Текст книги "Сонная ученица (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Я сильнее сжала в ладони клинок. На груди крест-накрест перевязи с двумя десятками кинжалов. На поясе боевой топорик и узкий короткий меч. Только что они против чудовища?

Эльф издал боевой клич. Элидар тихо, но емко выругался, когда ворота сами собой стали подниматься. Зря стараются мои братья по оружию. Первый ход за мной. Я приготовилась метнуть кинжал. Солнечный луч сверкнул на лезвии. И тут из залитого ослепляющим сиянием загона вырвалось чудовище. Было оно громадно и ужасно. Множество зубастых голов, щупалец, когтистых лап удивили меня, придавая одновременно решимости.

Я сощурилась, выискивая наиболее уязвимое место для первого броска и… Я не смогла пошевелиться, когда оно, шипя и подвывая, подобно водным змеям на озерах Налики, тяжелой поступью направилось ко мне, абсолютно уверенное в своей безнаказанности.

– Ирава, пора!

– Не медли, детка!

– Мы без тебя не справимся!

– Ты что оглохла, Ирава? – кричали мне напарники. А я превратилась в мраморную статую, расширившимися от ужаса глазами глядя на приближающуюся погибель. Как я могла отправить клинок в полет, если у одной из голов моего противника было лицо Сокола?

Я вскрикнула, проснувшись в своем садике, в тени старого могучего кипариса. Проснулась от того, что растреклятая белка угодила мне в лоб шишкой.

Так, Ирава, даже у бывалого Сновидца сон может без спроса влезть в Сновидение и напакостить там, искажая его ткань, выталкивая на поверхность затаенные страхи.

Вдох– выдох. Напрячь и расслабить все мышцы. Вдох-выдох. Голова не кружится? Шею не свело? Уже хорошо. А теперь встала и пошла к камушку учиться. Дабы подобная дурь больше не повторялась!

… Сновидение за Сновидением камушек сдавался медленно. В перерыве между отнявшими почти весь день занятиями Пучка (который иногда брал в помощники Ветра), и вечерне-ночными бдениями Сокола я забывала пить и есть. Если бы не Миль, околела бы от истощения.

Сокол меня настораживал и пугал своей прогрессирующей нелюдимостью и раздражительностью. Теперь она стала проявляться даже в наших упражнениях. Он словно чего-то нестерпимо боялся, пасуя перед обстоятельствами. Одни демоны да всезнающий Людоед могли сказать, в чем причина такого поведения. Увы, мне не перепадало даже крупицы интересующей информации. Я уже боялась отлучаться на турнир в Канейбаз, оставлять его без своего присмотра. Хотя, что я могла изменить? Кто я и кто Сокол?!

Сновидение, подло перетекшее в сон, не шло у меня из головы, отравляя мысли. Я долго мучилась, пытаясь его растолковать, да бессмысленно пыжиться – умишком не вышла, опыта маловато.

В один прекрасный день я не выдержала, отправилась к учителю за разъяснениями. Пусть хоть на смех поднимет, только терзания эти безобразные прекратит!

Миль с утра укатил в город, дома было тихо и пустынно. Пучок с Ветром получали сегодня заказанное оружие, поэтому отменили тренировку…

Выглянув на крыльцо, и убедившись – моего наставника там не наблюдается, а костыли стоят у порога, я быстро сориентировалась, где искать Сокола.

Пробравшись в гостиную, я открыла дверь в сдвоенные небольшие комнатки. Первая, с единственным окном и двумя кушетками, служила нам для медитаций. Вторая, примыкающая к ней, в спальню наставника.

Чувствуя, что делаю нечто не очень подобающее незамужней девице, я осторожно потянула за медную ручку белой двери и заглянула внутрь.

Номар Сьятор обнаружился на собственной кровати, вернее на самом ее краешке. Голова опасно свесилась с подушки, почти задевая край стеклянного столика. Но дыхание Сокола было ровным, глубоким. Он сейчас далеко, бродит только в ему доступных Сновидениях. Тормошить чародея бесполезно, зато в момент пробуждения он может неудачно дернуться и… Я сомнением посмотрела на острый край стеклянного столика.

Заметьте, учитель, я вам жизнь спасаю. Почти.

На всякий случай оглянувшись через плечо, я подошла к Соколу и осторожно передвинула его к середине кровати. Тяжеловат ты для меня, учитель.

Я отвела со лба мягкие пряди, ощущая еле уловимый аромат высушенных солнцем горных трав. Через весь загорелый лоб пролегла тонкая длинная морщинка. Но расслабленное красивое лицо молодо и безмятежно. На шее поблескивает цепочка с невидимым мне из-за ворота медальоном.

Беги от него, Ирава, пока не проснулся. Беги, пока глупостей не наделала! Куда там! Повинуясь дурной прихоти, я наклонилась и поцеловала его в висок. Горьковатый аромат разогретых трав защекотал ноздри.

Он не проснулся, не пошевелился. Ни один мускул не дрогнул на лице. Но я ощутила, что совершила нечто кощунственное, предосудительное и поспешила покинуть спальню. Щеки мои горели, руки тряслись.

– Дура, Ирава! Дура! Что ты наделала? – шептала я себе. – Зачем ты ему? Он все твои наивные девичьи мечты за жалость посчитает, выгонит и высмеет. И так все глаза просмотрела на него. Скоро Людоед шуточки по этому поводу отпускать начнет. А Пучок добавит!

Мы делили Сновидения уже почти три года. Больше двух месяцев занимались этим на соседних кушетках. А Сокол смотрел на меня как на чурбан дубовый! И ему все равно, парень я или девчонка! Все равно-о-о!

Я мотнула головой, выбралась на кухню, умылась. Немого подумав, вытащила из шкафчика Людоедову наливку и хлебнула прямо из горла. Брррр! Зато помогло. Мысли построились послушными солдатиками, предательский румянец со щек дезертировал. Пойду-ка я мечем на воздухе помашу, проку больше будет.

Я упражнялась почти до вечера. Раз двадцать мелко нашинковала воображаемых противников, утыкала мишень кинжалами и стрелами. При этом меня ни на минуту не оставляло ощущение неправильности всего происходящего. Где я допустила ошибку, Творец? Злость и раздражение бурлили в котле моего сердца, источая ядовитые пары. Я неправильно с ним себя веду! И вообще все делаю неправильно. С первого дня. Турнир еще этот дурацкий… Я схватилась за меч и завертелась на месте, вырисовывая блестящим лезвием одной мне видимые фигуры.

– Мы точно возьмем кубок, орчий прихвостень? – насмешливо произнес позади Ветер.

– Мы заграбастаем все призы, если наша дама будет столь же неистова на арене, – в ответ зазвенел серебристый голосок эльфа.

– Даже если вы не получите ничего, кроме аплодисментов толпы, я буду доволен, – заверил их Людоед.

Я воткнула меч в землю и повернулась к пестрой компании. Так, довольные донельзя, аж смотреть тошно. Пучок сменил прическу. Теперь у него не хвост, а коса, старательно завернутая вокруг головы. На затылке торчит крошечный хвостик…

– Я от одного вашего счастливого вида всех разорву, – проникновенно пообещала я им, подходя поближе.

– А если я ее еще и поцелую, тогда совсем озвереет! – Элидар пихнул Пучка в бок.

Вот гад! И с ним в связке я буду воевать! Как низко я пала!

Я показала ему комбинацию из трех пальцев, в простонародье именуемую "кукишем" и, высоко задрав нос, направилась в дом. О, боги! Сокол все видел! И слышал. Его силуэт отпрянул от окна недостаточно быстро, чтобы я не заметила. Я мысленно выругалась и переступил порог.

– Ирава, куда же ты? Мы тебе подарки привезли. Снаряжение, оружие и все такое прочее! – пропел сзади Пучок. Вот…! Раньше не мог сказать.

Откуда в закромах Людоеда обнаружилось зеркало в полный рост – ума не приложу. Он выволок его из темной узкой каморки и установил в гостиной, прислонив к камину. Теперь я вертелась перед ним, так и сяк разглядывая невысокие рыжие сапожки из мягкой замечательно выделанной кожи, светлые полотняные штаны, поверх которых надевалось нечто напоминающее кожаную юбку, поблескивающую нашитыми бляхами. Такие же бляхи покрывали грудь и спину безрукавки. Под нее я надела тонкую, покрытую вышивкой рубашку. Перевязи с ножами оказались не такими, как в моем глупом сне, что обнадеживало. А еще мне достался короткий меч с узким темным лезвием и целый набор дротиков, способных, если нужно, отыскать малейшую щель в доспехах противника. Дротиков заговоренных, только кажущихся металлическими. Очень дорогих… Ох, ребята, так я возгоржусь и зазнаюсь от собственной значимости!

– Вы завтра отправляетесь? – напомнил о себе все это время молчавший Сокол.

Он стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и старательно делал вид, что ему наплевать на наши сборы. Вот двуличное создание!

– Чего до срока соперников пугать. Еще трясучка от ужаса начнется, с кем тогда сражаться? – хохотнул Ветер, равнодушно отвернувшись от учителя. – Послезавтра утром и заберем наше Жало. Вы, дедушка, тоже поедите с нами? – хам повернулся к Людоеду.

Тот ухмыльнулся от уха до уха, взъерошил лапищей Элидарову шевелюру и со змеиной нежностью в голосе прошипел:

– Да, внучок. Очень хочется посмотреть, как тебе кое-что оторвут на арене. А если жив останешься, я добавлю. По родственному добавлю, не скупясь.

Вот идиот малолетний, не понимает, с кем связался. Или понимает, но все равно провоцирует. В любом случае Ветру я не завидую.

Ох! До меня вдруг дошла причина его сверхнеприличного поведения. И Людоед ее понял, причем еще два года назад. Поэтому не реагирует на больного. А вот Пучок все за чистую монету принимает, пытается остановить неуместную болтовню – корчит предостерегающие рожи другу, пихает его ногой. Забавно.

Я украдкой воззрилась на Сокола. Он перебрался к окну, отвернулся от нас, шумных, и задумчиво созерцал подернутые облачной дымкой горные вершины. Стоять ему было не просто. Я видела, как напряжены мышцы под рубахой, как вцепились в костыли руки. Погоди, милый, я выучусь и что-нибудь придумаю. Непременно.

Я демонстративно зевнула, прикрыв рот ладонью, наградила Людоеда сочувственным кивком и возвратилась в свою комнату переодеваться. Представление закончилось. Зрители разбежались по углам.

Через десять минут, пока Пучок пустился в разглагольствования, отыскав в лице Миля терпеливого слушателя, я отправилась на кухню, где застукала Ветра, бессовестно приканчивающего недопитую мной наливку. Тоже из горла. Тоже трясущимися руками. Позер несчастный! Струсил-таки.

– Что, отыскал неприятности на свою хм… голову? – гаденьким тоном поинтересовалась я. – Думаешь, вздумай он свои таланты показать, ты цел останешься, искатель артефактов?

– А тебе что, Лапуля? Пожалела меня?

Так, я, конечно, при общении с Людоедом и Пучком все благородное воспитание подрастеряла, но подобной фамильярности к своей персоне не допущу.

– Хамство – это ж обычно не твоя стезя. Нехорошо кусок хлеба у друга изо рта утаскивать!

На фоне пестреньких кухонных стен Элидар казался немытым трубочистом, абсолютно растратив былое обаяние.

– А ты меня куском не попрекай!

Он, кажется, обиделся. Какие мы чувствительные!

– Не хамил бы ты Людоеду. Нет у него никаких артефактов кроме золотого терпения, которое однажды закончится, – мне стало скучно с ним. Он все-таки предсказуемый.

Ветер фыркнул, с вызовом в черном взгляде скрестил руки на груди, чуть оттопырил нижнюю губу. Тронь – в бой ринется. Хоть сейчас на арену!

– Я не спрашиваю, к чему тебе чужая сила. Наверняка причина стоящая, – примирительно начала я, – раз ты жизнь ради нее готов положить. Но прошу, в этом доме будь вежлив и почтителен.

– Как скажите, мамочка, – беднягу аж перекосило. Я мысленно себя похвалила и направилась обратно в гостиную слушать прибаутки Пучка.

… Они наконец уехали, подарив завтрашний день для самостоятельной подготовки. Вот тут-то из глубин моего богатого воображения вынырнула мерзкая харя страха и хищно облизнулась. Может, стоило для начала просто поприсутствовать на турнире в качестве зрителя? Я бы так и сделала, если бы не Сокол, будь он неладен! Вот уж кто веревки из меня вить умеет!

– Ирава! – некстати помянутый учитель зацарапался под дверью комнаты. – Хорош по чернявому бездельнику сохнуть. Пошли Сновидения смотреть.

Это что, солнце мое незакатное, ревность или всего лишь неудачная попытка пошутить?

– Что вы, учитель, мне эльфы больше нравятся. Они такие… такие… ушастые! – нашлась я, выходя к Соколу.

Он неожиданно тепло улыбнулся и поехал не к нашей медитативной каморке, а на крыльцо. Миль вытащил плетеное кресло в тень абрикосового дерева и куста шиповника, пожелал нам приятных путешествий и удалился в дом.

Я дождалась, пока чародей устроится поудобней, и придвинула кресло почти вплотную к нему. Пусть это будет маленькой местью себе самой за утреннюю глупость.

Номар не протестовал. Он вообще никак не отреагировал на мою вольность, созерцая пенные гребни волн и белые треугольнички парусных лодочек.

– Ты когда-нибудь мечтала отправится в далекое-далекое путешествие по морю или по воздуху? – вдруг спросил он.

– Нет, – я не понимала, куда он клонит. – На суше как-то надежней.

– А я в детстве мечтал стать пиратом. Обязательно отважным, безжалостным к врагам, удачливым, – он улыбался самой светлой улыбкой, какую я видела.

К чему подобная откровенность? Да, почти во всех сновидениях Номара есть вода: моря, озера. Раньше я не обращала на такую особенность внимания. Приехав сюда, решила – ему удобнее отталкиваться от окружающего пейзажа при создании площадок для занятий. А, оказалось, это его детская мечта…

– А я мечтала… – я смутилась. – Мечтала музыкантом стать известным на всю страну. Вот только когда мне учителей наняли, возненавидела музыку лютой ненавистью.

– Бывает, – согласился он, продолжая созерцать морской простор. Горячий бриз трогал его пряди, монотонно шелестел листвой шиповника, сейчас уже отцветшего.

– Ты, разве, не хотел стать чародеем?

– Не задумывался над этим, пока в семь лет талант не обнаружился. А после не до фантазий стало. Успевай формулы заклинаний заучивать и практиковаться!

Он поморщился, повернулся ко мне и скомандовал:

– Закрой глаза.

Откровения закончены. И на том спасибо, дорогой учитель.

– Номар, а сколько тебе было, когда ты Людоеда спас? – не подумав, ляпнула я. Он усмехнулся, откинулся в кресле и прикрыл глаза.

– Десять, – шепнул он напоследок одними губами. – Десять. Девять. Восемь…

Вот хитрец!

Я послушно закрыла глаза, уносимая в Сновидение его мягким голосом. Тебе никто не говорил, Номар, – из тебя получился бы неплохой менестрель. Голос – в самый раз девичьи сердца будоражить.

В этот раз я почти не ощутила стрекоз. Сокол раз за разом ускорял наш выход за грань Яви, сокращая счет вначале со ста до семидесяти пяти, потом до пятидесяти, потом до двадцати пяти. А теперь и до десяти.

Бархатные объятия темноты приняли нас ласково и надежно, ошеломив запахами отшумевшего дождя и очертаниями незнакомого города. В нем все дышало инаковостью, чужеродностью и человеческим величием. То, что Город принадлежал только людям, сомнений не возникало.

Сокол обнаружился рядом в странном наряде – черный широкий плащ небрежно накинут на плечи, темный костюм необычного покроя. И еще… сегодня у него было свое лицо! Чисто выбритое, улыбчивое, очень красивое. Налетевший холодный сырой шквал разметал тщательно уложенные длинные волосы… Несмотря на темноту, я различала малейшие черточки лица учителя.

Он тоже разглядывал меня с интересом, и, судя по блеску в хитрых глазищах, увиденное его очень даже устраивало. Заинтригованная, я повернулась к стеклянной витрине магазинчика, отыскивая в ее мраке свой силуэт. Номар взмахнул рукой, и улица озарилась фонарями. Так вот ты какой меня видишь, Сокол!

Длинное черное платье с глубоким декольте, облегающее фигуру, с разрезами по бокам выше середины бедра. Остроносые туфельки на каблуке. Волосы подняты в высокую прическу, обнажая шею, на которой блестит массивная золотая цепь с тяжелым кулоном. В длинных серьгах переливаются всеми оттенками алого крупные камни…

– Где мы, Номар?

Назвать его птичьим прозвищем язык не поворачивался. Он был не против старого имени. Не отвечая, чародей взял меня под руку и повел по улицам. Причем, расстояния от квартала к кварталу то сжимались в полдесятка шагов, то растягивались на четверть часа.

Серая громада города, повинуясь приказам моего провожатого, радостно раскрывала тайны неожиданной гостье, демонстрируя словно сотканные из грозовых туч невысокие здания, тянущиеся к небу купола и шпили соборов, болезненно-желтые лица фонарей, похожие на громадных жуков повозки, внутри которых путешествовали забавно разодетые жители. Скалились в приветливых улыбках химеры на барельефах. Гордо приосанивались памятники, гарцевали на постаментах кони. Озаренная мириадами разноцветных огней сладко ворочалась в оковах набережной темная река.

Мы гуляли до рассвета. Объяснения своего спутника про возможность вполне легальных путешествий в Сновидениях далеко-далеко, даже не под небо нашего мира, впитывалось в сознание независимо от моего усердия и желания.

Мы посидели в трактире, пробуя местные кулинарные изыски, прокатились внутри жукоподобной повозки. Кажется, я захмелела. Кажется, беспомощно висела на руке Сокола, смеясь над его научными теориями. Кажется, даже поцеловала его, хотя в последнем не уверена.

Мы встретили рассвет на набережной под успевшими обсохнуть после дождя липами, в кронах которых весело чирикали маленькие разбойники-воробьи. Я упросила Номара прокатить меня на ка-те-ре (кажется, так называется лодочка с моторчиком), юрко проскальзывающим под арками ажурных мостов.

А потом мы проснулись. И я, желая на несколько мгновений сохранить волшебное ощущение счастья, боялась пошевелиться, открыть глаза, пока Сокол не взял меня за руку и с тревогой не позвал:

– Ирава? Ирава, ты вернулась?

Беспокоишься, мой милый!

– Спасибо, Номар, за это чудо, – выдохнула я, заставляя себя вернуться в реальность.

Наступила ночь. Небо вызвездило так, что лента Млечного пути почти покоилась на вершинах гор. Луны не было, и силуэты предметов казались чуть более светлыми пятнами на фоне общей черноты. Лежащая внизу деревенька уже спала, ни единым звуком не нарушая покой ночи. Лишь вдалеке жужжали комары, не решаясь попробовать нас на вкус.

– Иди спи, Ирава. Я еще посижу, – попросил он.

– И навернешься на камнях в темноте! – забеспокоилась я. – Нет уж, либо здесь вместе, либо домой. Тоже вместе.

Он страдальчески вздохнул, сжал мои пальцы своей горячей рукой и согласился.

– Тогда указывай мне дорогу. Я ни демона не вижу, куда ехать. Миль, негодник, не оставил фонарь.

Что это было? Где наша самостоятельность? Ты разрешаешь заботиться о себе, учитель? Это нечто новое. И мне оно очень нравится.

Я улыбнулась и покатила его кресло туда, где предположительно располагался наш дом.

… На следующий день, едва проснувшись, я отправилась махать мечом, приноравливая руку к новому клинку. Он мало отличался от тех, на которых я упражнялась последние две недели, и все же оружие нужно приучить к себе, приручить, чтобы в нужную минуту оно не подвело, уводя удар в строну от выбранной мишени.

Я тщательно готовилась к завтрашнему дню. Сумку собрала еще затемно. В нее спрятала оберег. Пусть даже рядом будет растреклятый охотник за артефактами, но беззащитной в столь людном месте я себя чувствовать не желаю.

Сокол встал поздно, понаблюдал, как я издеваюсь над собой, вяло кивнул на приветствия и скрылся в доме. У-у-у, вредный! Как будто бы не было ничего! Хотя что, собственно, было? Урок-прогулка по незнакомой местности, пара фраз, ни монеты не стоящих при свете дня. Сейчас воспоминания о ночных событиях померкли и таяли с каждой минутой. А жаль.

Я закрутила мечом над головой, подражая Пучку. Куда мне до его мастерства? Рука неудачно вывернулась. Клинок обидно шлепнулся в траву.

– Давай покажу, как надо.

Из– за кустов вынырнул Миль с целой корзиной желтого спелого винограда. Он что, на винных посадках промышлял?

Людоед, даже не выпустив корзины из рук, подхватил клинок и выдал такую "мельницу", что у меня искорки заплясали в глазах от зависти.

– Научи! – ахнула я.

– Позже, – уже передумал он. – Пойдем лучше завтракать. Я пирог с грушами испек – тарелку оближешь. Если Номар первым не добрался, – подмигнул он и вернул мне, неумехе, меч, познавший полет.

Ну и демоны с ним! Я поспешила вслед за Милем, а то действительно пирога не достанется.

Как бы ни так. Мое появление, оказывается, испортило аппетит учителю. Сокол даже не доел отрезанный кусочек, схватился за колеса и покатил кресло к себе, избегая встречаться со мной взглядом. Ну, держись, тихоня, я тебя по перышку разберу, но заставлю переменить отношение к собственной персоне.

Я повеселела, с удовольствием поела, попутно допытываясь, кого ограбил Миль. Виноградные насаждения тянулись по склонам гор ровными прямоугольниками. Ближайшее начиналось как раз за нашей деревенькой. Большая часть урожая была собрана, но если постараться, всегда найдешь, чем поживиться. Людоед отправлял в рот ягоду за ягодой, покачиваясь в такт одному ему слышной мелодии, и загадочно улыбался.

– Будешь со мной заниматься? – на всякий случай спросила я, отрезая себе очередной кусок пирога.

– Завтра так продержишься, а там эльфенок твой любимый расстарается, – отмахнулся от меня старый разбойник.

– Он здесь только ради турнира, – погрустнела я. Мне будет сильно недоставать шуток ушастого.

– В жизни все возможно, – безразлично пожал плечами Миль.

В груди у меня нехорошо екнуло. Так, с предчувствиями разберусь позже. А пока пойду я полюбуюсь на лиловые глазки Номара, получу очередной втык за свою дремучую бездарность.

К сожалению, в этот раз обошлись без откровений, долгих прогулок и ошеломляющих открытий. Птицеголовый наставник раз за разом требовал повторения простых упражнений, не заботясь ни о моих чувствах, ни об усталости. И когда он выпустил меня, я вынырнула из Сновидения точно недоутопленник, вытащенный на берег из глубокого омута.

Хватая ртом ускользающий воздух, стирая со лба пот, я почти с неприязнью взглянула на сладко потягивающегося на соседней кушетке Сокола – довольного и отдохнувшего. На язык попросилось одно из орчьих ругательств Пучка, но я сдержалась.

– Иди отдыхай, Ирава, – выдал он привычную за два с половиной месяца фразу, закинул руки за голову и посмотрел на меня из-под полуприкрытых век. Отдохнешь с тобой, милейший!

Не хотелось хлопать дверью, просто так получилось. Но в спину мне полетел сдавленный смешок. Издеваешься, солнце мое незакатное.

Я вернулась к себе, чтобы снова уйти в Сновидение. Сегодня-завтра я расколю доставшийся мне камешек. Чуть-чуть осталось, самую малость. И когда головоломка подаренных знаний встанет на свои места, я точно колдану. Не ведаю, что именно совершу, но постараюсь удивить тебя, бесценный мой учитель, чтобы больше ценил и уважал свою ученицу.

Явь приняла меня обратно в половине третьего ночи… утра? Приняла, чтобы напомнить о предстоящем турнире, заставить вздрогнуть от страха. Сердце заколотилось в клетке ребер обезумевшем дятлом. Лежать я не могла, сидеть тоже. Мотаться маятником из угла в угол комнаты – пространства маловато. Я вышла на крыльцо.

Осень чувствовалась как никогда раньше. Пахло дымом далеких костров, с моря тянуло йодом. Ни луны, ни звезд. Черное густое Нечто начиналось сразу за последней ступенькой крыльца, заставляя зябко ежиться, чувствовать себя одной-одинешенькой в огромном мире.

А ведь и правду одна. Домой путь заказан. Здесь почти никого не знаю. Ближе Сокола у меня на свете никого не осталось…

Я вернулась в дом, на ощупь прошла в комнату для медитаций, из нее в соколову спальню, присела на краешек кровати, прислушиваясь к его дыханию. Я совсем чуть-чуть посижу, пока обитающий в душе зверь одиночества не прекратит бесноваться, и не исчезнет желание выть от жалости к себе любимой. Посижу, послушаю твое дыхание, Номар. Оно единственное сейчас реально для меня.

Проснулась я от того, что кто-то перебирал мои волосы. О, Творец, я же заснула рядом с Соколом, вернее на его груди. Я чувствовала стук сердца чародея, его осторожные движения… Позор-то какой!

Я дернулась, но руки Номара удержали меня.

– Ч-ч-ч, раз пришла, куда теперь сбегаешь?

Верно, Ирава, ты сама этого хотела больше всего на свете.

В окно вползали предрассветные сумерки, покачивались от ветерка ветки абрикоса, а я молилась, чтобы солнце подольше задержалось за горизонтом…

Когда хлопнула дверь Людоедовой комнаты и вслед за ней кухонная, мы оба поняли – утро наступило по-настоящему. Я нехотя покинула Номара и поспешила собираться на турнир.

Если за завтраком Людоед и разглядел безумный блеск в моих не выспавшихся глазах, то не показал вида. А в половине восьмого в доме резко стало шумно и тесно, ибо за мной заявились Пучок с Ветром.

Сокол наблюдал за нами со стороны. Я была уверена – ему очень хотелось оказаться на турнире, но он стеснялся своей беспомощности. Ни мне, ни Милю переубедить его не удалось, а жаль. Зато он улыбался, едва ловил мой взгляд. И от этого мне делалось светло и хорошо.

Когда мои "собратья по оружию" уже сидели на конях, я никак не могла заставить себя переступить порог, как будто кто-то шептал – уедешь сейчас, пожалеешь. Я не слушала вкрадчивый голосок судьбы. Вообще ничего не слушала. Мой Сокол сказал:

– Все будет хорошо.

И я верила.

Мой Сокол сказал:

– Береги себя.

И я поклялась быть осторожной.

– Ты будешь гордиться мной. Обещаю, – шептала я между поцелуями.

– Я уже горжусь тобой, Ива, – убеждал он, легонько отталкивая от себя.

Я уехала, а он все сидел на крыльце, щурясь на осеннем слабом солнышке, и улыбался.

Если б я знала, чем обернется та поездка!

Но мне было весело. Вчерашние страхи растаяли, уносимые прочь темнотой и напутствиями Сокола. Всю дорогу скакавший рядом Пучок поднимал настроение шутками, придирками к Ветру. Заодно он посвятил в подробности приобретения моего снаряжения.

– Представь Ветра в женской одежде, пусть и боевой! У него фигура на твою… Ой, не так. Он ростом почти с тебя, такой же маленький…

Верно. Элидар всего чуть-чуть меня выше (и вовсе не маленький). Зато Пучку я до плеча. Причем, эльф-верзила очень гордился своим ростом, постоянно посмеиваясь над другом.

– Он меряет, а я вижу – у торговца глаза за уши заползли от удивления, – продолжал он, ехидно поглядывая на Ветра.

– Я полагаю, не без твоего скромного участия? – не усомнилась я в талантах мастера боя.

– Хе, обижаешь, – злорадно осклабился эльф. – Я ему наплел, будто Ветер – заколдованная девица. И что вернуть ему нормальный вид может только победа на турнире в женском обличии, причем в пятерке с норкоделами. Знаешь, кто такие? Мелкие, осклизлые, вонючие и прыщавые создания, обитающие на границах пустынь. Только тогда злые чары спадут, – давясь от смеха, закончил он. – Только ему не говори. Он еще не знает.

Я однозначно буду скучать, когда эльф покинет эти края.

Поток красноречия временно иссяк, и я получила возможность осмотреться по сторонам. Зеленые деревья на склонах гор и теплый воздух со стороны моря обманчиво убаюкивали разум, убеждали – еще лето, до холодов очень и очень далеко. Но если присмотреться, можно было обнаружить на выгоревшей траве и пожухших от жары кустах густые вуали паутины. Да и небо было не столь вылинялого, выгоревшего цвета, как совсем недавно. К нему вернулись краски и глубина, оно словно поднялось ввысь, очистилось от облаков и манило запускать воздушных змеев, и даже путешествовать на кораблях Тары. Впрочем, ни одной чудесной летучей конструкции в окрестностях Канейбаза я не видела.

Сам Канейбаз я не узнала. Он нарядился, словно девица на смотринах, наводнился участниками турнира, зеваками и купцами. Наступало время ярмарок, профессиональных состязаний. Горожане смотрели на приезжих снисходительно, брезгливо, но терпели, ибо чужаки позволяли городу богатеть, разрастаться.

– Ждите нас здесь, – остановили коней возле трехэтажного зданья мои напарники. – Мы за снаряжением.

Я послушно спешилась, взяла коней под уздцы, разглядывая светло-коричневую вывеску гостиницы и тронутые ржавчиной доспехи, прибитые на уровне второго этажа, дабы не растащили. Людоед остался в седле. Напряженно оглядываясь, он кривил губы, тянулся к рукояти меча, но так и не решился его вытащить.

Эльф и человек, вернулись уже переодетыми для боя, с гремящими металлом мешками, донельзя довольные собой. Аж противно от их уверенности! Ветер уверено направил черного жеребца сквозь толпу, пробивая нам путь, покрикивая на зевак, грозил короткой плетью цепляющимся за стремя попрошайкам, подмигивал заглядывающимся на красавца девицам, но неумолимо продвигался к арене. Скоро десять, время тянуть жребий.

Я с удивлением заметила – мы были одной из немногочисленных готовых команд. Многие сколачивали тройки и пятерки прямо на площади перед входом на арену. Вдоль краснокирпичной стены стояли добровольцы с табличками: "Ищу жало", "Нужен мечник. Эльфам не беспокоить", "Присоединюсь к любой команде чародеем за 5 золотых"… А вот вообще просто и лаконично: "Ведьма". Своеобразный знак качества предоставляемых услуг. И очередь к ней стоит. А женщина еще и торгуется, выискивает команду повыгодней.

– Они что, и заработать хотят? Кошмар! – честно возмутилась я.

На меня посмотрели как на больную. Ну да, воины в большинстве своем одиночки. Чародеи тоже. Редко, когда собирается стабильная связка. А тут объединили усилия, выступили, поделили деньги в случае выигрыша и разбежались навсегда. Никаких взаимных обид и обязательств.

С Пучком поздоровалась пятерка эльфов в переливчатых развивающихся одеяниях. Предводитель вопросительно поднял голову, ожидая ответа. Но наш мастер боя брезгливо скуксился и послал их по замысловатому и не слишком приятному маршруту так, что оскорбленный старший аж сплюнул на землю. Я ожидала, что он вызовет обидчика на дуэль, но эльф как ни в чем не бывало нырнул в толпу, уводя своих воинов.

– Враги? – поинтересовалась я.

– Эльфы, – скривился Пучок. – Ненавижу лицемерных тварей!

– Ты же сам… – растерялась я.

– Долгая история. И не героическая, – он спрыгнул с коня. Я последовала его примеру.

– Расскажешь? Сегодня вечером! – потребовала я.

– Ладно, – буркнул эльф.

Ветер велел нам ждать у входа, а сам шмыгнул в низенькую пристроечку у ворот, тянуть жребий. Зато к нам пробился подотставший Людоед и что-то сосредоточенно зашептал на ухо Пучку.

– Быть не может, – не очень уверенно покосился куда-то в сторону эльф. – В красной рубахе?

Миль кивнул.

– Не знаю такого, – озадаченно пожал плечами наш мастер боя. – Я всегда говорил этому идиоту – добегаешься.

– Уверен, что не по твою душу?

– Долги все отдал. Кажется, – замялся Пучок. – По пьяни мог обидеть. Но я обычно всегда плачу за устроенные погромы. Не скупясь…

Он обвел растерянным взглядом толпу и окончательно расстроился.

– Да что случилось? – не выдержала я.

– От гостиницы нас ведут, – нехотя признался Людоед, приподнимая шляпу и приглаживая редкие волоски на лысеющей макушке.