Текст книги "Охотник И Его Горгулья (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– "Сынок, я завещаю тебе эту ценность. И знаю, ты используешь ее достойно, не станешь клеветать на Всевеликого, как бы ни хотелось выделиться на фоне прочих служителей веры, спасешь неизвестную мне женщину. И однажды расскажешь отцу, почему пожалел ее, и заслуживала ли она помощи". По делу – все, – провозгласила горгулья с высоты стеллажа. – Жалко тебе Ассельну или как там ее реально кличут.

– Обрыдался от жалости. Запасного платочка не держишь?

– Штора большая, выстирана недавно, – решила похамить напарница.

– Твоя шерсть мягче, – я сгреб со стола новоприобретения и кивнул Нюке.

– Есть идеи по поводу – кого спасать? – уточина она, не собираясь покидать уютный насест. – за время работы в Вольнице немало дамочек утешали.

– Пойдем по пути наименьшего сопротивления. Ассельна сама явилась за помощью. Значит, ею и займемся, – я пожал плечами. – Избавиться бы поскорее от еще одной игрушки Неназванных богов и жить беззаботно.

– Струсил?

Голосок зубастой напарницы прозвучал ну очень ехидно. Спасайте меня все, кто может – она подлость задумала!

– Чем наша религия отличается от веры в Неназванных? – невинно поинтересовалась горгулья.

Ясно, книжку умную недавно изучила, теперь лекцию вкатит с подробным пересказом содержимого. Меня, темного, просвещать. Хотя я сам над этим думал не раз.

– В официальной религии Всевеликий воздает по заслугам, не в этой, так в следующей жизни, – прикрыв изумрудные глазищи, горгулья приготовилась к долгому повествованию. – И если у тебя крупные неприятности, а ты с рождения паинька, значит – получаешь пинок за грехи в прошлой жизни. Неназванные действуют иначе, я узнавала.

– У них лично? – не сдержался я.

– Иди ты, богохульник. Не цепляйся к словам, – Нюка сделала вид, что обиделась. – Они дают человеку право на самостоятельное поведение в рамках определенного заранее предназначения. И если считают, что человек отклоняется от предначертанного пути, то корректируют его шаги. Не напрямую, а через посредников – колдунов, большинство из которых являются жрецами. Знаешь, кто такие колдуны, Ванитар?

Я молча кивнул. Не хватало сейчас ее посвящать в эпизоды собственного прошлого. Потом как-нибудь…

– В общем, колдуны наговаривают амулеты, много амулетов, даря предметам частичку души окружающего мира. И отпускают свои изделия в мир. Подкидывают, "теряют", оставляя в людных местах. Далее амулеты свободно путешествуют, сменяя владельцев – кому-то помогая, для кого-то оставаясь красивой безделушкой.

– Запутанная система, – вздохнул я, вспоминая, как злополучный браслет влюбленных сам просился на ручку Виресы. Милая, два месяца с хвостиком тебе не видел…

– Зато действенная, – не унималась горгулья. – Это только у нас с последователями древнего культа в последние годы не считаются. В Шальте, например, веру в Неназванных признали второй официальной религией сто пятьдесят лет назад.

– После того, как едва друг друга не поубивали, – проворчал я, демонстрируя горгулье, что экскурс в историю пора сворачивать.

О, действительно пора отчаливать. За шторой зазвучал возбужденный голос Главного. Радостный наш Ньего, аж пританцовывает, отсюда чувствую. И ведь не сдвинусь теперь с места, пока не выясню, что привело обожаемого начальника в подобный восторг.

Затерев рукавом следы своих экспериментов и быстренько вернув бумаги и статуэтки в исходное положение, я подал знак крылатой нахалке спускаться, отобрал письмо и спрятал в карман рубашки. Не то устроит чтение при зрителях – на бис. Пощадите мои уши, сохраните тайны!

Вопреки опасениям, Ньего не обратил на наше присутствие особого внимания. Сидели – сидите дальше. Главный был абсолютно счастлив. Причем, в такое приподнятое душевное состояние его обычно приводили не собственные достижения, не успехи молодой супруги, а торжество вселенской справедливости. Вернее то, что он считал таковой. Белоснежная шляпа полетела на подоконник, тихо стукнувшись о стекло, свалилась на пол. Ньего Регар не отреагировал, продемонстрировал жизнерадостную улыбку и потянулся до хруста.

Следом за начальником в кабинет ввалились Тирель с Люцией – дово-о-ольные! Оба нарядные. Маг в ало-фиолетовом орденском наряде: строгом темном костюме под горло и пламенеющем плаще. Волосы напомажены, прилизаны. К мочке уха крепится переговорная клипса. Вампирша в черно-сером платье с открытой спиной, на каблуках, отчего мой напарник едва доставал ей до подмышки. Не зная, во что регулярно превращается ослепительная черноволосая красавица, можно пропасть навеки.

– Страшусь предположить, что послужило причиной вашей радости! – моя обожаемая поганка как ни в чем не бывало угнездилась на верхушку стеллажа. И когда успела?

Не боясь помять идеально белый костюм, Ньего устроился в раскачивающемся кресле, закинул ногу на ногу, встряхнул седыми прядями и предоставил в очередной раз высказаться горгулье. Балует ее, а мне после расхлебывать.

– Знаешь процедуру приема постороннего человека в Орден?

– Заявка на вступление за полгода, сдача экзамена в присутствии Мастера или троих Первых магов принимающего Ордена и не менее четверых представителей других Орденов званием не ниже Третьего мага. Плюс внушительный денежный взнос за хлопоты, – отчеканила Нюка. Вот так и выращивают болтунов. Случаем, Тарвиса не Главный разбаловал? Очень похоже.

– В этот раз прошло семь с половиной месяцев. И церемония завершилась полным провалом засонь, – промурлыкал довольный Ньего Регар.

Ага, кажется, я понимаю, кого не досчитались в своих рядах сонные маги. Диса-Сарендина отомстила-таки Мастеру Берсаю, прилюдно унизив.

– Сильно ругалась наша вздорная особа? – кровожадно клацнула зубами догадливая Нюка. В чем-чем, а в любви к мастеру Спокойных снов горгулья замечена не была.

– Не то слово. Берсая трясло от негодования. Самое обидное для него – после сегодняшней процедуры Сарендину можно принять в любой Орден без испытательного срока. И…

Люция за моей спиной усмехнулась:

– Я сразу поняла, зачем на церемонию притащились три Первых мага огнеметателей.

– А третий откуда примчался? – ляпнул я, памятуя, что в Манеисской резиденции странным образом уживаются целых два Первых мага – невиданное дело.

– Ну, ты даешь! – Тирель стащил с себя плащ и покосился на меня, словно на неизлечимого дурачка. – Больше года работаешь, а до сих пор чист и наивен душой. Оцени, Ньего?

Я распахнул глаза и обеими руками вцепился в стул, как последний оплот реальности. Я подозревал, что начальник – не рядовой маг. Но был уверен – по силе потянет на Старшего. А тут… Тонкие губы Главного изогнулись в улыбке.

– Тирель, спорим, он не знает, что ты Третий?

Информатор из Трависа – хуже безногого танцора. Чувствую себя… Даже не могу сказать однозначно, что чувствую. Шок, потрясение, даже радость за коллег. Удивили!

– Только знаете что, друзья, – на лбу Ньего прорезалась вертикальная складка, – такая липовая огнеметательница нашему Ордену на вурдалачий хвостик не нужна. Как и ее летучие тарахтелки. Нас вполне устраивает их производство Орденом Спокойных снов – для здоровой конкуренции. Потому Сарендину в Орден мы не приняли, заявку в течение десяти дней рассмотреть обещали.

Я неприязненно поежился. Никогда не разбирался в политике и не планирую начинать. Зачем издеваться над бедной женщиной, манить обещаниями и бросать в самый последний момент? Пусть она не подарок, но есть же предел расчетливости и мелочной мстительности.

– К чему я это говорю? – загадочным голосом поинтересовался Ньего Регар. – Вы это дело начинали, вам и заканчивать!

Он обернулся к нашей троице. Тирель нервно затягивал узел шейного платка – морковно-красного с желто-зелеными ромбиками. Нюка выпустила когти и сделала вид, что собирается поцарапать лак на стеллажных полках. Я обернулся к Люции. Вампирша подмигнула мне и наклонилась вперед, щекоча щеку черными завитками пышных волос.

– Чувствую, вам до конца дней придется общаться со знаменитой безумицей. Может, ее удочерите, а то она какая-то ничейная сегодня была, – пропела она мне на ухо. Вполне громко пропела, Тирель расхохотался, Главный натянуто улыбнулся.

– Зачем было принимать заявку Дисы-Сарендины, если не собирались в Орден брать? – не понял я.

– Милый наивный мальчик, – Ньего прекратил раскачиваться в кресле и покровительственным тоном разъяснил. – Во-первых, сегодня намечено вечернее заседание Совета Мастеров. Не здесь, в Шальте. При Берсае имеется пара ключников, так что расстояния для него не проблема. Заседание посвящено именно нашей тяге к полетам. И если на Мастера легонечко надавить…

Он многозначительно посмотрел на меня, неразумного.

– То есть вы припугнули Берсая, что в любой момент отберете Сарендину и оставите ни с чем? – уточнила Нюка.

– Именно, дорогая. Ключники и оборотни нас безоговорочно поддерживают, у самих те же заморочки. Еще три Ордена нам сочувствуют. Потому большинство в Совете возьмем легко. Сегодня первое слушание, но процесс растянется в лучшем случае на месяц. Будет время уломать сомневающихся.

– Берсай за два года на посту председателя Совета успел всех достать, – добавил Тирель, не оставляя попыток выглядеть неотразимо. Нагло похозяйничав в верхнем ящике стола Главного он раздобыл зеркало и теперь старательно причесывал жесткие волосы. – В этот раз у него не будет выбора. От легких денег, полученных от продажи вертолетов, так просто не отказываются. Налаженное с нуля производство во всех резиденциях не бросают. Убытки будут колоссальные. Мастер, даже будь он даже упертым дураком, не допустит банкротства Ордена.

– А во-вторых? – пристал я к Ньего.

Тот хмыкнул, но соблаговолил разъяснить:

– Во-вторых, мы усердно распространяем слух, что засони присвоили двоих постуканов. И чем больше сонные маги отнекиваются, тем сильнее общественность убеждается в их налете на зимний домик фуфы. Постуканы, заметь, владеют неизвестным, удивительным видом магии. Перспективы и все такое прочее. Думаешь, прочие Ордена проникнутся совершенным подвигом? Да загрызут от зависти!

Оп! Как я здорово освободил Энафара! Огнеметатели обязаны меня в свой Орден без очереди принять и пожизненно приплачивать. Все присутствующие прочли мои тщеславные мыслишки без усилий.

– Не зазнавайся, Ванитар, – пристыдил Тирель. – Польза от визита в Плес общая. И едва мы разберемся с секретами постуканов, поделимся со всей Вольницей. Младший уже разговорился, сотрудничает. Стоило только запереть его в изолированном от магии помещении и познакомить с Люцией и штатным колдуном.

– У вас и колдуны в штате? – изумился я. – Не боитесь?

– Чего бояться, если это сын Динада, Первого мага, – Тирель посмотрел на часы и, не позволив долго охать от удивления, потянул за собой.

– Пошли, навестим Сарендину. Ее вертолет долетел до Манеиса. Чем быстрее побеседуем, тем спокойней будет Мастеру Берсаю.

Балдею я от их юмора и предприимчивости. А ведь огнеметатали без преувеличения являются самым сильным и влиятельным из Орденов после ключников. А по численности – так вообще первые. За ними с заметным отрывом нос к носу следуют оборотни и проклинатели. Остальные шесть Орденов с завистью облизываются и мучаются многочисленными комплексами неполноценности.

– Замечтался, напарник?

Я мотнул головой и обнаружил себя на пороге Вольницы. Действительно, отвлекся.

– Сегодня Ванитар везет, – довольная Нюка не могла удержаться от хвастовства. Кается, Тирель еще не видел моего приобретения.

Слушая похвалы мага и бахвальство горгульи, я, не задумываясь больше ни о чем, доехал до загородного дома Сарендины. Ага, покрасила стены в бледно-зеленый цвет, сменила занавески, очертила владения высокой металлической изгородью, по которой пустила виться хмель. Даже клумбы цветами украсила. Два вертолета на стоянке сиротливо поблескивают на солнышке. Нет до них дела владелице дома. Добропорядочной хозяйкой стала, а огонек в глазах погас, азарт испарился. Нечем стало восхищаться, нечем удивлять. Не привлекала меня недалекая тетка по имени Диса. И Берсай по той же причине, подозреваю, слинял от посиделок на диванчике и нежных охов-вздохов.

Мой экипаж остановился резко, с надрывным звуком тормозов, чудом не протаранив ворота.

– Милый, ты чего, привидение увидал? – озаботилась моим самочувствием горгулья.

– Выходите, я догоню, – голос прозвучал хрипло и зло. Зло на себя. Эх, в Виресе я обожал то, чего не хватало мне – огонь, темперамент, неутомимость, неуничтожимую радость жизни. То, без чего невозможен ни один огнеметатель. И теперь без этого внутреннего пламени нещадно мерз даже посреди самого жаркого летнего дня.

– Ванитар, давай покончим с делом, а после расскажешь о своих печалях. Вместе подумаем, как тебе помочь. Нюка что-то говорила про Ассельну…

Вот… лапочка зубастая, если не сказать жестче. Сдала задаром.

– Иду я, мучители! Пострадать не дадут!

Открыла нам Маринара – очень похожая на ту, погибшую Сарендину. В первый момент я даже засомневался – не ожило ли прошлое. Нет, увы.

В доме ни тени беспорядка – вымытые до блеска паркетные полы, бледные обои с желтыми и розовыми воздушными шариками, громадные плюшевые игрушки на диванах и креслах, цветы в вазах.

– Не узнаете обитель науки?

Слегка косолапя, женщина прошла к круглому столику, на котором полукругом расположились полупрозрачные чашечки из тончайшего белого фарфора.

– У нас часто бывают гости, – оправдываясь, продолжала Маринара.

– Слишком часто? – понимающе переспросила Нюка.

– Увы. Я сейчас заварю чаю. Или вам цикория?

– Ничего не надо, почтенная, – остановил ее Тирель, едва горгулья приготовилась озвучить список своих кулинарных пристрастий. – Мы ждем Сарендину.

– Дису, вы хотели сказать, – чужое имя прошелестело обреченно, с затаенной горечью. Маринара присела на край диванчика, сцепила пальцы в замок. Остриженные до плеч волосы с проседью упали на глаза.

А ведь она лишена магических сил, уже далеко не молода. И тоскует по родной сестре, страдая от присутствия чужачки. Мне было стыдно находиться рядом с ней. Видит Всевеликий, я не желал такого исхода. С другой стороны, если рассматривать ситуацию в свете философии Неназванных, подобный финал был предрешен. Не я, так некто другой повернул бы рычаги судьбы Сарендины в гибельном направлении.

– Ответь мне на один вопрос, – обратился я к Маринаре, жестом попросив спутников помолчать. – Когда была жива твоя настоящая сестра, ты могла назвать себя счастливой?

Женщина смутилась. Я знаю, если вам зададут подобные вопросы посторонние люди, вы тоже смутитесь. Но сказать правду сложно и тяжело не только другим. Мы не любим признаваться в личной неустроенности, тревогах, недостатках самому главному человеку в собственной жизни – себе.

Слишком часто мы не любим себя достаточно сильно, чтобы позволить быть счастливыми. Живем жизнью других, переживаем их переживаниями, страдаем их страданиями. И порой те, за кого мы искренне радеем, благополучно позабыли причины собственных тревог, а мы продолжаем изводить себя, мучиться дилеммами чужого бытия. И наша душа, зажатая в тисках чересчур деятельной и чуткой натуры, рыдает от одиночества и непонимания, неуважения к собственным желаниям.

– Маринара, ты была счастливой? Марианна? – назвал я ее почти позабытым именем из чужого мира.

– Не знаю, – женщина резко встала, нервно повела печами и сообщила. – Пойду посмотрю, не прилетела ли?

Она удалилась тяжелой, медлительной походкой, словно прожитые ею годы удвоились и обрушились на плечи грузом невзгод.

– К чему такая сентиментальность? – насторожился Тирель. Уж он-то чувствовал неладное не хуже, чем голодная горгулья чесночную запеканку.

Я переглянулся с Нюкой и протянул ему отцовское письмо. Пяти минут отсутствия хозяйки хватило, чтобы Тирель понял мою задумку. И одобрил, вот уж неожиданность.

– Я покажусь занудным, но повторюсь: чем быстрее, тем быстрее…

Горгулья понимающе оскалилась. За что люблю свою команду, так это за умение делать верные выводы. Хоть иногда.

– Приготовься, – шепнул мне Тирель.

Точно, слышу шум пропеллера. Внимание, торжественный вход хозяйки в дом…

– Вы снова здесь, стервятники! – придерживая рукой сильно округлившийся живот, возопила наша цель. – Сами догадались, или Орден прислал. Сколько можно портить жизнь приличных людей?

Да– а, не Сарендина. Но характер чувствуется. Я что-то пропустил в кроткой Дисе. Что-то важное, темпераментное. Или это обычная бабья истерика из раздела: "никто меня не любит"?

– Прости, госпожа, но ты сама сегодня высказала желание присоединиться к числу огнеметателей. Зачем сейчас ругаешься?

Тирель всегда был дипломатом. Мне оставалось молчать, старательно изображать из себя предмет мебели, но никаким образом не мешать до установленного срока.

– Предложила? – она застыла, перебирая в памяти события бурного утра. – Да, вспоминаю. Берсай… Он так ко мне относился, так… – она сглотнула, прикрыла глаза, готовая разреветься, – так потребительски. Ко мне, к нашему сыну…

– Что же ты к нему на шею вешалась? – не удержалась Маринара.

Чужие семейные сцены меня раздражают. Не люблю лишнего шума.

– Легок на помине, – заметила пробравшаяся к окну горгулья. На площадку перед домом садился очередной вертолет. Женщины не заметили пополнения в рядах скандалистов.

– Я вешалась? Это ты всегда искала, кто бы тебя вытерпел. Не нашла, сидишь в старых девах, вот и молчи. И Сарендина твоя чокнутая мертвеца любила. А я счастья хотела! Капельку женского счастья.

– Рядом с богатым и знаменитым? Вернее с самовлюбленным крашеным павлином! Слепая разобралась бы, что Берсай полное ничтожество, но не ты! Ах, он из изумительного гуманного Ордена! – Маринара подбоченилась, вскинула голову на чужачку, засевшую в теле сестры. – Ах, он творит потрясающие чудеса, создает настроение! Твои слова? Твои-и. А я предупрежда-а-ала!

Берсай замер на пороге, полагаю, узнав о себе много нового. Женщины кричали, щедро сыпали оскорблениями в адрес друг друга и неблагодарного кавалера Дисы, а наслаждалась происходящем одна горгулья. Рассевшись на диванной спинке, она с выражением блаженства на морде впитывала в себя бушующий тайфун эмоций, лишь изредка отвлекаясь на то, чтобы вылизать лапку – абсолютно по-кошачьи.

Минут через двадцать, когда буря поутихла, а дамы охрипли, пришла пора действовать. Я вытащил из кармана отцовский амулет и, мысленно наметив, в какую сторону повернуть нижний сегмент пирамиды, подобрался поближе к скандалисткам. Теперь не сбиться бы, не пожелать чего хорошего. И главное, не позволить вымолвить ни слова своим жертвам. Я глотнул воздуха, щелкнул амулетом и нырнул в бурлящее варево словесной каши. Всевеликий, будь что будет!

– Вы обе слишком злые женщины! – громко заявил я, привлекая к себе внимание. – Ты, Диса, ничего не смыслишь в своих хваленых экипажах, терпеть их не можешь и никогда не будешь разрабатывать новые модели. Ты ненавидишь Берсая, злишься на него, на его Орден. Ты присоединяешься к рядам огнеметателей, чтобы ему отомстить. Ты, Маринара, презираешь Дису за то, что она Диса, а не Сарендина. Ты одинокая склочная женщина, разочаровавшаяся в мужчинах, без устали ругаешься с сестрой. А ты, Берсай…

Я обернулся к Мастеру. Плохо, что скандалистки тоже его рассмотрели. Успеть переболтать их – моя задача.

– Ты действительно используешь Дису-Сарендину. И тебе действительно плевать на нее и ее ребенка. Ты эгоистичный, злой, самовлюбленный, помешанный на политике чародеешка, недостойный носить звание мага, не то, что Мастера.

Вот я загнул! Лицо Мастера побагровело. Мама, что я несу! Он сейчас меня пополам перекусит и зубов не сломает.

– И ты не разрешаешь огнеметателям строить собственные летающие экипажи! – в глупом порыве осчастливить всех и вся, выдал я последнюю фразу, уже задыхаясь от спрессованных в скороговорку слов. После чего отщелкал пирамидку в безопасное положение и добавил, – Поэтому я больше никогда не возьмусь за ваши дела, хоть передеритесь здесь вусмерть!

Сообразительный Тирель швырнул оскорбленному Берсаю под ноги склянку, взорвавшуюся клубами малинового дыма, зажал нос и кинулся к выходу. Нюка одолела щеколду на окне, вылетела прочь. Следуя их примеру, я задал такого стрекоча из дома, что обзавидовались бы гоночные лошади на ипподроме. Мой экипаж поднял столбы пыли и без крыльев полетел прочь от особняка безумной изобретательницы. С радостью никогда не переступлю ее порог, даже пусть не стараются меня переубедить.

– Ты молодец, Ванитар, – похвалил Тирель. – Не ведаю, кто из сестер заслуживал жалости, но очень надеюсь – Вольнице от них хлопот больше не будет.

Дорогой напарник, знал бы ты, как я разделяю твои надежды!

Я свернул с дороги и помчался через поле, напрямик. Стебли цветущих трав дотягивались до колпака, распространяя густой, сочный аромат, шли волнами от ветра. Точно брызги во все стороны разлетались от нас насекомые, распрыгивались неумолкающие кузнечики. У горизонта курчавились облака – многослойные, величественные, обещающие скорый дождь. Хотелось плюнуть на дела и…

– В городе нам пока появляться не стоит. Берсай – мстительная скотина. Сживать со свету не станет, но нервов попортит. Пусть утихнет, оскандалит. Вот получит обратно изобретательницу, тогда о нас позабудет, – озвучил общие опасения Трель. – У меня в лесочке за городом есть домик. Красотища: деревья в три обхвата, птицы щебечут – заслушаешься. А рыбалка на озере – мечта. Наберем пива, закусочки, отдохнем с полмесяца. Ни начальства, ни жены моей любимой, ревностью доставшей. Что скажешь, Ванитар?

Звучало заманчиво. Очень. Если бы не самое главное – нельзя мне сейчас без работы. Едва время свободное появляется – мысли тоскливые одолевают.

– Сегодня у Берсая все равно Совет, а завтра утром решим, – стараясь оттянуть неизбежное (прятаться все равно придется), предложил я. У меня на пять вечера свидание назначено.

– Он безнадежен, Тирель, – притворно расстроилась Нюка. – Зачаровал бы ты его…

– Хуже, зубастая. Я пойду на свидание вместе с ним. Одного все равно жена не пускает. Эх, соскучился по романтичным вечерам. У нас же вечер будет романтичным, а, Ванитар?

– Не сомневайся, – я подъехал к воротам Манеиса и прибавил скорости.

Ждать решили не в квартире, куда я успел вызвать ремонтную бригаду, а во дворике у подъезда.

После короткого теплого ливня двор сердито отряхивался. Отцветающий шиповник сетовал взъерошенным кустам жасмина, что цветы его опали, и не алеть им больше вокруг скамеек, утешая сердца влюбленных и будоража мечтателей. На скамье, в выцарапанной ножом надписи "Навиенна, я тебя ненавижу!", словно чьи-то невыплаканные слезы, стояла вода. Жирный черный кот, задрав хвост, величественно вышагивал среди луж, аккуратно отряхивая лапки. На ветке засыхающей акации хмурым сторожем сидел мокрый воробей и чистил перышки…

Тирель изучил надпись, улыбнулся своим мыслям и, быстренько осушив скамейку, уселся на нее верхом. Нюка посчитала наше общество недостаточно интересным, потому пристроилась на чьем-то балконе, с высоты четвертого этажа прекрасно обозревая окрестности.

Ассельна появилась ровно в назначенное время. Одна. Наряд на ней был еще более вычурным и модным, начиная от широкополой шляпы и заканчивая короткими сапожками на каблучке. Аккуратно обходя лужи, она двигалась ко мне, не оглядываясь, не опасаясь никого. Моих спутников она заметила, недовольно надула губы, но с шага не сбилась.

– Покажи, – не здороваясь, потребовала она.

Я вытянул из кармана цепочку, поболтал амулетом под носом у мошенницы и спрятал обратно.

– Теперь ты объяснишь две вещи, – лениво слез со скамейки напарник, становясь слева от меня. – Первая – зачем тебе эта погремушка. Вторая и самая важная – кто ты и откуда знаешь про Ванитарово наследство, если, по твоим же словам, являешься простым наемником. Не получив ясных четких ответов мы не сдвинемся с места.

Спасибо, друг. Я бы неделю ходил вокруг да около, намекал, выпытывал, но необходимую информацию так бы и не вытянул.

Ассельна зашипела, сжала кулаки. Всевеликий, неужели два года назад эта женщина была скромной, тихой, веселой девчушкой, ныне превратившейся в отъявленную стерву?

– Мы так не договаривались, Ванитар!

– Вот забавная дамочка! Она еще условия ставит! – усмехнулся Тирель.

– Забыла, при каких обстоятельствах мы с ней расстались оба прошлых раза, – поддакнул я. – Отказаться что ли от внесенного залога и намекнуть князю…

Я многозначительно почесал макушку и похлопал по карману с амулетом.

Ассельна в ответ топталась на месте, скрестив руки на груди, нервно покусывала губы. Пусть подумает. Вытерпели же мы сегодня одну истерику, вытерпим и эту – молчаливую, наполненную отчаянием. Во что ты вляпалась очередной раз, маленькая мошенница?

Тирель заскучал, вытянул из-за ворота медальон Вольницы и принялся крутить в пальцах.

– Убери свою бляху, не пугай, – разозлилась Ассельна, притопнув ножкой, – без тебя пуганная-перепуганная. Расскажу, только потому, что деваться некуда.

Ого, а в жизни ее все сложнее сложного, раз на откровения сподобилась. Я на всякий случай сплел заклинание, проверяющее правдивость речей. Слабенькое, но лучше такое, чем ничего.

– В одиннадцать лет я осталась на улице, – спокойно, словно читая неинтересную книгу, заговорила женщина. – Одна, без средств к пропитанию, без ремесла. Родители погибли во время мора – поехали к родственникам в Эксан, а там болезнь неведомая началась. Город оцепили, никого не выпустили. Говорят, даже тех, кто был жив – добивали, чтобы заразу не вынесли. Отчего мать не улетела – не скажу даже. Она вампирских кровей – не чистокровная, но изредка оборачиваться могла…

Маленькая девочка осталась одна. От жестокой тетки она сбежала чрез два месяца, прибилась вначале к странствующим музыкантам – танцевала, потом добровольно пошла на обучение к ворам только потому, что старая воровка обещала ее регулярно кормить. А когда воровское гнездо разгромила городская стража, маленькая Ассельна, тогда еще Бия, попалась на глаза к Нариро.

Проповедник подобрал тринадцатилетнюю девочку, отмыл, рассмотрел и начал поручать мелкие задания – подставить недоброжелателя, украсть амулет, во время важного мероприятия отвлечь на себя чье-то внимание. Да мало ли поручений можно дать симпатичной белокурой девчушке, устойчивой к большинству магических воздействий благодаря маме-полувампирше.

Актерские таланты и природная ловкость Бии приносили немалые доходы ее хозяину. Ему было плевать, что малолетняя рабыня ненавидит его. Идти ей все равно некуда, да и раздобытый в странствиях амулет подчинения держал на привязи. Опять же, благодаря примеси нечеловеческой крови.

– Я оставалась в его власти тринадцать лет. Знаю, я выгляжу значительно моложе человеческого возраста. Но твое дело, Ванитар, должно было освободить меня. Нариро поклялся, – лишенным эмоций голосом закончила повествование Ассельна.

– Не выгорело!

Моя несравненная горгулья была тут как тут. Разве можно что-то рассказывать вдали от ее чутких ушей? И не ловится на сочувствие. Я тоже, почему-то не могу выдавить из своего сердца хоть капельку жалости. Умом понимаю, во всем случившемся со мной виновен проповедник. Но искренне пожалеть стоящую напротив женщину неспособен. Быть может, со временем.

– Нариро не мог до тебя добраться, – продолжала мошенница. – Тем более сбежал Эффр. Энафар то есть. Деньги заканчивались, не хватало даже на оплату людей Сварлига. Поэтому в плане мы произвели некоторые корректировки. Нам понадобился Дириин Блас, племянник князя Вейя. В случае успеха переворота я получила бы богатого мужа, а Нариро необходимые для твоей поимки средства.

– Зачем ему какой-то плесневелый амулет? – проворчал Тирель, порядком утомленный жалобами на трудное детство и несчастную жизнь.

Душераздирающие истории о несправедливости судьбы мы выслушивали регулярно при допросе каждого первого преступника. Со временем чувство жалости притупляется. Остается, как говорил Ньего "чувство справедливости". Судить о других не буду, сам я еще не достиг заоблачных высот сочувствия и понимания. Но все чаще себя ловил на том, что мысленно высчитывал – заслужил ли человек те или иные неприятности или нет. Нюка слушала мои разглагольствования по этому поводу и именовала их профессиональной болезнью охотников.

– Власть, – пожала плечами Ассельна. – С его помощью он грезил стать Верховным жрецом. И не считался с затратами.

– А ты чего хочешь? Тоже власти? – не выдержал я. – Предположим, получишь кое-что. Потом всю жизнь будешь себя изводить, почему дурой была – больше не затребовала?

– Тихо, Ванитар, не горячись, – Тирель предупреждающе положил руку на мое плечо. – Дай девочке договорить. Что от амулета хочешь?

– Чтобы Мирио Жас записал на меня свой дворец, – заявила предприимчивая особа.

Мирио Жас, богатейший купец Манеиса, престарелый самодур. Будучи неизлечимо больным, недавно он объявил, будто оставит роскошный дворец "самому большому везунчику города". А чтобы выявить этого везунчика объявил лотерею. Платишь два золотых – получаешь право вытянуть билетик. Из двух тысяч билетиков всего один станет победителем. Тот, чей номер произнесет Жас.

Защиту купеческого дома ставили чародеи по уровню приближающиеся к Мастерам, потому усилия умельцев от магии были тщетны. Оставалось надеяться на нечто экстраординарное. Например, на амулет, созданный руками колдуна.

В игру случая никто из здравомыслящих людей не верил, но билетики все равно смели в первый час продажи. На них хорошо нагрели руки скупщики, которых городская стража вылавливала пачками. Жаса тоже мечтали проучить, так не подкопаешься же к старому пеньку, устроившему торжество маразма в отдельно взятом городе.

– Ты серьезно? – искренне удивился я.

– Серьезней некуда, – Ассельна хмуро ковыряла носком сапога жирную грязь возле скамейки. – После того, как Нариро исчез, сдерживающее меня заклинание потеряло силу. Знаешь, очень хочется пожить для себя. Нам даже не придется пробираться во дворец. Мирио Жас по вечерам с удовольствием копается на грядках, рыхлит цветочки.

Мне было все равно, лишь бы безумная женщина оставила меня в покое. Тирель нашел происходящее забавным, расхохотался, легонько ткнул меня кулаком под ребра и пообещав вернуться через минуту, скрылся за домом. Зато Нюка возмутилась. Я ее понимаю, сам бы при иных обстоятельствах поступил также.

– Ей целый дворец? С какой стати!? Кто она вообще такая? Приблуда необразованная, согревавшая убийцу твоего отца! Ты ей дворец? Ты ей удачу? Гнать ее к проклинателям, чтобы заклеймили и памяти лишили. На рудниках ей место.

– Ванитар, – продолжала разоряться горгулья, – ты посмотри на нее! Какая из нее купчиха? Так и хочется на лбу увидеть клеймо: воровка.