Текст книги "Свет Черной Звезды (СИ)"
Автор книги: Елена Звездная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
«Динар», – озвучила следующую просьбу.
И пожалела, что попросила.
Динар был рядом. Молодой медноволосый правитель Далларии не постарел за пятьдесят лет, он возмужал, стал старше, но не более того – вероятно сказалась кровь ракардов. Глядя на него, я вдруг подумала, что в его жизни было мало поводов для улыбок – на лице оставили печать лишь злость, упрямство, упорство, сосредоточенность. Словно всю свою жизнь он прожил в попытке достижения лишь одной своей цели… и этой целью была я.
– Сколько? – услышала я его полный боли вопрос.
– Семнадцать ночей, – глухо ответил шенге.
Динар вскинул лицо, с тревогой вглядываясь в стоящего рядом со мной орка, и хрипло вопросил:
– Она не отвечает даже кесарю?
– Нет… – совсем тихо ответил папа.
И я не смогла смотреть на них обоих – я посмотрела на себя. Я лежала на тахте под деревом в саду во дворце кесаря. Наверху радостно сияли оба солнца и светлое и черное, от которого становилось тепло. Правда едва ли этот свет согревал меня… Моя кожа была белее белоснежной сорочки и белого, укрывающего по плечи покрывала, или казалась такой, оттеняемая черными волосами. И глядя на себя сверху, я бы сказала, что я труп… если бы точно не знала, что это вот я, и я сейчас себя вижу.
«Кесарь», – вдруг неожиданно попросила я.
Сатарэн послушно отразил высокого светловолосого императора Эррадараса, стоящего у окна в нашей спальне, заложив руки на за спину и глядя вниз… на меня, шенге и Динара. Прочитать что-либо по выражению его лица было невозможно, и как оказалось не только мне.
– Сын? – услышала я голос пресветлой Эллиситорес.
Араэден лишь мотнул головой, пресекая вопросы, и продолжая смотреть вниз. На меня, которая сейчас очень была похожа на труп. С такого расстояния так вообще – явный такой труп.
– Моя вина, – вдруг тихо сказал кесарь.
Пресветлая хотела было возразить, даже сделала шаг, но кесарь остановил ее злым:
– Синее пламя следовало уничтожить еще в Рассветном мире. Следовало… а я оставил врага за спиной.
– Разве он был твоим врагом? – тихо спросила Эллиситорес.
– Нет. Но разве от этого сейчас легче? – прозвучал ледяной ответ.
Пресветлая не стала спорить. Мягко подойдя, она осторожно коснулась руки сына, и едва слышно спросила:
– Она будет жить?
Кесарь не ответил. И светлая, вдруг нарушая все правила этикета дочерей Света, обняла его со спины, крепко прижавшись и пытаясь разделить эту боль с сыном.
Я не смогла смотреть больше…
Просто не смогла.
«Эдогар!» – почти выкрикнула.
Глава моей канцелярии безбожно пил. Он, дракон Тэхарс, огромный лысый гном Ошрое и не такой уж огромный на их фоне орк, сидели и пили в моей канцелярии. Нагло вообще сидели и пили! Сдвинув мой стол в сторону, мешая остальным сотрудникам канцелярии работать, и выражаясь такими выражениями, что у меня вяли уши.
– Да ослицу тебе в…(пусть будет жены), – рычал незнакомый мне орк, – двести голов в полугодие и точка!
– Сам с ослицей… (пусть будет женись), мы платим драконьими шкурами!
– Да мы их с вас одним щелчком снимем! – взъярился орк.
– Господа, я предлагаю снизить градус эмоциональности переговоров, – собственно предложил Эдогар, вопреки собственному предложению, добавляя каждому в гномий взвар еще и драконьего спирта.
Все выпили, после чего Ошрое важно напомнил:
– Как дипломатический посредник на данных переговорах, присоединяюсь к предложению светоностного коллеги… хотя он и бесит.
– Спасибо, коллега, я тоже от вас не в восторге, – оскалился Эдогар.
Я же попросила у Сатарэна:
«Покажи ближе договор».
Договор мне не понравился сразу. Драконы, следуя моему совету, действительно пытались договориться с орками о поставках поголовья скота на убой, и, судя по всему, передо мной сидел глава орков Хагартар Жрец Солнечного полумесяца (понятия не имею где тут логика в его имени), но вот условия… условия были странными.
И я, как-то даже не задумываясь, потянулась к писчему перу Эдогара, выхватила его из дрогнувших рук, и на свободном листке написала вопрос:
«Тэхарс, как часто драконы меняют кожу?»
За столом, пьющие в этот момент представители разных народностей разом и застыли.
«Тэхарс, не заставляй меня вспомнить о жгучем желании прикопать тебя под кустом по-тихому!» – раздраженно потребовала я.
– Эээ… – протянул дракон. И потрясенно вопросил: – Императрица?
«Ответ, Тэхарс. Я просила ответ, а не вопрос!!! Ослицу тебе в… пусть будет спутники жизни!»
– Эээ… – пить дракон передумал, и даже отодвинул кружку подальше. – Примерно раз в сто лет… пресветлая императрица.
«К гоблинам условности. Уважаемый Хагартар Жрец Солнечного полумесяца, как часто производят потомство ваши коровы?»
Могучий, раза в полтора больше моего шенге орк с чертами лица чем-то напоминающими лица ракардов, выпрямился, став еще больше и могучее и с достоинством ответил:
– Не коровы – буйволы!
Да мне без разницы вообще.
«Благодарю за пояснение, – вежливо отписалась на листке. – Так как часто производят потомство ваши буйволы?»
Орк почему-то оглядел всех присутствующих, прежде чем ответить:
– Раз в год.
Нормально так.
И я с чистой совестью взялась черкать договор – сто голов скота за одну шкуру значилось теперь в нем. И это было гораздо более справедливо, чем двести голов за пятьдесят шкур.
– Это как-то…– начал было орк.
«Справедливо?» – ехидно поинтересовалась я.
И на это Хагартару Жрецу Солнечного полумесяца сказать было нечего.
«Тэхарс…» – начала было я.
– Понял, сам прикопаюсь, – проявил невероятную покладистость дракон.
И тут Эдогар осторожненько поинтересовался:
– Пресветлая императрица, означает ли ваше появление улучшения в вашем состоянии и в целом…
– Короче ты жить будешь? – прямо спросил Тэхарс.
– Смоляная Блестючка! – вдруг всхлипнул Ошрое, вытирая скупую, но все же имеющуюся слезу.
И что тут скажешь.
«Пресветлый Эдогар, я еще не разобралась в своем состоянии. Тэхарс не уверена. Великий Ошрое Топор Ручка, искренне рада видеть вас. Уважаемый Хагартар Жрец Солнечного полумесяца, невероятно приятно познакомиться».
И в этот момент распахнулась дверь. Мне даже смотреть не надо было, я уже знала, что там кесарь.
– Как? – прозвучал в мгновенно заполнившейся тишиной императорской канцелярии.
Подхватила отдельный листок, и написала на оитлонском:
«Сатарэн пробился ко мне».
Кесарь ко всеобщему удивлению не стал никого выгонять, он взял листок и подхватил перо, отнес к моему столу, тяжело опустился на стул и спросил все так же на оитлонском:
– Как ты себя чувствуешь?
«Странно, – написала я. – Здесь холодно, темно. Было очень одиноко, но сейчас Сатарэн приплыл».
Араэден на миг прикрыл глаза, судорожно вздохнул и задал следующий вопрос:
– Где-нибудь есть свет?
«Есть. Наверху. У меня нет сил плыть к нему.»
Он промолчал. Чувствуя какую-то необъяснимую вину, пояснила:
«Раньше хватало, сейчас нет».
Я сейчас видела его лицо. Оно казалось каменным и лишенным эмоций, но я уже слишком хорошо знала кесаря, чтобы отчетливо понять то, что он не хотел говорить «Ты умираешь!» – читалось во взгляде его ледяных глаз. Но произнес Араэден иное:
– Сатарэн приплыл.
Это не прозвучало вопросом, но подразумевало его.
«Да», – ответила я, взглянув на рыбку.
И внезапно поняла, что перестаю ее видеть… Сатарэн расплывался на моих глазах, а вместе с ним расплывался и его глаз, и кесарь, и писчее перо, упавшее безжизненно на лист бумаги…
– Дыши! – услышала я яростный крик императора.
И перестала слышать что-либо вообще. Силы покинули внезапно, я больше не могла сидеть на дне омута – легла, скептически размышляя о том, что дышать под водой вообще в принципе проблематично и фактически невозможно.
Хотелось закрыть глаза и уснуть. Хотя бы просто поспать, я безумно устала… И глаза закрылись сами собой, отрезая от света на верху, от одноглазой рыбы, от всего…
Я так устала…
И дышать… ведь невозможно дышать под водой.
– Нет ничего невозможного! – прозвучало так явственно, что глаза я открыла снова.
Передо мной сидел кесарь. В белом, рубашке и брюках, но босиком, что странно. А рядом с ним в воде висел Сатарэн, и он перестал расплываться.
– Очень осторожно – протяни ко мне руку, – приказал Араэден.
Он мог бы протянуть свою, и даже обе, он сидел совсем рядом, а я обессилено лежала у его ног, но почему-то «протяни руку ко мне». Очередной гоблинский закон магии?!
Я не стала спорить, я попыталась сделать… и не смогла. Приподнялась, посмотрела на свои руки и поняла, что не могу пошевелить ни одной из них, не то чтобы поднять. И вдруг со всей очевидностью поняла – у меня есть основательный шанс остаться здесь. Навечно!
– Едва ли подобный расклад тебя обрадует, нежная моя, – довольно жестко произнес кесарь.
«Почему?» – мысленно спросила я.
Надеялась, что услышит.
Не знаю, услышал или просто догадался, с проницательностью кесаря спорить было бы глупо, но взглянув мне в глаза, Араэден ответил:
– Потому что в этом случае я останусь с тобой. Навечно. Как тебе перспектива?
Меня передернуло от перспективы. Нет, я все понимаю, омут там, вечное спокойствие, мысли всяческие, но на кесаря я не подписывалась!
– Думай, – все так же глядя на меня, приказал император. – Если я правильно определил способности Джашга твой любимый папа стихийный пророк. Он очень многое чувствовал в отношении, но едва ли осознавал – иначе не допустил бы нашего брака. Но предчувствия были, и многое он вложил в тебя мудрыми наставлениями. Это фразы-ключи. Я пытался выяснить, но они как татуировки Грахсовена – активировать может только носитель. Вспоминай все связанное с водой. Все, что шенге говорил тебе.
Вспоминать… думать… слова о воде… у меня сил не было на все это, хотелось просто спать. Тихо спать. Спать…
Глаза начали закрываться сами собой…
– Нежная моя, – очень ласково произнес кесарь, – учти, я никуда не денусь, и в замкнутом помещении у меня настроение портится. К слову, появляется желание убить кого-нибудь. Ты не вариант, а вот рыбка… я бы на твоем месте не стал меня провоцировать.
Я открыла глаза исключительно, чтобы переглянуться с миром. Нет, ну кесарь это конечно кесарь, но убивать целый мир… С другой стороны рядом со мной сидит тот, кто вообще себе империю вернул за пару часов. И Сатарэн тоже об этом вспомнил…
«Все, уже думаю!» – нервно заявила я.
Собирающийся свалить Сатарэн подумал и остался.
«А лучше бы сваливал, – сообщила ему.
Моргнув рыбьим глазом, мир взял и ответил:
«Ты нужна мне».
И в одной этой фразе было так много.
Я полежала еще секунду, собираясь с силами, а затем резко, рывком, не знаю из каких оставшихся возможностей, подняла левую ладонь.
Кесарь подхватил мгновенно. Сжал мои пальцы так крепко, стальной хваткой, словно капкан сжался, но боли не было – было ощущение надежности и силы. Затем рывок и через мгновение я больше не лежала на песчаном дне – полусидела в объятиях Араэдена, практически чувствуя тепло его тела.
– Умница, – прошептал он, скользнув губами по щеке. – Теперь фразы, нежная моя, все что вспомнишь, даже то, что покажется глупостью. Ты сможешь.
Сможешь «что»?
У меня было ощущение, что с перемещением в объятия кесаря у меня вообще больше никаких сил не осталось, зато появилось четкое осознание – теперь-то он точно останется со мной. Навеки! Между прочим – в замкнутом пространстве.
– Едва ли, – насмешливо ответил Араэден. – Я маг Земли, ты в моих руках. Любимая моя, тебе напомнить о крайне успешном способе перемещения между мирами?!
Оторопев, уточнила:
«Но мой кесарь, так то было между мирами, а я сейчас как бы умираю, разве нет?»
– Вообще да, но когда меня волновали подобные мелочи?! – издевательски напомнило о своей истинной сути вообще по факту Зло Всемирное!
«Я уже вспоминаю! Вспоминаю я!» – нервно подумала.
– Незаметно, – язвительно констатировал кесарь.
Нет, оставаться с ним в одном помещении навечно явно не вариант, с его-то паршивым характером…
– Поверь, ты даже представить себе не можешь, насколько у меня действительно паршивый характер, – усмехнулся пресветлый. И упорно напомнил: – Вспоминай.
Я попыталась. Вода, шенге – любые ассоциации. Я очень пыталась вспомнить нужное, но почему-то вспомнилось утро в Готмире, сияние магического полога, искажающее солнечный свет, горная река, выходящий из воды Аршхан, полуобнаженный, с мокрыми волосами, по которым стекают хрустальные капли и темным, жадным взглядом глаз истинного ракарда…
– Нежная моя, ты только что подписала смертный приговор одному истинному ракарду! – вдруг сообщил кесарь.
«А вот не надо влиять вашим откровенным шантажом на мой напряженный вспоминательный процесс!» – раздраженно ответила я.
И вспомнила другое – огромный пузырь воздуха под толщей воды, удивленных проплывающих мимо рыб, теплые сильные ладони Аршхана на моей талии, ночную рубашку влажной тканью облепившую мое тело и ощущение того, как я тону в черных чуть раскосых глазах.
– Убью! – тихо, но очень отчетливо произнес кесарь.
«Так, вот не надо! Там дальше был шенге!» – возмутилась я.
– Что-то мне подсказывает, что он был тоже был весьма недоволен поведением «истинного ракарда»! – ледяным тоном произнес Араэден.
И вот в этом он был полностью прав, а я с некоторым стыдом вспомнила последовавшую за всем этим лекцию о нравственности в орочьих племенах, и про то, что если назвался подберезовиком и все такое…
А затем ярким воспоминанием я и шенге в горах, рядом с горным озером и слова папы, про то, что у доброго человека взгляд ясный, у злого – мутный, как лужа…
– Нет, не то, – сказал кесарь. – Дальше.
Ему легко было говорить, лично я бы сейчас с удовольствием еще раз вспомнила о том, как Аршхан выходит из воды…
– Кари!
И мысли про любование природой пришлось отставить. Посидела, вспоминая наши разговоры с шенге, и вспомнила вдруг: «Утыррка не слушать сердце. Сердце болеть».
И букет асоа выпадающий из моих рук, когда я стояла под дверью спальни Лоры и слышала их с Динаром разговор… Прекрасная принцесса Лориана, ты все же получила того, кого любила так сильно…
– Любила? Грасховена?! Нежная моя, ты разбираешься в политике, экономике и даже в военном деле великолепно проявила себя, но область отношений между мужчиной и женщиной определенно не твое. «Лора» и «любила» – определенно не сочетающиеся вещи. Самолюбие, самовлюбленность, эгоизм, эготизм – уже гораздо ближе к реальности.
Несомненно, в этих словах присутствовала кое-какая правда, но по факту:
«По факту она его получила».
– По факту ему следовало вообще сдохнуть, но кое-кому слишком приглянулся ржавый нож Мрано! – раздраженно выговорил кесарь.
«Это был двуручный меч!» – гордо возразила я.
– Не буду спорить по данному лишенному смысла поводу, но не могу не отметить твою странную тягу к ржавым украшениям и чрезмерному желанию носить их не на груди, а в ней! – откровенно зло сообщил Араэден.
«Он мне шел!» – еще более гордо заявила супругу.
– Он тебе «лежал»! – разъяренно поправил кесарь.
Нет, ну с этим спорить было глупо.
«В любом случае вы лишили меня самого драгоценного украшения всей моей жизни!»
– Дешевого ржавого ножика оставившего тебя в принципе без жизни. Нежная моя, мне кажется или твои воспоминания несколько покинули обозначенное мной русло?
Не знаю. Мне вдруг показалось, что я, кесарь и вечность – не так уж и плохо. В любом случае нескучно, и с ним вместе оказалось на удивление интересно делиться воспоминаниями.
– Поделиться с тобой воспоминаниями? – язвительно поинтересовался супруг.
И жестко ухватив за подбородок, развернул к себе, заставив взглянуть в его глаза…
Миг…
Одно короткое мгновение…
И я увидела себя, лежащую среди древних указов кесаря на столе в заведении «Крылья феникса». И я увидела себя глазами пресветлого… Широко распахнутые ресницы, приоткрытые раскрасневшиеся губы, румянец на щеках и дикое, неистовое желание обладания охватившее того, кто смотрел на меня… Безумное. Сжигающее. Болезненное. Яростное… И отчетливо прочитанное моим супругом «…за такое и магии в очередной раз лишиться можно…»
«Ну… было неплохо» – смущенно созналась я.
– Приятно слышать, но я хотел напомнить об ином, – сухо отозвался кесарь.
С сомнением посмотрела на кесаря, и подумала «а о чем?».
Насмешливо взглянув на меня, Араэден напомнил:
– «За такое и магии в очередной раз лишиться можно».
«Да я уже признала, что было неплохо. Или вы желаете продлить ваше «приятно слышать»? – язвительно поинтересовалась я.
Яростно сузив глаза, кесарь ледяным тоном ответил:
– Да, желаю. Начинай.
Уже! Начала, догнала, начала повторно, и потом начала снова!
Но так как кесарь продолжал внимательно взирать на меня, все же сочла своим долгом пространно заметить:
«Ваш трехсотлетний опыт, несомненно, был ощутим, да».
Кесарь насмешливо изогнул бровь.
Я, прокрутив воспоминание повторно, так же добавила:
– Ваше желание в отношении меня… ммм… неожиданно, но объяснимо с точки зрения опыта, темперамента и сказки про одинокого орка. Но пересказывать я вам ее не буду.
– Не переживай, я в курсе сего повествования, – саркастично заверил кесарь.
Вопросительно посмотрела на него.
Однако не реагируя на молчаливый вопрос, император жестко напомнил:
– Мудрость шенге, связанная с водой, нежная моя. А пошлые сказки я тебе расскажу потом. Много!
Внезапно подумалось, что здесь очень даже недурственная тихая заводь, мне все нравится.
– Да, – поддел кесарь, – тебе здесь все нравится… ну кроме договора драконов с орками.
– Чем вообще Тэхарс думал?! – мгновенно взвилась я.
Но, не позволяя сменить тему, кесарь методично повторил:
– Мудрость шенге. Связанная с водой и силой. Не заставляй меня целовать тебя повторно здесь, я не уверен, что в такой… степени присутствия, сумею повторно заставить тебя не жалеть об утраченной магии.
Я все так же удивленно смотрела на него, на резкие хищные черты его властного лица, в глаза, столь чуждые человеку, на линию плотно сомкнутых губ… о да, я знала, на что они способны, особенно прибегнув ко всему трехсотлетнему опыту Араэдена, но… Но проблема в том, что цена любви кесаря слишком высока… непомерно высока для меня.
И я отвернулась, задумчиво глядя в сгущающийся сумрак, и понимая, что Сатарэна здесь больше нет… и я бы кстати тоже с удовольствием осталась здесь одна.
– Почему? – вдруг спросил кесарь.
– Почему я хочу остаться одна? – безразлично уточнила у него, желая отделаться и от императора, и от его рук, стальной хваткой сейчас удерживающих меня.
Хотелось просто лечь, закрыть глаза и поспать… спать… не просыпаться…
– Почему моя любовь для тебя проблема?! – как-то очень зло спросил пресветлый.
Зло и возмущенно даже.
Открыв медленно закрывающиеся глаза, я нашла в себе силы повернуть голову и таки тоже возмущенно посмотреть на кесаря. Но в его глазах понимание ситуации отсутствовало как таковое, я видела гнев, злость, даже ярость, с трудом сдерживаемую, и ни намека на муки совести…
– Мой кесарь, да вы издеваетесь! – наконец облекла я свое возмущение в словесную форму.
Лицо пресветлого ожесточилось. Это как хищный хищник стал еще более хищным… словно в Готмир попал.
– Знаешь, нежная моя, в юности я искренне полагал, что женщинам как-то иначе свойственно реагировать на признание мужчины в чувствах. Как минимум, предполагалось, что женщинам после получения подобной информации становится как-то радостно и лестно.
Скептически воззрившись на супруга, мрачно заметила:
– Это в том случае, если женщина плохо вас знает. Или в том случае, если женщина глупая и плохо вас знает. Или в том случае, если она вас вообще не знает. Или…
– Достаточно! – жестко оборвал меня кесарь.
Издевательски изогнула бровь, намекая, что я бы как раз с удовольствием продолжила.
И вдруг Араэден произнес:
– Чего ты хочешь, Кат?
Удивленно моргнув, подумала и предположила:
– Консолидация власти над человеческими государствами в моих руках, равенство всех рас Сатарэна, ммм… развод?
На последнем слове губы кесаря сжались еще сильнее, мне вдруг даже зубной скрежет послышался.
– Вы спросили – я ответила, не вижу повода для гнева! – язвительно сообщила супругу.
– «Развод»?! – едко переспросил он. – Нежная моя, если ты так желаешь развода, можно было бы просто оставить меня в Закатном мире подыхать в могильнике оборотней. Но ты, по каким-то видимо понятным только тебе одной соображениям, все же пришла за мной, разве нет?
– Что значит «по понятным только тебе одной соображениям»?! – возмутилась я. – Мой кесарь, позвольте ознакомить вас с одной простейшей логической цепочкой: Подыхаете вы, подыхает мой мир! Только я одна вижу в этом причину моего следования за вашей уникальной личностью, отличающейся крайне непонятным мне желанием вечно подставлять врагам спину под удар, а потом героически сражаться с ножиком в груди?!
– У тебя научился! – неожиданно вспылил кесарь.
– Вот только не надо обобщать! – вспылила уже я. – Мне ржавый меч Мрано даже шел!
– Лежал.
– Не придирайтесь к деталям! – потребовала разъяренно.
В ледяных глазах кесаря сверкнула издевка, и он мне издевательски и ответил:
– Любовь моя, я лишь указал на тот неоспоримый факт, что мне как раз кинжал шел, а вот тебе он лежал!
Возмущенно открыв рот, я его так же возмущенно закрыла, судорожно выдохнула, посидела, постукивая пальцами по ладони все так же обнимающего меня кесаря, и гордо заявила:
– Это детали!
– Но неоспоримо существенные, – заметил Араэден.
Бросив на него гневный взгляд, прямо спросила:
– Я так понимаю, вы мне и жить спокойно не давали, и умереть в умиротворении мне тоже не светит?
И кесарь вдруг закрыл глаза. Посидел, пару секунд, снова открыл, спокойно посмотрел на меня и холодно ответил:
– Нет.
Я медленно сузила глаза. Ситуация… злила. Злила до безумия.
– Чего вы добиваетесь, мой кесарь?! – спросила не сдержавшись.
Ответ был до крайности прямолинеен:
– Тебя.
Язвительно усмехнувшись, поинтересовалась:
– В каком качестве?
– Странный вопрос, – язвительнее в разы ответил Араэден. – Особенно если учесть, что его задает жена, обращаясь к мужу.
Легкое касание к моей щеке и вопрос уже кесаря:
– А чего ты ожидала, вступая в брак, нежная моя?
Я отвернулась. Несколько секунд смотрела в темноту, подбирая слова, а вот затем нанесла удар:
– Уважения!
И не давая ему возможности ответить, я четче обозначила свою мысль:
– Вступая в этот брак, я ожидала уважения! Уважения ко мне, к моей личности, к моему происхождению, к моим решениям! Уважения! А не снисходительного: «Пусть забавляется, меньше к оркам бегать будет». Уважения, а не многочисленных любовниц, которых вы даже не потрудились скрывать, поставив тем самым меня в унизительное положение при дворе! Уважения, а не попытки превратить меня в свою постельную игрушку! У вас еще есть ко мне вопросы, мой кесарь?
И я развернулась, с вызовом глядя в кристальные ледяные серые глаза императора.
Араэден молчал, так пристально глядя на меня.
– Такая маленькая деталь, да? Вероятно, вы даже не принимали ее во внимание? – язвительно поинтересовалась я.
– Нет. – Хрипло ответил пресветлый.
Я победно улыбнулась, и вновь откинувшись на его грудь, тихо сказала, все так же глядя в темноту:
– Брак без обоюдного уважения – нежизнеспособен. Потому что брак – это, как ни крути, партнерские отношения. В нем супруги либо работают в команде, и тогда это успешный брак, либо становятся противниками… и подобное ведет в никуда. Вы никогда не задумывались над тем, по какой причине я запретила себе даже думать об Аршхане?
– Мне было бы интересно узнать, – глухо сообщил кесарь.
Помедлив секунду, я рассказала:
– Он ответил «Нет» на мою аргументированную просьбу. На жизненно важную для моего отца просьбу. Он просто ответил «Нет». Мне много раз говорили, что я совершенно не разбираюсь в отношениях между мужчиной и женщиной… В отношениях возможно и нет, но в позиции свысока, в нетерпимости, в неуважении проявляющемся в нежелании понять позицию оппонента… Аршхан мог сколько угодно говорить о своей любви позже, но именно в тот момент я поняла, что нам не по пути – он не считает меня равной себе.
Помолчав, добавила:
– Динар – считает. Считал изначально. Он совершил и… совершает много ошибок, но два неоспоримых преимущества у него есть – он учится на своих ошибках, и для меня он равный партнер, а не кто-то, кто дозволяет себе свысока соизволить обратить внимание на мнение женщины.
Кесарь не произнес ни слова.
А я уже видимо не могла остановиться:
– Вы затронули тему чувств. Ваших. И изволили выразить свое явное неодобрение моей реакцией на ваши слова о любви, заявив, что «женщинам как-то иначе свойственно реагировать на признание мужчины в чувствах». И вот знаете, мне вот крайне любопытно, а какой реакции вы ожидали от меня?
Усмехнувшись, кесарь ответил:
– Менее всего, нежная моя, я ожидал коварного притворства и бегства, едва я покинул Сатарэн. Согласись, было довольно неожиданно оставив нежную и самолично подарившую страстный поцелуй жену, а застигнуть откровенно подыхающую бунтарку.
– Я не подыхала! Поцелуй не был страстным! Притворство – увы, это единственное орудие, что вы мне оставили, наложив на меня руну покорности, руну стирания памяти, руну власти… Ммм, я все руны перечислила, или там имелась еще парочка неучтенных?!
Откинув голову, взглянула на супруга – судя по его взгляду, рун там еще оставалось навалом.
– Я все же спрошу еще раз, мой кесарь, – ядовито прошептала я, – какой же реакции вы ожидали от меня? От меня, выросшей в мире, где единственным злом были вы! От меня, знающей, что вы лично убили моего дедушку, принеся его в жертву как последнего мага Жизни, и не добившись результата обратили свой взор на единственную, кто унаследовал его дар?! От меня, которая по вашей воле стала изгоем в собственной семье? От меня, превосходно знающей обо всех ваших любовницах и да, ко всему прочему я знала, что многие из них не дожили до старости. Сколько девушек исчезло в Рассветном мире во время вашего правления, мой кесарь? Десятки, сотни, тысячи?!
Араэден вместо ответа жестко спросил:
– А скольких твоих родственников убила семья Грахсовена?
– О, у нас с ним полное равноправие и в данном вопросе, – ехидно ответила я. – Они веками убивали нас, мы веками их, там практически равный счет в итоге. И опять же – территории Готмира изначально были спорными, и по справедливости их вообще следовало бы вернуть племенам серых гоблинов, но кого и когда в нашем мире интересовала справедливость? Мы коварно боролись за земли всеми доступными нам способами, они делали то же самое. В результате мы потеряли моего дядю и двух кузенов, они – всех братьев Динара и парочку дядей. Но…
Я выдержала паузу и торжествующе добавила:
– Но нельзя не признать того факта, что никого из наших родственников не убивали мы лично! Вам же, мой кесарь, подобным похвастать не суждено!
– Было бы чем… гордиться, – съязвил Араэден.
– Что имею – тем и горжусь! – непримиримо заявила я.
– Ммм, – издевательски протянул кесарь. И поинтересовался: – Стоит ли принять все озвученное тобой, как подтверждение факта твоей определенности в отношении Грахсовена?
Определенности?!
– В последнее время, я в целом перестала питать какие-либо надежды в отношении определенности… – призналась я. – Динар… тот которым его знала я, остался ли он тем, кого я знала? И сколько в нем осталось от того молодого мужчины, которого я знала?
Помолчав, вдруг тихо выговорила:
– Я выросла на сказках, в которых любовь всегда побеждала. Всегда. Если это настоящая любовь. Я знаю – наивно и глупо, но до пятнадцати лет я росла в башне, и единственной возможностью вырваться из нее – было чтение… Я так хотела… любви. Такой как у мамы с папой… Такой как в романах. Такой, которую мне преподнесет настоящий принц… А потом все рухнуло. Я оказалась слишком умна, чтобы игнорировать факты очевидных измен отца матери…Так разбился первый из хрустальных замков моих фантазий о любви. Принцы, чурались меня как чумной. А те, с кем я начала общаться когда вы швырнули меня в стремнину политических игр представляли собой старцев, давно утративших вкус к плотским утехам… Но я все равно верила. Глупо и наивно, как уже было сказано выше, но я верила. Даже не до конца осознавая это. Осознание пришло, едва Динар показался в лодке, подплывающей к островам… Я знала, что он подвергся вашему воздействию… Знала, что в Рассветном мире прошло более полусотни лет… Знала все… и в то же время верила, что он узнает меня с первого взгляда, как узнала его я…
Боги, кому я это рассказываю?! И зачем?! И я внутренне сжалась, ожидая язвительных слов, угроз, осуждения… чего угодно, только не тихого:
– Тебе ведь уже известно – это был не Динар.
И я почувствовала, как слезы жгут глаза.
– Известно, – подтвердила едва слышно, – только все равно больно.
И кесарь обнял крепче. Неожиданно для него не иронизируя, не издеваясь, не говоря ничего по типу «Я сравняю его с землей», просто разделяя эту боль вместе со мной, и от этого… стало теплее.
– Хочешь, я открою для тебя путь в Рассветный мир? – вдруг спросил Араэден.
– Нннет… – выдохнула я, вспомнив Сатарен и его радостное «Пробился». Затем мрачно добавила: – И вы об этом знали! Вы с самого начала об этом знали! Вы ни на секунду не сомневались даже, что опять победите! Вы…
– Это не победа, Кари, – мягко оборвал меня он. – И да – я знал.
Приняв это к сведению, еще более мрачно резюмировала:
– Таким образом – вы мне солгали.
– Я никогда не лгал тебе, – раздалось в ответ.
Откинув голову назад, посмотрела на супруга, и услышала слегка издевательское:
– В отличие от тебя, я ко всему прочему изначально учел разницу во времени наших миров, не став акцентировать твое внимание на очень важном моменте – я мог и могу вернуть тебя в тот миг, когда мы покинули Рассветный мир. В конкретное время, а не только в мир.
У меня от изумления кажется даже рот приоткрылся.
– Именно этим, нежная моя, опыт и отличается от необдуманного энтузиазма юности, – поддел кесарь.
– М-да… – только и смогла сказать я.
Коварная усмешка кесаря была слабым утешением потрясенной мне.
Скептически полюбовавшись ею, я поинтересовалась:
– И каковы были бы ваши действия, реши я в конце года все же вернуться в Рассветный мир?
Пожав могучими плечами, кесарь с улыбкой ответил:
– Мы вернулись бы в Рассветный мир.
– МЫ!!! – прошипела я.
– Мы, – спокойно подтвердил кесарь.
Решила что сдохну тут исключительно вот из чувства упрямства.
– Мы сдохнем исключительно из твоего упрямства, – мягко поправил кесарь.
Что ж, в таком случае глянем на ситуацию под другим углом – убью, наконец, своего главного врага!
– А ситуация приобретает неожиданный поворот, – усмехнулся кесарь.
– Я сдохну с чувством полнейшего удовлетворения от собственной победы, – язвительно заявила супругу.
