Текст книги "Все свободны!"
Автор книги: Екатерина Юрьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Наш президент – всегда хорошая примета. Когда во сне. Ну, Васечка, отпусти, я на секундочку, только тебя поцеловать и ехать…
– А я буду приставать. – Она взялась за ремень брюк и принялась его дергать.
– Ты что делаешь? Всему свое время. Отпусти сейчас же. Меня Максим внизу ждет. Мне надо… – Он резко встал, но Вася, уцепившись за его шею, поднялась над кроватью вместе с ним. Она ничего не слушала, а ухватилась покрепче одной рукой за шею, другой же принялась спускать бретельку со своего плеча…
– Я лучше знаю, что тебе надо. – Бретелька уже упала, освободив плечо и грудь. Майка, будто сговорившись с хозяйкой, смело ползла вниз. – Ты просил соблазнов – вот и получи. Быстро соблазняйся. Быстро. Мало времени. – Юра замешкался то ли с бретелькой, то ли с открытой грудью, к которой уже прижимался губами…
– Вот так совсем другое дело. – Вася, по-прежнему висевшая на его шее, уже лихо расстегивала ремень и брюки.
– Это ужас какой-то… – только и успел простонать он.
– Слушай, – Вася хохотала, болтая ногами, когда он поднялся с кровати, – ну у тебя и видок…
Видок у Скворцова был действительно тот еще. Он стоял в пальто. Рубашка расстегнута и растерзана. На шее болтается спущенный галстук. Штанов на нем нет. Вася вытаскивала их откуда-то из-под своей попы – абсолютно мятые и жеваные.
– Хватит ржать. – Сам он тоже смеялся. – Я же специально костюм рабочий надел, чтобы сразу руководить ехать. Вечно ты устроишь какую-то фигню. Честное слово. – Он сбросил пальто, потом и пиджак. – Пойду посмотрю, во что переодеться.
– А я чайник пока поставлю. – Даже ничего не накинув, Вася вышла в кухню и зажгла газ, а потом отправилась в комнату, где Юрий Николаевич выбирал себе свежий костюмчик.
– Что ты там делаешь? – Скворцов копошился в шкафу. – Ты уже разделся? Вот и славненько. Так даже удобнее. Знаешь, мне все больше нравится к тебе приставать.
– Ты с ума сошла… Ва-а-ся-я-я… – Он даже не заметил, как вся она снова оказалась в его руках. На кухне заверещал чайник. Затем он надрывно свистел, раздраженно и неровно визжал. Но никто этого не слышал. Потом, утомившись призывать хозяев к порядку, чайник с грохотом выплюнул свой свисток на плиту, пустив столб пара, и затих.
– Слушай, Юр, а если б мне сегодня ночью не наш президент приснился, а американский? Что бы было? А?
– Дурак бы родился…
– Пожалуй. Слушай, а как же ты такой потерзанный трудиться поедешь? После тяжелого перелета, я имею в виду.
– Вот именно.
– Ну ничего. Ну опоздаешь немножко. Сейчас я кофейку тебе сварю, станешь снова огурцом в пупырышках. – Вася с трудом из-под него выползла. – И потом – можешь и задержаться немного. В конце концов, ты начальник или кто?
– По-моему, уже – или кто… Никаких сдерживающих центров… Это я вслух сказал?
– Это не я сказала. – Смеясь, она вышла.
– Кто я? Как меня зовут? Где я? Как я сюда попал? – Он уткнулся лицом в пол и кричал уже на всю квартиру: – Как я влип в эту историю? Кто мне скажет? И что это вообще за история? Что это такое? Что?
Вася снова вошла, будто ничего не слышала.
– Смотри, вот я тебе приготовила костюмчик, вчера специально погладила. Помнила, что приедешь. И хватит орать, ты не на острове! – строго прикрикнула она. – Сойдет, по-моему. Вставай давай быстро. Завтракать – и в контору. В приемной уже очередь. Все заждались. Ну поднимайся, Юрочка. – Она гладила его по голове, целуя в макушку. – Ну что ты на самом деле? Все будет хорошо. Мы будем жить долго и счастливо.
Скворцов поднялся.
– Пойдем и правда съедим что-нибудь. Тоска в желудке.
Вася налила кофе и поставила на столик тарелку с бутербродами. Это был тот момент, когда надо было признаваться в содеянном. И она призналась, и раскаялась, и просила не обижать Максима, потому что он не виноват.
– Ну-ну, ладно, заступница тоже мне. Все равно ведь все получат на орехи. – Скворцов был настораживающе мил и покладист. – Да-а. А я-то думал, ты ко мне по любви приставала, а ты по Максимкину душу.
– По твою, по твою душу… – залепетала было Вася.
– Ладно. Дурак ведь сегодня не родился, значит, будет хороший день.
В «оловянном скворечнике» Юрий Николаевич сразу же собрал весь свой ареопаг. Солидные дядьки не без волнительного труда разместились за столом. Скворцов дождался полной тишины. Все подняли на него очки. Приготовились внимать. Игорь Викторович докладывал о текущих делах, периодически поглядывая на шефа в поисках одобрения. Тот же никак не реагировал, а развалился в кресле и, закинув руки за голову, изучал потолок. Вдруг его мобильник затрещал перед ним на столе. Юрий Николаевич встряхнулся. Номер высветился незнакомый. Он было хотел сбросить вызов и прилечь обратно, но решил-таки узнать, что за неизвестный наглец смеет беспокоить его по номеру, известному всего нескольким людям.
– Что надо? – Скворцов принял боевую стойку, но лицо его мигом поменяло выражение. – Масик? Ты че, охренел, звонить не по времени? Где ты? Идиот! Придурок! – Подчиненные, задремавшие было, вскинули головы и оживились. Такого ора на совещаниях никто не помнил. Тем более никогда не было и в помине никаких масиков, идиотов и придурков. – Какого черта! Масик, сказано было сидеть до приказа. Какие дела, блин! Какая Академия наук! – Скворцов уже бегал вдоль стола. – Отняли телефон? Пригрози нарушением закона. Хорошо. Скажи: приедем, заплатим. Да. Сколько надо, чтоб связь была. Отдают? Хорошо. Теперь сиди с телефоном и молчи, как заяц. Что-то будем решать сейчас. Масик, ты не идиот. Ты полный идиот! Все! Сейчас перезвоним.
Юрий Николаевич нажал кнопочку связи с секретаршей.
– Юрий Николаевич?
– Максимку – срочно! Масика – номер мобильного – срочно! Ваську найти!
– Простите, Юрий Николаевич?..
Он понял, что все эти кликухи здесь были никому неизвестны.
– Это вы меня простите, – спокойно начал он снова. – Начальника охраны ко мне. Срочно найдите номер мобильного Чернышова. Елизарову искать уже не надо. Я сам.
Он сел и обвел взглядом настороженные лица.
– У нас проблемы? – подал голос Сергей Петрович, отставной генерал-кагэбэшник. В «скворечнике» он отвечал за связи с органами.
– Проблемы у вас, Сергей Петрович. И серьезные. – Он уже снова прогуливался вдоль стола за спинами сотрудников, которые невольно съеживались и прятали головы в плечи, готовясь к страшному обрушению сзади. – Именно у вас. Я предполагал, что вы серьезный человек! Объясните мне, какого хера ваши бывшие дружбаны из охранки задерживают моих людей? А? На каком основании они угрожают моим людям? А? Преследуют моих людей? Какого хера я плачу вам зарплату? Чтоб вы своей задницей протирали здесь дорогую обивку на моих стульях? Не позволю!
– Простите, Юрий Николаевич, – генерал встал, – а я не позволю так со мной разговаривать…
– Сидеть! Я вашего позволения и не спрашиваю! Понятно?! – Он оглядел присутствующих и вцепился пальцами в спинку пустующего стула. Стул оторвался от пола. Игорю Викторовичу почудилось, что сейчас Скворцов, как легендарный Сеня, запустит им в своего зама, и выдохнул только, когда тот отпустил стул и прошел дальше. – Сейчас вы все уеб. тесь отсюда и через несколько минут доложите ситуацию и выход. Понятно? – Все сидели. – Понятно, я спрашиваю? – Попы на стульях осторожно зашуршали. – Все свободны. Игорь Викторович закончит с вами в своем кабинете. Игорек, ты вот еще что – реши там с Васькой, сам знаешь с кем – бессрочный творческий отпуск. Понял? Давай, – уже на усталом выдохе добавил он.
Все буквально выбежали из кабинета. Скворцов действительно их сильно напугал. Немногие видели его в приступе бешенства, он был слишком хорошо воспитан. В дверях появился Максим.
– Х..ня, Максим. Садись. Чернышова задержали в аэропорту пограничники. Причем, не там, а здесь. Сидит в кутузке. Отобрали документы по экспертизе. Он в Академию наук ехал с ними – что-то там для себя и для нас, наверное, оформлять. Говорят, секретные материалы, государственная тайна.
– А что Сергей Петрович?
– Мудак он. Что? Послал его разбираться. Мы отобьемся, мы правы по всем позициям. Максим, подключайся, надо вытащить Масика.
Громкая связь голосом секретарши объявила:
– Юрий Николаевич, Семен Семенович на проводе.
Скворцов подошел к аппарату и нажал кнопку:
– Сеня, пошел на х..! – И отключился. – Вот так, Максим, и будем жить. Вечером поеду в «Националь», там юбилей у великого режиссера – родительского друга. Они очень просили поздравить.
– Юрий Николаевич, – опять заговорила невидимая секретарша. – Семен Семенович просил передать, что вечером, около десяти, заедет к вам поговорить. Не один.
– Так, – продолжил Скворцов, – в «Национале» скорее всего будет и Васька. Ты ее оттуда заберешь. Хватит с меня и той вашей истории. А я вернусь сюда плевать Сене в харю. Иди к Петровичу, разбирайтесь с Масиком. – Он нажал кнопочку к секретарше. – Игорь Викторович, когда освободится, пусть подберет мне все документы по Бердючному, какие есть и каких нет – тоже. Когда освободим Масика, – он опять повернулся к Максиму, – делай что хочешь, но чтобы тут даже его запаха не было. Ушли, куда хочешь, если надо – закопай! Мне все равно, но чтоб задница его здесь не маячила. Ни в каком виде. Вот так примерно, Максим.
С букетом цветов Юрий Николаевич поднялся по лестнице «Националя». Администраторы, стоявшие на каждом повороте, улыбаясь, указывали путь. Наконец, он попал в нужный зал, где праздновал свой юбилей знаменитый режиссер. На пороге Скворцов огляделся. За столом на подиуме, видный отовсюду, сидел юбиляр и принимал поздравления и подарки от прибывающих. По всему залу были беспорядочно разбросаны столики, Можно было присесть, а можно и перемещаться. Едой заполнили огромный длинный стол вдоль стены. С другой стороны бармены разливали крепкие и прохладительные напитки из разных городов и стран мира. Играл джаз. Людей было много, но как-то они распылились по большому помещению, не заполняя его полностью. В одной из компаний Юра увидел хохочущую Васю, приметил рядом с ней Виноградова и почему-то очень ему обрадовался.
Скворцов двинулся к режиссеру. Тот подпрыгнул.
– Не ждал, не ждал, Юрочка, спасибо, не забыл.
– Поздравляю вас, дядя Володя. Ма, па привет передают, тяжело им стало из хижины выбираться. Но приветы и поздравления шлют с энтузиазмом.
Появились телевизионщики и фотографы. Режиссер умело развернул Юрия Николаевича к камерам, ему льстило, что не только весь русский бомонд прибыл на его праздник, но и русский бизнес. Такое с нашей культурой случается нечасто.
– Представляете, ребята, – ребята его, правда, ни о чем не спрашивали, но случаем воспользовались. Редкий кадр – великий режиссер в обнимку с великим олигархом, – я его, можно сказать, на коленке качал. – «Если б еще ты прямо сейчас покачал его на своей коленке снова, цены бы вам обоим не было», – думали ребята, продолжая снимать. – Хороший такой мальчик был. – Казалось, по морщинистой щеке уже катится старческая слеза.
– Дядя Володя, как будто я сейчас плохой?
– Не спорь со старшими – был совсем хороший, потому что маленький, а сейчас просто хороший. Ладно, что со мной стариком тут… – На самом деле режиссер просто заметил, что в дверях появился еще один почетный гость. – Иди потусуйся – вон с молодежью. Знаешь тут хоть кого? Ну разберешься, ты способный.
– Смотри, Васька, смотри. Скворцов. – Виноградов показал на толпу «телевизоров» около юбиляра. Там, защелканный камерами, действительно стоял Скворцов и целовался с дядей Володей.
– А что это он тут делает? – Вася набрала номер. Юрий Николаевич завершил целования и приложил трубку к уху.
– Ты что тут делаешь? – спросила она. Он уже уступил место следующему желающему и повернулся ровно в их сторону.
– Как что? К тебе иду. – Он и правда шел через зал. – Не видишь, что ли?
Подойдя, он обнял Васю, открыто и, не скрываясь, поцеловал.
– Привет.
Даже она, судя по неловкости движений, этого не ожидала и как-то смущенно отодвинулась. Откуда ни возьмись выпрыгнули «фотики» и взвели камеры, но не успели нажать на свои отвратительные курки. Как из-под земли вырос Виноградов. Он редко позировал перед камерами, вернее – никогда, поэтому светские хроникеры не были разочарованы. Николай мгновенно закрыл обворожительной улыбкой и широкой спиной личную жизнь Васи и Юрия Николаевича. Скворцов, оторвавшись от Васи, вошел в ситуацию и легко присоединился к Виноградову, так же оскалив зубы.
– Спасибо, – шепнул он, продолжая улыбаться.
– Приходите еще, – также шепотом отозвался Николай. У него открылось трепетное чувство к Скворцову.
Они пожали друг другу руки, обнялись, очаровывая собравшихся своим близким знакомством. Для тусовки это было новостью.
– Господин Виноградов, что вас может связывать с «денежным мешком»?
– Личная дружба. Господин Скворцов просвещенный человек, и у меня была возможность в полной мере в этом убедиться, – не убирая зубов с лица, внятно проартикулировал он и дал понять, что готов еще реагировать на прессу.
– Господин Скворцов, вы действительно видели Николая Виноградова на сцене?
– Действительно. Причем в замечательном месте, в далеком провинциальном городке Железобетонске. Виноградов великий актер, – по толпе прошел шепот, – и тут я нисколько не преувеличиваю. – Он опять отразил на своем лице виноградовскую улыбку. Похлопал Колю по плечу, и они продолжили демонстрировать приязнь.
Спрятавшаяся за ними, Вася внутренне аплодировала.
– Господа, а что вас вдруг так соединило?
Скворцов хотел было пошутить, что любовь, но Виноградов, угадав, опередил олигарха:
– В отличие от вас, господа, мы много ездим по провинции. Всем спасибо. – Он помахал ручкой непрекращающимся вспышкам и повернулся спиной к репортерам.
– Юрий Николаевич, с этой публикой не стоит шутить. Назавтра вы увидите в газетах свои репризы с переставленными не в вашу пользу словами.
– У вас тут смешные правила, и вы, Коля, их освоили в полной мере.
– У меня сегодня тоже почти дебют. Всю жизнь я избавлял себя от этого участия.
– Надо же когда-то и начинать, правда? За это и выпьем.
– Пожалуй, вы правы. – Они чокнулись.
Камеры не уставали. Юрий Николаевич заметил Марусю и подошел к ней.
– Дорогая Маруся, как приятно вас видеть снова. – Он поцеловал руку. – То, что вы сделали, конечно, дурновкусие. Но я вам очень признателен. Вы наконец навели полный порядок в нашей семье. Теперь у нас царит мир и понимание. Заметьте, я абсолютно искренен. Да, и вы неплохо выглядите. Привет родителям. – Он отвернулся, оставив Марусю с открытым ртом.
– А что она сделала? – Виноградов Марусю ненавидел, вернее испытывал чувство брезгливости – после встреч с ней ему почему-то всегда хотелось помыться.
– Ничего особенного. Она доложила всем друзьям моих родителей, а их, старых кадровиков-маразматиков, поверьте, немало, о моих отношениях с Васей – во всех подробностях. Но с другой стороны, я думаю: ну кто бы это еще сделал? – Скворцов рассмеялся.
– Вы философ.
– А что еще остается?
– Юрий Николаевич, – Вася дернула его за рукав, – разрешите вам представить. Мой любимый, хоть и «телевизор», Миша. Помните, мы встречались в Пушкинском.
– Да-да. Очень приятно. На следующий день я восхищался вашим репортажем.
– Вы правда видели? – Миша засмущался. – Юрий Николаевич, а может быть…
Виноградов сморщился. Все это он не любил.
– Чем ты недоволен, Коля? – Вася и его дернула за рукав.
– Я счастлив. Подойду позже. Сейчас же Скворцова будут иметь в виду. – Виноградов, которого на прием могло привести, вероятно, только очень глубокое почтение к юбиляру, скрылся.
Миша тем временем рассказал захватывающее продолжение истории с тем знаменитым репортажем. На следующий день после того, как сюжет с корреспондентом, то есть им, Мишей, возлежащим у ног Давида в Итальянском дворике и произносящим текст: «Ах, Аполлон, ах, Аполлон, в Греческом зале, в Греческом зале», вышел в эфир по центральному каналу, автора вызвали на большую летучку. Миша считал, что никогда еще не был так близок к увольнению. Однако главный редактор объявил ему благодарность за неординарное освещение рядовых событий и выписал премию. Все смеялись.
– Юрий Николаевич, простите, ну, можно вас все-таки попросить рассказать на камеру, – Миша сладостно улыбался, – про нашего юбиляра несколько слов.
– Ищете неординарных решений? Олигарх о режиссере – занимательно. Скажу. Эфиру меня уже Вася научила. И потом, я же знаю его с детских лет и люблю.
– Ищу эксклюзива и нахожу его. Давай быстро. – Миша уже руководил оператором Костей. – Мы вас красиво снимем. Свои люди своих людей не подставляют.
Виноградов сделал кружок-другой по залу, еще раз поздравил классика и собрался было уходить, как вдруг увидел, что Скворцов в центре зала танцует с Васей. «Он точно сумасшедший», – подумал Коля и опять восхитился. Николай подошел к танцующим со словами: «Дамы меняют кавалеров», зачем-то отодрал Васю от Скворцова, который спокойно отпустил свою даму и отправился к старичку проститься.
– Что ты там такую суету устроил с прессой? – Старичок смышлено улыбался. – Правильно говорят – ищите женщину, ты что, ее уже нашел?
– Вы такой древний, дядя Володя, что всегда можете сказать что-нибудь новенькое.
– Ладно-ладно. – Мастер, шутя, похлопал Юру по плечу, лукаво посматривая снизу вверх. – Не прибедняйся. Слышал все про тебя уже, про твои подвиги. А Виноградов-то не отобьет? Он такой. Смотри. – Он был проницательным, этот старичок. – Ладно, не обижайся, нашли, действительно, о чем разговаривать – о женщинах. Спасибо, что пришел. Родителям привет. – Они расцеловались.
Танец закончился, и Скворцов подошел к Виноградову. Вася уже ушмыгнула к Мише выпивать.
– Коль, извини, что напрягаю, но, честно говоря, больше не к кому обратиться. Я сейчас должен убежать, у меня небольшие проблемы. Можно тебя попросить, буду обязан, там внизу моя охрана ждет Васю. В этом, поверь, есть необходимость. Если будет сопротивляться, заламывай руки. Разрешаю. Я серьезно. Но чтоб уехала она только с Максимом. Буду обязан.
Они жали друг другу руки, смотря в глаза. А потом вдруг обнялись, как родные, правда, как-то нескладно, и Коля, похлопав Скворцова по плечу, отправился сопровождать Васю.
– Коль, а где Юра?
– Уехал. У него дела.
– А мы тогда что? Делать уже нечего.
– Пойдем домой. Юра приказал сопроводить тебя хотя бы до Максима.
– Сопротивляться бесполезно. Идем.
Скворцов ждал Сеню, и Сеня пришел. И пришел он, как обещал, не один, а со своим дружком генералом, начальником всех погранвойск, чтобы сделать картину более увесистой.
– Семен Семеныч, дорогой! – Юрий Николаевич раскинул руки, как будто хотел заключить того в объятия, но из кресла даже не поднялся. – Вы теперь служите в погранвойсках? Поздравляю. Не знал. Не знал. – Скворцов цинично изображал добродушие. Семен Семенович сделал вид, что не заметил тона.
– Юрий Николаевич, вы же знакомы с Геннадием Викторовичем? Так вот коллега попросил содействия…
– Коллега? Ах, о чем я? Все мы коллеги до какого-то момента. В основном, правда, по пилке дров. Так что двух коллег привело ко мне? Какие важнецкие делишки? – Скворцов откровенно издевался.
– Ваши люди работают на Бердючном, – начал издалека Геннадий Викторович, – они ведут разведку нового месторождения. – Скворцов кивал. – То, что они там ищут, в перспективе будет считаться стратегическим сырьем. Поэтому нас не могла не заинтересовать эта ситуация. Вы меня понимаете?
– Я не понимаю. Если все так серьезно, почему вы не захватили с собой еще и коллегу из ФСБ? Ну да ладно. Это ваши корпоративные разборки. Думаю, сейчас все быстро разъяснится. – Скворцов нажал кнопку вызова секретарши. – Все бумаги по Бердючному. Мне виски, а гостям – коньяку. Вы же по-старинке коньяк пьете, не ошибаюсь? – Он поднял брови на гостей.
– Юра, ты начал пить на работе? Я удивлен. – Семен Семенович не мог остаться не у дел.
– Сеня, так я работу заканчиваю. Так вот, Геннадий Викторович, дело в том, что стратегическое сырье там давно никто не ищет. Оно уже найдено. Получен патент. Вот он, – Скворцов бросил ему бумагу. – Официальный документ, между прочим. И обратите внимание – двухголовенькая печаточка на нем имеется. Герб, флаг и гимн, так сказать. Там же разрешение на дополнительную разведку. Сейчас идет работа по экспертизе образцов. Вот разрешение на ее проведение. – Еще одна бумажка полетела к генералу. – Более того, ваши люди приезжали туда с проверкой, никаких нарушений не нашли. Вот их писулька. Жаль, меня не застали, ведь я там тоже своих проверял. У меня все под контролем, все мои люди. Как у вас – ваши. Более того, сегодня утром вы незаконно задержали моего сотрудника Чернышова…
– Он вез документы, составляющие государственную тайну. Мы их изъяли. – Генерал ловко достал масиковские документы из своего портфеля. Ему понравилось, видимо, как Скворцов жонглирует бумагами.
– Не гневите бога, Геннадий Викторович. Это результаты экспертизы, которые молодой ученый вез в Академию наук для подтверждения открытия. К тому же у вас дубликат, вы можете его прибрать подальше. Оригиналы у меня – вот они. – Следующая пачка полетела в генерала. – И когда придет время, вы понимаете, они от нас, без сомнения, попадут на экспертизу в ФСБ. Но только когда придет время. А вы или ваши люди, может быть, они проявили излишнее рвение или самодеятельность имела место, не знаю, при задержании нарушили закон. Но, слава богу, обстоятельства быстро разъяснились, и я готов закрыть глаза на этот инцидент. Таким образом, вы попросту сбились со следа. Или вас ввели в заблуждение? Я вам открою секрет. Один ваш кол-л-лега в серьезных государственных делах частенько предпочитает технологии шапкозакидательства. Но это ведь неправильно. Потому что на каждый конец в наших вверх стоящих органах всегда найдется другой конец. Вот такие дела, генерал. – Юрий Николаевич привстал и продолжил с угрожающим видом: – Но это все фигня, детский уровень, на котором мы сейчас с вами имеем честь разговаривать. Если вы не спешите, я готов показать вам еще массу взрослых документов. Видите, у меня их целая папка. – Скворцов блефовал. – Хороший коньяк, правда? – И он, весело улыбаясь, сел и повернулся к Семену Семеновичу: – Сеня, ты зарапортовался, дружок.
Все поднялись. Юрий Николаевич проводил гостей до двери и, когда генерал вышел, шепнул Семену Семеновичу:
– Сеня, я ничего не понимаю. Я ж те сказал, чтоб ты пошел на х…, а ты сюда пришел…
Скворцову, конечно, повезло, что у Сени в эту минуту не было стула под рукой. И уже вслед он крикнул:
– Сеня, и не хлопай дверью. Не надо. Мир тесен. От всего идут волны. – И захохотал, да так, что вбежала испуганная секретарша.
– Вам нехорошо, Юрий Николаевич?
– Все хорошо, – веселья как не бывало, – машину мне, быстро.
Коля с Васей в сопровождении Максима прибыли к ней домой. Сели пить чай. Максим ушел на кухню, чтоб не мешать.
– А что случилось, Вась? Откуда такие предосторожности? Чушь какая-то, честное слово.
Вася рассказала Коле про ночное происшествие в метро.
– Ну ты, конечно, идиотка полная. Но все равно – бред. Наркоши это были. Понятно же. Почему Юра решил, что это какой-то на него наезд?
– Ему, Коль, видней. Я в голову не беру в последнее время.
– Тоже правильно.
– И потом, знаешь, я начала во всю эту ерунду верить, когда он мне по буквам разложил, кто как себя вести станет. И все точно сбывается. Как с твоими картами, когда ты все про нас рассказал. Как же после этого не верить? Ну, бог с верой моей. Главное, он своих – жену и дочку – в Каталанию отвез. Все-таки не так волнительно стало.
– Тебе-то вообще чистое здоровье. Он ведь только с тобой теперь живет. Не с кем соревноваться. Любая такому раскладу позавидует.
– А ты, Виноградов, злой. Я с его женой не соревнуюсь. И живет он с ней так же, как и жил. Она славная. Мы заключили дружеское соглашение.
– Иди ты? И его делите? Ты не так проста.
– Это ты все не совсем так понимаешь. – Она замялась. – И не наговаривай на меня. Не обидишь. Юра их очень любит.
– Я восхищаюсь. Не тобой. Я им восхищаюсь. Кто бы мне раньше рассказал про такую смелость, что такое бывает, не поверил бы. Я б смеялся, честное слово. – Он потупился. – А теперь только об этом и думаю. Ты знаешь, Вась, а ведь у меня тоже дочка есть…
Вася обалдела. Она не ожидала от Виноградова ни такой откровенности, ни такой оглушительной новости.
– Что вылупилась? А ты думала, я импотент? – Пожалуй, это представить Васе было бы проще. – Не веришь? – Он кивнул. – И правильно. Я так специально свою жизнь построил, чтоб никто про нее, мою жизнь, даже не догадывался.
Вася все не могла вымолвить ни слова. Молча встала, достала из бара бутылку, показала Виноградову, тот кивнул, одобрив ее выбор, поставила стаканы и налила. После глотка у нее восстановился голос.
– Как же тебе это удалось, все так скрыть? Где ты их прячешь? Не понимаю… – Вася все не могла опомниться. – И главное – зачем? Ведь все равно когда-нибудь откроется? Вот как сейчас.
– Они живут в Грузии. – Вася вдруг сообразила, откуда у Коли столько грузинских друзей. С двумя она ведь даже познакомилась, когда пьянствовали после Нового года в каком-то подвале. И почему это раньше, даже во время той знаменитой пьянки, не приходило в голову, что Виноградов не просто так постоянно болтается в Грузии? Это ведь не было никаким секретом. Все думали, что он просто мотается туда зарабатывать. – Дочку мою зовут Нино. Это чтоб легче было ее адаптировать в России, если понадобится, конечно. А ее маму – Тамрико. Она журналистка.
– Понятно теперь, почему ты всех нас, журналистов, так не любишь. А почему говоришь – мама Нино?
– Потому что Тамрико – мама Нино, но не моя жена. Мы подписали контракт. Они не будут жить здесь, а я – там. Так всем удобнее получается.
– Конечно. Получается, что здесь ты еще и свободный мужчина? Даже жениться можешь. – Вася начала издеваться. – А там – примерный семьянин.
– Не совсем так.
– То есть еще и не семьянин?
– Теперь ты все не так понимаешь. – Коля пожалел, что завел эту беседу, но надо было ее как-то разводить. – Ну как это все объяснить. Я вовсе не собираюсь здесь жениться, и мне больше особенно никого не надо и, вероятно, я ее действительно люблю. И всю эту ерунду я себе устроил там, чтобы не устраивать здесь. Потому что все это…
– Мама дорогая… Такты боишься… – Она не стала добивать, развивая мысль, а вовремя подобрала нейтральные слова: —…просто обязательств. – Вася вдруг все поняла, и не в обязательствах здесь, конечно, было дело. И надо было спасать Виноградова, который совсем сник от осознания собственного ничтожества. – Не грусти. Это я, я боюсь обязательств. Юра мне об этом говорил. И он прав. И я такая же извращенка, как ты. – Ей как-то и за себя стало легче, когда она наконец все это озвучила. – И еще у меня масса других недостатков такого же свойства. Посмотри, как живу я. Полегчает. Может, поэтому мы как-то… сидим сейчас вместе. – Коля посмотрел на Васю с надеждой.
– Тебе раз в жизни повезло, – сказал он, – причем в очень неожиданном месте. Возможно, ты еще исправишься. А вот я?
Они услышали, как открылась дверь. Пришел Скворцов.
– И снова – здравствуйте. Ну, вам хорошо? О чем беседа?
– Коля рассказывает, что репетирует. Очень интересный спектакль получается. Приглашает на премьеру.
– Действительно, замечательная пьеса. Приходите, Юр.
– Если Вася позовет. И время будет. – Он был не то чтобы не в настроении, но явно уставший. Совсем не тот человек, что пару часов назад в «Национале». – Вась, мы завтра-послезавтра уезжаем. Не возражать. Твой творческий отпуск уже оформлен.
– Вот так, Коля, всегда. А куда, если не секрет, и надолго ли?
– Пока не знаю. Но светиться тебе здесь совершенно необязательно.
– А тебе? Ладно, как скажешь. Я понимаю. Юр, а сошли меня в Михаиловское к Пушкину. Меня там не найдут.
– Может, и сошлю. После разберемся, у нас гости. Подогрей, Вась, чай. Устал я что-то.
– Юр, скажи, не могу никак тебя понять, – начал Виноградов, когда Вася вышла на кухню. – Зачем ты эпатируешь это общество? Тебе это надо?
– Я всегда так делаю.
– Я понял. Не боишься?
– А мне с некоторых пор мало что страшно.
– С каких пор?
– Коля, видишь ли, только за неординарные действия получишь поощрение. Это так всегда и везде. Да ты и сам все знаешь.
«Только вот где эта неординарная грань?» – мелькнуло у Виноградова. Вошла Вася с чайником.
– Юрочка, а знаешь, Коля гадать умеет на картах. Нам с Ольгой в прошлый раз всю правду рассказал.
– Не всю. – Виноградов осекся. – В смысле всей правды я и сам не знаю.
– А посмотри, Коль, что будет?
– Как захотим, так и будет. И потом я же карты тогда с собой увез. Чтоб больше соблазна не было. И вообще засиделся. Буду прощаться. – Он встал.
– Максим, отвези Николая, пожалуйста, и поезжай домой. Не возражать. Сегодня уже все случилось. Ждем завтра. Отдыхай.
Вася закрыла дверь.
– А что случилось-то?
– Да сам не знаю что.
– Тогда отвечай, будешь сегодня еще соблазняться?
– И не надейся. Ладно-ладно, не обижайся. Не до того сейчас, Васечка, правда. – Он погладил ее по щеке. – Но спасибо за внимание и заботу. Иди. Поздно уже. А я пока подумаю, куда поедем.
– Мы как будто бежим, Юр?
Скоро поехали. Куда, Вася так и не поняла. Куда-то. При всей ее любви к дорогам и неожиданной радости, связанной со свободой от трудовой деятельности, которую так вдруг организовал ей ее любовник, она почему-то, пожалуй впервые, не рвалась в путешествие. Но решила не сильно волноваться. Рядом был Юрий Николаевич, и впутывалась она все-таки в историю с ним, а значит, и отвечать ему за нее, а ей за него. «Жена декабриста, блин». Скворцов же решил, что прокат по глухой провинции принесет хоть временный покой. Он тешил себя надеждой, что во время его физического отсутствия все как-то рассосется. Надо только переждать, пока выйдет пар из всех перегревшихся котлов. Но все связи и ниточки Скворцов по-прежнему держал в своих руках, и дергал за них только он. А кто б еще отважился? Юрий Николаевич постоянно сидел при компьютере и нескольких телефонах, порой раскаляющихся от количества желающих дергаться.
Наблюдая за собой, Вася удивлялась, что ей почему-то было очень комфортно без работы. Хотя раньше, ругая ее и даже порой матерясь, с трудом представляла, что вдруг не будет бегать как угорелая по городу, совать дудку – так называли микрофон – в рожу каждому встречному-поперечному, потом пьянствовать с ним же и т. д. и т. п. Все, что она так ненавидела, она все-таки иногда любила. И еще более удивительно было то, что сейчас скучно ей без пресловутой дудки вовсе не было.
Тем временем Скворцов обдумывал запасные варианты. Например, отослать Васю куда-нибудь вслед отъехавшей семье, если его обстоятельства дадут слабину. Можно было даже подогнать туда ее подружек, где развлечения. Он был вполне щедр, хотя не всегда еще великодушен.
