Текст книги "Анастасия, боярыня Воеводина (СИ)"

Автор книги: Елена Милютина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

Неумолимо приближалось православное рождество. А после рождества Анна уже будет каждый день ждать родов. Жаль, не получится приехать, поддержать. Но в прошлый раз его даже близко не подпустили к протопленной накануне бане, где, ради избежания всякой заразы обычно проводили роды. Так что он просидел полночи, в трапезной, переживая, пока ему не вынесли маленький, недовольно кряхтящий сверток. А к Анна пустили только уже утром, когда она, уже переодетая, в красивой рубашке, на чистой постели кормила дочь. Разрешили только поцеловать и прогнали. Так что его присутствие особо не требовалось. Сейчас он все время, свободное от толчения воды в ступе, именуемое переговорами, обдумывал будущий разговор с Делагарди. Взвешивая все за и против. Пока одно событие не подтолкнуло его к действию.

Все участники переговоров, как обычно, завтракали, обсуждая план на сегодняшний день. Завтра сочельник, будем вести переговоры только до обеда, до «первой звезды», потом переговоров весь день не будет, Рождество. Сегодня предстояло работать долго и упорно. Все уже расселись по возкам, как на единственную улицу села влетел всадник на коне, от которого шел пар. Он передал поводья конюхам, бросившимся укутывать коня попоной, и водить по двору, что бы остыл и не простудился. Мезецкой вышел, что бы принять письма, но послание было одно. И не ему. Михаилу. У Миши все замерло в груди, пока он распечатывал послание. Руки дрожали. Одна мысль билась в голове – что-то с Анной, иначе не прислали бы гонца так срочно! Он так долго возился, что Мезецкой просто взял у него из рук письмо, сломал печать, пробежался по строчкам глазами и громко зачитал:

– «Сын, поздравляю, ты снова стал отцом! Причем дважды! На второй день месяца просинец, твоя жена Анна родила двух сыновей. Двойню! К счастью не близнецов, а двойняшек. Старший темноволосый, младший – блондин. Оба весом каждый больше пяти фунтов, здоровы. Молодая мать чувствует себя хорошо. Только пришлось взять кормилицу, потому, что одной Анне будет тяжело выкормить двойню. Первый месяц она справится, а потом будет помогать кормилица. Так что не нервничай, все хорошо, спокойно работай на благо России! Только крестить придется без тебя. Имена уже есть. Старший Михаил, по имени крестного отца (Угадай, кого?). Младший – Федор. Его крестным отцом станет Шереметьев. Крестными матерями станут Марфа и княгиня Черкасская. Отец».

Михаил совершенно невежливо выхватил письмо из рук князя Мезецкого и перечел. Все точно. Он стал отцом двух мальчишек. Побратим на него не злится, раз стал крестным отцом старшего княжича, наследника. Значит, можно рискнуть. Шведы не решатся выкрасть отца крестника царя. Война им совершенно не нужна. Да и крестные матери – жена Филарета, мать царя и сестра Филарета, его тетка! Так что, вперед, раскрываемся перед Делагарди и уговариваем, слегка шантажируя тем, что он показал мне план того неудачного штурма Варлаамовой башни, тем самым фактически, сорвав его! Но почему роды так рано? По их расчетам они ждали только после рождества. Извинившись перед послами, и обещав догнать их позднее, Михаил побежал к лекарю, сопровождавшему посольство. Тот посмеялся и объяснил взволнованному молодому отцу, что при двойне это нормально. Конечно, сильная целительница не могла не знать о двойне, но, видимо, решила ему не говорить, что бы не волновать, или сделать сюрприз. Михаил решил, что вернувшись, поговорит с Анной. К черту такие сюрпризы!

Приказал запрягать Черта в легкие санки, теперь нет смысла прятать приметного коня. Посольство догнал на подъезде к Столбово. Передал Черта в руки конюхов, специально ездившим вместе с кучерами для присмотра за лошадьми, и прошел в шатер для переговоров. Мезецкой подмигнул и спросил:

– К лекарю бегал?

Михаил кивнул.

– Я только хотел тебе сказать, что для двойни это нормально. У меня жена третий раз двойню приносит. Уже спать с ней боюсь. Четыре парня и две девки. Род небогатый, как пристраивать буду?

– Пришли жену к моей Анне, когда вернешься. Ей бабушка рецепт давала, травок секретных, бабьих. Она мне не говорит, но я-то знаю, что она детей рожает, не когда Бог пошлет, а когда сама захочет. Запомнил, как бабушка ее поила, как только поженились, и неясно было, как мои родители к этому отнесутся.

– Пришлю, спасибо! Давай слушать, что опять шведы вещать будут!

* * *

Якоб Делагарди хмуро бродил по временному городку шведского посольства. Опять несколько часов говорильни. Никак упрямые русские не соглашаются отдать так приглянувшуюся ему Ладогу. Да, город северный, даже севернее Ревеля, где отец купил дом, после побега из Франции. Но какой привлекательный! Он все переживал о потерях земельных угодий и родового замка во Франции. А тут целая крепость! Их Гарди раз в пять, нет, в десять меньше! И ценна не землями. Виноград даже в Ревеле расти не будет, ценен торговыми путями. А если вся, нет, почти вся торговля с Европой у России через Швецию пойдет, русские на это уже согласились, отдав все приневье, то перспективы такие! Хотя нет, не вся, к сожалению! Север с Архангельском остался за англичанами. Недаром Джон Меррик надрывается, мир помогает заключать! Его Московская компания самые вкусные куски отхватила. Меха, мед, воск, и коноплю. Но торговать могут только четыре-пять месяцев в году. Потом замерзает море. Вот тут мы с ними договор и заключим, пусть в Ладоге свою контору открывают, нам, то есть мне, пошлину платят! Не хотят англичане, вот и крутятся! Да и для русских этот городок чем-то важен. Что-то давнее, с первыми правителями Руси связанное. Но первый-то вроде швед был, то есть варяг, норманн. Но Норвегия все равно под Швецией, так что швед!

Позвали на переговоры. Проходя в шатер заметил коня. Знакомый конь. Только не под седлом, а запряжен в легкие санки. Подошел, спросил, чей? Толмач, шедший рядом с ним, обратился к конюху, обтиравшему жеребца. Оказалось, принадлежит русскому, младшему сыну знатного и родовитого князя Муромского, Михаилу. Интересно. Хотя, Густав-Адольф рассказывал, что слуга погибшего хозяина жив остался, мог жеребца и продать. Особенно, если решил на родину с помощью Московской компании вернуться, там у виконта вроде депозит был. Тогда через Москву поехал, там жеребца и продал. Но на нынешнего его хозяина следовало бы взглянуть попристальнее! Попросил личного переводчика узнать, кто из гостей молодой Муромский.

Переводчик не подвел. О чем-то пошептался со слугами, готовящими помещение, потом подошел к нему и прошептал:

– Рядом с Мезецким, молодой, улыбается.

Якоб, сидящий напротив Мезецкого, присмотрелся. Обычный русский молодой человек. Усы, бородка, по молодости еще небольшая, да и стрижет ее, видно, модничает. Платье русское, широкое, мехами дорогими отделано. Шапка, как у Мезецкого. Князя. Приезжает он в обычной, меховой, потом круглую с мехом надевает, похожа на царскую, но попроще, верх из парчи, не золотой, но богато расшитый, и крестом с каменьями не увенчана. Значит, равные по титулу, в русском обществе шапка играет, пожалуй, даже большую роль, чем венцы и короны в Европе. Но в лице и повадках, жестах, что-то знакомое проглядывает.

– «В перерыве подойду, спрошу по-франкски, прямо. По старому имени назову. Если русский – не поймет, позову переводчика и спрошу насчет коня». – Решил Якоб.

Дождался перерыва, молодой князь отошел в сторону, достал какую-то бумагу и стал перечитывать. Якоб подошел, и спросил на родном языке:

– Виконт Мори, неужели вы выжили?

И столкнулся со спокойным, чуть насмешливым взглядом русского аристократа.

* * *

Михаил Романов впервые столкнулся с таким яростным сопротивлением матери его свадьбе с понравившейся девушкой. Не только тем, что была очень похожа на первое его увлечение, Анну, жену его друга, побратима и тезки, но и приятным обхождением будущей жены. Он подозревал, что родственники, насторожившиеся после провальной первой встречи, насторожились и переговорили в Марией, после чего она больше нрав свой не показывала, была кротка, ласкова в разговоре. Они много общего нашли в детских годах обоих. Мария рассказала о сиротских детских годах, проведенных в приюте, по вине трусливой повивальной бабки, и как ее чудом узнала родная мать по родинке, которая имелась у ее матери и бабки, и как изменилась ее жизнь после этого. Михаил вспоминал тяжелые детские годы, когда его с сестрой оторвали от родителей и сослали в строгий монастырь в Белозерье, фактически в тюрьму. Откуда их спасла тетка, сестра отца, рискуя, так как сама при Годунове жила под надзором. Так что было в их детстве что-то общее. И вот, болезнь. И заключение, что больная невеста ему не годится! Но, вот, ее дядя утверждает, что она просто объелась, посидела на постной пище, и все прошло, снова здорова. А мать говорит, что нездоровая девушка не сможет выносить здорового отпрыска. Сам Михаил не вполне здоров, значит, невеста должна быть здоровее его. А Мария больна, это явно.

Раньше он всегда добивался своего, но тут стеной встали и матушка, и тетушки, и братья двоюродные. А Миша, единственный, кому он бы поверил безоговорочно, был отослан на переговоры со шведами, которые никак не продвигались! Стоп, Мишу отослали, но Анна-то здесь! Пусть ребенка ждет, и посещать жен на последнем месяце неприлично, но он-то царь! И ситуация к самому краю подошла. Марию уже выселили из дворца, но пока она жила в доме бабушки, на Москве! Медлить нельзя, ее в любой день могут услать куда-то далеко, за Урал, и вернуть будет сложно!

Михаил велел заложить простой возок и поехал. На вопрос Марфы, куда? Ответил, что кататься. Подъехал к подворью Муромских, сначала пускать не хотели – хозяева никого не ждут, княгиня Анна вот-вот рожать начнет, но, увидев царя пустили. Князь Константин вышел встречать. Спросил, что государю угодно. Михаил попросил встречи с Анной, пояснил, что знает, что не ко времени, но ему очень нужно – просто вопрос жизни и смерти. Князь попросил подойти боярыню Аглаю, та выслушала, и разрешила, только просила недолго, роды с часу на час начнутся, да и тяжело уже Анне, даже поклониться не сможет. Привели в аккуратную, светлую комнатку. Он глянул и устыдился. Анна полулежала на широкой тахте, под ноги подложены подушки. Отекают ноги, продумал Михаил, ему тоже иногда приходилось под ноги подушки класть. Но больше всего его поразил огромный живот женщины. Казалось, что там не один младенец, а десять! Анна извинилась, что она даже встать не может, повернуться и то сложно, девушки помогают. Михаил устыдился что приехал к женщине в таком положении со своей надобностью. Хотел откланяться, но Анна удержала. Пришлось спрашивать, почему все считают, что Мария ему не подходит в супруги. Он уже никому не верит, она его последняя надежда!

Анна помолчала и ответила:

– Государь, вы не лекарь, поэтому я просто объясню, не по-лекарски, что бы вы поняли. Зачать ребенка дело простое, много, как говорят, ума не надо. Да и для мужчины все только приятным заканчивается. Но потом наступает работа женщины. Она не просто ждет, пока ребенок вырастет. что бы он вырос его кормить надо. Так что она, фактически с первой минуты зачатия начинает кормить малыша, кормить она его через пуповину. Ее кровь дает ребенку питание, а так как он еще не может на горшок сходить, то из его крови все отходы удаляются так же, через кровь матери. Поэтому все ее органы в момент беременности работают за двоих. Поэтому и рвет иногда беременных, это на первых порах ее организм привыкает и перестраивается. Там нагрузка идет на печень матери, и если она слабая, то ребенок или прекратит расти и она его скинет, или разовьется неправильно. Во второй половине срока начинают страдать почки. Отсюда и отеки. Но пугатьсяне надо, когда я Настю носила я до последнего бегала, как будто ничего нет. А сейчас ситуация особая, потом объясню. Так вот, о невесте. Я ее смотрела в первый же день. И обнаружила, что она очень любит сладкое и жирное. Тогда еще ее предупредила, что бы много сладкого не ела, больше постную пищу. Ей не понравилось, я видела. Видимо, она мой совет не выполнила. Я еще тогда заметила, что ее печень с трудом с пищей справляется. Вот и случилась беда. Но беда и в том, что печень до конца работу не восстановила. Для этого годы нужны. Я, к сожалению, ее в момент болезни не смотрела, но думаю, там с желчью проблемы были. Так что правы доктора. Не обязательно, но есть шанс, что не справится ее печень с ребенком. И или она скинет, или родится слабым. Будь она невестой простого человека, я бы могла предложить попробовать, что выйдет. Но не с вами, государь. Так что, извините, но я с лекарями согласна. Зачать сможет, а вот выносит ли? Если у нее выкидыши пойдут, вас же развестись заставят. Думаете, девушке легче будет, если все монастырем закончится? Отпустите ее. Может, найдет она счастье в жизни. Извините, обрадовать не могу!

Михаил поднялся, поблагодарил, сказал, что все понял, а то он и мать и лекарей в сговоре подозревал. Но Анна остановила его.

– Как сердце, государь?

– Так, как-то. Пока работает. Но вы, Анна так и не рассказали, что с вами происходит. Успокойте, а то тоже еще и за вас переживать начну.

– Со мной просто все. Двое у меня. Поэтому и нагрузка на меня больше. За троих работать приходится, но скоро все закончится. Часы остались! А вот вас подлечить надо, а я не смогу. Но у меня помощница есть.

Анна дернула за какую-то веревку, вбежала сенная девушка и какая-то женщина средних лет, одетая просто и чисто, видимо, повитуха.

– Что? Началось?

– Нет, пока. Настю позовите! Срочно!

Женщины выскочили за дверь вскоре раздался топот детских ножек и в комнату вбежала Настя. Посмотрев на мать она разочарованно спросила:

– А братики еще внутри?

– Пока да, дочка. Но вот, дяде Мише помощь нужна, а я его полечить не смогу. Можешь помочь?

– Да! Дядя Миша, дай ручку!

Михаил протянул ладонь. Как будто свежий ветер ворвался в комнату. Сразу стало легче дышать, голова просветлела.

– Все, – сказала юная чародейка, – теперь – один, два, три, четыре месяца сердце болеть не будет! А потом мама подлечит!

– Хорошо, дочка, а теперь веди дядю Мишу к деду! А мне позови бабушку Аглаю и девушек. Михаил, уходите, началось! – охнула Анна.

Глава 6

– Виконт Мори, неужели вы выжили?

И столкнулся со спокойным, чуть насмешливым взглядом русского аристократа.

– Как видите, граф. Вполне, – спокойный ответ на французском, – но, если быть точным, виконт Мори почил там, под Псковом, а его тело занял его настоящий хозяин.

– То есть, вы изображали шотландца, там, перед королем? И срыв осады, простите, ваших рук дело?

– Срыв, да, но не катастрофа. Катастрофа на совести интендантов, столь неудачно расположивших продуктовый склад с горючим содержимым. Я такой армагеддон не планировал. Только взрыв пороха. Что бы спасти Псков. Король бы снял осаду, так как нового пороха ждать долго, а зима близко. А я бы остался вкладывать в голову Густава-Адольфа мысли о мире. И тогда он дал бы вам более четкие инструкции, чем сейчас, и мир бы уже заключили. Вот, скажите, на черта вам сдалась Ладога? Ясно же, что там вам жить спокойно не дадут. И торговлю вести тоже.

– И вы не боитесь так прямо заявлять мне, что вы, можно сказать, уничтожили половину шведской армии, пребывая около короля с поддельным именем по поддельным документам?

– Ну, имя было подлинным, такой человек существует, и документы его. Куплены за 50 бочонков дешевого виски. И вас я не боюсь. Так просто меня не уничтожить. Я не последний человек в России.

– Да хотя бы того, что я донесу королю о ваших подвигах, и он потребует вашей выдачи, как условие мирного договора.

– А это вы не сделаете. Во-первых, меня не выдадут, кстати, вот доказательство, пусть ваш толмач вам переведет. А во-вторых, тогда станет известно о втором моем деянии – предупреждении псковичей о штурме со стороны Варлаамовской башни. Только я не помню, кто показал мне планы покойного Эверта. Не припоминаете?

– Вы страшный человек!

– Это правда! Инокиня Марфа, которую сейчас именуют государыней, называет меня змеем, и радуется, что я из клана сторонников Романовых. Кстати, попросите перевести это письмо. Вам будет любопытно узнать, что она собирается стать крестной матерью одного из моих сыновей. Скорее всего, второго. Думаю, что церковь не одобрит, если крестными родителями станут сразу мать и сын. Месье, вы переводите, не стесняйтесь!

Толмач перевел. Лицо Делагарди позеленело. Силен противник, придется как-то договариваться!

– Хорошо, какие условия мира вас устроят?

– Забудьте про Ладогу, и узнайте у Меррика, сколько сможет нам ссудить король Яков, так как в казне России денег нет, в том числе и по вашей вине, Якоб. Именно столько и следует указать в договоре. Остальное мелочи, согласуют и без нас. Не расстраивайтесь, Якоб. К тому же вас ожидают гораздо более выгодные перспективы после заключения мира. Сейчас, когда бедного Эверта нет в живых, король хочет учиться мастерству военноначальника именно у вас. Стать его наставником и получить все почести, таковому причитающиеся, что может быть почетнее. И потом, вам светит роль наместника Эстляндии и Лифляндии. Второй, когда вы ее завоюете. И король хотел отдать вам в ленное владение замок Лекё и прилегающие к нему земли, зная, как вы переживаете о потери земли и фамильного замка во Франции! Согласитесь, это более почетно сидения в Ладоге и выколачивания пошлины у несчастных купцов!

– Откуда вы это все берете?

– От Густава-Адольфа, конечно. Он все это излагал своему другу, виконту Мори, пока тот был жив. Жаль, что ему пришлось умереть, такой молодой! Вы же понимаете, как много он мог бы совершить, останься в живых!

– Не дай Бог! Я так полагаю, что этому молодому человеку на небесах пребывать лучше, чем возвращаться на грешную землю!

– Вот и договорились!

Якоб Делагарди и Михаил Муромский пожали друг другу руки и разошлись.

После обеда Делагарди что-то долго выяснял у Джона Меррика. Потом вновь начались переговоры. На удивление быстро согласовали передаваемые обратно русским города. Новгород, Гдов, Порхов, Старую Руссу, Сумерскую волость, и, наконец-то, Ладогу. Насчет контрибуции шведы тоже поумерили аппетиты. Уже не фигурировали немыслимые суммы в виде 150 тысяч ефимков, торговались от 50 до 10 тысяч. Делагарди пообещал написать королю и спросить, ниже какой суммы ему отступать нельзя. К обеду проект договора был почти согласован. В сочельник утром согласовывали мелочи, типа порядка разграничения территории, перемещения жителей, желающих поменять место пребывания, торговые вопросы. Закончили рано, пригласили шведов на Русское Рождество. Делагарди со стороны наблюдал за Михаилом. Явно молодой человек пользовался уважением даже у лиц старше его по возрасту. Знатоки русских обычаев говорили, что тут еще играет роль происхождение. Он самый знатный среди участников переговоров. Рюрикович, прямой потомок того самого вождя викингов, которого позвали править на Руси. Так что по некоторым российским законам, если бы он предъявил претензии, то главой делегации могли назначить именно его, невзирая на возраст. Но Муромский умен, и своей знатностью не пользуется. Хотя, недавно, Михаил Романов выделил его из рода Муромских, дав свой собственный титул, князя Воеводина-Муромского. Среди русских ходят даже слухи, что они с царем побратимы, принесли друг другу кровную клятву вечного братства! Якоб был рад, что послушался здравого смысла, и не стал раздувать историю виконта Мори.

Наконец, пришло письмо короля. Он соглашался на любую сумму, которую он мог бы получить сразу, но не менее 15 тысяч ефимков. Джеймс обещал 20. Ее и внесли в окончательный вариант договора. Проект послали в Швецию и в Москву для одобрения правителями. Михаил хотел отвезти сам, но Мезецкой упросил его остаться – с появлением Михаила Делагарди стал более сговорчивым. Князь прекрасно понимал молодого отца, но скрепя сердце надавил на его чувство долга. Вдруг шведский француз опять начнет юлить!

Особенно, после того, как в разговоре с посланником Делагарди тихо, по-шведски попросил его передать Густаву, что имеется небольшой шанс выбить из Московского царя побольше денег, и спрашивал, не стоит ли потянуть переговоры подольше, так как усиливаются разговоры о походе Владислава на Москву, за короной. Тут вмешался Михаил, на ломаном, но вполне понятном шведском он указал Якобу на его недостойное поведение, отметив, что скорый мир на руку шведскому королю, что бы пока Владислав уводит часть войск в Россию у шведов открываются возможности по захвату Лифляндии. Так что Делагарди не стоит разочаровывать своего короля из-за пригоршни монет!

Швед задумался и махнул рукой посланцу, велев ничего не передавать королю!

– Какими еще талантами вы обладаете, Михаил? – спросил Мезецкой, когда они остались наедине, – мне говорили о франкском, аглицком и немецком языках. Но не о знании шведского языка!

– Я его выучил на всякий случай. Наткнулся по дороге домой после Лебедяни на беглого шведа, он боялся казни за то, что заколол соперника на дуэли. Вот я его пригрел, и попросил в благодарность научит меня шведскому!

– Вот, а вы уехать хотели. Я вас понимаю, детей увидеть хочется, но подождите, сейчас они только плачут и пачкают пеленки. Вот через месяц, а то и больше в них появится что-то осмысленное! Поедите не с проектом, а с договором подписанным, больше почета будет!

– Я дочку только при рождении увидел, а потом, когда вернулся, полтора годика ей уже было! Не хотел бы, что бы история повторилась!

– Такова наша служба царская! России служим! В неспокойное время живем.

– Это точно. Сигизмунд давно хотел Владислава на нас натравить! Но то турки мешали, то шведы. Да и королевич в военном деле смыслит мало. Но, видимо, допек! Владислав сам не так страшен, как его напарник, гетман литовский, Ян Кароль Ходкевич. Тот вояка опытный!

– Откуда знаешь?

– Так я целую зиму у Великого канцлера Литвы, Сапеги, просидел. Наслушался, да и познакомился лично. Потом уже к шведам подался.

– Круто. Тяжело пришлось?

– Тяжело. Сами же сказали, такова служба царская!

Ответ в этот раз был получен быстро. Проект одобрен с обоих сторон. Густав-Адольф, как будто случайно оказался в Ревеле, море, местами замерзшее в зимний период пересекать не пришлось. Так что в один из последних дней сеченя (февраля) договор был подписан и посольства разъехались по своим столицам, отдавать его на ратификацию правителям. Густав-Адольф времени не терял, и, как только просохли дороги ударил по Лифляндии. Захватил Перов и Динамюнде, и готовился выдвинуться к Риге. Но был остановлен гетманом Литовским, Радзивиллом, которому перекинули войска, ранее отобранные у готового напасть на Россию Владислава для защиты от турок. Турки в этом году не напали и войска пригодились против шведов. Так, Столбовский мир позволил отсрочить очередную войну с поляками. Ну, не совсем отсрочить, просто уменьшившейся армии Владислава пришлось почти на весь год увязнуть в небольших и не всегда успешных стычках с русскими войсками под Калугой, Вязьмой, и Можайском, причем главный успех был одержан под Дорогобужем и то благодаря предательству его воеводы Ададурова. Приблизиться к Москве до зимы не удалось.

Михаил Мурманский спокойно провел этот год с семьей. Много общался с Михаилом, посочувствовал ему в деле его сорвавшейся свадьбы. Михаил, тайно от матери имел сношения с охраной его бывшей невесты в Тобольске, ему сообщали, что она поздоровела, так как на то скудное содержание, что ей выделили, так любимые ею сласти и жирную птицу есть каждый день, не удавалось. На постной еде она похудела и похорошела. Так что Михаил питал надежды, что мать смягчиться со временем. Упрям он был порядочно и раньше, упрямым и остался. Марфа была обеспокоена тем, что он даже заикаться о новом смотре не разрешал. Она часто жаловалась Мише на упрямство сына, когда навещала крестника, Федора. Муромский разводил руками. Он даже предложил Марфе рассказать всю правду об «обнаружении» потерянной дочери Хлоповыми. И предупредить сына о последствиях брака с самозванкой. Но тогда вскрылась бы правда о неблаговидной роли Салтыковых и старицы Евникии. А подставлять племянников и сестру Марфа еще была не готова. Но клятвенно обещала, что пустит это оружие в ход, когда не останется другого выхода. Пока же Миша посоветовал ей набрать к себе побольше хорошеньких родовитых барышень, по типу фрейлин у Западных королев, тогда будет надежда, что видя перед собой каждый день такой цветник, сердце молодого царя дрогнет, и он соблазнится какой-нибудь красавицей. За совет получил благодарность и снова прозвище «змей».

Тем временем наступил 1618 год (7126 год от сотворения мира). С наступлением весны пошли тревожные вести из Запорожья. Гетман Сагайдачный заключил договор с Сигизмундом и полностью перешел под его руку. Не все запорожские казаки были согласны, но большинство соблазнилось обещанным коронным жалованием, и около 20 тысяч войска у него набралось. Проверенные в битвах с турками рубаки. Сигизмунд, конечно, обманул. Жалование получили только 1000 приближенных к гетману казаков. Говорили, что король даже смеялся над доверчивыми казаками. Но договор заключен, регалии – бунчук, булава и прапор получены, пришлось подчиняться. Особого единогласия в войске не было, но все надеялись на добычу в едва оправившихся от смуты русских городках. И как просохла земля вся эта орава двинулась на Москву. Впереди была Засечная Черта.