Текст книги "Искусница"

Автор книги: Елена Хаецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Геранн молча заметался по комнате, а потом, из самого дальнего ее угла, закричал, точно они с братом находились в дремучем лесу:

– Еще одна деревня! И парень умер!.. Ничего даже толком рассказать не успел!..

Броэрек побледнел. Геранн этого, разумеется, не заметил. Не до того – он весь был поглощен известием о недавней беде.

– Я не знал, что парень умер, – сказал Броэрек тихо.

Вчера поздно вечером до замка действительно добрался крестьянский паренек, весь израненный, и сообщил о нападении троллей. По словам мальчика, когда деревня запылала, тролли перебили с десяток мужчин, захватили еще человек пятнадцать пленных, бросили на пожаре стариков и всех раненых, после чего умчались прочь. Сколько было троллей, в каком направлении они скрылись, какие знамена или значки на одежде несли – ничего этого вестник рассказать пе успел. Ослаб, заснул, и Геранн решил оставить его в покое. А к утру мальчик, стало быть, умер.

Еще одна деревня.

Свои-то земли Геранн соблюдал очень тщательно, но вокруг имелось множество вольных поселений. Они не платили дани, никому не подчинялись. Разумеется, владельцы близлежащих замков всегда готовы прийти на помощь, по первому же зову. Однако все чаще случалось так, что помощь не успевала.

– Нужна сплошная полоса укреплений, – сказал Геранн. – Вот что я думаю. Я должен объединиться с защитницей Гонэл и взять под покровительство всю территорию к югу от нашего замка. Со всеми деревнями, выселками и прочим.

– Ого! – высказался Броэрек. – Не слишком ли широкий замах?

– А есть выбор? – в упор спросил Геранн. – Я бы не хотел, чтобы Серая Граница разверзлась и выплеснула на нас огромные троллиные армии… Если мы не будем готовы, это произойдет.

– Это произойдет или не произойдет независимо от того, будем ли мы готовы, – возразил Броэрек. – Мы не в силах влиять на троллей.

– Ты никогда не играл с судьбой, Броэрек? – Впервые за все время этого тяжелого, неприятного разговора Геранн хохотнул. – Она любит нахальных игроков, но еще больше – богатых. Если мы явимся во всеоружии, худшее может вообще не случиться. Следует ожидать наихудшего, развернувшись лицом в ту сторону, откуда оно грянет! Вот мой девиз.

– Угу, – сказал Броэрек. – Ожидать наихудшего. Верный способ получить наихудшее.

– Не пойму, – фыркнул Геранн, – почему ты проявляешь свой оптимизм таким унылым способом.

Брат ничего не ответил.

Явилась служанка, принесла кувшин вина. Остановилась в дверях, выжидательно посмотрела на Броэрека. Тот махнул ей рукой, показывая на широкий подоконник.

Она подчинилась, а затем повернулась к Броэреку и снова уставилась прямо ему в лицо.

– Что тебе? – спросил он удивленно. – Ступай, ничего больше не надо.

– Это я, – сказала Деянира. Она не сомневалась, что сейчас Броэрек улыбнется, кивнет и представит ее своему могущественному брату. И они начнут обсуждать ее новую жизнь в замке.

Но ничего этого не произошло.

Броэрек отозвался с легкой ноткой нетерпения в голосе:

– Вижу, что ты. – И прибавил: – Ступай же.

Деянира опустила голову. Попасть в комнату, где совещались братья, ей ничего не стоило. По правде говоря, это оказалось легче легкого: она просто спросила у девушки, которая несла вино в господские покои, не к господину ли Броэреку та направляется.

– Уж не знаю, как и объяснить, – засмеялась она. – Господин Геранн вот уже час как спорит со своим братом, а в таких случаях глоточек вина никогда не бывает излишним. К Броэреку ли я иду? Нет. Там ли Броэрек, куда я иду? Да. Ждет ли он меня? Нет. Обрадуется ли мне? Да.

– Не тебе, а кувшину вина, – поправила Деянира.

– Твоя правда, Служанка С Перчатками, – сказала девушка. – Ну так возьми кувшин и убедись во всем сама, а мне недосуг.

Она вручила свою ношу Деянире и убежала. Деянира, не веря собственному счастью, обрела возможность получить аудиенцию у своего высокого покровителя.

И вот теперь он смотрел на нее так, словно не узнавал. Внезапно Деянира поняла, что он действительно ее не узнает. Он помнит в лицо каждого солдата в замке, но совершенно не дает себе труда запоминать служанок. Любая из них хороша – и каждая может заменить любую. Первая попавшаяся. Какая подвернулась.

«Это – я! – хотелось кричать Деянире. – Я, я! Единственная! У меня есть мама и папа! Я их неповторимая дочка! Они меня обожают, ясно вам? Другой такой, как я, не существует! Я вам не одна из многих, не песчинка, не просто девушка… Это – Я!»

Она сделала Броэреку книксен и улыбнулась.

– Вы спасли меня от собаки, – напомнила она. Броэрек пожал плечами. Ему не терпелось вернуться к разговору с братом, но при девчонке говорить он не хотел. Женский ум всегда оставался для Броэрека загадкой. О чем, например, говорит эта служанка? Какая собака, какое спасение?

– На охоте, – настойчиво повторила Деянира. Наконец-то! Лицо Броэрека посветлело.

– Ну да, конечно, – вспомнил он. – Я нашел тебя в лесу. Бедняжка, ты испугалась… Хорошо ли тебе в замке?

Деянира кивнула.

– Да, но…

– Нашла себе парня по сердцу? Ого!

– Нет пока, но…

– Ступай, – повторил он в третий раз.

– Но…

Уверенный в том, что девушка не посмеет ослушаться, Броэрек повернулся к ней спиной и снова заговорил с братом:

– В любом случае, стоило бы отправить кого-нибудь к защитнице Гонэл.

– Знаешь, с какого момента все пошло наперекосяк? – медленно произнес Геранн. – Я думаю, с тех пор, как погиб Хамурабид. Как будто с горы упал малый камушек, повлекший за собой большой обвал.

Броэрек вздрогнул.

– При чем тут Хамурабид! Его убили почти год назад…

– Да, и с тех пор становилось все хуже и хуже, – кивнул Геранн. – Вот что я думаю.

– Тяжелое детство, – подала голос Деянира. Она сама не ожидала от себя такой смелости, но при имени «Хамурабид» слова о «тяжелом детстве» вырвались у нее сами собой. Она поскорее прикусила губу, но было уже поздно.

Оба брата разом уставились на девушку так, словно видели ее впервые. Они явно были ошарашены тем обстоятельством, что служанка до сих пор не ушла и, более того, имеет дерзость подслушивать их разговоры.

– Иди-ка сюда, – приказал наконец Геранн.

Деянира приблизилась, вздернула подбородок.

Подумаешь! Чего бояться-то? Не убьет же он ее, в самом деле! Он – благородный господин, владелец замка и деревни, защитник людей от зверских троллей и все такое. Не станет он марать руки кровью беззащитной служанки.

– Ты что здесь делаешь? – тихо спросил Геранн.

– Я принесла вино, – ответила Деянира.

– Да, но почему ты не ушла, когда тебе приказали?

– Потому что я хочу поговорить с господином Броэреком.

– О чем? – Геранн быстро метнул взгляд на брата, однако тот сохранял полное равнодушие. – Ты влюблена в него, девочка?

Деянира вспыхнула.

– Это неприличное предположение, и…

Геранн расхохотался.

– В таком предположении нет ничего неприличного, и если ты скажешь «да», я помогу тебе завладеть этой твердыней. – Он подтолкнул брата в бок кулаком. – Броэрек гораздо мягче, чем прикидывается.

– Я вовсе не влюблена… вот еще глупости! – отрезала Деянира. – Но он спас меня, привез в этот замок, и я хотела, чтобы он… ну, позаботился обо мне. Понимаете?

– А разве он не позаботился? – удивился Геранн. – Где ты живешь?

– В чулане, – сказала Деянира. – За кладовыми.

– Ну да, там все служанки живут, – кивнул Геранн. – Ты не выглядишь изнуренной, и ручки у тебя, – он взял ее за руку, – на удивление мяконькие. Как тебе это удается? Ты бездельничаешь или знаешь какое-нибудь волшебное средство?

– Всего лишь ношу перчатки.

– А, Служанка С Перчатками! – обрадовался Геранн. – Давно хотел тебя увидеть.

Деянира опять сделала книксен. Удобная штука, оказывается. Избавляет от необходимости произносить разные глупости, вроде «мне лестно это слышать» или «всегда к вашим услугам».

– Ну так что же тебя огорчает, Служанка С Перчатками? Кто тебя обидел?

– Просто я не хочу быть служанкой, – прямо сказала Деянира. – Мне очень нравится в замке и все такое, но служанкой быть я больше не хочу.

Геранн расхохотался.

– А кем ты хочешь быть? Знатной дамой? Воином?

– Я умею шить, вышивать… Я мастерица, – сказала Деянира.

За все время этого разговора Броэрек лишь пару раз глянул на нее, и в его глазах Деянира не увидела ничего хорошего. Он как будто злился на нее за что-то. Странно, потому что из двоих братьев именно Броэрек казался Деянире более добрым, более внимательным… Должно быть, она ошибалась.

– Ну ладно, мастерица, – отсмеявшись, произнес Геранн, – иди к себе. В самом деле, ступай.

Он поцеловал ее в щеку и подтолкнул к выходу.

– Иди.

* * *

Теперь все стало еще хуже. Во-первых, Геранн запомнил смешную дерзкую служаночку и при каждом удобном случае громогласно подтрунивал над ней. Деянира прилагала все усилия к тому, чтобы ее не отправляли прислуживать гостям на пирах, хотя прочие служанки так и рвались на эту работу. Ну еще бы! Поглазеть на красивую одежду, послушать музыку, доесть-допить то, что остается на блюдах и в кувшинах, – не работа, а сплошные преимущества. Но только не для Деяниры. Завидев ее, Геранн тотчас подзывал девушку к себе, норовил усадить на колени, а когда она с негодованием вырывалась, хохотал, тискал ее и щипал за щечки: «Ух, какие мы строптивые!» На языке кумушек это означало, что хозяин не дает ей проходу. Разумеется, Геранн никогда бы не опустился до насилия над женщиной, – никому бы и в голову не пришло заподозрить его в подобном! – но и невинных его шалостей оказалось довольно для того, чтобы Деянира сочла свою жизнь преддверием ада.

А во-вторых, и это оказалось даже хуже добродушных «ухаживаний» Геранна, Служанку С Перчатками запомнил Броэрек. То и дело сталкиваясь с ним во дворе замка, Деянира замечала, что Броэрек украдкой наблюдает за ней. Он провожал ее глазами, когда она шла к ручью с корзиной, полной белья. Он встречался с ней взглядом, когда они случайно сталкивались на лестницах и в переходах.

К своему удивлению, Деянира видела, что лицо господского брата омрачается при виде нее. Он ни разу не улыбнулся в ответ на ее улыбку, напротив, всегда опускал голову и хмурился. Иногда ей даже чудилось, будто она различает в его глазах угрозу.

Деянира ничего не понимала. Он что, ненавидит ее? Нет, такого попросту не может быть. По всем законам жанра, Броэрек, напротив, должен испытывать к ней дружеские чувства. У него же была возможность убедиться в том, какая она милая, находчивая, какие умелые у нее руки, какой она приятный собеседник. Он просто обязан помочь ей выбраться из служаночьего чуланчика и вообще устроить ее судьбу как-нибудь получше. Не любовь, о нет! Никаких романов, пока ее положение не упрочится. Деянира не из тех, кто намерен искать свое место в жизни при помощи мужской любви. Обычная человеческая дружба – вот и все, на что она рассчитывала. Максимум – братский поцелуйчик в щечку.

Почти открытая враждебность того, с кем она связывала свои надежды, сбивала Деяниру с толку. Что случилось? Какую ужасную ошибку она допустила? И не следует ли поговорить с Броэреком откровенно, чтобы раз и навсегда уладить досадное недоразумение? Заодно бы и выяснить, в чем оно, это самое недоразумение, состояло.

В теории все выглядело довольно просто. Подойти к Броэреку и заговорить с ним. «Мне кажется, нам пора объясниться». Очень хорошая фраза. Если сидеть на диване у себя в квартире и смотреть кино про человеческие взаимоотношения. Но как проделать этот номер с человеком, который мало того, что носит оружие (а это существенно расширяет «биополе» субъекта), так еще и находится несоизмеримо выше тебя по иерархической лестнице?

Непонятно.

…Или так: «У меня сложилось впечатление, будто вы считаете меня врагом».

Не годится! Все подобные фразы предназначены для обращения к ровне. А Броэрек – не ровня.

«Чем я не угодила вам, о господин?» Мда, после такого рабыню Изауру можно смело укладывать в хозяйскую постель. Не годится, не годится, не годится!

Она возвращалась в замок с корзиной, полной выполосканного белья, когда темная фигура в плаще бесшумно возникла перед ней и преградила ей путь. Деянира даже не успела испугаться. Сильные руки обхватили ее за плечи – очень аккуратно, почти нежно, – и прижали к стене замка.

Потом ей показалось, что в одежду попала хвоя, потому что бок покалывала иголка.

Деянира шевельнулась, чтобы избавиться от хвоинки, однако та оказалась жутко назойливой и вместо того, чтобы пропасть, впилась посильнее.

– Поговорим? – прошептал Броэрек.

Деянира уставилась ему в лицо широко раскрытыми глазами. Он смотрел теперь прямо на нее, очень грустный и немного отрешенный.

– Вы… что?.. – забормотала Деянира. – Что это с вами? Я же не враг!

Все это выглядело глупо и звучало крайне жалко, но Деянира едва ли осознавала, как она сейчас выглядит. Броэрек здорово напугал ее.

Броэрек убрал руку с кинжалом. Хвойная иголочка сразу же пропала из одежды. Деянира вжималась спиной в стену, словно в попытке исчезнуть, а он высился прямо перед ней. Господский брат находился так близко, что она ощущала на своем лице его дыхание. Он нарочно разрушал ее личное пространство.

– Ты не враг? – переспросил он. – Уверена?

Она кивнула и зажмурилась.

– Но кто ты такая? – Броэрек, казалось, разговаривал больше сам с собой, нежели с девушкой. – Ты появилась у меня на пути как будто случайно… и ты знаешь о смерти Хамурабида!

Деянира не верила собственным ушам.

– Так в этом все дело? В его смерти?

Лицо Броэрека передернула судорога. В одно мгновение оно успело побывать испуганным, злым, больным, полным ненависти, усталым.

– Рассказывай, – велел Броэрек.

Он показал ей свой кинжал и убрал его в ножны. Деянира поставила на землю корзину с бельем – по правде говоря, тяжелая ноша уже успела оттянуть ей руки.

– О чем вы хотите услышать? – спросила Деянира.

Он пожал плечами. Сейчас он действительно выглядел утомленным.

– Кто рассказал тебе о Хамурабиде?

– Почему вас это так беспокоит?

– Просто ответь.

Деянира глянула на него исподлобья. «Интересно, так часто бывает, чтобы человек грозил тебе оружием и вообще готов был тебя убить, а ты бы испытывал к нему только жалость?» – подумала она. И еще она подумала о том, что никакая жалость ее не спасет, если Броэреку вздумается все-таки пустить в ход свой кинжал.

– Простите меня, – сказала она наконец. – Я не должна была вмешиваться в тот ваш разговор с братом. У меня сорвалось случайно. На автомате, понимаете?

Броэрек не ответил, и Деянире как-то сразу стало ясно: все ее слова не имеют для него никакого значения. С тем же успехом она могла бы сейчас декламировать отрывки из «Полтавы». Он ждал ответа на свой вопрос, а ко всему остальному был абсолютно глух.

– Я слышала про Хамурабида от Джурича Морана, – сказала Деянира. И даже зажмурилась, так ослепительно прозвучало это имя.

Бледное лицо Броэрека вспыхнуло, в первое мгновение Деянире показалось – от гнева, но затем, когда слезы выступили у него на глазах, она сообразила наконец: от стыда.

– Так Моран все знал, – выдохнул Броэрек. – Для него все это было слишком очевидно.

– У Джурича Морана очень большой жизненный опыт, – рассудительно проговорила Деянира. – И, между нами, иногда он пользуется этим прямо-таки бессовестно!

Ей показалось, что ее голос звучит успокоительно и что сейчас-то Броэрек наконец подхватит эту доверительную интонацию, которая так необходима им обоим.

Но она ошиблась. Теперь Броэрек смотрел на нее с неприкрытой враждебностью.

– Кто позволил тебе судить поступки Джурича Морана? – спросил Броэрек.

Деянира растерянно пожала плечами. От ее самоуверенности вмиг не осталось следа.

– Никто… Но разве не в природе человека – судить чужие поступки?

– Джурич Моран не имеет никакого отношения к природе человека… И если ты воображаешь, будто он с тобой откровенничал…

Броэрек задохнулся.

Деянира вздохнула.

– Забудьте же наконец о том, кто вы и кто я, – вырвалось у нее. – Поговорим просто как два человека.

– Просто? – Броэрек выкрикнул это слово с такой болью, что Деянира опять сжалась. – Нет ничего простого там, где побывал Джурич Моран! – Внезапно он схватил ее за руку и сжал так сильно, что Деянира вся обмякла. – Хамурабида все обожали. Это ты понимаешь? Как я мог сказать моему брату, что этот человек – негодяй, что он обирает крестьян, что у него в каждой деревне есть наложница? – Он тискал запястье Деяниры, явно не осознавая, что причиняет ей сильную боль. – Здесь есть независимые деревни. Знала об этом? Ты сама из такой, наверное…

– Нет, я из города, – выговорила Деянира и дернула рукой. – Пустите же меня! Вы мне кисть сломаете.

Броэрек смутился и выпустил ее.

– Вы можете мне рассказать все-все, – заверила Деянира. – Я все пойму. Я не стану осуждать вас. И ничего не скажу вашему брату.

– Не скажешь, – с тихой угрозой повторил Броэрек.

Она помотала головой.

– Ни за что!

– Ладно, поверю… Все равно Моран уже сообщил тебе свою версию, послушай теперь мою.

Ему было безразлично, что о нем говорил Джурич Моран. По большому счету, безразлично было ему и мнение о нем Деяниры.

Все, о чем он беспокоился, были чувства Геранна. Геранн не должен узнать ничего такого, что поколебало бы его представления о мире и близких людях.

Вселенная Геранна будет оставаться незыблемой, чего бы это ни стоило.

– Я был незаконнорожденным сыном, – сказал Броэрек. – В этом нет большого позора, особенно если отец тебя признает.

– В этом вообще нет позора, – сказала Деянира. – В том городе, где я выросла, на такие мелочи вообще никто не обращает внимания.

Он пропустил ее слова мимо ушей. Воспоминаний было слишком много, он удерживал их, позволяя выйти наружу лишь очень немногим.

– Пока жива была моя мать, никто не позволял мне забыть о том, что я – сын служанки. Но мой отец, по крайней мере, недурно к нам относился… Я присматривался к Хамурабиду несколько месяцев. Что-то в его поведении меня настораживало, но никаких доказательств у меня не было. Я просто видел, что дело нечисто, вот и все. А солдаты его обожали. У него всегда были для них подарки. Мелочи, но иногда довольно ценные. Пряжки, украшения для упряжи. Он умел быть внимательным к людям. – Броэрек вздохнул. – Вот и ты сейчас скажешь, что хороший командир и должен быть внимательным! Это мне любой бы сказал. А я – человек угрюмый и подозрительный, мне везде чудится подвох.

– Потому что у вас было тяжелое детство, – прошептала Деянира.

Броэрек криво дернул плечом.

– Что-то в таком роде… – нехотя согласился он. – Я допустил одно нехорошее предположение и тут же решил проверить его. Я поехал в свободную деревню, не ближайшую к нам, а ту, что подальше, и постучал в дом кузнеца. Тот отворил, очень недовольный моим вторжением. «Я заплатил за то, чтобы ты нас охранял, – сказал он, – чего тебе еще потребовалось?» Я сказал ему, что хочу поговорить. И кузнец впустил меня в дом, а впустив, заложил засовы и принялся бранить на все корки. Уж так он ругал и меня, и моего брата, и всех моих солдат, и вообще любого человека, с которым я когда-либо имел дело.

Деянира представила себе эту картину: как кузнец ругает Броэрека и как Броэрек с неподвижным лицом слушает кузнеца, – и девушке стало не по себе.

– Вот так я узнал, – ровным тоном продолжал Броэрек, – что Хамурабид взялся защищать эту деревню в обмен на девушек, медные украшения и дармовой эль.

– Это ведь что-то вроде дани, – сказала Деянира.

Броэрек сжал руку в кулак.

– Мы стережем Серую Границу, – сказал он. – Мы делаем это не за деньги, не за плату. Мы не наемники. Хамурабид позорил моего брата. То, что он делал, всех нас опозорило. И я стал думать о том, как прекратить это. – Он улыбнулся. – Я тугодум, – признал Броэрек. – Я нескоро составил план, но когда это произошло, никто ни о чем не догадался.

– Кроме Джурича Морана, – вставила Деянира.

Броэрек кивнул и прибавил:

– Но если Моран рассказал об этом только тебе, значит, он одобрил мой поступок.

…С гнусавой троллиной трубой в руке Броэрек подъехал к самой Серой Границе и, как ни сопротивлялся конь, ввел его в гущу клубящихся туманов. Воздух был здесь перенасыщен влагой, как будто Броэрек очутился внезапно на дне морском. Он не узнавал ни леса, ни коня, ни самого себя. Его руки сделались плоскими и серыми, густо обозначились на них морщины, и видно стало, какими узловатыми, уродливыми станут его пальцы в старости. В полутьме мелькали образины, заставляя сердце екать, сперва от страха, потом от стыда: вооруженному воину нечего бояться, даже если он и один.

Туман шептал на тысячу голосов, и иногда Броэреку чудилось, что он вот-вот поймет эти бессвязные речи. Вдруг мимо лица пронеслись густые белые тени, очень маленькие, ледяные на ощупь. Это длилось лишь мгновение, а затем снова – неопределенность, ничто.

Броэрек поднес трубу к губам и дунул. Туман расступился, не сразу и нехотя, и звук растекся, расползся по густому воздуху Границы. Он гнал перед собой тугие волны, он просачивался в синюшную влагу, наполняющую легкие, и в конце концов вся Граница, казалось, загнусавила вслед за трубой, затряслась, запела. Это тянулось бесконечно долго, а затем оборвалось.

Теперь тишина была настороженной, а полупрозрачные образины исчезли вовсе.

Броэрек продолжал ждать. Он не выпускал трубу из рук. От напряженного вслушивания у него звенело в ушах, и он решил, наконец, что все это бесполезно: если те, кому адресован зов, услышали, они придут, рано или поздно.

И они пришли. Броэрек сжал зубы, но не отшатнулся и даже, кажется, не побледнел, когда перед ним явилось трое воинов-троллей: широкоплечие, кривоногие, с неправильным прикусом и смуглой кожей, они холодно глядели на него своими глазами-щелками и молчали.

Броэрек стиснул пальцы на трубе, поднял ее и показал им. Они послушно перевели взгляд на инструмент, но продолжали безмолвствовать.

Тогда Броэрек разлепил губы и сказал:

– Я хочу, чтобы вы убили одного человека.