Текст книги "Морок (СИ)"

Автор книги: Екатерина Горина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Уже невдалеке между высоким соснами проглядывали смотровые башни замка, уже слышался в ушах Богдана шум городской толчеи, будто грохот далёкого водопада. Богдан прибавил шагу и вскоре выбрался на неширокое поле перед замковыми воротами. Тут кружилось множество народу, ходили и кричали гуси, фыркали лошади, шла бойкая торговля. Девки в красных и чёрных расписных шалях играли глазами. На душе Богдана захорошело. Будто пьяный, зашагал он к замковой страже.

– Две монеты, – строго сказал стражник, преграждая путь алебардой.

– Сейчас-сейчас, – начал озираться Богдан, думая, где бы найти тихое неприметное местечко, чтобы спокойно и без свидетелей явить нужную плату.

– Проведи меня, дяденька, во дворец, – захныкал рядом мальчишка. – Меня стражник не пускает, говорит, что денег нет.

– А что ж ты денег не носишь с собой? Мамка дала, а ты потерял, наверное? – пожурил его Богдан.

– Нет, дяденька. У меня есть монеты только они не мои. Проведешь меня?

– Проведу, куда деваться, – Богдан потрепал мальца по голове. – Только денежки найду.

– А вот твои монетки, дядя, – потянул его снизу малец.

Богдан посмотрел на него и ахнул. Мальчонка протягивал ему в двух своих тонких ручонках голову Казимира, на глазах которого лежали те самые монеты, которые положил туда он с Ярославом для обряда.

– Да кто ж ты такой? – закричал Богдан.

– Ты, дядя, обещал провести, обещание выполняй! – грозно прикрикнул на него малец.

Стражники расступились, мальчишка взял Богдана за руку, и они вместе шагнули в город.

Теперь только Богдан оглянулся. За ним вслед неслись шёлковые юбки и пестрядинные рубахи, наперерез им мчались куры и свиньи. Люди спотыкались о зверьё, друг об друга, падали, снова поднимались, снова падали и не могли уже больше подняться, растоптанные надвигающейся сзади толпой напуганных окрестных жителей. Лежавших разрывали трупоеды. Вслед за всем этим шли белые костяки, сверкавшие перстнями на костлявых пальцах и золотыми зубами в незакрывающихся челюстях.

Шествие окаймляли гончие псы ослепительно белого цвета с высунутыми огромными алыми языками, следуя за возвратными мертвецами, тащившими за собой орудия их казни, то и дело ронявшими куски мяса из простреленных голов, отрубленных рук и ног на землю, устилающими дорогу за собой рваными кишками из вспоротых животов, словом, все чернодеи, которые когда-то были казнены и которых не держала в себе земля.

– Что? Я? Наделал? – ужаснулся Богдан.

– Спасибо, дяденька, – зловеще пробасил рядом неведомый дух и умчался по направлению к замку.

* * *

В зал ворвались запыхавшиеся фрейлины.

– Моя королева! Моя королева! Народ на площади идёт за вами!

Миролюб отложил лютню и поспешил к окну. Человеческая река затекала во все проулки, наполняя площадь перед замком. Назад, от площади к воротам спешили только люди, одетые по-военному. Среди криков самые частые были «Закрывайте ворота!»

Миролюб обернулся, фрейлины пытались растолкать Евтельмину.

– Надо уходить, моя королева, – едва раскрыв глаза от сна, говорил флейтист.

– Что? Что случилось? – хлопала глазами Евтельмина.

– Королева нарушила Указ! – дверь в зал с шумом растворилась.

Нарядный, закованный в латы с кокардой, перевязанный алой лентой рыцарь предводительствовал шествие людей в париках и чёрных мантиях. Когда они уселись на высоких стульях тронного зала, рыцарь подбежал к окну и крикнул уже туда:

– Королева нарушила Указ! Королеву будут судить!

На мгновение толпа под окнами смолкла. Но вскоре послышались новые выкрики и снова всё наполнилось шумом.

– Королева Евтельмина! – начал свою речь самый грузный из тех, что были в париках. – Вы нарушили Указ. Тем самым подвергли себя, своё королевство и свой народ гибельной смерти! Чтобы спасти всех выше означенных, вас дòлжно казнить. Возражения есть?

Он посмотрел на таких же, как и он, одетых в мантии, людей. Те отрицательно качнули головами.

– Возражений нет! – объявил заседатель. – Позовите палача. Казнь состоится немедленно.

– Как это нет! Как это нет?! – начала приходить в себя Евтельмина. – С чего вы взяли, что я нарушила Указ?

– В город ворвались полчища нежити, моя королева! – ответил заседатель. – А вы знаете, что такое может статься только при одном условии…

– Но я не нарушала никакого Указа! Скажи же им! Ведь ты всегда был рядом! – обратилась она к флейтисту.

– Ваша честь! – возвысил голос музыкант. – Королева не нарушала Указа!

– Но позвольте, все это совершенно ненужные препирательства, – поморщился человек в парике и мантии. – Город и людей необходимо спасать! Мало того, что вы подвергли людей возможности глупой и страшной смерти, так ещё и усугубляете своё положение, цепляясь за свою жизнь. Так не дòлжно вести себя королеве. Единственная ценность королевской семьи – её народ!

– Да пошёл ты! – не выдержала Евтельмина. – У вас, кроме этой толпы за окном, нет никаких доказательств!

– Вы не правы, – улыбнулся заседатель. – Эта толпа – всего лишь следствие ваших гнусных действий. Мы можем назвать и другие признаки того же. Так, во-первых, до сих пор вы незамужем, и, во-вторых, совершенно бездетны….

– Да это всё Рогнеда! Её рук дело! Она сделала меня страшной! Своим заклятием! Чтобы отомстить! Понимаете? Скажи им! – толкнула Евтельмина флейтиста в бок.

Флейтист кивнул и уже открыл было рот, чтобы подтвердить слова королевы.

– Не перебивайте. Вы виновны! В соседних комнатах лежит тело королевского лекаря, который единственный во всей округе не использовал магию в своей профессии, и об этом есть доказательства от королевской лекарской академии. А в тронном зале, – и тут голос заседателя сделался особенно язвительным. – А в тронном зале вы пригрели барда! Или вы не знаете, что бард – тот же маг! Во всяком случае, может быть магом, хотя это и не обязательно так.

– Не совсем тот же маг! – возмутился Миролюб. – А, во-вторых, я не просто бард, я родственник королевы.

В этот момент заседатель не слушал его. В залу вошёл человек, держа на вытянутых руках бумагу, которую и вручил толстяку в парике и мантии. Тот всмотрелся в строки и прочтении объявил:

– Палач прибыл!

Королева при этих словах потеряла сознание. Её подхватили под руки рыцарь и человек, принёсший бумагу, и, в чём была, почти поволокли на площадь для свершения казни.

– Стойте! – повелительно крикнул флейтист. – Возьмите и меня! Уважаемый судья! В этот раз вы победили! Но, поверьте, линии Рогнеды никогда! Никогда, слышите?! Не занять трона! Не Вы, Ваша честь, развязали войну, в которой убиваете своих же родственников, но и Вы, Ваша честь, заплатите за то, что совершили!

– Увести! – взвизгнул заседатель. – И этого тоже!

Королева очнулась уже на площади. Перед ней были тысячи лиц, они смотрели на неё в несколько тысяч глаз. Некоторые видели её впервые. Никто, кажется, не сочувствовал королеве, у всех было одно – любопытство.

– А ведь они недавно так громко кричали мне «Да здравствует!», – горько усмехнулась Евтельмина. – А сейчас смотрят на меня, как на медведя в клетке.

– Они смотрят на вас, потому что вы прекрасны, моя королева! – ответил ей флейтист.

– Как? И ты тут?

– Моя королева, я не смог уберечь вас… И я умру вместе с вами!

– Зачем мне твоя жизнь, мальчик! Зачем мне твоя глупая бессмысленная жизнь! Ведь в моей было столько планов, я только-только начала смотреть на себя в зеркало без отвращения, я хотела выйти замуж, я хотела родить детей, издать указы, заботиться о королевстве. Я впервые в жизни отвлеклась от переживаний о собственном уродстве! И всё? И это – конец? Но ведь я не успела ещё ничего! Этого нельзя так рано! Помилуйте, ведь это не к месту совершенно! – королева попыталась бежать, но ноги, скрученные верёвками, запутались, и она упала.

– Моя королева! – флейтист улегся рядом с ней, глаза в глаза. – Посмотрите вокруг! Ваш народ восхищается вами! Он смотрит на вас! Многие даже не знали, как вы выглядите. А сейчас они видят вас, видят так близко, как себя! И они запомнят вас как самую красивую женщину в Краю!

– Правда? – всхлипывала королева. – Я правда настолько красива?! Эй! Помогите мне встать.

И она гордо, стараясь заглянуть каждому в глаза, поднялась на эшафот, осмотрела притихшую толпу. Она не моргнула, даже когда потный палач накидывал ей на шею петлю. Королева набрала в рот воздуха, чтобы сказать своим людям, что эта жертва…

В этот момент доски под ней разошлись, и она сорвалась вниз. Ещё не совсем понимая, что происходит, она дёрнулась, пытаясь освободиться от сжимающей горло верёвки, и затихла.

Что-то грязное и мокрое плюхнулось под королевой на землю. Ропот и недовольство пошли по толпе.

– Твари! – крикнул флейтист. – Вы не имели права так позорить её! Вы должны были дать ей очистить желудок!

– Иди-иди, – посмеиваясь, подтолкнул его палач. – Как ты там ей пел? Они запомнят вас красивой. Ну-ну…

В этот момент толпа мертвяков той же волной, что набежала на город, отхлынула обратно, в сторону леса. Некоторые из людей бросились их догонять, осмелевшие и гонимые жаждой наживы. Они надеялись сорвать с бегущих костей драгоценные украшения… Вскоре площадь и вовсе опустела. Палач развязал руки флейтисту и с удовольствием пнул его в зад:

– Некому смотреть, иди, за тебя мне не платят…

* * *

Голова гудела. Во рту было сухо. Иннокентий приподнялся на локтях и огляделся. Действительность плыла перед глазами. Некоторое время он пытался понять: замок ли кружится перед его глазами, голова ли его собственная.

Проморгавшись и протерев глаза, Иннокентий удостоверился, что крутится вокруг самого себя четырехугольный, изукрашенный чудными грифонами и змеями с дивным цветным оперением дворец.

Снизу доносилось не то пение, не то общий плач, какой бывает, когда хоронят знатную особу. Юноша огляделся. Ярусом ниже, на широкой террасе холма он заметил мужчин в чёрных одеждах, стоявших на коленях и издающих тот самый звук, теперь больше напоминавший жужжание в улье.

Ещё раз посмотрев на дворец, Иннокентий всё же поспешил к людям. Это были все сплошь мужчины. Головы их были обриты, длинные рясы подпоясаны грубой верёвкой. Среди них Иннокентий заметил множество благообразных, вызывающих доверие лиц.

Юноша поклонился, не смея приблизиться до того, как ему будет это позволено.

– Подойди сюда, кто бы ты ни был, – услышал он дребезжащий старческий голос. – Назови себя!

И только сейчас Иннокентий заметил, что все до единого мужчины были слепы.

– Я мужчина! Мое имя Иннокентий, позвольте узнать, куда же вы идёте. Я спрашиваю, потому что вы по этой дороге забрались уже высоко на гору, и, если не будете крайне осторожны, упадёте в пропасть.

– Мы идём к замку ночи, у дверей которого горит негаснущий факел, – ответил старик. – И он действительно находится на высокой горе.

– Но… – замялся Иннокентий. – У этого замка нет никакого факела…

– Ты, должно быть, шутишь, юноша? – разозлился старик. – Мы слепы, но знай…

– Нет! Нет! Опишите, каков тот замок, к которому вы идёте, потому что у этого нет света, и он здесь не нужен, потому что сколько хватает глаз везде белый день и ярко светит солнце. Вдобавок ко всему замок вращается вокруг себя. И вход в него – одна-единственная дверь. Боюсь, что если вы сможете дойти до него, то всё равно не сумеете попасть внутрь…

– Как ты сказал? – опечалился слепец. – Он вертится. Горе мне! Мы обречены блуждать во тьме среди бела дня в поисках света!

И в то же мгновение остальные старцы подхватили слова старика и эхом передали их по всей окрестности.

– Но расскажите же, что произошло? Кто посмел так с вами обойтись, бросив здесь, между мирами?

– Юноша, – старик положил свою иссохшую ладонь на его руку. – Мы призваны бродить здесь между мирами по одной простой причине. По этой же причине рушатся королевства, соседи убивают друг друга. Одна вечная причина – власть. Когда-то в Краю правил народ Ши. Это были прекрасные женщины с длинными вьющимися золотыми волосами. Они были кудесницами. Они ухаживали за землей, не позволяя плугу касаться её, и земля в благодарность давала жителям Края всё, что нужно. Девы устраивали жилища внутри холмов и в глубоких чащах. Мы тоже были молоды, и кровь наша была горяча. Но любви нам было мало, мы захотели подчинить себе прекрасных дев. Мы объявили их действия колдовскими и воздвигли на холмах новых богов. А чтобы доказать, что мы правы, распахали поля и засадили их семенами. Вырубили деревья и пустили их на костры. И вот, девы покинули Край. И в Краю настали голод и болезни, появились зимы с вьюгами и метелями… Народ Края проклял нас, и мы вынуждены ходить между мирами, не видя всей красоты, по которой истосковалось сердце, в поисках замка с немеркнущим факелом у ворот…

– А когда вы найдете этот замок?

– Мы будем свободны…

– Но ведь тут совершенно непонятно, как передвигаться, как искать, здесь тысячи тысяч холмов и столько же замков…

– И тысячу тысяч лет мы ходим по этой прекрасной земле, – вздохнул старец. – И никто не может нам помочь.

– Простите, а мне могли бы вы помочь? Я ищу кристалл, признаться, мне и самому не до конца понятно, зачем я его ищу, но, может быть, вы что-то слышали об этом?

– Возможно, – старик поскрёб лысый затылок. – Ты пришёл, куда тебе и следовало прийти. В этом замке, о котором ты нам говорил, есть украшенный жемчугами котёл с изумрудным зельем. Котёл охраняют девять истинных дев. Они укажут тебе на кристалл.

– А что это за девы? Не те ли это девы из народа Ши?

– Кристалл, – старик широко улыбнулся беззубым ртом и облизнулся. – Он шлет отражения этого мира во все видимые и невидимые миры. И в тот, откуда ты пришёл, тоже. Этот мир прекрасен. И кристалл шлёт его отражение. Но если грань его треснула или запылилась, или на него попала какая-то грязь, то отражение искажается…

– То есть выходит, в моем Краю то же самое, что и здесь, только немного изменено?

– Всё верно, – кивнул старец.

– О! А ведь у нас есть шишиги! Это и есть тот самый народ Ши, который живёт здесь, только наши шишиги пугают…

– Значит грань, которой к вам повернут кристалл нечиста… Поспеши, юноша.

– Спасибо! – уже на ходу крикнул Иннокентий. – А сколько ж Краёв существует?

– О-о-о! – протянул старик и махнул рукой.

Юноша поспешил подняться на гору, по дороге обдумывая свой будущий разговор с прекрасными девами и оглядывая свою одежду. В целом, вид был приличный. В таком можно было появиться во дворце. Вот только, как туда попасть. Стены замка оборачивались так стремительно, что и ему, вполне здоровому и молодому, было никак не успеть заскочить внутрь.

Иннокентий несколько раз пытался и уже уставший через некоторое время с обоими отбитыми боками все же упал рядом с дворцом в траву.

Немного отдохнув, юноша снова поднялся, но в этот раз решил не прыгать в дверь, пытаясь попасть в её проём, а догнать её, гонясь вокруг замка, чтобы схватиться за ручку двери.

Дождавшись, пока дверь окажется на противоположной от него стороне, Иннокентий побежал вперёд, что было духу, надеясь, что скоро дверь поравняется с ним. Однако он уже дважды обежал вокруг, а дверь всё не появлялась. Иннокентий обернулся, дверь была несколько позади, казалось, ещё немного и она окажется вровень с ним. Юноша пробежал ещё круг и снова обернулся. Дверь ни отдалилась от него, ни приблизилась к нему. Казалось, уже дверь догоняет Иннокентия, а не он её.

Иннокентий побежал в другую сторону, но стена замка с заветной целью мигом обернулась по кругу и снова оказалась сзади него. Юноша встал. И замок замер на месте. Теперь Иннокентий застыл, боясь пошевельнуться, чтобы не спугнуть вертлявые стены. Хорошенько примерившись, он сделал большой быстрый прыжок в сторону двери, но промахнулся, а мерзкая дверь снова стала удирать от него.

Иннокентий повторил всё сначала. И снова дошёл до того момента, как замок перестал крутиться. В этот раз юноша решил не рисковать и не делать прыжок. Напротив, он медленно стал удаляться от двери, шагая в противоположном направлении. А любопытная дверь тут же и так же медленно последовала за ним. И Иннокентий снова прыгнул! И снова промахнулся! Но в этот раз ему послышался веселый девичий смех. Он обернулся. Никого не было вокруг.

И в третий раз юноша попытался повторить тот самый фокус, который останавливал вращение замка. И замок снова замер. И тут Иннокентий опять услышал хохот. Припомнив, что именно ему говорил старец, он решил попытать удачу:

– Прекрасные девы! – крикнул он в пустоту. – Пожалейте бедного путника, пустите его обогреться у вашего очага!

Из замка послышался тихий шёпот, потом Иннокентию почудился шелест платьев, потом что-то громко брякнуло и словно разбилось, а следом раздался взрыв девичьего хохота. Но… дверь отворилась.

Иннокентий на всякий случай, помня о крутом нраве народа Ши, поклонился и вошёл внутрь.

Глава 10

Роскошная зала, увитая неисчислимыми зелёными ветками дуба и сосны, устланная по полу луговыми травами и цветами, казалось, была напоена и согрета самим солнцем, а не камином. В любом случае, очаг её был так искусно скрыт строителями от глаз, что Иннокентий не смог его обнаружить.

Сначала ему, и вправду, показалось, будто в зале множество юных дев: одна любовалась собой в зеркало, парочка других стояли боком, не смея повернуться лицом к гостю, однако, разглядывая его во все глаза. Ещё одна особа и вовсе обратилась к нему спиной.

«Экая цаца!» – подумал про себя Иннокентий. И тут же, будто угадав его мысли, девушка, разглядывавшая свое отражение в зеркале рассмеялась, а за ней множеством колокольчиков смех разлился по всей комнате.

Иннокентий растерянно поклонился.

– Приветствую вас, истинные девы народа Ши!

Девушки, как одна, приняли самое серьёзное выражение лица и теперь смотрели на юношу уже без насмешки.

– Народ Ши? – зашептались они между собой.

– Вы ведь народ Ши?

– Да! – закивали союзно хозяйки вертлявого дворца и отчего-то вновь захихикали.

– Я прибыл к вам просить вас о помощи с кристаллом, – заговорил Иннокентий. – Видать, он как-то то ли запылился, то ли ещё что с ним случилось, но наш мир отражает ваш криво, много глупости и зла в нём творится. Мне бы тот кристалл посмотреть и почистить?

Вместо ответа барышни зашептались и несколько пар глаз уставились на него как будто с надеждой, во всяком случае, так показалось юноше.

«Странно», – подумал про себя Иннокентий. – «Почему мне показалось, что в их глазах есть какая-то просьба о помощи, и даже как будто надежда. Ведь это я их о помощи пришел просить, а не они меня. Наверное, заигрался в героя, и теперь во всяком взгляде мне чудится, словно на меня смотрят как на избавителя от бед».

Однако, вскоре барышни заговорили, и Иннокентий понял, что не ошибся.

– Ты прав, кристалл, действительно, накрыла серая паутина, искажающая его свет, но мы, к сожалению, не сможем тебе помочь. Серый хозяин той самой серой паутины, Хозяин лжи и обмана заключил нас в зеркала, из которых мы не можем вернуться в наш мир, а значит, не сможем проводить тебя к кристаллу, – горько вздохнули девы.

Иннокентий огляделся снова. Только сейчас он увидел, что стоит на лесной поляне, окруженной несколькими высоченными зеркалами без рам и разговаривает с отражениями девушек.

– Как я могу помочь вам? – спросил Иннокентий.

– Подойди к любой из нас, – последовал ответ.

Юноша двинулся к той, которая, как ему казалось, стояла прямо перед ним. В сердцах он проклинал снова и снова своего отца, который сыграл с ним новую злую шутку, отправив к кристаллу, к которому сам же уничтожил путь.

Он протянул руку, чтобы коснуться гладкой поверхности, однако не смог дотянуться. Сделал шаг и споткнулся о что-то тяжёлое и мягкое. Нагнувшись, посмотреть, что же преградило ему дорогу, Иннокентий отшатнулся и едва сдержал крик.

– Что?! Что ты заметил? Ты что-то нашёл?! – заволновались отражения.

– Нет. Ничего, мне показалось, – быстро ответил Иннокентий, стараясь не глядеть на знакомые золотые перстни и край грязного парчового плаща, надетые на останках того, что когда-то был его странным и всё-таки добрым другом по имени Казимир.

– Подойди же, – шепнула дева впереди него и улыбнулась.

– Это, оказывается, не так-то просто, – нашёлся Иннокентий. – Я пробую…

Отражение недовольно изогнуло бровь, но юноша этого уже не видел, так как старательно отворачивался от зеркальных поверхностей. Задача оказалась не из лёгких: смотреть вверх было как-то странно, девы могли догадаться, что он что-то подозревает. Глядеть вниз после страшной находки стало просто невыносимо. Всё, что оставалось, – это стороны, но там везде были эти глаза, в которых теплилась надежда. И раньше эта надежда грела сердце юноши, он был рад наконец-то помочь тому, кто в этом действительно нуждается, а не тому, кто просит помощи, чтобы навредить другому. Но теперь, когда Иннокентий уже понял, что не будет помогать прекрасным девам с той стороны зеркал, эти угольки надежды видеть стало больно. Неприятно, противно было от самого себя, ведь вот же стоит человек, и ему нужно помочь, ведь если бы не нужно было бы, разве б он просил? Да и даже если ему не нужно, всё равно разве можно отказать, если просят. Иннокентий как-то привык никому и никогда не отказывать. Ведь в том и соль хорошего человека, что он всем готов помочь. А Иннокентию приятно было думать о себе, как о хорошем человеке, и неприятно, как о плохом. А откуда человек знает, плох он или хорош? Конечно, из тех слов, что скажет соседка, из тех взглядов, что пронзят его по дороге, из тех правил, которым научила его мама. И ни в словах соседки, ни во взглядах, ни в маминых поучениях не было ничего о том, как можно отказать человеку и остаться при этом хорошим. Наоборот, было только одно – сам умри, но никому не отказывай.

Но вот сейчас какое-то внутреннее чувство подсказывало, даже не подсказывало, а орало в ухо Иннокентию, что, если он вот сейчас поможет бедным девам в комнате с безголовым трупом, он перестанет не только быть хорошим, но, возможно, и, вообще, перестанет существовать. Необходимо было именно отказать. Но отказать было, как бы это сказать, неудобно.

– Смелее! – зашептали девы. – Смелее! Иди ко мне…

Иннокентий мялся. Он просто не знал, что ответить. Надо было найти такие слова, чтобы и отказаться помогать, и чтобы это прозвучало вежливо, так, чтобы не обидеть никого, но и так, чтобы никто не подумал, что он плохо поступает.

Таких слов не было. И Иннокентий вскоре это признал. А не найдя вежливых причин для отказа, вздохнул и сделал новый шаг навстречу отражению.

– Сдурел! Назад! – тут же услышал юноша.

– Что? – переспросил Иннокентий.

– Иди ближе! – шептали девушки.

Иннокентий помотал головой, чтобы отделаться от странных звуков.

– Мне, должно быть, что-то послышалось? Какой-то морок напал! – Иннокентий встал, как вкопанный.

– Морок напал, – весело проговорил он снова, будто пробуя слова на вкус и тут же услышал новую порцию ругани в свой адрес.

«Морок напал! Спас тебя морок, дуралея. Вниз смотри – Казимир лежит, не сдержал девку. Ну, да ладно. Тьфу ты, какие вы тупые все попались мне. Наклонись, у старика бутылка – найди», – раздавалось у Иннокентия в голове.

С одной стороны, юношу это пугало, с другой, радовало: нашлась удобная и веская причина отказать девам в зеркалах. Он наклонился и обшарил штаны и камзол бывшего товарища, на поясе нащупал темного стекла флянчик.

«Этот, точно! Ну всё, падла, теперь по-нашему запоёшь! – ликовал внутренний голос Иннокентия. – «Девке банку покажи, скажи, пусть тебя в изнанку вернёт. Иначе банку об землю со всей дури грохнешь.»

– Что же ты медлишь? – печально проговорила дева в зеркале.

– Которой из них показать-то? – вместо ответа спросила Иннокентий.

– Что показать? – изумилась красавица.

– Это не тебе, – отмахнулся от неё Иннокентий. – Прости, я сейчас, подожди немножко.

Отражение нахмурилось и нетерпеливо сменило позу.

– А кому? – капризно поинтересовалась дева. – Тут, кроме нас никого больше нет.

Вместо ответа юноша показал ей флянчик.

– Знаешь, что это?

Отражение в тот же миг будто бы бросилось на него.

– Это моё! Отдай! Где нашёл?

– А тут, понимаешь, мой старый друг лежит. У него на поясе и нашёл, – ответил Иннокентий, едва сдерживая дрожь, чтобы не выдать собственный страх.

Сейчас его пугало всё: дева, которая застыла за серебряной поверхностью зеркал, внутренний голос, который, помимо обычных рекомендаций на уровне интуиции, теперь сообщал сведения о том, чего никак не мог знать, драгоценный флянчик, в котором неизвестно что находилось…

– Соврал, старик, – рассмеялась дева. – Так, с кем же ты разговариваешь?

– С внутренним голосом, – ответил Иннокентий, пожав плечами, словно для него это было самое обычное дело.

Дева в зеркале затряслась от хохота. Смеялась она так, что через несколько мгновений её голова покатилась по земле, а на её месте возник белый, местами с налипшими кусками гнилого мяса череп. Иннокентий отшатнулся, сделал шаг назад и, снова споткнувшись о тело Казимира, упал.

«Мерзкий старик, вечно под ногами путается,» – недовольно пробасил внутренний голос.

Иннокентий, не отрываясь смотрел на то, что только что было прекрасным девичьим лицом с алыми губами, изогнутыми нитями бровей и суетливыми искрами глаз.

На месте бархатных ресниц белели щербатые лысые дуги глазниц, делая чёрные дыры еще чернее и глубже. Иннокентию казалось, что изнутри черепа на него будто бы глядит еще кто-то, а потому он старался не слишком всматриваться в пустые глазницы. На месте густых волос осталась кровавая, лишенная кожи проплешина, с прилипшими к ней листьями дуба.

– Ну, что ещё говорит внутренний голос? – лязгнули кости о кости вопрос.

– Говорит, вернуть меня в изнанку надо…

– Хорошо, только без флянчика не верну, – ещё больше ощерился череп.

Иннокентий попытался отвернуться, однако мерзкая харя, казалось, была повсюду вокруг него.

– А что в нём? В флянчике?

– А внутренний голос не сказал?

Иннокентий отрицательно помотал головой.

– Волшебный порошок там, я посыплю на тебя и скажу, куда тебя доставить…

«Врёт!» – истошно заорал внутренний Иннокентий. – «Всё врёт! Скажи, что банку не отдадим, а в изнанку пусть доставит».

– А я не хочу в изнанку, – сопротивлялся Иннокентий.

– Не хочешь, не надо, а куда хочешь? – проскрежетал череп.

– Да я не с тобой пока что разговариваю, – резко ответил Иннокентий.

– С внутренним голосом? – поинтересовались челюсти.

– Да! – выпалил Иннокентий.

– Ты мне говори, куда хочешь, я тебя доставлять-то буду, – возразил череп.

«Скажи, что в изнанку!» – потребовал человек внутри.

– Не хочу! – отрезал Иннокентий.

– Ну не хочешь – не говори, будем тут с тобой стоять, пока не захочешь, – усмехнулось отражение.

– Я домой хочу! – выкрикнул Иннокентий.

– Хорошо, банку давай! – нетерпеливо огрызнулся череп.

– Ты хоть помолчи! – прикрикнул Иннокентий.

«Кто? Я?!» – рассердился внутренний голос.

– Кто? Я?! – разозлился череп.

– Все! Все вы отстаньте! Надоели до смерти! Лучше скажите, где я?! – не выдержал Иннокентий.

– Это ты у своего голоса спроси, – порекомендовал череп. – Потому что здесь ты только частично, только твоё сознание. Впрочем, изволь, твоё сознание находится в лесу, неподалёку от замка. А вот где твоё тело, это хороший вопрос. Попробуй вспомнить, где ты его оставил? Что ты помнишь?

– Помню, – Иннокентий с усилием тёр щёки и лоб. – Помню… Да! Точно! Помню замок, Лея, толстуха, маленькая комната, какая-то скамья…

– Вот там, скорее всего, твоё тело и осталось, – подытожил череп. – Хочешь, туда верну?

– Хочу! – поспешил Иннокентий. – Хотя, погоди, если сознание моё отдельно, тело моё отдельно, ты сможешь сделать так, чтобы всё сразу стало вместе?

– Конечно, ну, что за вопросы? – обиделось отражение.

«Врёт!» – выкрикнул внутренний голос.

– Докажи! – Иннокентий приосанился и уткнул руки в боки.

– Давай бутылку, докажу!

– Не ты! Докажи, что он врёт!

– Я вру? Опять внутренний голос? – устало выдохнул череп. – Не надоело?

– Ещё как, – печально согласился Иннокентий.

«В бутылке – его душа, пока ты держишь бутылку, он тебе ничего не сделает, потому что, если ты разобьёшь бутылку, он умрёт. А как отдашь флянчик, он тебя сожрёт».

– Только и всего-то? – удивился Иннокентий и хлопнул флакон оземь. Однако стекло было толстым, и такое падение ничуть не повредило бутылке. Череп вскрикнул, кинулся умолять, называл Иннокентий ласковыми именами, умолял не делать ничего больше в этом роде. Но Иннокентию так осточертела вся эта возня, что он с удовольствием подбитой сталью подошвой раздавил проклятую банку.

Стекло треснуло, внутри что-то зашипело и сквозь трещины вырвалось наружу. Череп так же пошёл трещинами, словно именно на него наступил Иннокентий. Через несколько мгновений исчезли и череп, и флакон, и даже зеркала. Не исчезло только тело его старого друга. Иннокентий стоял на лесной поляне, глядя на своего мертвого товарища, над которым уже трудилась большая мушиная семья, весело жужжа и копошась в загустевающей крови.

«Молодец, а как теперь в изнанку попадёшь?» – ехидничал внутренний голос.

– А я не хочу в изнанку. Я домой пойду, – беззаботно ответил Иннокентий.

«Не пойдёшь, – ответил внутренний голос. – Ты ж дух, кому ты там нужен, тебя и не увидит никто.»

– А что же мне теперь делать, я больше, честно, никаких ваших приключений не хочу, – чуть не заплакал Иннокентий.

«А больше и не надо, кристалл поправишь – и иди домой», – успокоил его голос внутри.

– Куда идти-то, – вздохнул Иннокентий.

«Пока никуда, там жди. Я к тебе мальца пришлю».

* * *

Иннокентий остался бродить в лесу в ожидании новых подсказок. То тут, то там пение птиц прерывалось звуками погони.

Мимо юноши вскоре промчалась белая гончая, верхом на которой ехал странного вида человек. Бок его был вырван, а к ногам кто-то привязал тяжёлый шар на цепи, похожий на тот, который надевают преступникам, чтобы они не сбежали. Завидев Иннокентия, странный ездок обогнул его, угрожая трёхпалым кулаком. За ним гналась толпа мужчин, плохо одетых, но с целыми телами. Все они были вооружены, кто чем: мотыгами, косами, у одного был даже какой-то роскошный, но, по всему видать, старый клинок.

Иннокентий преградил им путь, желая узнать, что происходит и почему лес полон людьми в этот день. Однако, ватага промчалась, как ему показалось, сквозь него, не ответив ни на один вопрос.

– Неотёсаные мужланы, не так ли? – кто-то, кажется, обращался к Иннокентию.

Юноша огляделся и увидел невдалеке юношу с чёрными вьющимися волосами и сложенными накрест на груди руками. Вид его был знаком Иннокентию, однако, он никак не мог припомнить, где видел его.

– Вы что-то сказали?

– Я сказал, что крестьяне крайне невоспитанны, – ответил собеседник Иннокентия.