Текст книги "Сонная ученица (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Неторопливым шагом мы добрались до городской справочной, и Малыш с Элидаром отправились выяснять, каким маршрутом лучше добраться до Белы. Когда я перепробовала все пирожные в ближайшей закусочной, а эльфы оказались убийственно сыты жареной рыбой, возвратились наши разведчики – подозрительно довольные – по физиономиям вижу.

– Лапулечка, – ласково проворковал Ветер, – щуря чернючие глазищи из-под отросшей челки. – Тут рядышком Труба местная протянулась. А у меня, а-абсолютно случайно, билетики на всех припасены. Но потратился я на них изрядно. С орчьим прихвостнем сочтемся, не впервой. А тебе выкупать свой придется. Один поцелуй стоит.

Заррраза! Погоди у меня, гад чернявый! Сейчас браслет в дело пущу, ты у меня быстро перевоспитаешься!

– А ты не подумал, Сквознячечек, – ручной кошечкой в тон ему замурлыкала я, – что я тоже чародейка. Пусть у меня процесс наведения чар замедленный, зато действенный. И вообще на радикальную расправу я скора, – голос смерзся, выпустил иглы инея, пальцы нетерпеливо забарабанили по полированной столешнице. – Не заставляй меня применять силу, будет больно и неприятно. Так что, за билет, кстати, уже второй на пути в Ирь, заплачу деньгами. Сколько?

Себя со стороны я не видела и не слышала, но изменившийся в лице Элидар достал билет и молча положил его передо мной на стол. То-то же! Я пробежала глазами зеленоватую карточку. Отправление около полуночи завтра. Прибытие в Белу утром послезавтра. Красота!

– А разве не из Таура выезжаем? – заинтересовался Пучок, разглядывая свой билет.

– Нет, для удобства эльфов и удовлетворения любопытства иноземцев возле станций высаживают сады, – пояснил Туфелька. – Каждый имеет свое название. Этот зовется – Антанавэ – "гитарный перезвон" по-вашему. Предлагаю поселиться там. Особенно, если до этого никогда не жили в гнездах.

В гнезде, как истинная ирийка? Хочу-хочу-хочу!

– Хочу! – заявила я уже вслух, чувствуя, как загорелись мои глаза, вспыхнули щеки. – Как настоящая эльфа.

– Лапуля, может, лучше в гостинице? – передразнил друга Пучок. – Лапулечка? Лапулюська?

Я соорудила из воды, оставшейся на дне кувшина, кулак, заставила его взлететь и демонстративно постучать по лбу провокатора, после чего вернула воду обратно в прозрачную стеклянную посудину.

– Для двух месяцев учебы вполне неплохо, – с сомнением и интересом в голосе отметил Модник.

Знаю, что неплохо. Едва Элидар разъяснил мне, как работать с потоками силы в яви, я сумела адаптировать часть сновидческих заклинаний под свои нужды. А после воссоздания Номаровых изобретений и прочих опытов в лаборатории меня словно подменили. Я чувствовала себя если не полноценной чародейкой, то хотя бы неплохо натренированной особой.

Когда солнце утомилось от забот первого дня Творения и покинуло небосвод, погрузив во мрак пышные леса, курчавящиеся над влажной мягкой почвой… Когда на длинные сочные стебли трав опустился первый туман, оседая крупными каплями, искрящимися множеством пузырьков… Когда в тепле первой ночи вызрели семена юных звезд и выпустили лучи от небосвода до земли… Именно в тот миг ступили на землю боги этого мира, чтобы отпраздновать союз дракона Дора и женщины Элидики, союз вечности и перемен.

И богиня-оборотень Фра, тогда еще трехглазая кошка, возмутилась – отчего влюбленным так темно бродить по земле? Разве должны они встречаться друг с другом только в бледном свете звезд? «Так пусть насладятся красотой мира и красотой друг друга», – молвила она и склонила над гладкой поверхностью озера мордочку, но не разглядела своего отражения. Лишь желтый отблеск трех круглых глаз отразили озерные глубины.

– Отчего у меня три глаза, а у ночи ни одного? – вопрошала Фра. И вынула она третий глаз, и подбросила его высоко-высоко, и засиял он на небосводе, озаряя мир и благословляя влюбленных.

И в ту первую ночь души деревьев и воздушные духи, оживленные глазом ночи – Луной, начали совместный танец на посеребренных полянах, сочетаясь друг с другом. И плодом этого сочетания стали первые эльфы. Оттого зовутся они Перворожденными, а еще ночными детьми.

(Из легенды Сотворения, перевод с эльфита)

… Сад перед станцией показался мне лесом. Приличным таким лесом, примыкающим к городу. Тяжеловесные дубы и изящные клены шелестели неподвластной зиме листвой, предлагая шагнуть на цветочные поляны.

Живые деревья вокруг перетекали в резные… нет, выросшие на ветвях узоры. Фигурно изогнувшиеся ветви слагались во фразы из священных книг на эльфите. С трудом, но я все же разобрала вязь. Легенда Творения – специфическое произведение. Его изучение обязательно для всех, постигающих язык долгоживущих. Только сейчас до меня дошло – название Глаз Ночи из него. Не зря Анверо сравнил машину Сновидения с третьим глазом богини-кошки – всезнающей, всевидящей, повелевающей ночными чарами…

– Чиаталка, пошли дальше, там еще интересней, – позвал меня Туфелька. Оказывается, я выпала из реальности и отстала от остальных.

– Веди, – согласилась я.

Сапожки бесшумно ступали по густым травам, тут же распрямляющимся за нашими спинами. Ослепительно синим горели звезды цикория, крошечными солнышками сияли пушистые пятнышки одуванчиков… Что там впереди? Арки переплетенных ветвей уносились все выше к облакам. Да и облаков уже не видно. Своды зеленых и желтых с алыми прожилками листьев срыли небо. На прочных тросах лиан сверху недозрелыми плодами покачивались домики-гнезда – круглые, продолговатые, кубические, пирамидальные. Они висели высоко над землей, обросшие листвой, окутанные цветущими вьюнами, шевелящиеся длинными кисточками серо-голубого мха… Крупные алые птицы сидели на крышах, звонко хохотали и распускали веерами длинные хвосты…

Местные обитатели, совершенно не такие, какими я их привыкла видеть вдали от дома, в просторных светлых одеждах, простоволосые, разгуливали по плетеным мостикам – невесомым и воздушным. Танцующей походкой эльфы преодолевали самые тонкие веточки, абсолютно неподвластные закону притяжения. Они щебетали звонкими высокими голосами, точно птицы, и пели, пели, пели… О, Творец, нельзя же так пытать неподготовленных людей! Кистеухие – на удивление музыкальные твари, но в таком количестве волшебное творчество превратилось в какофонию!

– Это не настоящая Ирь, лишь обманка для чужеземцев, – успокоил меня Туфелька, нагоняя остальных. – Красивая картинка, воспоминание-сувенир, не более того. Мы столько не гуляем, и тем более не пьем, – наклонился он к самому моему уху.

Знаю я ваши таланты. Особенно талант Пучка. Но он самородок, не поспоришь даже.

Идущий впереди Модник, непостижимым образом ориентируясь среди деревьев, вывел нас на просторную поляну, по бокам которой висели сразу двенадцать продолговатых домов-гнезд. Племянник моего врага легко вступил на болтающуюся в двух ладонях от травяного ковра лестницу-лиану, и буквально взлетел наверх. С гораздо меньшей грациозностью я поспешила следом, снедаемая любопытством. Подвесной мостик из тонких дощечек, связанных длинными ивовыми прутьями показался мне очень ненадежным. И я заторопилась к распахнутой настежь двери "домика-яйца".

На дверной ручке, кокетливо, раскрыв живописные узорчатые крылышки с ладонь каждое, восседала бабочка. Меня она проигнорировала. Я ответила ей взаимностью, лишь войдя в прохладный зал, услышала сзади голос Элидара: "Гляди, какая гусеница крылатая!" Вот лоботряс!

– Человечка? – удивилась мне хозяйка подвесной гостиницы – чернокосая полуэльфа с низким лбом и раздвоенным массивным подбородком. – Здесь с непривычки может укачивать. Стерпишь?

– Стерплю, – отозвалась я.

Мне выделили комнату. Ничего так, приличненько по сельской местности. Если не присматриваться. Ибо на подоконнике рос древесный гриб – серый, старый, многослойный. Между стекол пробивалась молодая трава и стрелы тюльпанов.

В самой комнате пахло ранней весной и вскопанной землей. Вдоль плинтусов между досок тянулись лопухи мать-и-мачехи, у изголовья кровати цвел куст лимонной мяты. Признаться честно, о длинноухих я была лучшего мнения.

– Как тебе местная экзотика? – заглянул в гости Пучок. – Не желаешь в человеческую гостиницу?

– Потреплю как-нибудь, – сквозь зубы процедила я, бросая сумку на стол-пенек. – Главное, чтобы насекомых не было.

– Это еще что, – обнадежил меня приемный сын орчьего хана, – у меня сверчок поет и лягушка под кроватью квакает! Вот это – настоящий натурализм.

Обалдеть! Может, действительно назад, к людям?

– А ты сам на природе не сдвинутый? Родной муравейник поцеловать не тянет? – подвинул его от двери Ветер, заглядывая ко мне.

– Не-а, не тянет, – Пучок любовно погладил татуированный затылок и шепотом сообщил. – Тут каждый вечер танцы, песни и прочая дребедень. Так что советую выспаться заблаговременно, – он зевнул. – Учите, я планирую погулять как следует, – он еще раз зевнул во весь рот и удалился к себе.

Элидар наградил меня долгим взглядом и, ничего не говоря, убрался прочь. Прости, друг, ты хороший. Ты замечательный, но не могу я дать тебе надежды. Тем более, пока не завершу основное дело. Потом, может быть, я попрошу у Тары…

Я улеглась на кровать, прикрыла глаза, но уснуть не смогла. В голове роились мысли о будущем. Я могу то, что не может никто из известных мне чародеев. Я не собираюсь губить свою жизнь, проливая слезы по навеки потерянному любимому. И за Элидара с Пучком всю жизнь прятаться не буду. У них своя судьба, у меня своя. Найдется ли в ней место одному из них – еще вопрос. Неожиданно вспомнился Хайто. Сама не ожидала, что сны о нем научат меня одному: на Номаре жизнь не заканчивается. Сейчас я была благодарна императорскому братцу за его невольное участие в моей судьбе.

Получить бы диплом по явному чародейству и… Я мечтательно зажмурилась. Сама того не ведая, врагиня моей пра-пра– подкинула идейку. Я могу, как и она когда-то, отправится в Кавиру и начать там карьеру. Дополнительный плюс в пользу Кавиры – это королевство не выдает преступников Ири. Тем более не выдаст убийцу Главы Светлого Совета. Поэтому там я буду в безопасности.

Я не претендовала на лавры великой Тары, просто хотела применения знаниям Номара и своим способностям. Хотела интересной работы и надежных друзей. Хотя, об Элидаре забывать не стоит. Он любит меня. Он будет верен, заботлив, внимателен. Это нечестно – пользоваться чужой любовью, ничего не испытывая в ответ. Но со мной Ветер будет гораздо счастливее, чем без меня. Я уверена. Вдруг и я однажды сумею его полюбить, пусть и с помощью Вечной Тары? Номар, солнышко мое, ты хотел, чтобы я была счастлива, и я буду, обязательно.

Вечер, музыка, уводящая за пределы яви похлеще Сновидений. Преобразившийся сад, озаренный мириадами огней, легонько раскачивающиеся от порывов гуляющего в кронах ветра плетеные жилища, тоже сияющие. Наверху зимняя буря, может, даже снегопад. Здесь же тепло и спокойно, уютно. Гнездо легонько покачивалось, но чувствовалась качка, только если встать на ноги.

В дверь постучались. Ну да, куда же вы без меня, друзья-приятели.

– Входите, – крикнула я. Не поднимаясь с кровати, повернула в замке ключ.

Пучок и повеселевший Ветер ввалились в комнату, сразу заняв все свободное пространство.

– Разговор есть, Лапуля, – выпалил Элидар, бесцеремонно скидывая сумку на пол и усаживаясь на пенек. Эльф занял крошечный деревянный стульчик, больше подходящий для ребенка, но не воина, задевающего макушкой потолок.

– Что за разговор? – насторожилась я. Неспроста вы такие серьезные.

– Учитывая скорость Пули, мы в ночи пути от Белы, – взял слово Пучок. – Я, как мастер боя, не могу лезть в осятник, не имея готовой стратегии поведения, не зная, прикроют ли мне спину в случае неприятностей.

Я уселась на кровати, натянула сапоги и выжидающе уставилась на парочку. К чему вы клоните? Я пока не понимаю логики.

– Лапуля, запас моих цацек невелик. Вернее, велик, но боевых или целебных артефактов там, как честности у главы воровского клана. А вот ты – сплошная загадка, особенно после времяпровождения в императорском дворце.

Приплыли. Вы серьезно за меня взялись. Мне страшно, ребята.

– Может, я тебе понравиться решила, вот и украсилась, – огрызнулась я.

– Лапулечка, ты мне и без цацек мила, ты в курсе. Поэтому не ври друзьям.

– Ирава, соваться к одному из сильнейших чародеев Ири без серьезной защиты – невиданная дурость, – продолжал увещевания приемный сын орчьего хана. – Не заставляй нас сомневаться в твоих умственных способностях. Скажи хотя бы, есть на что надеяться? Есть шанс выбраться из заварушки живыми, и мы пойдем с тобой до конца.

Я задумалась. Пучок с Ветром правы. Они по доброй воле отправились следом. Они прикроют и помогут в случае чего, и уже не раз доказывали свою незаменимость. Я должна быть с ними честна.

– Есть у меня кое-что из разработок учителя, – я взмахнула рукой с перстнями. – И я знаю людей и нелюдей, готовых служить Запредельному до скончания времен за возможность на несколько минут воспользоваться этими разработками. Если все получится, мы разберемся с убийцей моего Номара и уберемся целыми и невредимыми.

– Это хорошо, – серьезно заметил эльф. – Пожить хочется.

Ветер прыснул, толкнул друга в плечо. Тот покачнулся на стульчике, но усидел.

– Пойдем танцевать. Я так давно не гулял на широкую ногу, не дрался как следует, – промурлыкал эльф.

– Идите, я вас догоню, – я принялась выпроваживать друзей из комнаты. Мне нужно собраться, помедитировать перед прибытием в Белу. Куда там, музыка сбивала настой, тянула плясать, дергала за мочку уха, пробегала энергетическими разрядами по телу, не позволяя расслабиться.

– К демонам приготовления! – фыркнула я, подскакивая с кровати и вытаскивая и сумки самое нарядное платье.

Не выдержала, спустилась вниз, и тут же получила в руки распустившийся розовый пион и деревянный кубок вина. Цветок я приколола к волосам, вино выпила, тут же захмелев. И была подхвачена мелодией, незнакомым мне партнером-эльфом. Мы кружились по траве, по мостикам, по прутикам ветвей, не ощущая притяжения. Стоп, я же была с эльфом? Меня ведет в танце человек… Снова эльф. Человек… Ба, это же Элидар! Черноглазое создание хитро улыбается, склоняется ко мне за поцелуем, но я уворачиваюсь, ловлю нового партнера, и улетаю прочь, подхваченная мелодией. Кто сейчас обнимает меня за талию? Плоское лицо, длинный нос, светлые, зачесанные назад волосы… Здравствуй, старый приятель! Я чуть не соскучилась, думала – позабыл о даме сердца! А ты рядом, не запылился.

Против собственной воли я почувствовала, как губы растянулись в улыбке. И чего я так радуюсь? Самой противно. Длинноносый оскалься невозмутим, уводя все дальше от общего веселья. И только когда сухой шелест листвы начал заглушать далекие звуки музыки, я очнулась от наваждения, отстранилась, напряженно оглядываясь по сторонам. Он тоже замер, одернул полы плотного синего пиджака с серебряным шитьем и шумно выдохнул.

– Уходить тебе отсюда нужно, – ошарашил он. – Сейчас. Через час будет поздно. А иначе…

Он замолчал, многозначительно поглядел мне в глаза.

– Что "иначе"? – с вызовом в голосе вопрошала я.

– Неприятности больш и е за тобой следуют. Поспеши и никому не говори о нашем разговоре, собирай вещи и беги. Одна. Друзей своих спасешь и сама уцелеешь. Если надо, я прикрою.

– С чего такая забота и благотворительность? – окрысилась я, подозревая очередную подлянку.

– Долгая история, – отвернулся он. Было видно, ему неприятно говорить об этом. Размечтался избавиться от блохи мухобойкой! Я, знаете ли, обожаю копаться в чужих ранах.

– Поподробней, пожалуйста, я внимательно слушаю, – уперев кулаки в бока, потребовала я.

Он посмотрел на нахалку и невесело улыбнулся.

– Хорошо, я скажу. Некогда я обидел самую близкую мне женщину, которую любил много лет. Ты чем-то напоминаешь ее. Я был несправедлив и жесток, и трусливо сбежал, не отыскав нужных слов для объяснения своих поступков. И когда она узнает весь масштаб моей подлости…

Он вздохнул, позволяя мне самостоятельно представить глубину ее презрения.

– Помогая тебе, я очищаю свою совесть. Глупо, да?

– Нерационально, – осторожно поправила я его. – Если сам язык со страха проглотил, хотя бы письмо написал. В любом случае, будешь знать, что сделал все возможное для примирения.

– Это будет еще большей трусостью и подлостью. Либо лично, либо вообще на глаза не показываться. Я говорил, она похожа на тебя, такая же боевая, сильная.

Я– то? Длинноносый, эльфийское вино -крепкое пойло. Я с одной чаши захмелела. А ты сколько вылакал, если меня смелой обзываешь? Я так и обидеться могу. Я же трусиха и форменная неудачница.

– Так объяснись, – заявила я. – Всю жизнь мучиться вредно. Голова болеть будет, перхоть появится, – процитировала я недавний перл Пучка.

Он кивнул, а глаза хитрющие стали. Что тебе от меня нужно, длинноносый? Точно местной бормотухи напробовался. Кто на трезвую голову путешествует за чужой девчонкой, вытаскивая ее из задн… из очень неприятных ситуаций, и при этом, якобы, бескорыстно?

– Так, говоришь, и опасность мне грозит? – изогнула я брови, возвращая разговор в боле интересное русло.

Он достал трубочку, повертел в пальцах и, раздумав курить, запихнул обратно в карман.

– Почему ты не слушаешь меня? – нервничал он, видя мое бездействие. – Знаешь же, я тебя однажды уже спас.

– С огромным удовольствием напакостив Хайто? – гаденьким голоском вымолвила я. – Нет тебе веры, интриган!

Я развернулась на каблуках и поспешила на звуки музыки. Он не окликнул. Что он себе возомнил? Я не прошу меня спасать! Я сама себя спасу, без всяких там проныр и пакостников в адрес бывших коллег!

Одолев половину пути, я остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду. Чем я сейчас отличаюсь от Номара? Его упрямое заявление: "Я сам!" на любую попытку помощи, неуместная гордость. К чему она привела? Я развернулась и побежала к длинноносому. Но он давно растворился в зеленых зарослях. И правильно сделал – нечего связываться с истеричными девицами.

Я уселась на траву, обняла руками колени, уткнулась в них лбом и погрузилась в Сновидение, пытаясь отыскать причину столь трогательной заботы к моей персоне. Его я, естественно, не нащупала – невидимку для Сновидицы. Зато решила исследовать сад и прилегающую к нему территорию. Так, здесь танцуют, значит, заговоры плести не будут. Здесь… хм, здесь гуляют. Очень серьезно гуляют, лучше не отвлекать. Почуять могут. Пьяные чародеи обладают повышенной чувствительностью. Оттого некоторые из них в погоне за острыми ощущениями спиваются, быстро растрачивают дар, раньше времени покидают мир.

Мое сознание заскользило дальше, пока не наткнулось на Пучка. Плюс еще две знакомых фигуры в довесок. У меня сегодня вечер встреч. Волк и храмовник! Я затаилась и расслабилась, приготовившись слушать. И через миг чуть не потеряла сознание от накатившей дурноты и гадливости к "другу".

– Если ты убьешь Ветра, я сам тебе шею сверну! – рычал эльф, пытаясь схватить Давхи за ворот. Тот отмахивался от "почти орка", точно от назойливого комара, поглядывал одним взглядом на Балзио Латаса по прозвищу Волк.

– Не убьем, если мешаться не будет, – Латас говорил неторопливо, важно, словно богатый купец среди менее удачливых коллег. – Ты девочку без задержек в столицу приведи, помоги расправиться с Анверо. И все будут живы и довольны. Ты же хочешь отомстить Арфисту?

– Больше всего на свете, – горячо признался эльф.

– Девчонка собрала Глаз Ночи? – продолжал допытываться Балзио.

– Вроде бы да, – пожал плечами Пучок.

– Вроде бы или точно? – повысил голос Волк.

– Она не уточнила! – признался эльф.

– Тупица, – прошипел храмовник, прячась за спину Волка.

– Но у нее есть записи Сьятора, – принялся оправдываться бритоголовый предатель.

– Иметь записи и уметь ими воспользоваться – разные вещи, – уже спокойней вздохнул Балзио Латас.

– Увидишь, господин я прав, – верноподданно заверил его Давхи. – Девчонка с секретами. Как она призраков из амулета своего вызывала – видел бы ты! И глаз Ночи у нее давно припасен, уверен. А ты кричал, мол, рано Сьятора убил, рано убил… Вовремя. Он бы все испортил…

Я еле сдержала стон, рвущийся из груди. Это они моего Номара! Они! Я потянулась к убийцам, чтобы выудить из их памяти подробности, но наткнулась на звенящую пустоту. Такую же, как у асассинов, такую же, как у Хайто. Они защищены от атаки Сновидцев! А чего я ожидала?

Пучок, тварь, навел на Сокола! Давхи убил. Латас выступал организатором и идейным вдохновителем! А я, дура, мчалась по их указке на другой край света, спешила к ничего не подозревающему Анверо, вынашивала планы его убийства. А злейшие враги все время были рядом.

Я вынырнула из Сновидения и со всех ног кинулась к гнезду-гостинице. Вытащила из комнаты вещи, пристегнула к поясу мечи. Пора разбираться с настоящими убийцами!

В коридоре я увидела приемного сына орчьего хана. Он дружески улыбнулся и скрылся в своей комнатушке. Мне бы затаиться, притвориться, что ничего не знаю, напасть исподтишка. Куда там. Мой силовой таран разбил в щепу ни в чем неповинную дверь. Пучок даже не успел вовремя отреагировать. Я повалила его на кровать, приставила оба меча – один к горлу, другой к животу остроухого, придавила прессом силы, и чуть не плача выкрикнула:

– Я верила тебе, предатель! Даже больше, чем Элидару. По твоей наводке убили Сокола!

Он поднял на меня лучистые глаза и тут же отвел в сторону.

– Я не желал его смерти, поверь мне. Я не знал о Сьяторе до того письма, – торопливо заговорил он, понимая, что от истеричной девицы пощады не будет. – Латас прислал меня следить за тобой, оценить чародейский уровень. Какого же было мое удивление, когда Людоед сам притащил тебя ко мне. Все должно было решиться на турнире, и решилось. Я не представлял, чем все закончится для твоего Сокола, прости.

– А потом? – я усилила пресс. Пучок начал задыхаться.

– Я следил за тобой, докладывал об успехах в чародействе, помогал тебе прийти к нужным выводам о виновности Анверо. Тут у меня с заказчиками общий интерес. Поверь, у меня не было причин вредить тебе или твоему учителю. На мне нет его крови. Так вышло. Ирава, я не прошу прощения, я готов лечь под твой клинок, только помоги посчитаться с Арфистом. Одолжи Глаз Ночи, преврати Главу Светлого Совета в чудовище, самое поганое в подлунном мире, и я твой.

Я смотрела на его пересохшие губы, на беспомощное под прессом и клинками тело и не обольщалась. Ну же, Ирава, он предатель, убийца, шпион! Чего ты медлишь? Мои мечи шевелились в такт его дыханию, или это руки дрожали? Я поплотнее сжала рукояти вспотевшими ладонями. Я не могу его убить. Не могу-у-у…

– Будь ты проклят, Пучок! – выкрикнула я, плюнула и побежала прочь, оставив эльфа лежать под уменьшающимся давлением пресса.

Прав был охранник Анверо, длинноносый, – надо бежать. Во что я впуталась, Творец?

Я скатилась вниз с лестницы, принялась проталкиваться сквозь толпу. Да не танцую я, прилипалы, не танцую. Элидар, не хватай меня за руки, не гогочи.

– Опасность, Ветер! Враги! – потянула я его прочь.

Он сопротивлялся, пьяно смеялся. Опять упился дармовой эльфийской наливки. Этакая бормотуха орка с ног свалит, не то, что человека.

– Ветер, миленький, пожалуйста-а-а-а! – умоляла я его.

Боги, Пучок идет к нам! За ним Волк и Давхи. Творец, не дай пропасть! Я изо всех сил влепила Ветру пощечину, и пока тот соображал, что с ним, дернула чародея за руку и потащила мимо танцующих пар.

Нас окружали. Люди высокие, мускулистые, как один вооруженные.

– Помогите! – заорала я. – Убивают! Помогите!

Крик потонул в музыке и смехе. Я выскочила из толпы, выхватила из ножен мечи. Сражаться двумя руками не особо получалось, но куда теперь деваться? Элидар – не помощник. Направив поток силы на предплечье, я повернула кольцо оберега до предела, вызывая предков. Спасайте!

Где же вы, Дармиана и Маниоль? Ничего не происходило. Абсолютно. Зато толпа замерла, застыла фарфоровыми раскрашенными фигурками неизвестного мастера. Музыка летела мимо них, не задевая сознания и сердец, затухая лампочками на деревьях, растворяясь в сгущающейся тишине. Элидар тоже замер рядом, разинув рот. Что же это? Мир остановился, давая возможность сделать ноги. Но куда я одна, без Ветра? Его же теперь убьют!

– Бе-ги к тру-бе, – из-за спины тягуче и медленно, точно жук из смолы, выбрался длинноносый, с трудом концентрируя на мне взгляд. – Бе-ги к Тру-бе! Я при-кро-ю!

Голос звучал тягуче, гнусаво и необычно низко. Слишком медленно для меня. Я с трудом различала смысл в его гудении.

– Я при-кро-ю, и е-го на-прав-лю к те-бе, – он указал на Ветра. – Долж-ны ус-петь. Ско-ре-е, твой а-му-лет не веч-но смо-жет за-дер-жи-вать вре-мя!

Я кивнула и дернула прочь, разбивая грудью хрустальный воздух, взрывая пространство. Сердце колотилось о ребра взбесившейся барабанной палочкой. Кровь разгонялась по жилам, грозясь нагреться до состояния кипятка. Только когда вдали показалось серое полупрозрачное стекло Трубы и деревянная крыша станции, я замедлилась. Сдуру сунулась к тоннелю на другую сторону – ко второй Трубе. Нет, не туда. В Белу – отправляться прямиком из рощи.

Протолкнулась сквозь окаменелую толпу, вернула кольцо браслета на прежнее место. Пространство вокруг дрогнуло и потекло, поначалу медленно, затем все быстрее. Фигуры людей ожили, гомон ожидающей толпы едва не оглушил меня.

Кто пустит в желфур девицу с билетом на вечернюю Пулю? Чары накладывать поздно. Попру в наглую. Не выйдет, придется вновь прибегнуть к оберегу.

Я стояла, ощущая нарастающую дрожь Трубы. По стеклянной темнице мчались неутомимые кошки, чьи гибкие сияющие тела, сотканные из тонких язычков огня, переливались всеми оттенками алого. Получившие материальное воплощение пламенные духи с трудом замедлились, протащив четыре массивных желфура слишком далеко от заслонки. Пришлось им, подчиняясь командам невидимого мне чародея, возвращаться назад.

Вместе с толпой я потекла к воротам станции. Глазастый смотритель пощупал мой билет, покачал головой и, подбирая простейшие слова на эльфите, принялся объяснять:

– Ты приходить вечер. Сейчас рано, – он потыкал длинным пальцем наверх, где над дверями красовались часы. – Вечер. Поняла?

– Поняла, – пробормотала я, смущенная, что меня приняли за неграмотную чужестранку.

Отодвинувшись от него, я потянулась к браслету, как услышала стрельбу и крики. Ничего не понимающие люди и эльфы качнулись к дверям, сметая с дороги бдительного смотрителя, врываясь в чрево желфура, подальше от чужих разборок.

Я ринулась против общего течения, ибо видела, кто стрелял. Длинноносый! Взвалив на плечо Элидара, он мчался к спасительно поднятой заслонке, умудряясь при этом отстреливаться от пары десятков преследователей и вышвыривать в них нечто искрящееся, отдаленно напоминающее рыболовную сеть. Попадая на человека, та окутывала его с ног до головы. Черные шарики в местах переплетения нитей раскрывались, выпуская длинные иглы, которые тут же впивались в тела несчастных. Жестоко, но действенно.

Я поняла, что помочь не в состоянии. Более того, меня уже уносит в недра желфура. Зазвенел колокол, возвещая об отправлении. Скорее, длинноносый! Пожалуйста, скорее!

В последний момент тяжелая туша толстяка приземлилась на подножку. Двери хлопнули за его спиной. С глухим хлопком закрылся внешний заслон, желфур дрогнул, подчиняясь стремлению кошек – бежать и бежать, посвятив свою жизнь скорости. Вот и все, продажный Пучок и убийцы Номара остались ждать вечера, чтобы сесть на следующую Пулю.

Я прижалась к шершавой обшивке стен. Толстяк опустил Элидара на пол, смело выдернул клинок из спины, подержал руку над окровавленной рубашкой боком, и кивнул мне, мол, все в порядке. Хвала Творцу!

– Лапуля, я жив? – поднял голову и сверкнул черными глазищами мой приятель. – Правы были птицы при библиотеке, – тут же вспомнил он о предсказании.

– Жив, как это не прискорбно! – я помогла ему встать. Кто тебе так щеку расцарапал. Ой, это же я, когда пыталась тебя в чувство привести!

– Ты кто? – он подозрительно уставился на нашего спасителя. – И где орчий прихвостень?

– Пучок – не только орчий, Ветер, – вздохнула я, проигнорировав первый вопрос. – Помнишь, в прошлой Пуле с нами в одной каюте сидел бритоголовый тип, который с орками пить отказался?

– Ну? – наморщил лоб Элидар. Мысль с трудом пробивалась в его затуманенной голове. – Вроде, помню. А что?

– Этот… – у меня слов не было, чтобы его охарактеризовать. – По приказу этого отморозка убили учителя. А убил храмовник. Тот самый, который с нами в дилижансе ехал, когда мы вместе из Канейбаза выбрались. И Пучок, оказывается, бегал у них на посылках! Вот так бывает, Элидар.

Я чувствовала себя паршивей некуда. От того, что эльф предал. От того, что не сумела его убить. От того, что в жизни все так пакостно.

– С чего ты взяла…

– Знаю, – отрезала я. – Увидела в Сновидении, потом приперла паршивца к стенке. Он во всем сознался. Теперь горит желанием отомстить Анверо. Вот и развел интригу.

Длинноносый не мешал нам обмениваться новостями, стоял в сторонке, скрестив на груди руки, отрешенно уставившись на кружащуюся возле лампы муху. Наверно, надо поблагодарить чародея за спасение.

– Уважаемый…

Позор, я даже не знаю его имени!

– Уважаемый, – окликнула я его. – Как мне отблагодарить вас?

Он очнулся от раздумий, широко распахнул глаза. Ты где витаешь, когда тут целый комитет по торжественному "спасибо" жаждет общения?

– Живой остаться и добраться до Анверо, – ответил он. – Его еще предупредить надо о грозящей опасности. Следующей Пулей в Белу примчатся все "дружелюбные" преследователи.

Обрадовал, спасибо.

– С чего мне твоего любезного Анверо предупреждать? – вскипел Элидар. Он нам больше не интересен, правда, Лапуля?

– Он единственный, кто сейчас укроет вас от преследователей и поможет их победить. В одиночку против них и ты, я, и он бессильны, так получилось, – развел руками длинноносый. – Кстати, во-о-он в той каюте, – он потянул нас по коридору, – никого нет.

Он распахнул дверь, пропуская нас внутрь.

– Предусмотрительные преследователи заблаговременно выкупили билеты на несколько ближайших Пуль.

– И откуда ты такой осведомленный? – заинтересовался Элидар, подозрительно оглядывая нашего благодетеля.

– Слишком хорошо знаком с ведьмаком Давхи. Во время войны с орками он был начальником карателей, наказывал пособников врагов, пока не попался на кознакрадстве, – просветил нас всезнающий чародей. – Анверо его поймал, лишив тем самым Давхи надежд стать военным министром. Шансы были, Император к нему благоволил.

Я помимо воли зло улыбнулась. Вот и к очередной дверце ключик подобрали. Балзио с Номаром и Лицем были друзьями. А дружба с предательством рука об руку ходят: неосторожное слово, зависть к более успешным и талантливым соратникам слишком часто оборачиваются взаимной ненавистью. Давхи не может смириться с потерей должности. А Пучку чего не хватало?