Текст книги "Морок (СИ)"

Автор книги: Екатерина Горина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Пока… живы… – всхлипывала темнота.

– Да! Пока живы, вы…

– Да что вы заладили, – не выдержала женщина. – Я уже не жива! Понимаете?!

– Нет, – после некоторой паузы ответил Миролюб.

Мария вздохнула почти рядом, бард отшатнулся.

– Да не бойтесь вы, – немного обиделась она. – Я вам ничего не сделаю.

– А что с вами случилось?

– Я и сама толком не знаю, и это больше всего мучает. Этот дурацкий вопрос: «За что?» За что это со мной, чем я заслужила такое. Вы знаете, тут не так уж и плохо, во всяком случае, нескучно. Компания есть. Конечно, я несколько скучаю по мужу, но надежда на то, что он однажды зайдёт сюда, дает силы держаться, хотя некоторые говорили странные вещи про него, про лекарства, но я, знаете ли, не привыкла верить всяким домыслам. Вот вы, видите, сюда попали. А случись вам заболеть, к вам пришлют моего мужа. Он лекарь. Королевский лекарь. Он прекрасный лекарь. – Мария снова всхлипнула. – Бедненький, ведь он с ног сбился, ищет меня повсюду. А я здесь. А он думает, что я ушла. Знаете, мы поссорились перед тем, как всё это произошло. Потом, правда, мы помирились. Но, знаете, я была так увлечена своей… не знаю, теперь я ненавижу свои прежние мысли, но тогда я думала, что моя карьера помощницы королевы – это самое важное на свете. Ах, он болел, бедняжка, а я оставила его и побежала сюда, к королеве, доложить, что я нашла слуховые ходы! Будь проклята и сама эта королева, и её флейтист. Зачем?! Зачем я так старалась для неё? Разве бы она оценила? А мой бедный муж? Сейчас и я несчастна, и он. А эта королева? Сидит чай пьёт, наверное…

– Королева мертва. – Сухо заметил Миролюб. – Точнее, казнена.

– Как?! – обеспокоилась Мария. – Что вы такое говорите? Вы, должно быть, ошибаетесь. Этого не может быть!

– Я сам видел! Своими глазами… И теперь я вот здесь. И виновен, и безвинен. И так же, как вы, жалею о том, что сделал и чего не сделал до того, как очутился здесь.

– Но вы всё ещё живы, – горько вздохнула Мария. – Всё ещё живы, а значит, как вы говорили, всё можно исправить…

– Нельзя, – ещё горше вздохнул Миролюб. – Королева мертва. Вероятно, теперь меня или убьют после коронации, или коронуют.

– Ну и любите же вы себя, – усмехнулась Мария. – Прям, в любом случае коронуют. Важная птица какая…

– Я потомок здешних королей, – вздохнул Миролюб. – Королеву убили, то есть казнили, потому что в замок пришёл я. А, как оказалось, по древнему заклятию, если сюда приду я и другой потомок королей, и маги, то во дворец вслед за нами войдут…

– Да-да-да, я слышала! Я знаю эту легенду… Но я никак не подозревала, что это правда… И я, признаюсь, не думала, что это будет на моём веку…. Хотя, – всхлипнула Мария. – теперь всё на моем веку, я обречена ходить по этим застенкам до скончания Края. Но… Причём тут королева, её за что убили? Про то, что придут в Край некриси я слышала, но как это связано со смертью королевы?

– Очень просто. Раз уж вы столько всего знаете, то должны знать и об указе Клариссы, которая обязует строго и долго соблюдать обет безмагического существования. Несоблюдение грозит нарушившему тем, что престол останется без наследника, а в город войдут те самые некриси, как вы изволили их назвать.

– А! Нет! Это не правда! Это совершенно разные случаи, и они никак не связаны! Легенда – это легенда, и мёртвые вошли в город не из-за королевы. А Указ – это совсем другое…

– Так или иначе, кто-то гнусно подтасовал карты в этой колоде человеческих судеб… Королеву судили за нарушение Указа, использование магии и подвергание Края опасности… Но, как сказал флейтист, или, может быть, я так понял, если бы в замке не было бы меня, возможно, королева бы спаслась. Дело всё в том, что мои приятели, во всяком случае, я считал их приятелями, тоже знали эти легенды, и доложили королевскому суду о том, что в замке ещё один потомок королей. Поэтому суд и принял решение о казни королевы, зная, что престол не будет пустовать…

– Ну и приятели у вас… – понимающе протянула Мария. – Но я в толк не возьму, зачем они так поступили.

– Да-а, вы знаете, для меня это тоже загадка, хотя… Один из них тоже потомок короля, и ещё один… Слушайте, в замке полно всяких телесных и бестелесных потомков короля, – рассмеялся Миролюб. – Я раньше об этом не думал. Здесь я. Я – это линия Рогнеды, Светозары. А вот Евтельмина – Клариссы. Иннокентий… Я так до конца и не понял, на чьей он стороне. Его отец – дитя кровосмешения, рожденный от утех брата и сестры, и, кажется, моя бабка, Рогнеда, пыталась сжить его со свету. А Иннокентий – прямой потомок незаконной любви. По сути его отец мстит моей линии. А значит и Кешу направляет на месть по отношению ко мне. Но тогда им было бы выгодно убить меня, а не Евтельмину, раз они играют против нашей линии. Зачем тогда они, зная и легенду, и Указ, натравили суд на королеву? Зачем вообще тогда весь этот балаган? Они могли бы сто раз убить меня по дороге… Разве что им хочется мучать меня?

– А как вы узнали, что они доложили о вас королевскому суду? – уточнила Мария.

– В сущности, – задумался Миролюб. – Никак. Просто догадался. И вот сейчас, пока находился здесь, я несколько раз прокрутил всё, что было там, во дворце, раз за разом я в сознании своём просматривал все сцены происшедшего, словно в хорошем театре… И, знаете, я не знаю, почему я это знаю… Нас было трое в тронном зале… Мои приятели отправились куда-то в другие комнаты, там что-то вроде того, что кому-то надо какой-то кристалл, это неважно. Они ушли. Нас было трое. Я играл на лютне. Королева не знала обо мне и о лютне. Знал только флейтист. Именно он и рассказал королеве, что лютню из тронного зала сможет поднять только её хозяин, а её хозяин – королевская кровь. Они уснули… Я играл… Ворвался суд. Казнил королеву, он, кажется, казнил и флейтиста, но, знаете, я не смотрел больше в окно после того, как увидел, что королева соскочила вниз на верёвке, будто тряпичную куклу, которая отыграла свою роль, повесили небрежно на гвоздик в стене. Потом вернулся флейтист, я всё это время оставался в страхе, в тронном зале… Он сказал мне о том, почему убили Евтельмину. И с его слов я рассказываю сейчас вам всю историю. И там же я его спросил, откуда же суд узнал про меня. Он не ответил, только сказал, что кто-то доложил… А я, знаете, спросил, а как можно так быстро-то? А он спросил, где мои друзья… Вот и выходит, что, кроме моих друзей, и некому. Хотя, совершенно непонятно, зачем им это…

– Что-то всё-таки не то, и я вам скажу, что! – увлечённо сказала Мария. – Не то здесь – это флейтист. Всё, что случилось со мной, тоже было как-то с ним связано. Во всяком случае, сюда меня привёл именно он. Но сначала он примчался в наш дом, сказав, что мужу очень плохо и нужно ему помочь, что только у нас дома есть те капли, которые поднимут его на ноги. Мы нашли с ним лекарство на мужниных полках… Сейчас-сейчас, вспомню, бел… бел… белладонна! Тут же он со мной отправился к мужу, который лежал на подушках в комнатке флейтиста. А я, как уже говорила раньше, была занята поиском слуховых ходов. Знаете, что это? Видите ли, когда замок строили, сейчас слушайте внимательно, мне кажется, это поможет и вам в разгадке вашей истории… Так вот, когда замок строили, в него заложили так называемые слухи, ходы, которые позволяют слышать всё и быть в отдалённых друг от друга местах за короткие мгновения. И никто, кроме старых королей, не знал, где эти ходы. Никто, кроме старых королей и… флейтиста! Да, того самого флейтиста! Ведь именно в его комнате, когда отпаивала мужа каплями белладонны, я и нашла, точнее поняла и услышала, те самые секретные ходы. Именно поэтому я и помчалась к королеве, чтобы рассказать великую тайну, разгадкой которой она была увлечена перед тем, как её… ну вы сами поняли… казнили.

– То есть… То есть по этим ходам можно быстро дойти до королевского суда? Можно услышать, что говорят в другой комнате? – задумчиво проговорил Миролюб. – Но нет, нет! Ведь флейтист не выходил никуда. Да и зачем ему? Ведь, вот вы знаете, когда королеву увели казнить, он сам, по своей воле пошел за ней на казнь! Вряд ли бы он захотел такого исхода для королевы, зная, что это и ему самому грозит смертью…

– Но вы же не видели, как его убили? – настаивала Мария. – И, по-моему, моя версия лучше вашей. Во всём виноват флейтист!

– Вот не хотел вам говорить, но белладонна – это яд! Вы напоили мужа ядом, – тут же отомстил Миролюб и тут же спохватился. – Что вы, простите, не слушайте меня, это я от злости, простите, не верьте мне…

– А! – воскликнула Мария. – Вот оно что! Теперь всё сходится! Вот почему!

– Что? Что случилось? Послушайте, да не слушайте вы меня, я не разбираюсь в травах, или что это такое белладонна ваша? Может, грибы? Вот видите, я совсем в этом ничего не понимаю!

– Нет-нет, все вы понимаете! – продолжила Мария. – И не бойтесь вы, я не обиделась. Наоборот! Теперь всё, что мне говорил старый ключник и эти тени про то, что я убийца… Да-да-да… Надо же! А я не поверила!.. Сейчас вы поймёте, если не будете зудеть про то, что ничего не понимаете. Сюда меня привёл флейтист, а сам куда-то исчез. Он-то исчез, но меня окружили местные духи. И я услышала слово в свой адрес: «Убийца». С тех пор я хожу здесь и пытаюсь понять, за что мне всё это. Почему убийца. А вот теперь я всё начинаю понимать… Ведь это всё меняет, хороший мой! Славный мой! Спасибо вам! Я могу доказать, что не убийца! Во всяком случае, я не думала никого убивать. А значит, меня могут оправдать… А знаете ли вы, что значит в моем положении то, что меня могут оправдать?

Миролюб отрицательно мотал головой.

– Да всё просто, – продолжила Мария. – Смысл тот же, что и в вашем случае. Если найдётся новый король, то старого можно убрать. И у меня так же. Если найдется убийца, значит меня можно будет убрать. Мне не надо будет мотаться по этим сырым переходам… Понимаете? Это флейтист дал мне эти капли, которыми я поила мужа, до смерти поила… Понимаете? Я-то думала, что это лекарство… А потом он меня – сюда… И всё. И темнота. Поверьте, мой хороший, ваши приятели, скорее всего, ни в чём не виноваты. А козни строит тот самый черноволосый юноша… Не знаю, зачем, не спрашивайте. Но поверьте женской интуиции…

– Но… Но тогда нужно спешить, – заволновался Миролюб. – Если всё так, как вы говорите, сейчас в тронном зале они коронуют Иннокентия. Флейтист умеет уговаривать. Иннокентий – хороший малый, не сможет отказать, тем более если ему скажут, что королевство и люди будут в опасности без короля… А после этого они выведут меня, и история с Евтельминой повториться, только казнить в этот раз будут Иннокентия, сделав меня соучастником в ещё одном убийстве… Видимо, флейтист ненавидит всех королей вообще. Мы, потомки старых противоборствующих королев, привыкли делить на наших и чужих. А флейтист не занимает ничьей стороны, желая уничтожить обе линии… Как мне отсюда выбраться?

– Не знаю, вся надежда на то, что ваши друзья успеют вызволить вас до той самой коронации.

– Да придумайте же что-нибудь, пожалуйста, Мария! Ведь вы столько знаете! – закричал Миролюб.

– Поверьте, мне и самой нужно, чтобы и у вас, и у ваших приятелей всё получилось, потому что мне нужно, чтобы сюда пришёл флейтист и занял мое место, освободив меня, а он по своей воле этого не сделает. Мне нужна и ваша помощь, и помощь ваших друзей… Но я ума не приложу, как нам быстро и правильно решить эту загадку…

* * *

Карты не были похожи на те, что Иннокентий видел и раньше. Они были немного больше, чем те, к которым привыкли в Краю, и держать их в руках было гораздо приятнее, казалось, их поверхность будто состоит из мягкого, скользкого шёлка. Они даже словно немного переливались. Странно было только, кто мог выбросить такую чудную колоду. Видно было, что удовольствие не из дешёвых. Хотя, если предположить, что карты принадлежали королям, то для них такое вовсе и не считается роскошью, подумаешь, расписные листочки из тонкой материи с искусно нанесёнными на них изображениями. Это простому человеку кажутся излишеством вещи дороже куска постного мяса, а для жителей замка – это обычная повседневность.

Иннокентий не мог оторваться, он разглядывал, вертел, подносил ближе к глазам карты, отдалял их от себя. Так чудно, так завораживающе красиво и гордо смотрели на него пехотные полки бубнового короля, немного морщили нос красавицы-дамы, заносчиво косились валеты, роскошные замки и уютные деревеньки тузов то напоминали родные места, то показывали чужие, зловещие, шестерки, как им и положено, являли дороги всех видов: от узких горных тропочек и хлипких болотных тропинок до самого великого тракта, который соединял разные концы Края. Чем дольше смотрел Иннокентий, тем больше эти дороги становились ему будто знакомы, казалось, он видит приметы, встреченные на пути, и готов поклясться, что он ходил этими путями. Что удивительно, Иннокентий заметил, если карты размещать друг с другом, то будет открываться какой-то новый вид. Вот восьмерка червей легла рядом с тузом той же масти, и тут же то ли в памяти, то ли и вправду перед глазами пробежала встреча его с Леей, вся картина возникла вдруг в таких подробностях, что, казалось, протяни Иннокентий руку и дотронется до волос подруги. А вот трефовый туз лёг рядом с шестеркой той же масти, сверху на них упала семёрка червей, и на душе Иннокентий потеплело, он вспомнил своего доброго, хоть и не совсем хорошего, но уже почти родного Казимира. Тут же нашёлся и король треф, Иннокентию даже показалось, что король, так похожий на Казимира, подмигнул ему. Юноша помотал головой. Однако видение не только не исчезло, в следующую минуту то, что предстало перед глазами Иннокентия, напугало его: голова трефового короля, только что весело подмигивавшего ему, упала и исчезла, будто её и не было. Иннокентий в ужасе откинул карты, уверяя себя, что всё это из-за невыносимой усталости. Через несколько мгновений юноша уже смеялся над собой, удивляясь, до чего он умеет сам себя удивить и напугать. Иннокентий снова взял колоду в руки, перемешал карты и, держа рубашкой вверх, начал скидывать на стол перед собой по одной карте.

Первой выпала трефовая десятка, лепестки треф, плотно стоящие на поле карты, соприкасались друг с другом, напоминая узором, решетку тюрьмы, в то же время сами трефы напоминали знак, вышитый на королевской мантии.

– Королевская тюрьма, – сам себе удивляясь, трактовал Иннокентий.

На десятку треф легла чёрная, как предательство, девятка пик, и Иннокентий тут же вспомнил о том, что случилось в небольшой комнатке. Миролюб обвинял его в чём-то совершенно непонятном, он был так взбешён, что его пришлось увести. Куда только увести? Это он, Иннокентий, упустил, было не до того: шею саднило, болел нос, да и вообще, он только-только пришёл в себя после путешествия в изнанку…

– Королевская же тюрьма! – воскликнул Иннокентий, поверив тому, что ему то ли показали карты, то ли показалось само по себе, и поспешил в строгие казармы.

Пройдя почти полпути, Иннокентий опомнился: карты, ведь они так и остались лежать прямо там на столе. Да и что с того, что какие-то карты на столе, тем более они не принадлежали Иннокентию, но какой-то внутренний зуд, похожий на тот, как когда укусит комар в пятку, которую никак не почесать, заставил вернуться за чудесными картинками.

Иннокентий заметался, вроде и к другу надо спешить, чувствовалась какая-то тревога за него, а с другой стороны, тревога вставала в душе и из-за карт, а вдруг кто себе приберёт…

Ну и пусть бы прибрал, что ему, Иннокентию, до этих карт, ведь, если он их себе возьмёт, это выйдет воровство, у такой колоды точно хозяин есть. Но что значит «пусть бы прибрал», нет уж, лучше всего будет, если сам Иннокентий карты приберёт, а как объявится их владелец, так он ему сразу карты и отдаст. Вот честно, только спросят Иннокентия, мол, карт не видал, так Иннокентий сразу и отдаст. Ну, честное слово. А как же Миролюб? Ведь друг в тюрьме! А! Сам виноват… Нечего было руки распускать…

Юноша заспешил с полдороги в комнату с заветным столиком. И… за столиком сидела и уже вовсю наслаждалась картами толстуха. Заслышав шаги по комнате, она быстро сгребла расклад и спрятала его за спину.

– А что ты там держишь, за спиной? – не стараясь скрыть беспокойство, поспешил спросить Иннокентий.

– А что? – мерзко спросила тётка.

– Ну покажи! – крикливо приказал юноша.

– Ага! Тебе какое дело! – в том же тоне взвизгнула толстуха.

Иннокентий уверенно подошел к ней, схватил, заломал руку, которую та держала сзади, и вырвал желанную добычу.

– Отдай, – плаксиво просила толстуха, следуя за ним.

Иннокентий развернулся и ударил её по лицу. Толстуха отстала. Иннокентий поспешил выйти вон из комнаты. Некоторое время он блуждал по коридору в поисках той самой маленькой неприметной дверцы, ведущей в таинственную комнатку, однако вскоре наткнулся на флейтиста, который был против обычного взволнован, глубоко дышал, будто только что ушёл от погони.

– Скорее, надо поспешить, – возбуждённо зашипел он, завидев Иннокентия. – Королевство осталось без королевы. Ведь будет бунт, нельзя, чтобы об этом узнали! Где, где ваш друг! У нас все готово к коронации. Ах, что будет, если мы его не найдём?!

– К коронации? Моего друга? Миролюба? – переспросил Иннокентий.

– Ну, конечно! Вы же знаете, что он любезно согласился, ведь королевы больше нет. В общем-то, если бы он не согласился, королева бы жила, – флейтист схватился обеими руками за свои роскошные чёрные волосы, лицо его сейчас, в минуту отчаяния, было особенно бледно и прекрасно. – Что же делать? Что же делать?

Иннокентий сжал сильнее в руке колоду карт, вспомнив ту страшную и чёрную девятку пик, символ предательства, и обида, словно змея, обвила своим гадким липким холодом сердце юноши.

* * *

– Да ведь он совсем не понимает, что схватил, – всхлипывала толстуха. – Ведь это уметь надо.

Лея утешала её.

– Так ты же можешь, иди и отбери.

– Я пыталась, он… он меня оттолкнул, – продолжила причитать толстуха.

– Это он старуху толстую оттолкнул, а тебя-то он оттолкнуть не может, ты ж всё можешь, ну, стань стеной перед ним, заморочь…

– Не могу, – жалко улыбнулась толстуха.

– То есть как это не можешь? Ты ж Морок? Или я совсем перестала что-то понимать?

– Могу… Но не хочу, – отвернулась толстуха. – Не хочу и всё! Пусть сам!

– Точно не можешь, – усмехнулась Лея. – Эх ты! А я думала…

– Ну, вот бывает. Тут не могу, – согласилась толстуха. – Понимаешь, вот ведь какое дело. Я сам-то ничего и не делаю. Не будь человека, не будет и Морока. Морок – это что? Это, чего человеку не достает. Вот не хватает человеку золота, тут я и появляюсь, в голову лезу мыслями, в уши затекаю историями про богатеев, в глаза сверкаю отблесками камней самоцветных, в руках жилы тяну, ноги выкручиваю…

– О, как, – удивилась Лея.

– Да, в общем, вот так. Я появляюсь вместе с желанием человека. Появляюсь, когда человек думает, что ему чего-то не хватает. Ты себе и представить не можешь, насколько малò зерно морока в человеке, и каким великим оно станет, если о нём позаботиться. Вот меньше песчинки морок в голове сидит, а стоит поверить, что в мире что-то не так, так эта песчинка из головы будто выпрыгнет и горой на пути встанет.

– А, если зерно это из головы выпрыгнет, то ведь можно как-то сделать, чтобы оно туда обратно не запрыгивало? – заинтересовалась Лея.

– В том-то и дело, что никуда никто не выпрыгивает, – вздохнула толстуха. – Зернышко в уме-то у каждого и сидит, а случись надобность, так перед глазами картины являет, а человек глуп, он думает, что то, что видит или слышит, оно всё само по себе существует, и начинает к этому тянуться, думает, вот ещё чуть-чуть – и достану. А как достанешь, если это всё – одна иллюзия? Вот воду попробуй-ка схватить? Что? То-то! Так и тут, всю жизнь глупый человек тянется, тянется, а схватить не может. А от этого ещё больше хочет получить. Того только не понимает, что само-то желание в нём сидит, а не снаружи. Что то, что он хочет, это не то, что он видит. А всё наоборот, что он хочет, то и видит.

– Брр, – затрясла головой Лея. – Как это, я запуталась.

– Да просто. Вот ты видишь украшение, – зевнула толстуха, вертя перед носом девушки роскошным кольцом. – Вот ты на него смотришь и думаешь, что хочешь кольцо. А как только оно у тебя окажется, ты сразу перехочешь его. Так ведь?

– Ну, а как? – переспросила Лея, не сводя глаз с сверкающего камушка.

– А так, что, если бы ты не хотела украшений, я б перед носом у тебя им и не водил бы, – рассмеялась толстуха. – Ты сначала хочешь, потом я тебе это показываю. Пока не захочешь, не смогу показать. А как перехочешь, так и всё.

– То есть, если я вот сейчас перехочу, ты ни за что явить камень в кольце не сможешь? – уточнила Лея.

Толстуха кивнула.

– Ну, так я перехотела! – уверенно сказала девушка.

В руке толстухи возник толстый золотой браслет.

– Ох, уж эти бабы мне, – вздохнула тетка. – Не поняла, значит, ничего. В общем так, у Кеши сейчас есть всё, ему нечего хотеть, то есть я не могу его отвести ничем.

– Как это у него есть все? – разозлилась Лея. – А любовь? А истину он хотел найти? А приключения? А домой к маме?

– Вот пока он этого хотел, ты была с ним рядом, я была с ним рядом, Казимир его выволок… Дальше продолжать?

– А что? Он сейчас даже не хочет, чтобы я за него замуж вышла? – обиженно поджала губки Лея.

Толстуха развела руками.

– Но ведь так не бывает, чтобы человек ничего не хотел! – рассердилась девушка.

– Бывает, редко, но бывает, – ответила толстуха. – Но обычно людям для этого нужно прожить долгую и нудную жизнь, лучше всего прям такую несчастную, что и бросить её не жалко. Ну и самый редкий случай, получить всё, что имеешь, сразу. Вот, чтоб так – о чём подумаешь, сразу получаешь. Вот такая вещь сейчас у Кешки.

– О! И я так хочу. А что это такое?

– Это мои карты, – вздохнула толстуха.

– А как они работают?

– Вот ты сейчас видела кольцо-то?

– Ну…

– Вот так и работают. Ты хочешь кольцо, они тебе его показывают.

– А в чем разница? Почему они могут Кеше показывать то, что он хочет, а ты нет?

– Потому что я – это отдельно, а карты… они в ум как будто… ну, скажем, словно флигелек к дому пристраивается, вот так и карты… Со мной так – ты захотела, твой ум говорит, что это должно быть отдельно от тебя, тут, значит, я и могу явить всё. А вот если ты понимаешь, что все, что явлено зависит только от тебя, что все твои желания, все то, чего тебе не достает, это всё только внутри тебя, тут я бессилен. Короче говоря, зачем тебе волшебник, если ты сам себе волшебник… А карты, они хитрые, они вроде меня, все снаружи показывают, но еще кто их держит, верит, что он сам всё это, что всё внутри него. Картам, понимаешь, как себе верит. Думает, что это не отдельно….

Толстуха посмотрела на Лею и тут же плюнула с досады на пол:

– Ну что ж ты непонятливая такая. Вот ты представь, что спишь. Тебе сон снится. Снится тебе, что ты корова дойная, а баба тебя доить не идёт, и ты плачешь и бабу зовёшь. Ну! И переживаешь. Да только с тобой-то ничего такого не происходит. Ты на полке лежишь или на печи, а все эти коровы и бабы, и желание, чтоб тебя подоили, это всё не где-то там происходит, а у тебя в уме. Только ты, пока спишь, этого не понимаешь, а вот как проснёшься, то поймешь. Вот все твои желания, это вот такой же сон, всё, что происходит, что тебя пугает и что радует, оно всё только в разуме у тебя. А я вроде как вошь в тебе, хожу, высматриваю да подкидываю тебе в сон всякого… А как ты проснёшься – ничего нет, и меня нет. А тому, у кого карты, снится, что он корова, что его подоить надо. Так же, как и тебе. Только ему вдобавок снится, будто он решает всё, будто от него всё зависит, придёт баба доить или нет. Поэтому мне к нему никак в сон ничего не подкинуть. Узнает сразу. Поняла?

– Поняла, что беда у Кеши, остальное ты мне даже голову не морочь. Делать чего, говори! – приказала Лея.

Толстуха подняла плечи вверх и состроила растерянную рожу:

– Тут только карты отобрать… Но я не могу…

– А если не отобрать?

– Если не отобрать, он такого натворит, ой-ой! Он же не понимает сейчас, где он существует, а где нет. Они ему сейчас так ум закрутят, что он пойдёт вселенную переделывать… Сама понимаешь… А ещё ведь это привыкнуть надо, карты читать надо научиться… – толстуха ревела. – А ведь я так к нему привык… Сначала, знаешь, ну, мол, сын и сын, какая разница. Чужой человек, подумаешь, с кем не бывает по молодости. А тут и то, и это… Так и привык вроде…

– Пошли, корова недоенная, – подшутила Лея. – Давай найдём его, а карты я там выманю.

* * *

– Ну?! – нетерпеливо переспросил Миролюб.

– Я думаю, – медленно ответила Мария фон Клиппенбах.

– Да ведь они сейчас коронуют его, потом объявят, что есть ещё один король, приведут меня и Кешку убьют. Что тут думать, тут надо что-то делать уже!

– Если вам так уж надо что-то делать, можете что-нибудь сыграть, займите пока что руки, а я ещё немного позволю себе подумать, – съязвила Мария.

– А ведь точно! – обрадовался Миролюб. – Сейчас-сейчас…

Бард возился в темноте своей камеры и что-то шептал.

– Вам что-то пришло на ум? – засуетилась Мария.

– Сейчас-сейчас… – отозвался бард. – Сейчас-сейчас…

– Ну что же вы, – обиженно протянула Мария. – Ну скажите же! Я же вам всё…

– Да сейчас же! – оборвал ее Миролюб. – Вот! Сейчас! Слышите?

Мария прислушалась.

– Нет, ничего, а что я должна услышать? – уточнила она.

– Ну, как же? А вот это? Шаммм-шаммм? Тоже не слышите?

– Нет, – обиделась Мария. – Я думала, вы нашли способ нам помочь…

– А я и нашёл! – радостно воскликнул Миролюб. – Шаммм… Неужели не слышите?

– Я же сказала, что нет! – огрызнулась женщина.

– Вы просто не понимаете. Всё просто. Ну вы подумайте сами. Шаммм – это звук растущих трав и корней. Дети людские рождаются с плачем, растут с болью, а растения рождаются и растут именно с этим звуком.

– Да? Ну и что? – Мария, судя по тону, всё ещё обижалась.

– Как же вы не понимаете? Я обратился к корням!

– В Краю кто-нибудь обязательно всегда обращается к корням. Это, знаете ли, традиция: ходят от дома к дому и говорят, что всё не то и не так, и надо к корням, чтобы жить как встарь. Вы, должно быть, немного того тут, тяжело, конечно, в темноте-то, в сырости…

– Нет, – рассмеялся Миролюб. – Не к тем корням. К корням деревьев. Не понимаете? Ну, подумайте сами, везде, где бы вы ни были, везде вас сопровождают растения: шагнули за порог, тут вам берёза веткой машет, дошли до огородика – ноготки подмигивают, вышли за калитку – луговые травы, домой вернулись – на окошке герань за вами приглядывает. Везде, всюду, где бы мы ни были, за нами всегда смотрят растения. Если подумать, можно спрятаться от соседей, высших сил и колдунов, а вот от травы – нет. Она свидетель наш во всём, она незримо под землёй прокладывает день и ночь свои ходы, всюду и везде следует за нами. Мы разговариваем – растения рядом, все слышат, мы едим – они рядом, смотрят, мы спим – они рядом…

– Ой, не надо! Я очень любила огурцы кушать, а они всё это видели, могли б спящую придушить…

– Да, кстати, если их сильно разозлить… Вы же знаете, что они переговариваются?

– Ну, не надо! Не хочу такое. Расскажите, как они помогут нам?

– Этого я, признаться, ещё не придумал. В этом вы мне, надеюсь, поможете, пока что я просто обратился к растениям. А вот, как они смогут нам помочь, давайте подумаем вместе.

– Они могут принести нам ключ? – быстро спросила Мария. – Ключ от вашей темницы?

– К сожалению… – развел руками Миролюб. – Но они могут сказать, у кого этот ключ…

– То есть мы с вами просто будем знать, у кого ключ? О да! С этим знанием целую вечность тут ходить мне будет гораздо веселее. Прямо чувствую, как каждый миг мне всё лучше и лучше, – разозлилась Мария.

– Ну, вам-то, наверное, всё равно? – тихо спросил Миролюб.

– Как же всё равно? – возмутилась женщина. – Вы поймите, вы мой единственный защитник. Тот, кто сможет меня оправдать. Даже если я виновна в том, что совершила, не зная того, вы сможете огласить мой приговор, меня осудят. И я смогу навсегда покинуть Край. Понимаете? Вообще, исчезнуть. Не шататься здесь по этим подвалам. Освободиться от этого всего. Но для этого должен состояться суд, на котором меня или обвинят, или оправдают. Пока этого не случилось, я вынуждена жить в образе духа. Это, честное слово, ужасно утомительно, кто бы что ни говорил о том, как прекрасно жить вечно, на самом деле, это мерзко, страшно, гадко и отвратительно… Это только кажется, что потом, с вечностью приходит мудрость. Ничего подобного. Вы себе только представьте – жить вечно и вечно волноваться, что объем твоей талии далек от идеала. Ага! Я тоже думала, что перестану ненавидеть себя за свой жир. Нет. Раньше была надежда, что я умру, а теперь нет, теперь я буду ненавидеть себя вечно… И никакой надежды, что это кончится…

– Надо же, а я бы хотел…

– Нет, вечная жизнь не дает никаких преимуществ, она, наоборот, отнимает у вас всё: мечты, надежды, будущее, прошлое… Ну, если вы тут будете шаммм-шаммм, ещё немного пошамкаете и вуаля, – усмехнулась Мария. – И мы тут с вами вечно будем вдвоем…

– Нет уж, надо выбираться. Итак, мы можем узнать, у кого ключ… Но мы не можем доставить его сюда… Может, мы можем позвать кого-то сюда? – вслух размышлял Миролюб.

– Было бы неплохо, но этот кто-то должен уметь слышать травы и деревья…

– А, мне кажется, я знаю этого кого-то, во всяком случае, совсем недавно мне рассказали одну историю про девушку-эльфа. Не знаю, правда это или нет, но Ярославу я верю.

– Кому?

– Неважно. Давайте попробуем позвать…

Миролюб склонил голову к лютне и, едва дотрагиваясь струн рукой, то ли запел, то ли замычал какой-то низкий звук. Марии показалось, что стены подвалов начали подрагивать в унисон песне барда. Ещё через некоторое время она услышала тихий шорох внизу и, испугавшись, забралась повыше, на рядом стоящую бочку, в которой хранили питьевую воду для арестантов, и подобрала под себя ноги. Конечно, с ней уже ничего не может случиться, но так было спокойнее.

* * *

– Королём, значит, решил стать, – усмехнулся Иннокентий.

– Да, и это необходимо сделать срочно! Вот прямо вот сейчас. Королевство и Край в большой опасности. Медлить нельзя, – задыхался от возбуждения флейтист. Его чёрные волосы прилипли к раскрасневшемуся лицу, он был сильно взволнован.

– Что ж, – совсем спокойно, даже слишком, ответил ему Иннокентий. – Он в строгих палатах, поговорите с Леей, вон она бежит, пожалуй, она вас к нему и отведёт.

– Нет! – вскрикнул флейтист так, будто его ранили. – Нужно прямо сейчас, буквально через мгновение здесь появятся представители королевского суда. Представьте их ужас, если я им скажу, что будущий король в темнице. Этого никак нельзя допустить.