Текст книги "Искусница"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Енифар тащила его за собой в дом. Наххар вошел первым. Они очутились в круглом внутреннем дворике без крыши – вьющиеся растения над головой и небольшой бассейн с фонтаном, а вокруг каменные скамьи с подушками.

Наххар протянул руку к длинному витому шнуру и сильно дернул несколько раз.

Раздался громкий звон: по всему дому загремели колокола. От этого звука по воде пробежала рябь, солнечные искры рассыпались по всему помещению и заплясали на потолке из сплетенных лоз.

Затем тяжелые шторы на дальнем конце комнаты раздвинулись, и перед путниками предстали три троллихи. Сходство между ними подчеркивала одинаковая одежда: темно-красные, расшитые серебром длинные платья с множеством разрезов, отороченных перьями. Их темные плоские лица глядели бесстрастно, как будто их изваяли из древнего камня.

Старшая уже вышла за пределы брачного возраста, множество морщин рассекало ее щеки. Вторая вполне годилась для брака, а третья казалась девочкой, немногим старше Енифар. Но и эти две молодые троллихи старались увеличить свой возраст, для чего разрисовали лица подобием морщин. Особенно жутко это выглядело у девочки.

Средняя из троллих заговорила с пришельцами:

– Если вы пришли с добром, вам будет добро. Если вы пришли со злом, я откушу ваши уши и выплюну их в отхожее место. Пусть отвечает мужчина.

Наххар поклонился и сказал:

– Я принес вам славу Нитирэна, который отодвинул Серую Границу и сделал наши земли просторнее!

– Это хорошая новость, – сказала старая троллиха.

– Я привел вам того, кто носит имя Арилье, – продолжал Наххар.

– Я не вижу здесь никого, кто носил бы имя нашего младшего сына, – возразила старая троллиха.

Наххар схватил Арилье за волосы и бросил его на пол у ног хозяйки дома.

– Вот он.

Все три переглянулись, а потом молодая троллиха воскликнула:

– Но это же эльф!

– Это единственный Арилье на свете. Другого нет, – отозвался Наххар. – В вашей власти убить его или принять в семью. Но решайте быстрее, покуда он не умер.

Старая троллиха словно превратилась в камень, молодая молча размазала по щекам свои нарисованные морщины, и только девочка отвернулась и топнула ногой.

– Я хочу, чтобы он умер.

Енифар молча рассматривала ее, а потом произнесла в полной тишине:

– Ты уродка. Я выше тебя по происхождению.

Девочка вынула нож и погрозила им эльфу.

– Если это – единственный Арилье, значит, он убил моего брата!

– Если он убил твоего брата, значит, твой брат оказался слабее, – возразила Енифар. – Кто будет плакать над слабаком? Может быть, ты? Мой Арилье воин, а твой – мертвец!

– Она права, – старая троллиха указала пальцем на Енифар, – Она рассуждает умно. Я хочу рассмотреть ее получше. Подойди ко мне ближе, девочка. Кто ты?

– Я подменыш, – звонко произнесла Енифар. – Так говорила одна женщина там, в поселении людей. Она все твердила: «Моя родная дочка беленькая, а ты вся такая черненькая, моя родная дочка ласковая, а ты злая». Вот так говорила та, которую называли там моей матерью. Да только никто не верил, что я – ее настоящая дочка, и сама я в это никогда бы не поверила.

– Ты рассуждаешь как истинный тролль, – сказала старая троллиха. – Что тебя связывает с эльфом?

– Он меня спас, – ответила девочка. – Я задолжала ему одну жизнь.

– Его кожа горит на нашем солнце, – презрительно бросила молодая троллиха. – У него глаза, как у дохлой жабы. От него воняет кислятиной. Что я буду делать с таким младшим братом?

– Ну, ты можешь его шпынять, – предложила Енифар. – Только сперва дай ему чистой воды и устрой так, чтобы солнце не сожрало его совсем. И еще я думаю, что он голоден.

Молодая троллиха посмотрела прямо в лицо Арилье. Она выискивала в чертах пришельца хоть что-то, что примирило бы ее с его присутствием.

Арилье отчаянно моргал, пытаясь сфокусировать зрение. Он то видел, то не видел широкие скулы с растертыми но ним пятнами краски, узкие глаза, почти совсем закрытые скошенными веками, красиво изогнутые ноздри и очень темные, почти черные губы, исчерченные ярко-красными вертикальными полосками. Каким-то образом Арилье догадывался, что эта девушка считается очень красивой, и ему вдруг стало досадно, что она находит его уродом.

Она коснулась его волос и тут же брезгливо отдернула пальцы.

– Идем.

И нырнула в прорезь посреди штор. Арилье побрел за нею следом.

Она привела его в тесную комнату с двумя большими окнами. Красноватый свет заливал каменный пол и убранные драпировками стены. Посреди комнаты стояла кровать па низких ножках. Ворох тяжелых покрывал и не менее десятка скользких шелковых подушек с кистями валялись в полном беспорядке.

Девушка кивнула на кровать.

– Ложись.

Арилье так и повалился поверх покрывал. Она стояла прямо над ним, широко расставив ноги и подбоченясь.

– Тебя и вправду зовут Арилье?

– Да.

– Ты убил моего брата?

– Очевидно, – буркнул он.

– Ты не уверен?

– В бою я действительно убил молодого тролля. Он назывался Арилье. Почему ты все время спрашиваешь об этом?

– Моя мать хочет, чтобы я приняла тебя вместо брата.

– Попробуй.

– А ты этого хочешь?

– Я хочу уйти отсюда.

– Потом не захочешь.

– Я долго не протяну.

– Почему?

– Здесь все чужое.

– Это временно. Потом привыкнешь.

– Чего ты добиваешься? – спросил Арилье.

– Ничего, – фыркнула троллиха. – Можешь пока спать. Вода в кувшине под кроватью. У тебя вся кожа обгорела, знаешь?

Она вышла, разгневанная. Арилье упал щекой на прохладную шелковую подушку и заснул.

* * *

Енифар бродила по саду, а слуги и хозяева дома неусыпно следили за гостьей. Она постоянно ловила на себе чужие взгляды. На нее смотрели из многочисленных окон, с крыши, из-за деревьев, даже из кустов. Девочку это не слишком беспокоило. Если хотят наблюдать – пускай.

Она зачерпывала воду из ручьев обеими горстями и зачарованно следила за тем, как влага сочится у нее между пальцами. Ее руки начинали светиться. Никогда прежде Енифар не видела такой чистой, такой сияющей воды. Здесь все так благодарно впитывало в себя свет! Здесь было так тепло, так ясно!

Она очень много ела. Заботливые слуги постоянно расставляли на ее пути плошки и горшки с разными угощениями: тушеным мясом, обжаренными в муке овощами, разрезанными и залитыми вином фруктами, сладкими хлебцами. Стоило Енифар обнаружить такое подношение, как она сразу же прекращала прогулку, садилась на землю, ставила горшок на колени и принималась кушать. Слуги не решались беспокоить гостью и таились в тени. А хозяйки любовались на нее из окон своего дома.

– Она очень высокого происхождения. – повторяла старая троллиха. – Нашему дому выпала большая честь.

А молодая поджимала губы и отворачивалась. Что до девочки, то она вообще не желала разговаривать о гостье и мечтала лишь о том, чтобы перерезать ей горло.

Иногда Енифар вспоминала о своем друге-эльфе и принималась кричать:

– Арилье! Арилье!

Это имя разлеталось по всему имению и наполняло сердца печалью.

Но Арилье всегда приходил на зов. Его ожоги уже начали заживать. Теперь он носил широкополую шляпу, над которой все втайне потешались, и закрывал лицо женской вуалью.

Последнее обстоятельство смешило даже старую троллиху. Только Енифар серьезно воспринимала его и продолжала считать его кем-то, достойным уважения.

– Арилье, я нашла чудесный птичий суп! – возбужденно сообщила девочка своему другу. – Садись, будем есть.

– Я плохо ем супы руками, – признался Арилье. – Нет навыка, боюсь опозориться.

– Давай, – заторопила Енифар, – снимай скорее свою глупую шляпу, иначе тебе ничего не достанется. Ты ведь не можешь кушать сквозь вуаль!

Она потянулась руками к его головному убору.

– Почему ты не смазываешь ожоги? Я ведь нашла для тебя чудесную мазь на козьем жире!

– Вуаль будет липнуть к мази, – сказал Арилье, отбиваясь от забот Енифар.

– Почему все мужчины такие глупые! А ты не прилепляй вуаль, вот она и не будет липнуть… Давай-ка, ешь. Тебе потребуются силы.

Она зачерпнула суп ладошкой и поднесла ко рту Арилье. И он послушно взял с ее руки кусочки птичьего мяса и разваренных овощей.

– Как ты думаешь, – сказала раз Енифар, – эти троллихи сумеют тебя полюбить?

Арилье поперхнулся.

– Полюбить? Троллихи? Ты употребляешь странные слова, Енифар.

– Значит, ты не веришь в их чувства, – сказала Енифар. – Да? Ты вообще не веришь в то, что у троллей могут быть искренние чувства!

– Милая девочка, – отозвался Арилье, – если я во что-то верю, так это в силу и искренность их эмоций. Все три ведьмы дружно ненавидят меня.

– Они вынуждены признать тебя своей родней, – заявила Енифар. – Это их смущает, особенно молодую. А когда это случится и ты обретешь нормальный статус по эту сторону Серой Границы… тогда ты сможешь удочерить меня. И и наконец начну жить нормальной жизнью.

– Я не гожусь в отцы тролленку, – возразил Арилье.

– Ну вот еще! – сказала Енифар. – Очень даже годишься, Я в таких вещах разбираюсь. Да знаешь ли ты, каким был мой настоящий отец?

Арилье насторожился:

– Ты помнишь своего настоящего отца?

– Конечно, – Енифар разлеглась на земле, поставила горшок себе на живот и, нимало не беспокоясь о том, что пачкает одежду, принялась задумчиво складывать в раскрытый рот кусочки, выловленные из супа. – Мой настоящий отец был, конечно, тролль. Высоченный такой, здоровенный тролль. Он мне снится. Нечасто, но всегда так ясно, так отчетливо! Во снах у нас с ним бывают настоящие приключения. Однажды мы с ним пошли бродить по лесам и встретили одно дерево. Это было очень одинокое дерево, и ему становилось все грустнее день ото дня. Оно даже скрипело ужасным голосом, как будто плакало. Вокруг рос ли другие деревья, но тем было безразлично. Мой отец сказал: «Очень редко рождаются на земле деревья, которым нужно что-то, кроме хорошего перегноя и влаги. И лично я не могу пройти мимо такого дерева и не помочь ему». Знаешь, что он придумал? Всякий, кто окажется в тени этого дерева, уже никогда от него не уйдет. Так уж устроил мой отец. Тень не отпустит его.

– Как это? – спросил Арилье.

Енифар запустила руку в горшок, пошарила там и извлекла на свет большой клубень. Она размяла его в кулачке, получившееся пюре отправила в рот, после чего принялась облизывать пальцы.

– Потому что эта тень будет держать человека. Или тролля. Кто сядет в тени, того и будет держать. Эти две тени срастутся между собой навечно.

– Ерунда, – сказал Арилье. – Ведь рано или поздно солнце сядет, и всякая тень исчезнет.

– Когда сядет солнце, взойдет луна, – возразила Енифар.

– Бывают ведь безлунные ночи, – стоял на своем Арилье. – А еще случаются пасмурные дни. Что будет с тенью, если солнце скроется за тучами?

– Мой отец не так глуп, как тебе бы хотелось, – важно ответила Енифар. – На этот случай он оставил возле дерева летающие огни. И тень всегда там, когда бы ты ни пришел.

– Но ведь это убийство, – сказал Арилье.

– Убийство?

– Конечно. Тот, кто не может отойти от дерева – погибает.

– И что плохого в убийстве?

– Оно отнимает жизнь.

– Жизнь все равно прекращается, рано или поздно… Так рассуждают все тролли, я проверяла. Но ты прав насчет отнятых жизней. Когда я потом побывала рядом с тем деревом, то увидела множество разных скелетов. И там был скелет одной горбатой старухи. Я его сразу узнала, точнее, мой отец узнал, потому что у этой старухи был говорящий горб. И она носила в этом горбу все свои воспоминания.

– Ты сама это придумала?

– Так говорил мой отец.

– Но ведь своего отца ты тоже придумала?

– У меня, несомненно, был какой-то отец, – сказала Енифар. – Что бы там я ни придумывала. Так?

– Да. У тебя был отец.

– Отлично! Хоть в чем-то мы пришли к согласию. И мой отец был троллем. Да?

– Наверное. Если ты действительно тролленок.

– Я не намерена показывать тебе мой хвост, – предупредила Енифар. – Это слишком личное.

– Мне не хочется ничего слышать о твоем хвосте, – сказал Арилье. – Если я решусь удочерить тебя, мне бы не хотелось знать про такие вещи. Ни один эльфийский ребенок…

– Остановись! – воскликнула Енифар. – Здесь нет никаких эльфийских детей! Ты и сам скоро будешь признан троллем.

Арилье посмотрел на Енифар с ужасом:

– Надеюсь, этого не произойдет.

– Надеюсь, это произойдет! – возразила она. – И тогда мы с тобой будем по-настоящему родней.

– Расскажи еще что-нибудь о своем отце, – попросил Арилье. – Хочу отвлечься.

– Ты ведь все равно мне не веришь.

– Это не имеет значения. Ты интересно рассказываешь.

– Послушай, Арилье, у меня был отец. Настоящий отец. Если бы его не было, он не снился бы мне во сне. А он снится. Во сне мы вместе бродим по миру, он показывает мне разные диковины, а иногда и создает их для меня. Просто чтобы насмешить. Такое только отец для дочери делает.

– А что может насмешить тебя, Енифар?

– Когда я жила в деревне со своей так называемой матерью, – сказала девочка задумчиво, – я вообще не понимала, что такое смех. Люди не умеют смеяться. Они вот эдак трясут животом и кашляют, вот и весь их смех.

Арилье с интересом посмотрел на Енифар.

– А как, по-твоему, смеются тролли?

– О, – прошептала она таинственно, – я поняла это во сне. По-настоящему я хохотала только когда мне снился отец. Троллиный смех тебя пропитывает, как жирная подливка мягкую булочку. В тебе все дрожит и вибрирует, и весь мир вокруг начинает смеяться, – вот так смеются тролли, понимаешь? И ты еще не хочешь быть с нами!

– Я уже с вами, – пробормотал Арилье.

– Да брось ты, – она махнула рукой в досаде, – ты ведь скучаешь по людям. Да?

– Я сражался с ними бок о бок, – сказал Арилье, – я жил в замке, у меня там остались друзья. Мне трудно не скучать по ним.

– А я разве не в счет? – обиделась Енифар. – Я твой самый лучший друг.

Он коснулся ее руки.

– В этом я никогда не сомневался, Енифар. Лучше расскажи еще про отца.

– Ну, мой отец, например, рисовал для меня картинки. Проводил пальцем по воздуху, и появлялись всякие светящиеся фигурки – бабочки, собаки, птицы с растопыренными хвостами. Они оживали и улетали.

– Улетали?

– Да, все улетали, даже собаки. Можно было протянуть руку, и они нанизывались на нее, как кольца, ведь у них были только контуры. Отец говорил, что есть такие миры, где у всех существ нет серединки, одни лишь очертания. И там все прозрачное, все летает – потому что без тел все существа ужасно легкие, – и еще светится. Вот такой удивительный мир. Отец мечтал создать его.

– Твой отец может создавать миры?

– Любой отец может. Когда у тебя будут собственные дети, ты это поймешь. А однажды мы с отцом шли по берегу большой реки и увидели на дне большой длинный дом. И там жили рыбы с человеческими лицами. Точнее, это были рыбьи лица, но очень осмысленные. Они разговаривали друг с другом разными пузырьками. У них изо рта вылетали слова. Уже готовые и толстые.

– Толстые?

– Да, это были такие мясные слова, и их можно было съесть. Мы с отцом сели на берегу и все утро ловили слова и ели их, а под конец обожрались и заснули с набитыми животами. Но поскольку мы заснули посреди моего сна, то я проснулась. И это оказалось хуже всего! В тот день моя так называемая мать избила меня розгами – вот здесь и здесь, видишь? Остались шрамы.

– За что она тебя избила?

– Ну, она все время это делала, потому что я отказывалась работать. Но посуди сам! Я – знатного рода, более знатного, чем даже эти богатые и красивые троллихи, и вдруг какая-то крестьянка хочет, чтобы я отчистила бочку после селедки! Да она сумасшедшая. Это все признавали.

Арилье смотрел на тонкие смуглые ручки, пересеченные белыми шрамиками.

Кем бы ни была та крестьянка, Арилье не желал ей ничего хорошего.

– У людей родители властны над детьми, с этим ничего не поделаешь, – сказал Арилье.

– А у эльфов? – с любопытством спросила девочка.

– Здесь нет эльфов… – Арилье не хотелось вспоминать о своем детстве. Все это было слишком далеко.

– Скоро ты станешь одним из нас.

Енифар заглянула в горшок и с сожалением отставила его в сторону: суп иссяк.

– Твоя жизнь совсем-совсем изменится. Ты будешь считаться троллем знатного рода. У тебя перестанут слезиться глаза. Молодая троллиха, твоя сестра, научит тебя раскрашивать кожу, чтобы ты не выглядел таким жалким и бледным. И ты будешь счастлив.

Глава одиннадцатая

Огромный людоедский котел стоял на костре. В оранжевом троллином мире пламя было жирным, его раскаленное чрево разбухало и пульсировало, как живое чудовище. Котел булькал и источал пряные запахи.

Две луны медленно взошли над садом: гигантская белая и маленькая ярко-синяя. Туман копился на вершинах гор, окружающих долину; синие лучи малой луны пронизывали белые клубы и наполняли их сиянием.

В саду вокруг костра собралось множество знатных, великолепно разодетых троллей. Среди них выделялся Нитирэн, недавно вернувшийся из победоносного похода. Огромный, закутанный в косматые плащи, с широченными плечами, на которых можно было построить целый город, Нитирэн неподвижно восседал на горе подушек. Его окружали троллихи – узкие, причудливые тени. Когда Нитирэн обращал к ним лицо, видны были яркие золотые зрачки в его узких черных глазах, по два в каждом. Они вспыхивали, как живые огни. Нитирэн любил женщин и охотно хватал их за шелковистые хвосты, а они радостно визжали.

Праздник усыновления вообще всегда проходил очень весело. Енифар впервые принимала участие в настоящей троллиной церемонии, но ничуть не волновалась из-за этого. Ей подарили чудесное платье – длинное, до земли, состоящее из полосок выделанной кожи, продетых в костяные бусины.

Платье совершенно завораживало Енифар, и она то и дело вскакивала и принималась кружиться.

В отличие от своей подружки, Арилье находился в угнетенном состоянии духа. Ему казалось, что происходит нечто необратимое. Нечто такое, после чего он уже никогда не сможет стать прежним Арилье.

Эти существа, которых он привык считать своими естественными врагами, окружали его со всех сторон. Ему было душно в их присутствии. Две луны сводили его с ума, особенно большая – безумная, плоскорожая, с ее белым светом, в котором даже самое румяное и смуглое лицо выглядит мертвенно-бледным. Россыпь ослепительных звезд в небе выглядела неестественной, как будто нарисованной.

Тролли заставили Арилье снять всю одежду. Еще днем его тело было разрисовано особыми узорами. Этим занималась молодая троллиха, его будущая сестра. Она даже не скрывала своего отвращения, когда явилась к Арилье в его комнату и приказала раздеться.

Он пережидал дневную жару в кровати и полусонно следил за тем, как невыносимый солнечный свет пытается пробиться сквозь затянутые вьющимися растениями окна.

Иногда листья раздвигались, и в проеме показывалось смеющееся личико Енифар.

Она говорила, например: «Вот ты где!» Или: «Хочешь кислого молока? Оно холодное!» Или: «А я-то тебя разыскиваю!»

У него теплело на душе, но она снова убегала. В троллином мире было слишком много всего чудесного и заманчивого, чтобы девочка могла усидеть на месте.

Когда вошла молодая троллиха с красками и кисточками, Арилье сперва решил, что это Енифар. Он улыбнулся и открыл глаза.

Улыбка медленно сползла с его лица. Молодая троллиха смотрела на него брезгливо, как на чумазое животное, которому предстоит почистить шерсть и остричь когти.

– Сними одежду, – приказала она.

Он сел на постели, скрестив ноги.

– Не дождешься.

Она молча поставила банки с краской, положила рядом кисти, затем опустилась на колени рядом с Арилье и несколько секунд рассматривала его. Он улыбнулся наиболее неприятным образом. Троллиха взмахнула рукой. Арилье ощутил холодное прикосновение лезвия: она разрезала на нем одежду. Лохмотья повисли на плечах, готовые свалиться.

– Сними, – повторила она. – Не позорь нашу семью.

Он скрипнул зубами и подчинился.

– Ложись.

Арилье закрыл глаза. Троллиха толкнула его в грудь, заставляя откинуться на спину, после чего уселась на него верхом и начала рисовать. Она создавала сложную многоцветную картину. Холодная мокрая кисть бегала по горячей коже Арилье, и он ежился от этих прикосновений.

Покончив с грудью и животом, она оставила его в покое – но только до того момента, пока краска не высохла. Затем она приказала ему сесть и вывела на спине несколько спиралей.

– Не ложись больше, – велела молодая троллиха. – Если ты испортишь рисунок, я уговорю нашу бабушку продать тебя куда-нибудь на рудники. Там ты быстро превратишься в кучку удобрений.

– Зачем на руднике кучка удобрений? – спросил Арилье.

– Незачем. В этом и смысл, – фыркнула молодая троллиха. – Речь идет о том, что ты совершенно бесполезен. Ты никому не нужен, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Арилье. Краска стягивала кожу, ощущение было неприятным. – Но для чего, в таком случае, все эти обряды по усыновлению? Разве, пройдя обряд, я стану более полезным? Я даже не уверен в том, что смогу вступить здесь в брак и пополнить ваши ряды еще одним тролленком.

Ее передернуло при мысли об этом.

– Никогда больше не говори со мной о браке! – воскликнула она. – Бабушка хочет, чтобы ты стал одним из нас.

– Прости, что спрашиваю, но мне казалось, что старая дама – это мать, а не бабушка, – сказал Арилье. – Я запутался.

– У нас сложная система родства, и ты не должен в ней разбираться, – ответила молодая троллиха. – Сохрани краску до вечера. Выполняй все, что тебе прикажут.

И она ушла. Арилье отметил, что платье на ней закрытое. Она не желала показывать ему свой хвост. Ее презрение выражалось даже в этом маленьком обстоятельстве.

Тролли вывели Арилье из комнаты, когда настал вечер. Он прошел босиком через сад и оказался перед только что разведенным костром. Его усадили на солому, привязали за руки к столбу, словно собирались казнить. Теперь стало ясно, почему троллиха нарисовала у него на спине всего лишь пару спиралей, зато на славу постаралась, разукрашивая грудь и живот.

Приглашенные на церемонию тролли по очереди подходили к усыновляемому и любовались росписью. Они хвалили искусство молодой троллихи, хлопали друг друга по плечам, смеялись. Прибежала Енифар, нарядная и возбужденная, покрутилась перед Арилье в своем новом платье, поводила пальцем по узорам на его коже.

– Тебе нравится? – спросила она. И сама же ответила: – По-моему, красотища!

Не дожидаясь его ответа, она умчалась. Праздник захватил ее.

У котла собиралось все больше и больше народу. Многие заглядывали в варево, стараясь разглядеть что-то сквозь густой пар. Некоторые бросали в котел свои подношения, из которых далеко не все были съедобными. Арилье казалось, что он различает золотые украшения, браслеты и ожерелья, наборные пояса, детали конской упряжи. Очевидно, все это предназначалось в подарок новому троллю, когда котел опустеет.

Молодая троллиха вышла в круг света и встала прямо перед Нитирэном. Костер полыхал у нее за спиной, так что вождю был виден отчетливый силуэт женщины. Она начала петь, мерно разводя и сводя над головой руки в такт мелодии. Нитирэн некоторое время слушал, а затем начал хлопать ладонью по земле. Прочие тролли последовали его примеру, и скоро весь сад, казалось, наполнился мерным гулом. Почва, деревья, кусты – все вибрировало в едином ритме. Только вода в каменном ложе ручья продолжала журчать, как ей хотелось, но и эта мелодия вплеталась в общую тему.

Внезапно молодая троллиха оборвала пение и пронзительно закричала. Прочие подхватили ее вопль, песня превратилась в невыносимую какофонию. Это также продолжалось бесконечно долго, а затем остановилось.

Тишина воцарилась в саду. Нитирэн хлопнул в ладоши, подавая сигнал.

Два дюжих тролля сняли котел с огня. Принесли ложку на длинном черенке.

Старая троллиха зачерпнула из котла и приблизилась к Арилье. Ее черные глаза блестели из полумрака, белые лучи луны ползали по плоскому лицу старухи.

– Раскрой ротик, деточка. Ты должен кушать, чтобы вырасти, – проговорила она, хихикая. – Будь умницей, съешь свою бабушку.

Он закрыл глаза и позволил ей впихнуть ложку себе в рот. Пряная жидкость обожгла горло. Арилье заставил себя проглотить.

Кругом орали и хохотали, кто-то пустился в пляс, несколько троллей тузили друг друга кулаками. По кругу ходил бурдюк с вином. Пили без разбору и мужчины, и женщины, некоторые тут же лезли целовать друг друга.

– Сделай мне такого ребеночка! – верещала какая-то троллиха, хватая Нитирэна за колени. – Я хочу такого ребеночка!

– Маленького! – подхватила другая троллиха.

– Чтобы пищал! – вопила третья.

– У них такие пяточки!

Одна из троллих пощекотала ногу Арилье и взвизгнула от восторга, когда он дернулся.

Тем временем старая троллиха снова зачерпнула из котла:

– Будь хорошим ребенком, скушай бабушку.

Несколько девушек-подростков вертелись с бубнами.

Туго натянутая кожа гремела под их пальцами, они плясали на месте, крутя бедрами и размахивая руками, а двое здоровенных троллей-воинов, лежа на земле, ловили зубами их за босые пятки. Иногда мужчинам удавалось прикусить ножку девушки, тогда раздавался громкий негодующий крик, и все дружно разражались хохотом.

– Скушай бабушку.

Арилье послушно проглотил содержимое уже пятой ложки. Он с тоской пытался представить себе, сколько варева содержится в котле. Выходило – очень много. Ему стало страшно. Он старался не думать о том, что произойдет с ним к концу празднества, когда все содержимое перекочует к нему в живот. Ему хватило бы и трех ложек, чтобы насытиться. После десятой, очевидно, он почувствует себя дурно.

Да, и еще подарки. Не заставят же его сожрать заодно и все эти браслеты, кольца, ожерелья и прочее, включая конскую сбрую? Хотя от троллей, наверное, можно ожидать и такого.

– Скушай бабушку.

Арилье открыл глаза. Беспощадное лицо старой троллихи таращилось на него из темноты.

– Я больше не могу, – прошептал Арилье.

– Ты должен много кушать, чтобы вырасти. Мне нравятся упитанные дети. Толстые дети – здоровые.

– Я сейчас умру, – предупредил Арилье.

– Никто не умирает от еды.

– Мне дурно.

– Ты не кушал много-много лет. Ты должен скушать все, что пропустил за эти годы. Скушай бабушку.

– Прошу вас… не надо.

Ложка уперлась ему в губы.

Он пытался сжимать зубы, отворачиваться. Горячая жидкость пролилась ему на грудь, краска зашипела, и Арилье скорчился от жгучей боли.

– Будут ожоги, – предупредила старая троллиха. – Эта краска ядовитая. Не веришь?

Она зачерпнула из котла и нарочно плеснула на Арилье. Он выгнулся дугой, упираясь затылком в столб, к которому его привязали. В темноте он не мог понять, правду ли говорит старуха. Достаточно было и раскаленного супа из котла, чтобы обжечь. Но, возможно, краска от соприкосновения с жидкостью разъедает кожу. В любом случае, ему обеспечены красивые шрамы. Учитывая солнечные ожоги… Да, ночь предстоит тяжелая.

– Скушай бабушку.

Арилье раскрыл рот и проглотил одиннадцатую ложку.

Он не помнил, кто отвязывал его от столба и оттаскивал к ручью. Наверное, кто-то из мужчин-троллей. Во всяком случае, Арилье на это крепко надеялся. Когда он в следующий раз открыл глаза, прямо ему в лицо смотрела белая луна с ее устрашающим слепым ликом. Рядом виднелась фигура незнакомца. Рослый полуголый тролль, обмазанный блестящим жиром, наблюдал за Арилье с любопытством.

– У тебя раздуто брюхо, – сообщил он.

Арилье не мог даже ответить. Голова у него кружилась. Он понял, что его стошнило. Очевидно, все это происходило на глазах у молодых троллих и у вождя Нитирэна. Ему хотелось умереть.

Рослый тролль прибавил:

– Все очень смеялись! Давно нас так не веселили. Ты – смешной. Кто ты?

– Не знаю, – сказал Арилье.

– Ты съел почти всю бабушку. Немногие на такое способны! Нитирэн так смеялся, что у него текли слезы. Моя сестра слизывала их. Они были такими сладкими, что теперь она совершенно пьяная. Лежит головой у Нитирэна на ноге и хихикает. Я давно не видел ее такой счастливой.

– Что случилось? – спросил Арилье.

– Я же тебе говорю – ты съел бабушку! – Он покрутил головой. – Меня зовут Данфар, и я готов предложить тебе свою дружбу. Если ты будешь так смешить женщин, то тебе цены нет.

– Расскажи мне подробнее об этой бабушке, Данфар…

Лучше бы Арилье не задавал вопросов. Данфар охотно сообщил целую кучу сведений, забыть о которых Арилье мечтал потом, наверное, целый месяц – две луны, как говорят тролли. Обряд усыновления у троллей всегда проходит чрезвычайно весело и сопровождается подношениями и обжорством. Во-первых, все дарят подарки новорожденному. Съедать их не нужно. Они остаются на дне котла и, когда все заканчивается, их вытаскивают, моют и носят на теле. Во-вторых, все кругом веселятся, пируют и занимаются любовью, чтобы народилось как можно больше младенцев. Это – к счастью. Все дети, которые появятся на свет после праздника усыновления, будут считаться родней усыновленному. И когда они подрастут, их свяжут с ним особые узы побратимства. «Это очень трогательный и полезный обычай», – добавил Данфар.

Ну и в-третьих, все дело в бабушке. Ее надо съесть. Обычно выкапывают из земли кости кого-нибудь из предков женского пола или же, если таковых не находится, какая-нибудь из живых старух отрезает себе мизинец на ноге. Эту кость (в случае с усыновлением Арилье имела место именно кость из могилы) бросают в котел. Она и составляет основу мясного бульона. Все прочее – специи и овощи – кладут по вкусу. В поедании бабушки состоит главная суть приобщения к семье.

– Твоя сестра нарочно разрисовала тебя едкими красками, – сказал Данфар. – Ты так смешно дергался и извивался, когда тебя обливали супом! Но все позади, я стер их землей и глиной, а потом умыл тебя в ручье.

– Как тебя благодарить? – спросил Арилье.

– Ты уже отблагодарил меня, – заверил его Данфар. – Помни, мы теперь друзья. Для того, чтобы стать моим другом, не обязательно съедать бабушку.

И он расхохотался, а Арилье погрузил лицо в ручей и долго умывался, полоскал рот и протирал глаза.

Откуда-то из мрака выскочила Енифар. Увидев Арилье, она завизжала и повисла у него на шее.

– Ты теперь наш! – кричала она, целуя его в щеки и в лоб. – Ты совсем-совсем наш! Ты – тролль! Ты усыновишь меня?

– А ты съешь бабушку? – спросил Арилье, отцепляя от себя ее пальчики. – Для такого дела я, пожалуй, отпилю у старухи половину ноги.

Енифар расхохоталась, извиваясь в руках Арилье, а потом крикнула:

– Ой, отпусти!

И убежала. Данфар проводил ее глазами.

– Она знатного рода. Знатнее, чем ты или я.

– Это все говорят.

– Видно с первого взгляда… – Данфар придвинулся к Арилье ближе. – Послушай, брат, у тебя есть красивая сестра.

– Насчет Енифар даже не думай! Она еще ребенок.

– Енифар? Нет. Такая девочка не для меня… Я о той красавице, что разрисовала твое тело ядом. Ты к ней присматривался?

– Жуткая бабища.

– Все сестры кажутся братьям уродками – так устроено природой, чтобы не было кровосмесительства… – Данфар вздохнул. – На самом деле она очень хороша. Ты поможешь мне завладеть ею?