Текст книги "Соблазнитель (ЛП)"

Автор книги: Элин Пир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Когда у тебя день рождения? – спросила она.

– Семнадцатого сентября, – ответил я. – Мне уже тридцать четыре года, один месяц и один день.

– Поздравляю, – улыбнулась Афина. – А если бы ты мог пожелать что-нибудь на свой день рождения, что бы это было?

– Было бы заманчиво получить торт с моим именем. И если ты готова исполнять желания, я бы не возражал провести с тобой часок в постели, – сверкнул я зубами в обнадеживающей улыбке.

– Значит, торт, – сказала Афина и встала. – Ты любишь шоколад?

– А кто не любит? – Я наблюдал за тем, как она копошится на своей маленькой кухне. – Ты собираешься испечь мне торт?

– Да.

– Знаешь, я бы согласился и на поцелуй, – пошутил я.

– Торт был первым, о чем ты упомянул, так что я рада дать тебе то, что было в верхней части твоего списка, – заявила Афина, повернувшись ко мне спиной.

– А могу я изменить его на секс первой строчкой и торт – второй?

– Нет.

– Эх, выходит, если бы я упомянул сначала секс, а потом торт, ты бы все равно пекла мне торт? – спросила я с кокетливой улыбкой.

– Почему ты так одержим сексом, Финн? – спросила Афина, смешивая ингредиенты. – Это все, о чем ты думаешь?

– В основном, – солгал я. – А ты разве нет?

Афина замерла на минуту, и у меня снова возникло жутковатое ощущение, что она заглядывает в мой разум.

– Если бы ты мог выбирать между тем, чтобы заниматься любовью с одной женщиной всю оставшуюся жизнь, или спать с новой женщиной каждую ночь, что бы ты выбрал?

– Это просто, – ответил я. – Я бы выбирал новую женщину каждую ночь. Какой мужчина от такого откажется?

Афина нахмурилась, но больше не бросала мне вызов, а я не стал уточнять, что занятие любовью для меня недоступно. В моей груди образовался узел при мысли о моих друзьях, находящихся дома со своими женами. Я был рад за них, но понимал, что формирование такой связи, которую они разделяли со своими женами, требовало открытости, которую я никогда не смогу себе позволить. Стоит мне позволить кому-нибудь заглянуть в уродство моего прошлого, я предстану перед ними испорченным, отвратительным человеком.

Ханс зашел в комнату вместе с Баст, чуть не распластавшись по полу, потому что подлая кошка пробежала у него под ногами. Я уверен, что она сделала это нарочно.

– Ой, – вскрикнул Ханс, когда кошка вонзила коготь ему в ногу в качестве расплаты за то, что он наступил ей на хвост.

– Вот что получаешь, когда называешь свою кошку Бестией, – поддразнил я Афину. – Демоническую кошку, которая нападает на твоих гостей.

– Я не ведьма, а Баст – дружелюбная кошка.

Я подвигал пальцами руки, имитируя говорящую марионетку, вынудив Афину указать на меня лопаточкой.

– Я не собираюсь превращать тебя в жабу после того, как ты угрожал задушить меня во сне, но я могу отравить торт и превратить тебя в крысу или что-то в этом роде.

– В крысу? – поморщился я. – Если бы я стал крысой, мне бы все равно удалось тебя убить.

Она склонила голову набок.

– Ты снова собираешься залезть мне в глотку?

– Нет, но я смог бы укусить тебя и заразить всевозможными отвратительными крысиными болезнями.

– Ну, начнем с того, что я не любительница крыс, так что мне придется придумать другое животное.

– Валяй, – ухмыльнулся я и обратил свое внимание на Ханса. – Эй, Ханси, моя сверкающая черепашка, иди сюда, сядь и полюбуйся, как Афина готовит мне торт.

– Ты готовишь торт? – спросил ее Ханс.

– Я начинаю сожалеть об этом порыве, но да, я готовлю Финну праздничный торт, чтобы компенсировать все дни рождения, которые он пропустил.

– Я люблю торт, – сказал Ханс и плюхнулся на диван, переведя взгляд на меня. – Что ты имел в виду, назвав меня сверкающей черепашкой?

– Только то, что твой макияж сверкает и двигаешься ты как черепаха, когда занимаешься этим тай-чи.

– Оно должно быть медленным и плавным, и это намного сложнее, чем кажется, – защищался Ханс. – Знаешь, тай-чи ведь и правда разновидность боевого искусства.

– Ты шутишь, да? – ухмыльнулся я. – Это тактика по утомлению своего противника до смерти?

Ханс проигнорировал мою шутку и продолжил пропагандировать свою любовь к тай-чи.

– Это эффективное средство для снятия стресса и беспокойства. По-моему, для тебя это было бы полезно.

– С чего бы это?

– Тай-чи способствует обретению спокойствия и внутреннего умиротворения, – заявил Ханс. – Можно считать это формой медитации в движении, а поскольку тебе не нравится оставаться неподвижным, возможно, йога или тай-чи стали бы для тебя лучшим вариантом.

Я преувеличенно покачал головой.

– Что? И лишиться моей связи с Афиной? Ни за что.

Ханс открыл было рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его и смиренно пожал плечами.

– Слушай, Афина, пока ты печешь мне торт, а Ханс отдыхает после своей изнурительной программы по боевым искусствам, – произнес я и встал с дивана, – я пожалуй пробегусь.

Уже на полпути к двери я остановился, когда Афина мягким тоном произнесла одно единственное слово.

– Нет.

– Нет? – Я медленно повернулся к ней лицом. – Что значит «нет»?

– Я решаю, что ты можешь делать, а что нет. Бег не входит в программу.

– Хорошо. Тогда могу я хотя бы что-нибудь поесть? – проворчал я. – Кроме того яблока, которое предложила мне Карина, я сегодня ничего не ел.

– В холодильнике остался вчерашний пирог с брокколи, – небрежно бросила Афина, чем разозлила меня еще больше.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас? Почему ты не предложил мне пирог сегодня утром?

– Наверно, вылетело из головы, – заявила она, как будто это было пустяком.

– Ты должна была хотя бы заикнуться, что у тебя в холодильнике есть пирог, – сказал я ей.

– У меня в холодильнике есть пирог, – произнесла Афина, пожав плечами. Поскольку я все еще испепелял ее негодующим взглядом, она склонила голову набок. – Любопытно, что тебе гораздо больше хочется обсудить, почему я не рассказала тебе о пироге, чем на самом деле съесть его.

– О, я съем этот чертов пирог, – сказал я и пошел его искать.

– Хочешь, я разогрею его для тебя? – предложила Афина, но мой желудок уже услышал разговор о еде и сейчас жаждал чего-то существенного. Покачав головой, я поискал нож и отрезал большой кусок, который тут же проглотил. Пирог был неплох, так что за одним куском последовал другой.

– Раз уж мне не разрешается выходить на пробежку, не могла бы ты сказать, чем я могу заняться? – спросил я Афину, когда закончил набивать желудок. Услышав ее ответ, я застонал от разочарования.

Глава 13

Размышления

Афина

– Я не шучу, – мне пришлось смягчить свой командный тон улыбкой.

Финн все еще пялился на меня, разинув рот.

– Ты спросил, чем тебе заняться, вот мой ответ.

Он откинул голову назад, уставившись в потолок.

– Но я не хочу размышлять о времени, проведенным здесь, и записывать это, как какой-то студент, делающий домашнее задание. Ну уж нет.

Приподняв брови, я посмотрела на него со всей строгостью.

– Помнишь, когда мы были в твоей комнате, я отчаянно хотела выйти и подышать свежим воздухом? – Я ткнула лопаточкой в воздух, уронив при этом шоколадное тесто. – Ты игнорировал меня, потому что придерживался правил той ужасно жестокой игры, которая тебе так нравилась.

– Ты была заложницей, – нахмурился он. – Я не мог позволить тебе диктовать условия.

– Вот именно! Теперь мы поменялись ролями.

– Знаешь, как сильно я ненавидел домашние задания в школе? – спросил Финн.

Я вернулась к выпечке.

– Никто не становится врачом без должного образования. Школа не могла быть для тебя настолько невыносимой.

Фыркнув, он скрестил руки на груди.

– Я ненавидел школу.

– Тогда почему ты стал врачом? Ты мог выбрать сокращенную форму обучения.

– Это всё мой комплекс героя, – заявил Финн и прошелся по моей гостиной, собрав вещи и снова их сложив. – Мне нравится спасать людей.

– Мне тоже, поэтому я помогаю тебе спасти себя.

– Было так странно познакомиться сегодня с Тристаном, – произнес Финн, сменив тему. – Меня поразило, насколько он был похож на меня в детстве.

Я переложила тесто из миски в форму для выпечки, пока Финн продолжал.

– Карина ведь не биологическая мать Тристана, да?

– Его биологическая мать – Рэнда Кристин.

– Сколько ей лет? Может, она и моя мать?

– Нет, такого не может быть, – рассмеялась я.

– Слишком молодая?

– По-моему, ей около сорока.

– Понятно. Но все равно безумие, насколько мы с Тристаном похожи.

– Скорее, только глазами, – согласилась я.

– Я не заметил сходства, – произнес Ханс с дивана, где он изучал большую книгу.

– Это потому, что сейчас я выгляжу совсем по-другому, не как в четырнадцать лет.

– Финн. – Закрыв дверцу духовки, я установила таймер и снова сосредоточилась на нем. – Я знаю, что ты делаешь, но разговор о Тристане не заставит меня забыть то, о чем я тебя просила.

С тяжелым вздохом Финн закатил глаза.

– Разве мы не можем заняться чем-нибудь другим? Я, правда, не хочу садиться и писать о своих чувствах. – Последнее слово он произнес так, как будто оно было грязным.

– Выбирай сам! – сказала я. – Чем ты займешься сначала? Медитацией или записью отчета?

– А мы не можем просто пропустить и то, и другое и сразу перейти к поеданию торта?

– Нет.

– Мы снова будем держаться за руки во время медитации?

Мне потребовалась секунда, чтобы поразиться тому, как быстро Финн мог перейти от жалоб к флирту, и это только усилило мое подозрение, что он использовал смешанные сигналы, чтобы сбить меня с толку, а юмор, чтобы меня отвлечь. Другая приняла бы Финна за откровенного бабника, но я чувствовала, что под всем этим скрываются защитные слои, как способ себя обезопасить.

– Разумеется, мы можем держаться за руки, если это поможет тебе освоиться.

– Освоиться? – ухмыльнулся он. – Как насчет того, чтобы мы разделись, и я освоил тебя, – предложил Финн со смешком. – Что скажешь?

С любопытством наблюдая за ним, я пошла на оправданный риск, решив его проверить.

– Возможно, сегодня вечером мы сможем воплотить это в жизнь, – сказала я в спокойной манере, обратив внимание на то, как напряглась его челюсть. Прошла всего доля секунды, прежде чем он пришел в себя, одарив меня широкой улыбкой.

– Но сейчас мы просто помедитируем в одежде, – добавила я.

Финн кивнул.

– Хорошо, но ты только скажи, и я буду готов к освоению.

– Я сказала «возможно», – повторила я и посмотрела на Ханса. – Хочешь поучаствовать в тройной связующей медитации?

– Конечно, – воодушевился Ханс.

– Эй, подожди минутку, Афина, – внезапно встрепенулся Финн. – Я рад повеселиться и поиграть, если ты хочешь секса втроем, но мы должны установить кое-какие правила. – Его глаза заметались между мной и Хансом. – Мужчины не в моем вкусе, единственный человек, с которым я буду заниматься сексом, – это Афина.

Ханс нахмурился в замешательстве, а я просто терпеливо ему улыбнулась.

– Финн, не мог бы ты на секунду избавиться от своей одержимости сексом? Я говорю о тройной медитации на полу. Маленький круг спокойствия, где мы объединяем наши энергии.

Лицо Финна вытянулось.

– Ааа, понял.

На этот раз я позволила двум мужчинам отодвинуть диван, а сама включила расслабляющую музыку и подождала, пока они сядут и создадут вместе со мной небольшой круг.

– Придвинься ближе, – проинструктировала я Финна, пока его колено не прижалось к моему. – Хорошо, теперь возьми нас за руки и закрой глаза. – Я приоткрыла один глаз, дабы убедиться, что он следует моим инструкциям.

– На этот раз мы поразмышляем о нашем прошлом. Сделаем глубокий вдох и позволим всему, что наше сознание хочет показать нам, всплыть на поверхность. Вместо того чтобы отмахнуться от него, мы просто будем наблюдать за ним и помнить, что воспоминание – это всего лишь мысль и что оно не имеет над нами никакой истинной власти. Мы здесь, в кругу друзей, мы в безопасности. – Я сделала долгий глубокий вдох и медленно протяжно выдохнула.

– Какое бы душевное беспокойство вы ни испытывали, исследуйте его. С какой периодичностью оно возникает? Вызывает ли оно у вас желание плакать, убегать, или оно вызывает чувство гнева или стыда? Может, это хорошее воспоминание, и вполне нормальное. Старайтесь не делать поспешных выводов, позвольте ему проявиться в вашем сознании, прежде чем освободиться от него.

Финн, сидящий рядом со мной, заерзал.

– Вдыхайте и выдыхайте. Вдох и выдох, – повторяла я с каждым размеренным вдохом и выдохом.

Как только я закончила свое вступление, я позволила себе медленно погрузиться в то состояние, при котором не чувствовала своего тела, а существовала только внутри вибрирующей энергии, которая соединяет все живое. Мое сердцебиение замедлилось, и я уловила две совершенно разные вибрации, поступающие ко мне извне. Энергия Ханса была стабильно-гудящей, безмятежной и легкой по своей природе.

Энергия Финна была быстрой и отрывистой – как азбука Морзе, сигнализирующая S.O.S. Какие бы воспоминания он ни видел, я чувствовала, что они были неприятными.

Подобно пауку, плетущему свою паутину, я защищала свои энергетические границы, как меня учила верховная жрица, которая научила меня работе с разумом.

– Всегда помните о том, что необходимо защищать себя от негативной энергии, – предупреждала она. – Чистота души жизненно важна для нас, эмпатов. Это наша единственная защита при выполнении такой работы.

Настроившись, я мысленно потянулась к нему, соединив свой собственный энергетический поток с потоком Финна и замедлив его вибрацию. Меня удивило, насколько мощной была его энергия. Что бы ни беспокоило Финна, это наверняка было необычайно травмирующим воспоминанием, раз обладало такой силой, а значит воздействие моей энергии послужило бы лишь временным облегчением.

Через пятнадцать минут я закончила сеанс и спросила их, как они себя чувствуют.

Финн зевнул и пожал плечами, как будто с ним все было в порядке. Но наша связь в медитации позволила мне взглянуть на демонов, с которыми он столкнулся в своем прошлом.

– Это было очень приятно, – сказал Ханс и склонил ко мне голову.

– И какое воспоминание тебя посетило? – спросила я его.

– О, было несколько воспоминаний, но одно, честно говоря, довольно неловкое, – признался Ханс.

– Ты хочешь им поделиться? – спросила я и встала, чтобы проверить торт.

Посмотрев на Финна, Ханс замешкался, но потом кивнул.

– Хорошо. Это произошло на второй недели нашего обучения наставничеству, мне пришлось встать перед всеми и сыграть роль, чтобы показать, как я освоил материал, в котором говорилось о способе успокоить взбудораженных людей. – У Ханса вырвался нервный смешок. – Я все сделал неправильно и поставил себя в неловкое положение. Некоторые обучающиеся даже смеялись надо мной, – сказал он. – Они пытались прикрывать свой смех руками, но от меня ничего не укрылось. – Ханс с излишне театральным апломбом громко вздохнул. – Это был худший момент в моей жизни.

Финн уставился на него во все глаза, а затем на его лбу образовались глубокие морщинки.

– Это был худший момент в твоей жизни? – спросил он недоверчивым тоном.

– Финн, а ты не хочешь поделиться тем, какие воспоминания нахлынули на тебя? – спросила я и подошла к двум мужчинам, которые теперь стояли.

– Нет, я в норме, – сказал Финн и потянулся.

Я посмотрела ему в глаза с сочувствием в сердце.

– Поделившись, ты сможешь снять с себя бремя.

Он вздохнул.

– Хорошо, я просто вспомнил то время, когда был примерно в возрасте Тристана.

– И что же ты вспомнил?

Финн прервал наш зрительный контакт, его ноздри раздулись, а тело напряглось.

– Моя жизнь тогда была нелегкой, вот и все.

– Какие-то трудности в школе? – спросил Ханс.

Надавив изнутри языком на щеку, Финн кивнул.

– Да, можно и так сказать.

– Но ты же в итоге справился и стал врачом, – отметил Ханс. – Есть, чем гордиться.

– А как насчет тебя, Афина? – посмотрел на меня Финн. – Какими воспоминаниями ты хочешь поделиться с нами?

Я задумалась, стоит ли мне признаться в том, что я была слишком сосредоточена на нем и не позволила своим собственным воспоминаниям всплыть на поверхность. Но поскольку это был связующий опыт, возможно, если я поделюсь с Финном частичкой себя, ему будет легче открыться мне.

– Сначала в моей памяти возникло пугающее воспоминание, но потом оно сменилось хорошим.

– Выкладывай! – подначивал Финн.

– Я задумалась о том времени, когда была в твоей комнате и вошел Магни.

– Угу.

– Магни напугал меня. Мало того, что он был тем человеком, который похитил меня, я никогда не встречала никого, настолько преисполненного тьмой и гневом. С точки зрения энергии, он был подобен бомбе с тикающим механизмом, всего в одном шаге от взрыва. Он посмотрел на меня с таким негодованием, что я была уверена, он взорвется и убьет меня в процессе.

– Я бы не позволил ему причинить тебе боль, – заявил Финн, в его голосе улавливался намек на печаль. – Магни не монстр, из-за которого тебе должны сниться кошмары. Я понимаю, что он напугал тебя, но я уже объяснял, что твое похищение не было актом злого умысла, это был акт отчаяния, в попытке вернуть свою жену, Лауру.

– Ты не дал мне закончить, иначе бы услышал ту часть, в которой плохое воспоминание сменилось хорошим, – отметила я.

Финн махнул рукой, давая мне знак продолжать.

– Я помню, как испугалась до смерти при виде разъяренного гиганта, возникшего передо мной, а затем ты закрыл мне обзор, встав передо мной, как оборонительный щит.

– Потому что я заметил, как ты была напугана, – объяснил Финн и пожал плечами. – Ничего особенного.

– Но не для меня, – тихо промолвила я. – Как разница между тем, чтобы столкнуться с моим худшим кошмаром и ощутить себя в безопасности.

Он нахмурился.

– Ты почувствовала себя в безопасности?

– Может и не совсем, но я была впечатлена тем, что ты не выказал перед ним страха.

– А чего мне бояться? Магни – мой лучший друг.

– В тот момент я не знала об этом и была благодарна, что ты защитил меня от него.

Финн снова пожал плечами.

– Настолько ли ты благодарна, что готова снять проклятие, не удерживая меня здесь пять дней?

– Нет, но я настолько благодарна, что готова помочь тебе стать лучшей версией себя.

Финн застонал и обхватил голову руками.

– Ты же понимаешь, что мое пребывание на Родине по времени ограничено? Четверо других северян сейчас представляют наш народ и способствуют формированию обезумевшей группы жаждущих секса фанаток, в то время как я застрял на старой мельнице, медитируя с вами двумя.

Со всей присущей мне грацией и изяществом я подошла к двери и открыла ее.

– Я уже говорила тебе, – сказала я спокойным тоном. – Ты волен уйти в любое время, когда захочешь.

– Чего я хочу, так это того, чтобы ты сняла это гребаное проклятие! – проревел Финн. От его хорошего настроения не осталось и следа.

Приподняв бровь, я взмахнула рукой.

– Убирайся!

У Финна отвисла челюсть.

– Ты серьезно?

– Я сказала, убирайся, – повторила я решительным тоном.

Уперев руки в бедра, Финн заартачился.

– Нет, пока ты не снимешь проклятие.

Мой взгляд обратился к Хансу, взывая о поддержке.

– Хм, – прочистил горло Ханс. – Наверно, тебе лучше выйти наружу, – сказал он Финну.

– Или что, а? – с покрасневшим лицом взмахнул руками Финн.

– Или мне придется выпроводить тебя наружу, – ответил Ханс с сочувствием в голосе. – Это дом Афины, было бы невежливо оставаться, если она не желает видеть тебя здесь.

– Ты выпроводишь меня наружу? – Финн опустил взгляд на Ханса, который доставал ему только до подбородка, и фыркнул. – И как ты собираешься заставить меня?

– Попросив тебя выйти наружу, – произнес Ханс, как будто ответ был очевиден. – Ты умный и довольно воспитанный человек; я уверен, ты бы не хотел, чтобы мы вызвали подкрепление и вернули тебя в Северные земли на второй день твоего пребывания здесь.

Финн принял это к сведению и, раздраженно фыркнув, вышел из дома.

– И что теперь? – воскликнул он, оглянувшись на меня.

Я все еще держала дверь открытой.

– Тебя предупреждали, что я не позволю ругаться в моем доме. Ты сможешь вернуться, когда будешь готов следовать моим правилам и воздерживаться от ненормативной лексики в моем доме.

– Ох, мать твою, это просто смешно. Ты не можешь рассчитывать, что я…

Последняя часть его предложения была оборвана, когда я закрыла дверь.

Ханс нервно переступил с ноги на ногу.

– Наверно, мне лучше выйти и поговорить с ним.

– Делай, что хочешь, но я бы оставила его и дала остыть.

Ханс, уже было взявшийся за дверную ручку, замер.

– Ты права, я должен дать ему справиться со своим гневом.

– Хорошая мысль, – бросила я через плечо и устроилась на диване с книгой, пока Ханс наблюдал за Финном через окно.

– Он расхаживает снаружи, – сообщил он мне.

– Пусть расхаживает.

– Я вижу, как шевелятся его губы, по-моему, он ругается, – сказал Ханс.

Перевернув страницу, я не отрывала глаз от своей книги.

– Пока он делает это снаружи, мне все равно.

– Как ты думаешь, он вернется?

Этот вопрос вынудил меня повернуть голову в сторону Ханса.

– Как долго ты работаешь наставником?

– А что? – напрягся он.

– Просто временами ты кажешься немного неуверенным, – подметила я.

Ханс скрестил руки на груди в оборонительной манере.

– Я сертифицированный наставник.

– Я не об этом тебя спросила, – произнесла я и наклонила голову. – Мне просто интересно, сколько у тебя опыта.

Ханс отошел от окна и повернулся ко мне лицом.

– Если я открою тебе секрет, ты пообещаешь не раскрывать его Изабель?

– Я не могу дать обещание, пока не узнаю суть твоего секрета. Почему бы тебе просто не начать с того, чтобы снять камень с души? – спросила я, мягко улыбнувшись.

Ханс вздохнул и с раскаянием, отразившемся на лице, развел руками.

– Кого я обманываю? Я не могу лгать жрице.

Похлопав по дивану, я предложила ему подойти и сесть.

– То, что я тебе скажу, Финну лучше не знать, – произнес он с округлившимися глазами и начал говорить.

Глава 14

Соревнование

Финн

Пиная камни на земле и не скупясь на злобные словечки, я расхаживал перед домом, рассчитывая, что кто-нибудь в любую секунду ко мне выйдет. Они были приверженцами мира, и такого рода конфронтация оказывала на них более тяжелое влияние, нежели на меня. Я привык к тому, что горячие головы время от времени теряли самообладание. Но у Ханса и Афины, похоже, единственная проблема вселенского масштаба заключалась в людях, смеющихся над ними.

– Гребаные Мамаши, – пробормотал я и пнул еще один камень. – Это, черт возьми, смешно.

Я хотел позвонить Магни и поведать ему, какие здесь жили идиоты. Я мог воспользоваться этим шансом, потому что Совет предоставил мне и четырем другим представителям Северных земель безопасную линию для отправки отчетов о нашем пребывании здесь. Но даже несмотря на то, что меня искушало желание позвонить своему другу, я знал, что Магни просто скажет мне не тратить время в мельнице Афины и отправиться на поиски его жены Лауры.

Я поднял небольшой камешек и забросил его как можно дальше. Меня достала эта дурацкая медитация и взбудоражила встреча с Тристаном. То, что я был привязан прошлой ночью, пробудило ужасные воспоминания, к тому же я был раздражен из-за того, что не спал.

Присев на корточки, я подумал о том, как изменилась бы моя жизнь, если бы я ходил в такую же школу, как у Тристана. Эти дети понятия не имели, как им повезло. Моя грудь приподнялась в глубоком вдохе и медленно опала с выдохом, когда меня снова атаковали воспоминания прошлого.

– Скажи мне, остряк, тебе сейчас весело? – прохрипел мне на ухо Джонсон, когда я повис в воздухе, чувствуя, что моя рука вот-вот выскочит из сустава.

Мои всхлипы не смягчили его; наоборот, они его воодушевили.

– Когда я говорю «спринт», я подразумеваю спринт. То, что ты изображал, называлось бегом трусцой, а бег трусцой – это для слабаков.

Мои глаза были зажмурены, лицо искажено болью, а горло болело от многочасового плача.

– Тебе тринадцать лет, но ты выглядишь как десятилетний ребенок, – зашипел мне в лицо Джонсон, окутав меня зловонным дыханием. – Держу пари, что мои десятилетние ученики бегают быстрее тебя.

Я был слишком измучен и испытывал слишком сильную боль, чтобы ответить ему. Кроме того, именно из-за возражений у меня начались неприятности.

Злобно посмеиваясь, Джонсон развязал веревку, которая удерживала меня на весу. Как только мои ноги коснулись земли, я рухнул и стал хватать ртом воздух.

– Не устраивайся с излишним комфортом, я вернусь через несколько минут, – сказал он, прежде чем захлопнулась дверь.

Я ненавидел Джонсона!

Он пытал меня не в первый раз, а поскольку сообщить о нем было некому, я опасался, что пытки продолжатся.

Перекатившись на спину, я попытался поднять руку, но было слишком больно, поэтому я просто лежал и думал о том, как я отомщу Джонсону, когда стану старше и сильнее.

– Вставай! – закричал на меня Джонсон, когда вернулся. По его мнению, я был недостаточно быстр, так что он схватил меня за воротник футболки и потащил за собой.

Меня ослепил контраст между его темным кабинетом и палящим солнечным светом снаружи. Но, проморгавшись, я увидел, что он выстроил в линию всех учеников школы.

– Джек, иди сюда! – велел Джонсон, и тощий мальчик сделал два маленьких шага вперед, ссутулился и низко опустил голову.

– Видишь этого мальчишку? – закричал на меня Джонсон. – Это Джек, самый юный ученик в нашей школе.

Я знал Джека. Он был на три года младше меня, я много раз заставал его прячущимся от старших детей. Однажды я вмешался, когда его тащили по снегу с опущенной головой. Его рот и ноздри были забиты снегом, и хотя мальчишки сказали, что просто развлекались, я знал, что Джек не пережил бы последующих за этим издевательств, если бы я не вмешался.

– Финн, похоже, не знает, что значит следовать инструкциям, – прорычал Джонсон мальчикам. – Он считает, что может возражать мне и отпускать шуточки за моей спиной.

Если бы Джонсон не поддерживал меня, крепко удерживая за футболку, я бы упал на свои, вдруг ставшие ватными, ноги.

– Тщедушная комплекция для вашего возраста – не оправдание тому, чтобы не стараться изо всех сил, – завопил Джонсон. – Финн, по всей видимости, не знает разницы между спринтом и бегом трусцой.

Джонсон толкнул меня в спину, в сторону Джека.

– Я облегчу тебе задачу, Финн. На этот раз тебе не придется соревноваться с мальчишками твоего возраста. Черт, тебе даже не придется соревноваться с мальчишками на один или два года младше тебя. Я выбрал самого мелкого, самого жалкого ребенка во всей нашей школе.

Джек склонил голову еще ниже.

– Что думаете? – обратился Джонсон к ста тридцати мальчикам. – Думаете, Финн сможет обогнать Джека? Или даже десятилетний ребенок окажется быстрее его?

Никто не ответил.

– На счет три вы дважды пробежите вокруг школы наперегонки. Мы будем ждать здесь. Посмотрим, кто больший неудачник.

Джек занял позицию, пока я думал лишь о том, чтобы просто посидеть. В моем состоянии я никак не мог наматывать круги вокруг школы. Я был измучен и испытывал такую сильную боль, что обычная ходьба отнимала у меня все силы.

– 3. 2. 1. Марш! – крикнул Джонсон, и Джек сорвался с места. Обычно я мог с легкостью его обогнать, но сегодня я просто поплелся к зданию школы. Каждый шаг был для меня словно пройденная миля, а когда я передвигал ногами, пот от напряжения стекал по моему лицу. Сердце бешено колотилось, а мое измученное тело двигалось как в замедленной съемке.

Когда Джек проносился мимо меня после своего первого круга, он бормотал что-то о том, что нельзя сдаваться и лучше не провоцировать наставника Джонсона.

Мое зрение было слишком размытым, чтобы ясно видеть, да и тело слишком устало, чтобы ответить на его предупреждение. Опираясь плечом и руками на здание школы, я кое-как волочил ноги, пока колени не подогнулись подо мной, и я не рухнул.

Потерев лоб, я надеялся стереть воспоминания. Если бы это помогало, я бы еще несколько лет назад прибегал к этому методу и тер до тех пор, пока моя кожа не начинала бы кровоточить.

Порыв холодного ветра вынудил меня подняться с корточек и повернуть голову на звук, донесшийся со стороны мельницы.

На пороге дома сидела кошка Афины, вылизывая свою шерсть и строя какие-то коварные планы.

– Да, в этом я с тобой согласен, Бестия, я тоже не доверяю Хансу, – произнес я и подошел ближе. – С людьми, которые кажутся милыми, нужно быть начеку. Вот скажи мне, зачем он красится? Что он пытается скрыть? Ему нравится капуста, или он просто пытается показать, что он на стороне Афины? – Во время своего монолога, я поглаживал кошку, и она начала мурлыкать. – Ага, тебе это нравится, да?

В последний раз погладив ее за ухом, я встал и глубоко вздохнул, после чего открыл дверь.

Афина и Ханс сидели на диване, но тут же повернули головы и посмотрели на меня.

– Твоя кошка пыталась войти, – сообщил я. – Я старался убедить ее, что гораздо лучше ей остаться со мной снаружи, но скоро ноябрь, холодно, так что… – я пожал плечами и замолчал. – Она настояла, чтобы мы зашли в дом.

– Баст – мудрая кошка, – заявила Афина.

– Настолько мудрая, что никогда не ругается в твоем присутствии, – пошутил я.

Афина похлопала Ханса по руке, затем встала и повернулась ко мне лицом.

– Хочешь, чтобы я нанесла твое имя на торт? – спросила она, и вот так наше общение вернулось в прежнее русло.

Глава 15

Отвлечение

Афина

– Вместо того, чтобы жаловаться, почему бы тебе просто не попытаться расслабиться? – предложила я и приподнялась на локте, лежа рядом с Финном.

– Предупреждаю тебя, – произнес он сварливым тоном. – У меня заканчивается терпение. Вся твоя медитация действует мне на нервы, а привязывать меня к этой кровати – глупо, в этом нет необходимости.

– Это Карма, – ответила я. – Разве ты никогда не слышал поговорку о том, что тебе не понять, какой вред ты причиняешь другому человеку, пока то же самое не случится с тобой?

Наши взгляды пересеклись.

– Я уже усвоил урок прошлой ночью. Это было ужасно, – пожаловался Финн.

– Ясно, – сказала я, чувствуя, как во мне пробуждается сочувствие. – Я не собираюсь развязывать тебя, но, может, я смогу как-то тебя отвлечь.

Финн замер и выгнул бровь.

– Стриптиз-шоу?

– Нет, я имела в виду кое-что другое, – рассмеялась я.

– Что? – Он дернул за веревки. – Пожалуйста, скажи, что это включает в себя возможность, вставить в тебя часть меня.

– Ааа, мы вернулись к разговору о занятиях любовью.

– Именно, – нахмурился он. – Помнишь, ты говорила, что мы могли бы раздеться, и я мог бы начать осваивать тебя.

– Помню. Но освоение – это метафора духовной связи. И я сказала «возможно».

Наклонив голову, Финн одарил меня обнадеживающей улыбкой.

– Признай, красавица, тебе тоже любопытно. Ты хочешь узнать, каково это – заняться со мной любовью.

– Верно, – согласилась я и снова пристально на него посмотрела. – Какая-то часть меня обдумывала эту мысль, но, в отличие от тебя, меня не прельщает ее практическая составляющая.