Текст книги "Камень королей. Часть 3(СИ)"

Автор книги: Елена Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Кто там? – осторожно спросила Невеньен у слуги.

– Лорд Таймен, моя королева. Впустить его?

У нее отлегло от сердца.

– Конечно.

Таймен ворвался в кабинет весенним ураганом, чуть не снеся Окарьета и разметав его бумаги. Секретарь, от неожиданности ляпнувший кляксу на документ, исподлобья глянул на советника, привычным жестом прижал листы пресс-папье и на всякий случай убрал предметы с края стола. Если пришел казначей, жди нечаянных разрушений.

– Что-то случилось? – со вздохом спросила Невеньен.

Он ответил ей хмурым взглядом.

– Моя королева, если у вас есть время, пройдемте со мной, пожалуйста.

Невеньен поднялась. Уж кто-кто, а Таймен никогда не дергал королеву по пустякам. Сначала безмерно удивленная тем, что на Север с ней отправили казначея – человек его умений требовался прежде всего в столице, она постепенно стала понимать, почему выбор Тьера пал на него. Если другой советник ограничил бы себя кругом обязанностей, которые имели непосредственное отношение к его должности, то Таймену дело было до всего. У Невеньен даже закралось подозрение, что Тьер видел в нем замену для себя...

При воспоминании о наставнике, как и последние два месяца, в животе скрутился тугой жгут, а лица коснулся холод пустоты. Почувствовав дурноту, Невеньен старательно отогнала от себя все мысли о Тьере. Она не будет думать о том, что случилось перед ее отъездом в Кольвед. Не сейчас.

Когда они вышли из кабинета, стало еще заметнее, как сильно злится Таймен. Импульсивный северянин порывался бежать впереди королевы, но так как правила этикета этого не позволяли, ему приходилось постоянно сбавлять шаг. Зубы у него при этом скрежетали от сдерживаемых эмоций.

– Лорд Таймен, – произнесла Невеньен, – будет лучше, если вы посвятите меня в суть проблемы уже сейчас.

– Увидите, – упрямо ответил Таймен.

Однако, спустившись во двор, она увидела всего лишь крупную телегу. Промасленная серая ткань скрывала объемистые тюки, нагруженные почти до предела. Если это была торговая поставка, то ее владельцев следовало вознаградить – чем ближе становилась примерная дата нападения Детей Ночи, вычисленная учеными, тем меньше купцов везли товары в Кольвед, опасаясь за свою жизнь. Им было выгоднее сбывать провизию в окрестностях, где бегущий с Севера народ покупал ее за любые деньги. Город еще не голодал, но отсутствие поставок сильно ударило по продовольственным запасам, которые и так сильно истощились за зиму, а как их увеличить, Невеньен не представляла. И тем более она не понимала, почему тонкие брови Таймена сдвинулись при виде впряженной в повозку чалой лошадки и опирающегося на поручень седого казначейского секретаря.

– Остальные мешки проверил? – спросил лорд, после того как Раллан поклонился королеве.

– Да. Там то же самое.

– Тогда открывай их.

Раллан подтащил к себе один из тюков, выбрав тот, который лежал подальше от края телеги. Его обдало облаком пыли, но выражение лица секретаря, и без того утомленное, не изменилось. Невеньен не помнила, чтобы сухощавый Раллан когда-нибудь выглядел иначе. Наверное, служить у Таймена было трудно, особенно немолодому человеку, и тем не менее он не задумывался о том, чтобы сменить хозяина, а казначей не желал брать другого секретаря.

Достав поясной нож, Раллан разрезал мешок вдоль, до самого низа, и обнажил его содержимое.

– Полюбуйтесь, – мрачно произнес секретарь.

Невеньен, все еще не понимая, что происходит, приблизилась к тюку. Из него на холщовую подстилку просыпалась мелкая пшеница, на первый взгляд вполне приличная. Невеньен потянулась за щепоткой зерна, чтобы на запах попытаться определить его качество, и тут же отшатнулась.

Пшеница была испорчена. Причем сверху хозяева насыпали в мешок хорошее зерно, а снизу – плохое. Чтобы догадаться об этом, не требовалось его нюхать – донельзя мелкие зернышки были поедены долгоносиками, чьи бурые панцири виднелись в россыпи. Хуже того, оно кое-где заплесневело, будто лежало в подтопленной части амбара, а потом его перемешали с другим зерном, чтобы была не так заметна гниль. Даже Невеньен, в жизни не занимавшаяся хозяйством, видела, что мешок можно было полностью выбрасывать. Если, конечно, кто-нибудь не собирался провести вечер за выбиранием немногих здоровых зерен.

Раллан, не дожидаясь приказа, вытащил следующий тюк и снова рассек пыльную мешковину. На сей раз в ней оказалась репа, тоже мелкая, побитая морозом и подгнившая, и тоже уложенная так, чтобы не слишком дотошные покупатели заметили подвох только дома. Но продукты в Кольведе были нарасхват, и внимательно изучать их вряд ли кто-то стал бы, боясь, что еду купят вперед него. Это означало, что нечестные торговцы озолотятся, а горожане мало того что лишатся монет, так еще и останутся голодными.

– Где хозяин? – сердито спросила Невеньен.

– Стража поймала его при проверке и увела с собой, – ответил Раллан.

– Они пытались продать это в замок?

– Если бы, – фыркнул Таймен. – Мы за своими поставками следим. Такими товарами хотят накормить простых жителей Кольведа.

– Кто?

– Как кто? – казначей как будто удивился. – Сехены!

До Невеньен начало медленно доходить, почему из-за такой чепухи позвали ее, хотя Таймен мог бы разобраться с парой чересчур ловких мошенников и сам.

– Объяснитесь, пожалуйста, – сухо сказала она. – Я не вполне вас понимаю.

– Как пожелаете, – церемонно ответил казначей, но уже в следующее мгновение возмущение взяло над ним верх. – Моя королева, я ведь еще в Эстале предупреждал, что ваше поспешное решение разрешить сехенам беспошлинную торговлю приведет нас вовсе не к положительным результатам, – принялся выговаривать он. – Но вы сказали, что ваша честь не позволяет вернуть свое слово назад! Сейчас вы воочию убедились, чем чреваты прогибы под кесета Виша.

Святой Порядок... Невеньен устало отвела взгляд в сторону.

Кто бы мог подумать, что "да", ляпнутое вроде бы в ответ на совершенно невинную фразу Виша о застрявшем где-то там обозе, приведет к таким последствиям? Если бы не переполошившиеся советники, Невеньен и не вспомнила бы обстоятельства, при которых она дала сехену это разрешение. Это случилось утром после измены Иньита, когда Виш подстерег Невеньен возле ее покоев. Ей тогда было наплевать на все, она слушала кесета в пол-уха и пропустила момент, когда он перескочил с портящихся товаров на то, как помогла бы сехенам беспошлинная торговля. Он продавливал эту идею уже давно и каждый раз получал категорический отказ, как и все, кто приходил к королеве с подобным предложением. Ставить кого-то в неравные условия в разоренной стране, которой отчаянно требовались деньги, Невеньен не собиралась. И тут – на тебе... Она даже не поняла, что сделала, а отнекиваться, когда к ней заявилась делегация счастливых сехенов, было поздно. Она ведь королева. И для кого-то ее слово было законом.

Эта слабость стоила ей дорого. И дело не в том, что каждый из советников не преминул тем или иным образом устроить ей выволочку. Наградив сехенов преференцией, в которой она отказала некоторым влиятельным, исконно кинамским родам, Невеньен приобрела новых врагов и добавила отличную причину своим противникам выступать против нее. Не помогли даже поспешные заверения, что право беспошлинной торговли выдано ненадолго. И ладно бы от недоразумения страдала только ее репутация или устойчивость на троне – с некоторых пор Невеньен это не беспокоило. Похоже, за ее ошибку расплачиваться будут простые люди.

– Это не единственные сехены, которые так делают, – продолжал Таймен. – Пока вокруг неразбериха, никто не смотрит, есть ли у них разрешения от гильдии купцов, тем более что многие стражники-добровольцы не знают, как отличить подлинную бумагу от подделки. Если товары везет сехен, пошлину с него не берут. Это оказалось настолько прибыльно, что я постоянно слышу рассказы о сбежавших слугах-сехенах, которые скупают такую вот дрянь, а потом продают ее на рынках!

– Но это могло произойти и без меня! – слабо возразила Невеньен.

– Нет, конкретно этот случай без вашего приказа не произошел бы. Знаете, как выкручиваются купцы? Они подделывают документы, проставляя в них владельцем товаров специально нанятого сехена. Налог с него, соответственно, не взимают. А по приезду в город купец переодевает обратно "хозяина" в одежду слуги, встает за прилавок и получает двойную выгоду, продавая гниль! Именно это чуть не случилось сегодня на торговой площади Кольведа, благо кто-то пожаловался стражникам и его успели поймать!

Таймен, сам того не замечая, повысил голос. Вокруг никого не было, кроме пары стражников и слуг, которые вряд ли к нему прислушивались, и Парди, слышавшего еще и не такое, но Невеньен начала закипать. Первозданный Хаос, каждый – каждый! – уже прошелся по этой ее больной мозоли, и Таймен больше всех. А теперь он вдобавок решил ее и мордочкой потыкать, как котенка...

– И что вы предлагаете? – стиснув зубы, спросила она. – Я уже испортила с кесетами отношения, сообщив, что это лишь временная мера. Чего еще вы хотите?

– Чтобы вы были осторожнее в своих высказываниях, – сказал северянин. – Вы королева, вы не можете так запросто раздавать обещания, тем более тем, кто откровенно пытается использовать вас в своих целях.

– Вот как? – Невеньен деланно вскинула брови, чувствуя, что перестает управлять собой. Перед глазами закрутилась знакомая черная круговерть, которая регулярно охватывала ее после измены Иньита и тех слов, которые бросил ей перед отправлением в Кольвед Тьер. – Скажите, а вы всегда осторожничаете в своих высказываниях? А, лорд Таймен? Вы никогда не испытываете горя? Когда када-ра уничтожили ваши владения, вы были осторожны в высказываниях?

Казначей, сначала озадаченно уставившийся на нее, нахмурился.

– Не особенно, если честно. Но от меня тогда крайне мало что зависело. А на вас лежит ответственность за всю Кинаму. Вы будете плохой королевой, если...

Плохой королевой? Черные пятна расцвели в глазах астрами и пионами, заполоняя мир. Зачем он это сказал? Ведь что-то подобное и нужно было услышать той, второй – мертвой Невеньен, всеми силами старавшейся вырваться наружу из глубин ее сознания.

– Я хотела дать вам хорошего короля, чтобы не быть плохой королевой, – перебила Невеньен. Она не узнавала собственный голос, будто ее губами шевелил кто-то другой. – Но меня убедили, что он будет еще хуже. Все еще можно вернуть, если хотите. Хотите? Или я могу стать никакой королевой. Столько претендентов вокруг – есть из кого выбрать!

На лице Таймена отразился испуг.

– Моя королева, я совсем не это имел в виду! Постойте... Куда вы?

Кажется, он собирался за ней побежать, но его удержал Раллан. Мудрый выбор – Невеньен, резко направившаяся в свои покои, уже не контролировала себя и не знала, на что она способна.

* * *

В окно спальни дул холодный, приходящий с гор ветер. В проеме виднелись краешек хребта Самира и голубое небо, по которому неторопливо плыли облака. Некоторые из них как будто цеплялись за вершины гор вдалеке и оставались там, набухая белыми шапками. Невеньен наблюдала за ними около четверти часа и в то же время не видела их. Она сталась думать о чем угодно, лишь бы опять не сорваться.

Это началось два месяца назад. Вспышки необъяснимого гнева, по-детски глупого поведения, которого Невеньен потом стыдилась, случались нечасто, и чем дальше, тем реже. Как правило, ей удавалось сдержать себя, вовремя куда-нибудь уйти, поэтому сегодняшняя дурацкая ссора с Тайменом была исключением. С очерствением ситуация обстояла гораздо хуже. Невеньен иногда сама поражалась собственному равнодушию. Некоторые вещи, которые полгода назад вызвали бы у нее бурю эмоций, сейчас не затрагивали ни единой струны в ее душе. Она перестала многого бояться, но вместо того, чтобы принести какую-то пользу, это стало причиной внезапно накатывающей злости, справиться с которой было невероятно сложно – потому что Невеньен не опасалась последствий. Как ни странно, измена Иньита была в этом виновата лишь частично.

Решив отправиться в Кольвед, Невеньен понимала, что Тьер этого не допустит. Разговаривать с ним, просить войти в ее положение, она не хотела – внутри все еще тлела обида за то, какую роль он сыграл в разоблачении Иньита. Поэтому все приготовления они с Окарьетом, которого Невеньен сделала своим сообщником, исхитрились провести тайно, чтобы главный советник ни о чем не догадался. Из-за одолевавшей его в последнее время рассеянности добиться этого оказалось проще, чем она думала. За двое суток до отъезда Тьер все еще пребывал в полном неведении, а отменить уже ничего было нельзя.

Когда она сообщила ему обо всем, он был в шоке. Невеньен не знала, что его поразило сильнее – то ли то, что он все упустил, то ли то, что он не ожидал от подопечной такого поступка. Старый наставник сначала растерялся, а потом пришел в бешенство. К грозе Невеньен подготовилась, к тому же в ее состоянии ей было все равно – хоть оскорбляйте, хоть на куски режьте. К чему она точно не могла подготовиться, так это к огорошившей ее страшной новости.

Тьер умирает. И неизвестно, сколько он проживет – полгода, год или месяц.

Он произнес это дрожащим голосом, не веря, что ученица ускользает от него в такой важный момент. Позднее Невеньен узнала, что его болезнь почти не проявлялась до гибели Акельена, но после этого не обращать внимания на ее признаки стало невозможно. Постоянные головные боли, провалы в памяти, подозрительная усталость, дезориентация... На какой-то срок помогла микстура, приготовленная Залавьеном с использованием того же ингредиента, что в бодрящей настойке, – поэтому окружающим и казалось, что Тьер пьет именно ее. Однако королевский врач заранее предупредил, что она всего лишь уберет некоторые симптомы, но течение болезни не замедлит. Лекарства же от этой хвори не существует.

Тьер держал правду в секрете до последнего, обоснованно считая, что для хрупкого каркаса, на котором стоит правление мятежников, она станет сокрушительным ударом. Ведь все держалось на Тьере, его авторитете, а не на королеве или ком-то еще, и только он один из всех мятежников обладал достаточным опытом, чтобы управлять государством. Малейший намек на то, что главный советник смертельно болен, – и от союзников не осталось бы и следа, а Кинама погрузилась бы в новую кровавую междоусобицу. Чтобы дело его жизни не разрушилось, он стал поспешно готовить себе смену: Невеньен. Исполнение мечты советника было невозможно без нее. А она собственными руками поставила жирную черту на его труде, отправившись фактически на погребальный костер.

Сцена в кабинете Тьера закончилась некрасиво: криками, слезами, взаимными упреками и неосторожно брошенными словами. Потом Невеньен жалела о произошедшем и была уверена, что жалеет и наставник – не будь он под воздействием микстуры, он бы так не разбушевался. Но вернуть было уже ничего нельзя. До самого выхода армии из Эстала они общались сухо, обсуждая исключительно неотложные вопросы. И с тех пор у Невеньен в памяти огнем горело справедливое обвинение Тьера: "Я вас полюбил, как дочь. А вы меня предали".

Исправить все можно было, только поехав обратно в Эстал. Невеньен знала, что должна это сделать, но не хотела и вдобавок не могла покинуть кольведцев в беде. Осознание того, что ей следует как можно быстрее вернуться, и одновременно абсолютная невозможность этого разрывали ее на части. Лучше бы ей, в самом деле, погибнуть. Тогда отпадет необходимость слушать лживые оправдания Иньита и смотреть в укоряющие глаза Тьера. Да и Хаос бы с ним, с Иньитом. Отец взял на себя обязанность следить за ним и регулярно присылал отчеты о действиях разбойничьих отрядов, которые было решено отправить на подавление небольшого мятежа в центральных землях. Вдобавок лорд-разбойник сам закидывал Невеньен письмами, которые сразу отправлялись в камин. Любовь исчезла, и мысли об Иньите Невеньен почти не волновали. Думать о Тьере было намного тяжелее. Если в первом случае предали ее, то во втором предала она, и вина лежала на ней непосильной ношей.

Невеньен поерзала в кресле. От ветра уже подмерзали ноги, но отодвигаться или закрывать окно не хотелось, а простудиться она не боялась. До нападения када-ра оставалось немного, до него она наверняка доживет. Ее задачей было убедиться, что чудовища уничтожены. А дальше – какая разница?

Ощутив, что на нее опять начинает накатывать беспросветное уныние, Невеньен все же поднялась с кресла. Нужды народа поважнее любой собственной проблемы, а безразличие, окутывавшее ее в подобные мгновения, катастрофически мешало работе.

Она сделала несколько шагов вокруг дубовой кровати с громоздким балдахином, стараясь отогнать дурные мысли. Помочь в этом мог только один способ – работа. Днем и ночью, до истощения, до полной невозможности думать. Оставалось лишь найти подходящее дело.

– Моя королева!

В комнату зашла Шен. Поверх синего платья служанки она уже надела длинный белый фартук помощницы лекаря. Близился обед, после которого Невеньен обычно отпускала ее в лечебницу. Там девушка была нужнее, а Невеньен в строгой северной обстановке все равно с легкостью обходилась без ее постоянного присутствия рядом.

– Лорд Таймен просит встречи с вами. Вы готовы принять его? У него очень обеспокоенный вид.

Невеньен устало провела ладонью по лицу. Ей бы следовало первой найти казначея и извиниться перед ним. Бывало, он перегибал палку, но из лучших намерений, и обвинять его в чем-то было глупо, а вот она сегодня явно повела себя недостойно.

– Я выйду к нему.

– Может быть, вы с ним вместе пообедаете? – загадочно улыбнувшись, спросила Шен.

– Я не буду обедать. Если хочешь, можешь сразу идти в лазарет.

Сехенка отчего-то загрустила.

– Как скажете, моя королева.

Выйдя из спальни и уже набрав воздуха в грудь, чтобы заговорить с Тайменом, Невеньен с недоумением обнаружила, что лорд стоит в коридоре. Как будто он не решался войти в логово чудовища...

Завидев госпожу, казначей глубоко поклонился. Плечи статного северянина опустились, а над хмурыми тонкими бровями образовалась глубокая морщина.

– Моя королева, я прошу прощения за то, что произошло во дворе. Я не имел права указывать вам, как поступать, тем более в такой грубой форме.

– Вам не стоит извиняться. Вы хотели мне добра, а я поддалась недостойному порыву. Скорее я должна просить у вас прощения.

– Нет, вы были правы. Не мне с моим ершистым нравом судить, кто когда и что может говорить. А вы в тот момент и правда были сильно огорчены... И похоже, что огорчены до сих пор. Моя королева, я могу что-нибудь для вас сделать?

От его прямого взгляда Невеньен стало не по себе. О ней опять заботились, а она мало того что этого не заслуживала, так еще и отвечала неблагодарностью. Возможно, Бьелен не настолько сильно ошибалась, утверждая, что ей все само идет в руки, в то время как остальные для достижения того же самого вынуждены прикладывать массу усилий.

– Не уверена, лорд Таймен. Лучше, если мы сосредоточимся на помощи кинамцам.

– Но ведь их благополучие в значительной степени зависит от вашего, – осторожно заметил казначей.

Так вот о ком он заботится на самом деле... Невеньен едва удержалась от саркастического смешка. Честное слово, ей следует поменьше думать о себе!

– Со мной все в порядке, – она улыбнулась, прекрасно понимая, что улыбка вышла неестественной. – Я готова приступить к работе. Что у вас на повестке дня кроме того торговца? Помнится, вчера вы полдня провели в ратуше. У них есть что-нибудь, на что я должна обратить внимание?

Таймен недолго помолчал – наверное, придумывал ей занятие. Он не хуже Тьера осознавал, что Невеньен нужно приобретать опыт, причем не только управления всем королевством, но и решения более мелких проблем. В конце концов, это казначей посоветовал ей месяц назад, когда они только достигли Кольведа, лично встретиться с теми лордами, кто еще не уехал на юг и был чем-то недоволен в отношении ее действий. Хотя разобраться удалось не со всем, на местную знать внезапные визиты королевы произвели потрясающее впечатление. Сопротивление ее солдатам резко уменьшилось, а она изрядно закалила свою выдержку. Таймен был и тем, кто убедил ее провести ревизию запасов и обойти все склады, вплоть до того, чтобы самой подсчитывать мешки со свеклой. Тогда Невеньен тоже открыла для себя немало полезного – и заодно развлекла рабочих, которые наблюдали за тем, как королева в дорогом неудобном платье лазит среди свекольных клубней и яростно поминает Хаос.

Однако на сей раз Таймен отрицательно покачал головой.

– Кольведцы к нам уже привыкли, мы освоились, и работа наконец-то вошла в колею. Если не случится что-нибудь из ряда вон выходящее, то мне нечем вас сегодня тревожить.

Получается, ей можно отдохнуть? Она уже забыла, как это делается...

– Неужели это все? – не веря, спросила Невеньен.

– По дороге я встретил настоятеля Миррана, – Таймен тряхнул волосами. Лысый служитель богов ему категорически не нравился – как-то раз казначей обмолвился, что если бы не ослиное упрямство некоторых жрецов, то такого количества жертв в Квенидире можно было бы избежать. – Он зачем-то искал вас, но я отговорил его вас беспокоить.

Невеньен поморщилась.

– Я найду его, – сказала она.

– Как пожелаете.

В голосе Таймена сквозило плохо скрытое неодобрение, которое она предпочла не заметить. Не исключено, что ей действительно было бы лучше подремать или посидеть в тишине, но вспышка гнева уже миновала, и Невеньен ощущала себя в состоянии работать. Тем более что Мирран, несмотря на свое прошлое, был не тем человеком, которого следовало игнорировать.

А ей отчаянно требовалось хоть чем-то себя занять.

* * *

Хотя до лета оставались считанные дни, в коридорах замка было холодно. Невеньен зябко повела плечами, сердясь на северян за их приверженность традициям. У лорда Гараса, одного из богатейших аристократов Севера, было достаточно средств, так что ему мешало застеклить кроме жилых комнат еще и переходы, чтобы из них не улетучивалось тепло? Нет, зачем, ведь если его прадеды мучились болями в спине из-за вечных сквозняков, то и он должен... Однако это не мешало ему читать отпечатанные на станке книги, в то время как его предки удовлетворялись тяжелыми рукописными фолиантами.

Благо идти до часовни, расположенной в правом крыле замка, было недалеко. Привратники сообщили, что настоятель направился туда.

Мирран... При каждом воспоминании об этом человеке Невеньен погружалась в глубокую задумчивость. В Квенидир он не вернулся, хотя формально у королевы не было достаточных оснований его задерживать. Настоятель объяснял желание остаться тем, что в Кольведе он сейчас нужнее, а в родном храме найдется достойный заменить его человек. Ламан был склонен видеть иную причину – генерал язвительно замечал, что в Квенидире Миррана растерзают родственники людей, погибших из-за того, что он не дал им вовремя покинуть город. Невеньен в этом не была так уверена. Гулял шепоток, что, не поддайся настоятель уговорам Ламана, када-ра пролетели бы мимо и не тронули затаившихся в храме прихожан. В этих утверждениях звучали отголоски чистейшего безумия, но в их пользу действовало то, что ни проверить их, ни опровергнуть было невозможно.

За случившееся в Квенидире Миррана следовало если не казнить, то по крайней мере сурово наказать, однако это было не во власти королевы – она могла лишь порекомендовать Собранию настоятелей, распоряжавшемуся делами веры, назначить определенную кару. Но миновало уже два месяца, а они хранили молчание, за толстыми стенами храмов вступая в ожесточенные споры по поводу его судьбы. Невеньен их понимала и не торопила события. С точки зрения жрецов, это был очень деликатный вопрос, а Мирран обладал не только огромным авторитетом. Любой, кто с ним общался хотя бы однажды, еще долго чувствовал на себе его поразительное влияние.

Благоразумный Таймен призывал Невеньен избегать Миррана, пока Собрание не решит, как с ним поступить. Неистовый Ламан осыпал своевольного жреца бранью и требовал его казнить, предварительно испытав на нем орудия палачей из кольведской темницы. Однако Невеньен не последовала ни одному из этих советов – если, конечно, ругань генерала, взбешенного числом смертей в Квенидире, можно было считать советом.

Кое-кто думал, что такое снисходительное отношение – это результат ее личного расположения, но Невеньен не могла сказать, что испытывает к настоятелю симпатию. Скорее наоборот, подобные люди, фанатики, свято уверенные в своей правоте, вызывали у нее закономерную настороженность. Докладывали ей и о некоторых его высказываниях, уж слишком походивших на мятеж... Тем не менее в Мирране было нечто такое, что помимо воли располагало к себе и заставляло прислушиваться к его словам. Не получалось у нее и закрыть глаза на то, как к нему относится простой народ. Несмотря на свой неопределенный статус, Мирран проводил жертвоприношения и читал проповеди, одну из которых посетила Невеньен. В тот момент ей стало ясно, почему столько людей оказались готовы добровольно запереть себя в храме, вместо того чтобы бежать из Квенидира, и почему жрец до сих пор привлекал к себе паству.

Он верил в то, что говорил. Пламенно, всем сердцем. Он призывал кольведцев молиться о спасении, просить у богов прощения за грехи и делал это сам. При всем желании упрекнуть его в неискренности было невозможно: и в жару, и в холод он стоял на коленях перед алтарем и пел священные гимны, ничего не ел, отдавая хлеб беднякам, и не спал ночами, если к нему приходили посетители. Невеньен точно знала, что это так. Она приставила к нему человека, который наблюдал за тем, не подогревает ли настоятель мятежные настроения и не пытается ли задурить прихожанам голову. Пока что слежка не оправдывала себя.

Через какое-то время после той проповеди Невеньен пригласила Миррана к себе. Он ответил, что занят. Это было хамство по отношению к королеве, но Невеньен предпочла на него не реагировать. В конце концов, жрец действительно не прохлаждался, попивая сантийское вино. Просто в следующем послании она добавила, ей нужны его советы по помощи кольведцам. И он пришел. А потом еще и еще...

Парди открыл перед Невеньен дверь небольшой часовни. Коридор для привилегированных обитателей замка выводил в красивую ложу с бархатными сиденьями. Размещенная в алькове, она оказалась удобным местом для приватных бесед.

Перед ложей, у сдвоенного алтаря, облицованного наполовину белым мрамором, наполовину обсидианом, на коленях стоял Мирран. Услышав шум шагов, настоятель тотчас встал и поклонился королеве. Его лысина зловеще поблескивала в свете огня, поддерживаемого на стороне Небес, где курилось сизым дымком чье-то подношение.

– Вы хотели меня видеть, – сказала Невеньен, игнорируя долгие официальные приветствия. С Миррана могло статься соблюсти полную проформу.

– Да, – несмотря на положительный ответ, он выглядел слегка рассеянным и повел головой, прежде чем продолжить. – Простите, я не закончил молитву. Не хотите присоединиться?

– А о чем вы молились?

– О спасении от када-ра – я прошу об этом все время. Но только что я молился о ниспослании Дитяти Цветка.

– Глупость! – вырвалось у Невеньен прежде, чем она прикусила язык.

Настоятель наверняка сочтет это за оскорбление, если не себя, то богов. Однако Мирран не шелохнулся.

– Почему вы так думаете?

Он не знал, что произошло во внутреннем святилище эстальского храма Небес и Бездны, и ему было не понять появившееся у Невеньен пренебрежение к пресветлым када-ри и прочим подаркам богов. Рассказывать ему об этом она не собиралась и ограничилась теми же словами, которые повторяло большинство кинамцев:

– Боги не слышат нас.

– Вы так уверены в этом? – невозмутимо спросил настоятель. – Значит, вы считаете случайностью, что записи о выращивании Бутона, из которого должен появиться пресветлый када-ри, найдены именно тогда, когда в них больше всего нуждаются?

Невеньен похолодела. Первозданный Хаос, откуда ему это известно? Спохватившись, она оглянулась на зал часовни. К счастью, внутри было пусто, но будь это не обед, когда обитатели замка занимались повседневными делами, то одну из самых страшных тайн королевы скрыть бы не удалось.

Только сейчас Невеньен заметила, что в часовне отсутствовал и Паньерд. Это было странно. Ей стоило больших трудов убедить Рагодьета, чтобы он отпустил хранителя Бутона на должность наставника для королевы вместо дряхлеющего Лэмьета. Невеньен приняла такое решение, заметив, как Рагодьет стал обращаться с молодым жрецом после гибели Дочери Цветка. Еще чуть-чуть – и его затравили бы до смерти. Впрочем, по нему было сложно сказать, что он обрадовался новому назначению. Со своими обязанностями Паньерд, так и не пришедший в себя после гибели Дочери Цветка, справлялся из рук вон плохо. Невеньен и не требовалось, чтобы он вдохновлял ее цитатами из Книги Небес и Бездны. Если начистоту, то ей вообще не нужен был наставник в вере. Однако жрец сам старался не покидать часовню. Здесь ему было спокойнее.

– Где Паньерд? – жестко произнесла она. – Это он вам все разболтал?

Парди, почувствовавший напряжение госпожи, насторожился и встал вплотную к ней, готовясь ее защищать.

– Он исповедался мне, – поправил настоятель. – Его настолько тяготил грех непреднамеренного убийства божественного существа, что он больше не мог держать это в себе.

– Грех его и настоятеля Рагодьета в том, что они так долго обманывали меня, – процедила Невеньен.

– Несомненно, и это тоже, – согласился Мирран.

Невеньен смотрела на него во все глаза. Он был до странного спокоен, и ее это пугало, хотя Ламан предупреждал о невероятном самообладании настоятеля. Еще больше Невеньен пугало то, что она не видела, к чему Мирран ведет. Он же эле кинам во всех смыслах, к тому же чрезвычайно религиозен. Новость о том, что Дети Цветка вовсе не спускаются с Небес, а выращиваются, как растения, должна была поразить его до глубины души, и если не заставить кричать о богохульстве, то по крайней мере ужаснуть.

– Где мой наставник в вере? – повторила Невеньен недавний вопрос.

– Я отправил его искупать вину, помогая кольведцам, – ровным голосом, будто они обсуждали погоду, сказал Мирран.

– Вы не имеете на это права!

– Формально нет, но как стоящий выше по жреческой иерархии и более мудрый человек – да. Кстати, позвольте заметить, он не подходит на должность вашего наставника. Вы это прекрасно понимаете, разве нет?

Кажется, и Таймен, и Ламан были правы, но с одной поправкой: настоятеля следовало сразу же выгнать восвояси, чтобы и ноги его в Кольведе не было. Невеньен, которая едва сдерживала нарождающийся гнев, теперь сильно жалела, что не послушала советников.