Текст книги "Светлая полоска Тьмы (СИ)"

Автор книги: Елена Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Глава 57. Кроличьи страсти

Алиса.

После ужина и очередной порции исповеди палача Грифонов решено было укладываться на боковую. Зигмунд настоял, чтобы я разделила с ним спальник. Каким-то таинственным образом этот мешок смог вместить нас обоих, подозреваю, что без магии не обошлось. Одежды на нас, само собой, не было. Эксперт по выживанию, Зигмунд, изрек, что так теплее, хитрец. Я не роптала, тепло для меня – все.

Я долго ворочалась. Тесно, неудобно. Налицо отсутствие семейной жизни, спать с кем-то не приучена. Ухажеры у меня, конечно, были, периодически, но дальше одного разочарования не заходило. И вот я докатилась до того, что делю спальник с собственным похитителем. Стокгольмский синдром явил себя во всей красе.

Почему я все время выбираю не тех парней? Сначала Вовка разбил мое сердце на тысячи осколков, угодив в ДТП. Потом Игнат втоптал эти осколки в кровавую грязь насилия. Воронин воскрес, только оказался совсем не тем Вовкой. Непонятно, осчастливил ли меня Квинт своим появлением, или поглумился пуще прежнего. Зигмунд тоже хорош, обманул, похитил, соблазнил. Ему так удобней. Из брыкающейся жертвы он сделал меня своей подстилкой. А глупое, глупое сердечко, несмотря на пережитые трагедии, все еще жаждет любви, большой и вечной. Впору завидовать Плетневой. Мне б ее холодное сердце Терминатора, чтоб не размениваться на иллюзии с названием любовь. Хватит бросать сердце под ноги безразличных мужчин. Нельзя, нельзя позволить себе такой роскоши. Вот и не буду. Просто секс, без всяких обязательств, терзаний и надежд, без глупостей по имени любовь.

– Еще разок так потрешься о меня попкой, ведьмочка, приму на свой счет, – прогудел у меня над ухом Зиг.

– Может, я переползу в свой спальник? – я повернулась к нему, пока он не приступил к действию.

– Мечтаешь спать на полу? Тебе сегодня не хватило половой жизни?

– На пол отправишься ты, вместе со своим мега-спальником и казарменным юмором. Я останусь на лежаке, как прошлой ночью.

– Не выйдет.

– Зиг, я не могу с тобой уснуть!

– Прямо комплимент. Раз так, давай займемся делом, – он подмял меня под себя.

– Зигмунд, ты ведешь себя как мартовский кролик, – я уклонилась от его губ.

– Я похож на кролика? – он приподнялся надо мной на руках, заглянул в глаза.

– Ага, на очень опасного кролика-маньяка, – я уперлась руками ему в грудь, словно держу дистанцию, по крайней мере пытаюсь.

– За кролика ответишь, – он зарычал и набросился на меня, осталось только раскинуть лапки и пережить неизбежное. Надо впредь быть поосторожней с такими сравнениями.

Зигмунд.

Ее тело было послушно, подчинялось моим рукам и движениям. Я чувствовал гладкость ее кожи своей. Ее соски скользили по моей груди, отсчитывая кванты наслаждения. Я то сжимал ее в объятиях, давая почувствовать свою власть, то отпускал на краткий миг свободы. Это был ритм крови, стучащей в висках, которая, пробежав по телу, концентрировалась в одном месте, пытаясь вырваться, подобно буйной пленнице. Ритм сердца, бьющегося в унисон с ее. Ритм самой жизни. Хотелось продлить этот танец, растянуть на сколько возможно, но чертовка в очередной раз, дернув бедрами, сжалась, заставляя мои мысли вылететь вон. Не в силах больше сдержать напряжение, я позволил эмоциям прорваться наружу.

Откинувшись на спину я смотрел в потолок. Дико клонило в сон. Она лежала на моей груди. Мы отдыхали. Мои губы почти касались ее волос. Тянуло чмокнуть ее в рыжую макушку, но я сдержался. Эта ведьмочка и так уже вила из меня веревки. Дай ей волю – на шею сядет и свесит свои прелестные ножки. Что ж, если выживем – пусть садиться и вьет, лишь бы рядом была. Но сперва разберусь с драконом. Я должен защитить ее от него, даже вопреки ее желаниям. Квинту придется пройтись по моим костям, прежде чем он до нее доберется. Мои руки рефлекторно сомкнулись на ее талии. Я прижал ее к себе и все-таки поцеловал в рыжие, чуть влажные от пота, кудряшки.

Алиса.

После возмездия за кролика я готова была уснуть даже стоя.

– Клянусь, я больше не буду ерзать и выгонять тебя на пол. Я готова даже с тобой уснуть, – пробормотала я после его поцелуя в макушку.

– Это оскорбление?

– Нет, констатация факта. Я вымотана до предела.

– Раз так, я польщен.

– Давай уже спать, пожалуйста! – взмолилась я. – Только повернись ко мне спиной – я тебе свой тыл больше не доверю.

– Зря, у тебя великолепный тыл.

– Все, хватит. Поворачивайся. Я твоему тылу уж точно никакой угрозы не несу.

Он хмыкнул, но повернулся. Я обняла его за талию. Рука сама собой скользнула туда, куда ей совсем не следовало скользить.

– А говорила, что никакой угрозы не будет. Передумала? – Зигмунд стал поворачиваться ко мне.

– Прости, случайно вышло, – моя рука позорно бежала от греха подальше на его грудь. – Больше не буду.

– Еще как будешь.

– Завтра, Зигмунд, умоляю, завтра, – простонала я.

– Смотри, не отвертишься, – он вернул мою руку на прежнее место. Как мило с его стороны.

Прошептав заветное "Кара-барас", чтоб я без него делала, я ощутила себя вымытой и провалилась в выпрошенный сон.

Я проснулась еще до рассвета. Зигмунд оплел меня руками и ногами как спрут щупальцами. Стала потихоньку выбираться из душного плена спальника, но была стиснута.

– Зиг, мне в туалет нужно, иначе я тебе здесь форменную "рыбалку" организую. Любишь рыбку ловить?

Он прорычал что-то нечленораздельное спросонья, прижал еще крепче.

– Ловись рыбка, большая и маленькая, – напела я ему на ушко присказку из детской книжки. Он внял и отпустил. Не "рыбак", значит.

Пока мучилась с молнией спальника, окончательно растолкала Зига. Он помог мне выбраться наружу. После постельного тепла комната встретила предрассветным холодом, камин давно погас. Я дрожала, натягивая на себя одежду. Он тоже выполз, одел джинсы. Вышли в коридор. Зиг свернул в кухню, наградив меня прощальным шлепком по попе. Показала ему кулак и выскочила до ветру.

В туалет и обратно я ковыляла как новичок-кавалерист, стерший себе зад седлом с непривычки. Вернувшись в дом, я заглянула на кухню. В буржуйке уже горел огонь, на ней грелся чайник и очередная банка "айнтопфа". На столе стояли две кружки, в которых ожидали своей казни кипятком пакетики "Липтона". Зиг довольно скалился, глядя на мою походку.

– Что, сильно болит? – спросил он почти участливо. – Говорят, клин клином вышибают. Могу помочь.

– Хватит с меня твоих "клиньев", и так уже еле хожу. Ты лучше скажи, кофе здесь есть?

– Зачем он тебе? Взбодрись магией, если нужно.

– А чай тогда зачем?

– Кипяток закрасить.

– Кипяток можно и кофе закрашивать.

– С ним мороки больше, и по весу он тяжелее.

– Здоровый бугай, а испугался каких-то граммов.

– Не скажи, если на себе тащить, то разница есть. Так как насчет лечения? Страдаешь ведь. Больно смотреть.

– Ага, еще скажи, что сердце кровью обливается.

– Не сердце, и не обливается, а наливается, – он стал подбираться ко мне.

– Зигмунд, может, сперва позавтракаем? – заканючила я, пятясь от него.

– Потом и позавтракаем.

Кружки слетели со стола. Меня опрокинули спиной на столешницу, стянули штаны и принялись лечить по методу "доктора" Зигмунда. Залечили до глупого хихиканья, причем многократного. Вот жила себе тридцать лет "царевной-несмеяной", и на тебе, повстречала такого "целителя", что вмиг из меня хохотушку сделал.

"Доктор" Зигмунд не обманул, после его "терапии" я перестала чувствовать себя новичком-кавалеристом. Он опять применил какую-то магию, только из-за приступов хихиканья я не смогла уследить, какую.

Зиг вернул кружки на освободившийся стол телекинезом, ни один пакетик "Липтона" при этом не пострадал. Как еще чайник не выкипел, и "айнтопф" не подгорел – осталось выше моего понимания. В гороховом рагу плавали кусочки сосисок. Мяса в них было с гулькин нос, но меня от этой еды уже воротило.

– Рыбы у тебя случайно нет? А то я не могу есть эту дрянь, – я отодвинула от себя банку.

– Мне больше достанется.

Зиг дожидался, как истинный джентльмен, когда я первая откушаю. Мы делили с ним единственный табурет: он снизу, я сверху, на его коленях. Он ссадил меня на свое место и ушел на кухню. Вернулся с банкой немецких сардин.

– Рыба только такая. Устроит?

– Вполне, – я жадно схватила банку.

Дернув за колечко, я вскрыла ее. Отдача плеснула оливковым маслом на пальцы, которые я тут же принялась облизывать, за что заработала пару казарменных комментариев Зига, но за вожделенную рыбку можно и это стерпеть. К тому же я была слишком увлечена сардинами, чтобы парировать его шуточки.

Немецкие сардины оказались на порядок лучше той мутной жижи, что с миром покоилась под крышками отечественных банок. Я вылизала галетой консервное донышко и почувствовала себя почти счастливой, по крайней мере сытой. Зигмунд добил-таки банку рагу.

Покончив с завтраком, я в очередной раз сдала свои "бастионы" пану сотнику, в награду потребовав продолжения его исповеди, но как оказалось, это я только возвращала обещанные прошлой ночью долги.

– За рассказ своя цена, и плату я возьму с процентами, – он не уточнил, какими именно, но требование мое выполнил.

↑

Глава 58. Путь во Тьму

Зигмунд.

1711 – 1712 годы.

После избрания в Совет я не собирался задерживаться в Риме. Предстояло еще сколотить собственную фракцию. От Ключника мне такого наследства не досталось, ему принадлежал весь Орден. Странствуя по миру после Константинопольского договора, он не искал новых адептов, хоть и подбирал тех, кто попадался на его пути, дабы передать их на попечение другим советникам. Петра более интересовали места, способные стать ловушкой для дракона. Долина, в которой он разорвал мою связь с Квинтом, была одним из таких мест.

Я не был отцом-основателем Ордена, потому нуждался в сторонниках. Ориген передал мне должность палача, но военная фракция осталась при нем, что и понятно, они его детище. Я тоже своих парней никому не доверил бы.

С набором собственной фракции возникли определенные проблемы. Подбирать бывших слуг даркосов – не вариант, на них уже сложилась монополия. Четверо советников из фамильяров давным-давно подели их между собой. Ориген забирал воинов. Кастрикию доставались камердинеры, дворецкие, управляющие имений и финансисты. Лавру – люди искусства. Эйнару – интриганы и прочие проходимцы. У тайной службы имелись списки всех действующих фамильяров. В случае гибели их хозяев, они все уже были распределены между этой четверкой патриархов-воспитателей.

Кстати, с Эйнаром мы быстро поладили. Нам предстояло вместе работать: он указывал на цель, я – устранял. Эйнар и показал мне списки потенциальных адептов Ордена, и объяснил, что к чему.

Была еще возможность переманить кого-нибудь в свой лагерь, само собой, только бывших фамильяров. Я завел двоих приятелей, как ни странно, из фракции Лавра.

Леонардо да Винчи, благообразный старец, хоть и утратил память после смерти господина, но остался изобретателем до мозга костей. К кистям и краскам он более не прикасался, ибо был одержим целью соединить магию с механикой. По коридорам цитадели, едва слышно шурша механическими крылышками, летали его искусственные стрекозы. Шпионы Эйнара планировали использовать их в своих целях. Лео мечтал сотворить вечный двигатель, но даже у магии были ограничения на вечность. Мы сошлись на теме оружия. Я высказывал свои пожелания с точки зрения стрелка – он генерировал идеи по их воплощению в жизнь.

Второй мой приятель, Рафаэль Санти, мужчина в рассвете лет, остался художником. Он успешно соединял живопись с магией. Его полотна представляли собой некое псевдо-пространство, как и картины Тарквиновского, но ловушек из них он не делал. Я поделился с Рафой воспоминания о работах бывшего господина – он живо заинтересовался этой идеей. Это нас и сдружило.

Оба моих новых приятеля не только принадлежали к одной эпохе, но и были обращены Титусом, внуком Квинта, большим поклонником искусств. Их прибило к Ордену где-то с полвека назад, когда их хозяин погиб от рук собственного дяди. Это по-своему сроднило двух великих мастеров, несмотря на забвение. Я же в их компанию хоть и был принят – своим не стал.

Мне предстояло изобрести собственный вариант вербовки адептов. Разрыв Кровной связи был единственной идеей, пришедшей мне на ум. Ориген меня благословил, при условии соблюдения осторожности. Ключник поплатился за это жизнью, потому вначале мне предстояло отыскать способ обмануть даркосов, заставить их поверить, что слуга мертв, а не сорвался с крючка. Подделка трупов – все, до чего я смог додуматься. Только даркосы сами были мастерами на подобные фокусы.

Как обмануть обманщика, переплюнуть даркоса в магии Крови? Способ был – некромантия. Я узнал о ней из воспоминаний Ключника. Пять сотен лет назад он набрел на одно гиблое место в северных болотах. Там он повстречал настоящую Темную ведьму, которую местные жители называли Бабой-Ягой. Я собирался отправиться туда и набиться к ней в ученики.

В путь мы двинулись вместе с Сюй-Маем, ибо оба шли на восток. Так вышло, что он стал моим новым наставником. После совета, на котором меня избрали, я сам подошел к нему:

– Почему вы голосовали за меня, уважаемый советник?

Он долго смотрел на меня странным, рассеянным взглядом, будто и в глаза глядит, и куда-то мимо. Стало как-то не по себе, даже такому прожженному типу, как я.

– Вы смогли бы пройти Путь, если бы мы встретились раньше, уважаемый советник, – он отвесил мне поклон, будто говорил с паном.

– А сейчас вы взялись бы меня учить? – я поклонился в ответ, ибо был обескуражен таким заявлением, да и его поклоном тоже.

– Разве вы не достигли того, что хотели?

– Разве можно достичь совершенства?

– Некоторые люди считают меня совершенным человеком, – он приподнял уголки губ в улыбке.

– Вы с этим не согласны?

– Мой Путь далек от завершения, – его раскосые глаза сфокусировались на мне – я будто заглянул в бездну бесконечных возможностей и Путей, словно очутился на перекрестке судеб. В реальность меня вернул его голос, подобный шелесту опадающей листвы: – Я беру тебя в ученики, Зигмунд.

Я готов был сплясать вприсядку на радостях.

Обучение Сюй-Май начал с медитации. Она была ключом к постижению Пути. На это могли уйти месяцы, а то и годы, не натаскай меня Ключник в магической концентрации. Я проводил много времени в тренировках, отдаваясь им целиком. Во время боевого транса мы с наставником превращались в размытые тени, как утверждали те, кто наблюдал за нами. Я был быстр и ранее, благодаря крови Квинта, а стал еще быстрее. Вот только поддерживать такую скорость удавалось всего пару минут, потом приходилось сутки восстанавливаться, даже при том, что я маг.

Попутно Сюй-Май обучал меня особой методике прятать свои воспоминания от нежелательного ментального вторжения, даже от самого себя. Он называл это: "закрыть шкатулку на ключ". Я бы назвал: вывернуть на изнанку, скомкать, запихнуть в наперсток, оставив лишь нитку, которую потом свернуть в клубок, спрятав кончик так, чтобы никто не догадался, где и что искать. Это лишь общее описание метода. Воспоминания инвертировались, превращаясь в некое подобие снов или бреда. Затем сжимались и кодировались особым ключом, который прятался в других воспоминаниях. Если усложнить задачу, то и сам ключ можно спрятать в другой "шкатулке". Я потратил на этот трюк остаток осени и зиму, но у меня в конце концов получилось.

Сюй-Май знал так много, а времени было так мало. Мы задержались в Риме до наступления весны, потом двинулись в дорогу. Мой наставник собирался вернуться в Китай после долгого отсутствия. Поиски нового ученика тоже входили в его планы, он всегда их искал. Я же шел к северным болотам.

Мне не хотелось, чтобы Сюй-Май узнал об истинной цели моего путешествия. Совершенный даос уважал и ценил жизнь, какой бы она ни была. Даже по траве ходил так, чтобы не раздавить ни единой букашки. Он не был сторонником насилия, никогда никого не убивал. Сюй-Май мог обезвредить противника одним лишь прикосновением, но даже к этому не прибегал, не было нужды. Он каким-то потрясающим образом умел избегать агрессии окружающих, называя это жизнью в гармонии с миром. Я уважал его взгляды, хоть и не разделял их. Не вписывался я в мировую гармонию, но он относился к этому с пониманием.

– У каждого свой Путь, Зигмунд, – сказал он как-то на привале, когда я сообщил ему, что наши дороги расходятся. – У меня нет права порицать тебя или останавливать. Это твой выбор, твой Путь.

В Смоленск мы добрались к концу мая, не торопились, часто останавливались в городках и селах. Я отдыхал после тренировок боевого транса. Сюй-Май обшаривал дворы в поисках подходящего для обучения мальчишки или девчонки. Различия он не делал, его наставником была женщина, святая госпожа Вэй-Хуацунь. К обучению подходил только ребенок, взрослому было уже поздно становиться на Путь. Я был единственным исключением. Сюй-Май считал, что я рожден для Пути, как и он сам.

Ни один встреченный нами по дороге ребенок наставнику не подошел, пока мы не пришли в Смоленск. Восьмилетнего мальчишку звали Никиткой, единственный сын купеческого старшины, ребенок поздний и болезненный, тонкий и бледный, как девчонка. Он не играл с другими детьми, сторонился их, зато мог часами рассматривать цветочки да листочки, гусениц да бабочек, даже дождевых червей в грязи под уличным настилом. Звезды он считал такими же, как и солнышко, только очень далекими. Говорил он редко, но каждая его фраза ставила в тупик взрослых, а местного священника доводила до белого каления. Однажды Никитка заявил отцу Григорию, что его проповедь лишена всякого смысла. На что священник возразил, что он еще мал для понимания. Мальчишка посмотрел на него своими глазами-незабудками и ответил:

– Не найти в подполе мышь, если ее там нету, большой ты кот или котенок, без разницы.

С тех пор Никитку прозвали блаженным. Но мальчишка умел видеть суть вещей, мудрецам для этого и жизни мало – ему дано с рождения, по крайней мере так считал Сюй-Май.

В Смоленске окончилось мое обучение. Я отправился на север, в проклятые болота. Сюй-Май остался обучать Никиту. Купец единственного сынка, пусть и блаженного, отпускать не пожелал. Даос же никогда ничего ни у кого силой или обманом не отбирал.

↑

Глава 59. Кандидат в орлы

Квинт.

Поляков обернулся, когда я вошел в кабину пилотов, но не сказал ни слова. Его выдержка была выше всяких похвал, он молча ждал объяснений, вместо вполне ожидаемого шквала вопросов. Его лицо было непроницаемо и сосредоточенно. Никакой паники, только собранность и внимание.

– Что ты видел? – спросил я его для начала.

– Даже не знаю, что сказать.

Самолет шел на автопилоте. Владимир тихо похрапывал в своем кресле. В кабине стоял кислый запах его желудочных испражнений. Неплохой повод продемонстрировать немного бытовой магии. Я щелкнул пальцами, для наглядности. Все следы приступа паники второго пилота исчезли, вместе с запахом.

– Ловко, – голос Полякова был спокоен, хотя зрачки расширились.

Он отлично держался даже в таких, казалась, невероятных для человека обстоятельствах. Он подходил мне – нельзя его упускать.

– Я не человек.

– Это я уже понял. Люди не летают как птицы, не сбивают истребители голыми руками. Или что там у тебя было, лапы? – он перешел на ты, как и в первый день нашего знакомства.

– Значит, ты все видел.

– Что я видел!? – он наконец-то взорвался. – Как мой босс превратился в невесть что и перебил всех узкоглазых! Кто ты вообще такой? Хренов пришелец!?

– Не совсем, – я проигнорировал его тон. Раз злится, значит, не сломался. – Я родился и вырос на Земле, но мои предки прилетели сюда из другой галактики, очень давно.

– Не очень-то ты и похож на зеленого человечка, – он хмыкнул, но обороты сбавил. Сарказм – уже неплохо.

– Мы называем себя даркосами.

– А мне привиделся дракон.

– Я метаморф – могу принимать любую форму.

– Удобно. Ты и сейчас прикидываешься человеком?

– Нет. Я выглядел так изначально, с рождения.

– А почему тебя ракеты не берут? Почему нас не сбили? Это какая-то ваша супер-технология, как в "Звездных войнах", защитные экраны и все такое?

– Технология здесь не причем, это магия.

– Приплыли, еще и магия, а я уже было подумал, что во всем худо-бедно разобрался.

– Ты летчик, человек, имеющий дело с техникой. Тебе трудно это принять, но магия существует. Защитные экраны "Гольфстрима" созданы с ее помощью. Я могу трансформировать свое тело тоже благодаря ей.

– Значит, ты маг?

– Да. Моя раса обладает магией Крови, врожденной.

– Мало того что драконы, так еще и маги, – он откинул голову на спинку кресла, провел ладонью по глазам и вспотевшему лбу. – Прям как в "Мир драконов" попал.

– Ты играл в эту игру? – удивился я.

– Да, я ее фанат. Играю за черного по кличке Квинт, он самый мощный аватар. Правда, выше пятнадцатого уровня я пока не поднялся. Там такие хитрые заморочки. Нужно отыскать Грааль и создать бессмертное воинство, чтобы победить эльфов.

– Даже в этом ты выбрал меня, – я невольно улыбнулся. – Мое настоящее имя Тарквиний Квинт. Я и есть черный дракон, аватара которого ты выбрал в игре.

– Ты как-то связан с этой игрой? – он вскинулся.

– Ее написал мой внук Магнус.

– Так вы повсюду, в интернете тоже! Почему же мы о вас ни черта не знаем? – в его голос вернулось напряжение.

– Мы не афишируем свое пребывание среди людей.

– Ну, конечно. По-тихому захватили планету и правите нами втемную. Удобно, никакого сопротивления с нашей стороны. Как тут бороться, если не знаешь с кем? – его кулаки непроизвольно сжались, взгляд стал острым и безжалостным. Разговор явно пошел не туда.

– Мы давно уже не правим людьми – просто живем среди вас.

– А раньше, значит, правили?

– Да, но это было почти две тысячи лет назад. Потом я отказался от этой политики.

– О, как! Так вот взял и отказался? И тебя послушали? – он подался вперед, его тело было готово к атаке. – Две тысячи лет назад, говоришь. Ты что, бессмертный, как Кащей?

– Как старейшина своего вида, я устанавливаю законы. К Кащею же не имею ни малейшего отношения, – я сделал вид, что не замечаю его агрессии. – А насчет бессмертия, у даркосов нет ограничения на срок жизни, но убить нас все же можно.

– Как?

– С помощью очень сильной магии. Людям это не под силу, по крайней мере до тех, пока ваша технология не перерастет в техно-магию.

– Такое возможно? – его кулаки разжались, напряжение сменилось любопытством.

– При том темпе развития, что есть сейчас, это может произойти через пару тысяч лет, или не произойти вовсе.

– На это вы и рассчитывает, чтоб и дальше преспокойно жить среди нас?

– Ты прав, нам не хотелось бы допускать появления подобного оружия в ваших руках.

– Что, прихлопните нас раньше?

– Нет. Мы стояли у истоков развития вашей расы и не желаем терять ни человечество, ни эту планету. Она тоже наш дом. Более того, мы готовы защитить вас от самоуничтожения, если придется.

– Благодетели, значит! – злая усмешка искривила его губы.

– Тайные хранители.

– Ага, играйте детки – мы за вами присмотрим. Но не дай Бог, расшалитесь – мы вас тут же отшлепаем, а потом и на цепь посадим.

– Ты все неправильно понял, Сергей. От кнута и цепи мы отказались очень давно. Я из другой генерации – всю свою жизнь боролся со старыми порядками. Мир, который ты знаешь, стал таким благодаря мне.

– Допустим, я тебе верю, – он снова откинулся на спинку кресла и расслабился. – Что теперь?

– Ты можешь стать моим человеком или все забыть. Выбор за тобой.

– А если ни то, ни другое?

– Отпущу.

– Так просто!? Позволишь мне орать на всех углах о магах-пришельцах? – он приподнял голову и заглянул мне в глаза.

– Ори. Приверженцев всяческих теорий заговоров хватает – возможно, тебе кто-то и поверит.

– Ну да, пока плечистые парни в белом не запихнут меня в комнату с мягкими стенами.

– Только если ты от слов перейдешь к делу, и не с моей подачи. Вы сами боретесь со своими террористами.

– Я не идиот, плевать против ветра. Да и ты мне не враг. Помог, вернул крылья, когда другие выбросили на помойку.

– Это того стоило.

– Тем не менее я твой должник. За сегодня тоже.

– Ошибаешься. Ты на меня работал – я тебе платил, а сегодня нас обстреляли из-за меня. Ты ничего мне не должен. Если захочешь уйти, я пойму.

– И память сотрешь?

– Нет.

– Некуда мне идти. Ты лучший командир в моей карьере. Тебе стоит служить.

– Это согласие?

– Да. Я ваш человек, Станислав Романович.

– Только я должен тебя предупредить: став по-настоящему моим, ты изменишься навсегда. Между нами возникнет особая ментальная связь. Уволиться не получится, отставки тоже не будет, пока я жив. Обдумай это, у тебя есть время изменить свое решение до нашего возвращения.

– Что за связь?

– Телепатия.

– А без этого никак? Что-то не вдохновляет меня такая перспектива.

– Воспринимай это, как замену мобильной связи.

– Зачем ее заменять?

– У телепатии нет ограничений. Ей не нужны вышки ретрансляторов, заряды аккумулятора и прочее. Ты сможешь всегда позвать меня, а я тебя. Можно передавать образы, ощущения, а не только слова. Если тебе это не по душе, могу прибегать к ней только в случае отсутствия мобильной связи. Обещаю соблюдать твое личное пространство.

– Меня это устраивает.

– Есть еще кое-что, о чем ты должен знать прежде, чем примешь решение. Ты более не будешь человеком.

– Кем я тогда стану, монстром!?

– Нет, ты перестанешь стареть. Станешь сильнее, выносливее, быстрее. Сможешь овладеть магией, если захочешь.

– А летать смогу? – в его голосе была отчаянная надежда.

Мне не хотелось разочаровывать парня, но и давать пустых обещаний я не собирался:

– Левитация довольно сложна и полна ограничений. Благодаря ей можно высоко подпрыгнуть и на некоторое время зависнуть в воздухе. Можно еще скользить над землей. Летать как птица не получится.

– У тебя неплохо вышло, там, за бортом, в теле дракона, – он кивнул на тьму за стеклом иллюминатора.

– Я метаморф – мое ДНК пластично, твое – нет. Однажды мне удалось скрестить человека и волка, но это предел. Я могу дать тебе лишь одну ипостась, и это не дракон. Даже среди нас их единицы.

– На Земле есть вервольфы!?

– Только один. Ты его видел, он привез на аэродром нашу пассажирку.

– Тот суровый белобрысы верзила?

– Да, его зовут Войцех.

– А он что, добровольно согласился стать оборотнем?

– Нет, для него это был вопрос жизни и смерти.

– Понятно. А со мной ты мог бы провернуть такое… колдовство? – он споткнулся на последнем слове.

– Да. Если хочешь летать, я мог бы соединить тебя с орлом или любой другой крупной птицей по твоему выбору. Только учти, метаморфоза поначалу очень болезненна. К обращению будешь привыкать год, по крайней мере так было у Войцеха.

– Согласен, – он не раздумывал. – Сделай из меня орла-оборотня.

↑