Текст книги "Морок (СИ)"

Автор книги: Екатерина Горина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

* * *

Иннокентий открыл глаза. Всё было залито солнцем. Насколько хватало глаз перед ним был роскошный пейзаж. Округлый высокий холм, окружённый волнами искусно протоптанных и укреплённых дорожек, окаймляли яблочные сады. Сейчас нарядные, убранные зелёной листвой и цветами, они больше всего напоминали невест. На земле у деревьев лежали крупные спелые яблоки: зеленые, полосатые, розоватые, ярко-желтые, словом, какие только можно было себе вообразить. Холм по низу опоясывала широкая река, окружая местечко плотным кольцом, едва различимым из-за молочно-белых туманов у подножия возвышенности.

Иннокентий встал и поспешил за одним из яблок. Пройдя несколько шагов, он уткнулся лбом во что-то твёрдое. Юноша помотал головой, и вытянул руку вперёд, как будто пытаясь в кулак сжать пространство. Однако и рука его, не успев даже разогнуться в локте, натолкнулась на невидимое препятствие. Яблоки лежали тут же, внизу, такие аппетитные, и манили к себе. Но коснуться их было невозможно, всюду было что-то невидимое и очень плотное.

Иннокентий попытался прощупать, насколько далеко тянется удивительное препятствие, а потому похлопывая по нему руками двинулся вправо. Дойдя до края холма, он посмотрел вниз. От высоты закружилась голова. Он аккуратно протянул ногу вперед и опустил там, где краешек тверди уже заканчивался. Нога тут же уперлась во что-то твёрдое. Сделав еще шажок, Иннокентий понял, что он как будто висит в воздухе над землёй, подобно птице, не принадлежа ни небу, ни тверди, ни морю. Он стоит в абсолютной пустоте. Дыхание перехватила неизъяснимая радость, глаза наполнились слезами. Это было невыносимо прекрасно. Всё это: изумрудно-зелёный холм, кисельные туманы, блестящие яблоки, нежно-белые цветы и даже цветущий неподалеку терновник.

– Вот бы Лея всё это увидела! – вслух подумал Иннокентий и тут же загрустил.

Ему до боли в груди захотелось туда, в этот обычный дождливый лес, на пыльную дорогу тракта, к глупым и смешным магам. Куда угодно, лишь бы скорее из этой пустой сияющей пустоты, красивой и пугающей.

Иннокентий обошёл всё стеклянное, как он теперь понял, препятствие. Он стучал кулаками по этому стеклу, пинал его, однако не увидел ни малейшей трещины, ни малюсенькой зарубки.

– Ничего-ничего, подумаешь, я и подвалы пыточные видел, и королеву, – усмехнулся сам с собой Иннокентий. – И выжил ведь. А тут-то всего лишь красота. Без конца и без краю пустота. Кто-нибудь вскоре мимо да пройдёт, что-нибудь придумаем.

Юноша уселся на поверхности холма в самой его середине и посмотрел наверх, туда, где куполом расстилалось теперь ночное небо, утыканное переливающимися звездами. И это было удивительно, потому что повсюду стоял тёплый и солнечный день.

– Есть охота-а, – протянул Иннокентий.

И тут же перед ним явился стол. И на стол легла кружевная скатерть. И рядом возник высокий дубовый стул. И на скатерти явились яства и вина.

Второй раз приглашать Иннокентия не пришлось.

– Спасибо! – крикнул юноша куда-то в сторону, усаживаясь за трапезу.

Ел Иннокентий молча, опасаясь, что кто-то невидимый может услышать ход его мыслей. Он пытался почувствовать, не стоит ли кто рядом, прислушивался, не услышит ли за спиной чьё-то дыхание. Вообще, с тех пор, как он понял, что здесь не один, ему стало весьма некомфортно. Приходилось то и дело оглядываться и вести себя прилично. Поэтому отужинал он, соблюдая все правила этикета, которые знал на тот момент, спросив в пустоту по окончании трапезы:

– А куда убрать?

Тут же исчезли все яства и вина, стол и стул.

«Ладно, я к этому привыкну, – смекнул Иннокентий. – Только, если тут всё случается, едва стоит это вслух произнести…»

– Помыться! – крикнул он в звёздное небо.

Неподалёку появилась бочка, наполненная ароматной водой.

– Нет, к этому я ещё не готов, тут тоже телом своим трясти с вершины холма. Уберите. Я теперь отсюда выйти хочу! – сказал Иннокентий и огляделся в поисках двери.

Бочка исчезла, но дверь не появилась. Юноша попробовал приказать пустоте более чётко, вдруг она просто не поняла, что это – его желание, которое необходимо выполнять, как и прежние.

– Желаю выйти отсюда!

И снова огляделся. Он даже прошёлся снова по периметру невидимого жилища. Двери не было.

– Ну, пожалуйста, мне домой надо, к Лее. Как мне выйти отсюда.

И снова прошелся, теперь уже в обратном направлении. Двери не было.

Иннокентий распластался на невидимом полу, уставившись в небо. Там в вышине алеющего рассвета двигались небольшие точки.

«Ишь, как жалобно кричат. Хоронят кого-то. Кто-то сегодня попадет в Окраины», – подумал юноша. – «Отвезли б они меня обратно в Край, ну, что им стоит. Неужели, неправду про них говорят?»

– Гуси! Дикие гуси! – крикнул Иннокентий в вышину. – Заберите меня с собой. Отнесите меня к вашему королю!

Через некоторое время он заметил ещё одну стаю плачущих гусей. А за этой – следующую. Все они появлялись в небе ниоткуда и так же никуда исчезали.

И вдруг ему стало так одиноко. Будто он застрял посреди нарисованного чьей-то рукой полотна. Художник мастерски изобразил то, о чём мог бы мечтать каждый. Но всё это было неживым, ненастоящим.

– Если бы тут был Казимир, он бы запел, – сказал юноша, прислушиваясь, как горюет далеко внизу море.

Внезапная догадка осенила его:

– Нож! – заказал он у пустоты.

И нож тотчас был ему выдан. Не раздумывая долго, Иннокентий приставил левую руку к груди, нажимая на то место, куда должен быть нанесен удар, словно отмечая его болью. В следующее мгновение правой он нанёс себе один жёсткий и точный удар.

* * *

Они продвинулись уже далеко в лес. Общая тропа давно кончилась, приходилось выбирать, куда ступить ногой. Место было топкое и неприглядное, однако, если уж и заманивать куда нежить, то как раз подальше от людей. Ни к чему слабой человеческой психике такое смотреть.

– Началось! Началось! – закричал Богдан. – Светопреставление.

Он указывал то на Матильду, то на небо. И там, и там происходило необычное: Матильда упала на землю, содрогаясь в конвульсиях, а в небе наплывали на солнце тёмные тучи.

– Точно! Оно, – усмехнулся Казимир. – Тут, значит, лагерем и встанем. Только я не пойму, что с девкой-то.

Казимир подошел к Матильде, сел рядом на корточки и начал пристально вглядываться в её глаза. Казалось, что у девушки приступ падучей.

– Скорее, найдите камень ей под голову! – крикнул старик.

Богдан вскоре явил нужный камень. Девушку трясло на земле, руки были неестественно вывернуты, глаза заплыли белками, а изо рта шла чёрная пена.

– Почему пена черная? – спросил подошедший Ярослав. – Кровь ведь должна быть?

– Кровь – это если падучая. А тут у нас, кажется, совсем другое. Ну-ка вспоминайте, братцы, что пила недавно Матильда? Кто-нибудь помнит?

– Чай пила, как все, землянику я заваривал… – вспоминал Богдан.

– Ну, а кроме того, что все пили? Может, фунфурик какой особенный у неё был? – торопил Казимир.

– И фунфурик у неё был, – подтвердил Богдан. – Посмотри, руками пошарь, на поясе должен висеть у неё. Она из него прихлёбывала. Я спрашивал, что там. Она сказала, что это лекарство.

– А что? Болела она разве чем? – удивился старик.

– Как болела? Что-то было с нею не то. Она помереть боялась, – вспомнил Ярослав. – Помню, до своей смерти, вот как раз перед ней, Борис ей фунфурик и дал. Пей, сказал, и не умрёшь, всё хорошо будет.

– Ага! – воскликнул Казимир. – А сколько дней-то прошло? С тех пор?

– День шестой, наверное? – предположил Ярослав.

– Хорош, стервец. Девку испортил, – разозлился Казимир. – Всё теперь, братцы. Забудьте вы о девке. Где там у неё фунфурик был привешен?

Богдан кинулся к Матильде, которая на время затихла на земле, обшарил пояс и через мгновение протягивал Казимиру небольшую бутылочку тёмного толстого стекла Казимиру.

– Подойдёт! – кивнул головой Казимир. – Теперь, ребятки, не зевайте, проморгаем девку, горя нахлебаемся сами.

– Ты объясни хоть, – медленно проговорил Ярослав.

– А что тут объяснять? – пожал плечами Казимир. – Была у нас Матильда. Сильный маг, по всему, была. Только сама это не очень хорошо понимала, а вот Борька, тот всё понял, причём сразу. И Борьке глупая Матильда была ни к чему, которая время от времени ерунду какую-нибудь творила, вроде тучек на небе. Борьке нужен был сильный чёрный маг. Понимаете?

– Не совсем. Я ещё не понимаю, ты откуда так хорошо нашего Борьку узнал и то, что ему надо было?

– Это история долгая, я вам только скажу, что Борьку ещё до вас знал. А ещё скажу, что я вам не враг, только доказательств у вас нет. Придётся поверить. После всего расскажу, как и что было. Но не сейчас. Теперь про Матильду. Почему она стала духов вдруг видеть, почему чёрная пена изо рта валит, как дым из трубы, про фунфурик? Не понимаете ничего?

Богдан и Ярослав мотали головами и мычали, давая понять, что ничего для них в этой истории неясно.

– Так. Значит девка ваша – маг. Это вы знаете. А чёрный маг, который не умрёт долго, это – лич. У мага душа есть. Она, может быть, и злая у него, но она есть. То есть он и влюбиться может, и котёночка брошенного пожалеть, и цветами любоваться. И многим магам это мешает. Сами посудите, чтобы творить много и сильно, нужно на многое глаза закрыть. К примеру, захочешь половину Края огнем выжечь, чтобы другая половина напугалась и признала твою власть, а душа не даёт, мол, ишь какую мерзость удумал? А зайчиха с зайчатами в лесу погибнет? А аисту негде жить станет? Вот такая ерунда в голову лезет, когда у тебя есть душа, а ты пытаешься строить планы по завоеванию мира. А раз так, то от души нужно избавиться. Так? Так. А как избавиться? Ведь без души помрёшь? Ну, вот маги в обход этого правила своё выдумали. Если душу заключить во что-то, ну хоть в эту стеклянку, из которой она зелье пила, то маг сможет и жить без души, и искусство своё повышать, только теперь его ничто не остановит. Понятно? Вот такого мага из Матильды и сделал нам Борька.

– А ему это зачем? – удивился Богдан.

– Ну, он не думал, что помрёт, он рассчитывал, что будет личом управлять, – рассмеялся Казимир.

– Что-то я не пойму, – озадаченно проговорил Ярослав.

– Как управлять? А сейчас я тебя научу. Мы сейчас всё сделаем, что Борька собирался. Мы душу Матильды в фунфурик соберём. А фунфурик спрячем. Личу надо знать, где душа. Он от неё зависит. Если с душой что не так, лича и не станет. А мы с его душой, что захотим, то и сделаем. Пока она будет думать, что душа у нас, она нам зла не сделает. А, наоборот, даже помогать нам будет. Так что запомните, ни под каким предлогом нельзя ей сказывать, где фунфурик.

Богдан и Ярослав кивнули.

– Могила, – прошептал Богдан.

– Где? – удивился Ярослав.

– Мы – могила, не скажем значит никому, – объяснил Богдан.

– А-а, – протянул Ярослав.

– А теперь нам бы момент не проморгать, – Казимир поворачивал Матильду на бок. – Тут как кровь из уха пойдет, так мы её собрать должны. Помогай, ребята.

– А почему из уха? – удивился Богдан.

– А ты что ж? Совсем ничего не знаешь? Книги не читают маги? Был бы Веня, он бы тебе всё объяснил, – пожурил его старик. – Первые люди как появились в Краю? Не помнишь?

– Ну, известное дело из ниоткуда, – обиженным тоном ответил Богдан.

– Вот, а душа в них как появилась? Эх, ты! В ухо проникла, а через ухо внутри старого человека новый образовался, уже с душой. Так вот, раз душа в ухо вошла первым людям, то через ухо она и выйдет. Это ж просто, – усмехался Казимир. – Я тебе больше скажу, почему полюбовница чужому мужу на ухо шепчет? Чтоб сразу душе приказать, напрямую, поэтому он семью ради неё и бросает. А короли друг друга раньше как травили? Эх, ты, голова два уха. Ты ж знаешь, что короля просто так ядом не убьёшь. У него защита ого-го. Обычного человека и вилкой в глаз можно ткнуть, тот, что тростинка, помрёт. Не сразу от раны, так от грязи или потери крови. С королём так не пройдёт. Да и то, если короля просто так, без суда и следствия заколоть, он потом по коридорам убийцы ходить будет, пока с ума не сведёт. Был такой случай, верный полководец, его ведьмы подучили, мол, если своего короля погубит, его место займёт, так тот своего короля и свиту в дом пригласил и ночью с женой в сговоре зарубил. Ну, хорошего из этого ничего не вышло… Поэтому и травили королей раньше именно так, чтоб наверняка: в ухо ядом…

– Во-во! Капля! – указывал Ярослав пальцем.

Казимир ловко собрал каплю магической крови в стеклянную бутылочку и упрятал её в складках одежды.

– Померла! – громким шёпотом сказал Богдан. – Как есть померла! Что-то не так ты сделал, старик.

– Смотри дальше, – строгим голосом ответил Казимир.

Девушка глубоко вздохнула. Открыла глаза, посмотрела на небо, улыбнулась. После этого голова её резко запрокинулась. Лесные сороки с криком и гвалтом метнулись к небу, будто напуганные этим движением, и умчались прочь. Сумерки опустились на поляну, зашелестев множеством крыльев по кустам и земле. С тьмой на землю опустились многочисленные стайки неказистых птиц с огромными клювами, криком своим напоминавших сокола, но совершенно на них не похожие. Время от времени они набирали высоту и камнем бросались вниз, широко раскрыв клюв, будто пытаясь на лету поймать или схватить им что-то невидимое.

– Козодои, – шепнул Казимир. – Видишь, как встревожены. За душой пришли, ловят.

– За чьей душой? – испуганно шептал Богдан.

– Когда умирает человек, он с последним выдохом душу выпускает. Так приходит смерть, – пояснил Казимир. – Козодои ловят в сумерках отлетающие души. Ты вот живёшь и думаешь, что душа отлетит и на небе будет жить. Не тут-то было. Её может перехватить большеротый козодой, видишь, у него голова с огромным клювом, как мешок?

– Так они сейчас душу Матильды споймают, – забеспокоился Ярослав.

– Ага, видишь, сволочи, чуют. Вон сколько собралось. Знают, что не простой человек помер. Налетели. Только камень они на голову споймают, а не душу. Ты видел, чтоб Матильда выдох перед смертью сделала? Так сказать, душу испустила? Только вдох. То-то же. Душа-то нам досталась, мы её через ухо вывели. Обманули так сказать и жизнь, и смерть. Душа ж заходит через ухо – это жизнь, выходит с выдохом через рот – это смерть. А мы ее из уха! Как будто жизнь и не заходила вовсе в Матильду. Не дождутся стервецы ничего. Сейчас покричат и сгинут.

* * *

Темнота стала потихоньку отступать. Матильда шелохнулась на земле.

– Девочка наша, – подбежал к ней Богдан. – Как мы за тебя испугались…

В то же мгновение Богдан начал молча пятиться назад от Матильды.

– Ну, – потирая руки, сказал Казимир. – За дело!

– Что случилось? – Матильда села на земле, оглядывая своё тело. – Что со мной?

И она, и все её друзья наблюдали разительные перемены. Вместо прекрасной, пусть и с вредным характером, девушки, из-под одежды теперь выглядывала какая-то странная и, в общем-то, не очень приятная сущность. А ещё более неприятным был запах, распространявшийся этой сущностью: пахло не то серой, не то плесенью. Одним словом, мертвечиной и клопами.

– Что со мной? – срывающимся голосом спросила Матильда, поднося руки к лицу, чтобы скрыть слезы.

Вместо рук она увидела что-то, что, если сосредоточиться, и напоминало руки, но при беглом осмотре скорее походило на воду, мутную, грязную, серую, непрозрачную воду, хотя, сказать, что это было водой неправильно. Дело в том, что образ рук постоянно менялся: только что это были ухоженные руки девушки, а через мгновение виделись ногти с чёрной каймой какого-нибудь работяги, в следующий миг показывались сморщенные крючковатые пальцы старика… Уловить что-то в этой постоянной смене было невозможно, увиденное напоминало игру бликов на волнах в солнечный день: образы скакали и сменяли друг друга, не повторяясь.

– А ты смотри сквозь себя, – посоветовал Казимир. – Ты что же? Не знаешь, что произошло?

– Нет, – удивлённо покачала головой Матильда.

– Ты стала каким-то очень большим магом, – поспешил снова к ней Богдан. – Прям таким магом, каких свет не видывал. Правда, после того, как умерла…

Матильда молча уставилась на него.

– Ух, и видок у тебя, – продолжил он после некоторого молчания. – Ну да ничего, привыкнем.

– Что это значит? – спросила Матильда.

– Ты умерла, – ответил Казимир. – Значит теперь тебе смерть не страшна. Ничто не сможет ни одолеть тебя, ни умертвить. У меня другой вопрос, зачем тебе это?

– Я не знаю! – воскликнула Матильда. – Мне это не надо, я хочу все обратно. А отчего я умерла?

– Хм, – удивился Казимир. – Я так и думал. Ай да Борька. Ну да ничего. Ты пила зелье, которое дал тебе Борис?

– Да, – затараторила Матильда. – Всё-таки умерла. А ведь он обещал, что это зелье сможет меня вылечить. Ну что ж, такова судьба. Но зачем же вы меня оживили?

– Да мы! – торопился все объяснить Богдан. – Мы тебя не оживляли. Тебя Борис обманул! Мы твою душу спасли, она у нас в бутылочке. Мы её храним. Казимир! Дай её сюда. Матильда, ты не волнуйся. Всё в порядке. Ты умерла, мы тебя спасли. Козодои прилетали за твоей душой, но мы сберегли её.

– Да? – сказала Матильда растроганным голосом. – Где же она? Где моя душа?!

– Сейчас-сейчас! – суетился Богдан. – Казимир, отдай Матильде душу, бедная девочка, столько горя!

– Тс-тс-тс, – Казимир улыбался и качал головой. – Девочка-то, может, и бедная. Только лич не девочка. Эх ты, Богдан. Лич и Матильда – две разные сущности. У девочки были и горе, и радость, потому что у неё была душа. У лича нет души, что ж ты глупый какой. А ведь я предупреждал. А фунфурик я здесь же в лесу припрятал, подальше от глаз, нет его у меня.

– Да ты что? – разозлился Богдан. – Матильда наш друг, мы с ней столько дней вместе, что там дней, лет! А ну, дай сюда.

Богдан начал надвигаться на Казимира с явным намерением отобрать силой фунфурик и отдать Матильде.

– Богдан! – пятился старик. – Опомнись! Вспомни, что я говорил. Пока душа у нас, лич на нашей стороне. Да ты посмотри на неё – в ней уже ничего не осталось от Матильды. Матильда – всё! Её больше нет.

– Ах ты, мразота! – накинулся на него с кулаками Богдан. – Отдай сейчас же!

Вовремя вмешался Ярослав, ловко вскочивший между товарищами и разведя руки в стороны, чтобы они не смогли приблизиться друг к другу.

– Богдан, – обратился он к приятелю. – А ведь я тоже помню, что именно говорил Казимир. Поэтому предлагаю тебе не спешить. Подождём, что будет. Если это Матильда – то она и без фунфурика с душой вполне нормально существует. Ты посмотри, что творит!

Все трое посмотрели на то место, где лежала Матильда. Вместо девушки они увидели зависшую в воздухе сущность. Сменяющиеся образы, из которых она недавно состояла исчезли, их сменила черная пустота, похожая на дым.

– Душу! – замогильным голосом потребовала сущность, расходясь чернотой и занимая всё больше места вокруг себя.

Приятели отступили с полянки.

– Началось. Теперь Ярослав, смотри в оба. Богдан – зеркала сможешь?

– Что значит зеркала сможешь?

– По поляне зеркала поставь. Лич нас не убьёт, пугать будет, но вреда не причинит. Пока фунфурик не отдадим.

– Да понял я, про фунфурик понял, – огрызнулся Богдан. – Зеркала могу.

– Ставь их везде по полянке, и слушай внимательно, лича можно и поймать, и удержать, но только взглядом.

– Это как? – удивился Богдан.

– Это значит, пока ты смотришь ему в глаза, ты его держишь. Как только моргнул или взгляд перевёл – лича потерял. А перемещается он очень быстро. Не угонишься. Но мы за ним гоняться и не будем. Мы его взглядом должны так в зеркальный лабиринт споймать, чтобы он сам на себя в зеркало смотрел. Вот для этого зеркала и нужны. Человек слаб, долго не может в одно и то же место смотреть, а лич, тот может. Так он себя должен взглядом в зеркале поймать. Если получится, он так вечность простоит. Твоя задача – зеркала и загнать его так.

– А моя? – уточнил Ярослав.

– А твоя, раз ты у нас с солнышком дружбу водишь, – свет. Матильда ж темнотой брала. Значит, на нас сейчас тени пойдут.

И правда, тьма снова сгущалась над поляной. В таком густом мраке было не то, что соседа, а и своих рук не разглядеть. Однако, казалось, что мрак живой, что-то внутри него копошилось и охало, иногда будто задевало за край рубахи или штанов, иногда шуршало позади. Приятели встали спина к спине, чтобы в любой момент суметь отразить атаку неведомых существ, которые роились в темноте.

– Хуммм… Хуммм… Хуммм.. – Казимир начала издавать какие-то звуки, похожие то ли на бормотание, то ли на далёкий шум.

– Сдурел дяденька-то, – тонким тихим смехом рассыпался Богдан.

Вслед за ним засмеялся с присвистом и всхлипываниями Ярослав.

Вскоре все трое тихонько хохотали, стоя во мраке на поляне.

– Наржались, за мной повторяйте, – утирая слезы, скомандовал Казимир.

– Хуммм… Хумм… – продолжил старик.

– Хуммм… Хи-хи-хи… Хуммм… Хуммм… – подхватил Богдан.

– Хуммм… Хуммм… – забасил немного погодя Ярослав.

И тут тьму пронзил высокий чистый мужской голос:

– Мать моя меня позвала!

– Хуммм… Хумм…

– Подлый гнус похитил деньги!

– Хуммм… Хуммм…

– Ты возьми отцову саблю!

– Хуммм… Хуммм…

– Вороти скорее деньги!

– Хуммм… Хуммм…

– За морями и горами!

– Хуммм… Хуммм…

– Подлый гнус упрятал денги!

– Хуммм… Хуммм…

Ты пойди туда скорее!

– Хуммм… Хуммм…

– Вороти скорее деньги!

– Хуммм… Хуммм…

– Будет Марья ждать героя!

– Хуммм… Хуммм…

– Что ушел вернуть нам деньги!

– Хуммм… Хуммм…

– А вернешься ты богатый!

– Хуммм… Хуммм…

– Отобрал у гнуса деньги!

– Хуммм… Хуммм…

– Свадьбу быстро мы сыграем!

– Хуммм… Хуммм…

– И потратим все те деньги!

– Хуммм… Хуммм…

– Свети, Ярослав! – крикнул Казимир.

Ярослав тут же разбросал вокруг них яркие золотые искры. Огоньки заплясали, и тьма зашипела и отступила, освободив небольшой круг вокруг приятелей.

– Чудеса! – удивился Богдан. – Даже теней наших нет!

– Конечно, нет. А ты думал! – усмехнулся Казимир. – Тень твоя да и моя сейчас с личом. Вместе против нас.

– Как так?

– А ты думал, что тень – это просто так? За тобой следом? Просто место тёмное? Это смерть твоя, видишь, всегда за тобой ходит, караулит. Всегда рядом. Куда б ты ни пошёл. Ты вправо, и она вправо. Ты в гости – и она в гости. А чуть ты про неё забыл, то она котом чёрным на сердце вскочит, когти в мягкое сунет, пойдёт сердцем кровь, затрепыхается сердце и стихнет. И попрощаться не успеешь.

– Так ночью-то её, этой тени, нет!

– Как нет? – удивился Казимир. – Ночью-то она как раз везде. Это днем она от солнышка и от света за тобой прячется, чтоб её не опалило. А ночью-то она везде. Да только Ярослав сейчас такого света вжарил, что она за личом сейчас прячется, тень твоя.

В это время будто ветер налетел на Казимира и ударил его по щеке. Удар был настолько быстр и глубок, что рана некоторое время даже не кровоточила. Никто не успел понять, что что-то произошло. В круге приятелей по-прежнему был свет, а тьма вокруг будто замерла. Кровь полилась только несколько мгновений спустя.

Казимир засвистел, долго и пронзительно, словно пытаясь выдуть из себя весь воздух, какой в нем только был. В то же время кровь перестала сочиться из раны, будто старик со свистом выдул все, что было в нём.

Ярослав взглянул в глаза старику. Они были черны. И, хотя облик его все еще хранил черты чудаковатого приятеля, Ярослав понял, что от Казимира здесь ничего не осталось. Что-то тёмное вошло внутрь опустошённого старика и поселилось там.

Ярослав толкнул в бок Богдана, а когда тот обернулся, кивком головы указал на старика.

– Погнали, – крикнул Богдан и уставился на Казимира.

Старик в ответ уставился на Богдана.

– Ярушка, – прошептал Богдан. – Светом сделай коридор по зеркалам, как дед учил. Я лича держу.

– Как? – удивился Ярослав.

– Взглядом, – тихо продолжил Богдан.

– Ау?! – помахал Ярослав ладонью перед лицом Богдана.

Тут же раздался истошный вопль, рядом будто тяжёлая птица с шумом поднялась в земли и исчезла. Из темноты на приятелей посыпался град ударов, напоминающий удары кончиками то ли пальцев, то ли крыльев, то ли царапанье коготками летучей мыши. Казимир упал как подкошенный.

– Ярослав! – крикнул Богдан. – Свет!

Застывший от удивления Ярослав наконец пришёл в себя. Искры золота, будто от удара клинков друг о друга, разлетелись по поляне, наполнив её шипением темноты, похожим на то, какой издаёт раскалённый металл, окунаясь в ледяную воду.

Казимир жадно хватал воздух, пытаясь подняться с земли.

– Прос. али? – уточнил он, отдышавшись.

* * *

– Хум… Хум… – затянул Богдан.

– Хуммм… – подхватил Ярослав.

– Не-не-не, – засмеялся Казимир. – Второй раз не пройдёт. Тут изворачиваться надо. Будете меня отпевать. Только тянуть нам нельзя. Богдан, свечи сделаешь?

– Уже! – Богдан держал пару дюжин свечей в руках.

– Зажигай! – скомандовал Казимир. – Ярослав, отпевать будешь. И запомни! Как Богдан лича взглядом поймает, ты нишкни. Только светом коридор строй, чтобы лич сам в себя мог глядеть. Ни моргнуть нельзя Богдану, ни взгляд отвести. Не вздумай перед глазами кому рукой-то опять водить, ещё раз – поймать лича можно только взглядом, так что ты глядеться в глаза не мешай. Эта тварь быстрее мысли. Понял?

Ярослав кивнул. Казимир снял ботинки, улёгся на земле, сложив руки на груди крест-накрест. Маги уложили на глаза старика монеты.

Ярослав сел на колени с левой стороны старика и стал раскачиваться вперёд и назад. Сначала это были небольшие покачивания, но вскоре он уже почти носом доставал земли. В этот момент он начал причет:

– Ы-ы-ы, – гудел Ярослав, будто рыдал. – Ы-ы-ы.

Всё это выглядело так натурально, что Богдан взаправду пустил слезу:

– И на кого ты нас покину-у-ул.

Ярослав обошёл кругом трижды тело старика и сел с правой стороны, символически хлопая его по щекам, будто пытаясь разбудить:

– Проснись, проснись, проснись, – повторял он.

Богдан тихонько подвывал, не спуская взгляда с глаз старика. Монеты посверкивали в пламени свечей. Тьма вокруг них замерла, будто в знак соболезнования утратившим товарища.

Ярослав снова трижды обошел покойного и сел слева.

– Ы-ы-ы, – завыл он.

– Ы-ы-ы! – завыл лес в ответ на голос Ярослава.

Вскоре вой раздался по всей округе: звучал и вблизи, и вдали.

– Что это? – испугался Богдан.

– Так лисица лиса сватает, не отвлекайся, – шикнул на него Ярослав.

– Ы-ы-ы, – повторил он снова, после чего обошёл покойника трижды, встав у его ног. Там он набрал в горсти земли и бросил трижды ею на тело.

Все вокруг смолкло. Тени заходили, мелькнуло что-то белое. Ещё раз. И снова. Чьи-то длинные белые руки тянулись по земле к телу Казимира.

Вой раздался снова, совсем близко. Множество бескровных узловатых пальцев из тьмы ползли к голове старика. Ярослав бросил в них монеты:

– Этого ещё не хватало. Поверили, видать, что помер-то… Мало шишигам Веньки, они и старика прибрать хотят…

– Ярушка, гони их, я не помощник сейчас тебе, нам бы лича поймать, а эти нам не к месту сейчас, мы их тут не ждали. А ну как они лича взглядом перехватят или между нами встанут. Ведь всё прахом пойдет…

Ярослав кивнул, перевёл дух и снова начал траурный обход. Осторожно, стараясь не ступать на тянущиеся отовсюду руки, он зашёптывал землю и бросал её в непрошенных гостей. У левого плеча старика он завозился, и невесть откуда высунувшиеся лапы дернули Казимира из света в тьму так, что голова старика оказалась теперь невидна для Богдана.

– Ярослав! – тут же завопил Богдан. – Потерял! Голову утащили!

Ярослав тут же подсветил то место, куда оттащили тело, но на плечах не было его головы, вместо нее к кровавым плечам был приложен большой серый валун.

– Ярослав! – снова закричал Богдан.

Товарищ смотрел на него чёрными непрозрачными глазами и улыбался.

– Поймал, – облизнулся он, глядя в упор на Богдана.

– Ярушка, да что ж это? Казимир ведь говорил, что ничего не сделает нам лич. Попугает только?

– А я и не делал ничего, – отозвался товарищ.

– А деда-то кто?

– А разве я? Вы его оплакивать начали, а шишиги-то его давно ждут.

– А Ярослава за что?

– Ничего с твоим Ярославом не будет. Фунфурик отдай. Баш на баш. Ты мне душу, я тебе душу. Уговор?

– А Казимир говорил, что ты не пощадишь… – не отрываясь смотрел Богдан на своего бывшего товарища.

– А Казимир говорил, что ничего не случится, – передразнил его Ярослав.

– Тоже верно, – не спуская глаз с него, проговорил Богдан. – Казимир говорил, что в лесу закопал фунфурик-то…

– Где? – хищно улыбнулся Ярослав.

– Не-ет, – хитро протянул Богдан. – Так не пойдёт. Откуда я знаю, что ты меня не убьёшь после того, как я тебе скажу.

– Не убью, правда, – рассмеялся Ярослав.

– Ты мне в залог что-нибудь да дай, – продолжил Богдан.

– Что ж я тебе дам, у меня ни души, ни за душой, сам знаешь…

– Ну тогда и говорить не о чем, – осмелел Богдан.

– Ты ведь моргнешь или заснешь, – злился Ярослав. – А тогда тебе крышка. И Ярослава точно не вернёшь уже никогда…

– Там он, бери иди! – не выдержал Богдан и указал пальцем за спину Ярослава, опуская вниз глаза, будто чувствуя себя виноватым.

Ярослав развернулся и тут же упал на землю плашмя. То, что было им только что рассыпалось и разошлось чёрным дымом. Лес оглушил пронзительный крик.

– Попалась, язва! – победно крикнул Богдан, глядя, как лич уставился на собственное отражение в зеркале.

– Провел, недотёпа. Уж от тебя не ожидала! – зло фыркнуло существо.

– То ли ещё будет. Где твоя душа, я не знаю, и искать не буду, где её тут старик закопал. Так что стой тут, пока не сдохнешь, а я вокруг зеркал побольше поставлю, ну, чтоб наверняка…

– А сам куда пойдёшь-то?

– В замок, куда мне теперь ещё…

– Нельзя тебе в замок, тварей за собой приведёшь, королеву погубишь…

– Ну, что ж, раз по-другому нельзя, придётся королеву погубить, тут уж выбор или я, или королева, – усмехнулся Богдан. – А ты, смотрю, сдулась? Тьма-то отступает. Мне по свету-то всё удобнее идти. Ладно, не хворай!

Мгла, и правда, начала отступать, лес снова наполнялся птичьими голосами. На душе Богдана повеселело, он направился к замку, где ещё оставались в живых его друзья.

* * *

Богдан спешил, не особо глядя под ноги. Взгляд опускать вниз было всё ещё страшновато, вдруг – там эти страшные белые руки плакальщиц, утащивших Казимира. Ещё одно страшное воспоминание, которое гнало его от этих мест – страшные, кривые грязные с длинными, крепкими, чёрными, грязными ногтями пальцы, разрывавшие тела Казимира и Ярослава, тянущие из них жилы. Мерзкая вонь откуда ни возьмись вылезших трупоедов, роющих землю в поисках «свежатинки», из-под ногтей которых струился гной, перемешанный с жировоском мертвецов, раздавленными червями и застрявшими под ними усиками мокриц. Казалось, достаточно коснуться такой руки всего едва и тут же постигнет смерть от яда, скопившегося на ней. Было только одно желание – убраться подальше из этих мест. Свинтить, убежать, умчаться, не оборачиваясь. Хотя, если бы он обернулся, то увидел бы, как за ним след в след тянется целая армия костяков и некрисей, упырей и прочей нежити, аккуратно ступающих, не ломая ни одной ветки, не спугнув ни единой птицы.