оба обратили взоры к стоящей на Помосте Рапсодии, но она наклонилась, и они не видели ее лица. Когда она выпрямилась, они поняли, что Рапсодия рылась в своей сумке. Ее лицо оставалось спокойным, она посмотрела на Акмеда и улыбнулась.

Рапсодия вытащила лютню и начала играть. Эши сразу узнал мелодию – она играла ее во время ритуала смены его имени. Мелодия отражалась от стен Чаши, вибрация усиливалась с каждым мгновением, и вскоре все открытое пространство наполнилось мерцанием.

– Энвин, – позвала Рапсодия.

Одно негромко произнесенное слово легко перекрыло поднявшийся шум. Прорицательница повернулась к ней, разгневанная тем, что ее прервали.

– Энвин, – повторила Рапсодия, – замолчи.

Энвин разинула рот, однако довольно быстро оправилась от потрясения, ее лицо покраснело от гнева, а тело сжалось, как у змеи перед атакой. Мышцы горла напряглись, она попыталась что-то сказать, и в ее глазах вспыхнула нестерпимая ненависть.

Рапсодия спокойно встретила ее взгляд. Лицо Певицы сохраняло безмятежное выражение, лишь глаза приобрели новый оттенок. Они стали цвета весенней травы и сияли так, что даже прорицательница на несколько мгновений заколебалась. Затем Энвин заговорила, точнее, попыталась заговорить, но из ее горла не вылетело ни звука.

Энвин схватилась за горло, и в глазах Рапсодии появилась жалость, но в остальном ее лицо сохраняло спокойствие. Энвин широко раскрыла рот в безмолвном крике ярости, но, когда ее глаза вновь обратились к Рапсодии, в них появился страх.

– Ты сама лишила себя права говорить, поскольку требовала от других ответов на вопросы, заданные тебе. Ты больше не можешь называться Прорицательницей Прошлого, ведь ты пожелала узнать о Будущем. Энвин ап Меритин туат Элинсинос, я даю тебе новое имя: Прошлое. Твои деяния нарушают равновесие. Впредь твой язык будет рассказывать только о том, что видят глаза. А вот во владения своих сестер – в Настоящее и Будущее – доступ тебе закрыт. И никто более не станет тебя искать, кроме тех, кого заинтересует прошлое, так что отвечай на вопросы правдиво, иначе ты лишишься и этого дара и будешь молчать до конца дней своих.

Рапсодия запела, а на лицах намерьенов застыло удивление и восхищение. Ее голос был нежным и твердым одновременно, исполненным скорби. Песня рассказывала об их истории, ужасной и горькой. Рапсодия пела на древнелиринском языке, поэтому слова понимали не все, но те, кто его знал, заплакали. Впрочем, плакали очень многие – люди чувствовали мелодию, и слова им были не нужны.

Песня рассказывала о гибели их любимого Острова и о долгом отчаянном бегстве. Напряжение достигло предела, а потом рассказ пошел о морском путешествии в новый мир, сквозь Великую Бурю, и об удивительных открытиях, сделанных переселенцами.

Эши тоже плакал от благоговения, но, когда мелодия изменилась, на его лице появилась улыбка. Зазвучал гимн Веку Намерьенов, полный восхищенной гордости, он рассказывал о временах истинного величия и гармонии, о которых впоследствии слагались легенды. Рапсодия пела о Белом Дереве, о встрече с местными жителями, об объединении трех флотов и о славных днях Золотого Века, когда были построены величайшие города и получены уникальные знания. Лица намерьенов просветлели, они вспоминали свое замечательное прошлое.

Неожиданно мелодия вновь изменилась.

Она наполнилась коварством, тайной и угрозой, диссонирующие звуки означали распад и разрушение. Свет на лицах намерьенов померк, глаза потемнели вместе с музыкой, повествующей о Великой войне, об уничтожении Томингоролло и лиринской твердыни Ханер Тил, о рейде Третьего флота, о бойне в Канрифе и Бет-Корбэре, а также о гибели множества людей – о самых черных моментах из семисот лет бессмысленного кровопролития. Песня несла боль, отразившуюся на лицах людей, слезы превратились в рыдания. Мелодия стала мрачной, беспокойной, как сама война, и, когда намерьены уже больше не могли выносить тоскливой безнадежности, наступила почти полная тишина – над Чашей повисла одинокая нота.

И вдруг из нее расцвели новые звуки, простые, но гармоничные, возник другой мотив. Печальное звучание лютни придавало глубину свежему весеннему голосу Рапсодии. То была симфония возрождения, происходящих изменений и памяти, следящей за соблюдением традиций, – почти безупречный портрет намерьенов, какими они стали теперь. И когда это стало очевидно, Ронвин, хрупкая сестра Энвин, улыбнулась и заговорила:

– Мы здесь. – И впервые ее глаза сфокусировались. – Настоящее пришло.

Музыка внезапно смолкла.

– Вы правы, – с мягкой улыбкой признала Рапсодия, обращаясь к Ронвин. Поэтому мне пора остановиться, твое время закончилось, Энвин.

– А как же Будущее?! – послышался чей-то голос. – Расскажите нам! Дайте надежду! – Мольбу подхватила толпа, десятки тысяч голосов просили продолжить песню, этот звук прокатился по завибрировавшей Чаше.

– Подождите немного, – ответила им Рапсодия. – Настоящее принадлежит нам, а не ей. Отдайте Энвин должное. Она уходит.

Ненависть в глазах Энвин на мгновение исчезла, уступив место слезам скорби и восхищения. Она вновь попыталась заговорить, но не смогла. Энвин заглянула Рапсодии в лицо, но не нашла ни злорадства, ни удовлетворения от победы, в зеленых глазах читалось лишь умиротворение. Теперь все поняли, что Энвин перестала быть Королевой намерьенов, единственной, кто знал и понимал их прошлое, видели ее удивление и восхищение той, которая чувствовала это прошлое, хотя и не участвовала в нем. И впервые на памяти намерьенов она склонила голову.

– Мы принесли тебе дань уважения, леди Прошлое, теперь ты можешь уйти, – мягко сказала Рапсодия. – Желаю тебе разобраться в своих воспоминаниях. Скоро у тебя появятся новые.

Энвин бросила на Рапсодию еще один злобный взгляд, быстро спустилась с Помоста и скрылась в толпе.

Рапсодия разыскала Элендру и улыбнулась ей, потом подняла лютню вверх, как победоносное оружие. Женщины обменялись взглядами и поняли друг друга.

"Вот что я имела в виду, – говорила Рапсодия. – Существует много видов оружия, и каждое из них бывает могущественным в свое время".

Элендра лишь кивнула и тоже растворилась в толпе.

Восторженный рев намерьенов накатывал на Рапсодию, словно волны прибоя. Он резонировал в ее теле и душе, впервые она почувствовала себя единой со всеми этими людьми.

Она оглядела Чашу, задерживаясь на знакомых лицах, а потом ее глаза остановились на Эши. Сквозь тучи пробился солнечный луч, и его медные волосы ослепительно вспыхнули. Обжигающий взгляд голубых глаз был предназначен только ей, и Рапсодия покраснела.

Она смутилась и стала оглядываться, пытаясь найти место, куда бы она могла хоть ненадолго укрыться.

Шум усиливался с каждым биением ее сердца. Толпа требовала продолжения песни, им ужасно хотелось узнать, что будет дальше, они умоляли рассказать им о Будущем. Рапсодия откашлялась и незаметно вытерла вспотевшие ладони.

– Нельзя слишком быстро уходить от Настоящего, – обратилась она к бушующей толпе. – Прежде чем определить, кем вы станете, необходимо разобраться, что происходит сейчас. Ваше величество, я как раз собиралась ответить на вопрос, зачем мы здесь собрались, когда нам пришлось слегка отвлечься. – Рапсодия поклонилась Фейдриту, королю наинов, он улыбнулся ей и кивнул. По рядам намерьенов прокатился смех. – Если вы верите в пророчества, то должны знать, что смерть демона есть знак восстановления мира и единства среди намерьенов. Демон мертв. Пришло время забыть о разногласиях и вновь стать единым народом.

Со стороны морских магов послышался голос, полный печали:

– Как мы можем на это надеяться после того, что здесь произошло? Даже до появления в наших рядах Энвин, этой женщины-дьявола, мы обменивались насмешками и угрозами. Разве не лучше нам раствориться среди людей, живших здесь испокон веков, и забыть о своем прошлом?

Тут же раздались крики согласия и громкие возражения.

– Но ведь так и случилось, – ответила Рапсодия. – Намерьены действительно поселились среди людей, обитавших на этих землях. Когда вы только появились в новом мире, вы были беженцами, чужаками. Теперь все изменилось. Столетия войн не прошли даром. Оглянитесь вокруг. Многие из вас явились сюда, не понимая причин собственного поведения. Однако вы остались намерьенами – ведь вас влекла неодолимая сила. Вы – мы – стали частью земли, на которой живем. Представители разных народов, короли и королевы, принцы и лорды стоят рядом. Мы перестали быть беженцами в чужой стране – вот то хорошее, что осталось нам после ужасной войны Гвиллиама и Энвин.

– Но почему мы не можем оставить все как есть? – спросил маленький мужчина из группы гваддов, стоящих перед Вторым флотом. – Мы пережили слишком много войн, пролили слишком много крови.

– Вот именно, – кивнула Рапсодия. – Великая война была кровопролитной, но она еще не закончилась. Мы постоянно подвергаемся набегам, гибнут люди. Война может начаться в любой момент, только теперь она будет гораздо страшнее. Вместо того чтобы защищать честь своих суверенов, вы будете сражаться из-за ненависти и предрассудков; семена раздора посеяны четыре столетия назад. Сейчас у нас есть возможность создать Совет, который будет уважать суверенитет входящих в него королевств и следить за тем, чтобы на всем континенте царил мир. Неужели вы не чувствуете, что должны избавить от боли приютившую вас землю? Ведь она так много вам дала, а вы подвергли ее ужасным страданиям! Если мне будет дано право донести до вас хоть что-то, я скажу: с Прошлым покончено. Сделайте надлежащие выводы и отпустите его.

Рапсодия сглотнула, пытаясь избавиться от подкатившего к горлу кома и навернувшихся на глаза слез. Она говорила и сама страдала вместе с ними.

Рапсодия посмотрела на Анборна, он широко улыбнулся ей и одобрительно кивнул.

– Мы должны простить друг друга. Мы должны простить себя. Только тогда наступит истинный мир. – Она поискала взглядом Элендру, но так и не сумела ее найти, и вновь глаза Рапсодии остановились на Эши, который так пристально на нее смотрел, что сердце мучительно забилось у нее в груди. – Я не являюсь одной из вас. Мне не довелось приплыть сюда ни с одним из флотов, и я покинула Серендаир еще до войны, а появилась здесь после ее окончания. Я не пережила ваших страданий, но даже на мою долю их выпало более чем достаточно. Народ лиринов приютил меня, дал мне дом, и для меня огромная честь его представлять. Совет может стать местом, где народы Тириана, Сорболда и Роланда будут встречаться и вести переговоры под предводительством Короля и Королевы намерьенов, которые будут признавать их независимость, но потребуют от них клятвы верности. Они будут отвечать за сохранение мира. В данный момент намерьены управляют всеми тремя странами, а также царством наинов, Маноссом и Островом Морских Магов. Вот что я предлагаю: сохраните свои государства в том виде, в каком считаете нужным, но объедините намерьенов в империю, во главе которой встанут Король и Королева. Встречайтесь в Совете, чтобы избежать войн, поддерживайте мир, верните величие своим народам. Станьте единым целым – вы сохраните свою индивидуальность и у вас будут общие цели, как было, когда вы прибыли в эти земли, – и помните о клятве Гвиллиама. Если вы так поступите, я обещаю, что лирины исполнят завет королевы Террелл и присоединятся к вам в качестве еще одной нации-государства в новом Веке Намерьенов.

И вновь волна рева накатила на Рапсодию. Она расправила плечи, словно пытаясь устоять перед порывом ураганного ветра. Теперь намерьены приветствовали ее аплодисментами. Камень, на котором она стояла, гудел, наполненный энергией, а в душе Рапсодия ощущала общее согласие, подтвержденное самой землей и скалой, в которой была вырезана Чаша. Она не выдержала и рассмеялась от удивления. Чаша оказалась инструментом, при помощи которого желания собравшихся в ней людей становились известны человеку, возглавлявшему Совет. Намерьены могли сделать выбор, не прибегая к голосованию. Однако новая мысль стерла с лица Рапсодии улыбку: Энвин и Гвиллиам, не раз стоявшие на Помосте, должны были знать о желаниях своего народа. Очевидно, они использовали это знание так, как им было выгодно. Еще одно предательство, вызвавшее у нее отвращение.

Между тем намерьены начали возбужденно обсуждать план дальнейших действий. Рапсодия подняла руку и была поражена наступившей тишиной.

– Я сказала все, что хотела. Мне удалось собрать вас вместе, и теперь вам предстоит обсудить ваши общие цели под руководством более подходящих людей. Кто из вас готов взять на себя ответственность и возглавить Совет?

Сто тысяч пар глаз заморгали в ответ.

– Прекратите, – с некоторым беспокойством продолжала Рапсодия, – вам предстоит большая работа, нужно разрешить многочисленные разногласия, и нельзя, чтобы одновременно говорили все. Пожалуйста, пусть трое из вас возьмут на себя роль глав флотов. И решите, кто будет представлять каждое государство. Пусть эти люди выступят вперед и возьмут бразды правления в свои руки. Потом, когда Совет завершится и будет создан новый союз, они смогут сложить с себя эти полномочия.

Намерьены начали переглядываться. Вперед выступил Акмед.

– Я буду представлять фирболгов, – заявил он. – Как тех, в чьих жилах течет намерьенская кровь, так и всех остальных, в качестве потенциального члена будущего союза.

– А я представлю наинов, – сказал Фейдрит. Послышались крики одобрения.

– Я буду представлять Роланд, – послышался голос Тристана Стюарда, и многие поддержали его.