Текст книги "Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

Я торчал у входа в подвал и делил своё внимание между устранителем и травницей. На случай, если вдруг потребуется помощь.

– Останови-и-и-ить! – завывали Линешенты, выползая из тайных ходов, выскакивая из коридоров (да сколько их тут?!). Глава Рода (получил по челюсти от Нэйша), две сестрицы в кружеве сорочек (достались Аманде), их мужья, средний брат…

Дети. С остекленевшими глазами и оскаленными лицами. Выстанывающие всё то же слово тонкими голосками. Не желающие падать от снотворного, через силу приподнимающиеся – и ползущие. Пара мальчишек-подростков, потом визжащая девчонка, потом совсем маленький мальчик, лет семи…

Ещё один портрет за спиной Аманды треснул и слетел на пол с оплавленной дырой на месте геральдиона. В дыру неспешно проплыл настоящий геральдион. Белый и пушистый, с лёгкой фиолетовой подсветкой вокруг шёрстки.

Орэйг Первый и Единственный, самолично.

Тварь оказалась между Амандой и выходом в коридоры, и травница начала медленно отступать к середине галереи, в мою сторону. Фамильяр плыл следом – футах в четырёх над полом, не перебирая короткими лапками. Фиолетовые глазки сияли мёртво.

Две склянки с зельями, которые нойя послала в его сторону, он проигнорировал. Сферу временной защиты с амулета проплыл насквозь.

Остановился посреди правой части галереи, будто ощутив что-то. И взмахнул лапкой, словно копался в лоточке.

Треск ткани и звук вспарываемого по-живому паркета. Ковёр на полу разошёлся, дубовые плашки вздыбились и раскололись, обнажая каменную основу. Фамильяр взмахнул лапой ещё раз. И ещё раз – и паркет трескался и взламывался, горел и плавился, и по каменному полу пролегали глубокие, взрезанные полосы.

Тварь пыталась пробиться внутрь Ритуального зала напрямик – через потолок. Нетерпеливо визжа, купаясь в фиолетовом сиянии, которое становилось всё ярче и начинало отдавать магическим яростным жаром. Ковёр уже занялся, и начали трескаться и оплавляться портреты по стенам.

– Оста… новить… оста…новить… – твердили слитным хором Линешенты – которые уже лежали, но пока ещё не могли говорить. А тварь всё взмахивала лапами, взрезая камень, прорывалась вперёд нетерпеливо, будто шнырок, который пытается добраться до закопанного лакомства…

Фамильяр остановился. Видно, до него дошло, что через пол не пройти.

Медленно двинулся по галерее. Глазницы, в которых плескалась фиолетовая энергия, были уставлены на травницу… и дальше – на меня.

Тварь явно намеревалась проплыть сквозь нас, как сквозь защитную сферу.

Нэйш бы слишком занят с последней парой наёмников, которые не подпускали близко и лупили магией с дистанции. Из тайного выхода выползал ещё какой-то Линешент – плевать, какого возраста и какой магии.

Решение пришло мгновенно.

Я прыгнул вперёд, обхватил нойя руками и скатился вместе с ней вниз по ступенькам.

ЯНИСТ ОЛКЕСТ

Нестерпимо ломит виски от сгущенной, недоброй магии, ноги в одолженных ботинках промокли – здесь повсюду вода на полу. Но я этого не замечаю, потому что нужно не сбиться, не сбиться, не сбиться, нужно читать, а книга дрожит в пальцах, и голос норовит дать петуха, как же ты жалок, Рыцарь Морковка, давай же, соберись…

Я читаю тягучие, напевные строки на тайножреческом. Выливая через себя их смыслы в комнату, полную тенями и запахом болотной воды. Именую Орэйга Первого, фамильяра рода сего – и обращаюсь к нему (Единый, как дрожит голос!), и призываю богов, в которых не верю – Стрелка и Перекрестницу – помочь в свершении обряда от имени Деймока, Главы Рода Линешент.

Учитель Найго, который и обучал меня жреческой тайнописи – говорил, что вера важнее всего. А я верю разве что в то, что я непременно прочитаю или сделаю что-то не так.

Когда над нами эхом отдаётся сперва пронзительный крик, а потом полные ненависти и ужаса голоса, во мне что-то обрывается. Горло сжимается, голос гаснет.

Деймок Линешент, новый Глава Рода, вздрагивает, но не убирает ладонь с алтаря. Испуганно поднимает голову, вслушиваясь в крики и топот сверху. Соора громко всхлипывает. Арделл оборачивается от двери.

– Не молчите, у нас мало времени. Господин Олкест! Ведите обряд!

Спохватываюсь и ищу глазами фразу, на которой я прервался – но тут над нами начинает звучать отдалённое «Останови-и-и-и-ить… станови-и-и-ить…»

А потом Джиорел Линешент делает шаг вперёд, и глаза его стекленеют.

– Ос-та-но-вить, – хрипит он с окостеневшим, неподвижным лицом. Вскидывает ладонь – и Печать Ветра оказывается наведённой прямо на меня.

Мелони прыгает на него сзади, обхватывает за шею, и удар магии воздуха раскалывает один из хрустальных светильников по стенам. Джиорел сопротивляется отчаянно, сбрасывает Мелони в воду и поднимает ладонь, чтобы нанести удар магией.

– Оста-но-ви-ть…

Мелони из положения лёжа бьёт аристократа под колено, изворачивается змеёй и придавливает к полу. Они возятся в воде, и я невольно делаю рывок – к ним, помочь…

– Стоять!!! – рык Арделл пригвождает меня к месту. Варгиня захлёстывает кнутом ладонь Джиорела с Печатью. – Мел, не бить! У него жена на Полном Брачном! Лови, вяжи его! – и перекидывает ей кнутовище.

– Он… он кричит… – шепчет Деймок, почти что падая у алтаря. Губы у него совсем белые. – Там, внутри меня. Он хочет, чтобы я остановил… вас остановил…

– Соора! – Арделл хватает за плечи горничную, толкает к алтарю. – Будьте с сыном, поддержите его! Деймок, ты Глава Рода, он не сможет взять тебя под контроль. Не слушай его! Олкест, вы там заснули, что ли? Что надо делать? Ну?

Надо… читать, не отвлекаться, не слушать. Я пытаюсь, правда пытаюсь. Стиснуть пальцы, и уйти в пение древних символов, ощущать сердцем каждую фразу и каждое слово… Хотя в душе я проклинаю этот обряд за его длину. Проклинаю тех, кто создал его с такими пышными формулами и записал так, что его едва ли можно произнести (И это как читается: «эннелиол» или «инналиол»?). Вытискиваю, выдавливаю из пересохшего горла не торжественный, не властный напев. И чувствую, что слова не обретают смысла, не достигают разума.

«…а ты, Зверь Рода, да будешь волею Главы славных Линешентов из первого круга из рода исторгнут и извержен, и наша кровь ныне – не твоя кровь, магия же нынче наша – не магия тебе…»

По Ритуальному Залу гуляют волны – это Джиорел Линешент всё бьёт и бьёт магией Ветра, прямо в воду. Мелони сидит на нём верхом, отплёвываясь и держа кнутовище. Кнут обмотан у нашего союзника вокруг шеи – но тот через силу выталкивает из себя магию.

Страницы мокры, лицо всё в брызгах воды. Губы дрожат. Мальчик скорчился над алтарём, его мать обхватывает его за плечи, уговаривает потерпеть…

А там, наверху, творится безумие: шаги, и вопли, и проклятия, и звуки боя, чей-то визг, какие-то удары…

И вот раздаётся скребущий звук сверху: будто гигантские когти прорезают камень над нашими головами.

Арделл подняла ритуальную чашу, выпавшую из рук Джиорела. Теперь держит её в одной руке, а второй прижимает ладонь Деймока к алтарю – чтобы не соскользнула. Варгиня глядит на меня, и в глазах у неё пляшет оранжевое пламя, причудливо смешиваясь с зеленью. На раскрасневшемся лице – упрямство пополам с решимостью. Она не говорит ничего – но словно бы вздергивает меня с колен на ноги, переливая в меня неведомую, непонятную мне силу – и меня словно укрывает за стенами старой, родной библиотеки Драккантов, огораживает от криков, от жутких скрежещущих звуков сверху…

От сомнений.

Голос крепнет, обретает уверенность:

– Теперь совершайте возлияние из чаши. Выливайте воду с кровью на алтарь! Так! Прижимайте родовой перстень! Воззови к своему Дару, Деймок! Ты готов повторять?

– Я… – мальчик задыхается. – Матушка, уйдите… готов… что надо говорить?

Приковываюсь глазами к нужной строке.

И тут что-то подсекает меня под ногу, словно бы верёвкой. «Паскуда!» – взвизгивает Мелони, и я понимаю, что это Джиорел Линешент дернулся, воззвал к Печати – и всё-таки попал.

Не удержавшись на ногах, ударяюсь головой о колонну, недалеко от которой стою. Книга летит в воду вместе со мной, и хлынувшая из носа кровь заливает окончание обряда.

Потом на дверь вовне обрушивается страшный удар, и она идёт трещинами.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

«Единственный шанс, – нашёптывал изнутри грызун, пока я летел по лестнице, держа в охапке прелестницу-нойя. – Единственный выход, а?»

У меня не было оснований не доверять старому компаньону. Так что, когда мы оказались в подвале, – я предоставил ему полную свободу. И рванул не по коридору с гобеленами и вышитыми гербами, не туда, где была дверь в подвал. А направо от лестницы, в слепой и тёмный закуток. Коротенький, но достаточный, чтобы вдвоём вдавиться в него шагов на пять вглубь. Выставить щит холода с Печати.

И замереть.

Аманда не говорила ничего. Тихонько дышала над ухом. Волосы щекотали мне щёку. Пальцы шевельнулись, выбросив на пол амулет – наверное, тоже защитный.

Потом мы умолкли, потому что фамильяр спустился вслед за нами по лесенке. Проплыл мимо, не обратив ни малейшего внимания ни на наши щиты, ни на нас самих. К двери Ритуального зала.

Под ударом миленькой белой лапки с фиолетовым сиянием дверь застонала.

Ещё тяжкий удар. Треск дерева, всхлипы металла. Боженьки, надеюсь, Арделл знает, что делать с этой дрянью. Если он вдруг окажется внутри…

Ещё удар – уже не лапой, всем телом. Торопливый, но сильный. Слышно, что там, в зале, что-то выкрикивают на несколько голосов. Удар, всхлипывание петель, скрежет отлетевшей железной оковки…

Тварь взвыла и завертелась в воздухе, объятая фиолетовым огнём.

Гобелены с древними Линешентами занялись багрово-фиолетовым пламенем, за ним взялись гербы, потом огонь лизнул потолок, а потом пожар разросся на весь коридор. И там, в фиолетовом коконе огня, билась и корчилась жуткая тварь, от геральдиона в которой оставался только силуэт, контур. В конвульсиях, истошно визжа, она разносила всё вокруг себя: падали растерзанные, прогоревшие гобелены, дымно полыхал ковер и раскалялись каменные стены, на которых появлялись глубокие, взрезанные полосы…

Защиту смело, и магическим жаром ударило в лицо. Слишком поздно я сообразил, что наверх нам уже не выбраться: два шага вперёд – и мы с травницей станем живыми факелами. Осталось только держать щит холода – я возобновил его и почувствовал, как заполыхала от чрезмерных усилий Печать на ладони. Аманда, что-то прошептав, выбросила на пол ещё амулет, последний, и повеяло холодом…

Но тварь, бьющаяся агонии, извивающаяся, изгибающаяся посреди коридора, всё не подыхала. Она визжала и корчилась, выплёскивая из себя накопленную за века дармовую силу. И камни коридора плавились, защита амулетов истончалась, ладонь опять почувствовала волну магического жара.

Крыса визжала внутри, пока я закрывал Аманду собой, вжимая её в угол. Пока отворачивался от жгущего глаза фиолетового сияния, прятал лицо, выставляя навстречу ему ладонь с Печатью, которая вот-вот обуглится…

Потом меня стиснуло поверх плеч и словно заковало в стальное кольцо, нас с травницей с силой впечатало друг в друга – вмяло и вжало, а фиолетовое сияние билось вокруг – и не доходило, пыталось достать – и не могло.

Вот, значит, как действует Дар Щита.

Знать бы ещё, когда это Нэйш успел спуститься в подвал… впрочем, наплевать.

Колдовской жар ощущался даже и через щит, просто теперь он не мог испепелить. И поверх плеча устранителя я мельком увидел: посреди оплавленных, раскалённых камней коридора в ореоле магической энергии визжит и бьётся в судорогах тварь. И ореол погасает, жара становится меньше, а тварь изламывается в воздухе всё причудливее…

Взвизгнула особенно пронзительно.

Выгнулась в последний раз, корчась в агонии.

И истлела в фиолетовом сиянии.

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Дверь трескается под мощным ударом, и за ней нарастает требовательный вой. Янист Олкест, полуоглушённый, пытается достать книгу из воды, но текущая из носа кровь заливает страницы. Светильники по стенам, не сговариваЯсь, вымётывают колдовское фиолетовое пламя. Мел, ругаясь сквозь зубы, вжимает в залитый водой пол Джиорела Линешента. Испуганно визжит Соора, застыл мальчик над алтарём…

Гриз действует, не думая. По наитию.

Прыжком подскакивает к Мел, выхватывая у неё из кармана давешний перевод. Отшвыривает в воду первые страницы, находит глазами последние формулы. В несколько прыжков возвращается к мальчику, подпирает его плечом.

На дверь обрушивается второй тяжкий удар, и слышен хруст петель.

– Повторяй! – кричит Гриз на ухо Деймоку. – Не бойся, повторяй за мной! Я, Деймок Линешент, ныне Глава этого рода, исторгаю из рода фамильяра…

Мальчик задыхается, но повторяет, а на двери обрушиваются удары, вода под ногами начинает нагреваться, и пронзительный визг в коридоре, и Соора сползает под ноги в обмороке, но отвлечься нельзя.

– …Зверь Рода, геральдион Орэйг, ныне и во все дни, вне рода, вне крови, вне дома Линешентов…

Голос у мальчика – слабый, перепуганный, дрожит и срывается, и Гриз сжимает запястье Деймока – спокойно, я с тобой, мы справимся.

И ведёт за собой – голосом, волей, и верой.

– Здесь не твой дом!

– … не твой дом…

– Не твоя кровь!

Голос Яниста Олкеста вплетается, вливается – на тайножреческом, и три голоса обретают силу, звенят в стенах холодного, каменного зала, расплёскиваются и властвуют над испуганным журчанием родника, и камень алтаря начинает согреваться под пальцами.

Ударов больше нет, Но в коридоре, что-то с воплями корчится и умирает, и через покалеченные двери видно фиолетовое сияние и ощущается жар…

– Здесь не твой род! – выкрикивает вслед за Гриз новый Глава Дома Линешент. У него дрожат губы, но в глазах теперь – всё та же вера…

В то, что всё кончится правильно.

Буквы на листе, выписанные почерком Яниста Олкеста, расплываются от водных брызг, но они уже не нужны: Гриз читала, она помнит, осталось немного…

– …и свидетельство этому – алтарь моего рода, и мой перстень, мой Дар и моя Печать.

Два голоса идут за ней – слово в слово. Наперекор возмущённым и жалобным, прощальным воплям в коридоре.

Потом обрушивается тишина. Хрустальные светильники по стенам покрываются сеточкой трещин, но пламя в них возвращает цвет.

Вовне, больше нет ни жара, ни сияния. Ни воплей.

Деймок Линешент убирает руку с алтаря, пошатнувшись. Зелья перестают действовать, а он всё-таки ещё слаб.

– Это… всё теперь уже кончилось, да? Мы его изгнали? Ох, матушка!

Гриз вместе с ним наклоняется над Соорой. Пустяки: обморок от испуга, шишка на затылке. Где-то в сумке на боку рядом с укрепляющим зельем – флакончик со струёй гарпии, сунуть под нос…

– Господин Олкест, как там ваша голова?

– М-м-м, – невнятно доносится от колонны. – Полна… всяких мыслей. О причинах, почему фамильяров всё-таки запретили. Мелони, ты в порядке?

Презрительное фырканье подтверждает, что да.

– Что это со мной, – с трудом выговаривает очнувшийся Джиорел Линешент. – И кто на мне сидит?

Мел подскакивает, осторожно разматывает кнут из кожи скортокса, которым обмотан Джиорел.

– Орэйг, видно, всех Линешентов под контроль загрёб. Эй, Принцесска! Ты такое про фамильяров читал?

– Не довелось, – признаётся Янист и поднимается, опираясь на колонну. Трогает шишку на лбу. – Ой… это, наверное, был какой-то неправильный фамильяр. Впрочем, у магических перерожденцев могут быть… разные возможности защищать себя. Механизмы защиты в таких случаях…

– Я что, пытался на вас напасть? – хрипло недоумевает Джиорел, пока Гриз отпаивает его укрепляющим и бодрящим. – Приношу извинения… Гриз, как по-вашему, что нам теперь следует предпринять?

– По-моему, – весело отвечает Гриз. – Нам надо отсюда убраться как можно скорее. Что-то мне подсказывает, что ваши родственники за такое нам спасибо не скажут.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

– Очаровательно, – пропел над ухом голос нойя.

Виски и щёки щекотали тугие локоны с ароматом ванили и перца. Нос утыкался во что-то мягкое и тёплое: приоткрыв глаза, я убедился, что это подключичная впадинка травницы.

Губам и подбородку досталось даже более занимательное соседство.

А в коридоре позади стояла жутковатая тишь. Непривычная. Без воплей, взвизгов и скрежета невидимых когтей о камень.

– Это было… так самоотверженно, – невозмутимо журчала Аманда над ухом. – И так волнительно, золотенький.

Она подождала, пока я отклеюсь от неё и попробую соорудить виноватую мину (мечтательность всё отчаянно портила). И добавила, глядя поверх моей головы:

– Ах да, Рихард, и тебе тоже спасибо.

Нэйш едва слышно выдохнул где-то сверху – и стальные обручи с плеч исчезли.

Все шуточки о внезапной тяге Нэйша к обнимашкам и новых уровнях отношений разлетелись в панике, стоило мне развернуться и глянуть на устранителя.

Идеальной красоты статуи как не бывало: лицо Нэйша было попросту страшным. Застывшее в маске напряжения, какое-то потемневшее, будто обожженное, со вздувшимися на лбу и висках венами, сжатым в узкую полоску ртом. «Клык» стоял, прислонившись плечом к стене, и взгляд у него был – даже в полутьме различалось – остекленевшим. Настолько, что мне показалось: сейчас он либо упадёт, либо кого-нибудь прикончит.

Да он же того и гляди в судорогах свалится от такого перенапряжения: сперва бой, потом закрыл Даром троих вместо одного…

– Эй? – устранитель никак не показал, что слышит, а хватать его за рукав мне казалось крайне нехорошей идеей. – Эй, послушай, ты, кажись, выложился на полную… так что тебе надо бы присесть, а? Дышать можешь? Воды или укрепляющего…

«Клык» моргнул. Лёгким толчком отделился от стены и, пару раз дёрнув углом рта, сумел-таки выжать ухмылку.

– Спасибо за заботу. Лайл. Я в норме.

– А я – королева Ракканта, – грызун внутри с какой-то стати вопил, что нужно бежать, бежать было некуда, так что я частил и частил бешеной скороговоркой. – Слушай, я не умаляю твоей героичности, но если ты ляжешь и помрёшь – Арделл на меня повесит поиск нового устранителя, не говоря уж о том, сколько человек в питомнике обрадуются и напьются… Эта тварь только что камни плавила, так что тебе не помешала бы подзарядочка в виде пары-тройки зелий, а?

Нэйш качнулся вперёд – и я попятился. Судорога, пробежавшая по классической физиономии, показалась очень уж пугающей.

– Действительно, – прошелестел устранитель. – Небольшая подзарядка не помешала бы.

После чего развернулся и стремительно прошествовал к лестнице. Его качнуло при подъеме, но двигался «клык» очень даже быстро… лихорадочно как-то даже быстро. Как уж точно не ходят после громадного выброса магии с Печати, уж я-то знаю симптомы магического истощения.

– Это вообще нормально? – вполголоса осведомился я, глядя Нэйшу вслед. – В смысле… он разве после такого не должен сползать по стеночке и хлебать укрепляющее пинтами?

Аманда, разглаживающая своё платье, чуть пожала плечами.

– Это Рихард, сладенький. Не пытайся понять. Ох, наверное, нужно узнать, как там Гриз и остальные?

Арделл, Мел, рыжее несчастье Олкест и всякие прочие Линешенты чувствовали себя неплохо: мы удостоверились в это, когда пролезли в выломанные двери. Правда, Джиорелу нужна была помощь после парализации кнутом, но за это тут же взялась Аманда.

– Погляжу, как там наверху, – предложил я, удостоверившись, что помощь не нужна. – Пути отхода… всякое такое.

Очень может быть – я даже хотел бы увидеть Нэйша, отключившегося в портретной галерее. Посреди тех, кого он же сам и вырубил. Несмотря на то, что «клык», вроде как, сегодня самую малость помог нам с травницей выжить.

Но это обозначало бы, что он… не знаю, хоть в чём-то человек. И убавляло бы количество нехороших вопросов.

В галерее Нэйша не оказалось. Линешенты, их слуги и наёмники лежали так, как мы их оставили: кто-то в отключке, кто-то скрюченный от боли, кто под воздействием снотворного или амулетов Аманды… Отдельные личности начинали постанывать и поругиваться сквозь зубы.

Громче всех стонал наёмник, из-под плеча у которого растекалась лужа крови. В плече зияло аккуратненькое отверстие. Сделанное узким клинком – охотничьего ножа или… другого инструмента.

– Ты же не доставал дарт, – пробормотал я, глядя на пол галереи.

Кое-где на ковре можно было рассмотреть кровавые следы человека, который направлялся к выходу из замка.

Крыса внутри нехорошо оскалила резцы: она не любила тайн и неизвестности.

ЯНИСТ ОЛКЕСТ

– «Досточтимая госпожа Арделл!»

Я не могу сдержать фырканье. Варгиня, устроившаяся у камина в компании с алапардом, выглядит, уж конечно, не как досточтимая госпожа. Впрочем, как и остальные: Мелони крутит в пальцах метательный нож, нойя перетирает травы в ступке, Гроски сосредоточенно жуёт и одновременно изучает какой-то счёт.

Арделл бросает на меня насмешливый взгляд и начинает сначала:

– «Досточтимая госпожа Арделл! Очень жаль, что мы так и не были представлены друг другу как следует. Однако мы все так стремились скорее отбыть из поместья слишком быстро, что я даже не успел принести вам подобающие благодарности. Но мой дядя Джиорел сказал, чтобы я написал Вам письмо и выразил признательность в нём. А также изложил все последние новости.

Дядя просил передать, что после сам Вам напишет, и ещё он решил, что Вам приятно будет получить весточку от меня. Боюсь только, что мой слог не слишком хорош. Но дядя Джио (он настаивает, чтобы я его так называл!) отказался править моё письмо, поэтому извините, если я буду писать сумбурно или излишне просто.

У меня всё просто замечательно, и за это, конечно, я тоже должен благодарить Вас и ковчежников Вашего питомника. Дядюшка и его супруга Мелейя относятся ко мне как к родному сыну. К матушке они тоже очень добры, а она рада помогать им с их первенцем, который родился на пятый день прошлой девятницы.

Мы с матушкой теперь живём в Айлоре, но иногда приходится приезжать в старое поместье Линешентов. Это связано с расследованием. Дядя Джио просил передать, что, возможно, вы не будете замешаны в это всё...»

Гроски издаёт радостное восклицание: бывшему беглецу с Рифов ни к чему проблемы с законом. Впрочем, поместье Линешентов не из тех мест, куда и мне хотелось бы вернуться. Или о которых бы мне хотелось впредь слышать.

– «…Но, если законникам понадобится, то они попросят вас явиться на допрос. А пока что им и так хватает работы. Это всё из-за смерти Пореста Линешента. Вы, наверное, слышали – он отравился...»

– Туда и дорога, – долетает со стороны Мелони. И у меня не хватает сил на укоризну во взгляде. Может, потому что смерть Главы Рода была предсказуемой. Он всё же любил реликвии слишком сильно.

– «Я пока не знаю, что мне чувствовать по поводу его смерти. Он был моим дедом, но отдал меня как корм фамильяру, чтобы выгадать несколько лет жизни.

Мне приходилось рассказывать законникам много раз про пансион и как я там учился. И как меня забрали к Линешентам, чтобы я мог служить у них в замке. И что со мной все были очень ласковы и добры, особенно Гарлон Линешент – я тогда не знал ещё, что он мой отец. А потом они мне рассказали, кто я, и предложили провести обряд – чтобы формально принять в род. Дали мне вина и отвели вниз, в Ритуальный зал. А сам обряд я плохо помню. И позже мне пояснили, что пока что я буду оставаться слугой, а потом мне подыщут хорошее место, согласно статусу, они говорили.

Потом я начал слабеть и заболел. Матушка говорит, другие мои братья из пансиона тоже болели так. Но она не знала, что с остальными слугами проводили какие-то обряды. А потом догадалась, отчего это может быть, но Линешенты пообещали, что будут ухаживать за мной как следует. И ещё она боялась – и до сих пор ещё боится и жалеет, что так вышло с её благодетелями и моим отцом».

– Курица, – прикладывает Мелони безапелляционно. – Что? Благодетели… мантикоры их жри! Они её и в служанки-то взяли, явно когда пронюхали, что она из рода короля. Ар-ристократы…

И впивается в меня взглядом, как бы говорящим: ну? Видал, куда ты меня тащить собирался?

Я мог бы ответить, что я вообще-то прибыл сюда, чтобы попросить её встретиться с умирающей тётушкой… но едва ли это уместно сейчас. После визита в поместье Драккантов и пережитого в Ритуальном Зале Линешентов Мелони вот уже девятницу не в настроении, и я стараюсь не бередить раны.

– «С Гарлоном Линешентом я пока ещё не говорил: он где-то всё достаёт свои дурманящие зелья. Но я всё равно не знаю, что ему сказать. Сёстры Линешент уехали в свои поместья. А Этриан в бегах. Дядюшка не сомневается, что всё это, с пансионом и другими бастардами задумал именно средний из наследников Линешентов»... Похоже на то, – говорит Арделл, отрываясь от чтения. – Судя по всему, они затеяли всю эту историю с бастардами лет двадцать пять назад – как раз Этриан Линешент приближался годам к семнадцати. Изворотливый ум, да… Так, что там дальше: «Сейчас у дяди Джио много дел не только с законниками и родичами, но и с пансионом Линешентов. Он хочет дать всем моим братьям настоящее образование. Нас учили там, чтобы быть слугами. А теперь мне приходится много чего изучать, и другим в пансионе тоже придётся. А потом дядюшка хочет всех постепенно ввести в Род. Он говорит, для каждого найдется какое-нибудь дело. Ещё дядя попытается найти всех женщин, у которых Линешенты забирали детей. Им лгали, как моей матушке. Обещали, что их дети получат образование, будут определены слугами в хорошую семью. Не знаю, как всё это собирается делать дядя: ведь в пансион нас привозили сразу после Посвящения, так что мальчики плохо помнят – где они раньше жили и кто их матери. А записей в пансионе не нашлось. И ведь ещё где-то есть наши сёстры, которых в пансион не брали, а просто оставляли у матерей. Дядюшка и их хочет найти.

Из-за всего этого он так занят, что я его почти не вижу. И он не хочет брать себе титул Главы Рода. Говорит – может, позже, а может, и ну его. Пока что оставаться Главой для меня вроде как безопаснее. Дядя Джио обещает, что договорится с матерью и сестрами о том, чтобы меня не трогали. Но я почти уверен, что меня и так не тронут, потому что теперь у меня появился Могущественный Покровитель. Пока я не могу написать, кто он. Но он заверил, что я точно в полной безопасности, а дядя говорит, это человек слова».

Здесь Арделл делает паузу. Ещё раз вчитывается в строки со слегка озадаченным видом.

– «Позвольте ещё раз горячо и от всего сердца поблагодарить вас за всё, что вы для нас сделали. Очень жаль, что между Айлором и Вейгордом – Хартия Непримиримости. Госпожа Мелейя тоже очень хотела бы видеть вас всех в гостях и как-нибудь помочь питомнику. Но мы что-нибудь придумаем, когда дело с поместьем Линешентов кончится, и можно будет повидаться на землях Ирмелея. Передавайте мои поклоны всем отважным ковчежникам: госпоже Мелони Драккант, и господину Нэйшу, и господину Гроски, и госпоже Аманде (дядя не вспомнил её фамилии, прошу прощения за неучтивость). И всем другим, которые приходили в поместье.

А особенно передавайте поклоны и приветы господину Янисту Олкесту, госпожа Мелейя ему непременно напишет. Своего первенца они с дядей Джио нарекли Янистом, в его честь. И мы все никогда не забудем его за его отвагу и за то, что он провёл весь этот сложный обряд.

Ещё раз кланяюсь и благодарю вас всех.

Непременно напишу Вам снова.

Всегда Ваш слуга

Деймок Линешент».

Последних слов я почти и не слышу, потому что чувствую, как щёки наливаются жаром.

– Вот так, господин Олкест, – говорит Арделл, складывая письмо. – Приветы вам и поклоны. Кстати, говоря, Джиорел прислал чек – раза в три больше, чем мы ожидали. Можно будет расплатиться с парой долгов. И выписать вам премию.

Я собираюсь возмутиться и высказаться в том духе, что деньги мне не нужны и хватит обычного жалованья… Но тут Арделл как бы мимоходом бросает взгляд на мои ботинки. Пришедшие за последние девятницу в полную негодность.

– И не спорьте. Гроски? Мы выделяем господину Олкесту двадцать золотниц. В каком смысле «всё расписано» – мне что, босиком его на выезды посылать?! Что – корма? Что – поставщик ломит цены? А ну-ка дай глянуть, где и как он ломит цены…

…честное слово, она совершенно невыносима.