Текст книги "Пасьянс в четыре руки"

Автор книги: Елена Граузс

Соавторы: Елена Демидова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

– Сучка! – вспыхнула Дама, но тут же сдала назад, напоровшись на острый взгляд Ильи.

– Меня заколебало уговаривать всех по отдельности, – процедил Севка, поднимаясь с места. Вся мягкость и наивность с него слетели мигом, стоило только выйти из-за стола.

– Да кто ты такой вообще, – презрение, скользнувшее в голосе женщины, ожгло кислотой.

– Поверь, у меня влияния на Червонную Королеву куда больше, чем у тебя, милая, – от ответного презрения, плеснувшего в интонациях Короля, скривилась даже Десятка. – Мой брат меня любит… очень… как ты думаешь, если я шепну ему пару слов, он замолвит за меня словечко? Королева без ума от него. О, ты не знала?

– Тогда зачем тебе Я, если…

– Ты где-то здесь видишь Киру? – выгнул бровь Ястребов-младший, демонстративно окидывая небольшой зал взглядом. – Я – нет. Ее нет в городе, в противном случае разговор был бы иным. Вовремя вернуться она не успеет. Но у тебя есть шанс вырасти в ее глазах. Надеюсь, ты им воспользуешься.

– Нам просто нужно продержаться, – Илья вернулся, сбрасывая вызов на телефоне. – Не пустить чужаков в город, иначе нас перебьют. Без Марка и Треф это будет чертовски сложно. Без Киры тоже. Но, вашу мать, дамы и господа, мы все еще столичная Колода, или где?

– Где Дима? – Червонная Дама бросила свой последний аргумент. – У нас по всем мастям не полный набор. Мы не сможем работать в комбинациях.

– Дима будет позже, – отрезал Илья.

– Ты чего-то не договариваешь, Пиковый, – нехорошо прищурилась девушка.

– Дима будет позже, – с нажимом выговорил Сева. – Или кто-то намерен спорить со мной по поводу Дамы МОЕЙ Масти?

– Нет, Король, – процедила Червонная Дама, откидываясь на спинку кресла, точно признавая свое поражение.

– Чудесно, – кивнул Илья. – Тогда предлагаю перекрывать Юг, Юго-восток, Восток «червами» в комплекте с «бубной». Думаю, нашим знойным товарищам с юга понравится страстная встреча. Север, Северо-восток и Запад придется перекрывать «пиками» и «бубнами». Иллюзий у нас слишком мало.

– Мы не сможем разорваться, – задумчиво протянула Катерина. – На каждом направлении придется быть и Высшим. Низшие могут не справиться. Я могу взять на себя Юг. Мне пришлось пару раз иметь дело с парнями с той стороны…

Она улыбнулась. Очень спокойно и очень нехорошо. Так, будто уже предвкушала очередной виток этих самых «дел».

– Хорошо, – кивнул Сева, бросив на нее благодарный взгляд. – Берегите себя.

– Да уж постараюсь, мой Король…

♦♦♦♦♦♦♦♦

– …Как такое возможно? – Сева вышел из машины и, оглядев пустынную площадь, бросил беспомощный взгляд на Илью. – Это Москва, это не какой-нибудь забытый богом городишко заштатный. Здесь даже ночью никогда не бывает тихо. Где люди? Где машины? Полиция где, в конце концов?!

В киосках и магазинах продавцы есть, это точно, вот только окошки киосков – закрыты, за витринами как тени шныряют люди, призраком промчалась мимо маршрутка…

– Люди чувствуют, что что-то происходит. Это давит на всех. К тому же появление Дамы Пик всколыхнуло не только нас, но и обычных людей. Это ощущение угрозы, как комендантский час. Как сигнал: разбегайтесь, опасно! И все бегут. Завтра, если все закончится хорошо, они не вспомнят о том, что сегодня что-то происходило, что что-то было не так. Но сегодня это проигрывается постоянно.

– Крысы…

– Ты тоже был крысой, – пожал плечами Илья. – Не суди их. Могу поспорить, в свой первый день после инициации тебе хотелось забиться куда-нибудь подальше и не высовываться, а потом резко захотелось исчезнуть.

– Есть такое дело, – криво усмехнулся Влад. – И все-таки, у них же нет такой чувствительности как у особистов или «карт».

– Они муравьи в муравейнике. Стадный инстинкт умножает чувство тревоги, паники, ненависти. Именно потому в девяностые толпа мужиков без зазрения совести была способна растерзать ребенка со способностями. И не сожалеть об этом ни секунды.

– Тогда зачем? – Сева вышел на средину пустой площади и поднял взгляд вверх. Опущенные жалюзи, задернутые шторы. – Зачем все то, что мы собираемся сделать, Илья? Ради чего?

– Принцип меньшего зла, Всеволод. И тебя и меня знают наши оппоненты, другие «карты», «ищейки». Они знают, на что ты способен и знают чего от тебя ждать. Те, кто стремится сюда – другие. Им только предстоит налаживать связи и строить отношения. И если в варианте местных действовала преемственность, то в варианте пришлых все будет нахрапом. Мы действуем спокойно и стараемся не светиться. За долго время мы научились сосуществовать с людьми. А они… Кто знает.

– Неубедительно, – покачал головой младший Ястребов.

– Со временем поймешь. Все зависит от точки зрения. Ты ведь очень правильно сказал: те, кто идет сюда, считает, что мы, столичные, зажрались, что презираем их, потому что они – провинциалы.

– А разве это не так?

– Столетиями сюда стекались лучшие. И только сильнейшие способны выжить здесь. Если они выбьют нас – они достойны быть. Если нет – значит, мы по-прежнему лучшие.

– В чем тогда вообще чертов смысл, Илья? Зачем трепыхаться? Пусть приходят, пусть упиваются хреновой московской пропиской! – вспылил младший Ястребов.

– А ты готов, как московской пропиской, поделиться братом? Или Димой? – выгнул бровь Илья. Он так и не сдвинулся с места. Стоял, опершись бедрами о капот, чуть склонив к плечу голову, и легко улыбался, тонко, понимающе так. – Все это философия пополам с лирикой, и смысла в этом всем – ни капли на самом деле. Только море пафоса. Но ты будешь убивать за брата. И за Диму. Но не отдашь их никому. Так же как и я не позволю ни одному человеку прикоснуться к Сашке или… Кире. А Александра на лоскуты порвет за брата, а твоя Десятка, которой ты так впечатлился – за свою дочь и так далее… Каждый из нас устроит «армагеддец», как любит говорить Дима, за кого-то, кого любит. И именно по этой причине мы будем сегодня на ленточки драть и шинковать в капусту всех, кто сунется на нашу территорию. Потому что это и территория того, кого мы любим.

Из-за поворота лихо вырулил «Ниссан» и, дав круг вокруг них, остановился рядом с «Мерседесом» Ильи.

– Ника, – поприветствовал ее Илья.

– Привет, Илья. Извини, на брифинг не успела… – яркая брюнетка. Черный кургузый пиджачок, черные леггинсы, заправленные в высокие сапожки… косища толщиной в руку. Алая помада на губах.

– Валет Червонной Масти, – пояснил Владу Селин. – Ника, это Всеволод, Бубновый Король. Саша вас ждет уже, а я…

– Да, я понимаю, – кивнул Ястребов. – Я присмотрю за твоей Десяткой.

– Скорее, это они присмотрят за тобой, – Илья тихо рассмеялся и вернулся в салон. – Иначе твой брат порвет меня да пару тысяч маленьких Илюшек. Удачи. Она нам всем понадобится…

…Пустая площадь. Ветер шепчет ее голосом. Илюша… мой Король… Письмо жжет даже сквозь одежду и. кажется, там, где сердце скоро появиться ожог.

«Кира, нежная моя, что же ты наделала? Зачем ушла? Димка прав. Димка тысячу раз прав. Если нет тебя, зачем тогда этот город? Зачем эти люди? Зачем это все, и проклятая сила «карты» тоже? Если нет тебя…

Не идти за тобой? Так просто сказать: не иди за мной. А что мне делать, милая, если мое сердце следует за тобою шаг в шаг, где бы ты ни ступала, куда бы ни пошла? Как мне быть, Кира? Оно всегда билось для тебя. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Видит небо, я не мог сказать тебе всего тогда, а теперь – поздно.

Почему для нас всегда становится слишком поздно, Кира?»

Хмельная патока солнечных лучей пролилась с неба на серый асфальт, расцветив его золотистыми пятнами-лужицами света. Она светилась бы в этом свете. Сверкала бы, как солнечный зайчик. Ангел-хранитель.

Он любил ее. Маленькой девочкой, сосредоточенно объясняющей ему, мальчишке, как правильно заплетать французскую косу. Красивую старшеклассницу, на которую пялились все мальчишки выпускных классов. Молодую девушку, к которой он пришел однажды ночью, истерзанный, изломанный, с надломленной душой.

Она не узнает об этом никогда. Просто много лет назад он хотел, чтобы она жила. Как обычная девушка. Чтобы обрела настоящую любовь. Чтобы родила любимому человеку детей. Чтобы проклятая сила «карт» никогда ее не коснулась. А вышло… так как вышло.

Он должна была жить. Жить, а не захлебываться болью. А ведь тот, кто был его учителем, нашел один-единственный рычаг давления на своего строптивого избранника. Девушка. Тоненькая, светлая, ясноглазая. Кира.

Он был распят. Две недели обнажен душой. И день за днем его мысли, его воспоминания, его чувства с педантичностью исследователя препарировал ненавистный Король Пик. Это больно, когда все то светлое, что жило в нем, втаптывалось в грязь. Это больно, когда садист заставлял ненавидеть ее, вожделеть ее, мысленно терзать, растаптывать, вспарывать ее улыбку. Как больно… Тогда ему казалось, что он выстоит. Но к концу второй недели он уже плакал. Кровавыми слезами плакал. Собственным естеством, превращенным в кровавые ошметки, и молил об одном: не трогать, пощадить ее. Только не она… Она не должна пройти через этот ад. ОН дал слово: никто не сделает ее «пикой». И слово свое ОН сдержал. До последнего своего вздоха. Вот только она все равно стала «картой».

Инициация «пики» – любой «пики» – растягивается на долгие часы. Сначала боль еще можно терпеть, но с каждым мгновением она становится все невыносимее, пока инициируемый не начинает умолять мучителя прекратить, оставить его. Высшие же «карты» снова и снова переживают собственную смерть. Пока не примут боль как часть себя. Пока не полюбят ее остатками души…

«Кира… Я не помню ничего из той ночи. Той, самой первой нашей ночи. Я помню только рассвет. Ты была рядом, ты, воплощение любви на земле, луч света в моем персональном аду, и это твой поцелуй вернул меня к реальности. Это твои губы доказали мне что я – жив. Это твои руки показали мне, что я все еще способен чувствовать нежность.

Я поклялся себе – никто и никогда не причинит боли тебе, потому что любил тебя, каждый миг, каждый вздох, каждую мою вечность, до краев заполненную болью. И когда спустя год я пришел, чтобы забрать тебя у Ника, я нарушил данное самому себе слово. Я вошел в твою душу, потому что стал частью тебя…

Кира… моя Кира… Ты всегда была только моей Кирой. Девочкой, девушкой, женщиной, которую я люблю. Единственной в моей жизни. И видит Бог, сейчас я хочу быть с тобой. Даже если это будет означать для меня смерть. Еще раз увидеть тебя, коснуться твоих губ. Я не боюсь боли. Я не боюсь смерти. Я боюсь жизни, в которой не будет тебя…»

Он глубоко вдохнул по-осеннему прохладный воздух. Такой светлый день. И тепло, в общем-то, не по-осеннему. Как здорово было бы сейчас сидеть с ней в беседке, закутавшись в пледы и пить чай. Смотреть в небо, смеяться над шутками и не помнить всего этого кошмара.

…В кармане зазвонил телефон. Кажется, это снова Червонная Дама. Гонору – ворох, но паниковать эта дама не станет без причин, а значит и звонить. Началось…

Принцип меньшего зла. Нельзя допустить, чтобы все, ради чего они так убивались, пошло прахом. Хорошее объяснение. Но не для него. Он должен сохранить этот город для Киры. Чтобы ей, его любимой, его женщине, было куда вернуться…

♦♦♦♦♦♦♦♦

– Я оставлю тебя на пересечении Волгоградского со МКАДом, – Ника вела очень уверенно, будто всю свою сознательную жизнь водила. Или изучила на дороге каждую трещинку. – Поддержка уж на месте. Саша останется с тобой, а я поеду дальше, мне придется побегать между Горьковским и Щелковским направлением. Там сейчас только молодняк, да и то не выше Восьмерки…

– Ты давно… – Сева бросил на нее быстрый взгляд.

– Мне тридцать, Севочка. Инициировали в тринадцать. Так что я самый старший Валет в Колоде, – она говорила так спокойно, будто рассказывала об учебе в средней школе.

– Но это же…

– Гадко? – женщина рассмеялась, красивым чистым смехом. Истинная Черва. – Нет, что ты… Мой учитель дождался, когда мне исполнилось четырнадцать, и только тогда по-настоящему взял. Я была не против. Он был великолепным любовником и прекрасным учителем.

– И что потом?

– Потом его убили. Он поехал по делам своей компании в Китай. Мы с тамошними хозяевами тогда договорились, что он приедет и уедет. Убил какой-то стихийный отморозок.

– Мне жаль.

– Ничего, все равно я достала его убийцу. Мне дали разрешение на поиск. Нечто вроде лицензии на убийство. Это оказался Пиковый Валет. Такой же гастролер как…

Она оборвала себя и сосредоточилась на дороге, словно погрузившись в свои воспоминания. Улицы, дома, очень редкие прохожие, проносящиеся метеорами пустые такси или троллейбусы. Сева поежился, рассматривая серые и коричневые стены. Холодно. Почему так холодно? Потому что страшно? Потому что больше всего на свете хочется вернуться в уютную квартиру, где они с Димкой, запертые, провели столько удивительных дней? Или домой, в захламленный, но привычный уют маленькой двухкомнатки?

Указатель вынырнул слишком внезапно. Сева не успел подготовиться к нему ни морально, ни… никак. Он просто промелькнул на скорости, а следом за ним показалось широкое кольцо МКАДа. Ника проехала еще несколько сот метров и остановилась прямо перед съездом со скоростного автобана. Здесь уже стояло несколько авто, и возле одного из них выхаживала уже знакомая Севе девушка, любимая Десятка Пик Ильи. Саша.

– …Не нравится мне это затишье, – Светка-конфетка, Бубновая Восьмерка, сидела на теплом капоте, скрестив ноги по-турецки, и смотрела куда-то на ту сторону серой полоски асфальта кольца.

– Нормальное затишье перед бурей, – пожала плечами Александра, потягивая кофе из маленькой чашечки, снятой с термоса. – Сейчас вот сгустятся красочки, потом немножко подавят эмоциями, и когда почти продавят – попрут на нас.

– Трус, Балбес и Бывалый, – фыркнул Севка, затянувшись сигаретой. – Ты говоришь так, будто пережила десяток атак и все героически отбила. А теперь иронизируешь с высоты собственного опыта.

– Не десяток, просто была свидетелем пары схваток. Стенка на стенку. Впечатляющее зрелище. Правда там были «карты» не выше Десятки, а кто против нас пойдет теперь, я не знаю.

Светка вздохнула и снова уставилась в одну точку.

– Уныло.

– Лучше пусть будет уныло, чем хреново, – флегматично отозвалась Александра. – Мне больше импонирует скучать, а не подыхать от истощения.

– Черт, что тут по мне…Ой, фуууу… – Светка гадливо тряхнула рукой, сбрасывая с нее таракана, непонятно как оказавшегося на машине. Не иначе как погреться выполз. Девушку передернуло от отвращения, и она долго и со вкусом оттирала и без того чистую руку влажной салфеткой. – Ненавижу насекомых!

Сева хотел, было, что-то сказать, а потом застыл, прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Ну, здравствуйте, уроды, – тихо выдохнул он спустя минуту, спрыгивая с капота на асфальт. – Внимание, началось.

Светка пронзительно завизжала и, вскочив на ноги, принялась лихорадочно отряхиваться. Разнокалиберные тараканы были всюду, они ползли из всех щелей, домов, трещинок в покрытии дороги, они валили фонтанами из-под дрожащих канализационных люков. Они трещали под подошвами обуви и лезли, лезли, лезли, рекою заполонив всю проезжую часть от бровки до бровки.

За пронзительным девчоночьим визгом и матами Светки Севка почти оглох.

– Заткнись, дура! – рявкнула на нее Сашка. Она держалась хорошо, но бледность и поджатые губы выдавали ее с головой.

– Это иллюзия, – перекрикивая отвратительный шелест миллиардов хитиновых панцирей, предупредил Сева. – Это не по-настоящему, это только иллюзия!! – черт, и почему он не знает, как развеять это?! Отвратительно. Мерзко, гадко.

Светку трясло. Бледно-зеленая, дрожащая от ужаса, она даже думать способна не была, не говоря уже о том, чтобы попытаться ударить в ответ.

Влад скрипнул зубами и заставил себя отвлечься. Где же эта сволочь, которая все это делает. У него должен быть хороший обзор. Кто он? Не ниже Бубновой Дамы – точно. Крохотные лапки щекочут кожу, полная иллюзия, обман чувств, при этом даже тактильные ощущения вопят о том, что эта гадость ползает по телу. Боже! Боже-БОЖЕ!!! Сева зарычал про себя и, стиснув зубы, сдвинулся с места. Шаги в шелестящей тишине отдавались мерзким хрустом, эхом расходились во все стороны. Он шел через копошащееся черно-рыжее море, молясь только о том, чтобы его самого от отвращения не вывернуло прямо тут, посреди дороги, на глазах у всех и того ублюдка, который сейчас, должно быть потешается над ними.

Не отвращение, и даже не гадливость. Ощущение того, что вот эти твари сейчас попросту сожрут тебя, как в «Мумии» скарабеи сожрали кого-то там в гробнице. Навалятся разом, захлестнут волной, опрокинут на землю. А нет земли, есть шевелящийся шуршащий шар.

Сева заставил себя остановиться. Замереть посреди проезжей части, широко раскинуть руки и закрыть глаза. Он заставил себя целиком и полностью окунуться в собственные мысли, не слышать надрывных криков Светы, не слышать отвратительного шелеста, не чувствовать, как по телу ползут, цепляются, лезут чертовы тараканы.

Он пропустил момент, когда ударила Сашка и ее Пики. Ударили слаженно, четко, ударили паникой. Давящим ужасом, неотвратимостью мучительной, болезненной смерти, и дохнул вперед жаркий ветер, напоенный горьким дымом горящих нефтепродуктов. Серые, а потом и черные клубы едкого тумана поплыли вперед, подгоняемые воздушными щупами. Бледная как смерть Светка стояла на коленях рядом. Созданный ею ветер все дальше и дальше уносил дым столичных пожарищ. Прочь неслись бродячие псы, коты и полчища крыс и мышей… Сева вздохнул и ударил сам. И земля задрожала…

♠♠♠♠♠♠♠♠

Илья никогда не был самонадеянным. Просто жизнь научила его не просто четко рассчитывать и отмерять собственные силы, но и дозировать то, что перепадает окружающим.

– Собрались и уехали, – он мотнул головой, показывая, в каком именно направлении надлежало исчезнуть сопровождавшему его кортежу.

– Илья, это недопустимо, – уперся Андрей, Червонная Десятка.

– Андрюша, – холодный взгляд темных глаз Ильи уперся в него и застыл, буквально пригвоздив к месту. Жуткое ощущение. – Я сказал, что справлюсь здесь сам. Советую усилить остальные направления и на то, чтобы убраться у вас осталось минут десять. Чем раньше вы уйдете, тем проще мне будет. И не заставляй меня применять воздействие.

Они стояли друг напротив друга – красивый платиновый блондин Андрей и странно-притягательный угловатый Илья.

– Дело не в том, что я не хочу, чтоб вы видели меня. Я не хочу, чтобы вы попали под раздачу. То, что я намерен сделать, различий между своими и чужими не делает. Даже если вы будете для подстраховки стоять за моей спиной, вам это не поможет, – голос Короля Пик клубился темным облаком.

– Хорошо… – Андрей еще миг смотрел ему в глаза, а потом мягко коснулся узкой полоски бледных губ Короля своими в мимолетной, почти невинной ласке. – Надеюсь, ты знаешь что делаешь.

Илья не улыбнулся. Отвернулся, сосредотачиваясь на далеких строениях внешнего кольца МКАДа. Он слышал, как отошел Андрей. Слышал, как остальные «карты» расселись по машинам, как взревели двигатели пяти машин и рванули прочь, оставляя его один на один с надвигающейся волной. Цунами.

Почти невинный поцелуй.

Меж «карт» все сложно. Никто не делает различий между полами. Особенно, если тот, в которого влюблен – Высшая Карта. Это сложно, любить Высшего. Любить безнадежно, понимая, что любовь ответной не будет никогда. У Высших свои игры. Глупая Десятка. Любить Пику – самоубийству подобно. Уж лучше тянуться к Черве. Не так губительно.

…Илья чувствовал, как удаляются его люди, сливаются с фоном обреченного города. Цинично, но может быть то, что он заставил их уйти, продлит им всем жизнь еще хоть на пару часов. Что такое два часа в сравнении с целой жизнью? Много или мало? А ведь он даже не может взять в руки телефон, набрать номер и, дождавшись ответа, сказать простое: «Я тоже тебя люблю…»

Два часа – ничтожно мало. Два часа – целая жизнь.

Илья зажмурился и раскрылся, раскрылся до предела, став центром огромной паутины, тянущей ниточки-щупы в разные стороны на много-много кварталов. Черный паук, жадно пьющий холодный ужас жмущихся в своих квартирах обычных людей. Что для них это время? Бесконечно тянущиеся часы.

Страх тек в него, накапливаясь и сплавляясь в тяжелый ком где-то в груди. По тонким бледным губам скользнула улыбка. Что он сейчас? Атомный генератор, который, только тронь – взорвется, отравляя вокруг себя все живое, сводя с ума.

…Он почувствовал первый удар, там, на юге. А потом, по цепочке, перед мысленным взором на живой карте вспыхивали темные точки-жемчужины столкновений. Боль-страх-страсть… Иллюзия-паника… Желание на грани ненависти… Его Колода сражалась. Один только он пока без дела.

Словно в ответ на его мысли, на ленте шоссе показалась машина. Илья сдвинул брови, пытаясь понять, кто же за рулем, и усмехнулся. Ну здравствуй… Везет ему на эту проклятую масть.

А ОН остановился чуть дальше, за эстакадой. Вышел, легко хлопнув дверцей шикарного красного «Феррари». Рядом с ним красавчик Андрей показался бы невзрачным заморышем. Сереньким мальчиком, на которого раз глянешь и позабудешь тут же… Илья даже вспомнил где он видел ЭТОГО. В журнале. Он модель. И модель преуспевающая. Зачем ему сюда? Положить под себя еще пару-тройку «мамочек»? Особнячок на Рублевке захотелось? Или сменить «Феррари» на «Буггати Верону»?

Червонный Король. Тяжелая артиллерия? Не рановато ли?

Он протянул руку, касаясь невидимой струны, связавшей Илью с людьми в городе. Коснулся, потянул и отпустил, как гитарную струну, с легкой полуулыбкой. О, он тоже озаботился тем, чтобы прийти не с пустыми руками. За ним тоже тянулся СЛЕД. Такие же плотно переплетенные нити, где-то далеко за его спиной расходящиеся в стороны огромными крыльями. Высшая карта. Червонный Король.

Илья шагнул на встречу, чувствуя, как дрогнули эти ниточки, как вскипела в венах, текущая по ним как по руслу, паника, готовая выплеснуться наружу по первому желанию. Красивый. Дух захватывает. Все-таки Червонный Король в боевом модусе – чертова отрава. Раз увидишь – не забудешь. В душу впечатывается клеймом. Многие ли из тех, кто видел в таком состоянии Киру остались прежними? Боже, как хороша, что она есть! Иначе сопротивляться этому Червонному выскочке было бы очень трудно.

…Они замерли друг напротив друга, глядя в глаза. Как странно, все остальные сейчас мешали врагов с землей, выворачивали на изнанку души, убивали, рвали на тысячи кусочков, а этот зеленоглазый кончиками пальцев проводит по его скуле, и это прикосновение, такое чувственное, такое нежное, отзывается в теле хорошо знакомым возбуждением. Вот только не мутит оно рассудок, как должно.

Интерес-вызов-страсть… – в зеленых глазах плеснуло азартом.

Предупреждение-отрицание – не пощажу. Это моя территория – в ответ.

Щека Червонного Короля касается его щеки, губы ловят губы и поцелуй алой пеленой обволакивает, укутывает душным покрывалом, а потом алые нити мягко толкаются в тело, проникая глубже, глубже, лаская, нежа. Успокаивая. Соблазняя. Пытаясь сделать послушным рабом.

Илья расслабился на миг, позволяя ему все это. Считывая его душу, как со страниц книги. Так вот зачем здесь этот Червонный Король… Ему не нужны окружающие люди. Ему не нужна власть над ними. Ему нужна власть над подобным себе. Абсолютное признание того, что он – лучший, желание, вознесение его на пьедестал над прочими равными. Гордыня, мальчик, гордыня.

Король Пик опустил ресницы и позволил себе откинуться в обнимающих его руках, позволил чужаку целовать себя, зная, что притягивает к себе с неменьшей силой. Алые ниточки растекались «червонной масти» внутри с кровью. Давай, мой хороший, иди ко мне. И когда Червонный Король, словно в ответ на его немой призыв снова коснулся его губ, Илья разорвал тяжелый шар внутри. И Червонный Король закричал от страха и ужаса целого города…

♥♥♥♥♥♥♥♥♥

За спиной осталось как минимум сто километров и небо на горизонте начало сереть, когда Дима почувствовал, как вокруг что-то изменилось. Они были на чужой территории, но их никто не пытался остановить. Хотя, похоже, все свободные «карты» сейчас устремились в город.

– Тормози, – он повернулся к Владу, судорожно пытаясь разобраться в себе и своих ощущениях.

Тот прижался к обочине и остановился. Верхом тупости было хвататься за пистолет. По хорошему от ствола давно надо было избавиться, но пока не время.

– Что-то слышно?

Дима судорожно облизнул пересохшие губы. Он не мог ошибиться…

– Кира… Она рядом, – Дима вышел из машины и застыл, оглядывая окрестности. Лес. Кругом только лес и непроходимые на вид заросли. Что-то не так. – А ты? Ты что-нибудь чувствуешь?

Влад заглушил двигатель и тоже вышел. Зажмурился, прислушиваясь к ощущениям, а потом вдруг наклонился и подобрал несколько камешков гравия с обочины. Дергало что-то не давало покоя и привкус у этого беспокойства был привкусом Киры. Острые грани камешков больно впились в ладонь, Влад зашипел и резко открыл глаза.

– Иллюзия… Она здесь. Но я не смогу… Я вижу ее иллюзии.

Дима серьезно кивнул.

– Ее иллюзии всегда были идеальными. И даже я не могу их сразу рассеять. Особенно, если она этого не хочет. Мы проезжали рекламный щит. Заправка, кафешка, придорожный отель, – он еще раз огляделся и направился через дорогу. Прикрыв глаза, постоял перед зарослями, а потом шагнул в них, проходя насквозь. Иллюзия… И нет леса и кустов тоже нет. Есть только большая забетонированная площадка, заправка, на которой никого нет, пустая кафешка и чуть поодаль – двухэтажное деревянное строение с вывеской с надписью «Гостиница Подорожник».

– Димка? – вдогонку крикнул Влад. О, вот он, идет по площадке. Нет леса и кустов. Кира – гениальный иллюзионист. Ястребов выдернул ключ из замка, пиликнул сигнализацией и в несколько шагов нагнал Диму. Если иллюзия кем-то нарушена, она перестает быть иллюзией. Особенно если тот, кто ее нарушает, знает о том, что на этом месте должно быть на самом деле.

Удар был чудовищный. Дима вскрикнул и рухнул на землю, сжимая ладонями голову. Задышал часто и глубоко, пытаясь справиться ужасом и подавить сопротивление собственного рассудка.

– Кира, сестренка… Возьми, все забери… Только вернись, – губы шевелились сами, слова, срывавшиеся с них, до сознания не доходили. Словно холодные, но чуткие пальцы вскрывали его мозг, считывали мысли, память, чувства. Пытались узнать, кто он такой. А потом наткнулись на что-то, замерли, и Дима снова закричал, чувствуя, как из него вытекает его сила. Его сила, его масть, тесно сплетенные красные ниточки. Капля за каплей, иллюзии и чувства, тончайшие оттенки эмоций. Все чем он жил. Бубны. Червы. Все… Он пуст.

Влад был рядом, когда Дима упал. Разом забыв обо всем, он сжал его плечи и невольно содрогнулся от ощущения чего-то чужого, голодного, жадного… Не Кира. Дама пик.

– Дима… – он позвал побелевшего парня, а потом заставил его подняться. Вскинул взгляд на окна гостиницы и поджал губы, мечтая только об одном – прекратить этот кошмар. Закончить с этим безумием. Она – там, на втором этаже. Всего несколько шагов и все… и можно будет снова посмотреть в ее глаза. Только будет это Кира Игнатова или Дама? Хотя бы минуточку, одну только минуточку…

– Держись, Димка… – он приобнял Игнатова за талию и осторожно повел за собой. Действительно, им обоим теперь больше нечего бояться. Они оба пусты.

– Я не знаю, что скажу ей, – шепнул Дима с отчаянием.

– А ты ничего не говори, – внешняя лестница. Очень хорошо. Ястребов отпустил Диму и принялся медленно подниматься наверх. – Я сам буду говорить с ней.

– Что ты сделаешь, если она решит бежать и дальше? Или если тебя встретит Дама Пик?

– Значит, я снова побеседую с Дамой Пик. И смотреть тебе на это не советую, – усмехнулся Влад. Или это был Червонный Туз? Пролет закончился, и он замер, прислушиваясь. Не первая и не вторая дверь… Третья. – У Дамы пристрастия весьма специфические.

– Избавь меня от таких подробностей, – хмыкнул Дима, чувствуя себя… странно. – Дама или нет, но она все еще моя сестра, – он немного помолчал, а потом растерянно, почти обиженно произнес. – Так пусто внутри…

– Я всегда так жил, – Влад крепко сжал его плечо и, положив руку на дверную ручку, мягко дожал ее. – Ты привыкнешь. Кира, впусти меня.

– Ты не знал, ЧТО потерял, – Дима поджал губы и, отодвинув его, просто распахнул дверь. – Привет, сестренка. Куда же ты без меня удрала…

Стоящая у окна к ним спиной девушка медленно опустила руки, и стиснула подоконник мгновенно побелевшими от напряжения пальцами:

– Ты всегда был непослушным. Зачем ты пришел?

– Потому что ты – моя сестра. Моя близняшка. И я – это ты. Я не могу без тебя.

– Я не могу вернуться, – спокойно произнесла она, а потом вдруг резко развернулась, глядя на брата отчаянными глазами. – Я стала чудовищем! Я не могу это контролировать! Я… скольких я уничтожила?! И ты…

– Мне никогда не нравилась моя Масть, – криво улыбнулся Дима, с болью глядя на ее осунувшееся, бледное лицо и черные круги под глазами. И, кажется, ее волосы действительно потемнели.

– Ты никого не убила, они живы, просто в истерике, – Влад вошел, прикрыв за собою дверь. – А истерика – это не смертельно. Это пройдет. Ты лучше скажи, милая, меня ты зачем оставила? Мне без тебя в любом случае конец, чудовище мое ненаглядное…

Кира замерла. В глазах зажглось понимание, и лицо из бледного сделалось пепельным. Губы шевельнулись «прости», а потом что-то изменилось. Словно похолодало в комнате.

– Ты хочешь, чтобы я вернулась? – спокойным, изменившимся голосом спросил она, а потом дернулась, как сломанная марионетка. – Нет! Нельзя!! – в глазах полыхнуло и снова погасло. – Хорошо. Как скажешь.

– Кира… – почти простонал Дима.

– По дороге сюда мы столкнулись с «гастролерами». Они знают, что Колода не полна. Они знают, что город легко взять, – три шага вперед, обнять, утонуть в ее тепле, раскрыться полностью так легко, так естественно, вдохнуть ее запах, погрузить пальцы в ее волосы, снова быть часть ее. – Ты все еще часть этой Колоды, Королева ты или Дама, не важно. Ты никого не убила. Но ОНИ знают, чувствуют, что тебя нет, и ОНИ готовы убивать. Ты все еще Кира, кем бы ты ни была. Ты не можешь допустить этого, правда, моя Королева?

– Какого черта ты творишь? Ей нельзя возвращаться в город! – Дима тихо зарычал и качнулся вперед. Кира, привлеченная его движением, посмотрела на него из-за плеча Влада и… улыбнулась. Дима резко остановился, точно со всего маху налетел на стену, а потом отшатнулся. Судорожно втянул в себя воздух и рванул входную дверь на себя.

Он успел добежать до лестницы, когда Пиковая Дама снова вломилась в его сознание. И он застыл, закоченел, глядя безумными глазами в стену перед собой, не в состоянии даже кричать. Только чувствовать, как тянется она к оставшимся, еще не исчезнувшим незримым ниточкам. Как проходит через него чужая сила, чужая энергия. Все, с кем он был когда-то связан Мастью. Валет, Дама, Десятки… Севка… НЕТ!! Но он словно стал камнем. Бессловесной статуей, которая может только наблюдать. Все. Бубновой масти – нет. Червонной – тоже.