Текст книги "Искусница"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Когда печальная истина стала ясна ей во всей неприглядности, она поднялась из-за стола. Кругом аж затихли, предвкушая потеху. Деянира набрала полные горсти объедков, перелезла через скамью, сверкнув из-под юбки голыми ногами, постояла немного, привыкая к вертикальному положению, и двинулась в сторону клозета.

Там, естественно, клубились страждущие. Деянира распахнула дверь, воззрилась на них гневно сверкающими глазами, а потом закричала:

– А ну, все вон отсюда!

Гуляки лениво повернулись в ее сторону. Ни один из них не спешил натягивать штаны.

– Чего? – протянул один.

А другой хмыкнул:

– Давай, задирай свои юбочки.

Вместо ответа Деянира с силой запустила ему в голову коркой хлеба, которую прихватила со стола. Несколько секунд она яростно обстреливала молодых людей, швыряя в них огрызки, кости, корки и яблоки. Целый град осыпал недоумевающих гуляк. Деянира особенно не целилась, лупила больше по площадям, однако это возымело эффект: подмастерья с воем выскочили из клозета.

Удовлетворенно хмыкнув, Деянира обтерла ладони об одежду и закрыла за собой дверь. Засова здесь не было, но Деянира полагала, что никто из подмастерьев не рискнет нарушить ее покой.

Она покинула клозет спустя короткое время, гордо гремя накрахмаленными юбками. К своему удивлению, она поняла, что коллеги по цеху полностью утратили к ней интерес. Ее возвращение к столу не вызвало ни свиста, ни переглядываний, так что девушка спокойно забралась обратно на свое место и сама налила себе еще эля.

– …Ярко-синий, – говорил заплетающимся языком ее сосед слева. Он обращался не к Деянире, а к своему приятелю, щупленькому пареньку с мутными почти белыми глазами. – Понимаешь ты? Ярчайший синий оттенок. Такого пойди поищи.

– Я видел краситель, – вздохнул паренек с мутными глазами. Он икнул, быстро запил икоту элем, снова икнул и мучительно поперхнулся.

Приятель ахнул его кулаком между лопаток, отчего выбил из несчастного весь дух.

– Ярчайший синий цвет, – ласково повторил подмастерье. – Такого ты не видел. Что там краситель! В городе такое не делают. Там секрет какой-то. И завтра он будет здесь.

– Краситель? – прошептал паренек, давясь слезами.

Подмастерье глядел на него снисходительно.

– Торговец. Синие нитки. И когда мой мастер их заполучит, заказ будет наш. А ты можешь и дальше умываться соплями. Понял?

Паренек моргал, явно ничего не соображая. Деянира вытянула шею, прислушиваясь изо всех сил. Ярко-синие нитки, очевидно, служили ключом к получению выгодного заказа. И привезет их в город… кто?

– Я умею устраивать дела, – продолжал подмастерье. – Вы все еще умоетесь завистью, когда увидите. Красный у нас уже есть, а золотую нить мы заказали.

Он еще некоторое время рассуждал о цветовых сочетаниях, о дураках-конкурентах, о потрясающих узорах, которые придумывает его мастер. Потом хвастовство стало однообразным, и Деянира перестала слушать. Она не знала, когда здесь принято расходиться по домам – и принято ли вообще. Может быть, гуляки так и заночуют в комнате гильдии. Может быть, для того и предназначены большие плоские сундуки и длинные лавки. В любом случае, Деянира вдруг ощутила, что ей пора уходить.

Не говоря ни слова, она снова перебралась через лавку и встала. Теперь голова почти не кружилась. Деянира обошла всех участников пирушки и каждого поцеловала в макушку. Они реагировали по-разному: одни пытались подставить ей губы, другие отдергивали голову и бормотали: «Отстань, чудовище». Во всяком случае, Деянира простилась со всеми по-сестрински и удалилась.

«Очевидно, теперь у меня репутация жуткой особы», – думала она. Ее спина вздрагивала: Деянира до последнего ожидала, что ей запустят каким-нибудь огрызком между лопаток. Однако обошлось. Хотя у некоторых подмастерьев наверняка так и чесались руки отомстить.

«Никто никуда не торопится, – сказала себе Деянира, оказавшись на улице. – Я пойду потихонечку, держась за стенку. Ну, ноги немножко заплетаются, но в этом нет ничего страшного. Главное – никакой спешки…»

Было прохладно и очень темно. Фонари горели только у входа в некоторые дома, так что девушке пришлось пробираться наощупь. Она не спешила. Шла, ведя рукой по стенам домов. То и дело останавливалась и пробовала дорогу. Ей совершенно не хотелось свалиться в какую-нибудь яму, а она еще недостаточно хорошо знала город.

На какой-то краткий жуткий миг ей показалось, что она заблудилась в темноте, но скоро перед ней выросло знакомое здание с башенкой. Отсюда до дома Дахатана оставалось совсем недолго.

Деянире пришлось стучать в дверь и будить мастера: тот заперся и нипочем не желал просыпаться. Наконец он с ворчанием отодвинул засов.

– Ты ведь была на пирушке подмастерьев! – с упреком произнес он, созерцая бледное пятно во мраке ночи – Деяниру. – Зачем ты вернулась?

– Я привыкла спать в своей постели, – отрезала девушка, проникая в дом. – Не надо толкать меня в объятия порока. Это абсолютно излишне… К тому же завтра утром у меня много дел. Я должна подготовиться.

С этими словами она нетвердой походкой направилась в кухню. Мастер не стал вникать в подробности похождений своего подмастерья и просто вернулся в спальню. Он слышал, как Деянира гремит котлами, как она что-то ест на кухне, потом пьет воду, роняя то ковшик, то кружку. Наконец девушка угомонилась.

Она проснулась с первыми лучами солнца и в первую секунду страшно перепугалась: она не узнала место, где ее застал сон. Постепенно дурман рассеялся. Она в доме Дахатана, в Гоэбихоне. Отлично. Утро уже наступило, пора действовать.

Мастер, конечно, еще спит. И потом будет ворчать, что ему вчера помешали вкушать заслуженный отдых, что вломились среди ночи, что трапезничали на кухне в неурочный час. Что уничтожили гору припасов, которых в противном случае хватило бы еще на пару дней. Деянира фыркнула. Она уже приучила себя не обращать внимания на все эти бессмысленные стенания.

Неужели это она, девочка Дианочка, которая, как цветочек, увядала от каждого резкого слова? Сейчас даже странно представить себе, что такое возможно. Служанка С Перчатками, подмастерье гильдии гобеленщиков, Деянира за словом в карман не полезет и глазом не моргнет, если как-нибудь обозвать ее самое.

Ха! В самом деле, пора действовать. Она сунула за щеку кусок колбасы, на ходу хлебнула холодной воды и вытащила из корзины узелок с солдатской одеждой, в которой прибыла в Гоэбихон.

* * *

Вахар был торговцем, а значит, человеком, ко многому привычным. Он перевозил вещи из замка в замок, из города в деревню, он знал все дороги Истинного Мира и умел выбрать наилучшую в зависимости от того, что происходило вокруг. Он улавливал малейшую опасность, у него было чутье на перемены к худшему и к лучшему. Трудно удивить такого человека.

И все же он здорово удивился, заметив на своем пути мальчика. Нет, скорее, юношу лет пятнадцати, как решил торговец, вглядевшись как следует в фигурку, выросшую перед мордой его лошади словно бы ниоткуда.

Телега остановилась. Разбойников в этой местности отродясь не водилось. Башни и ворота Гоэбихона были отсюда уже хорошо видны. Никакая шайка не станет орудовать прямо под стенами города, разве что совсем уж отчаянные головы. Да нет, невозможно, решил в конце концов торговец. Стражи из города доскачут на помощь жертве нападения за считаные минуты. Глупости. Нет здесь никаких грабителей. Нет и быть не может.

Все эти соображения пронеслись в голове Вахара с быстротой молнии. Ему даже не пришлось бороться с гримасой ужаса: он попросту не успел ее скорчить. Вместо этого Вахар улыбнулся.

– Чем могу служить, молодой человек?

Юноша ответил звонким голосом:

– Ты хорошо мне послужишь, если пойдешь со мной.

Вахар засмеялся.

– Но я вовсе не намеревался служить тебе. Я спросил из вежливости.

– Если твоя вежливость пуста, то какой в ней прок? – осведомился юноша. – Будет куда лучше, если ты наполнишь ее содержанием.

– Почему? – в упор спросил торговец.

– Может быть, потому, что я предлагаю тебе лучшую цену за ярко-синюю пряжу, – сказал юноша.

– Ты просишь, чтобы я нарушил слово, которое дал другому человеку, – заметил торговец.

– А ты давал ему слово не продавать синие нитки никому, кроме него самого? – поинтересовался юноша. – Или же просто обещал привезти ему товар? Не отвечай сразу, просто хорошенько вспомни ваш разговор. Если ты ответишь мне сейчас без ошибки, твоя жизнь не оборвется.

– Ты мне угрожаешь? – засмеялся торговец.

– Нет, – засмеялся и юноша, и веселость торговца куда-то сразу улетучилась.

– Кто ты такой? – спросил Вахар.

– А что? – удивился юноша. – Тебя во мне что-то настораживает? Может быть, у меня отталкивающая внешность? Или бородавка на носу?

– Ты меня пугаешь, – признался Вахар. – Есть в тебе нечто противоестественное.

– Что, например? – настаивал юноша.

– Ты слишком молод, – Вахар сказал первое, что пришло ему в голову.

– Ну да? – Парень хмыкнул. – Слишком молод для чего?

– Для подобных разговоров.

– Может быть, я все же не настолько молод, – предположил юноша. – Такое тебе не приходило в голову?

– У тебя даже борода не растет! – воскликнул торговец. – Ты… эльф?

– Или женщина, – добавил юноша, смеясь во все горло.

– Или женщина… – Торговец вгляделся в собеседника и обмер. Вместо легкомысленного юнца, вздумавшего отобрать выгодный заказ у конкурента, он внезапно увидел молодую женщину. Гораздо старше предполагаемого юнца. Гораздо опытнее. По-женски беспощадную. С холодными глазами и очень, очень холодным сердцем.

– Ты все еще не хочешь говорить со мной об этом заказе? – осведомилась она.

Не желая встречаться с ней глазами, Вахар кивнул на телегу.

– Садись рядом, потолкуем спокойно. Так чего ты добиваешься?

– Просто продай мне ярко-синие нитки, – сказала девушка. – Давай, не ломайся. Ты ведь не девственница на рынке невест, так что кривляться попусту?

– Меня ждут в городе, – торговец предпринял последнюю попытку отбиться. – Послушай, ты заставляешь меня предать моего клиента. Тебе не кажется, что твое поведение… Ну, дурно. Дурное поведение.

– Можно подумать, речь идет о жизни и смерти, – фыркнула она. – Всего лишь синие нитки. Невелико предательство! Я – лучший клиент, чем он, кем бы он ни был.

– Для чего тебе вдруг потребовались синие нитки?

– А для чего они тому твоему клиенту? Тому, который хуже меня? Для работы! – Она рассмеялась.

– Я прежде не встречал тебя в Гоэбихоне.

– Я новенькая, – сообщила Деянира.

– Значит, ты все-таки женщина.

– Это мне было известно лет с полутора, если не раньше. Ты опоздал со своей новостью.

– Это новость для меня, – возразил он.

– Надеюсь, ты успел ее переварить.

– Чего ты хочешь?

– Синие нитки.

– И больше ничего?

– Отдай мне их, – сказала Деянира. – Видишь эту одежду?

– Вижу. Плохо пошита.

– Да я не о том, – она сморщила нос. – Это не одежда для парня из городка. Это одежда парня из замка. Понимаешь, к чему я клоню?

– Ты… на самом деле солдат? – торговец все повидал и ничему не удивлялся. Иногда ему становилось страшно, но и в этом не было абсолютно ничего нового.

– Ты ведь уже встречал женщин-солдат, не так ли? – настаивала Деянира. – И знаешь, на что мы, женщины-солдаты, бываем способны? Поверь, мне не хотелось бы демонстрировать тебе эту сторону моей натуры… Ну так отдай мне по-хорошему то, что привез в Гоэбихон. Я ведь не отбираю у тебя твой товар и ничего не требую для себя даром. У меня за пазухой спрятаны двадцать голов.

Разговаривая, они объехали Гоэбихон вокруг.

– Тебе не придется оплачивать выезд из города, – прибавила Деянира. – Мое предложение очень щедрое.

– Я ведь могу убить тебя, – сказал торговец. – Я вооружен, знаешь.

– А, убить меня и отобрать двадцать голов!.. – почему-то обрадовалась Деянира. – Но ведь до сих пор ты этого не сделал, правда? И все потому, что я сбила тебя с толку. Ты даже не знаешь, чего от меня ожидать. Забери деньги и отдай товар. Не пытайся понять меня.

Вахар не был слабовольным человеком. Не был он и трусом. Но он отдал синие нитки Деянире, забрал двадцать голов, даже не пересчитав деньги, и чувствовал себя вполне счастливым, уехал прочь от Гоэбихона. Краем глаза он наблюдал за пареньком, который вприпрыжку возвращался к воротам. Идиллическое утро, голубое небо, ласковое солнышко, хорошенький, как игрушечка, город… Мда.

В конце концов, странная девушка действительно предложила хорошую цену. И пошлину платить не пришлось, тоже верно. И вести нудные разговоры с клиентом. И выслушивать, как он бранит товар в попытках снизить плату. В общем, сплошные преимущества.

Вахар не был бы собой, если бы не выбросил всю эту историю из головы прежде, чем Гоэбихон скрылся из виду.

Глава восьмая

После случая с синими нитками Дахатан уверовал в своего подмастерья как в высшее существо. Он никогда не спрашивал Деяниру, как ей удалось перехватить выгодную партию под самым носом у более удачливых мастеров. Догадывался, очевидно, что она не расскажет.

Захватив в доме полную и безоговорочную власть, Деянира завладела и станком. Ей потребовалось лишь несколько уроков – самые основы ремесла, – чтобы ухватить суть дела и начать самостоятельную работу. Очевидно, Диана Ковалева действительно обладала значительными талантами – и притом совершенно не в той области, в какой желала бы ее мать.

Дахатан с облегчением уступил ей свое место. Деянира продолжала настаивать на том, чтобы все заказы оформлялись на имя ее мастера. Она якобы совершенно не желает занимать чужое место и отнюдь не намерена идти к своей цели по головам.

Дахатан не спорил и с этим. Одно время он прикидывал – не жениться ли ему на этой напористой девушке, но потом просто представил себе возможное сватовство и ужаснулся. Даже вообразить страшно, что она скажет в ответ на скромное предложение руки и сердца. Нет уж. Пусть все идет своим чередом, по замыслу Деяниры.

Мастер отбыл из Гоэбихона в деревню, расположенную в пяти днях езды от города. Погостить у дальних родственников. И заодно купить материалы для работы. Деянира подробно описала ему, какие она хочет: тонкую шерсть, некрашеную, с лохматым ворсом, – раз; льняные нитки с хорошей фактурой, толстые, выкрашенные в желтый цвет, – два; и хорошо бы разноцветной пряжи, любой, самой обыкновенной, – три. В обмен она предложила тот самый гобелен, над которым мастер трудился, когда Деянира только-только появилась у него в доме. Тогда были готовы лишь ноги лошадей, но девушка ухитрилась за месяц закончить работу, на которую Дахатану потребовалось бы не менее полугода.

Выслушав наставления от Деяниры, Дахатан криво улыбнулся.

– Учти, твое положение в городе и гильдии во многом зависит от твоего поведения, – сказал он.

Она надменно подняла брови.

– Что вы имеете в виду?

– Не вздумай в мое отсутствие водить сюда мужчин, – предупредил он. – Об этом сразу станет известно, а женщина дурного поведения не в состоянии создавать хорошие произведения искусства. Так считается, согласно законам гильдии.

– Чушь! – отрезала Деянира. – Суеверие не может быть частью закона.

– Я говорю тебе только то, что принято считать. И мне безразлично твое мнение на сей счет, – ровным тоном добавил Дахатан.

Она смотрела на него с потаенной усмешкой. Разумеется, он постоянно будет предостерегать ее насчет других мужчин! Еще бы! Если Деянире вздумается выйти замуж, Дахатан ее потеряет. Чего бы ему очень не хотелось. Ха, ха.

Нет, он может быть спокоен. Она намерена сделать карьеру без участия каких-либо мужчин. Потому что Гоэбихон – лишь ступенька, этап. Ей нужно добраться до Мастеров в Калимегдане. Она не должна выпускать из мыслей эту цель – ни на минуту.

– Разумеется, никаких мужчин, – обещала Деянира. – Вот еще глупости. Мне некогда заниматься такой ерундой.

Она закрыла за хозяином дверь, поднялась наверх и работала до наступления темноты. Она собиралась прожить эти дни очень тихо. Ни с кем не встречаться, даже пропустить пирушку в гильдии. Обычно ее охотно приглашали: Деянира много пила, весело смеялась, ядовито острила и никогда не уклонялась от участия в потасовках, когда они возникали. Она охотно запрыгивала на какого-нибудь бедолагу лежачего и увлеченно лупила его кулачками на потеху остальным.

Ее способность пить восхищала гоэбихонских забулдыг, как, впрочем, и предсказывала «девчонка с Екатерининского». Ухаживать за ней подмастерья не решались. Деянира в своем чепце и прочей амуниции слыла за «своего парня». История с синими нитками основательно прибавила ей авторитета. Многие догадывались, что это она перехватила заказ (не рохля же Дахатан, в самом деле, решился на подобную авантюру!) – но вот как она это сделала, оставалось загадкой.

Однако же в отсутствие мастера Деянира, несмотря на свою популярность и непогрешимую репутацию, отклонила приглашение весело провести вечер. Это тоже ей зачлось в плюс: умная бестия.

На пятый день отсутствия Дахатана тщательно оберегаемое одиночество Деяниры неожиданно лопнуло: она наняла слугу.

Произошло это по чистой случайности. Она ведь совершенно не собиралась никого нанимать. Но парень чем-то глянулся ей. Наверное, тем, что не был похож ни на одного из этих городских трудяг. Он не был буржуа. Это очень бросалось в глаза.

Даже странно, что для Деяниры подобное обстоятельство оказалось решающим. Ведь вся сознательная жизнь Дианы Ковалевой прошла в городе, а город – как раз и есть рассадник буржуазии. Но в современном Петербурге, очевидно, буржуазия совершенно неправильная, с разными там наслоениями, в том числе и культурными. А в Гоэбихоне буржуазия – чистая и первозданная. В смысле – горожане, ремесленники. Со всеми их положительными и отрицательными сторонами. Они порядочны, трудолюбивы, скупы, занудны, круг их интересов убийственно ограничен, они практически не способны на импровизацию и являют чудеса храбрости, только защищая свое имущество.

Все эти качества оставили неизгладимый отпечаток на их лицах. Даже подмастерья, даже мальчишки на побегушках – все одинаково порядочны, хитры, занудны, ограничены и алчны.

Деянира поняла, что ее угнетает обилие одинаковых лиц, только после того, как тот парень толкнул ее в переулке. Наверное, он был солдатом. Наверное, он побывал в плену. В общем, пережил что-то такое, необычное. Разные страдания. Страдания иногда непостижимым образом заменяют человеку интеллект.

У него была совсем другая внешность, не такая, как у прочих знакомцев Деяниры. Темно-русые волосы, широкие костлявые плечи, спокойный тихий голос. Но больше всего растрогала Деяниру его близорукость. Надо же, плохо видит, все время щурится!

Вот бедняга.

Она привела его в дом. Он был в городе чужаком и не знал, где ему найти пристанище. Надо же, оказывается, он надеялся найти здесь постоялый двор! Теперь, когда Деянира сделалась настоящей горожанкой, ей и самой была смешна эта претензия. Постоялый двор для чужаков, вот еще! В Гоэбихоне не любят чужаков.

Нечего парню болтаться по улицам без дела, коль скоро нелегкая занесла его в Гоэбихон. Деянира дала ему возможность побыть честным человеком. Отныне он будет отрабатывать ночлег и еду. Например, ему предстоит таскать корзины с рынка. И развлекать Деяниру, пока она работает. Разумеется, никаких денег она ему платить не намерена. Хватит с него и доброго отношения. Она – хозяйка, ясно?

Ему это все было ясно. Он все время извинялся. Ему казалось, что он непоправимо ее компрометирует. Что ж, возможно, так и есть. Возможно, ее репутации нанесен урон. Но Дахатан ничего с ней поделать не сможет. Если он ее выгонит, то потеряет половину заказов. Клиенты давно уже поняли, кто работает вместо мастера. Никто не позволит ее выгонять. Что бы там ни было записано в законах гильдии насчет женщин дурного поведения.

На всякий случай Деянира показала парню кинжальчик.

– Видишь? – сказала она. – Я могу постоять за себя, так что не вздумай распускать руки.

А он просто рассмеялся. Ничуть его не напугали эти угрозы. И на кинжальчик он взглянул без всякого страха, с веселым любопытством.

– Ни к одной женщине я и пальцем не прикоснулся без ее согласия, – заверил он.

И Деяниру сразу же кольнула ревность: она представила себе череду женщин, которые давали согласие на все эти прикосновения.

Интересно, много ли их было? Развратницы.

Но, разумеется, Деянира ни жестом, ни гримаской не показала, что ее это как-то беспокоит. Она криво пожала плечами и убрала кинжальчик.

– Учти, я тут уже вспорола один бок, – добавила она напоследок.

– Насчет меня можешь не беспокоиться, – тихо сказал тот парень, улыбаясь.

Его звали Евтихий. Он действительно был солдатом и действительно побывал в плену. Рассказывал он плохо – как, впрочем, и все в Истинном Мире. Деянира только задавала вопросы, но о себе предпочитала помалкивать. Их разговоры часто иссякали, и тогда они безмолвно сидели в комнате наверху. Деянира работала, а Евтихий, затаив дыхание, следил за ней.

Тишина в комнате сгущалась, становилась осязаемой. Руки Деяниры порхали над гобеленом, оживляя картину. Девушка с ума сходила от того, какими прекрасными виделись ей ее собственные руки, и она знала, отчего это: она смотрела на них глазами Евтихия. Может быть, он и плохо видел, но ее руки различал отлично. Тонкие и бледные, с сильными пальцами.

Краем глаза она наблюдала за ним. Прядка волос, как шрам, рассекает бровь. О чем он думает? О ней? О гобелене? О своем прошлом? Что такого было там, в его прошлом, если он сделался таким молчаливым и смиренным? Она еще не встречала здесь таких мужчин.

– Сколько тебе лет, Евтихий? – спросила Деянира.

– Я не считал.

– Приблизительно, – настаивала она.

– Лет двадцать пять… двадцать семь… не знаю.

– Ты, наверное, деревенский, – высказала она догадку.

Он вскинулся:

– Почему вы так решили?

– Потому что только деревенские не считают своего возраста.

– Да, – сказал Евтихий. – Вы угадали. Я родился в деревне.

И опять замолчал.

– Расскажи о своей деревне, Евтихий.

– Это не будет мешать вашей работе?

– Если бы ты умел читать и если бы здесь были книги, я бы попросила тебя почитать вслух, – заверила Деянира. – Но увы, это невозможное счастье. Поэтому просто рассказывай. Что там было? Река?

– Река, – медленно проговорил он. – И коровы. Но больше всего – коз. И колодцы. Два колодца.

– А женщины?

– Мужчины, женщины, – сказал Евтихий. – Некоторые уходили в замки, где требовались солдаты. Есть такие люди, которым скучна работа в деревне. Но есть и другие. Им нравится быть крестьянами. В это мало кто верит, но такое бывает.

– Но не ты, – заметила Деянира.

Он вздрогнул.

– Почему вы так решили?

– Но ты же стал солдатом?

– Сначала я был пленником. Очень долго. Слишком долго.

Он помолчал и в конце концов признался:

– Скучный получится рассказ. Это помешает вам работать.

– Не помешает. Рассказывай.

– Тролли сожгли нашу деревню и убили всех, кто им попался, – сказал Евтихий. – Такое случается время от времени. Не каждый день. Только время от времени.

– Мужчины и женщины, – сказала Деянира. – Колодцы, река, козы.

– Да, – подтвердил Евтихий. – Ничего этого не стало. Кто остался жив – тех захватили и увели.

– Но ты бежал.

– Мне повезло, – криво улыбнулся Евтихий.

– Должно быть, крепко тебе повезло, если ты не хочешь говорить об этом, – заметила Деянира.

– Да, – сказал Евтихий. – Повезло так повезло.

Он оставался для нее загадкой. Что-то странное случилось с ним в плену. Некоторые люди любят рассказывать об опасностях, о пережитых испытаниях, а из этого парня слова не вытянешь. Наверное, он до сих пор не вполне понимает, что с ним творится.

– Когда я вернулся, – после долгой паузы заговорил Евтихий (Деянира даже вздрогнула – она не ожидала продолжения), – я прибился к пограничному замку. Там всегда не хватало людей, и Геранн взял меня в отряд.

– Геранн? – удивилась и обрадовалась Деянира.

– Да.

– Я его знаю… То есть, я хочу сказать, что встречала этого господина.

– Я был у него в отряде, – повторил Евтихий.

– Он замечательный! – объявила Деянира с несколько наигранным энтузиазмом.

Евтихий пожал плечами.

– Он никогда не мог побороть своего отвращения ко мне. Впрочем, никто не мог. От меня разило троллями. Только Броэрек… – Он вздохнул. – Броэрек – брат Геранна, бастард. Он один спокойно переносил мое присутствие.

– Его я тоже знаю, – пробормотала Деянира.

Евтихий перебрался поближе к девушке, устроился на полу у самых ее ног, как пес.

Заглянул ей в лицо снизу вверх.

– Как близко вы его знали?

– Броэрека? – Деянира на миг остановила работу, задумалась. – Кто посмеет утверждать, будто знает какого-то человека или не знает его? Он помог мне. И вовсе не потому, что я ему нравилась… Я ему вообще никогда не нравилась. И не потому, что я кое-что о нем узнала… Он не из тех, кого можно запугать.

– Да, – проговорил Евтихий. – Конечно. Он благороден и отважен.

– И выполняет обещания, – прибавила Деянира. – Он по-настоящему благороден.

– И никогда не лжет.

– С ним спокойно.

– Он живет не для себя, для других.

– Да.

– Да.

Они замолчали.

Деянира опустила руку и незаметно коснулась волос Евтихия, а он чуть повернул голову и прижался щекой к ее ладони.

– Господин Броэрек пропал во время последней битвы с троллями, – сказал Евтихий. – Я приехал в город потому, что разыскиваю его.

– Я помогу тебе, – обещала Деянира. – Господин Броэрек был очень добр ко мне. Он дал мне мою новую жизнь, он дал мне… ну, в общем-то, все, что я сейчас имею. Да, я помогу тебе найти его.

Но ни Евтихий, ни Деянира не двинулись с места. Они все говорили и говорили о Броэреке, то он, то она, все вспоминали разные случаи, подтверждающие тот факт, что господин Броэрек – замечательный, выдающийся воин, и храбрец, и заботливый командир, которому они оба очень обязаны. И чем больше разных историй они вспоминали, тем крепче привязывались друг к другу, словно господин Броэрек был веревкой (а потом уже и канатом, и стальной цепью), а вовсе не человеком, которому необходима помощь.

– Тролли вернулись, – сказал Евтихий и прихватил губами кончик указательного пальца Деяниры. Она молча закрыла глаза. – Тролли вернулись и едва не уничтожили большой замок защитницы Гонэл. Они убили защитницу и залили рощу кровью.

Он выпустил ее пальчик, и к Деянир е вернулось дыхание.

– Чьей кровью? – пробормотала она.

– Кровь была повсюду, – сказал Евтихий. – Она выступала даже из коры деревьев. Мир плакал кровавыми слезами.

– Откуда ты знаешь, что Броэрек исчез?

– Там, в роще, очень многие умерли, – сказал Евтихий. – Но я могу отличить погибшего от пропавшего. Он не мертв. Сперва я думал, что он в плену, но это… не так. Там не брали пленных.

Деянира закопалась пальцами в его волосы. Жесткие и немного сальные на ощупь. Забавно, что у нее это не вызвало отвращения. Раньше она всегда брезгливо морщилась, если видела парня с немытой головой, но с этим Евтихием вообще все обстояло немного по-другому.

– Сколько еще секретов ты хранишь? – спросила Деянира.

Он шевельнулся под ее рукой.

– Никаких секретов, – заверил он. – Я разыскивал Броэрека. Но это подождет.

Она взглянула в окно.

– Ну вот, теперь свет действительно поменялся, и я больше не могу работать! – заявила девушка. – Пойдем, прогуляемся по городу. Покажу тебе достопримечательности. По правде говоря, здесь их мало, но ты ведь и этого не видел. Пара-тройка красивых домов, колодцы со статуями – не чета вашим, деревенским, такие изящные, а вода в них, бьюсь об заклад, не хуже…

Евтихий серьезно посмотрел на Деяниру.

– Для меня никто этого не делал, – признался он.

– Чего? – удивилась Деянира.

– Никто не показывал мне красивые дома.

– Здесь это не принято, – утешила она. – Люди не умеют наслаждаться красотой. Создавать – сколько угодно, а получать удовольствие – нет. Отдельный вид мазохизма.

Они вышли на улицу, и Деянира принялась болтать. Она рассказывала о домах и их обитателях, на ходу придумывала легенды, связанные с появлением той или иной фигуры на фасаде, изобретала чужие семейные предания: в ход пошли «Ромео и Джульетта» и «Преступление и наказание», причем все убиенные персонажи автоматически превращались в изложении Деяниры в призраков.

– Тебя обучали ремеслу сказителя? – спросил Евтихий.

– Просто у меня дар, – объяснила Деянира. – Один мой дар ты уже наблюдал, хотя это настрого запрещено – подглядывать за работой мастера, так что лучше помалкивай! А второй дар – сказительный. Здесь это редкость.

Она вдруг поняла, что хвастается, и ей стало противно, как будто она раскусила гнилой орех.

И тут с противоположного конца площади кто-то заорал:

– Эй, Этиго! Евтихий! Евтихий!

Евтихий вздрогнул и сжался, не глядя в ту сторону. А Деянира холодно заметила:

– По-моему, тебя зовут.

– Это не меня, – быстро ответил он.

– Евтихий, собачий сын! Евтихий, козье дерьмо! Я к тебе обращаюсь! Евтихий!

– Это не меня, – повторил Евтихий.

– Ты что, не слышишь? – надрывались там.

– Кто он? – спросила Деянира.

– Никто.

– Он тебя знает.

– А я его – нет.

– Он будет кричать и домогаться, пока ты не ответишь, – предупредила девушка. – В Гоэбихоне не любят шума, криков и вообще уличных скандалов. Лучше отвязаться от него сразу, а не прятать голову в песок.

– Я не хочу с ним разговаривать. Я ему больше не слуга. Он отпустил меня.

– Ты служил ему? – с любопытством спросила Деянира.

Ее удивила угрюмая тоска в его глазах.

– А если и служил? – тихо спросил Евтихий. – Это дело прошлое. Он отпустил меня, он мне больше не хозяин.

– Так вот оно что… – медленно проговорила Деянира. Она покачала головой. – Не бывает прошлого. Ничто никогда не уходит в прошлое окончательно и бесповоротно. То и дело былое набрасывается на тебя, как хищный зверь, из засады. Бывшие мужья, бывшие хозяева, бывшие подруги. Все это остается с тобой. Подстерегает, чтобы заявить на тебя свои права, когда ты меньше всего ожидаешь… – Она чуть подтолкнула Евтихия в спину. – Иди к нему. Иди и разберись, а потом возвращайся.

Он помялся, а потом попросил:

– Пожалуйста, не уходи. Будь рядом.

* * *

Выкормыш Морана. Такой же, как она, только более наглый. Деянире следовало догадаться об этом с самого начала. Тогда она бы не растерялась.

Но как ей вообще могло прийти такое в голову! Она почему-то считала, что в Истинном Мире может находиться только один человек от Джурича Морана. Только одна его креатура.

Самонадеянная болванка. Если бы стыд был пламенем, Деянира уже горела бы в самой его сердцевине.

Сперва – неумеренное хвастовство своими «дарами» (ну и что с того, что этот деревенский парень, бывший солдат, бывший пленник, слушал ее с обожанием! не насовсем же у него отшибло критическое чутье!), потом – встреча с человеком, которому Моран доверял, быть может, еще больше, чем самой Деянире…