Текст книги "Камень королей. Часть 3(СИ)"

Автор книги: Елена Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Задние ряды армии начали эффектно разворачиваться под резкие возгласы офицеров и маршировать в направлении городских ворот. Это было сделано исключительно ради толпы, которая с интересом наблюдала за тем, как слаженно армия схлынула с площади сине-коричневыми волнами. Выйдя за ворота, они все равно перегруппируются, сольются с обозами и пойдут совсем в ином порядке. Невеньен уже спустилась с волшебной лестницы на балкон и заметила, как Ламан поморщился. Картина была не самой красивой – по-настоящему обученные солдаты, в начищенных доспехах, производили бы гораздо большее впечатление, чем дряхлые старики и подростки, на которых даже недавно пошитая форма висела мешком. Невеньен вдруг стало за них так обидно, что она сжала ладонь в кулак. Хаос, да какая разница, как они выглядят! Половина из них вообще не должна была тут оказаться, но они пришли, потому что считали себя единственной надеждой Кинамы!

– Моя королева, простите меня, – Кален галантно поклонился. – Я должен поторопиться догнать своих братьев, чтобы пойти во главе армии.

Братья... Теперь он всех магов называл своими братьями и сестрами. Невеньен кивнула.

– Конечно. Я помню, генерал Вьюрин просил вас это сделать. Вы свободны. И... Кален, да улыбнутся вам боги.

Его глаза весело сверкнули.

– Они уже улыбнулись благодаря вам, – а затем, посерьезнев, добавил: – Я сделаю все, что смогу, и даже больше. Не сомневайтесь.

– Спасибо, Кален. С вами надежды всего кинамского народа.

Попрощавшись, Невеньен проследила за тем, как он стремительно уходит к лестнице на первый этаж. Сын Цветка мог бы спуститься к армии прямо с балкона – дальности его магии хватало на то, чтобы пролететь над площадью, как птица. Однако он старался быть с людьми, а не над ними. Это был мудрый шаг с его стороны.

Невеньен вздохнула. Она думала, что убивает его, а оказалось, что она подарила ему новую жизнь. Во всяком случае, и Шен, и лекарь из лечебницы, которые с трясущимися от благоговения руками осмотрели новоиспеченное дитя богов, утверждали, что по человеческим меркам он абсолютно здоров и старая рана ему больше не угрожает. Правда, они не сказали, как на него влияет то, что рана кристаллизовалась и покрылась каменной коркой... Но ведь Кален все-таки перестал быть в полном смысле слова человеком. Невеньен не была уверена, что в нем появилось что-то божественное, однако люди точно не способны светиться и состоять наполовину из камней, пусть и волшебных.

Следом за Каленом быстро ушел Ламан, развернулся к выходу и Таймен. Невеньен не торопилась. Постукивая длинными ногтями по перилам балкона, она наблюдала за тем, как за Кристальной школой скрывается армия магов. Толпа на площади тоже не спешила расходиться.

– Моя королева, – позвал ее Таймен. – Идемте, у нас еще много дел.

При звуках его голоса злость на казначея вернулась сполна. Невеньен несколько раз ударила указательным пальцем по перилам, с такой силой, что чуть не сломала ноготь, и только затем заговорила. Несмотря на специально выдержанную паузу, ответ все равно получился слишком резким.

– Если эти люди погибнут в схватке с када-ра, то у нас не будет уже никаких дел.

Таймен помолчал. Выражения его лица Невеньен не видела, но подозревала, что оно отнюдь не доброжелательное.

– Во-первых, вы сами сказали, что наша армия непобедима. Во-вторых, это не значит, что мы должны стоять здесь и ничего не делать, – на удивление мягко произнес лорд. – Или вы так говорите лишь потому, что сердитесь на меня?

Она порывисто обернулась.

– Я должна быть с моими подданными, лорд Таймен, – сухо сказала Невеньен. – А вы изо всех сил препятствуете этому.

– А вы сейчас разве не со своими подданными? Вот они, – он кивком указал на кольведцев возле ратуши. – Они не ваши подданные?

– Я не склонна играть в словесные баталии, – оборвала Невеньен. – Вы прекрасно поняли, что я имею в виду.

– Моя королева... – Таймен шагнул вперед, оказавшись наравне с ней. Подбирая слова, он поскоблил щетину на щеке. Хотя Невеньен ни разу не видела, чтобы казначей брал в руки оружие, он продолжал носить "когти" из черненого серебра вместо того, чтобы отрастить подобающие ему ногти. – Я все никак не могу понять. Вы очень юны для правительницы, и, хотя от вас многие ожидают совсем другого поведения, вы ночами не спите, стараясь на благо подданных. Это в высшей мере похвально, и за это вами безмерно восхищаюсь не только я. Но почему, заботясь об этих вот людях, – он обвел рукой кольведцев, которые подбадривали криками марширующих солдат, – вы так стремитесь умереть и лишить их сильного лидера? Им это точно не пойдет на пользу.

Невеньен изумленно посмотрела на него.

– Лорд Таймен, вы пытаетесь подольститься ко мне? Не верю своим ушам. Мы оба прекрасно знаем, что настоящий лидер остался в Эстале, он совсем не похож на женщину, его волосы седы, как у луня, и зовут его лорд Тьер.

– Вот именно. Он в Эстале, и я не заметил, чтобы он тут чем-нибудь управлял последние два месяца. И это не он дал Северу Дитя Цветка.

– Его ниспослали нам Небеса, – поправила Невеньен.

Таймен искоса бросил на нее взгляд.

– Моя королева, извините за наглость, но расскажите это кому-нибудь другому, кто поглупее, меньше посвящен в ваши дела и желательно гораздо более набожен... А то я в храмах не бывал с тех пор, как жрецы приняли у меня щедрые дары и поклялись, что када-ра обойдут мои земли стороной, а на следующий день в Индарне из ста трех человек в живых осталось всего двенадцать. Понятия не имею, какую магию вы призвали себе в помощь, но я могу сопоставить исчезновение половины запасов майгин-таров, которое заставило биться в истерике почтенного Вьюрина, подозрительную активность возле замковой часовни и изменения во внешности лейтенанта Калена. Никогда бы не подумал, что пресветлый када-ри будет распивать амрету и вино с друзьями, а потом горланить до полуночи песни за стеной моих покоев. Это было не далее как вчера, и я из-за них не выспался. В другой раз я бы, конечно, присоединился, вместо того чтобы пытаться заснуть, но они явно не были настроены принимать в свою тесную компанию кого-то еще.

Невеньен окостенела. Святой Порядок, хорошо, что казначей догадался понизить голос!

– Лорд Таймен... – предупреждающе начала она.

– Не волнуйтесь, я не дурак, чтобы трезвонить об этом на весь белый свет, – успокоил он и, усмехнувшись, добавил: – Хотя было бы забавно сейчас громко сообщить отсюда, с балкона, что ребенок богов предпочитает амрету. Готов поспорить, коренные кольведцы это оценят. В общем, не представляю, как вы добились этого, но то, что с нами Дитя Цветка, это ваше и только ваше достижение.

Достижение?! Если бы он знал хотя бы половину!

– Это был страшный риск, который грозил оставить мою армию без драгоценных кристаллов и обречь ее на неминуемое поражение!

– Но вы рискнули, и в глазах народа вы заручились поддержкой богов и могущественного союзника. Я видел, что творит Дитя Цветка на тренировочной площадке. Потеря кристаллов стоит раза в два или три дешевле. Говорите, вы не были твердо уверены в результате? Так вот я бы на вашем месте ни за что не стал рисковать. И, судя по всему, оставил бы нашу армию без такой весомой помощи, как Сын Цветка.

Ветер бросил ему в лицо прядь с тонкой косицей, и Таймен размашистым жестом убрал волосы обратно. В его серых глазах теплилось уважение. Невеньен, смутившись, отвернулась и положила руки на перила. Кто-то из зрителей, обратив внимание на то, что королева все еще не ушла, начал делать в ее честь хвалебные выкрики.

– Я просто поступила так, как поступил бы лорд Тьер.

– Это не умаляет ценности принятого вами решения, но если вы позволите себе так легко умереть, отправившись на битву када-ра, то уничтожите все, – возразил Таймен. – Конечно, вы нужны вашим солдатам, но им вы ничем помочь не сможете, а этим людям вы пригодитесь намного больше. Слышите, как они зовут вас?

К одиночке, прославлявшему Невеньен, присоединились другие, и теперь в разных концах Синей площади имя королевы повторяли уже несколько десятков человек.

– Не бросайте их, – тихо сказал Таймен. – Они ничего не знают про лорда Тьера, ваши сомнения и все прочее. Они уверены, что это вы приносите порядок в их земли и что это вы призвали живую легенду им на помощь. Ваше имя стало символом стабильности и перемен к лучшему, а без вас все снова разрушится. Вы нужны им.

– Я понимаю, – ответила Невеньен. – Лишь поэтому я все еще здесь.

В этом следовало признаться хотя бы самой себе. Она запросто могла проигнорировать собственный приказ – сделали же исключения в нем для некоторых немагов, например Миррана. Но Невеньен и сама прекрасно осознавала, что на поле боя будет только мешаться. Те силы, которые будут потрачены на ее охрану, могли быть обращены против када-ра – убить нескольких чудовищ важнее, чем спасти одного человека, кем бы он ни был.

Зато здесь для нее все еще имелась работа. Одно лишь присутствие королевы дисциплинировало аристократов и горожан, которые давно разочаровались в действенности старой власти. Не будь поблизости Невеньен, регулярно навещавшей местных лордов и леди, они уже разбежались бы, прихватив чужой скарб заодно со своим. Беженцев и так было столько, что ситуация с ними грозила вылиться в новое восстание. Допустить хаос в окрестных землях Невеньен не имела права, а значит, ей следовало сидеть в Кольведе и приводить в чувство ошалевших чиновников. Или, в худшем случае, пытаться принести пользу хотя бы пересчетом и проверкой свеклы на складах...

Она вздохнула. Приехать в Кольвед было не такой уж плохой идеей, как ей пытался доказать Тьер, но отправиться вместе с амией магов к Орлиному Гнезду – однозначно глупая мысль. И злилась Невеньен вовсе не на Таймена, который составил разумный приказ, а на себя. Она кинулась на Север, ничего не обдумав и даже отдаленно не представляя, что ее тут ждет. Ей повезло, что рядом оказался Таймен с его здравым смыслом.

– Спасибо вам за ваши советы, – поблагодарила Невеньен. – Не знаю, что я бы без вас делала.

– Работали бы? – он усмехнулся.

Она улыбнулась в ответ.

– Наверное. Вы вроде бы сказали, что у нас еще есть дела? Думаю, стоит к ним поскорее приступить.

Когда они уходили с балкона, ее имя выкрикивала уже половина площади.

* * *

В горах было холоднее, чем в городе, где стоящие лабиринтом здания не позволяли ветрам разгуляться. Здесь же, в безлесой долине, в которой армия магов остановилась на ночевку, колючим вихрям ничто не мешало забираться в щели одежды и разметывать аккуратно разложенные вещи по земле.

Если бы они стояли одним лагерем, может быть, было бы лучше, но Вьюрин приказал двум тысячам солдат разделиться на четыре части, по пять сотен, и встать отдельными лагерями. До Орлиного Гнезда оставалось не меньше суток, однако командующий опасался того, что маги привлекут када-ра и заставят их покинуть логово раньше. Рассредоточение солдат, по его мнению, гарантировало, что Дети Ночи набросятся только на один из лагерей, и если в нем наступит хаос из-за внезапного нападения, как в Квенидире, то другие организованно придут ему на помощь.

Вероятно, с точки зрения тактики – или стратегии, Сони путался в этих понятиях, – так было правильнее, но удобства не добавляло. Их обоз с едой, запутавшись, подъехал не к тому лагерю, и пока кто-то там разобрался, куда ему на самом деле надо, время ужина давно прошло. Вокруг шатров сгустилась темнота, наступило время отбоя, а солдаты все еще сидели возле костров и, жалуясь друг другу на натертые мозоли и бестолковых снабженцев, доедали недоваренную кашу.

Холод покусывал Сони за одну щеку, зато ко второй прижималась теплая Ниланэль. Он прикоснулся губами к ее шелковистым волосам и прислушался к мирному гудению лагеря. Кто-то у соседних костров тихо пел песню, кто-то проклинал горные дороги, из-за которых у него окончательно прохудились сапоги. Громко хлопала на ветру ткань палаток. Чуть-чуть подальше от центра, в котором расположились главные офицеры, было бы веселее, но выбора отряду не дали. Впрочем, возмущаться было грех. Формально ими все еще командовал Кален, Дитя Цветка, так что их не только не расформировали, потому что они не укладывались в стандартную пятерку, а снабдили кучей неписаных привилегий. На присутствие Ниланэль, например, которая относилась к другому подразделению войска и вообще не имела права тут находиться, все закрывали глаза.

Он поцеловал ее, наверное, в тысячный раз за день. Ниланэль улыбнулась ему и продолжила есть кашу. Небеса, как медленно она это делала, прожевывая кусочки со всей северной тщательностью! Сони со своей порцией разделался еще невесть сколько времени назад, а стражница одолела едва половину. Даже Сех, вяло ковырявшийся в еде, уже отставлял от себя пустую миску.

При взгляде на него у Сони не могло не сжаться сердце. Когда-то крепкий, коренастый мальчишка так исхудал, что гвардейская форма, некогда еле застегивающаяся на груди и трещавшая по швам на бицепсах, теперь висела на нем мешком. Виньес говорил, что в возрасте Сеха переосмысление мира всегда сопровождается необычным поведением (хотя за собой Сони ничего подобного не припоминал; кажется, никакое переосмысление с ним вообще не случалось), но морить себя голодом – быть самому себе врагом.

– Я все, – Ниланэль поставила миску на землю. – Думаю, мне пора идти.

– Подожди еще немного, – попросил Сони, притягивая подругу к себе. Свернутое одеяло, на котором они сидели, перекосилось, но проще было потерпеть, чем оторваться от Ниланэль, чтобы его поправить.

Она кинула быстрый взгляд на Калена, который недвижным изваянием возвышался возле офицерских палаток и, сложив на груди руки, беседовал с одним из помощников Вьюрина. Мужчина, несомненно, сильный ночной маг, рядом с северянином выглядел, как ребенок рядом с отцом, – его ореол терялся на фоне гигантской золотой ауры Дитяти Цветка.

– Он будет недоволен, – прошептала Ниланэль, хотя и ответила на объятия.

Стражница его побаивалась. Как, впрочем, и все остальные. Даже те, кто хорошо знал командира до его преображения, стали относиться к нему совсем иначе, словно он правда спустился с Небес. Сони не понимал, почему так происходит. Да, с ним случилось что-то странное, но ведь он все тот же проклятый упертый северянин, который перед отправкой к Орлиному Гнезду отобрал у них с Дьердом две бутылки вина, чтобы они не надирались до свинячьего визга, и еще посмеивался при этом! Настоящие дети богов с друзьями так не поступают. Они же за его здоровье пили, от радости, что он выжил!

– Я с ним все улажу, – уверенно произнес Сони.

– Дело не только в нем, – возразила Ниланэль.

– Правильно, – поддакнул Виньес. Он сидел рядом с Сехом и притворялся, будто в свете огня тысячный раз перечитывает письмо от жены, но в действительности украдкой поглядывал на Сони с Ниланэль. Завидовал. – Пора вам и о других подумать. Совсем не щадите чужие чувства...

Это было сказано шутливым тоном, и стражница улыбнулась. Сони мгновенно ощутил укол ревности, но против воли залюбовался улыбкой Ниланэль.

– Потерпишь, – обиженно буркнул он Виньесу.

Тот вздохнул, смиряясь.

– Ладно, сидите, пока есть возможность. Надеюсь, вы не забыли, что с завтрашнего утра любые перемещения между пятерками магов запрещены?

– Нет, – скривился Сони.

Видимо, напомнить об этом было его маленькой местью. Армия слишком близко подходила к Орлиному Гнезду, ждать нападения када-ра следовало в любой момент, и группы магов, натренированные для совместного сражения, не должны были разлучаться. Строго говоря, это не дозволялось с самого начала, однако во время длинного марша придерживаться порядка становилось почти невозможно, и к мелким нарушениям офицеры предпочитали не придираться. К счастью, пятерку Ниланэль распределили в ту же сотню, что и отряд Калена, так что они все равно будут недалеко друг от друга.

Сони погладил ладонь стражницы, лежавшую на его колене. У нее была огрубевшая кожа – в страже, как и в гвардии, магов заставляли ежедневно тренироваться с оружием, чтобы упражнять тело. Мундиры у стражников не отличались по полам, и Ниланэль носила обтягивающие коричневые штаны и куртку. Если бы не длинные волосы, со спины ее можно было бы спутать с мужчиной. Свою избранницу Сони видел не так – он всегда мечтал о юной женственной южанке с шикарным декольте, а не о бравой стражнице (учитывая его бывшую профессию, о таком вообще страшно было подумать), которая самолично поймала свыше трех десятков преступников и к тому же была на два года его старше. Но Небеса имели на него другие планы, и Сони их выбор одобрил. Он и представить не мог, что они с Ниланэль настолько сблизятся всего за несколько дней. Внутри нее таилась целая бездна нежности и ласки, и каждый раз, вдыхая ее запах, Сони чувствовал, как у него начинает кружиться голова.

Сейчас она о чем-то глубоко задумалась, ее прозрачные голубые глаза уставились вдаль. Наверное, Ниланэль расстроили слова Виньеса.

– Тебе следовало бы уйти завтра вместе с другими немагами, – сказала она. – Твоя особенность... Это того не стоит.

– Я должен быть здесь, – мягко ответил Сони.

В конце концов, он заварил эту кашу. Кроме того, магам пригодится любая помощь, даже такая ничтожная, как струйка энергии из камня королей. Ниланэль, которая тревожилась за любимого, этого не одобряла, но Сони предпочитал не обращать на это внимания.

Ниланэль вообще не слишком радостно отнеслась к тому, что у ее любовника в груди камень. К счастью, она заметила это лишь на утро после их первой ночи. Случись это раньше, Сони вообще не был уверен, что у них была бы первая ночь. И к еще одному счастью, ему удалось убедить Ниланэль никому не рассказывать о майгин-таре. Вспоминая об их нервном разговоре, Сони проклинал себя. Он настолько привык к камню королей, что напрочь забыл подготовить к этому стражницу.

– И ты не боишься? – вдруг подал голос Сех. Он так редко вступал в беседы, что теперь все обернулись к нему. – У тебя же нет никакой возможности защититься от када-ра.

– Боюсь, – признался Сони. – И еще как. Но это мой долг.

– Я думаю, мы все боимся, кто-то больше, а кто-то, кто уже привык к этому страху, меньше, – добавил Виньес. – Только дураки или хвастуны говорят, что они не испытывают страха.

Горбоносый, в лучших традициях занудства вещая банальностями, явно пытался успокоить Сеха. Тот пропустил все мимо ушей.

– Долг перед кем? – спросил сехен.

– Что значит – перед кем? – опешил Сони. – Перед кинамцами.

– И что ты такого им должен?

Сех внимательно смотрел на него. Похоже, ответ был для него очень важен, но Сони молчал. Не мог же он, в самом деле, выложить правду – что Дети Ночи появились на Севере из-за него.

Хотя он мог сказать другую правду. Во всяком случае, за последние месяцы эта фраза стала для него истиной.

– Я гвардеец, а задача гвардии – помогать людям, защищать слабых и устанавливать в Кинаме порядок и справедливость, – повторил Сони то, что когда-то сказал ему Келси.

Сех вздохнул, уперся ладонью в подбородок и стал разглядывать пляшущие языки огня с таким видом, словно услышал какую-то несусветную глупость.

– Мальчик, – напряженно произнесла Ниланэль. Казалось, она специально так уничижительно к нему обратилась, хотя по правилам стражнице следовало называть его гвардейцем. – А ты считаешь, что никому ничего не должен?

Он поднял на нее взгляд. Сони заметил, что некогда горящие упрямством глаза Сеха опустели. Единственное, что в них отражалось, это равнодушие.

– Те, кому я действительно что-то должен, сгорели на погребальных кострах или их накрыла своей повязкой глупости богиня Тарга.

– Так думать недостойно гвардейца, – нахмурилась Ниланэль. – Что тогда ты тут вообще делаешь? Поджал бы хвост и сбежал из Кольведа, если тебе плевать на тысячи погибающих людей.

Сони предостерегающе стиснул ее запястье. Сейчас не время для ссор, пусть ему и самому хотелось хорошенько врезать мальчишке. Зря Кален из-за спешки отложил перевод Сеха, надо было сделать это до битвы с када-ра, а не после...

– Я не говорил, что мне на них плевать, я говорил, что я им ничего не должен, – поправил сехен.

Виньес резким движением спрятал письмо во внутренний карман мундира.

– Похоже, ты забыл гвардейскую присягу: принося ее, ты поклялся служить Кинаме и кинамскому народу, а это долг и есть.

– Да, похоже на то.

Этот звучный, сильный голос не принадлежал ни одному из членов отряда. Сони ощутил, как от неожиданности вздрогнула Ниланэль, горбоносый же, наоборот, изобразил на лице раздраженную мину.

Только Миррана этим прекрасным вечером и не хватало.

Квенидирский настоятель отправился с армией в качестве войскового жреца, совершать молебны, принимать у солдат жертвы для богов и вести душеспасительные беседы. В общем-то, он и пытался этим заниматься, но всем, во всяком случае отряду, было ясно, что его главная задача – присматривать за Сыном Цветка. Мирран почти не отходил от него, ястребиным глазом следя за тем, что он делает и говорит, и иногда вмешиваясь. Перепадало и отряду, неприязнь к которому Мирран и не пытался скрывать. Оставалось лишь удивляться, как при такой честности и прямолинейности он выжил в клубке змей, который представляло собой жречество, и вдобавок стал настоятелем. Хотя, возможно, именно эти качества и подкупали в нем паству.

Мирран, подошедший со стороны палаток – поэтому его никто и не заметил, медленно приблизился к костру, щурясь на каждого, кто здесь сидел. Руки он держал сцепленными за спиной; его черно-белая суконная мантия трепетала на ветру.

– Убийцы, – обвинительным тоном произнес Мирран, глядя на Виньеса. – Воры и распутники, – это относилось, судя по всему, к Сони и Ниланэль, – и изменники родины, забывшие, кому они должны служить, – Сех, в отличие от помрачневших Виньеса и Сони, спокойно выдержал его взгляд. – Сын Цветка подобрал себе не самых достойных подчиненных.

Горбоносый фыркнул.

– Предлагаете обсудить его достойного надсмотрщика, из-за которого в Квенидире погибли сотни горожан?

– Предлагаю обсудить, какой пример вы показываете солдатам, – парировал жрец. – К вам приковано внимание всей армии. Сын Цветка потребовал не расформировывать вас и возглавить вашу четверку, показав тем самым, что вы ему ближе других собратьев. Вы должны быть образцом для подражания, а вы вместо этого осмеливаетесь делать заявления, которые легко счесть изменническими.

Сони стоило больших усилий не напомнить настоятелю, что некоторые его высказывания в квенидирском храме тоже очень смахивали на мятеж. Увы, спорить с Мирраном было себе дороже – уж слишком хорошо у него был подвешен язык, кроме того, офицерство армии магов заранее стояло на стороне человека, вместе с королевой объявившего о сошествии с Небес Дитяти Цветка. Так что любая попытка противостоять жрецу была обречена на провал.

Тем не менее Виньес хотел что-то ему ответить – он единственный не уставал вступать с ним в постоянные пикировки, зная, что аристократу вставлять палки в колеса не так легко, как безродным Сони или Сеху. Видимо, не захотев очутиться в центре обмена колкостей, Ниланэль встала.

– Куда ты? – встревоженно спросил Сони.

Она отвернулась от Миррана, косо на него глянув. Стражница была примерной прихожанкой, но квенидирского настоятеля недолюбливала. Если бы он меньше упорствовал при выведении прихожан из города, ее отец мог быть до сих пор жив.

– Мне действительно пора к своей пятерке, – признала Ниланэль, с извинением глядя на Сони.

– Зови, если что, – кивнул он.

На прощание он притянул ее к себе и нежно поцеловал – во-первых, потому что ему этого хотелось, а во-вторых, чтобы насолить жрецу, который за успел надоесть своими наставлениями до колик. Тот, как всегда бывало в подобных случаях, неосознанно потянулся к старому браслету на запястье.

– Распутство – грех, за который боги отправляют умерших в Бездну, – сказал Мирран, как только Ниланэль отошла на достаточное расстояние. – Я мог бы повенчать вас, чтобы вы были готовы к испытанию, которое для нас скоро устроят боги.

Сони пожал плечом, наблюдая за тем, как подруга идет между шатрами.

– Это невозможно. У нее где-то на Севере муж, который не видел ничего плохого в том, чтобы избивать ее и обвинять в гибели сына, но который так и не дал ей развода. Все, что я смог для нее сделать, это оставить в Кольведе прошение, чтобы о ней позаботились, если я умру.

– И тебя не беспокоит грех, который на вас лежит? – осуждающе спросил жрец.

– Разделить чье-то одиночество – это не грех. А если и так, то мне все равно пропадать в Бездне, а Ниланэль боги должны пожалеть, если им ведомо хоть какое-то милосердие.

– Какая беспечность, – Мирран покачал головой. – Легкомыслие – грех намного более серьезный, чем другие, потому что именно из-за него случаются самые страшные трагедии. Я поговорю насчет тебя с Сыном Цветка. Посмотрим, что по этому поводу решит ребенок богов, на которых ты с такой легкостью полагаешься.

Виньес за его спиной тихо фыркнул. Все отлично знали, как поступит Кален – скажет брату несколько успокаивающих слов и притворится, будто ничего не было. Он принципиально отказывался браться за такие вопросы перед битвой с када-ра, понимая, что если никто не выживет, то исполнять его приказы потом будет некому, а портить отношения между членами группы, которая должна слаженно действовать во время боя, было глупо. И чего Мирран добивался своей угрозой?..

Хотя может быть, он как раз понимал, что делает. Сони с дрожью вспомнил нравоучения, которыми Кален снабжал их с Дьердом перед отъездом из Эстала. Роман со стражницей Сони с командиром еще не обсуждал, пока тот лишь сопровождал их многозначительными взглядами, но молчал. Вероятно, потому что большую часть времени он отсутствовал, совещаясь с Вьюрином и тренируя магов. Не исключено, что, когда все закончится, Кален вышвырнет вора из гвардии, заставив заботиться о любовнице и ее семье. Сони был готов взять за них ответственность, и даже больше, однако перспектива вылета из гвардии его не радовала. Куда он пойдет с камнем королей в груди и профессией карманника? Разве что в стражу. Но мало того что от мысли служить среди "истуканов" Сони передергивало, так еще и его "особенность", как называла это Ниланэль, вызовет слишком много вопросов. С другой стороны, Виньеса никто не выгнал из отряда, когда его угораздило вляпаться в скандал с Каламьин.

Некстати возникшие размышления о будущем прервал Сех. Мальчишка поднялся с земли, небрежным жестом отряхнув штаны, и шагнул к жрецу.

– Настоятель Мирран, я могу с вами поговорить? Наедине.

– Касательно чего?

– Лейтенанта Калена, – буркнул сехен, намеренно изучая колышки соседнего шатра.

– Сына Цветка, пресветлого када-ри, – поправил жрец.

– Лейтенанта Калена, – упрямо повторил Сех.

– Этот мужчины больше нет, юноша. Он пожертвовал собой, чтобы в его форме миру явилось дитя богов, поэтому называйте его соответственно божественной природе.

Мальчишка весь перекривился, как будто ему ужасно хотелось уйти отсюда, но что-то приклеило подошвы его ног к каменистой горной почве.

– Настоятель Мирран, все говорят о вас, как о предельно честном человеке. Но как вы можете так врать!..

Брови лысого жреца взлетели вверх.

– Тебе лучше объясниться, юноша, и прямо сейчас.

Из-за его спины, оттуда, где сидел Виньес, раздался тяжелый вздох и едва слышное бормотание, из которого удалось разобрать только фразу "не отряд, а балаган". Сони был с ним согласен. Если верить гвардейцам, такого разброда и шатания здесь не было с тех пор, как погиб Эйрен. И когда все поехало в Бездну – может, когда ранили Дьерда? Или когда Кален сдался под натиском Тьера и взял Сеха? А может быть, намного раньше, когда командира сломило предательство Тэби? Без сомнения, если бы не история с проклятым Черным Рыцарем, то он обращался бы с Сехом гораздо строже. Но теперь он как будто боялся того, что его жесткость способна привести к новой измене. В этом стремлении северянин переборщил – получилось прямо наоборот.

– В лейтенанте Калене нет ни капли божественного, – процедил сехен. – Настоятель Мирран, вы ведь сами знаете, что он за человек, как он поступал... И вы верите, что на него могло пасть благословение Небес? Это какой-то обман!

Сони как будто обожгло. Когда-то, в Аримине, он сказал Келси нечто похожее – что могаредской вши боги никогда не будут благоволить.

– Как можно отрицать величие дитя богини-матери Альенны, когда оно явлено во плоти? – изумился жрец, указывая на стоявшего неподалеку Калена. – Посмотри, юноша, и убедись, что ты видишь то же, что вижу я, – сына богов, который сияет и днем, и ночью и обладает отметками, свидетельствующими о его нечеловеческом происхождении. Если он когда-то и был лейтенантом гвардии Каленом Рондаллом, который запятнал себя неблаговидными деяниями, то Небеса даровали ему свое прощение и позволили ему искупить грехи, уничтожив када-ра. Это не обман, это милосердие богов!

Удивительно было слышать эту защитную речь от того, кто два месяца назад бросался обвинениями в убийствах и прямо-таки истекал желчью от ненависти. Виньес не спускал с настоятеля хмурого взгляда, не веря в преображение заклятого врага Калена. Сам же Сони решил, что это вполне вероятно. Мирран был фанатиком, а они непредсказуемы и не руководствуются логикой.

Кален, кажется, уловил их разговор, потому что отвернулся от офицера и всмотрелся в пространство перед разбитыми отрядом палатками, махнув собеседнику рукой. Тот, благоговейно поклонившись, с готовностью куда-то побежал, хотя количество полосок на его мундире было больше, чем у Калена. Во всяком случае до тех пор, пока на мундире Калена вообще были полоски. После объявления его Сыном Цветка любые обозначения ранга с синей куртки командира убрали. Ребенок богов не мог вписываться в человеческую иерархию.

Когда он приблизился к костру, мягкое сияние заполнило площадку, утопив в себе ореол Сеха и тем более тоненькую струйку магии, которую испускал камень королей. Сехен, державший сжатый кулак возле груди, опустил ладонь. Его лицо окаменело. Пожаловаться на плохого командира мальчишке так и не дали.

– Приятно знать, что тебя обсуждают у каждого лагерного костра, особенно у твоего собственного, – сказал Кален.

– Если тебе известны настроения среди твоих людей, – Мирран сверкнул холодными глазами на Сеха, – тогда я удивлен, почему ты игнорируешь подобное поведение.

– Хочешь сказать, что кому-то из моего отряда здесь не место? – голос Калена был ровным. – Может быть, и так. Но мы братья, а из дома сор не выносят, и, если нам завтра суждено умереть, я не позволю своей семье перед этим разделиться. Мы или выстоим вместе, или вместе погибнем.