Текст книги "Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

Морковка открывает рот, меряет лицо глазами и рот закрывает. Видать, в его мыслях это звучало немного более возвышенно.

– Думаешь, насчёт дуэли – хорошая идея? Я хотел сказать – мой Дар, его Дар, да ещё боевые навыки…

Молча залепляю в физиономию бывшего женишка снежком. Янист пригибается и снежок провожает взглядом.

– … и если ты не поняла – это была шутка, – и чуть не встречает челюстью второй снежок. – Эй, а этот за что? Ау! В приличном обществе туда не целятся!

За приличное общество награждаю его четвёртым и пятым. Олкест – мишень трудная, уворачивается, пригибается и прячется за деревьями. Но руки-то с детства помнят.

– А ну иди сюда! Я из тебя твою книжную премудрость ща как вылуплю!

Морковка носится между деревьями и прикрывает рыжую шевелюру. Распугивает прощальников и верещит: «Это нечестно! Я не могу тебе ответить! Мне нельзя швыряться снежками в мою нареченную и вообще, в Даму!»

Отправляю в ответ снежки пополам с фразочками: «За Даму отдельно огребёшь! Сидеть он в питомнике решил! Вздыхать по уголочкам! С Пухликом квасить!»

Бах! Особо меткий снежок прилетает Морковке в лоб, и Его Светлость растягивается на снегу. Машет шапкой, сдаваясь: всё, ранила-убила-перемирие.

– Меня очень трогает такая твоя забота, – поднимает палец, нажимает на лоб, куда прилетел снежок. – О-о-чень трогает, да. Но можно спросить – с чего ты так…

В горле ещё прыгают искристые пузырики смеха, а может, детства. Машу рукой: сам как думаешь?

– Видал сегодня церемонию? Мы не знаем, когда нас возьмёт вода. И где мы будем после этого. И будем ли где-то. Так что какой смысл тратить своё время на лишнее или чужое? Найди своё. Не трать время.

Мы с Морковкой идём по лесной дороге бок о бок – ступаем не спеша, и прощальники поют нам в спины. Я отряхиваю от снега оранжево-зелёные варежки.

Рыцарь Морковка пытается отряхнуть всего себя и косится – готовит речь.

– Я решу, – выжимает наконец из себя. – Может, правда уйду в море. Или вернусь в общину к учителю Найго. Или… другое. Наверное, даже скоро. Хочешь – могу тебе пообещать, что решу.

Но думает он явно не об этом. И в голосе у него улыбка. И ухмыляется он как-то странно, когда смотрит на меня.

– Чего?

– Ничего. Рад, что нашёл тебя, – будто он не полирует мне мозги уже пару лун. – Не пропадай опять, ладно?

Из-под ног выпархивает целая стая прощальников, облопавшихся рябиной. Пожимаю плечами и сообщаю Его Светлости, что я вообще-то и не собиралась никуда.

Разве что Грызи на какую-нибудь оказию с Пухликом вызовет.

КОРАБЛИ ПЛЫВУТ. Ч. 4

ЛАЙЛ ГРОСКИ

– После познакомитесь, мантикорьи дети! Сидр куда сныкали?! Быстро тащите что есть, у нас тут Корабельный день. А сами валите хоть к Дикту с Акантой!

Эрли распоряжался совсем по-старому – задорно, от души награждая помощничков лёгкими пинками, помощнички похмыкивали, уворачивались и тащили на стол съестное. Попутно подмигивая мне как дорогому гостю.

– Сурово ты с ними, – посетовал я.

– Так не из Корпуса же народ. Поверишь, нет – я уже по муштре соскучился. Там раз сказал – и поняли, а тут – пока вобьёшь…

– Так ты, похоже, не в то место вбиваешь.

– В сидяче-думательное, – Кузен наподдал под зад последнему подчинённому: здоровенный парень торчал на пороге и с разинутым ртом на меня пялился. – Ладно, сойдёт. Небогато, но уж как есть.

Эрли прибеднялся. Коридоры замка обжитыми не выглядели, а вот комнатка, где мы сидели, была обставлена с шиком и любовью к красоте. Пара даматских ковров по стенам, отменная коллекция оружия мечей, ножей, кинжалов, пол – сплошь в пушистых шкурах… Мел удар бы хватил.

Несомненный почерк кузена: всегда любил принарядиться и прикупить что-нибудь невиданное – хоть бы и пришлось потом на месяц пояс затянуть. Вот и сейчас щеголял в куртке из чёрного виверния, штаны небрежно наползают на сапоги с искрой – из драккайны, я эти чешуйки теперь за милю различу. Посеребрённый пояс раккантской работы – как ты там говорил, Эрли? «Настоящий мужик должен выглядеть опасным хищником, тогда красотки сами в объятия валиться будут?». Спорим, и сейчас вовсю валятся: тебе возраст к лицу. И не скажешь, что ты на два года меня старше: выглядишь от силы на сорок, тёмно-рыжая грива и не думает седеть, разворот плеч, прищур глаз…

– Лайли, все виры Кайетты! Ты на меня смотришь, будто сейчас в храм потащишь брачеваться. Мне можно бояться уже?

– Я смотрю так на всех, кто меня кормит. Боженьки, немедленно отдай мне эту ветчину. Вот с ней бы я побрачевался…

– Будто ты сам её не утащишь… да куда ж ты так-то… во оголодал. Кузен, ты что, мимо таверны, что ли, прошёл?

– Ну-у-у, не то чтобы забыл… но заходил я туда не за питанием.

– Так ты хоть запивай, запивай, а?

Меня утаскивало в вир памяти – пьяноватый и развесёлый, а в кружке всё прибывало яблочного сидра – любимого напитка кузена, и внутри становилось тепло. Тепло и запах яблок, как дома. Вечер, лето, тебя опять спихнул к нам в деревню отец-законник, мой старик ворчит – мол, мало своих охламонов, братец-выскочка еще этого на три луны подкидывает, что ж там, в Аканторе девать некуда? А мать вздыхает и суёт нам пирожки с яблоками, а ты подмигиваешь – спокойно, кузен, разберемся – и киваешь: да что там папаша с мачехой думают, ух-х, аканторские заразы, вот приеду и ка-а-ак выскажу, от всей крайтосско-деревенской души! И старик прыскает – я даже не могу припомнить – мог ли его ещё кто-то рассмешить. Кроме столичного племянника, искренне полагавшего, что он местный, крайтосский и деревенский, а какой-то там Акантор – пфе, понимаешь ли.

– Огненные войны… нет, что нам тогда взбрело?

– Братские войны. Ты ещё был Вейгордом Аловолосым.

– Ага, а за войско Айлора было стадо коз. И этот козёл. Он мне, кстати, знаешь ли, снится. Ребята вот спрашивают – чего я с криком вскакиваю…

– Ну-у, можно сказать, что Вейгорд тогда потерпел разрушительное поражение. Ты, помнится, хотел шугануть его Даром.

– Не я один об этом подумал, заметь.

– Ну, я же должен был тебя прикрыть. И вообще, эта тварь даже простуду не подхватила. Порождение болотных чертей... По-моему, деревенские так рады были.

– Ага. «Только у нас и только сегодня – статуя ледяного козла!»

За столом мы втроём – Эрли, я и память, память благоухает яблоками, сеном, жареным мясом, дымками – деревенскими запахами. Из вира всплывает одно за другим: на спор лазали в старый колодец, раз как-то удрали поисследовать руины замка, ночью. А лодки и плоты? Это вообще было – без счёта: ты же хотел в Велейсу Пиратскую податься, на вольные хлеба. Стоять на капитанском мостике, захватывать трофеи – шикарная жизнь!

Что я буду твоим ближайшим помощником – это разумелось само собой.

«Э-э-эй, Лайли! – босоногий парнишка болтает загорелыми ногами в воде. – А если я в этот вир старый сигану – за мной прыгнешь?»

Я расчёсываю укус на ноге, поглядываю на заросший вир с опаской: «Зачем?»

«Ну, а я за тобой сигану. Не думая. Вот».

«Можно же сразу не лезть, чтобы никто никуда не сигал».

Вир издалека ощеривается неровными зубами камышин: готов сигануть в неведомое?

Крутится тёмная вода, закручивается спиралькой сидр в кружке. Отдаёт весёлым запахом попоек в учебке, беззаботным: «Да завтра вызубрим», и всё отлично, всё по плечу…

– Мой старик? О, старик мне все мозги выжрал нравоучениями – ну, про мачеху не будем, это печальное. «Усилия, ум, дисциплина!» – папаша всю жизнь нос драл, что пробился до Аканторского корпуса своими силами. Знаешь, что он сказанул, когда я уже уволился? Что он к вам в деревню меня подкидывал – чтобы я как следует испугался. Ну. Посмотрел, стало быть, кем я могу стать, если не буду вкалывать как следует.

– Признавайся, пугал мной или всё-таки моим папашей?

Что-то среднее, видимо – младший брат-неудачник, промотавший папино состояние и осевший в деревушке Крайтоса. Или его младший сынок – обалдуй с Даром Холода, чтобы не учиться – ладонь с Печатью заложит…

– Вот насчёт тебя не надо, – поднимает палец Эрли. – Старикан говорил, из всех его племянников – ты самый способный. В пример мне тебя ставил…

Я давлюсь – потому что не помню такого благоволения от дядьки Текра: вечно затянутого в законническую форму, зыркающего из-под бровей: «Остолопы!»

– Что? Ты пей давай. Когда мы бодались насчёт Корпуса… я собирался уходить после первого года… ляпнул ему это условие, насчёт тебя. А он обрадовался. Сказал, я буду под присмотром.

Кашель мешается со смехом, я хватаюсь за сердце. Эрли тоже хохочет и заботливо лупит меня по спинке кулаком. Обдавая запахом дорогой кожи и цитруса.

– Ага, ага… в общем, он прямо от души надеялся, что ты будешь за мной шпионить. И ему докладывать каждое словечко. За его-то великое благодеяние… а ты что тогда – так и не понял?!

Да скорее уж – и не думал. Знатно обалдев от такого выверта судьбы: сперва учебка сыскарей, потом Аканторский Корпус. Потомственные законнички, снобы из Ирмелея, заучки типа Крысолова – и всё это на мою деревенскую голову.

И Эрли – уже второгодка, который словно протягивает руку тонущему с берега. Блестящий, сияющий Эрли, которому некоторые четверокурсники в рот заглядывают. Душа школярской компании.

«Лайли, слушай… ребятам надо подсобить, ты в деле?»

– Вообще, он был прав. Старик. Что, скажешь – нет? Он бы меня убил, если б ты не отвирался так усердно. Тебе он верил уж куда побольше. Чуть ли не до конца учебки считал, что на меня клевещут. Так что ты, выходит, за мной присматривал, Лайли. Так?

– Ха. Без тебя меня сожрали бы ещё на первом курсе. У многих, знаешь ли, были нехорошие вопросы – что я делаю в сыскарском с моими данными…

– Да ладно, на второй год они уже все…

– А я сейчас и не про второй год.

К концу первого я выбился в середняки по учёбе – не хуже и не лучше других, может, поэтому на меня так окрысились некоторые из «потомственных». И тут уже спасибо Эрли и компании.

– Ой, только не надо этих вот влюблённых глаз, я ж сейчас слезу пущу, – кузен рассеянно усмехается, подливая сидра. – Мы все друг за другом присматривали – нет, что ли? Весь Круг. Если бы не так – мы бы и не досидели до конца учебки, с нашими-то делами. Мне это даже на выпускном выдал наш старший по группе…

В последний год Эрли мы раскрутились так, что учиться стало малость некогда. Дела торговые (кто сказал, что в учебке нельзя разжиться спиртным или ещё чем интересным?), решение проблем за звонкие монетки (первогодки платили особенно щедро за покровительство), я подчищал хвосты и убалтывал тех наставничков, кого больше интересовало золото, чем знания. В мой последний год было уже потише, но мне это сыграло только на руку – выторговал себе приличную характеристику и пришёл на место, уже имея кое-какие связи.

– …нет, погоди, я вспомню… как же оно… «Клянусь жизнью служить Закону и Кормчей Акантора, Стражу Камня… что-то там ещё… и магии…» Сотня вонючих шнырков – не сблевать бы. Клятый пафос, высокие словечки, из папаши так и сочился весь этот гной. Он всерьёз полагал, что это вроде как священное призвание: носиться по ночам, вынюхивать тайники контрабандистов, хватать уродов вроде Душителя, разбираться с пиратами… глядишь, лет через пятнадцать – следующий ранг дадут или медальку добавят. Можно будет продать на старости лет, когда в карманах засвищет. Ты вот понял правила игры ещё в учебке – а он до старости не осознал…

Понять было просто, даже если бы мне и не пояснили наглядно. Всё поделено и выстроено. Сыночки знатных законников отсидятся в кабинетах и пойдут в верха. Те, у кого поперёк лица клеймо «Честный служака» – будут тянуть лямку и помирать на работе. А кто сумеет ухватиться, поднакопить связей и держать по ветру нос – тем везёт. Простая игра: не отсвечивать, смотреть в оба, выполнять приказы тех, кто знает расклад.

– Принципы, – сидр загорчил – прямо-таки как пиво в таверне у Злобной Берты. – Знаю одного такого… из молодых. Не думаю, что хорошо закончит.

С учетом того, что у Тербенно ещё и поведение в духе «Пришибите меня, пожалуйста, кто-нибудь» – он ещё и не продержится долго.

– Думаешь – как старина Жейлор? – усмешка у кузена – короткая и злая. – Как он суетился-то, как рыл… принципиальный. Выслуживал себе Алмазный Знак – а вот посыпался-таки, сперва он с его репутацией, потом и остальные из Тайных и Внутренних. Тот клятый год…

Вир памяти качнул, поманил темной, сырой глубиной. Сидр отдался пряным запахом бирюзовой жидкости – «Истины на ладони», померешился брезгливый взгляд старикашки Жейлора в комнате дознания.

– Хороводный год, Лайли. Почему так? Почему вся дрянь копится одиннадцать лет, а на двенадцатый вылезает? Дело в этих трёх дополнительных днях, которые на него налипают? Длинные Перекрёстки?

– Слышал от одной нойя – мол, Девятеро и их дорогие родители завершают круг покровительства над Кайеттой. Одиннадцать лет… Хоровод. А двенадцатый свободный. Вроде как, никто особо не приглядывает. Ну, и случается всякое. Да ещё эти три дополнительных дня…

Хотя если вспомнить рассказы Лу – то там же где-то шатается этот самый Десятый, Керрент-Первоварг, любимец матушки и покровитель зверушек. Может от этого каждый двенадцатый год в Кайетте считается годом хлопот и неудач?

Эрли решительно отставил бутылку. Помотал головой, отбросил со лба длинные волосы.

– Не спрашиваешь, братишка. Мог бы и разболтать меня по старой памяти. Слово за слово – чтобы я рассказал, почему не попал на Рифы…

– Просто вспомнил присказку про молодчика, который сунул нос в коробку, полную шнырков. Там, вроде, были какие-то печальные последствия. И не для шнырков.

И потом – а вдруг ты захочешь ответной любезности, Эрли, а врать тебе я не умел никогда, а мне не хочется рассказывать – почему я попал на Рифы. И не только я.

– Старик меня отмазал. Уж и не знаю – какой ценой, но вскоре после этого он ушел в отставку. Законопатил меня в дальнее имение подальше, велел не высовываться. Я просил его насчёт тебя… но он не смог, а наши контакты в верхах…

Наши контакты в верхах помалкивали: пусть себе хватают шелупонь, отмажем тех, кто имел выход на нас, кого-то притопим с концами. Что ты, Эрли, будто я в Корпусе не работал.

– Расклад всегда один, а?

– Один, братишка, ага… Когда я узнал насчёт Рифов – думал тебя вытаскивать. Поругался со стариком – он настаивал, чтобы я не высовывался. Деньги почти все ушли, чтобы уволиться без последствий, пришлось лезть в Велейсу – ха, мечты сбываются. Ввязался в серьёзные дела, опять пришлось отсиживаться. Там, куда не слишком-то хорошо новости доходят. Сперва и внимания не обратил – ну да, беглец с Рифов, потом уже имя назвали. Кстати, а как ты…

– Копили объедки, приманили на них гигантский косяк трески… – начал я, потом вспомнил – с кем говорю, но было поздно: Эрли уже хохотал, красиво встряхивая волосами. И уверял, что за это надо выпить, особенно – за то, чтобы потом услышать всё в подробностях.

– Ты как вообще додумался до такого финта, в суде? Обратить эти их буквы закона против них?

– Ну-у-у-у, я же всегда был образцовым законником…

Сидр пошёл у моего кузена носом. Продолжить он смог далеко не сразу:

– А потом куда рванул? Приношусь в Акантор через три вира, чтобы не засекли. Подметки стираю… и ты уже смылся непонятно куда. Пытаюсь найти – шиш без масла. Кидаюсь в нашу деревню, получаю от твоего старшего братана в нос…

– Мерьельд у нас всегда был характером в батюшку…

– …узнаю, что ты и у родни не светился…

– Потому что Мерьельд-то характером в батюшку!

– Я по старым знакомствам… и ни шнырка! Лайли, ты что, к своим и не наведывался? Ты хоть знаешь, что твои…

– В курсе.

Мать – два года назад, тоже был Хороводный год, вот они с папашей и опрокинулись в лодке – с ярмарки, что ли, плыли. Папаша ещё год покашлял, немилосердно гоняя невесток и отказываясь принимать зелья из чистого упрямства. Братья, вроде, здравствуют, хотя кто там знает.

Эрли вглядывался пристально – будто искал за потрёпанной шкуркой кого-то. То ли мальчишку из деревни, то ли парня из учебки. Может, не особо-то честного законника, кто там знает. Сейчас поинтересуется – где меня носило. Да так, Эрли, много где, и всё под чужими именами, это всё длинная история, которая включает одну визгучую, голохвостую тварь. Та всё повторяла, что мне нельзя останавливаться, потому что кто там знает – вдруг Жейлор проболтался кому-то, а в восемьдесят четвертом ведь взяли не всех…

– А… наши? Знаешь что-нибудь о них?

Эрли потянулся за обжигающим сливовым соусом, кивнул понуро: узнавал. Большинство с концами: бывшие законники на Рифах…

– Навидался.

Сколько способов выжить на Рифах у законника? В перевальной тюрячке утверждали, что три: сбиться в компанию и держать оборону; сбежать на скалы и примкнуть к обществу «крабов»; пойти в прислугу к стражникам – может, срок скостят… А я вот выбрал четвёртый: стать своим. Везёт, что нам присваивали номера – и оставалось только молиться, что тебя не узнают в лицо те, кого ты сам на Рифы и отправил. Везёт незаметным, да, Гроски?

– Строуби вон и года не протянул, помнишь Строуби, братишка? На Северных Рифах все смертники, на Восточных четверо живы, но у них ещё сроки не кончились…

Слышу, слышу кивал я и досадовал на то, что в кружке сидр, а не коктейль, который я не так давно сварганил для одной пьющей свиночки. На месте юного Строуби (два года из учебки, перспективный был паренёк, с выдумкой) мог быть я. Просто его прирезали в бараке ночью. А тот, кто узнал меня, позлорадствовать решил.

«Я тебя узнал, – придушенный сип, дух рыбы и немытого тела. – Узнал… видал у контрабандистов. Ты из ищеек. Из Корпуса.

Мир был окрашен алым: закатное небо, и бескрайнее водное поле терпенеи, и немного – морская вода, которая доходила нам до середины бедра. И этот – безымянный и тощий с оловянными глазками безумными глазками – тоже казался слишком уж красным, он сделал взмах – короткий, резкий выпад остро заточенной ракушкой, я вывернул ему кисть, опутал руку с заточкой колючими путами терпенейи – и толкнул вниз, в воду, бережно придавив корзинкой – чтобы не барахтался…

Уже после Рифов он пару раз гостил в моих снах – мой первый. Обмотанный алыми водорослями, с выпученными глазами и безумным прозрением на лице».

«Сколько на твоей совести Лайл? – шелестит память голосом напарничка. – Пять? Больше?». А Эрли вскакивает и суетится: что, Лайли? Память? Быстро пей, всё, не будем о Рифах, в вир их совсем. Я тебе про остальных наших потом расскажу – кто вернулся, кто детишек настрогал… может, ещё к кому наведаемся.

По делам.

– По делам?

– И по делам тоже. Слышал про чистку рядов после восемьдесят четвёртого? Старый маразматик Холл Аржетт испугался за свою шкуру и наворотил такого…

Сомневаюсь насчёт «испугался». Глава Аканторского Корпуса Закона, может, и начал скатываться к маразму, но до конца оставался эталонным Мечником: кристально-принципиальным, честно-суровым, бескомпромиссно-недальновидным. Думаю, у Крысолова Тербенно на стене висит портрет старины Хола Аржетта. В минималистичной серой рамочке.

– Так вот, наших покровителей это тоже затронуло. Кто-то усидел, но затихарился кто-то ушёл на понижение, а кто решил тихо уйти и работать без присмотра нюхачей вроде Жейлора. А поскольку своих они помнят…

И лукавый наклон головы, и намёк на подмигивание: ты ж догадливый, братишка. Эрли всегда любил эффекты. И поиграть в «давай, угадай» – тоже.

– Так ты связей-то не терял?

– Ты ж сам говорил: связи – это наше всё, ну так вот, я тебя очень внимательно слушал. Думаешь, почему я так много о наших знаю? Предпочитаю работать с проверенными людьми. Меньше риска. Хотя бывают проколы. В этой местности мы встряли, конечно – но тут Девятеро услышали мои молитвы, и ты свалился точнёхонько мне на голову, вовремя как всегда…

Воображение ни к селу ни к городу явило мне Арделл, со скептическим видом влезающую на пьедестал. В девяти экземплярах.

– …так что, раз уж ты с нами – успех предприятию обеспечен, а?

Камин потрескивал и изо всех сил лучился. Эрли тоже лучился – прежней улыбкой, обворожительной, со щербинкой.

Я всё ещё полоскался в вире, где было слишком много всего: деревня с яблочными пирогами, учебка с похождениями, Рифы...

– Какому… предприятию?

Кузен поморгал за компанию. С опаской подтянул к себе мою кружку – проверил: точно сидр? Вперился в меня почти что с испугом.

– Лайли, братишка… а ты что – не помнишь, кем пришёл сюда наниматься?!

* * *

Я смотрел на дверь.

Дверь взирала в ответ, в общем, довольно благодушно. Она напоминала старомодную матрону в пышных металлических оборочках и завитушках. Немаленького роста и изрядную в обхвате.

Матрона-дверь зачем-то схоронилась в подвалах замка Шеу.

Сюрприз нам с дверью слегка портили помощнички кузена. Им что-то срочно от него понадобилось, когда мы были уже в подземельях – так что теперь худой и подозрительный молодчик отчитывался в коридоре шепотом. Доносилось громкое «цык, цык, цык» и похмыкивания Эрли: «Да неужто…»

Ещё с полдюжины торчали у меня за плечами, нежно ощупывали взорами, дышали в ухо и, подозреваю, хотели ангажировать меня на ужин. Из-за плеч донесся вопрос: «А вы правда сбежали с Рифов?» – с неприличным прямо придыханием.

– А то как же, – рассеянно отозвался я. – Притворились мы утопленничками во время работ, схоронились среди зарослей терпенеи – дышали, ясное дело, через соломинки. А как ночь наступила – рванули к пристани…

Дверь поглядывала на меня – зелёными глазками запирающего артефакта в вычурной ковке. Я болтал и болтал, голова была на диво лёгкой, и от странного ощущения покалывало кончики пальцев: будто подхватило и уносит вдаль. Блаженное, забытое ощущение: всё уже решено, отдайся течению, теперь всё будет как нужно…

– Готов? – спросил Эрли, который закончил разборки в коридоре. Выпроводил из комнаты лишних, привычно наподдал коленом последнему.

«Не подглядывай, Лайли, сюрприз…» Губы невольно поползли в улыбку.

Кузен повернул артефакт, рванул дверь на себя – улыбка пропала, в лицо остро дохнуло прошлым. Земляным и серным духом с приправой из пламени.

– …понимаешь, Лайли? Они запечатали не все проходы! Сейчас из Велейсы перекрыты морские пути, в Ярмарочный город не добраться. А я таки нашёл ход, о котором никто не знает. Так и думал, что он тут будет. Триграничье, Братские Войны…. Замок военной крепостью. Здесь должен быть выход, но не просто куда-то подальше. К ним!

Рукотворный тоннель, укреплённый камнем, шёл шагов на двадцать вперёд – а дальше начинались они. Оплавленные, ровные стены, своды смыкаются над головой, десять шагов – и первая развилка, пальцы привычно потянулись, нащупали едва заметную стрелку, черточки рядом, птичку…

– По этому мы прошлись, – махнул Эрли на левый тоннель, – он ведёт за пределы замка, путь отступления. Выход в лесу, в овраге – отменная маскировка. А вот правый…

– Четыре ветви, – шепнул я. Пальцы не отрывались от стены, поглаживали и ощупывали её, и я взглянул удивлённо – вы чего? Не забыли? Через столько-то лет…

Эрли улыбался в полутьме – как тот, кто нашёл пещеру с сокровищем.

– Потом идут другие ответвления. Понимаешь, Лайли? Какие дела тут можно делать! Если, конечно, у тебя есть проводник.

Проводник с Даром Холода или Огня, да… И чуйкой, в точности по заветам старого Нирва.

– Мы пытались сами. Не без головы лезли – с артефактами, осторожно. Прощупали мили на две каждый. Потом потеряли двоих.

– Как?

Тоннели сказали сами. Слабый серный запах – и далёкое дыхание тепла, которое ощутила Печать. И внутренняя чуйка, которая так удачно засела внутри в правильном, хвостато-клыкастом виде.

«Они ещё там, – шептали тоннели. – Может, их стало меньше, но они не ушли».

– Хозяева. Сюда они подходят, а там уже встречаются.

Эрли махнул рукой: пошли назад, успеешь набродиться.

– Чёртовы твари, нет чтобы передохнуть за годы. Кинулась из бокового ответвления, без звука. Одного сразу, ребята ударили магией… ломанула в ответ так, что чуть тоннель не осыпался. Ещё одного насмерть, целым из отряда вообще никто не ушёл. Значит, у них там и логова есть.

Выжженные, оплавленные стены впитывали голос, он падал и не взлетал – эхо зазвучало только когда мы вышли в каменный тоннель.

– В общем, мы быстро поняли, что не справимся, прочесали Трестейю – ни шнырка… Поставщик ещё спихнул партию товара – хоть на стену лезь, а переведи. Я уже готов был сам туда нырять с караваном – авось, и пронесёт.

Эрлин безошибочно увернулся от моего холодового подзатыльника. Хмыкнул.

– Тебя я все годы искал… Обратился даже к своим знакомым в Гильдии Чистых Рук. Был один мой поставщик оттуда – Джерк, так вот, он уверял, что знает кого-то похожего на тебя – «делец», сидел на Рифах… Обещался тебя найти – и с концами, ни выхода на связь, ни…

– Джерк… погоди… Джерк Лапочка?!

Эрли остановился у самой двери. Поднял светильник повыше – полюбоваться моей физиономией.

– Он самый. Знаешь, смешной говорок и здоровая орясина – дружок с арбалетом. Вот же труселя Мечника – не вспомню его имя. Баки, Бетси, Боунси…

– Берти, – подсказал я, вконец ошалев.

– Правда знакомые, что ли?

– Что-то вроде этого.

В последний раз мы с Лапочкой и его дружком виделись в болотах в Вольной Тильвии. Где они исполнили неподражаемую роль – сначала идиотов, которые пытаются повязать Нэйша из засады с арбалетом (связав ему руки спереди, что б им по десять шнырков в тыл каждому!!), а потом – приманки для кровожадной гидры.

– А я-то уж думал, Джерк попросту болтал. Не знаешь куда они делись с дружком? Мои контакты в Гильдии выдали что-то невнятное – мол, оба рехнулись вчистую.

Я соорудил на физиономии конструкцию из недоумения и удивления. Не объяснять же кузену, что у Джерка и Берти состоялась приятная встреча с замечательными цветочками – беспамятниками. За которую нужно в основном благодарить меня.

А ведь если припомнить тот выезд как следует – Лапочка же упоминал тогда, что меня ищут. Ещё и разговорчик мне пообещал.

Только разговорчик припозднился на три месяца.

– Погоди-ка… – Эрлин добрёл до стола в углу и пристроил светильник-мантикорку в компанию дюжины таких же. – Так ты что, правда в Гильдии? Да как тебя туда-то угораздило?

– Если вкратце – лет пять назад один «сводник» из гильдейских сделал мне предложение, и я не смог отказаться.

Может, я просто устал бежать и отыскивать себе новые убежища. Тогда это казалось простым: ты снова часть единого целого, выполняешь приказы, а если вдруг случайно кого отправишь в Водную Бездонь – рука руку моет, всё схвачено, неотразимый девиз.

А может, Старый Лис Флористан просто напомнил мне кое-кого давнего – искорками в глазах и заразительным смехом: «Да ладно тебе, ты создан для Гильдии, ты чего?»

– Вот уж кем-кем тебя представлял… Думал даже: небось, ты сменил имя, купил доходный дом где-нибудь в Тильвии, детей штук восемь нарожал.

Кузен весело тряхнул головой, уселся на стул, привычно развернув его – так, чтобы опираться подбородном на спинку.

– Рехнуться можно… И кто ты? Нет, дай угадаю – «делец», да? А ранг? Лайли, чего молчишь, я сейчас лопну от любопытства! Дай-ка глянуть бляху, а?

Рука дёрнулась к внутреннему тайному карману в куртке. Остановилась.

– Не могу, Эрли. Тут дело такое – я сейчас на контракте. Контракт с залогом – это когда…

– Я знаю, что это.

Эрли выдернул из кармана огненный артефакт – усыпанный мелкими рубинами медальон. Принялся им нервно играть – и в глазах мельтешили огненные искры.

– Длань Целительницы, во что влип, Лайли? Что-то серьёзное?!

Сейчас бы нажаловаться братцу на хулиганов из злобной, ужасной Гильдии, которые навязали такое вот бедному мне. А он их пойдет и отлупит. Непременно же отлупит.

– Ты не поверишь, но… в общем, я теперь обретаюсь в королевском питомнике. Со зверушками, ага. И ещё… кой-какими занимательными личностями из ковчежников.

– Этих ковчежников случаем не возглавляет какая-то Гриз Арделл?

Степень моего изумления можно было приблизительно обозначить в «восемь внезапных пьяных яприлей из десяти».

Эрли полюбовался моим лицом. Откинул волосы и выдал тоном, каким сообщают о сюрпризе на день рождения:

– Эта самая Арделл сидит сейчас наверху. Под присмотром моих ребят.

Степень изумления взлетела до десяти яприлей.

– Парни забрали её во дворе, возле клеток. Раз уж она вроде как твоё начальство – может, ты обозначишь, что ей было нужно, а?

Что это Гриз дёрнуло сорваться в канун Корабельного дня, когда в питомнике столько дел? Был вызов по сквознику, а я не отозвался, да. Но это же не повод, чтобы так вот нестись в замок Шеу.

Невовремя-то как.

– Ты сейчас мне предложил ответить за варга, который каждый день в мозгах у бестий полоскается. Как ты там сказал? Сграбастали у клеток. Припоминаю – ей было интересно, что у тебя тут с животинками творят. А у тебя во дворе занимательная такая коллекция. Один мой знакомый всецело одобрил бы.

Эрли задумчиво барабанил пальцами по столешнице. Что-то весёлое, плясовое.

– Там у меня списанные бойцовые, сторожевых малость, цирковые… Позлее, подешевле. Выпускаем на патрулирование, чтобы не сунулись местные или кочевники.

– Я-то уж думал, ты такими зверушками и торгуешь.

Эрлин усмехнулся ускользающей кузенской улыбкой – мол, почти угадал, но это потом, дополнительный сюрприз…

– Хм. И как только эта ваша варгиня через стенку перелезла. А делать мне с ней что?

Я хрустнул пальцами и изобразил на физиономии: «Лайл Гроски, решение ваших проблем».

– За это не волнуйся: я её как-нибудь уж да уболтаю. Объясню насчёт зверей… может, она у вас кого купить решит – и только. Ей дела нет до контрабанды или Кошачьих Ходов, у неё самой-то с законом не то чтобы тёплые отношения.

Особенно с одним его представителем – неким Крысоловом.

– …так что мы с ней потихоньку вернёмся в питомник, к распрекрасным зверюшкам. А как только я рассчитаюсь с Гильдией – сразу к вам, ясное дело.

Даже как-то и заманчиво: сдать бляху совсем. Милка вон говорила – «Уходил бы ты» – почему б не уйти? Заняться привычным делом, искупить проклятый восемьдесят четвертый, наконец за Эрли присмотреть – я ж его знаю, увлекается и перегибает, словом, у меня тут отличный подарочек на Корабельный день в виде наконец-то ясного пути…

Где же твоя радость, Гроски, – тихонько осведомился внутренний голосок.

– И когда это примерно будет?

– Что?

– Когда ты собираешься с этим развязаться? С питомником и Гильдией? – кузен фыркнул, тряхнул темно-рыжей гривой. – Сколько ты уже на этом задании?

– Да как-то… – посчитал мысленно, обомлел, подумал: быстро соврать! – С Луны Стрелка.

Нужно всё-таки язык изредка узлом завязывать.

– Ты там полгода?! Да что ж у тебя там за заказ такой?

Будто я об этом не думал. Планировал даже пойти в «Честную вдовушку» да поинтересоваться: эй, не забыли? Или вызвать кого из связных Гильдии по сквознику. А потом как-то завертелось: питомник-выезды-кинжал в пузико, и я махнул рукой и подумал: да какого чёрта. Не стану я хватать таясту за хвост, пусть идёт как идёт.