Текст книги "Отрави меня собой (СИ)"

Глава 13

Оля смахнула ладонью набежавшие слезы и повернула голову влево. Мажор стоял на соседнем балконе и также таращился в небо.

– Не спится, – глухо подтвердила она.

– Маша уснула?

– Да, уже, наверное, десятый сон видит. Ты почему не спишь?

– Услышал, как кто-то хлюпает носом и решил, что это непременно должна быть ты, – поддразнил он ее.

– Да иди ты! – шикнула она, не сумев удержать уголки губ, неизменно поползшие вверх. Так же быстро подпрыгнуло вверх и ее настроение.

– Будет сделано.

Послышался какой-то шорох – за считанные секунды Лавр перемахнул через свой балкон и уже стоял рядом с ней.

– Ты спятил?! Это же опасно. Идиот! – залепетала Оля, попятившись назад, запуталась в пледе и едва не грохнулась.

– Ты только сейчас это заметила? – хмыкнул он и замер, будто громом пораженный.

Ветерок раздувал длинные волосы девушки, донося до его возбужденного обоняния аромат медовых трав и фруктов. Сегодня Оля решила добить его. Мало того танца, в котором он почувствовал от нее полную отдачу, так еще теперь она была похожа на прекрасное создание из сказочного видения. От возбуждения вновь стало тесно в паху. Да такими темпами от постоянного воздержания и свихнуться недолго. Знала бы, что с ним творится, какой вулкан рвется из него наружу, не стояла бы и не пялилась на него. Стиснув зубы, Артём оперся рядом с ней на перила.

Молчали. И отчего-то было хорошо. Как будто и слов им не нужно было. А потом Оля неожиданно заговорила. Голос, полный горечи и боли, мертвый и холодный, ледяной иглой проткнул сердце Артёма. Он готов был поклясться, что не хотел бы больше слышать ее голос таким.

– День аварии… То есть на следующий день, я должна была ехать в город выбирать свадебное платье. А поехала искать место для поминок. Нам позвонили почти сразу. Мама что-то крикнула в трубку и осела на пол со страшным, вмиг почерневшим, лицом. Не помню, что почувствовала, услышав повторное сообщение следователя с места происшествия. Всё как в тумане. Взяли машину у отца Лёши и поехали на место. А там… Отцовскую машину не узнать. Вокруг мигалки полицейских и скорых. Два пластиковых мешка и… Машка, залитая кровью, испуганная, онемевшая. Мама… она снова закричала и упала. Ее накачали какими-то лекарствами, – Оля прижала дрожащие пальцы к таким же дрожащим губам. – Я ничего не видела… Я не верила. Перед глазами – мутная пелена, в голове – адский гул. Тетя Жанна – мама Лёхи – ревела как белуга. Родных мы хоронили в закрытых гробах. Мои слезы пришли ко мне, когда… когда твой брат стал куражиться над нашим горем, предлагая деньги сначала на памятники. Потом за молчание. А затем и вовсе принялся угрожать. Обещал раздавить нас своим надутым отцовскими деньгами авторитетом, требовал забрать заявление из полиции и написать отказ от всех претензий в адрес семьи. Едва ли не признать виновником аварии моего отца. Не знаю, как я не разодрала ему рожу в кровь? От денег мы отказались. По началу. Потом к нам пришла тетя Жанна и сообщила, что забрала заявление из полиции и согласилась на компенсацию. Просила, чтобы мама тоже забрала заявление. Я была категорически против. Не понимала ее. Разозлилась жутко. Когда тетя Жанна ушла, мама вошла ко мне в комнату. Сказала, поступит также, как и Жанна. Я принялась с пеной у рта спорить, искать справедливости и требовать наказания. Мама тогда мне одну вещь сказала, после которой я поняла, что возмездие ничего не решит. И отступила. Да, мне нечего было дать тете Жанне, я не знала, чем еще мы могли бы ей помочь в такой ситуации. Ведь ей поднимать еще троих детей, а с мужем, любящим смотреть бутылочке в дно, это практически невозможно. Мертвых не вернут ни заявления, ни деньги, так пусть последние помогут живым. Она отдала и свою компенсацию Лехиной матери. А это был единственный шанс продержаться им на плаву какое-то время после гибели старшего сына, бывшего для них опорой и главным мужчиной в семье…

Оля умолкла и ушла глубоко в себя. Голова ее понуро опустилась, плечи ссутулились, и вся она сгорбилась как-то и стала меньше. Артём с трудом проглотил противный ком в горле. Сбивчивый рассказ Медведевой, пресекающееся дыхание и попытки сдержать рыдания неприятный осадком осели в груди. Такое не сыграть. Не зря она так долго таилась от него. Вновь вытаскивать на свет Божий такую боль – это пытка. И все, что она рассказала – настоящий шок, заставляющий волосы шевелиться на голове да мороз бежать по коже. И перед глазами – яркая картинка того злосчастного дня. Сердце его болезненно сжалось. А эта храбрая девочка держалась, как могла. Ради матери и сестры, согреваемая добрыми и светлыми воспоминаниями о дорогих, родных и так рано ушедших людях. На мгновение ему почудилось, что Оля опять забралась в свой ледяной панцирь. Ну нет! Он не даст ей замерзнуть! Он хотел укрыть ее от ненастья, знать, что с ней все в порядке. Стремление защитить ее от напастей и желание прижать к себе родилось в душе.

Девушка слегка вздрогнула, когда сильные руки Лаврова легли ей на плечи, мягко повернули и прижали к широкой груди. Оля шмыгнула носом, понимая насколько трудно ей стало сдерживаться. Она так долго хранила свое горе, не в силах разделить его с кем-то близким. И надо же было такому случиться – открылась мажору!

– Прости, Оля, – хрипло прошептал Артём, – прости.

Слезы тут же намочили его фирменную майку. Но что такое это тряпье, по сравнению с горем людским? С горем этой девочки, готовившейся стать женой, а ставшей вдовой. Дочери, верившей в силу отца и ставшей наполовину сиротой. И всё в один миг. И пьяный мажор на дороге. И тем больнее было Лавру, что мажор этот его родня. Артём, крепче прижимая к себе дрожащую Ольгу, гладил ее по голове и спине. Зашевелив своим дыханием волосы на ее виске, он спросил:

– А почему вы уехали из Ветки?

– У отца был автосервис. После его гибели маме было не до него. Да и понимала она в этом совсем ничего. Мы наняли управляющим какого-то мужика, который оказался настоящим мудаком. Он разогнал весь персонал – один из самых дружных коллективов, какой я знала, профукал всю клиентуру, развалил дело бати и оброс долгами. Едва не утопил в них и нас. Пришлось продать все дешево, чтобы обойтись малой кровью. И дом в городе продали. Хватило на трешку в столице и на первое время.

Артём глубоко вздохнул. Он уже знал подробности их истории, но судил тогда, как сторонний равнодушный наблюдатель. Сейчас складывалось впечатление, что все это касалось и его семьи. Частичка его души, казалось, погибла в тот черный день. Перед глазами словно на повторе крутилось то видео. Отец Оли боролся до конца, пытаясь вырулить и собой не подрезать других. До сих пор у Артёма ледяной ком собирался в животе, стоило вспомнить, как мелькнуло маленькое тельце вылетевшей в разбитое окно Маши. Лавр стиснул челюсть до скрипа – вина Сереги очевидна. А уж тем, что он смылся с места аварии, не вызвав скорую, виноват вдвойне.

И когда Лавров сам валялся в больнице, кто первый к нему прискакал? Оля. По идее, ненавидящая его периферия. Невесело хмыкнув своим мыслям, Артём словно ощутил, как закон бумеранга ударил под дых именно его самого, когда ему поступило мерзкое предложение получить деньги за отказ от написания заявления на виновника аварии. Вот только этот кривой бумеранг должен был отзеркалить Сереге. Как бы там ни было, сегодня, сейчас Артём был рад присутствию Оли. Когда она рядом, он чувствовал в себе небывалый прилив сил: и душевных, и физических.

Так уютно, спокойно и хорошо, ей еще никогда и ни с кем не было. Смысл лгать самой себе – даже Лёха не вселял в нее такого чувства уверенности и надежности. Почему же ей до ломоты во всем теле хотелось прижаться именно к этому высокомерному некогда мажору?! Хотелось слышать под ухом стук сильного сердца, чувствовать крепкие руки на своей спине и горячие губы на своих губах. Сама не заметила как из мира своих грез выпала в реальность и обвила руками мощный корпус Артёма. Его жар моментально согрел ее, а смеющийся, и ставший хриплым голос, заставил толпу мурашек побежать по коже.

– Ох, Оля, что же ты со мной делаешь?

– Прости, – просипела она и попыталась отстраниться.

Но его пальцы уже запорхали над ее лицом, вцепившись в подбородок и приподнимая голову. Секунду он смотрел ей глаза, видя, как лихорадочно они поблескивали в бликах круглой луны, а потом жадно впился губами в ее дрожащие губы, заглушая бессвязное бормотание. Девушка, приподнявшись на цыпочках, обвила обеими руками его шею и прижалась к Артёму всем телом. Лавров глухо зарычал, не чувствуя ни капли сопротивления, и вновь захватил ее в свои крепкие объятия. Слегка прикусив ее нижнюю губу, он толкнулся языком в ее теплый бархатистый рот.

Целовались долго и самозабвенно и так, будто от одного зависела жизнь другого, и они делил одно дыхание на двоих. Наслаждались каждым тихим вздохом, каждым прикосновением, в котором сплетались их языки, пробуя друг друга на вкус, упивались ощущением близости, граничащей с невероятным единением душ и сердец.

Лавров понимал – еще чуть-чуть, и грани дозволенного сотрутся в его сознании. Но Медведева… Оля сводила его с ума. Губами он проделал цепочку легких поцелуев от подбородка к ее шее. Едва слышно выдохнув, девушка отклонилась назад, открывая путь его губам. Утонув в ее аромате, Артём жадно втянул в рот нежную кожу в ямочке между ключицами. Проворные пальцы забрались под ткань пижамы и принялись поглаживать спину, медленно опустились вниз и сжали упругую ягодицу. Лавр сам того не заметил, как спустил с одного плеча Оли пижаму. Перед его горящими глазами предстал холмик округлой груди с дерзко торчащей вершиной в центре розовой ореолы. Поддавшись искушению, Артём накрыл ладонью грудь девушки, поглаживая большим пальцем напряженный сосок. Оля ослабела, дыхание ее стало рваным. Ноздри Лаврова затрепетали, когда, поддерживая девушку одной рукой за талию и прогибая ее назад, он приблизил свое лицо к объекту своего вожделения. Требовательные губы втянули в горячий рот сморщившийся сосок. Стоило Ольге, задохнувшись от острой ласки, когда Артём зубами прикусил бусинку соска, и тут же обласкал его языком, порывисто запустить пальцы в его волосы, притягивая голову ближе, он осознал, что безумие его ближе, чем когда-либо.

Разум Ольги заволокло какой-то пеленой, и он потонул в обжигающем желании отдаться без остатка, раствориться в Лаврове. Она хотела его до одури. Тело ее полыхало огнем после того, что делал с ним Лавр. Его губы, его язык, его пальцы она ощущала на каждом сантиметре кожи, открывающейся под напором его быстрых и вездесущих рук. От волшебства, творимого Лавром, какие-то волны жара накатывали на нее, тяжелым спазмом возвращались в живот, скручивая напряжение между ног, где уже стало влажно и горячо. Артём неожиданно оставил в покое ее грудь, и разочарованный выдох просочился с ее губ. Но стоило коварным мужским пальцам, опытным и ласковым, пробраться под трусики и прижаться к самому сокровенному, как все там задрожало от предвкушения. Оля вцепилась руками в его плечи и подняла умоляющий взгляд к его лицу, черты коего заострились и даже где-то стали суровыми.

– Тёма…, – жалобно простонала она, толи умоляя продолжить, толи остановиться, и закусила губу.

Но Лавров оказался непреклонен; и хотя голос его сел, в нем слышался безжалостный приказ:

– На меня смотри, Оля.

Каждая клеточка ее тела затрепетала, распутное желание никогда не прекращать эту сладкую пытку родилось в Оле. Она подчинилась Артёму и не смела отвести глаз от его темного взгляда, в котором плясали дьявольские блики, отраженные тусклым светом луны и ночного светильника.

– Пожалуйста, – судорожно втянула она воздух в легкие.

– Ш-ш-ш, малыш, смотри на меня, – повторил он, с трудом контролируя себя и вулкан всепоглощающей страсти, разгоревшийся в нем. Но сейчас почему-то стало важным доставить удовольствие самому дорогому человеку на Земле. И пусть в ущерб себе, но впервые позаботившись не о своем наслаждении, он чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

Оля ахнула; пальцы Лаврова ласкали и гладили ее влажные складочки, массировали клитор. Хриплые стоны, что роняла девушка, тут же собирались губами Артёма. И поплыла вовсе, стоило парню осторожно скользнуть одним пальцем в ее лоно и нажать там на какую-то особую чувствительную точку, отчего все внутри начало пульсировать. Второй палец тоже проник внутрь, и глухие стоны превратились в тихие вскрики, которые она безуспешно пыталась погасить, неистово кусая губы. Пожар растекся по ее венам, разнося волны удовольствия по телу, когда внутренние стеночки ее лона начали сокращаться вокруг пальцев Лаврова, принося невероятно высвобождение. Яркие вспышки расплылись перед глазами, и Оля непроизвольно зажала бедрами руку мажора, выгнувшись дугой. С трудом вспоминая себя, она вновь проваливалась в ласку его рук и губ. Боже, что же Лавров с ней сделал?! Тело жаждало продолжения, желало настоящей разрядки в сильных и умелых руках Артёма. Колени девушки стали ватными, тело била мелкая дрожь, и только крепкие руки не позволяли ей сползти на пол. Очередной властный жадный поцелуй, сотворенный жадными донельзя губами мажора, смявшими ее и без того распухшие губы, погрузили Ольгу в состояние эйфории…

Слабой искоркой вспыхнула мысль о сестре. Господи! Да она совсем рехнулась! Стоп. Машка же может проснуться в любую минуту, а они тут чуть не… Жестокая краска прилила к ее щекам. Какой ужас! И что подумает про нее Артём? Она же только что…Оля зажмурилась, переваривая открывшуюся ей истину, в которой и признаться-то стыдно – она едва не сгорела от умопомрачительного оргазма, который организовал ей Артём Лавров. Онемевшие челюсти с трудом разжались, а колода вместо языка взмолилась о пощаде:

– Тёма, остановись, пожалуйста! – выдохнула Оля. – Это… неправильно, прошу.

– Еще как неправильно, – мягко рассмеялся Лавр, вняв отчаянной мольбе, и слегка отстранил от себя девушку. Подцепив пальцами ее подбородок, приподнял ее немного растерянное и испуганное лицо, вынуждая смотреть прямо в глаза, серьезно и весьма убедительно сказал: – Не здесь, Оля, и не сейчас, но знай – я хочу тебя. Схожу по тебе с ума, Медведева. И заруби на своем милом носике – моей ты станешь рано или поздно. Ты меня услышала, Оля? – а упирающийся ей в живот огромный бугор послужил красноречивым доказательством его слов.

Она с трудом кивнула, а он поднял сползший плед, укутал ее в него и прижал к себе. Зарывшись носом в копну ее шелковистых волос, Лавр крепко обнимал Олю, поглаживая ее спину и согревая своим теплом. Пока она приходила в себя, он усмехнулся своим мыслям. К его удивлению, Оля оказалась чертовски узкой и такой горячей, что дикий огонь желания выжигал его изнутри, выворачивал все мышцы. А когда судорога наслаждения пронзила всё существо Ольги, Артёму показалось, будто кончил он сам. М-да, такого с ним еще не бывало.

– Тёма?.. – Оля подняла к нему свое лицо, на котором застыло неопределенное выражение. Она словно порывалась что-то сказать, но не решалась.

– Для тебя приключений сегодня хватит, – прошептал ей в ухо Лавров, захватив в плен своих губ нежную мочку. – Тебе отдохнуть нужно.

Он разжал руки, и Оля огромным усилием воли отлепилась от груди Лаврова. Стало ужасно холодно и неуютно без его медвежьих объятий, даже дрожь пробежала по телу, отбивая дробь зубами.

– Я пошел к себе, – перед тем, как вернуться на свой балкон тем же способом, каким попал сюда, он жадно поцеловал ее губы.

– Ты меня до инфаркта довести хочешь? – прерывисто каркнула Оля. – Ты точно гребаный самоубийца!

– С некоторых пор – да, Медведева, – услышала она его довольный смех.

Щеки все еще пылали, истома, наполнившая тело, уступила место ощущению невероятной легкости – хотелось лететь вперед, не задумываясь о цели. Вот же чертов Лавр! Умеет он смутить. Оля сжала кулачки. Чертов Лавр и чертов безумный поцелуй! И все те его ласки, которые родили в ней трепет и бурю эмоций, напрочь стерев границы между их мирами. Сладкие и острые, нежные и властные, уничтожающие и возрождающие одновременно, такие чувственные, что пробуждалась каждая ее клеточка. Лавров подчинил себе ее тело, а следом и душу. И никуда ей уже не спрятаться от своих чувств. «Идиотка! Он сломает тебя через колено и пойдет дальше. Вернется в свой мир!» – ядовито зашуршал внутренний голос. «И где только такого умного носило, пока Лавров исступленно ласкал ее губы, касался ее груди, а она не менее исступлённо отвечала на каждую ласку и хотела большего?!» – подумала Ольга, криво ухмыльнувшись и отвечая этому премерзкому предателю – внутреннему голосу. Еще чуть-чуть и это большее случилось бы по-настоящему. Девушка нахмурилась и стиснула челюсть, злясь на себя, свою слабость и беззащитность. Она реально готова была отдаться Артёму прямо здесь и сейчас. Что за фигня?! Она совершенно не узнавала ни себя – ненавидящую и презирающую мажоров, ни Лаврова – высокомерного и заносчивого мудака! Здесь всего пару минут назад находились, казалось бы, обыкновенные парень и девушка, влюбленные друг в друга и доверяющие друг другу.

Поправив плед, она потащилась в комнату, обвела ее тоскливым взором, который после застыл на кровати. Воспаленное воображение в ярких красках дорисовало все то, что могло произойти между ними. Оля понимала – она была готова принять все, что бы ни предложил Лавров, а дала бы все, о чем он ни попросил. Ай, к черту!

Оля бросилась на кровать, натянула на голову плед и к своему удивлению уснула моментально.

Артём Лавров провел бессонную ночь. Сказать, что первую в его жизни, так и нет. В эту ночь не было ни алкоголя, ни девочек, ни полупьяных гонок по ночному городу. В эту ночь от роя мыслей, заполонивших голову, снова хотелось курить, будто сигаретный дым был в состоянии их прогнать. Лежа без сна на застеленной кровати, Артём вертел в пальцах сигарету и пялился в потолок. Никогда бы не подумал, что может вот так…влюбиться. Плюнул бы в лицо тому, кто сказал бы ему, что в обычную девчонку-барменшу. Думал – все у него в жизни будет по взаимовыгодному расчету – и брак, и работа, и друзья. Но Оля! Будучи не обычной девчонкой и не просто барменшей, она перевернула его мир. Вернее, вытащила его настоящее нутро на поверхность, размазав беспринципного мажора в пух и прах. Заставила его чувствовать то, что в их кругах не приветствовалось. Лишь она одна сумела понять, насколько тот фальшивый мирок ему осточертел. Он делал, что хотел, говорил, что в голову взбредет, пил и кутил, как другие. И только постепенно приходило осознание – всё это делалось лишь по тому, что так делали все, кому по статусу это было на роду написано. Иллюзия свободы, длящейся до поры до времени, наигранные эмоции и слащавый мир опостылели до отвращения. И только двое показывали ему настоящий мир – отец, периодически возвращающий его в реальность, загружал работой да Медведева, открывшая ему иную сторону человеческих отношений, где заботой и вниманием окружали дорогих людей. Тем самым, она добралась до самого сердца и души. Красивая зараза! Дерзкая, неприступная, сладкая. Еще какая сладкая! Сегодня она итак позволила ему много. Открыла свою боль, поделившись горем. А как искренне отвечала на его ласки. Жадно вдыхая ее аромат, смешанный с возбуждением, он понимал – она хотела его также сильно, как и он ее. А как красиво она стонала от оргазма? Просто музыка для его слуха. Лавр горько усмехнулся, сломал сигарету и бросил ее в пепельницу. С долей удивления пришел к логическому выводу: никогда бы не простил себе, если бы взял Олю там по-настоящему. Утром она бы жалела о случившемся и ненавидела их обоих. Их время еще придет, был уверен Лавров. Медведева должна была ему довериться полностью.

Оля упорно пыталась справиться со своей паникой. Она боялась встречи с Лавром, нервничала, а потому под недоуменным взором Маши несколько раз выложила и вновь упаковала обратно в сумки их вещи. И когда Артём зашел за ними на завтрак, она дергалась всякий раз, стоило ему обратиться к ней. Правда, ее истерия заметно спа́ла, стоило ей понять, что Лавров ни словом, ни взглядом не собирался напоминать о вчерашнем. Пока. К тому же с темными кругами под глазами выглядел немного уставшим. Его внешний вид, не считая идеально сидящую на нем одежду, насторожил Ольгу. Подождав пока сестра вприпрыжку умчит вперед по коридору, Оля спросила:

– Артём, у тебя все хорошо?

Он с наигранной надменностью повел бровью и, слегка склонившись к ней, охотно ответил:

– Признаюсь только тебе, Медведева, – шепнул в самое ухо, на секунду обдав горячим дыханием, – я рыдал всю ночь от того, что придется возвращаться и заниматься учебой.

Ослепнув от белоснежной улыбки, Оля поняла, что он вновь играет с ней.

– Да ну тебя, шут! – она легонько дернула его за ухо и, громко сопя в две дырочки, развернулась и последовала за Машкой.

За спиной разлился мягкий будоражащий смех, от которого по коже, по позвоночнику, по каждому нервному окончанию пробежались возбуждающие мурашки. Вечное подтрунивание Лавра как нельзя, кстати, отметила про себя Оля.

– А что? – догнал ее объект ее мыслей и с совершенно невинным видом спросил: – Когда еще удастся вот так гульнуть?

– Для таких, как ты, это не проблема! – фыркнула Оля, не оставшись в долгу. – Вы себе каникулы – да и не только – в состоянии устроить по одному щелчку пальца.

– А вот и не скажи! Вот смотри, – и он принялся щелкать пальцами на двух руках. – Видишь, ничего не происходит.

– И? – скептически выгнула она бровь.

– Вот не могу я ни по одному, ни по двум щелчкам тебя к себе прилепить! Как я раньше без тебя-то жил? Тоска смертная просто!

– Бедняжка, как же ты страдал! – буркнула девушка.

– Да вообще! – охотно согласился Лавров, входя за Олей в лифт, предварительно вызванный Машей.

Несмотря на прощальный завтрак, за столом царила веселая дружественная атмосфера. Лавров в своей обычной манере зубоскалил, трепетно общался с Машей и Виктором, перебрасывался какими-то только им понятными замечаниями с Аркадием, в то время, как Алевтина и Ольга посвятили себя детям. Договорились встретиться здесь как-нибудь еще, пригласив с собой теперь Веру Павловну и отца Артёма.

Оля сама того не заметила, как напряжение, терзавшее ее с самого утра, ушло, оставив место задумчивой растерянности. «Неправильно!». Это она сказала вчера Артёму. Тогда это казалось самым верным на тот момент, когда ими двигали какие-то древние инстинкты, а сегодня, когда пришло осознание, она уже сомневалась. Что ж может быть неправильного в том, что между парнем и девушкой возникла взаимная симпатия и притяжение, если они нравятся друг другу, если вместе им комфортно и хорошо, если они рядом друг с другом отдыхают душами? А именно так и было. У Ольги, по крайне мере. Лавров же о своих чувствах не говорил ничего, только о желаниях. Разговоры о чувствах он переводил в свои бесконечные подколки. Оля дернула плечом, отгоняя надоедливые мысли и сомнения. Время рассудит их.

Тепло попрощавшись в новыми добрыми друзьями, они уселись в машину и поехали домой. Маша, можно сказать, почти выдворила Олю с заднего сидения, развалившись на всю его длину одна. Оля была и рада ехать рядом с Лавровым. Они перебрасывались ничего не значащими фразами, подключая к разговору и Машу. Дорога бежала быстро, а Оля то и дело пялилась на смуглые от загара сильные руки и пальцы Лаврова, которые то лежали на руле, иногда отбивая ритм музыки из радио, то правая ладонь падала на рычаг переключения передачи. Девушка сглатывала вязкую слюну, и, чувствуя, как жар приливает к щекам, отворачивалась в окно. Только вчера эти руки и пальцы довели до такого состояния, что она забыла себя и свое имя. Боже, неужели такое возможно?!

Но по мере того, как они отдалялись от гостеприимной усадьбы и комплекса, внутри нарастал трепет. Мрачные думы копошились в беспокойной голове девушки, оставляя неприятный осадок на сердце. Что будет дальше? Каков теперь статус их отношений? Страх неясного будущего снова дал о себе знать.

Машина подкатила прямо к подъезду, и Оля очнулась, вернувшись из мира грез, фантазий и гнетущих мыслей. Артём делал вид, что ничего не замечает. Он легко взял их сумки в одну руку, сунул Ольге ключи с просьбой поставить машину на сигнализацию. Когда она застыла в недоумении, он ухмыльнулся, без слов дав ей понять, что ее умственные способности поставлены под сомнение. Сжав от злости челюсти, Оля нажала нужную кнопку и с торжествующим видом вздернула подбородок. Лавров покачал головой, подал Маше свободную руку и они пошли вперед. Оля зашагала следом.

Вера Павловна радостно встретила их у самого порога, обняла всех без исключения и пригласила к столу на чашку кофе, сгорая от желания узнать о том, как прошли выходные. В непринуждённой семейной обстановке, Артем и Оля показывали фото и видео со смартфонов и просили Машу прокомментировать все, что они видели и слышали. Девочка с готовностью отозвалась на предложенную ей роль повествователя. Пусть и медленно, зато Маша самостоятельно выстраивала длинные предложения в красочный рассказ с минимальными перерывами. От облегчения и невыразимого счастья глаза Веры Павловны увлажнились; с трудом сдерживаемые слёзы грозили сорваться с ресниц.

– Артём, – она положила свою ладонь на руку Лаврова, – благодаря тебе, к нам с Олей возвращается наша Машенька. Спасибо тебе.

– Я рад помочь, – лаконично отозвался Лавр, не сдерживая широкой улыбки. Будучи рядом с этими удивительно теплыми и не озлобившимися на несправедливости судьбы простыми людьми, ему не приходило в голову играть перед ними спектакль. С ними хотелось делиться только искренними эмоциями и дарить им радость. Удивительно, но, кажется, он нашел свое место в этом мире.

– В общем, Артём, если будут еще подобные мероприятия, – нерешительно начала Оля, глядя на довольную сестру, – зови нас.

– Легко. Ну, мне пора.

– Я провожу, – отозвалась Оля.

Едва только дверь за ней закрылась, как Оля поняла, что рано расслабилась. Она сию секунду очутилась в крепких объятиях Лаврова и забыла, как дышать. Его горячее дыхание палило кожу на шее, сухие требовательные губы захватили в плен ее губы. После бесконечно долгого поцелуя, спалившего остатки воздуха в лёгких, Артём слегка отстранил ее от себя, подцепил пальцами одной руки ее подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза. Голос мажора был серьезен как никогда, и тени насмешки здесь не было места:

– Ты ведь не станешь избегать меня, Медведева, и прятаться по углам, сама знаешь после чего, да?

Оля вспыхнула и порывисто вцепилась в его плечи. Его слова снова вернули ее в теплый вечер со звездным небом на тускло освещенный балкон. Девушка сглотнула, а Лавр склонил голову набок, проследив за кожей на ее шее.

– Я…это, – начала мямлить она.

– Мы – взрослые люди, Оля. И мои намерения тебе известны. Тебе придется принять это как данность, потому что ничего уже не изменить. Что скажешь?

Она молчала совсем недолго, пожевала секунду-другую свою губы и уверенно сказала:

– Я не стану от тебя бегать, Артём.

– Вот и молодец, – он отпустил ее и вместо лифта юркнул на лестничный пролет.

– Спасибо, Тёма, – бросила Оля с запозданием.

– Всегда, пожалуйста, – долетело до ее слуха.