Текст книги "Искусница"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Гезира! – завопил Моревиль, пытаясь пробиться к нему.

Гезира даже плечом не повел. Он протянул руку и крикнул:

– Давайте!

– Нет! – орал Моревиль. – Погодите!

Гезира удостоил его пренебрежительным взглядом. Кругом буянила толпа. Никто никого не слушал, солдаты вопили и размахивали кулаками. Евтихий поймал несколько взглядов и сжался от дурных предчувствий: он понял, что все эти люди охвачены паническим страхом. Они требовали немедленной расправы над… кем? Этого Евтихий пока не видел.

Он пробивался сквозь людские волны, толкаясь и без колебаний пуская в ход кулаки и локти, пока не оказался лицом к лицу с несколькими дюжими детинами. Эти тоже боялись – Евтихий видел затаившийся в их глазах ужас. Но, по крайней мере, они держали себя в руках.

– Новенький? – спросил один из них и сплюнул. – Гезира говорил о тебе.

– Гезира?

– Вон он, на телеге… Он смелый. Не то, что этот трус Моревиль, – прибавил детина. – Иди к нам.

Евтихий кивнул.

– Гляди, – сказал детина, отступая в сторону.

На земле лежало, скорчившись, отвратительное существо. Оно было совершенно голое, измазанное голубоватой глиной – как будто грязь могла заменить ему одежду. Признаки пола у существа отсутствовали. Острая мордочка ничего не выражала. Огромные круглые глаза были пусты и бессмысленны, нос едва намечен, вертикальные ноздри то расширялись, то сужались – только по этому признаку и можно было понять, что существо дышит. Непомерно длинные руки прижимались к груди и подергивались.

Существо было крепко связано. Веревки впивались в его тело и, очевидно, причиняли немалую боль, потому что существо время от времени принималось тоненько стонать.

Среди стражников Евтихий вдруг заметил Геврон. Он махнул девушке, и она с решительным видом подошла к нему.

– Что здесь происходит? – спросил Евтихий. – Что это такое? – Он указал на существо.

Геврон вздернула подбородок.

– А кто это, по-твоему?

– Какая-то… тварь, – признался Евтихий. – Кажется, здесь все хотят порвать ее на кусочки.

– Точно, – Геврон занесла копье над головой, отгоняя чересчур ретивого парня, который тянулся к связанному пленнику. – Эй, отойди! Всему свое время! Разберемся с тварью по нашему закону. – Она глянула на Евтихия и пояснила: – Гезира говорит, что бесконтрольные расправы расшатывают дисциплину… – И снова парню: – Отойди, говорят тебе!

Она ловко кольнула чересчур напористого парня копьем, и тот с воем отскочил.

– А как с ним поступят, с этим… монстром? – спросил у Геврон удивленный Евтихий.

Где-то далеко в толпе бушевал Моревиль:

– Остановитесь! Стойте, не надо! Вы не понимаете!

Услыхав его крики, Геврон презрительно наморщила нос:

– Моревиль всегда хотел командовать. Но Гезира лучше знает, как нам следует поступать. Гезира умнее.

Она с обожанием глянула в сторону человека, стоявшего на перевернутой телеге.

– Разумеется, нельзя оставлять это существо среди нас, – продолжала Геврон. – Мы убьем его. Мы его казним.

Евтихий кивнул. Он понимал, чего добивается Гезира. Дисциплина. Тварь следует уничтожить, но допустить бесконтрольную расправу нельзя. Все правильно.

Несколько солдат прикатили столбы и принялись вбивать их в землю.

Евтихий не стал больше рассуждать и разговаривать. Просто встал с копьем наперевес и принялся отталкивать тех, кто напирал слишком уж ретиво. Его осыпали оскорблениями:

– Защитник выискался!

– Отдай нам тварь!

– Мы покажем тебе, как поступают настоящие люди!

– Животное!

– Ты с ней заодно?

– Гезира! Гезира! Гезира!

– Уйди с дороги!

– Гезира!

Тем временем столбы укрепили в вертикальном положении. Очевидно, такое происходило уже не в первый раз, и с прошлых казней в земле сохранились ямки.

– Помоги-ка поднять его, – обратился один из добровольных палачей к Геврон.

Ее передернуло от отвращения, и она бросила на Евтихия беспомощный взгляд: отказаться она не решалась, но прикоснуться к твари – такое было выше ее сил.

Евтихий уступил ей свое место.

– Сдерживай толпу. Я помогу ребятам.

Она с облегчением встала с копьем наперевес и закричала:

– Сейчас вы увидите, как поступает Гезира с…

Она не закончила фразу, рев толпы заглушил ее голос. Евтихий вдруг поймал полный ужаса взгляд Моревиля, но того быстро оттеснили.

Тварь почувствовала прикосновения и задергалась на земле. Она лягалась и рыдала, оскалив тонкие зубы. Евтихий быстро ударил ее тупым концом копья в висок, и она обмякла. Вдвоем с другим солдатом Евтихий поднял ее на ноги. Она бессильно повисла, ее голова болталась, связанные руки торчали вперед под странным углом.

Геврон где-то за спиной у Евтихия отчаянно кричала:

– Отойдите! Отойдите!

Евтихий разрезал веревки и освободил от пут руки пленного существа. Второй солдат, выказывая немалую сноровку, растянул тварь между двумя столбами.

Гезира приказал:

– Пусть очнется! Мы не казним тех, кто не понимает, что с ними делают! Мы знаем, что такое справедливость! Плесните в нее водой!

Откуда-то в руке Евтихия оказался ковшик, и он окатил существо. По щекам, по лбу твари потекла жидкость, мало похожая на воду: должно быть, то была глина, которой было вымазано все тело существа.

Выгибаясь, оно закричало, тонко и пронзительно. В этом вопле не было ничего человеческого.

Гезира засмеялся и спрыгнул с телеги. В руке у него был настоящий меч. Оружие сияло в полумраке. Оно как будто светилось собственным светом, такое же изящное и благородное, как и его владелец.

Тварь вытаращила глаза.

Теперь в них мелькнула искра разума. Пленник – кем бы он ни был – явно осознавал, что сейчас ему предстоит расстаться с жизнью. Он дергал руками и ногами в тщетной попытке освободиться, а потом вдруг затих и принялся вращать глазами, обводя жалобным взглядом собравшихся. Обступившие его плотным кольцом люди отвечали проклятиями и непристойными жестами. У некоторых, как заметил Евтихий, выступила слюна в углу рта. Толпа со сладострастным нетерпением ожидала расправы.

– Гезира! – зарычал Моревиль. – Не до смерти! Не до смерти! Гезира! Гезира!

Он выкрикивал имя человека с мечом, как заклинание, и, подобно неопытному заклинателю, совершенно не был уверен в том, что оно подействует.

– Гезира! Не до смерти!

Голос Моревиля потонул в общем крике, когда Гезира приблизился к пленнику и взмахнул мечом. Бледные глаза-плошки застыли в орбитах, а потом медленно закрылись полупрозрачными сморщенными веками. По всему телу существа выступил пот – едкий запах был таким сильным, что Евтихий почувствовал его, хотя стоял в стороне.

Гезира стремительно рассек кожу на груди существа – слева направо, справа налево. Сквозь слой синеватой глины проступил темно-красный косой крест. Кровь быстро собиралась в крупные тяжелые капли и начала сползать, размывая четкие очертания креста. Существо корчилось и кричало от боли. Веревки, привязывающие запястья к столбам, натянулись.

Гезира еще раз хлестнул пленника мечом, на сей раз плашмя по голове. Существо обвисло, запрокинув голову назад и изогнувшись в путах. Гезира протянул руку, не глядя, и ему вложили в пальцы длинный кнут. На плечи, грудь, бока пленника обрушились удары, но тварь больше не шевелилась и не издавала ни звука. Наконец Гезира отбросил кнут и отошел, ухмыляясь.

Евтихий разрезал веревки. Существо рухнуло на землю – комок окровавленной плоти, по-прежнему отвратительной и грязной, но теперь еще и не подающей никаких признаков жизни.

Каждый желающий мог подойти к твари, посмотреть на нее, ткнуть в нее палкой или сапогом. Геврон убежала – кажется, ее тошнило. Евтихий слышал, как Моревиль ругается с Гезирой.

– Ну, теперь ты доволен? – орал Моревиль. – Что ты наделал?

– Что должен был, то и наделал, – лениво отозвался Гезира.

– Ты не мог знать заранее!

– Я проверил.

– Это нельзя проверить! – Вне себя от злости Моревиль топал ногами. – Это не так делается! Не так!

Он оттолкнул Гезиру и подбежал к Евтихию. Мгновение Моревиль пыхтел, с негодованием глядя на Евтихия, потом вздохнул, так тяжело, словно вся усталость мира скопилась на его плечах.

– Ты тоже здесь. Ну конечно.

Евтихий поднял голову.

– Почему бы и нет? Его ведь хотели разорвать, растоптать… Если оно заслуживает казни, пусть все будет по правилам.

– И ты помешал порвать его в клочья, да? – Губы Моревиля дрожали. – Вместо этого его забили кнутом. Достойная альтернатива.

– Очевидно, здесь так принято, – сказал Евтихий. – Кто я такой, чтобы нарушать законы?

– Много ты знаешь о том, что тут принято и каковы здешние законы… Отойдите! Прочь, ослы! – рявкнул Моревиль, отпихивая любопытных, которым не терпелось поглядеть на мертвую тварь. – Вон отсюда!

Гезира засмеялся и пошел прочь.

Моревиль нагнулся над тварью, взял ее голову себе на колени, принялся стирать лоскутом грязь и пот с холодной кожи. Евтихий молча наблюдал за ним.

– Ну давай же, – бормотал Моревиль, – покажи мне, кто ты такой. Кто ты? Ты ведь не умер?

Он похлопал существо по щекам. Его голова болталась между крепкими ладонями Моревиля.

– Покажись! – повторял Моревиль. Он снова и снова тормошил пленника, затем прикрикнул на Евтихия: – Принеси воды! Что стоишь? Тащи!

Евтихий, ни словом не возразив, подчинился. Он подобрал ковшик, из которого окатил пленника, и снова наполнил водой, зачерпнув из ближайшей лужи. Моревиль отобрал ковшик, поднес питье к губам пленника, влил несколько капель ему в рот.

Неожиданно пленник громко закричал, изгибаясь дугой в руках Моревиля, и началось странное превращение.

Евтихию казалось, что пелена спадает с его глаз.

Мгновение назад перед ним корчилась отвратительная тварь, изломанная, избитая, с рассеченной кожей. И вдруг это же самое создание оказалось парнишкой лет шестнадцати, не старше.

Худое и большеглазое лицо, длинный нос и расквашенные губы, ничего общего не имеющие с тем хоботком, который виделся Евтихию до сих пор.

Мальчик действительно был голый и грязный, но признаки пола имелись в наличии, – их отсутствие было такой же иллюзией, как и все прочее.

– Что же это такое? – пробормотал Евтихий. – Что здесь творится?

Моревиль поднял к нему лицо.

– Теперь ты понял?

– Нет, – признался Евтихий. – Я ничего не понял. Кто он на самом деле такой?

– Сейчас выясним. Я знал, что его уродство – просто иллюзия. Такое здесь случается, – Моревиль низко наклонился над пленником. – Эй, очнись. Все кончилось, приходи в себя. Ну же!

Он встряхивал его и хлопал по щекам, пытался поить, брызгал водой ему в глаза. В конце концов парнишка тяжело вздохнул и заплакал.

– Ага, – сказал Моревиль удовлетворенно. – Ну вот, теперь можно и разговаривать. Давай-ка, Евтихий, тащи его в мою палатку.

Евтихий взвалил пленника на плечо и зашагал вслед за Моревилем. Гезира куда-то исчез, и большая часть толпы разошлась. Никому не было дела до существа, забитого возле столбов. И никто, кажется, не видел, что с этим существом происходило дальше.

В палатке было сыро и душно. Горела лампа. Женщина, которой хвастался Моревиль, куда-то подевалась. Моревиля это, впрочем, ничуть не занимало. Он кивнул Евтихию на расстеленное на досках одеяло:

– Клади его сюда.

– Это твоя постель?

– Моей подружки. Стану я свою постель пачкать!

Евтихий счел довод весьма здравым и уложил паренька на одеяла.

– Знаешь, как делать перевязки? – спросил Моревиль. – Обычно этим женщины занимаются, но они, безрукие коровы, на самом деле вообще ничего не умеют.

– Здесь не те женщины, – сказал Евтихий. – Здесь первые попавшиеся. Они не очень-то годятся для войны.

– А кто годится? – возразил Моревиль. – Нет на свете таких людей, чтобы годились для подобной жизни, не нарождаются. Тут все случайные. Воинов, таких, чтобы настоящие, – раз, два и обчелся. Гезира, например. Или ты. Или зеленоволосый…

Разговаривая, Моревиль не переставал возиться у себя в палатке. Вытащил откуда-то женское платье, быстро разорвал его на тряпки, кивнул Евтихию, чтобы налил теплой воды в кувшин.

– Я подержу, а ты перевяжи.

– Что с ним случилось? – спросил Евтихий, обматывая порезы на груди пленника тугой полосой. Особой надобности в повязке, как казалось Евтихию, не было, но коль скоро Моревиль приказал – спорить не хотелось.

– А, вот это-то самое странное… – сказал Моревиль. – И никогда ты к этому не привыкнешь. Вот все мы, которые сюда попали, – мы ведь не те, кем кажемся. Я был торговцем. Да? А похож я на торговца? Нет! Знаю, что не похож. Геврон тоже не себя не похожа, и ты наверняка другой, не тот, кем был наверху. Видел у Гезиры синие пряди в волосах? Ну так я готов на что угодно спорить, даже на мою палатку, что там, наверху, у него волосы нормального цвета. А здесь – такая вот штука.

– Но все же Гезира остался собой, – заметил Евтихий. – И ты, и я. Может, мы на себя и не похожи, но мы выглядим как люди.

– Это как кому везет, – понизив голос, проговорил Моревиль. – Соображаешь?

– Не вполне.

– Есть такие, кому совсем не повезло. Вообще никакого сходства с собой. Вот он, например. Ты же его видел – ну, до того, как его почти убили?

– Видел.

– И что это было?

– Какая-то… тварь, – вырвалось у Евтихия.

Он сразу же пожалел об этом слове, потому что поймал на себе взгляд парнишки. Тот явно пришел в себя и внимательно слушал разговор.

– Точно, тварь! – подхватил Моревиль, которого мало беспокоили чувства раненого. – Гнусная, отвратительная тварь! Ты видел, у него не было… даже этого самого… то есть ничего! Вообще без всего. Да? Не понять, мужчина или женщина. Да?

– Да, – нехотя подтвердил Евтихий. – Но почему он был такой? И голый?

– Ну, почему голый – объяснить нетрудно, с него ребята одежду всю сорвали, когда били, – сказал Моревиль. – А вот все остальное… И почему, спрашивается? Никто не знает. Я уже с такими вещами сталкивался. По опыту могу сказать: их нужно сильно ранить, почти убить, тогда проступит другая сущность. А пока оно, с позволения сказать, функционирует в нетронутом виде, на него и глядеть-то омерзительно. Им надо кровь пускать. А до смерти убивать не обязательно. Гезира руку не удержал. Гезира вообще плохо собой владеет, гордый слишком.

Мальчик приподнялся на локте и тихо спросил:

– А что случилось?

– Убить тебя хотели, – пояснил Моревиль весьма охотно.

– За что? – спросил парнишка и опять заплакал.

– Тут разные глупости творятся, – сказал Моревиль. – Ты не пугайся – главное. Тебя больше никто не узнает. Завтра встанешь и выходи без боязни.

– Они меня не тронут? – переспросил он.

– Нет.

– Почему?

– Я тебе уже объяснил, – сказал Моревиль. – Им гадость всякая мерещилась, а теперь тебе пустили кровь, и все кончилось. Ты – это ты. И для себя самого, и для них. Для всех. Теперь все позади. Понял? Теперь ты один из нас. Понял наконец?

Он глупо заморгал. Ничего он не понял.

Евтихий спросил:

– Чем ты занимался – там, наверху? До того, как все это с тобой случилось?

– Ходил за лошадьми.

– Как тебя зовут?

Юноша промолчал.

– Пусть поспит, – вмешался Моревиль. – Пойду-ка я отсюда. Душно в палатке. А снаружи – сыро. Вот и выбирай, что лучше.

– Я здесь посижу, – предложил Евтихий. Он почувствовал, как паренек коснулся его руки. Холодная влажная ладонь, неприятное ощущение. Но спасенный явно боялся, и оставлять его одного не хотелось.

– Посиди с ним, если хочешь, а надоест – выходи к костру. Нужно все-таки обдумать, как штурмовать крепость, – прибавил, обращаясь к Евтихию, Моревиль и выбрался наружу.

Полог упал. Евтихий повернулся к парню.

– Давай-ка поговорим начистоту. Кем же ты все-таки был? – спросил солдат. – Просто конюхом? Что-то мне не верится…

Паренек молчал.

– Как тебя звали? Неужели и этого не помнишь?

Ответа не последовало.

Тогда Евтихий наклонился над ним и прошептал:

– Ты ведь был эльфом, да?

Он не ожидал, что спасенный ответит, но тот еле слышно выдохнул:

– Да.

Глава десятая

Эльф – существо противоестественное, источающее резкий кислый запах. Так пахнет ушная сера.

Мало кто из троллей в состоянии долго выносить присутствие эльфа, поэтому от таких пленников стараются избавляться. Толку от этих неприятных существ – чуть. Ходят квелые да кислые, чахнут прямо на глазах, а едят, между прочим, как добрые работники! До последнего лопают в три горла, пока их ноги носят. И уже на смертном одре все равно продолжают вводить хозяев в убытки. Из чистой зловредности нрава. Любой тролль давно бы уже понял, что не приносит своему доброму хозяину пользы, и ушел с достоинством, а эти все цепляются за жизнь.

Если бы тролли видели, что делается с эльфами там, где всегда идет война, в том мире, который Моревиль называл «подвалами человечества», – их мнение об этом народе упало бы еще ниже. Но тролли никогда не оказывались в подземных тоннелях, которые оставил в Истинном Мире скороход Кохаги. И все потому, что Кохаги не бывал по правильную сторону от Серой Границы.

Впрочем, ни один тролль не нуждался в избытке сведений для того, чтобы составить о чем-либо свое мнение.

Вот, например, мужчина и девочка, захваченные неподалеку от Серой Границы на троллиной земле. О чем тут рассуждать? Мужчина – типичный эльф, выглядит так, словно вот-вот скончается. При каждом вдохе начинает хрипеть и кашлять и всем своим видом изображает страдание. Тусклые глаза болезненно щурятся, белесая физиономия вся пошла красными пятнами солнечных ожогов. От здешнего светового спектра эльфы по-настоящему начинают хворать. В ярком мире троллей преобладают желтые, оранжевые, красные тона, в то время как по ту сторону Серой границы все приглушенное, голубое, зеленое, бледненькое. И луна там одна. Убожество.

Девчонка – другое дело. Возможно, в ее жилах действительно течет троллиная кровь. Говорится – «возможно», потому что она какая-то непонятная. Была бы истинной троллихой – не цеплялась бы за своего эльфа. А она так держится, словно он для нее что-то значит.

Началось с того самого момента, когда шестеро троллиных воинов захватили двоих чужаков неподалеку от границы. Тролли недавно одержали выдающуюся победу, уничтожили защитницу эльфийского замка, добились увеличения своих земель. Новый правитель объединенных троллиных племен – Нитирэн – победил всех своих соперников и возглавил великую армию. В общем, у всех было отличное настроение.

А тут эти незнакомцы, и так близко от границы. Естественно, их захватили.

Эльф открыл подслеповатые глаза и аж забился на земле. Ну точно, рыба, выброшенная на берег, и дышит ртом точно так же. Тролли от души смеялись, на него глядя. Хотели сразу прибить, чтобы зря не переводил пищу и вообще не страдал лишнего, но тут девчонка как вскинется:

– А ну, уберите от него руки! Не трогайте!

Тролли изрядно повеселились. До чего пылкая девочка!

– Ты кто такая? – спросил предводитель маленького отряда.

Его звали Наххар. Он с самого начала был приверженцем Нитирэна и во всем подражал вождю: носил длинные волосы, заплетенные у висков в косы, рисовал на щеках спирали золотой краской, навешивал на грудь ожерелья из перьев и завязывал под коленями пышные банты, чтобы ноги казались еще более кривыми.

Девочка встала так, чтобы загораживать собой эльфа. Подбоченилась, гневно уставилась на троллей. А они хоть и смеялись, но поневоле залюбовались ею: маленькая, это да, но до чего красивая и храбрая!

– Я – Енифар, – сказала девочка. – А вы – трусы!

Наххар ухмыльнулся, обнажив оранжевые зубы.

– Енифар красивое имя, – сказал он. – И сдается мне, Енифар, что у тебя имеется хорошенький лохматый хвостик.

Она нахмурилась.

– Не тебе смотреть на мой хвостик, – отрезала девочка. – Не дорос ты еще до такой чести!

Тролли переглянулись.

Без слов им стало тут понятно, что эта девочка принадлежит их народу. Смуглая, с яркими черными глазами, с крепкими худыми руками и ногами, темноволосая, она расцветала под горячим солнцем троллиного мира. На вид ей было лет восемь. И у нее наверняка уже вырос очаровательный хвостик. Когда Енифар сбросит тряпки, сшитые человеческими руками, и наденет одежду знатной троллихи – с прорезями и меховыми украшениями, – этот хвостик будет выставлен наружу и сведет с ума десятки храбрецов.

Подобные мысли не считались у троллей чем-то зазорным или непристойным.

Напротив, женщине должно быть лестно, что о ней думают в подобных выражениях. Они даже облизывались, глядя на Енифар.

«Нужно подождать еще лет пять, – думал Наххар. – А потом приползти к ней на брюхе и просить ее благосклонности… Если не откажет, то…» Эту мысль он даже продолжать боялся.

Енифар сверкнула глазами:

– Не воображайте, будто взяли нас в плен!

«Еще пять лет», – остановил себя Наххар. И ответил строго:

– Это ты взяла нас всех в плен, красавица.

Енифар покраснела.

– Не смей говорить мне любезности, тролль!

– Кто ты? – спросил Наххар. – Расскажи мне все. Мне и этим достойным воинам.

– А у вас еда есть? – поинтересовалась Енифар. – Я буду говорить, если вы нас накормите. И выпить дайте. Что у тебя во фляге?

– Не вода, – сказал Наххар.

– Все равно.

Она протянула руку к фляге, но Наххар положил пальцы ей на запястье.

– Я с радостью угощу тебя, Енифар, – сказал он, – но с какой стати мне печься об этом эльфе? – Он кивнул на спутника Енифар. – Это глупое отродье не проживет здесь и года, гак зачем переводить на него хорошие продукты?

– Он мой, – сказала Енифар. – Этого тебе должно быть довольно.

– Я тебя предупредил, – проворчал Наххар. – Как бы ни была ты прекрасна, Енифар, я все же старше и повидал куда больше… Я даже с эльфами дело имел и знаю им цену.

– Я знаю цену этому эльфу, – сказала Енифар. – И мне довольно моего опыта. Дай ему напиться.

Она отобрала флягу у своего собеседника и поднесла ее к губам эльфа. Наххар закрыл глаза, чтобы только не видеть этого безобразия. А Енифар сказала:

– Вот пиво. Выпей, Арилье. Тебе станет легче.

Наххар сдвинул брови, золотые спирали на его лице сморщились.

– Как ты назвала его?

– Арилье.

– Я знал тролля по имени Арилье, – произнес Наххар медленно.

Арилье широко раскрыл синие глаза и словно бы впервые увидел окружающий мир: преувеличенно яркие краски, скуластая темная физиономия тролля, его блестящие черные волосы, источающие вонь прогорклого сала.

– Я тоже знал этого тролля, – сказал Арилье.

– И что с ним случилось? – спросил Наххар.

– Я его убил… Послушай! – Арилье глубоко вздохнул, собираясь с силами. – Я не знаю, почему кто-то из троллиной семьи дал своему отпрыску эльфийское имя, но этот Арилье набросился на меня, как демон, и все кричал, что только одно существо с таким именем должно остаться в живых.

– Естественно, – вздохнул Наххар. – Он был совсем еще мальчик, наш Арилье. Он был мстителем. Понимаешь?

– Нет.

– Существует обычай. Если тролли хотят отомстить, они дают новорожденному мальчику имя своего врага. Такой тролль растет лишь для одного: чтобы убить. Но ты оказался сильнее.

– Проклятье, я ведь старше! – взорвался Арилье. – Я не помню, чтобы причинял большой вред какому-нибудь троллю… То есть, я с ними… с вами… с троллями сражался, но мы все сражались. Тролли убили у меня много друзей. Наверное, и я кого-то убивал.

– Если ты тот самый Арилье, то ты истребил целую семью, – сказал Наххар. – Давно. Лет двадцать назад. И с тех пор они хотели отомстить тебе.

– Теперь вы понимаете, какой он ценный, – вмешалась Енифар. – Он не позволил убить себя. Он занял место того Арилье.

Наххар удивленно перевел взгляд на девочку. Енифар с важностью кивнула.

– Арилье-тролль родился и был воспитан для того, чтобы совершить месть над Арилье-эльфом, так?

Наххар опустил голову в знак согласия.

– Но Арилье-эльф убил Арилье-тролля, так?

– Ты это знаешь, моя госпожа, – подтвердил Наххар.

– Следовательно, Арилье-эльф – единственный, кто остался на земле с именем Арилье?

– Так.

– Он должен занять место мстителя, – сказала Енифар. – Это же очевидно. Других Арилье по обе стороны Серой Границы не существует.

– Ты не только красива, но и мудра, – восхищенно сказал Наххар. Он потянулся к ней губами и поцеловал ее глаза. – Как хороши будут твои ресницы, если ты выкрасишь их серебряной краской! – прошептал он.

– Не смей со мной любезничать, – возмутилась Енифар. – Я ребенок.

– Те, кто бил тебя по рукам и оставил все эти шрамы, не считал тебя ребенком, – ответил Наххар.

Енифар фыркнула.

– Это была та женщина, которая называла себя моей матерью. Она хотела, чтобы я работала по дому. Стирала, мыла горшки…

Она посмотрела прямо в горячие глаза Наххара, и оба они расхохотались.

– Мыла горшки! – сквозь смех повторяла Енифар. – Ты можешь себе это представить?

Остальные пятеро троллей молча сидели на корточках вокруг собеседников. Слушали, кивали. Большинству нравилось то, как развивались события. Только один все время подносил кинжал к губам и прикасался языком к острому лезвию. Но он помалкивал, держа свое мнение при себе.

Наххар усадил Енифар на свою лошадь. Арилье плелся пешком, держась рукой за стремя. Время от времени Енифар подавала ему флягу Наххара – она завладела не только лошадью, но и припасами своего нового покровителя. Арилье жадно глотал теплое пиво. Солнце буквально съедало его. Лицо у него пылало, едкий пот бежал по телу. Он едва мог видеть, куда ступает.

Сам виноват. Когда после победы Нитирэна Серая Граница пришла в движение, часть земель, населенных людьми, оказалась на троллиной стороне. И Арилье не придумал ничего умнее, как пробраться туда и вывести из деревни людей, волей судьбы очутившихся на чужой земле. А заодно прихватил и эту девчонку, Енифар. Откуда ему было знать, что она – подменыш?

Нужно было оставить ее в замке защитницы. Может быть, ничего бы с ней там и не случилось. И с чего только Арилье взял, что Енифар непременно погибнет, если войдет в замок? Ну да, разумеется, ни один тролль не останется в живых, если пересечет заветную черту, но… Енифар – не обычный тролль. Если она вообще принадлежит к этому племени, а не представляет собой нечто совершенно особенное.

Подменыш. Кто подменил ее? Зачем? Как такое вообще стало возможно?

Мысли у Арилье путались и в конце концов он просто решил, что сам он – дурак, а жизнь его скоро закончится. На этом он перестал вообще о чем-либо думать и просто шел рядом с лошадью, на которой восседала девочка Енифар.

Сквозь розоватый туман он различал иногда фигуры и образы. Коленка Енифар. Лошадиный бок, накрытый узорчатой попоной (эти узоры, сплетающиеся ромбы, преследовали Арилье, точно в бреду). Плоские рожи троллей. Пыльные столбы над дорогой. Грязные кусты с мертвыми листьями. И над всем простерты ядовитые солнечные пальцы. Арилье казалось, что его кожу расцарапывают когтями – жгло невыносимо.

А Енифар болтала себе с троллями и спокойно глазела по сторонам. Даже смеялась иногда.

– Арилье! – говорила девочка. – Что-то ты плохо выглядишь. Ты устал? Наххар говорит, мы скоро приедем. Там есть прохладная вода.

– Или меня убьют, – пробормотал Арилье.

– Убьют? – Она смеялась – в вышине, очень далеко от придавленного к земле Арилье, счастливым смехом свободного существа. – Тебя убьют? Какие глупости, Арилье! Ты идешь к своей новой семье! Да они будут тебе рады!

– Лучше бы убили, – буркнул Арилье.

Но он лгал. Он совсем не хотел умирать.

А потом началась прохлада. Путников окружала теперь влажная листва. Под ногами бежали бесконечные ручьи. Прозрачная вода омывала пестрые веселые камни. Вся долина была наполнена пением воды, в воздухе висела влага. Пышные кроны деревьев смыкались над головами, длинные мягкие ветки лизали щеки, трава оплетала щиколотки – она льнула к проходящим и не желала их отпускать.

Арилье стало легче дышать. Однако солнце по-прежнему источало неправильный свет. Листья казались красноватыми и желтыми, словно осенью; но это не была осеняя листва, истонченная, готовая оторваться от веток и умереть, нет, всю растительность переполняла жизненная мощь.

– Мы скоро придем, – сказал Наххар.

Енифар закричала:

– Арилье! Скоро мы будем на месте! Сейчас ты увидишь свою новую семью!

– Это долина Гарагар, – рассказывал Наххар. – Она окружена горами, – он махнул рукой, показывая на остроконечные черные пики, – и по утрам, особенно весной, с этих гор сходит туман, похожий на снежную лавину. Он растекается по всей долине, а к середине дня растворяется. Влага оседает на растениях. Вот почему здесь столько садов. Дом Арилье – один из богатейших, но он почти опустел. Род захирел… остались лишь женщины. Они не желали заключать брачные союзы. Они ждали, пока их позор будет отомщен.

– Я намерена оставаться там, – заявила Енифар. – По крайней мере, я должна убедиться в том, что с моим Арилье все устроилось.

– Иначе быть не может, – заверил ее Наххар.

Арилье смутно понимал, что говорят о нем. Кажется, решают его судьбу. Ему даже стало интересно: что еще может с ним случиться.

* * *

Дом действительно оказался богатым. Плоское каменное строение, сложенное из больших булыжников, было окружено ручьями и фруктовым садом. Высота стен дома едва достигала полутора человеческих ростов, зато само здание раскинулось на огромной площади. Бесчисленные переходы, огромные окна, забранные причудливыми решетками, но без стекол, внутренние дворики, закрытые небольшими куполами, мириады уединенных покоев, – все это тянулось мимо деревьев и кустов и выглядело на удивление нарядным.

Пылающее солнце троллиного мира озаряло каждый камень, каждый лист, каждый лепесток, каждую завитушку железных украшений. Все выглядело выпуклым, крепким, преисполненным жизни.

Границы владений никак не были обозначены, но, очевидно, все обитатели Гарагара хорошо знали, за каким ручьем, за каким деревом или камнем начинается чужая территория. Отряд из шести троллей и двух найденышей пересек незримую черту, и тотчас двое воинов, принадлежащих к дому Арилье, выступили из-за кустов. Увидев соплеменников, они так же беззвучно отошли и позволили им прошествовать к дому.

Наххар снял девочку с седла.

– Я представлю тебя госпоже дома.

– Арилье, – обратилась к своему спутнику Енифар, – идем.

Он замешкался, подслеповато моргая. Енифар взяла его за руку.

– Мы дома, – сказала она.

Он ощутил прикосновение шершавой детской ладошки. Девочка увязалась с ним из деревни. Она не хотела оставаться среди крестьян. И, наверное, была бы сейчас мертва, если бы Арилье позволил ей войти в замок.

Это видение преследовало Арилье. Он ненавидел подобные вещи. Все можно было решить гораздо проще. Не обязательно обменивать жизнь на жизнь. Если бы только Енифар не была такой упрямой. Если бы она не желала непременно оставаться с Арилье, если бы не потребовала от него дружбы… Глупости. Как может эльф, воин, мужчина дружить с троллихой, с девчонкой, с подменышем из крестьянской семьи? Невозможно. Ненужно. Искусственная ситуация.

Но спорить с троллями… У них какая-то своя логика. Очевидно, им необходимо драматизировать.