Текст книги "Сонная ученица (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Буйвол неожиданно заинтересованно поглядел на меня из-под жидких рыжих бровей.

– Серьезный повод для визита, – слишком быстро согласился он, не оставляя ни крупицы надежды. – Два года бедняга был оставлен на произвол судьбы. Целое отделение Управы Закона с ног сбилось, разыскивая родственников, а теперь являешься ты. Изволь, заплати восемьсот золотых его долга, проценты за него в двести золотых. А так же штраф – четыреста, и налог в сто сорок монет. И любуйся на родича сколько влезет.

– О чем вы, уважаемый? – пискнула я, понимая, вляпалась по самую макушку, или, как говорят ирийские эльфы, – по кисточки на ушах. Уж лучше действительно притвориться сменщицей некого Синяка, чем угодить ни за что, ни про что в чужую долговую тюрьму.

– Сколь дальней родственницей ты приходишься Платану? – принялся докапываться Буйвол, вставая со стула.

О, Творец, я что, залезла сегодня в твою банку варенья, раз ты так зло со мной шутишь?

– Уважаемый, – медвяным голоском начала я. – Я образно выразилась. Никакая я ему не родственница. Просто мой друг из Канейбаза, который по состоянию здоровья не выносит долгой дороги, очень попросил меня сообщить Платану кое-какую информацию. Действительно семейную.

Он поумерил пыл, плюхнулся обратно на стул и обиженно засопел. На грубом лице отразилась трудная работа мысли. О, представляю, его мысли словно хомяки в колесе мчатся и мчатся, не находя ни выхода, ни возможности выпрыгнуть на волю. Пришлось снова помочь.

– Пожалуйста, мне хватит трех минут, – робко попросила я. – Оружие свое я сдам на хранение, – я вынула из поясных ножен длинный кинжал орчьей работы со сложной гравировкой по лезвию, положила на стол. – И больше никогда вы меня не увидите. Уважьте волю моего немощного друга.

Взгляд пересек с меня на кинжал и обратно. Ручища накрыла черную гладкую рукоять.

– На хранение, – произнес Буйвол и перенес клинок в свой ящик. Я мысленно сказала стальному другу "прощай" и кивнула.

Начальник четыре раза хлопнул в ладоши и сплавил меня на попечение молоденького подчиненного.

– Девицу своди к Платану, дай им поворковать наедине, но не более трех минут.

Я вяло улыбнулась начальнику на прощание и последовала за провожатым.

А здесь не все так плохо. Сухо, чисто, ступени широкие, стены выложены серой в мелкую крапинку плиткой. Только свет неприятный, синеватый, вызывающий ощущение вечных сумерек. И воздух спертый, тяжелый.

Меня провели мимо железных дверей камер. Каждая снабжена как минимум десятком замков и засовов. С такими даже я не справлюсь. Меня вдруг посетил страх – что если меня сейчас запрут здесь? Я ж не выберусь сама!

Чародеев от свободы ограждали вовсе не железные двери, а полупрозрачные, серые, из того же похожего на стекло материала, что и Труба, по которой две огненных кошки таскали обоз желфуров. Серьезная защита. Но скорчившиеся на лежаках фигурки преступников не казались мне опасными. Скорее жалкими и беззащитными.

Меня разместили в крошечной комнате, богатой только столом и двумя скамьями, приказали ждать. Через пять минут громыхания засовами и хлопанья дверьми привели орка – низкорослого, жилистого, украшенного татуировками и шрамами, с кольцом в нижней губе.

Орк скривился, едва меня увидел, но сел на скамью и вопросительно посмотрел на охранника, до сих пор не проронившего в моем присутствии ни слова. Немой он, что ли?

– Нам обещали не менее трех минут. Наедине, – напомнила я парню.

Тот так же бессловесно подчинился, вышел и запер за нами дверь. Тогда я вынула из кармана предпоследнюю ирьскую монетку и показала Платану.

– Знаешь, что это?

Орк дернулся, отстранился, точно от ядовитой змеи, даже убрал со стола руки. Первый, испугавшийся привета из прошлого.

– Приказ защищать тебя от любой опасности, – глухо отозвался не горящий энтузиазмом орк.

– То есть? – уточнила я. – Чей приказ? И почему касающийся именно меня?

– Предъявителя монеты обязан защищать до последней капли крови. Если отдашь в руки, приведешь в исполнение клятву. Я положу всю охрану этой вонючей тюрьмы и буду следовать за тобой неотступно, – ответил орк, исподтишка следя за моей реакцией. Не хочешь исполнять, вижу. Я и сама не хочу.

– Сколько тебе здесь сидеть?

– Пока долг не отработаю. По моим подсчетам, два месяца, – оскалился Платан, демонстрируя желтые неровные клыки.

– Чей приказ? – я продолжала вертеть в пальцах монетку, раздражая степняка. Потерпишь, я выжму из тебя максимум информации, и тогда решу – нужен ли мне такой защитник.

– Их несколько было. Во время войны с Ханством я сражался на стороне Калессы. Меня сильно порвали. Орки презирают предателей. Я умирал. В госпитале ко мне почти не подходили, считая безнадежным. Но ночью, когда небесная ладья уже уткнулась носом о мою кровать, пришли четверо. Лекари? Чародеи? Демоны их знает. В их числе был эльф, по голосу понял. Они отняли меня у перевозчика душ, а взамен взяли клятву: если понадобиться, защищать предъявителя монеты. Тебе решать, нужна ли моя охрана.

Таскаться в компании орка не хотелось. С меня Пучка с Элидаром хватает. Тем более за беглецом станут охотиться. Поэтому я мягко сказала:

– Хорошо, я пока не принимаю твоей помощи и защиты.

Монета вернулась в карман. Он прикрыл глаза и тихо вздохнул, отпуская накопившееся напряжение.

– Спасибо за информацию. Удачно дождаться освобождения и больше сюда не попадать.

Покинула я тюрьму в смешанных чувствах. Раз длинноносый отрядил одного из восьми адресатов защищать курьера, понимал – мне грозит опасность. Можно сколько угодно гадать, в чем заключается миссия остальных семи. Устроить переворот? Уничтожить Императора и его приближенных? Да хоть прирезать кого-то на узкой улочке! Не самое приятное из событий. Мне вспомнился мой Сокол, шесть асассинов у его порога… Творец, что я делаю? Зачем?

Я возвратилась в опустевший дом Нанды и пару часов провела в раздумьях. Стоило мне остаться одной, без занятия, накатывала черная звенящая тоска, хоть головой об пол бейся. Мир терял краски, увядал, покрывался плесневым налетом разложения.

Я сбежала в Сновидение, мучила последний шар, стремясь добраться до обещанных Номаром личных наставлений. Увидеть бы еще раз любимого! Хотя бы раз! Но попадались мне только громады знаний, которые я без должной тренировки впихивала в себя, словно голодная гусеница в разгар летнего плодоношения. Позабыв о времени, о пределах выносливости собственного организма, в итоге я была вышвырнута в явь с истощением. В ушах пульсировала кровь, тело зудело и чесалось, конечности выкручивало болью. Во рту суховей прошел – перекати-поля не хватает, а то можно было бы караваны водить.

Кое– как я доползла до раковины, где меня вывернуло наизнанку. Потом долго отмыкала в ванне, впитывая в кожу недостающую влагу. Который час? Нет, правильнее спросить, который день? Так долго я еще ТАМ не была. Ночь, темно, тихо… Хочется есть. Не верно. Как выразился бы Пучок, хочется жрать, как той гусенице!

Шатаясь, я добралась до кухни, при свете двух чахлых светляков собственного производства отыскала подсохшее печенье, нарезанный кусочками сыр, какие-то сласти.

– Явилась! – выбрался ко мне Элидар.

Караулил, что ли? Ах да, запамятовала, он же специалист по поисковым заклинаниям. Расставил ловушек, реагирующих на меня, теперь отчета требует.

– Как долго меня не было? – спросила я с набитым ртом.

– Трое суток, – Ветер присел рядом. – Приходил проповедник. Вчера. Мы сказали – ты спишь.

Я подавила зевок и потянулась за новой порцией печенья. Укоризненно покачав головой, Элидар взглядом вскипятил в кувшине воду, разлил по чашкам. В свою бросил несколько листочков лимонной мяты, наклонился, вдыхая аромат и продолжал отчитываться.

– Переехавшего мы отыскали. На кладбище. Будет желание, можешь цветочки отнести, чтоб под землей не скучал. Убили его во время праздника Общества Вольных. Как раз во время проповеди твоего приятеля-ведьмака. Растерзала толпа несогласных. До этого он продал все имущество, передал деньги храму, поселился в подсобны пристройках при нем и устроился мести мусор, чтобы быть ближе к богам.

Печально. Еще одна монета не найдет своего хозяина. Я его в глаза не видела, поэтому жалости не почувствовала.

Я прожевала печенье с сыром, запила горячей водой и принялась рассказывать свою часть. Элидар терпеливо слушал, качал головой, подливая мне быстро остывающую воду. Сияние светляков меркло, кухня погружалась во тьму. Резковатые черты лица Ветра от подобного освещения казались еще более нереальными, жестким, зловещим, не теряя при этом своей притягательности. Мне подумалось – не встреть я Сокола, поспешила бы на край света за Элидаром, не ведая тревог и печалей.

Ночь медленно перетекала в сумерки, и я решила поймать остатки сна, настоящего, человеческого. Я ушла, оставив чародея наедине со своими сомнениями и желаниями. Я не могу его спасти, не отыскав свой путь к спасению. А отыскав, захочу ли спасать?

– Слушай, Давхи, я не собираюсь больше потворствовать твоим безумным планам. Ирава в столице. Разбирайся дальше сам. Я отказываюсь от сотрудничества.

– Друг мой, ты, наверняка, позабыл, что я знаю о тебе ма-а-аленькую тайну. Например, кто изувечил посла Варандэ, или кто твой настоящий отец. Ты хочешь, чтобы сия информация всплыла на поверхность? Я постараюсь, чтобы как можно больше людей и эльфов узнали про это. И Ирава в первую очередь.

– Ты не посмеешь!

– Ты так уверен?

(Из никем не подслушанного разговора)

Итак, проповедник Ревинг, ведьмак…

Храм Вольных возвышался особняком от всех прочих строений на северо-западной окраине города. Вокруг сплетали тяжелые темные лапы ели, глухой стеной отгораживая его от городской суеты. За храмом высаженные полукругом молодые сосенки уже набирали рост. Когда-нибудь они поднимутся над прочими строениями и закроют обзор на императорский дворец. Не этого ли ты желаешь, Ревинг? Ведьмачий век долог. Ты уже не молод, но лет пятьдесят-семьдесят в запасе имеешь.

Медвяно– желтые колонны на фоне бледно-зеленых стен, гладких, блестящих, точно стеклянных. Звезда говорящего с богами над входом. По форме такая же, как и на груди Ревинга. Обвивающая правую от парадного входа колонну двухголовая малахитовая змея -символ бога земли Тимара. На фронтоне слева от звезды черная кошка – напоминание о богине-оборотне Фра… Нашлось место и Молчаливым богам, единственным, почитаемым у меня на родине. Справа от звезды два мальчика-близнеца, сросшихся спинами (по местной версии, стоящие спина к спине) держали в руках оружие – лук и меч. Из-за крайних колонн выступали, глядя глаза в глаза, дракон Дор – вечность и женщина Элидика – перемены. А на горбатом мостике через игрушечный ров, который я бы с легкостью перепрыгнула, восседала нефритовая черепаха Даа, покровительница водной стихии. Храм всех богов – невиданное дело!

– Не думайте, что я оставлю ваши усилия без должного вознаграждения, – Ревинг нагнал меня сразу за мостом, вынырнув из еловых зарослей. – Труды вашего учителя и так принадлежали вам, ибо никто больше не мог ими воспользоваться.

Я остановилась. Он тоже. О чем и о ком ты, странный человек в мантии храмовника? Я боюсь тебя, и уважаю за силу, за дар.

Он долго смотрел на меня, словно испытывая, решая – достойна ли я его доверия. В звезде на груди один за другим по очереди вспыхивали и гасли драгоценные камни.

– Я расскажу вам историю, чтобы не было больше недомолвок. Историю четырех искателей справедливости, в числе которых был и ваш покойный учитель.

Сердце кольнуло, затрепетало в груди, грозясь остановиться. Он хорошо знал Номара! Подозрения, надежды, сомнения – все они ожили во мне и хором потребовали выслушать ведьмака. Я не стала противиться, застегнула последние пуговицы на вороте плаща, чтобы не замерзнуть, и вопросительно повернулась к проповеднику.

Ревинг провел меня за храм в деревянную беседку, обвитую сухими плетями дикого винограда. Лакированную закругленную скамью покрывали съежившиеся бурые листья, которые проповедник раздраженно смахнул полой своей мантии, заодно вытирая сидения от пыли.

– Присаживайтесь. История будет долгой.

Он положил руки на колени, сцепил пальцы в замок, склонил голову вниз, отгородившись от блеклых красок пасмурного дня, и начал рассказ вначале тихо, потом громче. Давала о себе знать многолетняя практика чтения проповедей.

– Знаете, наша страна единственная, куда Ири нет смысла засылать шпионов. Калесский император в своем преклонении перед грозным соседом дошел до абсурда. Но не нам судить равного Небу. Факт в том, что он наприглашал в страну всякого ирийского сброда, в числе которого в порядке исключения изредка мелькали вполне достойные люди и эльфы. Вы понимаете, о ком я.

Естественно. Лиц Анверо и Номар Сьятор, мой любимый.

– Нас собралось четверо – наделенных гигантской силой существ. Я, Лиц, Номар и еще один, Балзио Латас, уроженец острова Гарра. При иных обстоятельствах мы, скорее всего, никогда бы не пересеклись, а пересекшись, стали бы непримиримыми врагами. Но Калесса вела войну с Ханством из-за клочка болот длиной в дневной пеший переход. Там обнаружили залежи ценных минералов, и веками ничейная ленточка суши заставила пролиться реки крови. Ни одна из сторон не желала уступать. Бои шли на границе, не докатываясь сюда. Но сколько-нибудь сильные чародеи и ведьмы поголовно подлежали мобилизации. Как вы, наверно, знаете, ваш учитель и Лиц помогали армии, создавали послушных чудовищ. Я был полковым лекарем. Латас – следопытом, прокладчиком пути…

Против своей воли я ощутила, как мои веки смыкаются, и я на какое-то время перенеслась в прошлое Ревинга, встала за его левым плечом, деля с ним страхи, переживания и надежды. Конечно, он показывал мне только то, что считал нужным, но я радовалась любой информации.

Над густыми цветущими травами тонкой лентой змеился туман, вобравший в себя затхлые теплые испарения, отравляющие легкие, вызывающие надсадный кашель до слез, головокружение, и в итоге – лихорадку – долгую, мучительную, гибельную. Людей она уничтожала дня за два, эльфов вначале ослепляла, вызвала навязчивые галлюцинации, а уже потом забирала исстрадавшуюся душу из уничтоженного болезнью тела. И только регулярный прием целительных снадобий спасал от напасти.

Тщательно хранимый рецепт микстур, на который калесские военоначальники надеялись в начале войны, неведомым образом стал известен противникам, поэтому быстрого захвата территорий не получилось. И "обиженная" лихорадка волшебным образом сама сошла на нет, облегчив нелегкий труд лекарей и выдав свое неприродное происхождение.

Щедро политые дождями болота к середине лета стали вовсе непроходимы, вдобавок полнясь гнусом и паразитами. Если бы не усилия полковых чародеев с каждой из сражающихся сторон – война имела шансы закончиться быстро. А так…

На единственной возвышенности в округе раскинулся небольшой лагерь. Два просторных шатра были отведены под госпиталь, один – под лабораторию и еще один поменьше служил жилищем. Из лаборатории периодически долетали переполненные болью и ненавистью вопли, но они уже не пугали невидимых птиц, пересвистывающихся в раскидистых деревьях с мелкими жесткими листьями.

Лиц Анверо, красивый рослый эльф с заплетенными в косичку светлыми волосами вышел из лаборатории, тоскливо поглядел в вечно пасмурное здесь небо и растянулся на траве прямо у входа. Сейчас ничего в облике чародея не указывало на род его занятий. Закатанные рукава грязной рубашки, обрезанные до колен штаны неопределенного цвета напоминали скорее наряд невезучего крестьянина из бедной провинции, но не благородного ирийца, чьи титулованные предки, собери их всех вместе, превзошли бы числом вражескую армию.

Эльф сорвал травинку, засунул в рот, и устало прикрыл глаза. Он хорошо поработал и был доволен. До вечера далеко, а новый боец почти готов к отправке. Утром можно будет вести в бой. Чуть-чуть усилий и немного терпения. Пугаться результатов своей работы эльф разучился уже давно. Сейчас вылезавшие из лаборатории твари скорее вызывали в его сердце удовлетворение славно проделанной работой, чем омерзение и стыд.

Тут тихо, военный лагерь стоит в стороне, ближе к местам боев. А раненных свозят сюда, в самые топи, чтобы в случае отступления не пришлось бросать на милость врагов. Кстати, сегодня пока ни одного не притащили. В госпитале спокойно – лекари за подмогой не прибегали. Но в окончание войны уже не верилось. Казалось, вечно придется сидеть на болотах, тратить дар на разгон комаров и штамповку чудовищ, которым не суждено продержаться больше двух-трех дней. Гибнут, тонут, и командование присылает живой материал для очередного монстра.

Из леса вышли двое, перемазанные болотной грязью, точно орки, день просидевшие в засаде. Первым показался ученик Лица – Номар, улыбающийся, довольный. За ним Ревинг – весьма одаренный лекарь. Этот как сыч – мутный, сосредоточенный, весь в думах мирового масштаба. В отличие от долгоживущего эльфа, он уже осознал – век короток, силы не беспредельны. И чем раньше подсуетишься, тем больше шансов получить теплое местечко, когда волны проклятой войны отхлынут от берегов Калессы. В его голове вызрела замечательная идея, для воплощения которой требовалась помощь друзей. И он с утра настраивался на обстоятельную беседу.

Выбравшись на твердый участок земли, Ревинг скинул заплечный мешок, вытащил тушки двух уток, кинул на траву и, шепча заклинание, быстро-быстро замахал руками вдоль тела, заставляя болотную грязь стекать с него. Номар просто крутанулся на месте, возвращая одежде и коже чистоту.

– Думаете, поможет? – не открывая глаз поинтересовался эльф. – Грязь насквозь в нас проросла, как поганки или мухоморы, как древесные грибы. Ее еще не видно, но она уже в вас – пустила корни, завоевала жизненное пространство, набухая, питаясь мясом и кровью…

– Фу! – Ревинга передернуло. – Какую гадость несусветную несешь! А еще эльф!

– Я злокозненный ириец, мне можно, – остроухий потянулся, сел, выплюнул травинку, кислым взглядом оценил подстреленных уток и фыркнул. – Тощие.

– Ты проявил непочтение к этим славным дамам, и в наказание будешь их жарить! – Объявил приговор ведьмак.

Он погладил ладонью длинную раздвоенную бороду (в лесу лень бриться – все равно не оценят), с удивлением обнаружил в ней лесной мусор, выругался в полголоса и принялся вычесывать все лишнее.

– Как девка, прямо! – фыркнул Номар, успевший сбегать в шатер за кувшином, и сейчас с удовольствием умывавшийся.

– На себя посмотри, – не остался в долгу повеселевший Ревинг. – Когда в последний раз стригся?

– Мне можно. Я чародей, – Номар уселся рядом с Лицем, изредка поглядывая на суетящихся у госпитальных шатров девушек. – Анверо вообще не стрижется, – Заметил он как бы между прочим.

– Бросьте вы дурачиться! – упрекнул их Лиц. – Номар, иди проверь нашего мутанта. Что-то не кричал долго. А я, так и быть, уточек общиплю и пожарю.

Он поманил пальцем бездыханные птичьи тушки, и те полетели за ним, смешно трепыхая мертвыми крыльями.

– Позер, – поморщился Ревинг, провожая его взглядом. – Все эльфы – самовлюбленные эгоисты!

– Только ему не говори. Он уверен, что скоро загнется от великодушия.

– Как ты с ним работаешь? – не переставал удивляться ведьмак. – Он же занудный!

– Занудный, но умный. У вас обоих можно много полезного почерпнуть.

– Ты и меня в зануды записал? – ужаснулся Ревинг.

– Ну что ты, друг, – почти искренне удивился Номар, поднимаясь с травы и отряхиваясь. – Хочешь посмотреть на наше очередное произведение?

– За издевательства над природой боги вас когда-нибудь покарают. Если Запредельное не доберется первым. Оно, прости за богохульство, проявляет больше интереса к земной жизни, чем создания Неба.

Ведьмак и чародей вместе вошли под полог шатра. Ревинг тут же зажмурился и закрыл ладонью глаза с непривычки, ибо внутри оказалось слишком светло. И жарко. Пахло едкой химической дрянью, которую ведьмак, всецело полагавшийся на травы и коренья, терпеть не мог.

Номар в ожидании, пока друг освоится, сдвинул расставленные на столе склянки с реактивами в один угол, сложил разбросанные по дощатому настилу бумаги, захлопнул сундук, из которого так и остался торчать белый рукав рубашки.

– Вы тут еще и спите? – проморгавшийся Ревинг кивнул в сторону узкой жесткой лежанки за столом.

– А как же. Наши милые зверушки темноты боятся, вот и дежурим, колыбельные поем. У эльфа это здорово получается.

– А я-то думал, он для девиц из госпиталя на арфе бренчит, – Ревинг заглянул за картонную ширму и гадливо поморщился. – Я после такого зрелища спать не буду!

– Девицы же спят, – усмехнулся Номар, отводя со лба длинные пряди. – Испробуй рецепт Лица – музыка плюс девушки, и все в норме. Особенно, последнее средство хорошо, – мечтательно улыбнулся чародей.

– Вы всем лекаркам головы позадурили. Забеременеет хоть одна, пожалуюсь генералу, – с напускной суровостью пригрозил ведьмак, пропуская за ширму Сьятора, потом, подумав, вошел следом.

В черной, занимавшей большую часть шатра клетке заворочалось и застонало нечто крупное, противоестественное для этого мира, грозное и жалкое одновременно.

– Кто на этот раз? Очередной умалишенный из благотворительных больниц? Или бездомный бродяга? – брезгливо поинтересовался Ревинг, стоя поближе к ширме.

– Орк. Пленный, – нехотя ответил Номар.

На голос чародея кошмарное создание откликнулось тихим всхлипом, встало, демонстрируя немалый рост, и на четырех мощных лапах приблизилось к переплетающимся частым прутьям решетки, сияющим даже ярче горящих здесь ламп.

Крупное мясистое тела чудовища покрывали красные ороговевшие наросты, еще не превратившимися в непробиваемый панцирь. На длинной шее покачивалась орчья голова. Взгляд вполне осмысленный, не обвиняющий, не укоряющий, смирившийся, обреченный.

Ревинг почувствовал, что вспотел. "Зарычи, что ли! На прутья кинься! Хвостом своим шипастым лупани! Но не смотри так!" – мысленно взмолился ведьмак.

– Хорош? – оборачиваясь к нему, спросил Номар. – Понимаю, – правильно оценив чувства Ревинга, тут же согласился чародей. – И мои бы глаза на него не смотрели! Одно не позволяет сойти с ума – такая уродина бережет жизни от двадцати до пятидесяти наших солдат – в штабе подсчитали. Чудовища почти не подвластны чарам орков, мы постарались.

Существо завыло, замахало клешнями, затопотало.

– Жрать хочет! – догадался его мучитель и скрылся за ширмой. Но тут же вернулся, волоча тяжелый ящик, в котором лежали тщательно упакованные и пронумерованные пайки. Взяв с тридцать восьмую по сорок третью порции, Номар высыпал все неаппетитное содержимое в металлический тазик, приподнял дверцу и быстро впихнул еду в клетку, тут же защелкнув замки обратно.

Монстр тяжело повернулся, еще не обжившись в изменившемся теле, распластался по дну клетки, засунул голову в миску, зачавкал.

– Поедем отсюда, – подтолкнул Номар друга, зачарованного уродливой картиной.

– Дней пять растите? – спросил ведьмак, задвигая за собой ширму.

– До трех с половиной сократили. Генералы требуют еще быстрее, но кости не успевают окрепнуть, панцирь не твердеет. И мы не железные. Днем стережем, ночью сны с ними делим, тела их деформируем. Думаешь, мы хоть раз к ним ножом прикасались? Явные чары плюс Сновидения – весь секрет.

Они вышли на воздух, чтобы обнаружить: – привезли раненых. Проложивший сюда дорогу через топи Балзио Латас уже стоял рядом с эльфом и делился новостями, оживленно размахивая длинными руками. Следопыт выглядел болезненно тощим, словно мучимый голодом с детства. Неприятные черты лица, тем не менее, притягивали к себе взгляды. Густые прямые волосы были обрезаны по кругу так, что казалось – на голову Латаса надета темная блестящая шапочка.

Талант чародея очень ценили в армии, ибо он мог провести большое количество воинов через топь, выбирая редкие сухие участки, где необходимо, вымораживая тропы. Без его усилий не было бы этого лагеря, и нынешнего солдатского в сердце топей тоже не было. Вездесущие орки перестреляли бы Калесское войско как кроликов в клетке.

– … серомордые отступили за выгоревшие рощи, – расслышали Номар с Ревингом, подойдя поближе. – Расслабляться не стоит, потому как хан Зеленая Бутыль объявил плату по два золотых за скальп каждого человека или эльфа. Наши головы вообще оценил в шестьсот монет. Сьятора уважил, – Латас обернулся к Номару. – Соколок, за тебя он восемьсот дает. Чудища твои его проняли!

– Это слава, Номар. Я, твой соратник, почти завидую, – Лиц аккуратно толкнул друга в плечо. – Меня в соавторы не включили.

– Иди поплачься нашему новому монстру, он жалостливый какой-то получился, душе-е-евный, – передразнил его Сьятор. – Может, при встрече, предъявит хану претензии.

– В письменном виде, пожалуйста, – прыснул Латас.

Долго терпевший их болтовню Ревинг не выдержал, повис на плечах у Номара с Лицем и заговорщически сообщил:

– У меня к вам деловое предложение – как не пропасть после войны, когда Императору мы станем нафиг не нужны.

– Да ну! – ахнул эльф. – Эта проклятая война никогда не закончится. Я сгнию тут от вездесущей плесени и лихорадки!

– Не прибедняйся, ушастый, вылечу, – честно пообещал ему ведьмак.

Именно так родилась идея Общества Вольных Верующих, а вовсе не в результате божественных откровений, как клялся потом на площадях сам Ревинг.

– Вы представляете: люди, эльфы, прочие создания сами прибегут к нам, – вещал он ночью у костра, когда больные были подлечены, чудище в очередной раз накормлено, а усталые друзья собрались рядом. – Религиозная система давно себя не оправдывает, не окупает, поэтому нуждается в реформировании. Общество готово к переменам, не хватает только харизматичной личности.

– Тебя, что ли? – нежно поглаживая корпус арфы, бросил Лиц.

Пляшущее пламя озаряло его точеный профиль, распущенные длинные волосы, алые просторные одежды, придавая сходство с Нальгератом, одним из Высших демонов Запредельного. Фарфорово-белая кожа словно сама источала лунно-бледный свет, тончайшие легкие пряди развивались от жаркого воздуха.

– Ты у нас романтик с большой дороги. Мало того, что ириец, так еще и эльф! – безжалостно отказал ему в лидерстве ведьмак. – Сиди, рожей не вышел. Будешь работать Сновидцем. Ты, Номар, у нас слишком умный, тебя беречь нужно. А работа с людьми – дело нервное, вдохновению мешающее. Для твоего же блага, Соколок, будешь отвечать у нас за техническую часть, и сны смотреть, куда же без этого.

Сьятор усмехнулся, отыскал в траве мелкий камушек и запустил им в обидчика. Ревинг увернулся, но потерял равновесие, завалился на бок.

– Это божья кара, не дорос еще до пророка, – расхохотался Анверо.

– А я? – сквозь общий смех напомнил о себе Латас.

– Ты, Балзио, – продолжил ведьмак, даже не улыбнувшись, – пожалуй, возьмешь на себя работу с провинциями. У тебя дар убеждения. Будешь прокладывать тропки к сердцам местных храмовников, уговаривать примкнуть к нам. У тебя связи были в Управе Закона. Их подключишь. А я, – он ткнул пальцем себе в грудь. – Я красив, умен, красноречив. Женщины меня любят. И самое главное, – он впервые позволил себе улыбнуться, – у меня есть огромное преимущество, которое вам ни заслужить, ни купить не удастся.

Он расстегнул ворот рубахи и продемонстрировал родимое пятно на левой ключице – летучую мышь, распластавшую в полете крылья.

– Я ведьмак, а значит, выбран богами проводником силы нашего мира!

– Утер нос, хитрец, – Бальзио подкинул в увядающий костер очередную охапку хвороста. Алые искорки испуганными мушками взметнулись вверх, заплясали в белесом дыму. – Ты про больных своих говорил. Чем они провинились перед твоим будущим Обществом? – напомнил он.

– О, – интриган снова сделался серьезным. – Нам понадобятся беспрекословные исполнители. Не со всяким делом мы, могущественные чародеи и еще более могущественный ведьмак, – он поднял вверх указательный палец, сверкнув массивным камнем перстня, – можем справиться. Тут придется пойти на обман, но выгода покроет все угрызения совести.

– Мне уже жутко, – хмыкнул Номар, устраиваясь поудобней на расстеленном на траве покрывале. – Раз наш главный развратник заговорил о морали, запасайтесь охранными амулетами. Будет страшно.

– Не страшеннее твоих чудовищ, – притворился обиженным Ревинг. – Ради тебя будем максимально честными. Внушим нашим самым тяжелым больным, что они безнадежны. Нет, не так. Они действительно безнадежны. Один я бы их не вытащил. Только при помощи Номара и Лица я возвращаю им силы и желание задержаться в нашем чудесном мире. И то не всем. Не только по древнему обычаю, но и по божественному промыслу – спасенные – наши должники. Мы просто подскажем, как именно отдать долг. Ничего непосильного. Просто, чтобы самим не светиться. Например, передать тайное послание, помочь с подписанием бумаг у Императора… Без обмана.

– Гнусно, – подытожил эльф общее настроение. – Мы и так с Номаром мясниками работаем. Тошнит уже, правда, Соколок?

Сокол согласно закивал. Ему надоели пустые рассуждения, он хотел спать, но уходить было рано. Когда водят дружбу столь могущественные создания, отступление любого может назвать предательством. Или будь вместе, или пакуй вещи и беги подальше. Номар пока бежать не хотел. Некуда.

– Поймите, милость Императора не бесконечна, – продолжал увещевания Ревинг. – То, что на войне называют подвигом, в мирной жизни заклеймят как преступление. Зависти и ненависти к нам никто не отменял. Я не хочу быть оклеветанным бывшими соратниками или прирезанным в подворотне каким-нибудь орчьим отморозком, вознамерившимся отомстить мне в частном порядке за развязанную Калессой войну. Шестьсот золотых за наши головы – серьезный аргумент, чтобы подумать о грамотном отступлении.

– Про защиту согласен, – нехотя признал Номар. – Но методы твои меня пугают.

– Методы доработаем, – беспечно махнул рукой ведьмак. – Идею Общества разделяешь?

– Нет, – резко мотнул головой Сокол. – Мы и так провинились перед богами, создавая монстров. В этой затее я не учувствую.

– Ну и… не очень умный человек, – Ревинг повернулся к следопыту. – Балзио?

– Поддержу Сьятора. Если Общественные храмы и монастыри пойдут против нас, задавят, как муравьев.

– Ясно все с тобой, – обиделся ведьмак. – Лиц?

– Предпочитаю командовать, а не подчиняться, как и ты сам, – тронул струны арфы эльф. – А за армию верных – обеими руками.

– А еще друзья! – по-детски надулся лекарь и занялся любимым делом – вычесыванием шикарной бороды. Но прибежала девушка из госпиталя, сообщила, что одному из раненных стало хуже, и ведьмак скрылся в ночи.

– Он всегда был сумасшедшим. Теперь болота усугубили недуг, – в спину другу бросил эльф и ударил по струнам, выпуская в мир грустную протяжную мелодию…