Текст книги "Анастасия, боярыня Воеводина (СИ)"

Автор книги: Елена Милютина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 34

Сроки обговорили. На изучение основ Православия давалось от 40-ка дней, до трех лет. Настя охнула. Креститься и в пост не возбраняется, а вот венчаться ни в пост, ни в Святки нельзя, значит, только после Крещения Господня, до начала мясопустной недели, в феврале. Все согласились. Крестить Фреда сразу после Рождества, а после Крещения – свадьба. Потом имя выбирали. Предложили имена на букву Ф, по традиции. Фред был взрослым, крестных отцов и матерей не требовалось. Фреду понравилось греческое – Феофил, любящий Бога, но его забраковала Настя. Больше священнику подходит. Сошлись на Федосее. И звучит по мирскому, и не крестьянское, вроде Федота, или Фомы. Только Михаил предупредил, что в церковном варианте будет звучать, как Феодосий. Насте так даже больше понравилось. Отчество дадут простое, Федорович. Фамилия уже известна, после венчания – Воеводин. Вроде все обговорили. Подняли кубки за семейное счастье. Сговорились. Михаил сказал, что завтра точно уедет, получил весть, что матушке неможется, так что ждет все семейство на Москве. Попрощался прямо здесь, что бы не прилюдно. Анна увела Настю, так и не переговорили. Спать Фред пошел уже женихом.

Царя проводили, гости разъехались, князь проехался по владениям, проверил перед отъездом, как дела, задания на зиму раздал. Потом объехал все крепости, смотрителем которых был по воле царя. Заодно заехал в Рязань, отпросил у рязанского епископа отца Андрона, сначала себе в дом, учить детей и собирающегося принять православие знатного иностранца, а потом, после окончания стройки и освящения, священником в собор в Бобриках. Отец Андрон с радостью согласился, Михаила он знал давно, вместе с Сагайдачным воевали, да и денежную выплату князь от себя положил хорошую, а у них с женой уже четверо детишек бегало и пятый на подходе. Смущало, правда, что в Москву перебираться необходимо, но все равно, это ненадолго, пока храм не отделают, а его только-только под крышу подвели, надо и купола сделать, и расписать, а потом уже святить. Так что заниматься Фред начал еще до отъезда. Понимать научился быстро, но говорить было сложно. Сочетались слова в русском языке сложнее, чем в любом Европейском. Так что говорил все еще с ошибками. О письме и говорить было сложно. Но к началу месяца просинца, января по-европейски, выучил и Символ веры, и Отче наш, и даже, «Богородица, дева, радуйся», как объяснил отец Андрон, соответствующая католической «Аве, Мария!» Переход в православие уже не казался каким-то ужасно сложным, подумаешь, креститься надо двумя перстами и последовательность движения другая. В целом и религия и обряды были понятны. Так что, через день после празднования православного рождества, он был крещен в одной из церквей Кремля, под именем Феодосия. Он сначала хотел креститься в красивом соборе на Красной площади, перед Кремлем, но князь Михаил объяснил, что Успенский собор Кремля более значимое место, так как там венчают на царство русских царей. Крестил его настоятель собора, в присутствии самого патриарха Филарета, что было очень почетно. Потом в России были веселые дни, Святки, которые длились до празднования крещения Господня, и, что поразили новообращенного православного, так это то, что в этот день верующие окунались в ледяную воду естественный водоемов, несмотря на зиму и мороз. Князь Михаил сказал ему, что в молодости он тоже окунался в иордань, так называлась прорубь, выбитая во льду в виде креста. Но сейчас ему нельзя. Но его братья, Даниил, Андрей, Владимир и Всеволод все еще поддерживают традицию. Так что русская зима оказалась вовсе не такой страшной, а даже веселой. Главное, одеться тепло, и никакой мороз не страшен.

Родственники князя приняли его хорошо, он даже подружился с наследником рода Муромских, сыном Даниила, Николаем, старше его на год, и сыном второго княжича, Андрея, Яковом, названным в честь убитого дяди, отцовского младшего брата. Его ровесником.

Но тут же пришло огорчение – свадьбу переносить пришлось. Михаил Федорович ножку повредил. Поскользнулся на льду в момент освящения иордани, связки потянул. Хорошо, хоть упасть не дали, поддержали. Но ногу в лубок заключили. Пришлось уважить, и перенести венчание на следующую неделю после пасхальной. И медвежью травлю пришлось отменить, новых собак подаренных не проверить. Всем одно расстройство.

Так незаметно пролетела масленица, и подошел строгий Великий пост. Одно было плохо – русские обычаи практически не давали возможности видеться с Настей. Не положено было приличной невесте время с женихом проводить. Даже, если живут под одной крышей. Так что встречались только во время семейных походов в церковь и торжественных обедов. Но во время поста застолий не устраивали. Более того, обедали строго порозонь. Мужчины отдельно от женщин. Что бы в соблазн греховный не вводить. Плотские сношения в пост воспрещались. Грех! Вообще, отношения в православной России, по крайней мере, внешне, были более чистыми и целомудренными чем в Европе. Царь подавал пример семейной верности, и если и водились за аристократами грешки, то их напоказ не выставляли. Прятали за толстыми стенами теремов. Так что внешне все было пристойно. Так что о таком понятии, как официальная фаворитка, как у монархов Европы не могло быть и речи.

Хотя фаворитка у Михаила явно была. Но не в том смысле, что вкладывали в это понятие европейцы. И ею была будущая теща Фреда. Ее слово для Михаила было законом. Даже не относящееся к медицине. Фред даже не представлял, что можно так уважать женщину. Боготворить, без малейшего намека на плотский грех. Да, князь Михаил был другом, побратимом, близким человеком, но авторитетом, следующим после отца, для Михаила был не он, а его жена. Это признавала даже его мать. Она приняла такое положение дел, смирилась, и все свои предложения Мише сначала обговаривала с Анной. Евдокия тоже приняла и поняла тягу Михаила к своей первой любви, не ревновала, была благодарна княжеской семье за ее роль в ее, Евдокии, возвышении. За бескорыстную помощь Анны во время родов и болезней детей. За мудрые женские советы, в которых так нуждалась воспитанная в чужой, равнодушной к ребенку, семье, девочка. Но Муромские, что было удивительно, не злоупотребляли властью. Не выпрашивали новых чинов, почестей, земель. Свои богатства князь Михаил приумножал сам. Иногда с помощью друга Джона, иногда самостоятельно.

Единственную помощь, которую князь принимал от своего друга – это управление северными вотчинами дочери, которыми управлял назначенный царем дьяк из приказа Большого дворца, то есть приказа, занимающегося собственностью царской семьи. И сделано Михаилом так было, что бы князю не приходилось много ездить по северным землям, что могло плохо повлиять на его легкие. В заботе царя о своем друге было что-то трогательное.

Что еще поразило Фреда в России, так это торжественное празднование Пасхи. В его кальвинисткой религии этот день почти не праздновался, более торжественно отмечали рождество. Здесь же, помимо строгого поста, длившегося 42 дня, послабления разрешались только малым детям, беременным и больным, в Благовещение и Вербное воскресение, когда праздновали вход Господен в Иерусалим. На Москве это было торжество, называемое «Шествием на осляти», торжественная процессия, когда патриарх ехал на специально снаряженном коне от лобного места до Успенского собора, коня в поводу вел сам царь, сопровождаемый знатными боярами. После Вербного воскресенья начиналась страстная неделя, наполненная воспоминаниями о страстях Христовых. Завершалась она в страстную субботу торжественной пасхальной службой и крестным ходом, после которой верующие уходили домой разговляться. По традиции сначала было положено вкушать вареные крашеные в красный цвет яйца. Ими обменивались и целовались троекратно с возгласами – Христос воскрес! И обязательным ответом – Воистину воскрес! За пасхой шла еще неделя именуемая светлая, празденства завершались в воскресение, а на следующее воскреснение была назначена их с Настей свадьба. Венчать их должен был сам патриарх. Великая честь! Фред был весь в предвкушении, тем более, увидеть Настю, и даже поцеловаться, за все время, прошедшее с начала Великого поста ему удалось только в момент празднования Пасхи! Князь утешал, что в этот раз они соблюли все положенные традиции. Но традиции традициями, а чувства чувствами! Но, надо отдать должное, длительное отсутствие встреч не только еще сильнее разожгло в их сердцах любовь, но и полностью убедило в силе чувств друг к другу. Жених был разодет, как полагалось знатному русскому юноше, невеста блистала вышитым самостоятельно, совместно с матерью нарядом. Только в отличие от скромной материнской свадьбы выбрала традиционный красный цвет сарафана. После большого перерыва в общении, обязательный поцелуй жениха и невесты после венчания превратился во что-то почти неприличное. После длительного застолья, на котором присутствовал и Михаил Федорович, и даже его беременная жена, сидевшая рядом с беременной же Анной, двумя этакими символами плодородия, князь отвел Фреда в сторону, и тихо предупредил, что бы был готов к вторжению в брачные покои, если с инициацией Насти что-то пойдет не так. Рассказал, как в их импровизированную спальню ворвалась бабушка Анны, успокаивать ее мощный дар. После всех предостережений Фреда уже не удивило, что брачным покоем была выбрана переоборудованная баня, как место наиболее защищенное от огня и стоящее в отдалении от всех построек!

Перед тем, как отправить его вслед за ушедшей первой Настей, Фреда завели в небольшую комнату, где его ожидали и князь, и его жена и совсем дряхлая старушка – прабабушка Насти. Она заговорила первая.

– Ты, Федя, по-русски хорошо понимаешь?

– Понимаю все, говорю еще с ошибками, – немного обиженно, но вежливо ответил Фред.

– Не обижайся, то, что я сейчас скажу очень важно. У вас не просто брачная ночь, у вас инициация очень сильной ведьмы, белой. Но, самое главное, это то, что пока она просто потенциальная ведьма. Белый дар у всех ведьм, но при некоторых условиях он может обернуться черным. А черная ведьма такой силы это беда. И не дадут ей существовать на этой земле. Смотритель не даст. Ты его уже видел. А то, какой она станет, наполовину от тебя зависит. Как пройдет инициация, такой и станет. Будешь нежным, любящим, аккуратным – белой. Обидишь, поссоритесь, плакать заставишь – черной. Я не говорю о боли, которая неизбежна для девицы. Я о душевной боли говорю. Прости, я прямо говорю, но ты неопытен. Один раз быть с опытной дамой, это не опыт. Вот за Анну я не беспокоилась. Твой тесть хоть и был ненамного тебя старше, но опыта у него было раз в двадцать больше. Так что, пусть просветит тебя в этом вопросе. И еще. Не дергайся, подождет Настя. Сила в момент, когда она женщиной станет, потечет огромная. Тебе придется часть себе забрать, ту, что Настя принять не сможет. Поэтому и инициируют таких ведьм подальше от дома. Не все женихи способны излишек силы на себя взять. У тебя резерв подходящий, примешь. Только не сопротивляйся! Сила у вас родственная, тебе не повредит, да и магически вы уже связаны. Связал ваши силы вместе тот обряд, который Настя неосознанно провела. Позвала твой огонь на твои руки. Она-то дом спасала, боялась, что печь не выдержит, А это обряд древний. Так раньше вообще одаренные пары женили. Прошли обряд – уже муж и жена, только консумация осталась. И еще немного страшилок добавлю. После консумации ваш брак неразрывным станет. Никто его расторгнуть не сможет, ни светские власти, ни духовные. Ни сам Верховный смотритель Магии. Осознай ответственность! И Миша тебя уже предупреждал, возможно, нам вмешаться придется. Дар Насти успокоить. Пусть тебя это не шокирует.

– Бабушка, – неожиданно вмешалась мать Анны, – ну что ты жениха пугаешь? Любят они друг друга. Все нормально пройдет! Я с Настей говорила, она все понимает. Готова. Так что все хорошо будет. Миша, а ты все-таки поговори с Фредом, может, чему и научишь! Пошли, бабушка, оставим мужиков одних.

Вышли. Фред остался наедине с князем. Оба молчали. Наконец, Михаил нарушил молчание.

– Наговорили тебе с три короба, страху напустили ведьмы наши. Аглая и перед нашей с Анной первой ночью дергалась, но молчала. Одно хочу тебе сказать. Все бабы устроены одинаково. Это я тоже в первую ночь понял. Опыта и вправду у тебя никакого. И получить неоткуда было. Я, как услышал, что Настя сделала, сразу понял, что теперь она у тебя единственная будет. С другими женщинами просто не сможешь. Даже прикосновение к ним противно будет. На себе убедился. Надо было для дела любовь с одной бабенкой изобразить. Чуть не стошнило. Только и сумел, что распалить ее, а потом магию включил. Так что не получилось бы у тебя даже с опытной бабой потренироваться. Так что слушай теорию, а применять ее уже с женой будешь.

За час, проведенный с князем, Фред узнал столько, сколько, наверное, не узнал бы сам в течение лет 10. Он даже пожалел своих сверстников, которые, проведя ночь со шлюхой уже считали себя мужчинами. Причем, все было довольно целомудренно, и в рамках просто устройства женского организма, без пошлостей. Просто, как лекция по анатомии. Но голова у жениха все же гудела. Раньше ему казалось, что в России семейная жизнь очень связана условностями. Оказалось, это у протестантов, как лютеран, так и кальвинистов, интимные отношения все проникнуты ханжеством и пошлостью. Впрочем, у католиков не лучше! То, во что его посвятили, было чистым, естественным, природным и происходило от любви, нежности и заботе о партнерше. Так что к невесте он входил с легким головокружением от обилия новых знаний. Вошел, и оробел.

Глава 35

Их ложе было устроено не на кровати, а на необмолоченных снопах ржи, как символа плодородия. На них лежала перина, на перине – Настя, полуприкрытая одеялом. Вместо закрытой рубахи на ней было что-то из одних кружев. Подперев голову одной рукой, она чуть насмешливо смотрела на мужа.

– Что, напугали тебя две ведьмы, молодая и старая?

– Нет, – твердо ответил Фред, аккуратно, стараясь не показать невольной дрожи в руках снимая нарядный опашень и кафтан, – просто, после разговора с твоим отцом понял страшную вещь. Что я совершенно не имею опыта с женщиной. Особенно с невинной девицей, которая тоже ничем мне помочь не может! Я же фактичекски, девственник! Так что заранее прошу не обижаться, если сделаю что-то не так!

– Но хоть что делать ты представление имеешь? – Фред кивнул.

– Уже хорошо! А вот я нет! Только теорию, которую мне объяснила мама. Но другие пары как-то с этим справляются, неужели мы дурнее их?

– Я так думаю, что в других парах мужчина все-таки имеет больший опыт.

– А вот и нет! Раскрою страшную тайну. Наш царь, Михаил не то, что имел слабый опыт, он вообще, никакого не имел. Это в 30 лет! Но царица, Евдокия его любит! И он ее. Так что дело не в опыте, дело в любви!

– Подожди – прервала его Настя, видя, что он начал снимать сапоги. – Давай соблюдем весь древний обычай.

Она откинула одеяло, встала и взялась за сапог Фреда.

– Что ты делаешь? – изумился он.

– Соблюдаю традицию. Жена перед первой ночью разувает мужа. В знак покорности и того, что она вручает себя ему. Ну и предстает перед ним в более соблазнительном виде!

Большего соблазна, чем Настя, едва прикрытая кружевами, склонившаяся над его сапогом представить себе было трудно. Так что, когда она стянула с него сапоги и ее игривые руки потянулись к завязкам на штанах, Фред не выдержал. Он схватил лукаво улыбающуюся девушку в объятия, забыв обо всех умных советах заботливых родственников обоего пола. Припал к ее губам. Девушка отвечала. Все умные мысли, все страхи были отринуты. Сейчас важны были только он и только она, одни во всем мире! О страхах он вспомнил только в тот момент, когда вслед за вздохом Насти в баню потекла сила. Нет, не сила, силища!

– Фред, бери часть себе, впитывай! Помоги! Твоего резерва хватит! А то вся родня сбежится, помогать!

Потом, когда все закончилось, и они просто лежали не размыкая объятий, неудержимо потянуло в сон.

– Надо поспать, – прошептала жена, – во сне сила усвоится лучше!

Они заснули, так и не размыкая объятий. Утро так и застало их спящими в обнимку. Не только утро. Неугомонная Аглая тихо подошла к бане, заглянула в брачный покой, и тихо прикрыла за собой дверь. Обернулась к переживающей родне.

– Спят. Все хорошо. Наша помощь не требуется. Не ожидала, что у этого немца такой резерв! Все излишки принял на себя. Даже зарева над крышей не было!

– Бабушка, он Черного Збышека чуть огнем не спалил, вместе с Бобриками! Так что чародей он сильный. Пошли, поспать надо. Переволновались все!

На второй день торжества продолжились, молодые принимали поздравления и подарки. Через неделю переехали на свое подворье, принадлежащее роду Воеводиных. Погода установилась теплая, стали готовиться переезжать в Бобрики. Настя каждый день ездила к матери, невзирая на медовый месяц. Сама княгиня уже была на седьмом месяце, так что ездить самой ей было трудно. Бабушка и мать учили молодую ведьму основам лечения. В качестве примера здорового мужчины использовали Фреда. Анна особенно старалась научить дочь не только лечить ревматические колени и сердце Михаила Федоровича, но и регулярно проверять легкие отца. Даже рисовала ей рисунки, как выглядит очаг болезни, что бы не пропустить начало новой вспышки. Настя уже знала, что мерзкая болезнь была заключена в маленькую плотную капсулу, у основания левого легкого князя Михаила, напоминающую маленький камешек. На ее вопрос, почему бы ее не разрушить, бабушка отвечала, что если там много заразы, сил не хватит ее всю уничтожить, и она распространится на все легкие и это конец. Тогда ее не изжить. Вероятность 50 на 50! И она, и ее мать не рискнут с такой долей вероятности поставить здоровье Михаила под удар. Сейчас его организм не выпускает эту дрянь из прочной капсулы. Так что надо ему просто помогать! Но к ужасу Насти, как-то вечером, задумчиво водя рукой по груди Фреда, она ощутила точно такой же «камешек» но уже в корне правого легкого мужа. Утром ни свет, ни заря она принеслась к матери с криком – Что делать?

– Успокойся, Настя – сказала Анна, – Это имеется почти у всех европейцев. Значит, твой Фред заполучил болячку еще в детстве, но сильный организм ее отгородил от его тела. И у отца было бы то же, если бы он не истощил себя, да еще простыл в яме с водой в октябре! И никто бы не знал о болезни. У большинства в Европе эта зараза есть в спящем виде. Так что не допускай переутомления и охлаждения, и все будет хорошо! Раз в месяц проверяй его и все. Хуже то, что что-то у нас на ближайшие годы в стране намечается. Как бы снова не война! Миша даже в Бобрики не поехал, Николая отправил. Все в своем посольском приказе торчит. И твоего туда тянет! Отговаривается моей беременностью. Ничего, после родов силой в деревню отправлю!

А близость войны так и витала в воздухе.

И действительно, в Европе сложилась не слишком благоприятная для поляков обстановка. Сколотив лигу против, как Сигизмунд думал, шведов, которые вступили в войну на стороне, естественно, протестантов, поляки не получили никакой особой поддержки. Католики колотили протестантов, протестанты католиков, с переменным успехом по всей Европе. До Польши особого дела никому не было. Никто ее Лифляндию у шведов отбивать не собирался. Самим бы против них выстоять!. Свои мелкие, местные задачи под шумок решить! И конца этому не было. Но силы, постепенно, истощались и у тех и других. И тут Густав Адольф вспомнил о России. Гораздо быстрее оправившаяся от смуты, чем думали соседи, громадная страна имела неограниченные резервы хлеба, и только малая его часть текла тонкой ниточкой в Европу, через Архангельск. И, в чем протестант Густав был уверен, так это в том, что с католиками Патриарх Филарет ни в какие сговоры вступать не будет. Так что есть возможность получить в России продовольствие, так необходимое шведам для продолжения войны, и, при самом лучшем раскладе – это вступление России в войну. Нет, не на стороне реформации, а на стороне себя самой, за Смоленск и занятые Польшей земли. И за изъятие из титула Владислава незаконного именования «царем Московским».

А это позволило бы как следует ударить по союзникам, полякам и армии императора. И в Москву стали пробираться шведские эмиссары. Сначала с предложением, вернее, просьбой продать хлеб по дешевке. Все равно у вас его много. Не дай Бог, сгниет! А мы вам что-нибудь хорошее подкинем! Что вам больше всего надо? А надо было много. От наемников до ружей. Так что всю весну и часть лета 1630 года Михаил торговался отчаянно. Выторговали толковых офицеров, которые могли помочь сформировать полки нового строя, выучить их, и бросить на Смоленск. Густав торопил, но не успевали. Не делаются победоносные армии за один день. Даже с чужой помощью. Тем более с чужой помощью. Работа была долгая и кропотливая.

Тем более, и в давней союзнице – Англии дела шли плохо. Чудил король Карл. То к католикам метнется, то с парламентом разругается! Плохо все это кончится. Джону пришлось в Англию уехать. Брат его умер, вся компания на нем повисла. Пришлось искать хорошего управляющего на производство канатное, в Архангельск. Хорошо, старый учитель этикета, ныне Лорд Твистоун помог найти дельного и разбирающегося в канатном производстве человека, механика. У него проблемы возникли в Англии. Он более стойким протестантом оказался, чем король, выступил пару раз против реформ, пришлось от ареста бежать, семью спасать. Тут не то что в Архангельск, к черту в пекло побежишь. Но дельным человеком оказался. Еще станков навез, обновил производство. Канатов много требовалось, голландцы под шумок объединились и стали Англичан в торговле теснить. Уже пару раз в Архангельск приходили. Но Михаил Федорович помнил добро, помощь в тяжелую годину оказанную, и все пункты договора с Англией соблюдал. Так что потихоньку тяжелая машина России готовилась к войне. Тяжеловесно, основательно, медленно, не слушая просьб об ускорении из Швеции, но готовилась. И это Польшу спасло от разгрома. Вступи Россия в войну хоть на годик раньше, пронесся бы шведский потоп по ней, во главе со «Львом севера», мало ли что бы там от государства осталось. А так, отсрочилось ослабление Польши примерно на полвека.

Так что летом Михаил так и не выбрался в имение. Только уже после родов жены, уже осенью, когда ясно стало, что войну раньше, чем через два года не начать, не готовы, выбрались оба друга в Бобрики, поохотились, да домой вернулись. Фреда с собой прихватили из мужской солидарности, как Михаил царю сказал. На деле же хотел зятя поближе с царем свести, что бы потом легче по службе продвигать. Фред или Федя для русских, говорил уже чисто, а где мужикам всего лучше сблизиться, как не на охоте совместной. Тем более, Настя, по традиции забеременела в первый месяц, и к моменту охоты была на шестом месяце, и сама настояла на поездке мужа, понимая, что карьеру делать надо, не толмачом же всю жизнь просидеть! Пусть государь его поближе узнает, да и продвинет по службе. И сработало! Из поездки Фред вернулся уже не толмачом в чине подьячего, для толмача и так высокий чин, а полноценным дьяком посольского приказа! Пара дельных советов, знание европейской политики, свою роль сыграло. Но на этом все хорошее на ближайшее время закончилось

Царица Евдокия родила опять девочку, Анна тоже, но она ее и хотела, в отличие от царской жены. И с наступлением холодов занемогла Марфа. Сначала простуда, кашель, потом на легкие перекинулось, слабела с каждым днем. Лечение только облегчение временное приносило. А потом сердце сдавать стало. И в середине зимы она тихо скончалась. Но смерть почувствовала заранее, причастилась, простилась с сыном и Филаретом, внуков благословила и тихо отошла во сне. Муж и сын погрузились в свое горе. Казалось, все в России замерло. Но машина подготовке к войне не остановилась. Сигизмунд тоже слабел. Ждали его смерти и окончания Деулинского перемирия. Ну не совсем конца, а хоть года того, когда они закончиться должно было, 1632.

Во время траура государева все дела опять достались Шереметьеву, ну и Мише. Надо было и Порту богато одарить, и крымчакам отступные послать, что бы удар в спину не получить. Хорошо, казачки днепровские с поляками, да между собой разругались, деля Сечь Запорожскую. Не до России им было. Дума Боярская в нетерпении была. Но не была готова еще армия. Надо было ждать. Так что весной, когда очнулся Михаил, а прежде него, Филарет, оценили работу проделанную, и выгнал царь Михаила Муромского. В деревню, отдыхать. Ругался, что не бережет друг себя, так что пусть едет, и пока он сам к нему на охоту не пожалует, в Москве не показывается! А за него оставил посольский приказ на Феодосия Воеводина, зятя. Молодой, пусть работает. Тем более, его жена родила, через день после смерти Марфы, девочку, наследницу материнского имени, и тоже с двойным даром. По просьбе царя наследницу Марфой назвали. Тоже в деревню на лето с матерью поехала, Анна настояла.