Текст книги "Светлая полоска Тьмы (СИ)"
Автор книги: Елена Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
Люди поклонялись нам как богам, строили в нашу честь храмы и зиккураты, создавали религии. Время от времени мы воевали между собой, уничтожая народы, стирая без следа цивилизации, чтобы потом создать новые. Это помогало сохранить запрет на технологию. Никто из нас не хотел повторения Дарианского мятежа.
↑
Глава 35. Первый урок
Алиса.
После обеда мы перебрались в библиотеку. Заходящее солнце окрасило интерьер в розоватые тона.
– Научи меня магии, – попросила я Квинта.
– Я требовательный учитель – на поблажки не надейся.
– То что нужно, хоть чему-то научусь.
– Даже не сомневайся, но есть одно условие: став моей ученицей, ты будешь подчиняться мне во всем без оговорок и претензий.
– Само собой. Как долго продлится обучение, господин учитель?
– Учиться тебе придется всегда, но первое время строго под моим руководством.
Я скривилась, будто лимон откусила. Быть вечной студенткой не по мне. Квинт понимающе усмехнулся, знал, как я отношусь к учебе. В школьные годы я постоянно жаловалась ему на скуку.
– "Учиться, учиться и еще раз учиться", – со вздохом процитировала я вождя мирового пролетариата. – Почему так долго?
– Магия бесконечна. Она многолика и разнообразна. Никаких сроков не хватит, чтобы овладеть ею полностью. Тебе самой будет мало. Каждый раз, добившись чего-то нового, ты не сможешь остановиться на достигнутом, захочешь пойти дальше. Правда, у каждого мага есть свой предел. Как правило, он определяется его способом владения Силой.
– Это как?
– Кому-то нужны заклятья, кому-то зелья и травы, кому-то артефакты и амулеты, а кому-то достаточно мысли, желания или веры.
– Вера – тоже магия?
– Я бы назвал ее магией людей. Вера способна на чудеса, когда верующих много.
– Так люди обладают магией?
– Не совсем. Их способности латентны и отчасти интуитивны. У кого-то они развиты сильнее, у кого-то слабее.
– Значит, интуиция – латентные магические способности?
– Именно. С чего бы ты хотела начать обучение?
– Что, прямо сейчас?
– Почему нет?
– Тогда с фаербола, – я представила себя крутой магичкой, швыряющей огненный шары направо и налево.
– Не пойдет. Это боевая магия – для нее нужна соответствующая подготовка.
– Ладно, а что ты тогда посоветуешь в качестве старта?
– Я бы начал с телекинеза.
– Отлично! Я готова. Приступим?
– Если ты так рвешься в бой, то попробуй мысленно зажечь свет, – он указал на торшер.
– Как!?
– Вот так, – лампа зажглась и через пару секунд погасла. – Твоя очередь.
– Нет, я не могу.
– Это простейший пример, Алиса. У тебя получится, просто поверь, что сможешь это сделать. Представь себе детально, как это происходит, и пожелай.
Я представила и пожелала, но свет не загорелся.
– Не могу. Видишь, ничего не выходит.
– С первого раза ни у кого не получается. Соберись, выбрось из головы посторонние мысли. Смотри на лампу. Есть только ты и она, а еще свет, который должен гореть. Он тебе нужен, жизненно необходим. Ты хочешь зажечь его, ведь тьма давит и пугает. Тебя может спасти только свет – так пусть он горит, – мягкий баритон Квинта гипнотизировал.
Мое сознание медленно погружалось в транс. Лампа вдруг стала так близка, будто я слилась с ней воедино. Прохладный пластик абажура, стекло лампочки, бегущий по проводам ток – стали продолжением моего тела. Нить накала пульсировала в такт моему дыханию. Она просила, умоляла о свете, он был ее жизнью. "Да будет Свет!" – приказала я ей мысленно, не к месту вспомнив анекдот про электрика, который с этими же словами перерезал провода. Но в моем случае свет вспыхнул, да так, что лампочка взорвалась. Я инстинктивно вскинула руку, защищаясь от ее осколков, но они не разлетелись в стороны, как должны были, а мягко опустились на журнальный столик. Мой наставник подстраховался.
– Слишком сильно, – строго сказал он. – Искусство мага не в Силе, а в умении ею управлять. Я встречал тех, кто смог победить более могущественного противника, лишь благодаря своему мастерству владения магией.
– Но у меня опыта ноль без палочки! Чего ты хочешь? – я обиженно надула губы. Мог бы и похвалить. Мне все-таки удалось зажечь лампу, пусть и фатально для нее.
– Тебе нужно практиковаться. Давай попробуем с чем-то более безопасным, – Квинт мысленно включил общий свет. Одна из книг, вылетев с полки, мягко приземлилась на его ладонь. Положив ее на столик, он приказал: – Попробуй сдвинуть книгу. Сконцентрируйся также, как и с лампой. Все мысли долой, только ты и она.
Я подчинилась – книга слетела со столика, ударилась о ближайший стеллаж и упала.
– Легче. Еще раз, – он вернул книгу на столик телекинезом.
Вздохнув, я попыталась снова. В этот раз книга шлепнулась на пол, не долетев до полок. Потребовалось еще три попытки, прежде чем она только сдвинулась, а не упала со столика.
– Класс! – я захлопала в ладоши.
– Уже лучше.
– Давай еще что-нибудь попробуем, – меня окрылила победы над телекинезом.
– Для начала достаточно, а то у тебя утром будет похмелье с непривычки.
– К черту похмелье, переживу как-нибудь. Ну, пожалуйста, – я сложила молитвенно руки.
– Хорошо. Что бы ты еще хотела попробовать?
– Фаербол.
– Упрямишься? Я ведь сказал, что это опасно и преждевременно.
– Но ты ведь защитил меня от осколков лампочки. Так поставить защитный купол от магического огня или что-то в этом роде. Пожалуйста. Мне же нужно защищаться, если на меня нападут.
– Алиса, я – твоя защита.
– А если ты уедешь куда-нибудь, что тогда?
– В пределах этого дома тебе ничего не грозит.
– Но я не могу здесь оставаться. Мне домой нужно.
– Отныне ты будешь жить здесь. Квартиру свою можешь сдать или продать. У меня есть пара знакомых риэлтеров, они помогут.
– Ты решил установить надо мной полный протекторат!? То пропал на десяток лет, а теперь выскочил как черт из табакерки и права стал качать. Мило, дорогой Вовка!
– Мне жаль, что ты так это воспринимаешь. Ты дорога мне – я пойду на что угодно, чтобы защитить тебя. Даже запру, если потребуется.
У меня перехватило дыхание. С одной стороны, он признался, что я нужна ему, а с другой, оказался настоящим тираном.
– Ладно, – я обуздала свой гнев. – Если хочешь, чтобы я тут поселилась, учи фаерболу. Я ведь и сама могу попробовать в твое отсутствие.
– Ты обещала повиноваться наставнику. За неповиновение, я могу наказать тебя, ученица, – его тон стал холоден.
Показалось, что и в комнате похолодало. У меня мороз пошел по коже, засосало под ложечкой, колени задрожали, а зубы начали стучать, хоть челюсть руками держи.
– Прекрати меня запугивать! Я тебя не боюсь, – мой голос взвился до визга. Я храбрилась исключительно из-за упрямства. Подавить приступ паники не получалось.
– Раз ты такая смелая – научу тебя фаерболу, но при условии: ты без меня повторять этот трюк не будешь.
– Не буду, – я замотала головой, ощущая, как страх уходит. – Как ты это сделал, этот мороз по коже и приступ паники?
– Простая эмпатия, ничего сложного.
– Покажешь?
– Выбирай, фаербол или приступ ужаса.
– Хитрец, решил отвлечь меня от боевой магии, – я погрозила ему пальцем. – Приступ страха, конечно, интересен, но фаербол круче.
– Хорошо. Тогда вытяни руки, слегка согнув их в локтях, ладони направь друг к другу, – он показал, как нужно.
Я повторила.
– Теперь сконцентрируйся, закрой глаза, если тебе так удобно. Почувствуй кровоток в ладонях, представь, как кровь бежит по твоим сосудам и капиллярам.
– Ничего не чувствую, – простонала я спустя несколько минут.
– Тогда урок окончен, – он собрался было подняться из кресла.
– Нет! Я попробую еще раз.
Снова закрыв глаза, я попыталась представить себе кровь, бегущую по моим артериям к ладоням. Там она расходилась по сосудам и капиллярам, а потом возвращалась назад по венам. Вечный круг постоянного движения, снова и снова, с каждым ударом сердца, пока я дышу, пока кислород наполняет мои легкие. Постепенно посторонние мысли уплыли прочь, осталась только кровь и ее непрерывный бег. Спустя какое-то время я начала чувствовать легкий зуд в пальцах и ладонях, будто что-то крохотное шевелилось под кожей, двигалось, пульсировало в так сердцу.
– Хорошо, – похвалил Квинт, хоть я и не говорила ему, что у меня получилось. – Теперь представь энергию, которая бежит по твоим сосудам вместе с кровью. Собери ее в ладонях, сконцентрируй и сформируй шар.
Пространство между моих ладоней стало пульсировать, будто там возникло некое силовое поле, достаточно сильное, чтобы ощутить его физически. Запахло озоном. Услыхав треск, я распахнула глаза. Между моих ладоней вращалась шаровая молния размером с вишню.
– Ох! – я выпустила ее из рук от неожиданности.
Она полетела прямиком в Квинта. Он поймал ее как надоедливую муху. Пару секунд его кулак светился, словно он зажал в нем фонарик, затем погас.
– Ты что творишь!? Это же опасно, ты сам говорил!
– Не для меня, – он плотоядно улыбнулся.
– Господин, вам звонят, – дворецкий неслышно вошел в библиотеку.
– Я же просил, не беспокоить нас, – холодно сказал ему Квинт.
– Прошу прощения, но эта дама весьма настойчива. И вы просили сообщать незамедлительно, если кто-то из них позвонит.
Квинт взял телефонную трубку.
– Слушаю, – он помолчал, выслушивая собеседницу, потом ответил: – Я приеду так быстро, как только смогу.
Вернув телефон дворецкому, он повернулся ко мне:
– Извини, Алиса, урок окончен. Незапланированная встреча.
– Когда вернешься?
– Завтра утром.
– Тогда до завтра.
– До завтра. И помни, никакой магии без меня.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, – я отвесила ему шуточный поклон.
Погрозив мне пальцем, он вышел из библиотеки. Дворецкий за ним.
На душе стало паршиво. Он поехал к другой женщине и проведет у той ночь. Понимаю, что ревновать глупо. Ревность, вообще, глупа по сути, но ум в этом случае страховкой не является.
↑
Глава 36. Небезопасное любопытство
Алиса.
Остаток вечера я провела в библиотеке. Здесь было чем поживиться: множество книг, как современных, так и старинных. Были даже свитки и клинописные таблички в герметичных боксах с датчиками температуры и влажности, старинные фолианты на латыни, современная литература на всех языках мира. Я медленно бродила меж стеллажей, выбирая подходящее чтиво. Классика меня не интересовала, она приелась еще в школе. Детективы были неплохим решением проблемы. Я заметила, что на полках, где они стояли, одна книга отсутствовала. Наверное, Квинт использовал ее для урока телекинеза. Я расценила это как знак. Книга по-прежнему лежала на журнальном столике. Это оказался сборник детективных рассказов разных авторов. Взбив подушки на кушетке, я сбросила узкие туфли и устроилась поудобней, завернув ноги в мягкий плед.
В библиотеку вошла горничная в черном форменном платье и белом переднике:
– Извините, госпожа, мне приказали здесь прибраться.
– Да, конечно.
Она подошла к журнальному столику и щеткой смахнула в совок осколки лампочки.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила она перед уходом.
– Нет, спасибо.
Больше меня никто не беспокоил, и я углубилась в мир криминальных историй. Рассказы были интересными – я не заметила, как пролетело время. Часы показывали одиннадцать, когда Кристоф напомнил мне, что пора на боковую. Прихватив книгу, я пошла в свою комнату. К полуночи я дочитала последний рассказ.
Сон долго не шел. Глядя в изменчивые узоры на потолке, я вспоминала мой первый магический урок. Несмотря на запрет, решила попробовать еще разок поэкспериментировать с лампочкой, только не зажигать ее, а погасить, хватит с меня на сегодня взрывов. Я сконцентрировалась, выбрав целью прикроватный ночник. Жутко заломило в висках, в глазах потемнело от боли. Я бессильно упала на подушки и увидела, как замерцал узор на потолке. Протерла глаза, но мерцание никуда не делось. Голова пульсировала болью, меня начало подташнивать. Когда я уже готова была расстаться с содержимым желудка, узор погас – боль ушла. Ага, значит, это не просто дизайнерский прием, а какая-то магическая защита с запретом на колдовство. Я вспомнила, что похожая роспись была в коридоре и на потолке малой столовой, а вот в библиотеке и кабинете ее не было. Размышляя об этом, я ворочалась с боку на бок, пока не решила встать и проверить свою догадку.
Взяв прочитанную книгу, я спустилась в библиотеку, чтобы якобы вернуть ее на место, если меня застукает дворецкий. Свет зажигать не стала, освещения с лужайки за окнами хватало. Поставив книгу на полку, я попыталась вытащить ее снова, но уже с помощью телекинеза. Боль сбила с ног. Обхватив голову руками, я застонала. Не знаю, сколько я провалялась на полу в позе зародыша, может, пару минут, а может, и больше, но мне они показались вечностью.
На обратном пути в свою комнату, меня почему-то понесло в кабинет Квинта. Дверь оказалась не заперта, и я вошла. Здесь, как и в библиотеке, царил полумрак. Шторы были раздвинуты. Сквозь большое окно проникал свет уличного освещения. Подойдя к столу, я включила настольную лампу и задернула шторы, чтобы никто из внешней охраны не заметил моего проникновения.
Папки, бумаги и остальная канцелярщина меня не интересовали, а вот то, что находилось в шкафах-витринах, было весьма любопытно. В пошлый раз я недостаточно хорошо рассмотрела все эти диковинный предметы, теперь же у меня было время и возможность. Нефритовые статуэтки, плоский диск из серебристого металла с загадочными символами, каменный стакан с витиеватой трещиной, старинная золотая булавка в виде цветка с парой листочков, костяной гребень и прочая всякая всячина.
Мое внимание привлек почерневший обруч с тремя большими камнями. Открыв стеклянную дверцу, я достала его и поднесла к лампе. По ободу шел ассиметричный узор, похожий на переплетение голых ветвей деревьев. Камни были черными настолько, что казались гладкими, хотя на ощупь имели огранку. Я уже собиралась вернуть его на место, когда меня что-то кольнуло в подушечку большого пальца. Выступившая капелька крови мгновенно впиталась в поверхность среднего камня. Он вспыхнул, за ним два остальных. Голубоватый разряд пробежал по ободу. Выронив его от неожиданности, я отскочила назад. Наверное, это какой-то магический артефакт. Опять я полезла туда, куда не следовало. Я потыкала носком тапка лежащий на полу обруч. Он снова стал черным и активности не проявлял. Брать его в руки не хотелось. Взяв лист бумаги для принтера, я сложила его в несколько раз, подцепила обруч, словно ядовитую гадюку, и понесла к шкафу. Вернув его на место, я закрыла дверцу и решила больше ничего не трогать, а пойти спать, пока не случилось чего похуже.
Не тут-то было. У двери сидел волк размером с тигра и смотрел на меня фосфоресцирующими желтыми глазами. Я чуть в обморок не грохнулась. Зверь оскалился, обнажив огромные зубы, но рычать не стал. Казалось, он по-своему улыбается, по крайней мере угрозы от него не исходило.
В прошлый раз я видела этого монстра на картине. Квинт еще называл его Войцехом. Откуда он взялся? Неужели это тот самый нарисованный волк? Я посмотрела на картину и не поверила собственным глазам: волка на ней не было, только пан Тарквиновский по-прежнему расслабленно сидел в кресле. Его облик стал ярче, живее. Казалось, он сейчас поднимет кубок и отхлебнет вина. Он смотрел прямо на меня, и от этого взгляда невозможно было оторваться. Его губы растянулись в полуулыбке. "Иди ко мне", – услышала я сладкий шепот в своей голове. Он звал меня и я пошла к самому желанному мужчине на свете, забыв напрочь, что раньше он напоминал мне вурдалака.
Что-то тяжелое врезалось в меня и сбило с ног – зрительный контакт с паном оборвался. Я собиралась снова взглянуть на него, но огромная туша Войцеха загородила обзор. Волка я больше не боялась. Меня продолжал манить образ пана. Хотелось сесть ему на колени, обвить руками шею и впиться поцелуем в губы, но волк мешал. Я постаралась отползти в сторону – он угрожающе зарычал. Какое-то время я тупо смотрела на зверя, пытаясь сообразить, почему он не пускает меня к пану. Потом дошло, что Войцех по-своему защищает меня от картины. Колдовское наваждение схлынуло – я повернулась к портрету спиной. Войцех успокоился и прилег у моих коленей. Я погладила его за ушами – он прикрыл свои желтые глазищи от удовольствия. Вдохновленная такой реакцией, я стала гладить его интенсивнее, почесывая бока и холку. Его шерсть была густой и жесткой, но мне нравилось, это успокаивало. Я зевнула, нужно было возвращаться в постель.
– Ну все, Войцех, пора мне спать, – я поднялась с пола.
Закрыв глаза, не хотелось больше встречаться взглядом с паном Тарквиновским, я вышла в коридор. Волк увязался за мной.
– Разве тебе не надо сторожить кабинет? – спросила я его, будто он мог мне ответить.
Войцех вздохнул почти по-человечески и пошел прямо к двери моей комнаты.
– Значит, теперь ты решил охранять меня? Похвально! Вот сиди тут всю ночь и сторожи, – я указала на место возле двери.
Он посмотрел на меня немигающим взглядом.
– Надеюсь, ты понял, – пробурчала я себе под нос, открывая дверь.
Войцех прошмыгнул в комнату, чуть не сбив меня с ног, и запрыгнул на кровать.
– Ну ты и нахал! А ну слезай! Это мое место. Хочешь остаться здесь – марш на коврик, – я схватила край одеяла, чтобы стащить его с кровати.
Он зевнул во всю пасть, демонстративно щелкнув зубами прямо у меня перед носом. Положив голову на передние лапы, он закрыл глаза, делая вид, что уснул.
– И не стыдно тебе? Я битый час гладила, чесала тебя за ухом, а ты взял и занял мое место, неблагодарная ты скотина!
Войцех открыл глаза и с укоризной посмотрел на меня, будто понял, что я ему сказала. Он нехотя спрыгнул с кровати. Я быстро забралась под одеяло. Свято место пусто не бывает. Волк медленно обошел комнату и улегся у двери. Я заблокировала ее с пульта и только тогда вспомнила, что забыла потушить свет в кабинете Квинта, но возвращаться туда не собиралась.
Я уже засыпала, когда почувствовала, что нечто большое запрыгнуло на кровать.
– Войцех, – вяло простонала я.
У меня не было сил, прогонять его. Пусть спит здесь, раз ему так удобней, кровать большая. Но он только лизнул меня в щеку и вернулся на место у двери.
– Черт! – тихо выругалась я, вытирая лицо от волчьего "поцелуя". Через минуту я уже спала.
↑
Глава 37. Константинопольский договор
Квинт.
300 – 320 годы нашей эры.
После битвы я покинул Рим, не смог жить в городе, каждый камень которого напоминал мне о Реме. Год я скитался по Европе, от Средиземноморья до побережья северных морей, и снова на юг, к Черному морю. Я искал несовершеннолетних даркосов, о рождении которых было заявлено, чтобы защитить и воспитать их. Мои поиски оказались напрасны, дети исчезли, будто и не рождались вовсе. Все, что я смог отыскать, едва уловимые следы заклятий Сокрытия. Значит, юных даркосов перебили видящие. План Целестины работал даже после ее смерти.
Я поселился в Константинополе, заняв дом даркоса Басилевса, бывшего здешнего владыки. Его сын был последним из списка разыскиваемых мною детей. Идти куда-то еще – не имело смысла, да и желания тоже не было. В Константинополь прибыли мои фамильяры, вместе с имуществом и рабами.
Я жил, не вмешиваясь во власть людей, размышлял и наблюдал. За тысячелетия нашего правления человечество дальше колеса и рычага не продвинулись. Мы намеренно препятствовали их техническому прогрессу. Пора было положить этому конец. Меня не страшила участь предков из Дарианской империи, наоборот, я хотел, чтобы люди достигли звезд, сами, без нас. Потенциал у них был, но наша магия была ему помехой. Я решил скрыть ее, превратить в небылицу, тогда-то в моей голове и зародился план Покрова.
О видящих ничего слышно не было. Они таились, ожидая действий с моей стороны. Двадцать лет неопределенности в конечном итоге заставило их отправить посольство в Константинополь. В мой дом явились две представительницы Древа. Я принял их в зале для аудиенций, его помпезны антураж с троном на возвышении, как нельзя лучше, подчеркивал мое отношение к бывшим союзницам.
Женщины медленно шли по огромному залу, полные достоинства и грации, казалось, они едва скользили по мозаике пола. Сидя на троне, я ожидал их приближения, наблюдал и оценивал. Одна была похожа на Целестину, наверняка, ее младшая дочь. Ее золотые волосы были заплетены в сложную прическу по римской моде, а лазурное платье расшито жемчугом. Она явно нервничала, хоть и старалась это скрыть. Другая была спокойна и уверенна, она не сомневалась, что пришла к союзнику. Копну ее медно-рыжих кудрей не сдерживала сложная прическа, лишь пара косичек была заплетена на висках. Простое белое платье, без изысков и вышивки, могло обмануть насчет ее статуса, но я не сомневался, что именно она старшая.
– Лорд Тарквин, – поклонилась мне женщина в белом.
Меня так назвали впервые. Титул и имя были переиначены на манер англов, чьи племена теснили Римскую империю в Британии. Видимо, она родилась и выросла среди них. Мне понравилось это новое имя, оно соответствовало тем временам, что наступали. Провинции империи все больше обособлялись. Германские племена давили на границы. Готы рвались к Дунаю. Пока их отгоняли, но это ненадолго. Без Рема Рим медленно, но верно, превращался в Колосс на глиняных ногах, и он уже шатался.
– Назовитесь, – мой тон был холоден.
– Леди Игрэйна, глава Древа.
– Советница Сибилла, – представилась блондинка.
– Что привело вас ко мне?
– Мы благодарны тебе за выживание Древа, и хотим укрепить наш союз, – ответила Игрэйна.
– Ты верно шутишь!? – во мне вспыхнул гнев. Повинуясь порыву, я встал с трона и подошел к ним. Во мне росла жажда. Глава Древа осталась стоять на месте, советница же попятилась. Спокойствие одной и страх другой возбудили мое любопытство, а оно остудило гнев и обуздало жажду, тем не менее я не удержался от обвинений: – Целестина предала клятву, принесенную мне. Я видел, что сделал ее Круг на поле битвы. Целью были все даркосы, а не только мой отец. Грифонов тоже намеренно принесли в жертву, чтобы не путались у вас под ногами.
– Эти обвинения беспочвенны, лорд Тарквин, – голос Игрэйны был спокоен и тверд, она верила в то, что говорила. – Я потомок Мирофоры, а мы чтим ее заветы.
– Значит ли это, что твоя мать или же сестры не принимали участия в битве?
– Моя мать входила в Круг Целестины, сестры тоже были на поле. Они отдала свои жизни ради прекращения этой войны.
– Тогда они нарушила клятву. Нельзя плести заклятие, о цели которого не знаешь. Я более ничего не должен видящим.
– Что это значит? – недоуменно спросила Сибилла.
– Я не стану начинать войну ради мести за свой вид, но и гарантировать вам защиту от будущих поколений даркосов не буду. Отныне наши пути расходятся.
– Мы просим снисхождения, лорд Тарквин, – глава Древа упала на колени, Сибилла последовала ее примеру. – Мы не знали о нарушении клятвы, и готовы принести новые.
– Я не вижу выгоды в этой сделке. Мое доверие к вам подорвано. Видящие пятьсот лет манипулировали мной, играя на наших с отцом противоречиях. Больше этому не бывать.
– Если и так, то мы не в ответе за интриги Целестины и ее Круга. У Древа отныне иные цели, мы всего лишь хотим мира. Нам необходима твоя защита, неопалимый дракон, – Игрэйна опустила голову, всем своим видом выражая смирение и мольбу.
Как интересно она меня назвала, неопалимым. Верно подмечено, если меня не взяло пламя заклятия Круга четвертого поколения, то пятому я уже не по зубам.
– Вы перебили наших детей. О какой защите ты просишь?
– На моих руках нет их крови, – она не врала.
– Если ты действительно так желаешь союза со мной – докажи, что Древу можно доверять, найди виновных, – я повернулся и направился прочь из зала, давая понять, что аудиенция окончена.
– Лорд Тарквин, – окликнула меня Сибилла. – Я знаю, кто это сделал, точнее, почти уверена в этом.
Я остановился и обернулся к ней:
– Говори.
– Это Элейн, советница от рода Ламии, и ее Крошки. Еще до битвы моя мать часто совещалась с Катраной…
– Ты дочь Целестины? – перебил я ее.
– Да, – она кивнула, подтвердив мою догадку.
Я вернулся к коленопреклоненным видящим и навис над Сибиллой – она сжалась, затравлено глядя на меня.
– О чем твоя мать говорила с бывшей главой рода Ламии?
– Я мало, что знаю, – ее голос был тороплив и сбивчив, лицо бледнее мела, а длинные пальцы нервно теребили жемчужины на платье. – Они использовали "Полог тишины", дабы сохранить свои секреты в тайне, но однажды я услышала обрывок их разговора. Катрана покидала наш дом, моя мать ее сопровождала. Они шли по коридору мимо моей комнаты. Это было ночью, но я не спала. Услышав их голоса, я подошла к двери и прислушалась. Моя мать сказала, что Элейн должна завершить начатое. Катрана ответила, что ее дочь не подведет. Они прошли, и я больше ничего не услышала. Тогда я подумала, что мама назначила своей преемницей Элейн. Перед битвой я спросила ее об этом, но она ответила, что передаст свои полномочия Игрэйне. Я была удивлена, но более расспрашивать не стала.
– Меня не интересуют ваши интриги.
– Речь не о них. Когда мы явились в убежище, Элейн со своей Ветвью не пришла. Они появились лишь спустя месяц после битвы. Я спросила ее о причине их отсутствия – она ответила, что выполняла последнюю волю моей матери, но какую, говорить не стала.
– А тебе сказала? – я посмотрел на Игрэйну.
– Я не спрашивала.
– Почему?
– Элейн старше меня – она должна была возглавить Древо, но власть досталась мне. Я не хотела начинать свое правление с раздоров, тем более с главой тайной службы. Когда она привела Крошек в убежище, то не посчитала нужным отчитаться передо мной, а я не стала давить на нее.
– Похоже, твоя власть в Древе не столь прочна.
– Это не так. Совет на моей стороне, только Элейн в оппозиции.
– Она здесь, в Константинополе?
– Нет, осталась в Галлии. Она была против нашего посольства, но остальные советницы согласились на союз с тобой. Мы с Сибиллой посланы сюда потому, что наши семьи уже клялись тебе в верности.
– И на что вы готовы пойти ради этого союза?
– Мы примем любые твои условия.
– Даже признаете меня своим протектором?
– Да.
– Уверена? Ведь тебе, Игрэйна, как главе Древа, придется поклясться мне в верности от лица всех видящих, как живущих ныне, так и будущих поколений.
– Да, я уполномочена принести подобную клятву.
– Что ж, может, цена пошатнет твою уверенность, – я смотрел ей прямо в глаза, но страха в ней по-прежнему не было. Сильная женщина, такая сможет удержать Древо под контролем. – Я буду брать в наложницы дочерей советниц, или тех, кого сам выберу из вас. Такова будет ваша плата за защиту и компенсация за убитых детей.
– Мы готовы пойти на эту жертву.
– Есть еще одно условие: никаких связей с даркосами, конфликтов или союзов. Вы будете иметь дело исключительно со мной.
– Так и будет.
– Тогда клянись.
– Я, Игрэйна, видящая пятого поколения, пятнадцатая глава Древа, клянусь Светом, что отныне весь наш род признает лорда Тарквина, черного дракона, своим протектором. Мы будем хранить ему верность, пока он жив, или пока живо Древо. Мы обязуемся подчиняться его власти, выполнять любые его приказы. Мы будем отдавать ему в наложницы дочерей советниц, или тех из нас, кого он выберет сам. Наши связи с даркосами будут осуществляться только с его ведома и одобрения.
Когда Сила приняла ее слова, я протянул ей руку, помогая подняться с колен. Теперь настал мой черед:
– Я, Тарквиний Квинт, черный дракон, клянусь своей Кровью и Хаосом, что буду защищать Древо от даркосов и других врагов, пока они не нарушат данного мне слова.
– Благодарю, лорд Тарквин, – Игрэйна снова поклонилась, Сибилла тоже.
– Первым моим указом вам будет принятие политики Покрова.
– Что это значит?
– Мы скроем магию от людей. О нас они тоже должны забыть – мы уйдем в "тень", а через сотню лет станем для них лишь мифом.
– Почему мы должны отказаться от власти!? – спросила Сибилла, ее страх уступил место негодованию. – Мы обладаем Силой, а они нет. Без нас они ни на что не способны.
– Сибилла, наш лорд-протектор прав, – осадила ее Игрэйна. – Этот мир принадлежит смертным – мы здесь вопреки законам Творца. Сам факт нашего существования увеличивает энтропию. Если будем открыто применять Силу и править с ее помощью, то рано или поздно привлечем внимание ангелов Закона, а они умеют наводить порядок.
– Чтобы до этого дошло, нужно развязать магическую войну вселенского масштаба! – лицо советницы от магов Влияния пошло красными пятнами. – Даркосы тысячелетиями правили этим миром с помощью магии – ангелам было на это плевать.
– Я не велю вам отказаться от власти, – я повысил голос. – Просто она станет тайной. В данный момент нас слишком мало – людей много. Если они поднимут против нас бунт – сметут всех. Сражаться же с мифом они не станут.
– Это разумно, – уже спокойнее сказала Сибилла.
– Тогда ступайте. Сообщите Элейн, что следующей моей наложницей будет ее дочь. Через сто лет она должна явиться ко мне. Если не прейдет – приду я, но уже за Элейн. Так будет со всеми советницами, которые откажут мне в своих дочерях.
Обе женщины поклонились и направились к выходу.
Мой фамильяр мысленно сообщил, что главный Грифон желает аудиенции. Я был удивлен, что Орден еще существует. Похоже, Ромул тоже позаботился о выживании своей организации. Я велел проводить его в зал. Столкнувшись с видящими в дверях, новый глава Грифонов не сказал им ни слова, но обе стороны явно были не в восторге от встречи.
Грифон замер в двух десятках шагов от меня. Его рост и телосложение были средними: не худ и не тучен, не низок и не высок. Внешность тоже была средней, неприметной, только колючий взгляд говорил о том, что он не так "сер", как кажется. Одет он был под стать облику: запыленный хитон, кое-где заштопанный, кое-где в пятнах, обут в простые сандалии. Диссонанс вносила лишь золотая монета времен Тарквиния Луция Гордого, висевшая на его груди. Из воспоминаний матери, доставшихся мне после ее смерти, я помнил этот чеканный профиль последней личины Ромула.
Еще до моего рождения Ромул начал хандрить, слишком долгая жизнь утомила его. Моя мать была единственным лучиком в его безрадостном существовании. Он любил ее более остальных своих детей, поскольку она походила на него складом ума. Они много времени проводили вместе, пока она была ребенком. Он обучал ее политике, делился секретами власти и влияния. Когда она подросла и расцвела – обратила на себя внимание Рема. Мой отец сделал ее своей супругой и фамильяром, дабы сохранить ее безупречный облик вечно-юным. Десять лет он сопротивлялся гону, наслаждаясь обществом жены, но в конечном итоге сдался. Когда она умерла при родах, Ромул окончательно потерял интерес к жизни. Опасаясь, как бы он не сошел с ума и не наложил на себя руки, Рем решил применить весьма радикальный способ лечения, изгнал его из Рима. Сменив царскую тогу на обноски нищего, Ромул взбесился, апатия превратилась в ненависть, подвигнув его к действиям. Рем слишком хорошо знал своего названного брата, чтобы поступить с ним именно так. Путешествуя по миру и подбирая обездоленных фамильяров, Ромул сколотил Орден Грифонов, тем самым обретя желание жить дальше.
