Текст книги "Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)"
Автор книги: Элизабет Хэйдон
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)
И она вновь отвернулась к окну, дрожа от ярости и гнева.
Ллаурон некоторое время молча смотрел на нее, а потом поднес бокал к губам и опустошил его. Подойдя к камину, он поставил бокал на каминную полку и вновь повернулся к Рапсодии.
– Благодарю тебя за честный ответ, дорогая, – мягко сказал он, – а также за выбор, который ты сделала, чего бы он тебе ни стоил. Мой сын не единственный человек в нашей семье, который любит тебя, ты и сама знаешь, во многих отношениях ты мне как дочь. Надеюсь, ты станешь чудесной женой и замечательной матерью.
Рапсодия даже не посмотрела в его сторону.
– Похоже, это не слишком дорого стоит.
Ллаурон вздохнул.
– Нет, наверное, если иметь в виду судьбы целых народов. Я пойду проверю, что задержало Гвен. Перекуси, а потом мы спланируем твое путешествие за гладиатором. Я сейчас вернусь.
Рапсодия подождала, пока за ним закроется дверь, оперлась о подоконник и глубоко вздохнула. Она прижалась горящим лбом к холодному стеклу, ей ужасно не хватало Эши, и она чувствовала себя виноватой из-за этого. Ее глаза пытались найти утешение в темном небе, но звезды были плотно закрыты тучами.
Рапсодия взяла бокал, допила бренди, затем подошла к камину и поставила бокал на каминную полку. Отблески огня отразились в гладком стекле казалось, кто-то пьет за будущее, но Рапсодия не ждала от него ничего хорошего.
25
– Пожалуйста, скажите мне, что это шутка.
Гвен смущенно улыбнулась и опустила тонкий шарф на голову и плечи Рапсодии.
– Боюсь, что нет, дорогая. Так одеваются в Сорболде.
– А где все остальное?
– Больше тебе ничего не потребуется, там тепло почти круглый год, а поблизости от арены бьют горячие ключи, так что внутри все затянуто туманом. Все ходят обнаженными, там так принято.
– А в чем проблема, Рапсодия? – спросил Ллаурон, в его голосе послышалось раздражение.
От его руки исходило слабое свечение – он держал маленькую водяную сферу, внутри которой горел огонек. Свечу Кринеллы, представляющую собой слияние двух элементов, огня и воды, Ллаурон получил на память от своего деда, Меритина, а тому ее подарила дракониха Элинсинос. Однажды Ллаурон сказал, что приобрел древний артефакт у купца, торговавшего редкостями. Он часто принимался вертеть его в руках, когда бывал чем-то раздражен. Рапсодия нервно сглотнула и, повернувшись к зеркалу, с тоской посмотрела на свое отражение.
– Во-первых, сейчас середина зимы, я просто умру от холода. Во-вторых, как я могу войти в таком виде в бараки гладиаторов? Ллаурон, вы в своем уме?
– Перестань, Рапсодия, не будь такой провинциальной. Вот уж не ожидал, что такая умная женщина, как ты, с предубеждением отнесется к чужой культуре.
– У меня нет никаких предубеждений, – буркнула Рапсодия, повернувшись спиной к зеркалу. Она тут же покраснела, понимая, что почти все ее тело открыто. – Я просто не хочу, чтобы надо мной смеялись. Ради бога, Гвен, объясни, как на мне будет держаться эта штука? – Она недоуменно показала на пару шарфов, которые должны были прикрывать грудь.
– Не нужно прибедняться, Рапсодия, у вас не такой уж маленький бюст, заявила служанка Ллаурона.
– Спасибо, Гвен, ты первый человек, который мне это говорит. При других обстоятельствах я была бы рада такому комплименту, но сейчас мне бы хотелось одеться нормально.
Ллаурон нетерпеливо покачал головой:
– Знаешь, Рапсодия, мне казалось, что у тебя самые серьезные намерения. Никогда бы не подумал, что тебе свойственны колебания. Знай я это, ни за что не стал бы тратить на тебя время, да и Гвен есть чем заняться.
Рапсодия в замешательстве посмотрела на Ллаурона.
– Я не шучу, Ллаурон, просто я не ожидала, что там носят подобные одеяния.
– Мне очень жаль, но, если не хочешь привлечь внимание к своей особе, тебе придется выглядеть как все остальные женщины. Пойми, если ты появишься там, одетая так, как сегодня за ужином, тебя тут же продадут в рабство и в результате тебе придется ходить в еще более откровенных одеждах. Ну, решила? Берешь костюм или намерена отступить?
Рапсодия вздохнула.
– Конечно, я не стану отступать, – резко бросила она, оглядываясь в поисках халата. Не найдя ничего подходящего, Рапсодия сняла с крючка свой плащ и накинула на плечи. Потом она присела перед тройным зеркалом, где Гвен помогала ей одеваться. – Теперь мы должны поговорить о стратегии.
Казалось, Ллаурон расслабился. Он засунул свечу Кринеллы в карман и развернул большую карту, которую принес с собой.
– Тебе повезло, – сообщил он. – Цирк гладиаторов находится в городе Джакар, расположенном возле южной границы Орланданского леса, точнее, к юго-востоку от него. Из чего следует, что тебе не потребуется путешествовать по Сорболду. И это очень хорошо, поскольку в Сорболде гораздо больше военных отрядов, чем в Роланде, там тебя обязательно останавливали бы и задавали вопросы.
Рапсодия кивнула.
Ллаурон выразительно посмотрел на Гвен, та молча поклонилась и вышла из комнаты.
– А теперь, – продолжал Ллаурон, возвращаясь к карте, – посмотрим на план цирка. Центральную часть занимает арена. Легче всего затеряться в толпе в день игр. Сомневаюсь, что тебе приходилось видеть такие толпы людей. Если я не ошибаюсь, игры проходят в соответствии с фазами луны, бои устраивают каждый день, за исключением дня полнолуния и при нарождении новой луны. Если ты появишься в цирке на следующий день после отдыха, у тебя больше шансов попасть на бой, в котором будет участвовать гладиатор.
– Его зовут Константин, вы когда-нибудь слышали о нем?
– Да, – кивнул Ллаурон. – Он уже довольно давно участвует в боях. Мне не слишком много о нем известно, но я не сомневаюсь, что он самый обычный сорболдианский гладиатор, мускулистый, но не очень проворный.
– Элендра говорила, что его трудно победить в поединке один на один.
Ллаурон слегка поджал губы, услышав имя лиринской воительницы. Рапсодия уже замечала подобную реакцию, но всякий раз сомневалась – уж не привиделось ли ей?
– Это будет совсем непросто. Кроме того, мне казалось, что речь идет о секретной миссии.
– Разумеется.
– Ну а кто тебе поможет, если ты отправляешься в Сорболд одна?
Рапсодия заморгала.
– Одна? Кажется, вы говорили, что мне поможет Каддир. Я думала, он возьмет с собой отряд воинов или опытных лесников.
– Конечно, но внутри цирка его не будет. Я отправлю Каддира с одним или двумя надежными людьми, чтобы он встретился с тобой в лесу, возле цирка. Они будут ждать тебя с лошадьми, чтобы доставить обратно в Тириан. Тебе знакомы те леса?
– Нет, но я была там однажды, когда навещала лорда Стивена.
– Хорошо.
– Я прошла тогда вдоль северной границы и совершенно не представляю, как нужно выглядеть, если не хочешь привлекать ненужного внимания к своей особе на юге.
– Тут тебе помогут Каддир и его люди.
Ллаурон посмотрел в огонь камина пламя горело как-то неуверенно.
На лице Рапсодии тоже отразились сомнения.
– Если бы я планировала операцию с Акмедом и Грунтором, они выманили бы гладиатора и никому не пришлось бы маяться вопросом, как избежать ненужного внимания к моей особе. Не думаю, что они оставили бы меня одну.
В глазах старика появился змеиный блеск.
– Тогда возвращайся в Илорк и предложи им пойти с тобой, Рапсодия.
Рапсодия холодно посмотрела на Ллаурона. Они оба понимали, что рассчитывать на своих друзей Рапсодия не может. Грунтор не сумеет пробраться в цирк, а если Акмед попробует это сделать и его схватят в Сорболде при попытке похитить ценного раба, это может привести к войне с Илорком.
Заметив лед в глазах Рапсодии, Ллаурон заговорил мягче:
– Не падай духом, Рапсодия. Неужели гладиатор сильнее илиаченва'ар? Тебя учила фехтованию знаменитая лиринская воительница, тебе подчиняется свет звезд и огонь, не говоря уже о музыке. Ну а если и это не поможет, у тебя всегда остается твой быстрый ум и неотразимая улыбка, они выручат из любых затруднений. Не следует недооценивать свою собственную силу. Ты слишком долго действовала как часть Трех.
Рапсодия ничего не ответила, но продолжала смотреть ему в глаза. Наконец Ллаурон поднял руки, сдаваясь.
– Ладно, я позабочусь о том, чтобы Каддир ждал тебя у бараков. Они придут тебе на помощь, как только ты захватишь гладиатора. А теперь еще раз взгляни на план цирка. Вот здесь альков, где ты спрячешься. В город лучше входить отсюда, здесь это сделать проще всего, да и уходить тоже, в особенности если вам придется тащить потерявшего сознание гладиатора.
– А с чего ему терять сознание? – удивилась Рапсодия.
Ллаурон подошел к столу.
– Об этом я позаботился. – Он показал Рапсодии небольшой мешочек и вытащил из него флакон с прозрачной жидкостью. – Вдохнув пары, он через несколько секунд потеряет сознание. Кстати, будь поосторожнее. Здесь достаточно, чтобы он не приходил в сознание до самого Тириана. Постарайся расходовать жидкость разумно. – Ллаурон засунул флакон в мешочек и протянул его Рапсодии.
– Благодарю вас, – коротко сказала она.
– Постарайся, чтобы он открыл рот, перед тем как сделает вдох, тогда действие жидкости будет более эффективным.
– И как мне этого добиться? Напугать? Или рассмешить?
Глаза Ллаурона блеснули, и Рапсодии это совсем не понравилось.
– Я уверен, ты что-нибудь придумаешь.
В ответ Рапсодия лишь поплотнее завернулась в плащ.
– У меня вызывает сомнения мой наряд.
– Перестань, он подумает, что ты целительница. В цирке так одеваются все. Кроме того, после жестокой схватки гладиатора больше всего на свете будет интересовать помощь целителя. Он не откажется от массажа. И потом, у тебя нет никаких причин беспокоиться о своей добродетели. – В голосе Ллаурона появились интонации, ужасно не понравившиеся Рапсодии. Он заговорил тише, словно прочитал ее мысли. – Гладиаторам запрещено вступать в сексуальные отношения перед боем, а после они и сами уже ничего не хотят. Ты будешь для него лишь парой рук, облегчающих боль и страдания. Или ты считаешь, что обладаешь особой привлекательностью, которая заставляет мужчин обращать на тебя внимание?
– Нет, – призналась она.
– Тогда тебе не о чем тревожиться. Взглянуть на обычаи других народов иногда бывает очень полезно. И вообще я считаю, что тебе следует оставить меч.
– Я уже об этом подумала. – Рапсодия вновь повернулась к темному окну. – Он у Элендры.
Она ощутила, как в воздухе повисло напряжение; так бывало и с Эши, когда он не хотел показать, что недоволен.
– Ладно, кажется, план составлен. Только помни: если заблудишься в цирковом комплексе, двигайся в ту сторону, откуда идет тепло, оно приведет тебя к горячим источникам, бьющим возле арены. На всякий случай я до самого последнего момента ничего не стану говорить Каддиру, чтобы никто не узнал о твоей миссии. Кстати о Каддире: я должен посетить некоторых его пациентов, ставших жертвами еще одного бессмысленного рейда.
Рапсодия встала.
– Вам нужна моя помощь? Я прихватила целебные травы, да и новая лютня при мне.
– Нет-нет, их раны не слишком серьезны, к тому же сейчас они спят. И помни: мы хотим сохранить твое присутствие здесь в тайне. Кто-нибудь видел, как ты вошла через потайную дверь?
– Нет, я уверена, что нет. Я соблюдала осторожность.
– Кто знает, что ты отправилась ко мне?
– Только Элендра. И Гвен.
– Хорошо. А теперь иди поспи, моя дорогая, завтра тебе рано вставать. Ллаурон поцеловал ее в щеку, вышел из комнаты и аккуратно закрыл за собой дверь.
Рапсодия еще долго сидела неподвижно, глядя ему вслед. Что-то очень тревожило ее, но к окончательному выводу она прийти не смогла. Она понимала, что, если Ллаурон ошибся хотя бы в какой-то части плана, для нее это закончится катастрофой, но сейчас Рапсодия не могла думать о будущем.
Она сняла плащ и прозрачные шарфы, составлявшие наряд девушки-рабыни, и, думая об Эши, надела ночную рубашку. Он бы непременно пошел вместе с ней, более того, его бы просто не удалось отговорить, именно поэтому Рапсодия ничего не рассказала ему о своей миссии.
Она улеглась в постель и накрылась одеялом, думая о доме. "Райл хайра" – "Жизнь такая, какая она есть" – гласит древняя лиринская мудрость. "Эвет ра хайра мир льюиайн" – "Но ты должен ее улучшить" – таков ее собственный девиз. Если она сумеет спасти детей, и даже гладиатора, выделить из их крови кровь демона, благодаря чему Акмеду удастся выследить ф'дора, затем исцелить ребятишек, возможно, она сможет рассказать обо всем Эши и избежать ненужной боли. Рапсодия вздохнула и постепенно погрузилась в сон, и вновь кошмары вернулись к ней, ведь дракон давно перестал защищать ее покой.
26
Северные пустыни за Хинтервольдом
Она стояла у окна, прислушиваясь к стонам северного ветра, мечущегося среди горных кряжей. Огонь в огромном камине догорал, и в ее жилище стало темно. Слабые всполохи пламени отражались в толстом оконном стекле, отчего ее медно-красные волосы искрились и на гладкой прозрачной поверхности возникали танцующие золотые узоры, закрывающие промерзшие голые пики за окном.
Еще одна ночь одиноких бдений, ничем не отличающаяся от бесконечной череды ночей последних нескольких столетий в окружении лишенных жизни гор.
Пророчица посмотрела на потускневшую от времени подзорную трубу, на поверхности которой резвились слабые отблески огня. Она закрыла глаза и ощутила, как мощно влечет ее сила, дремлющая в артефакте. Она открыла один глаз и вновь поднесла к нему окуляр, просматривая волны Времени, пытаясь найти приятные воспоминания, которые согрели бы ее в долгую зимнюю ночь, но обнаружила лишь холод молчаливых укоров. Она опустила подзорную трубу.
– Мое пламя.
Она резко повернулась при звуках мягкого приятного голоса с легкой хрипотцой. Ее блестящие голубые глаза оглядели огромное помещение со змеиной быстротой, вертикальные зрачки расширились, сильнее забилось трехкамерное сердце.
– Здесь, милая.
Она осторожно положила подзорную трубу на алтарь и подошла к камину. Пламя встрепенулось и затанцевало, предвкушая ее близость.
– Да заберет тебя Пустота, – прошептала она. – Ты осмелился прийти ко мне? После стольких лет?
Из глубин холодного темного огня послышался негромкий смех.
– Ну, моя дорогая, не будь такой капризной. Я пришел, как только смог. И ты это знаешь.
– Через четыреста лет? – резко бросила она, поправляя тяжелое платье. Ты приходишь, когда это нужно тебе. Зачем пожаловал на сей раз?
Пламя весело подмигнуло, но в голосе послышалась далекая угроза.
– Я скучал по тебе. – Она резко повернулась в ореоле шелестящего древнего шелка. – Скоро настанет время. И я подумал, что ты должна быть готова.
– Будь прокляты твои загадки. Чего ты хочешь?
Пламя вспыхнуло, взметнулось ввысь, а потом зашипело.
– Тебя, моя любовь, – прошептал ласковый голос из чрева пламени.
Из глубин ее одиночества она ощутила острый укол боли.
– Убирайся, – пробормотала она, повернувшись спиной к камину. – Я сделала, как ты просил. Взгляни, что получилось. – Она обвела рукой огромные пустые пространства заброшенного замка. – Ты обещал мне мир, где я буду полновластной хозяйкой, и сдержал свое слово: я обитаю здесь, забытая Королева вечного льда, меня лишили всего, что мне было дорого, а люди до сих пор ненавидят. Я реликвия Прошлого, какая ирония! Я больше не хочу слушать пустых посулов, не желаю иметь с тобой ничего общего. Убирайся.
– Подойди поближе, милая.
– Нет.
– Пожалуйста.
Голос перестал быть вкрадчивым, в нем появилась темная страсть. Легкая хрипотца, так хорошо знакомая ей в прошлом, – и ее тело вновь пробудилось. Она неохотно повернулась. Огонь возбужденно взметнулся, встретив ее взгляд.
– Гвидион жив.
Змеиные глаза широко раскрылись и тут же сузились.
– Невозможно, – вызывающе бросила она. – Жалкая лиринская предательница унесла его к Покрову Гоэн, где он умер. Он не возвращался, я бы увидела его.
– Посиди рядом со мной, милая. – Пламя уютно потрескивало. Пожалуйста.
Она продолжала смотреть на холодный огонь, а потом медленно села на пол, и платье окутало ее шелестящими шелковыми волнами.
Пламя загорелось еще ярче, отбрасывая мечущиеся тени, и наконец стало теплее. У нее на лице и шее выступили капельки пота.
– Невозможно, – повторила она.
– Очевидно, в этом мире есть вещи, скрытые от твоих глаз, мое пламя. На нее вновь повеяло жаром, но тут же огонь, продолжая источать тепло, стал гореть ровнее. – Это не имеет значения. Он не тот, кого я теперь ищу.
– Почему? – Слово слетело с ее губ прежде, чем она успела подумать.
Угли в камине замерцали.
– Теперь он стал еще сильнее, но, как я уже говорил, это не имеет значения. Я выбрал другого. – И вновь пламя пустилось в пляс. Голос стал совсем тихим, легким шепотом. – Распусти для меня волосы. Пожалуйста.
Казалось, ее рука обрела собственную волю, поднялась вверх и коснулась заколки, украшенной драгоценными камнями. Рука дрожала, пока пальцы возились с заколкой. И вот густые блестящие медно-красные волосы тяжело рассыпались по ее плечам. Она услышала, как тихонько ахнул голос, доносившийся из пламени камина.
– Значит, ты его пощадишь? – Она ненавидела себя за появившуюся в голосе дрожь.
На некоторое время пламя потускнело, а потом вспыхнуло с новой силой.
– Не задавай вопросов, на которые не хочешь услышать ответов, милая. Они портят очарование момента.
Прорицательница резко рассмеялась:
– Вижу, ты не хочешь, чтобы тебе напоминали о твоих неудачах. Кстати, я не видела смерти Патриарха, которую ты так давно предрекал. Почему он до сих пор жив? Неужели в твои планы – как и в мои – кто-то вмешался? Или ты поселился в его теле?
Огонь почернел и злобно зашипел.
– Осторожно, милая. Уверяю тебя, ты не хочешь говорить на эту тему. Огонь вновь запылал ярче, посылая волны жара. – Ты, наверное, уже знаешь, что Трое наконец пришли.
Она рассмеялась:
– Знаю. Они захватили Канриф, но что они там делают, остается для меня тайной, мой дар не позволяет мне проникнуть сквозь толщу гор. – Она помрачнела. – Когда Гвиллиам изгнал меня, он запечатал свое царство, сделав его недоступным для моих глаз. Мне никогда не увидеть того, что там происходит.
Пламя призывно замерцало.
– Распусти шнуровку платья.
Она вновь рассмеялась:
– Значит, ты хочешь ублажить меня?
– Верно. Распусти шнуровку, мое пламя, и я расскажу тебе о том, что недоступно твоему взгляду. Я поведаю о Будущем.
Ее голубые змеиные глаза широко раскрылись, хотя она изо всех сил старалась соблюдать внешнее спокойствие. Пальцы метнулись к корсажу и начали быстро распускать шнуровку.
Из огня послышался негромкий смех.
– О, я вижу, ты тоскуешь о моих ласках, милая, не так ли? Как это, наверное, больно, не иметь возможности ощутить Настоящее, пока оно не станет Прошлым. – Пламя танцевало свои затейливый танец, но пальцы прорицательницы вдруг замерли. – Не останавливайся, милая. У меня мало времени.
Она медленно спустила корсаж и вытащила руки из тонких рукавов платья. Льющийся свет пламени ласкал ее золотую кожу, покрытую едва заметными линиями, напоминающими своим рисунком мельчайшую чешую, отчего кожа сияла, подобно полированному металлу.
– Как ты красива, милая. – Теплые слова вызвали яркий румянец на ее щеках, ее одинокое сердце вновь забилось быстрее. – Время не оставило на твоем теле никаких следов, оно осталось таким же, как в тот день, когда мы предавались страсти на полу Большого зала. Ты помнишь, мое пламя?
– Да.
– Подойди поближе. Сними платье.
Она медленно поднялась на ноги, придерживая на поясе рукава и корсаж платья. Затем одним движением отпустила его, и тяжелый наряд упал на пол, словно океанская волна.
– Почему ты не пришел ко мне во плоти? – прошептала она. – Мне так одиноко среди холодных гор.
– Определенные обязательства не позволяют человеку, в теле которого я обитаю, предаваться наслаждениям плоти. Но не бойся, милая. Скоро я оставлю его и перейду в другое, оно, безусловно, понравится тебе больше. – Пламя вновь опустилось на угли. – Войди в меня, милая.
Она рассмеялась, но то был не звенящий смех молодой женщины, а пронзительный зов победных труб.
– Эти слова когда-то произнесла я.
– Я помню. – Пламя опустилось еще ниже. – Войди в меня, милая.
Она медленно приблизилась к камину и опустилась перед огнем на колени. Дрожа от нетерпения, она легла на спину и просунула длинные ноги в огромную пасть камина.
Пламя медленно поднялось над углями и принялось лизать ее ноги, танцуя над телом, согревая кровь. Она вздохнула и подвинулась ближе, позволив жару утолить жгучее желание.
– Милая.
Струйка пота потекла по ложбинке между грудей, а язычки огня лизали бедра, их ласки становились все интимнее. Холодное одиночество, давно пустившее корни в ее душе, сгорело и превратилось в пепел, оставив лишь стремление к утолению страсти, требующей этого множеством голосов ее змеиной крови.
Пламя вспыхнуло с новой силой, докатилась до груди, озаряя ее ярким сиянием. Она закрыла глаза, сосредоточившись на несущих блаженство огненных ласках, а потом вновь заговорила, несмотря на то что ее возбуждение росло.
– Расскажи мне, – шептала она, – расскажи о Будущем.
Волна жара заставила ее раздвинуть ноги, вошла в нее, и она застонала от удовольствия.
– Скоро я захвачу Патриархию, – прошептал в ответ голос из камина. Такой неудачи, как в Священную Ночь, больше не повторится. Став Патриархом, я смогу короновать Тристана Стюарда, а за мгновения до того, как корона коснется его лба, пока он будет слабее нас, я отброшу старое тело, как несвежую рубашку. – Огонь вновь рванулся вверх, охватил ее, вошел наконец в тело, и она закричала от радости. – И тогда у меня будет армия. Роланд объединится с Сорболдом и Гвинвудом. Мы захватим гору. И я получу Дитя. И ключ. И открою Темницу. А потом настанет черед Земли.
– Извне? Но...
Пламя затрещало, и она задрожала от наслаждения.
– Нет, милая, я уже подумал об этом. Даже ты не в силах вырвать гору у своего проклятого мужа; гора будет разрушена и изнутри, и снаружи. – Пламя пульсировало, рассыпая вокруг искры. – Все готово.
Она задышала чаще, лениво закинула руки за голову, ощущая движение огня внутри своего тела, реки пламени обвивались вокруг ее груди, ласкали шею. Ее стон наслаждения едва не заглушил его негромкие слова.
– Мне требуется твоя помощь, милая. Обещай, что ты не откажешь.
– Как...
– Нет. – Слово прозвучало резко и холодно, пламя тут же погасло, превратившись в холодный пепел. Она задрожала – слишком велика была тяжесть потери. – Нет, мое пламя. Не спрашивай как. Однажды ты обещала выполнить любое мое желание, если я помогу тебе добиться цели, и я сделал то, о чем ты меня просила. Ты все еще у меня в долгу, милая. Ты ни в чем мне не откажешь. Скажи, что ты сделаешь все, что я попрошу.
– Пожалуйста, – прошептала она, раздираемая сомнениями и мучительной страстью.
– Скажи, что ты обещаешь.
– Да, – прорычала она. Воздух стал сухим, ее окружили искры электрических разрядов, верный знак того, что драконья кровь пришла в возбуждение. – Но чаши весов должны быть уравновешены, согласен?
– Согласен.
Огонь вновь взревел, поглотив ее в своих объятиях, языки пламени потянулись к тем частям ее тела, которые больше всего жаждали прикосновений. Она вновь лежала на спине, рот открыт, дыхание с хрипом срывается с ее губ, огонь обнимает ее со всех сторон, удовлетворяя древнюю кровь и одинокую плоть. И она закричала от ярости, смешанной с восторгом, по бледным горам прокатился гром, со склонов сорвались снежные лавины, устремившиеся вниз, к далеким долинам.
Позднее, измученная, без сил, она лежала возле мерцающего камина, прислушиваясь к словам, которые шептал огонь. Она слегка кивнула, пытаясь восстановить дыхание.
– Мне нужны твои воспоминания.
– Я понимаю.
Илорк, в глубоких туннелях
Акмед стоял на пересечении пяти туннелей, не зная, что делать дальше.
Он не сомневался, что находится в том самом месте, которое было на карте, начертанной Спящим Дитя на каменной стене своей спальни. Он провел долгие часы возле устройства, фиксировавшего движение болгов по туннелям горы, установленного в тайной библиотеке Гвиллиама, но никто здесь не появлялся. Он с бесконечным терпением прислушивался к переговорному аппарату, пытаясь понять, что происходит в его королевстве. Но пока его усилия не приносили плодов.
И сейчас, затаившись на диковинном пересечении дорог и ожидая неизвестно чего, Акмед вдруг впервые в жизни почувствовал безнадежность, ему показалось, что он не в силах управлять ситуацией.
Контролировать всю гору было равносильно попытке вдохнуть весь дым лесного пожара. Сколько он ни старался, отдельные завитки уносились прочь, исчезая в незнакомых местах, в тайных владениях намерьенов. И он не мог вдыхать дым бесконечно.
Лишь одно слово достигло его ушей за долгие часы бдений. Простое и в то же время необычное, без всяких объяснений, его произнесла повивальная бабка, обращаясь к проходившему мимо простому солдату.
Искатели.
Тем не менее он сразу понял, что единственное слово и есть ключ, который он ищет. Это знание жило в самых глубинах его существа, ощущавшего биение сердца королевства болгов, дававшее ему власть над Илорком и его обитателями. Став властителем заброшенных руин, населенных чудовищами, Акмед все яснее начал понимать смысл королевской власти, сделавшейся частью его существа. Акмед ощущал ее всем своим телом, нервами, кожей. Его народ хранил от него какую-то тайну, причем так успешно, что даже в огромной библиотеке Гвиллиама он не смог найти о ней упоминания.
Теперь, когда он ждал в том месте, которое показала ему Дитя Земли, он чувствовал их, точно мышей, копошащихся в темноте, и понимал, что ощущал Гвиллиам, попытавшийся спасти гору от неизбежного падения.
Акмед знал, что, хотя раса болгов – как и любая другая – подвержена изменениям, определенные качества остаются постоянными: болги ценят силу, любят детей, живут скудно и легко снимаются с места. Даже их язык предельно функционален, в нем очень мало метафор. Так что в слове "Искатели" глубинно заложен смысл, нечто присущее только этому месту, о чем он должен был знать. Но не знал.
Акмед не взял с собой оружия, кроме квеллана и тонкого кинжала, о котором знал только Грунтор. Это был темный стальной клинок с радужным отливом, прощальный дар старого мира. В большинстве случаев Акмед полагался на свое умение находить дорогу, но сейчас он не знал, что искать.
Акмед медленно прохаживался по небольшой площадке между туннелями, прислушиваясь к тому, что происходит в каждом из пяти пальцев, но ничего не слышал. Он не сомневался, что в одном или в нескольких из них находятся Искатели, прячущиеся на грани его восприятия, дразнящие его, словно дети, играющие в жестокие игры со слепцом. Теперь для Акмеда уже не имело значения, они ли продавали оружие в Сорболд. Главное – они что-то от него скрывали, и его это раздражало.
Впрочем, придется потерпеть еще немного.
Возможно, после того как Рапсодия вернется с кровью демона, он и сам станет Искателем. Он часто размышлял о ритуале, который состоится, как только она принесет кровь, и для которого потребуется найти защищенное от посторонних глаз место, куда не сможет добраться ветер.
Быть может, думал он, изучая Руку, вот оно – то самое место, которое он ищет.
Конечно, лучшего места, чем под огромным маятником давно погибшей дракианской колонии, ему не найти – оттуда не сможет сбежать никто. Там Праматерь обучила его ритуалам Порабощения, там он узнал тайны своего дракианского наследия, первичной силы, дарованной дракианам для порабощения обеих сущностей ф'доров, человеческой и демонической; искусство, завещанное им как тюремщикам, посвятившим свою жизнь ветру, от которого они произошли, чтобы стоять на страже огромной Темницы Подземного мира, где томились ф'доры. Но сейчас то место запечатано, он не мог проникнуть туда, не рискуя безопасностью Спящего Дитя. От одной только мысли об этом Акмед сплюнул на землю.
Пять пальцев руки обладали такими же свойствами, что и вертикальная шахта, в которой раскачивался маятник. В некотором смысле они циклически повторяли сигналы, попадавшие в центр, подобно воде в морских пещерах, уходящей из их глубин вместе с отливом, но потом вновь возвращающейся, не в силах обрести свободу.
Да, это то, что нужно.
Из последнего послания, отправленного Рапсодией с птицей, он узнал, что все идет по плану, скоро она вернется домой. Он тяжело переживал ожидание.
Акмед замер на секунду, прислушался еще раз, а затем торопливо вернулся в коридор, из которого вышел.
Издалека за ним наблюдали Искатели, их темные глаза поблескивали в темноте.
27
Сорболд
Цирковой комплекс Сорболда являлся самой большой группой зданий в городе-государстве Джакар и простирался до южной границы поселения Никкид'саар. В те дни, когда гладиаторские бои не проводились, здесь было довольно спокойно, если не считать прибытия торговых караванов, доставлявших рабов и свободных работников, благодаря которым функционировал комплекс. В дни боев, однако, здесь кипела жизнь, десятки тысяч возбужденных людей в предвкушении кровавого зрелища толпились на улицах вокруг арены.
Рапсодия убедилась, что относительно расписания боев Ллаурон не ошибся: она появилась в городе в день состязаний, когда огромные толпы людей стекались к арене, все мешалось в шуме и разнообразии запахов, люди кричали, смеялись, шутили. И Рапсодия легко затерялась в толпе. Вскоре ей удалось найти проход, ведущий в заднюю часть комплекса. Где-то здесь должны находиться бараки гладиаторов, решила она и огляделась в поисках ближайшего выхода к южным воротам города, где она оставила лошадь и где ее должен был ждать Каддир со своим отрядом.
Рапсодия нашла навес, под которым спряталась от небольшого снегопада, быстро превратившего улицы в болото и испортившего настроение посетителям цирка. Она внимательно смотрела по сторонам и довольно быстро убедилась в том, что здесь немало женщин в таких же легкомысленных нарядах, как у нее. Впрочем, поверх своего она надела шерстяной плащ. Их одежда показалась ей более поношенной и не такой откровенной, но потом она решила, что просто не привыкла разгуливать в прозрачных одеяниях.
Кроме того, она заметила, что полураздетых женщин часто куда-то гонят большой толпой, иногда даже кнутом. Кровь Рапсодии вскипала, и она чувствовала, как огонь у нее в душе поднимается к самой поверхности кожи, однако она заставила себя проглотить гнев. Она пришла сюда для того, чтобы спасти гладиатора, а не бороться с нравами Сорболда.
Между улицами, окружавшими арену, попадались переулки, ведущие в маленькие дворики. В каждом из них происходили второстепенные бои. Вокруг них собиралась жидкая толпа, состоящая из крестьян и мелких купцов, разражавшихся радостными воплями всякий раз, когда кому-то из противников удавалось нанести кровавый удар.