Текст книги "Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 41 страниц)

Криков нет, и голосов, и зова. Где-то далеко вскрикивает лошадь – на границе Дара, это миль пять. Но крик размывается, будто его занесло ветром. Вслушиваюсь опять, и кажется ловлю что-то там же… тягучий остаток будто бы знакомой песни. Вой? Собака? Игольчатый волк?

Небо давит на голову. Глушит Дар, будто завесой. Трясу головой, показываю: ничего, давай ещё побежим. Несёмся с Грызи дальше.

Бежится ничего себе, главное – выбирать, где снега поменьше. Холода не чувствуется. Плохо, что и ветра нет – ни звука, ни запаха не донесёт. Лесная тропа неровная. Стволы, сучья и прочая дребедень. Россыпи ягод кровяницы повисли на кустах. Кровью на белом. Вынюхиваю след, а на ум лезут папашкины сказочки про Снежную Деву. О том, как Дайра Ледяная как-то раз запуталась своим подолом в колючих кустарниках, изрезала белые руки – и ветки кустарников украсились сперва каплями крови, а потом капли переродились в красные ягоды с солоноватым привкусом. Надо бы набрать, как справимся. Конфетке пригодится для зелий, да и гарпиям вместо лакомства будет.

Охота мчит вперёд и оставляет столько следов, что и под снежным покровом легко разобраться. Вот тут остановились – отхлебнуть из фляг. Есть следы сапог. Хорошо, Грызи захватила галстук этого потерянного сыночки. С трудом, но унюхиваю, что он точно был с ними. Топтался у своей лошади – показывал дорогу.

Кони спотыкаются. Вспахивают поляны копытами. Встают на дыбы.

– Встревожены, – показываю на следы. – Не слушали седоков.

А собаки не хотели искать добычу и жались к охотникам. Может, на них тоже давило здешнее проклятущее небо. Или горы, которые выставили пики-хвосты. Что должно случиться, чтобы какое-то место так действовало на магию? Магию тебе при ритуале Посвящения дарит Каменюка в Башне Кормчей. Так с чего бы Дар теряется, если ты поживёшь в Алчнодоле, или сбоит, если ты оказался возле Скорпионьих нор?

Каждые четверть часа – перерывы. Слушаю. Нюхаю. Смотрю. Через час пробежки с юга начинает нести кровью. След мечется туда-сюда, потом заворачивает в том же направлении.

Пытались науськать собак, чтобы начать охоту за добычей. Только добычи не было. Зимний сосновый лес, и временами – угрюмые ели, как сторожа. И повсюду ягоды кровяницы – алые на белом. Свихнуться можно от такой картины. Всадники кружили там и сям, и дергались всё раздражённее, а кони уставали и боялись, проваливались в покрытые снегом ямы.

– Сворачивают к озеру, – говорит Гриз.

Охотнички опять спешились, потоптались, дали отдохнуть лошадям. Явно переругались друг с другом. Наверняка решили завернуть к зимнему охотничьему домику и то ли продолжить гуляние, то ли переждать ночь.

– Этот аграстов сынок топчется в стороне от всех, – киваю на след. – А едет позади. Похоже, размолвка была с ним. Могу атархэ поставить – он сюда всех и позвал. Из-за неудач на охоте. Пообещал им богатую дичь. А тут ни шнырка.

Грызи задумчиво кивает, не снижая лёгкой пробежки. Я уже выдыхаться начинаю, а она ещё и говорит ровно. Хорошее дело – организм варга.

– У двоих хромают лошади. Да ещё и вечер. Неудивительно, что они решили возвращаться.

Вслушиваюсь ещё раз – разбираю где-то вскрик, а может, рыдание. Потом – но это куда дальше – опять вой, не пойми чей. Может, скрогги-пересмешники балуются. Или даже снежные совы – с них станется.

Вот только запахом крови впереди начинает нести гуще.

Заворачиваем вслед за охотниками к Тёплому озеру. Теперь они движутся медленно. Мы с Грызи бежим себе и бежим по их неровному следу. Отмеченному навозом, кривыми прыжками испуганных собак и ещё двумя падениями всадников: лошади их скидывали.

И не проходит получаса, как мы начинаем находить. Алые брызги, давно схватившиеся. Где-то присыпанные снегом, а где-то – выступающие над ним. Будто весь лес пророс кровяницей, и её ягоды раскатились по снегу. Клочки шерсти на колючих кустах. И потом тела. Вернее, то, что было телами. Собак и лошадей, которые пытались сбежать от чего-то страшного. Метались вслепую, наверное, в темноте – и налетали на это страшное, безжалостно выпускавшее из них красный сок – в снег.

Грызи останавливается у бугра, возле которого снежный покров примят и перекопан. Осторожно начинает разгребать рукой в перчатке снег. Совсем немного – показывается лошадиная голова. Под снегом угадывается нога. Туловище слева, под сосной. Там другой бугор, побольше.

– Йоссы, – всюду следы – в длину как моя ладонь, а в ширину я две ладони могу положить. Йоссам нужны толстые лапы – ходить по снегу.

Они сначала и водились-то только на севере, а потом их начали истреблять. И йоссам пришлось перебраться жить подальше на юг, даже к Акантору. И всё равно их продолжали убивать. Из-за меха. А мех у них – чудо, чаще – чёрный или белый, реже – медный или золотистый, серебристые вот совсем редкие. Густой и пушистый, непременно с переливами.

– Стая, – бормочет Грызи. – Четыре… пять. Шесть, похоже. Серебристые.

К царапучей коре пристал маленький клочок живой шерсти. Искрится маленьким слитком серебра на ладони.

Серебристые… В дикой природе, может, пара колоний осталась. Всё больше одиночки, пары, иногда стаи-семьи. До стаи в дюжину особей дело обычно не доходит: где столько пищи взять? Йоссы – не охотники. Они всеядные. Корни, ягоды, грибы, падаль – сколько угодно. Любят лакомиться яйцами птиц.

Только вот не нужно обольщаться и думать, что они такие мишки-миляги в серебристой опушке. Йоссы – звери бесстрашные и хитрые. Могут быстро бегать, хоть и не очень-то долго. Влезают на деревья. Плавают.

И за мили чуют кровь – это у них пунктик. Как у алапардов – гибель сородича, а у яприлей – боль или клетка. Если йоссы слышат теплую кровь – они идут на добычу, где бы она ни была. И сжирают на своём пути всё. Особенно если оно в крови.

Именно в такие моменты они и могут быстро бегать. Прыгают тоже хорошо, хоть и выглядят малость нелепо: длинные задние лапы, полусонные мордахи и препушистые хвосты. А весят как я, иногда и больше. Роста у йоссы хватит, чтобы укусить Пухлика в пупок. Серьёзно так укусить: челюсти у них толстые кости прогрызают.

Мы с Грызи идём по кровавому лесу. От одного траурно-белого холма к другому. По брызгам алого и взбитому в пену снегу. Я перетряхиваю сведения о йоссах.

Йоссы убивают то, в чём чуют тёплую кровь. Это называется «метка добычи». И пока «метка» не остынет – звери не остановятся, будут охотиться и убивать. А когда тёплой крови больше не слышно рядом – вот тогда наедятся. И запасут побольше впрок. Закопают в снег, в листья, в землю: чем больше кладовых, чем лучше.

Понятно, почему мы натыкаемся на части закопанных тел. Сначала собаки и ещё две лошади. Ещё где-то через милю начинают попадаться другие холмы. Когда Грызи разгребает снег над одним – оттуда высовывается сапог. Стоптанный и недорогой – наверное, слуги. И уже понятно, чем кончилось – но Грызи всё-таки делает жест – идём дальше, нужно увидеть, как началось.

Следы на снегу разные. Побольше и поменьше. Тут самцы, самки и годовалые подростки, и некоторые следы примелькались. Йосс точно было не шесть. И даже не десять.

Лес впереди редеет. А траурные холмики начинают теперь встречаться чаще. Под ними – все охотнички, и их слуги, и лошади с псами. Собаки, конечно, сначала пытались хозяев защищать, только встать на пути йоссы, когда он опьянён кровью…

А лошади испугались, понеслись по лесу. Исцарапались или влетели в кусты кровяницы (на кустах – клочки грив и хвостов). И стали добычей. Бедняги.

Полянка небольшая, но ясно, что происходило всё именно здесь. Всё истоптано и перемешано, снег не прикрывает луж крови. Костёр раскидан и затоптан, кусты опалены: кто-то пытался бить огнём. Вот чёткая взрезанная полоса: воздушный удар. Брошенный арбалет, рассыпанные болты. Шапка валяется – прокушена, разодрана. Под ней лежит меч-атархэ – короткий, красивая игрушка с богато отделанной рукоятью. Поблёскивает рубинами. Золотая цепочка повисла на кустах, через которые кто-то пытался уползти. Вот ещё сапог – полузарыт в снег. Кинжал, уздечка…

Оставляю Грызи смотреть окрестный лес и считать холмы. Небо давит на затылок, но всё равно взываю к Печати. Приёмчик, которому научилась, пока шарахалась по Вольной Тильвии: подхватить цепочку следов Даром и пытаться с его помощью восстановить – что случилось. Чтобы удобнее было подхватывать, отхожу назад. Туда, где все были живыми: и слуги, и лошади, и собаки. Петляю по тропе, нахожу ямку со следами падения коня, подхватываю следы и запахи и «веду» обратно к поляне. И здесь словно снимаю слой за слоем с коры дерева. Добираясь до сути того, что было ночью.

Когда Грызи отрывается от пересчёта холмов и тел – мне уже есть, чем поделиться.

– У них упала лошадь. С этого всё началось. Провалилась в яму, переломала ногу. А уже наступали сумерки. В общем, они дотащили лошадь до этой поляны и тут начали решать – что делать дальше. Слуги развели костёр – накормить хозяев и собак. Поставили переносные столики. Закусывали, пили и ссорились. Торчали тут долго. Точно больше часа. Двое каких-то играли в снежки.

Голос сипнет, мотаю головой – вот ещё, в вир болотный. Пусть себе играли, идиоты. Охотники – все паскуды, как Оттон.

– Лошадка была вот тут, видишь. Может, стонала или они просто так решили её добить. И кто-то – то ли из них самих, то ли из слуг – ударил кинжалом или мечом по шее. Видишь, сколько крови? Йоссы такое миль за десять учуять могут.

Только вот они были не за десять миль. Песнь крови уж точно была слышна. А эти идиоты даже не вздумали бежать. Слышали как йоссы приближались. И с какой-то радости остались на месте. Может, поохотиться думали. Может, не вычислили, сколько их будет. Может, вообще – обрадовались, кто ж там знает, что в голове у этих…

В голове всё звенит и плывёт: перестаралась всё-таки с Даром. «Тебе надо больше спать, Мелони», – квохчет в памяти Морковка, но я мотаю головой. Просто тут слишком много крови всюду. И кажется, что крики замёрзли в воздухе и вот-вот обрушатся сверху.

– Больше дюжины, – говорит Грызи задумчиво. Я б сказала, пятнадцать, может – и двадцать. Даже дюжина голодных, бесстрашных йосс, летящих на кровь – это смерть даже для хороших охотников. А тут – в ночи.

– Что хуже – они попытались отбиваться. Лупили магией, атархэ, амулетами. Собаки тоже влезли. Раззадорили их.

Йоссы бесстрашные, но соображают небыстро. И не слишком-то умеют действовать сообща. Если бы охотнички встали в круг, убрали собак, начали бы бить по команде, сами бы при этом не поранились… кто там знает – вдруг бы и выжили. Замедлили бы их. Может, даже отпугнули.

И они точно выжили бы, если бы просто побежали. Все, на ком не было крови бедной лошадки. И все, кто не влетел бы в кусты кровяницы по пути.

– Нескольких йосс они положили, но скорее случайно. Орали, метались и попадали друг в друга. Паника в темноте. Кто поранился, кто перемазался. Двое слуг пытались бежать, влетели в острые кусты, им тоже конец. Лошади оборвали поводья, разбежались кто куда. Я слышала ржание. Наверное, одна далеко убежала.

Нужно будет найти лошадоньку, если живая. И собак поискать – вдруг тоже кто-то уцелел.

Грызи коротко кивает и выжимает через бледные губы:

– Халлен?

– Похоже, был не с ними. Уехал верхом раньше. Только не совсем к Тёплому озеру. Куда-то дальше на восток. Но оттуда и йоссы пришли. Так что вряд ли они разминулись.

Подруга задумчиво поглядывает на следы лошади этого Халлена. Приметные подковы с витиеватым «А» – ну да, модный дом Папеньки Аграста.

– Три тела охотников и двое слуг. Может, я кого-то не нашла...

А может, кто-то всё-таки сбежал. Нужно опять смотреть следы, только там, где меньше натоптано.

Вспоминаю ещё кое-что странное:

– Помнишь, я сказала – они несколько йосс положили? Следы и кровь есть. А тел не видно.

– Потому что они под снегом, – хмуро откликается Грызи. – Как остальные.

По частям, значит, как мясо в кладовочке. Только это бред. Йоссы своих не едят, а через это – и в снегу не прикапывают. Разве что их приучить, только с чего кому-то приучать йосс быть каннибалами?

И тут я понимаю, почему Грызи неотрывно смотрит на юго-восток. Куда уехал сынок Аграста и откуда пришли йоссы. Случайная такая стая в два десятка особей, ага. Притом, что и пару штук найти бывает сложно.

Обдаёт пониманием – что мог прятать в своих угодьях урод-Аграст. И зачем вообще купил эти угодья. Что там Живодёр насчёт тайника говорил?

Кручу эти мысли так и этак, пока мы с Грызи опять уходим в поиск. Просматриваем снег между деревьями, вглядываемся в следы йосс, и собак, и лошадей. И почти одновременно говорим:

– Вот.

Грызи во что-то всматривается, качает головой и идёт ко мне.

– Слуга. Мы как раз пришли в том направлении, так что это его мы нашли самым первым. Следы те же. Что у тебя?

– Двое охотничков драпанули, – прямо по направлению к горам, и скорость отличная. С этими есть шанс.

– Мел… тебе их слышно? Можешь сказать, куда они ушли?

Тревогу в голосе Грызи можно руками потрогать. Пинаю Дар. А он в ответ пинает меня. Невидимой коленкой в висок. Крючусь и ругаюсь шёпотом. Вроде, разбираю что-то такое вдалеке… далёкие звуки сытой стаи.

А потом гораздо ближе различаю ворчание, повизгивание и испуганный человеческий вскрик.

– Стая ушла на юг, – мысленно прикидываю по карте. – От Теплого Озера – больше пяти миль. Может, разделились или разбежались по всему лесу. А там, похоже, кто-то живой.

Грызи кивает. И бежит на запад. Туда, откуда донесся человеческий скулёж.

Бегу следом, и это правильно. Там кто-то живой. Вряд ли больше мили. А до йосс куда больше. И от второй группы они пока далеко.

Остаётся надеяться, что у Пухлика и Его Светлости хватит ума не уходить от озера, сидеть в этом самом охотничьем домике и изображать наше прикрытие.

И ни обо что при этом не порезаться.

АЛОЕ НА БЕЛОМ. Ч. 2

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Если уж начистоту – это дельце не понравилось мне с самого начала.

Для меня оно ещё и началось в безбожную рань. Сперва со стука в дверь нашей с Янистом спальни. Потом с короткого: «Я вас предупредила».

А потом меня сходу затрясла за плечи Гриз Арделл, приговаривая: «Я очень извиняюсь, Лайл, но у нас дело, клиент несёт какую-то дичь, нужно, чтобы ты сгонял со мной в Крайтос, одевайся, пять минут на сборы. Доброе утро, господин Олкест, можете продолжать спать, извините, что потревожила, нет-нет, я на вас не смотрю».

Механизм побудки, отточенный за время учебки Рифов до остроты даматского клинка, сработал на славу. Бедолага Олкест только-только с ужасом вперился в закрывающуюся дверь – «Это что, Арделл?!» – а я уже впрыгнул в штаны и застёгивал тёплую рубаху.

– Я тебе не говорил, что о начальстве не надобно говорить перед сном? Так же и накликать можно. И скажи-ка мне просто на будущее – ты, случаем, не мечтал об этом самом начальстве в интимной обстановке? Потому что мне кажется, что это сбывается как-то не в ту сторону.

Судя по треску, который раздался за моей спиной – Олкесту нужно всё-таки перевесить несчастную книжную полку. Так же можно и череп проломить, в самом-то деле.

Может, Янист не отказался бы составить мне компанию. Но Арделл сходу запихала меня в «поплавок», и ещё через полчасика мы обретались в Крайтосе, где господин Аграст принялся со вкусом развешивать по нашим ушам ложь, оформленную по последним меркам высокой моды.

Тогда-то мне не понравилось это дельце ещё больше. И это был даже не вечный грызун, а чутьё законника (кузен Эрли уверял, что оно у меня – что надо). В прежние времена я слишком хорошо чуял тех, кто использует своё горе, чтобы не давать ни крупицы лишней информации.

Бейло Аграст был как раз из таких. Может быть, его жёнушка, обмякшая в кресле под мехами йосса, могла бы что-то прояснить – только вот он не давал ей и слова вставить и исправно топил нас в потоках своего горя. Заливал кружевной платок слезами и протирал колени костюмчика из фиолетовой таллеи (с искрой). Ползая в собственной гостиной по дорогому ковру (даматский, эпохи шестой Кормчей). И простирая руки, унизанные перстнями.

С ног до головы – олицетворение горя и лжи.

– Господин Аграст, успокойтесь. Почему вы с вашей супругой так встревожены? Возле Скорпионьих гор часто возникают проблемы со связью…

– Говорите, вы пока не оповестили родственников остальных охотников? Но почему?

– Вы ведь могли попросить слуг на барже и корабле поискать вашего сына. У них ведь след перед глазами, не так ли?

– Можно ли вообще узнать, почему вы не направили свою охрану или охотников… у вас же есть охотники? Или не нашли кого-нибудь… поближе, чем в Вейгорде?

Вопросы, уходящие в пустоту. Без толку. Аграст ломал руки, повторял, что мы теряем время, и вообще, он не знал, к кому обратиться, а о нас он прочитал в газетах. И его сын, его милый сын, его сердце говорит, что что-то не то с мальчиком… как? А кому-то нужно сообщать? Или просить? Ой, а он не подумал. Но не могли бы мы всё-таки взяться за дело и не терять время, пожалуйста, его сын, его мальчик, он чувствует…

Душераздирающие излияния прерывались обещаниями выдать отличный аванс, вот прямо сейчас («Хотите сотню золотниц? Половина вперёд, конечно!») А в глазах тем временем извивалась тень страха, и Арделл тоже уловила эту тень. Гриз всерьёз колебалась перед тем, как взять дело. Только вот я был уверен, что она его возьмёт. В полном соответствии со своей натурой, которую я обрисовал Янисту не далее, как вечером.

Так что, когда выяснилось, что нам придётся всё же прогуляться в Заброшье – я только отмахнулся от крысиных повизгиваний внутри. Попридержи голосовые связки, детка. Нет сомнений, на месте Гриз разделит команду (потому что не могу же я носиться со скоростью Мел). И в напарники мне пропишет «лучшего друга», который и привнесёт в нашу грызунью жизнь ярких красок.

Арделл сделала лучше и приписала в группу мечты страдающего Олкеста. Кажется, у неё были какие-то свои идеи насчёт волка, козы и капусты.

У меня была куча идей насчёт меня, молота, наковальни и «Девятеро, за что?!» Но следы Арделл и Мел остывали на морозце, Янист полыхал негодованием и был готов кинуться вслед, Нэйш с воодушевлением отслеживал метания новичка. В кои-то веки готовый следовать приказу: вырубать Олкеста и закидывать в «поплавок».

– Боженьки, – выдал я уныло, – да я их до полудня опрашивать буду.

Олкест приостановил метания и рыцарственно пришёл на помощь: первым двинул опрашивать слуг на кораблях.

– Прямо скажем, они знают маловато, – подвёл я итог через часик, когда мы вернулись к неподвижной белой фигуре, сливавшейся с местными пейзажами.

– Ещё точнее – они не знают ничего, – уточнил Янист. – Половина перепились с радости, что хозяева не появляются…

А остальных нам пришлось будить. И все искренне не понимали, чего мы сюда вообще заявились. Молодые хозяева (тут я выжал из слуг имена и статусы охотников) поехали на охоту, а та возьми да и окажись неудачной. Тогда Аграст приказал плыть вниз по течению – мол, в его угодьях поохотятся. Здесь оставили единорогов, сели на лошадей, взяли свору. Сказали – заночуют у Тёплого озера.

– Аграст-старший с ними не связывался, – подытожил я, отдуваясь. – Даже после того, как выслал сюда нас. Никаких «О, у меня тут сыночка пропал, к вам направляются специалисты, не могли бы вы оказать им всю доступную помощь». Забыл, наверное.

Физиономия у «клыка» была скрыта капюшоном, так что я видел только подбородок да плотно сжатые губы с чёткими полукругами – следами от улыбочек. Но смотрел он куда-то на чёрные, слегка позолоченные солнцем пики Скорпионьих гор.

– По всему получается, что всё равно придётся идти к Тёплому Озеру. Искать этот охотничий домик и выяснять – были ли они в нём вообще. Слуг Аграста на корабле нет, так что идти придётся по карте, если, конечно, ты не собираешься остаться и достичь полного единения с природой.

Белый капюшон с серебристой опушкой слегка качнулся в мою сторону. Потом «клык» неторопливо повернулся и двинулся на юго-запад.

Янист посмотрел сперва на удаляющуюся фигуру в белом, потом на уютненькую, протоптанную, с вехами тропу, проложенную от пристани.

– И с ним так всегда?

Я в ответ принял мученический вид, который должен был ответить: «Да вот ты мог бы и догадаться».

– А мы можем просто…

– Нет.

Нет, мы не можем послать устранителя ко всем водным чертям и пойти по тропе. Арделл была самую малость права: у нас не хватает опыта и магии, а значит – нам тут нужна нянька. Желательно – чтобы у неё были Дар Щита и дарт.

– Отличная такая прогулочка, – выдохнул я, догоняя «клыка». – Не то чтобы я пытался указывать или спорить – но ты не рассматривал возможность хотя бы что-нибудь делать, как все люди? Тут, к слову, есть неплохая такая тропа – понимаю, что тебе никто не указ, но всё-таки…

Мои слова ухнули в холодную пустоту, как в снега.

– Эта дорога проложена для лошадей, Лайл, – сподобился Нэйш через пару минут. – И для повозок. Идёт вдоль реки и потом заворачивает к озеру. Можно скостить две мили, пройдя напрямик.

Безопасный, но длинный путь или короткий, но непонятно какой. И к слову, есть у меня малость подозрений по поводу того, насколько уверенно наш «клык» перемещается в этой местности. Притом, что на карту он, помнится, и не взглянул.

– Знакомые места? – тут же озвучил мои подозрения Янист.

– Можно и так сказать. Приходилось бывать здесь… несколько раз.

– Настолько часто, чтобы просто вот так спрямить путь по лесу? Без тропы?

Олкесту явно меньше нужно общаться с Тербенно. И не перенимать у него тон.

– Охота на бабочек, само-то собой? – попытался было я, и в ту же секунду Олкест выдал своё:

– Ты охотился здесь? Устранял?

Эффект от фразы был таким, как если бы парень потянул Нэйша сзади за плащ. Устранитель остановился на полушаге. И под внутренний визг крысы я опять пронаблюдал, как к нам разворачивается белый капюшон с серебряной опушкой.

Из-под капюшона глядела смерть, пусть даже я не видел её глаз. Остро захотелось увеличить расстояние между Нэйшем и моей драгоценной тушкой, закопаться в снег и повторять: «Эй, эй, он же ничего такого не спросил…»

– Думаю, можно это назвать и так.

Губы под капюшоном чуть-чуть стронулись: наметили улыбку. Потом Нэйш развернулся и продолжил торить тропочку в снегу.

Олкест смотрел ему вслед с хорошо различимым «Что это было?» на физиономии. Я пожал плечами да жестом призвал к благоразумию (оно же молчание, оно же золото). И поспешил по тропочке опять – играть роль то ли козы, то ли капусты. Насчёт того, кто здесь волк, у меня сомнений не было.

Лес вокруг стал погуще, отовсюду полезли кусты с ягодами кровяницы – алое и белое, как в детстве, когда ходили с ребятишками за ягодой для пирогов. «Хэ-эй, в ямку не провались!» – «А у меня тут снег глубокий!» – «Лайли, дружище, ты в гущу-то самую не лезь, весь исцарапаешься!»

Точно, Лайл, не лез бы ты, куда не просят. В гуще памяти те ещё заросли кровяницы, кожу – в лоскуты, верно же? Только вот что-то я такое слышал насчёт Скорпионьих гор… или Заброшья? Легенды, нет, легенды – это в детстве, про снежных скорпионов, которые когда-то жили здесь, напитали округу холодом, а пещеры – ядом, а истребил их великий Стрелок Линнэл, тот, который совершал подвиги в каждой вотчине… Но я слышал что-то потом, когда уехал в учебку. О том, что в той местности пропадают люди, думали даже, что там работорговцы или разбойники обосновались. Проклятие, опять не то. Кто-то вёл расследование – вот что. Когда я уже работал. Было на какой-то посиделке: «Да это юнцы, ты понимаешь? Он набирает детей!»

– Кто набирает? – спросил я, изрядно окосевший. А старина Орлок наклонялся и дышал в ухо ромом и новыми подробностями: это секта, а не банда, вот это что такое. Какой-то урод набирает детей и промывает им мозги, а потом отправляет «на промысел» – грабить и убивать.

– Учитель, прикинь? Этот пацанёнок говорит – учитель у них там… а где? Мы его зельями жали… команда по допросу упарилась… парню шестнадцати нет ещё… четверых наших на задержании положил…

– С каким же это Даром? – поразился я.

– Без Дара, – сказал старина Орлок и засмеялся.

Без Дара – чем? Спросил я его об этом? И почему – Скорпионьи горы… Нет, это уже после того, как я освободился: довелось перекантоваться у старины Орлока пару ночей. Он тогда уже вышел на пенсию и отнёсся ко мне сносно, только всё твердил: «Гроски, ну, твой-то кузен понятно, а ты чего это влез?»

Мы тогда набрались в честь встречи и начали вспоминать старые деньки и старые расследования. И Старина Орлок говорил насчёт этой секты – вроде бы, они называли себя Скорпионами или как-то так. Только вот я не особенно верил старику: он рассказывал довольно фантастические вещи. Вроде того, что у этих самых Скорпионов были ячейки по всей Кайетте. И что эта самая секта малолеток проворачивала нехилые такие дела.

– А я их… почти нашёл, да! Там, у Скорпионьих нор… гор… – старикан вис у меня на плече и бубнил, бубнил, и вишнёвая наливка в белой кружке казалась – кровью. – Я по следу… наших вызвал уже… только там такое! Ты слыхал, да?

Не слыхал. Я-то как раз рассиживал в уютной такой камере и дожидался приговора. А потом был год на Рифах, и новость о телах в пещерах Крайтоса успела померкнуть, да и руководство сделало всё, чтобы не просочилось в прессу. А старину Орлока выперли на пенсию – он мне жаловался в тот вечер, под славные пироги с грибами от его жены. И отговаривался тем, что давал клятву и не может рассказать: сколько было тел в тех пещерах, и что это были за тела, и каким способом их превратили в тела.

– Кто-то был там раньше, – он наливал и наливал алую наливку в кружки, прихлебывал – и она засыхала на белых усах. – Когда наш Следопыт… мы тогда поняли, что совсем чуть опоздали. Следы-то замести не успели, да? То бишь, свои успели, а тела не успели, да и на стенах там… было. Мне потом сказали – молчать, всё верно. А какое там верно, когда… там лет по восьми были… а их всех, понимаешь? До одного!

Сироты и «пустые элементы», – вспомнилось из его рассказа. Бездомные бродяжки. Склад драгоценностей и артефактов в подземелье – тут я подумал, что старик и впрямь перебрал. И что-то ещё – важное, свербит в голове и отдаётся в копчик. Что-то о том, что Дар – это слабость… Навестить, что ли, старика, расспросить поподробнее? Или съездить к Лу?

Тёплое озеро показалось как-то внезапно – тихий водный младенец в уютной пелёночке дымов. Пришлось стянуть шапку и убрать пару шарфиков из тех, которыми в приступе милой заботы укутала меня Аманда. Снежок вокруг озера подтаял, и ботинки шлёпали по грязи. Блеклое солнце оценивающе поглядывало с низкого неба, и вода в озере отдавала постыдной желтизной.

До охотничьего домика пришлось топать ещё с полмили вдоль кромки воды. Дом подкрался почти к самому озеру на широких каменных ножках-опорах, а вокруг теснились друзья-прилипалы: конюшни, места для собак, пара сараев, рыбачья хижина.

Ночное покрывало снежка было нетронутым. Дом пустовал (я для очистки совести позаглядывал в окна и насладился отличной отделкой, залом оружия и залом трофеев). Замок и магическая охранка. Ключ нам Аграст дать не сподобился, а взламывать клиентские замки – не совсем то, чем я хотел бы заниматься без крайней необходимости.

– Ничего, – с сердцем выдал Янист, оглядев конюшни. – Нужно идти к ним навстречу. Если вдруг… понимаешь, если они что-то нашли.

Я очень даже понимал – и тревогу парня за Мел и Гриз, и его разочарование. Понимал даже подозрительные взгляды в сторону Нэйша, который неспешно прогуливался вдоль кромки озера.

Не понимал только коротких, резких взвизгов грызуна. Да того, что что-то в этой картине дома на озере кажется мне непоправимо лишним.

– Скажи-ка, Янист, – выдал я, чуток помедлив, – ты слышал что-нибудь о том, что Аграст – страстный любитель рыбалки?

Ведь, если вдуматься – нужна же какая-то причина, чтобы присобачить возле своего охотничьего дома отдельную хижину с лодкой и сетями?

Хижина оказалась ещё и сторожкой – и у неё-то вид был обжитой. Неплохой запас дров возле печки, в котле недавно варили похлёбку, на столе – склад грязной посуды, теплые одеяла на кровати, в углу – куча пустых бутылок. Янист нырнул под стол, выволок ящик виски и удивлённо присвистнул.

– Дешёвое пойло, – принюхался я к одной бутылочке. – Крайтосское. Какая, однако, милая забота о местном стороже.

– Если он тут жил постоянно… – Олкест заполыхал охотничьим азартом. – Можно же предположить, что хижину построили, чтобы сторож добывал себе пропитание, да? Если вдруг придётся долго присматривать за хозяйским домом. Ему подвозили выпивку и провиант, сейчас взгляну… так, тут есть сухари, соль, табак, мёд. Картинки развратные, хм, мерзость какая. Да, так вот. А рыбу для основного пропитания он ловил себе сам.

– На лодочке да с удочкой, – подхватил я, запихивая бутылку виски в сумку. – Ловля на молитву или сухари, потому что я что-то не вижу здесь наживки. Да и удочек тоже.

То, что заменяло удочки, нашлось частью в крошечной подсобке, частью – возле лодки. Хорошие рыбацкие сети и ловушки: расставить, собрать…

– Контрабанда рыбы? – Олкест запустил пальцы в рыжие кудри. – Ничего не понимаю. Здешний сторож этим промышлял? Или сам Аграст?

Он перехватил мой взгляд и оттарабанил с некоторой гордостью:

– В Тёплом озере обитает пять видов рыбы, все приспособились к тёплым водам. Самая крупная и вкусная – рубиновая форель, её тут много, но вылов только с королевского разрешения, а оно стоит немало. Если Аграст наладил тут её незаконный лов, продаёт на сторону – он мог бы опасаться, что мы об этом узнаем.

Хорошая версия, мне даже хочется, чтобы всё было именно так.

– Только вот это никак не объясняет – куда делся рыбак. И куда отсюда девалась рыба. Думаешь, её просто складывали в сарайчике или вывозили на лодке?

Ловушками пользовались сутки назад, может – двое, на дне вон ещё осталась всякая мелочь. А сетки-то растянуты – улов каждый раз был немалый. И что-то я сомневаюсь в прожорливости здешнего сторожа.

– А если на тележке? – Янист нырнул в подсобку ещё раз и ткнул мне в нос вместительное деревянное изделие о четырёх колёсах. – Правда, в неё вряд ли можно лошадь запрячь.

– Сомневаюсь, что в этих краях легко прокормить лошадь. Вряд ли она продержится зимой на диете из шишек и кровяницы. А вот если вручную…

Олкест кивнул и исчез – рванул искать дальше.

Похоже, тележкой несколько дней как не пользовались: об этом говорила кромка засохшей и примерзшей грязи. Нет, стоп, что я за олух: тут снегопады в последнюю девятницу, искать нужно санки.

– Тут тропа!

А парень-то умеет мыслить на диво стремительно.

Когда я подошёл – он указывал на хорошо заметную тропинку, ведущую от хижины в лес. Тропинку присыпало, припорошило снегом, но заметно было, что ходили по ней не раз и не два.