Текст книги "Невеста берсерка (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 5
После победы
Добава по-прежнему сидела в чулане. Харальд, подходя к занавескам, бросил сидевшим рядом воинам:
– На берег. Все.
Викинги – в этот раз Кейлев поставил охранять девчонку сразу шестерых – дружно вскочили. И заспешили к сходням.
Девчонка сидела в темноте. Не спала – едва Харальд прислонил к борту секиру и откинул занавеску, из угла долетел быстрый вздох.
Он, приподняв повыше меховой полог, повернулся. Встал так, чтобы Добава могла видеть если не его лицо, то хотя бы плечи и голову. Махнул рукой, подзывая к себе, сказал на своем языке, надеясь, что поймет:
– Добава. Иди сюда.
Девчонка не сразу, но подошла. Харальд ухватил ее за одежду – мягко, чтобы не испугать. Вытянул наружу, из чулана.
Она переоделась в одну из рубах, что он ей оставил, Харальд ощутил под пальцами гладкое льняное полотно. Скользнул рукой вниз – и штаны одела.
Наступившая ночь выдалась темной, небо обложило тучами. Но горевшие в крепости костры бросали вниз далекие отблески, освещая палубу. Светловолосая голова Добавы блеснула, вырисовываясь на темной глади фьорда…
Интересно, о чем она сейчас думает, подумал Харальд, отпуская край рубахи. О чем она вообще думала, когда он заявился к ней прошлым утром, на рассвете, с сияющей мордой на лице? Почему не испугалась?
Сейчас Добава стояла тихо, ничего не говоря. Не тянула руки, не обнимала…
И Харальд, внезапно нахмурившись, приказал себе – хватит гадать о глупостях. Пока девчонка не выучит его язык, что там у нее на уме, все равно не узнать.
Сейчас следовало подумать о другом. Все-таки женщине не место на драккаре. Ей нужны покои, теплая кровать… и чистая вода, чтобы умыться.
Не опасайся он нападения Гудрема, отправил бы ее этой же ночью в покои, о которых говорил Кейлев. Но пока что рано.
Чужой крепости Харальд не доверял. Свой драккар по сравнению с ней казался ему и надежней, и безопасней.
Йорингард вообще, по его мнению, построили бестолково – строения шли вкривь и вкось, занимая слишком много места. Длина стен получилась больше необходимого, для защиты требовалась куча народа. Не зря же Гудрем начал штурм именно с суши, по словам Торвальда и Снугги, дравшихся в ту ночь на стенах.
То ли дело его Хааленсваге, вдруг мелькнула у него мысль. Все дома вытянуты с запада на восток, длина ограды небольшая. А в расселине на задах поместья бьет небольшой родник. Если пожертвовать драккаром, стоящим у причала, и разрушить лестницу, ведущую к морю, то со стороны берега Хааленсваге никому не взять…
И эта девчонка теперь тоже часть его Хааленсваге.
Он сделал короткий шаг, обнял Добаву – та в ответ наконец-то обхватила его руками, спрятала лицо у него на груди. Он ощутил тонкие ладони, коснувшиеся спины где-то под лопатками. Довольно прищурился, постоял в темноте молча, наклонив голову и прижимаясь подбородком к теплой макушке.
Потом, прихватив за подбородок, запрокинул ей лицо. Коснулся губами щеки, чуть лизнул кожу, пробуя на вкус. Солоно.
Так дело не пойдет, подумал он с неудовольствием. Два дня и две с лишним ночи дня на драккаре, безвылазно сидя в тесном чулане…
Самое малое – девчонке нужно размять ноги. Кормили ее горячим, Кейлев за этим наверняка присмотрел. Но вот принести ведро пресной воды, чтобы умыться, никто не догадался.
Да и не до этого было.
Вывести, что ли, ее на берег ненадолго, подумал вдруг Харальд. Трупы уже убрали, кровь засохла… и где-то на задах он видел баню. Пусть девчонка прогуляется, походит по твердой земле, умоется.
Он отступил в сторону, отстраняясь от нее. Перехватил секиру поближе к лезвию – в такую ночь рука должна быть на оружии. Потом отыскал в темноте ладонь Добавы, потянул ее к сходням.
По паре нешироких досок, сбитых вместе, она спускалась не слишком уверенно, цепляясь за его руку. Да и встав на твердую землю, покачнулась.
Пересидела, уверенно определил Харальд. И повел ее направо – так, чтобы выйти к замеченной им бане, пройдя подальше от женского дома.
Несколько его людей, стоявших на берегу, глянули на них с любопытством. Харальд в ответ блеснул на них серебряным взглядом, вскинул брови, прищуриваясь. Викинги поспешно отвернулись.
Сейчас пойдут чесать языками, недовольно подумал Харальд. Но ладонь Добавы не выпустил. Еще споткнется, расшибет себе чего-нибудь.
Он ускорил шаг, чтобы все думали, будто тащит ее силком.
Выше по берегу Кейлев и Убби, как раз сейчас решавшие, кто из их людей встанет на стражу сейчас, а кто перед рассветом, и кого куда поставить – дружно посмотрели вниз.
На ярла, тащившего за собой рабыню, одетую в мужское платье.
– Стесняется, что ли, при всех ее кончать? – пробормотал Убби. – Или палубу на драккаре марать не хочет?
Кейлев строго заметил:
– Болтал бы ты поменьше, Убби. Куда ее ярл ведет и зачем – не твоего ума дело.
Сам он прищурился, цепко отслеживая, куда именно Харальд ведет девчонку. Тот зашагал вдоль стены…
Мыться пошел, внезапно понял Кейлев. Хотел бы убить, зашел бы за стену. Там и укромней, и прикопать можно по-быстрому. К тому же сам ярл за эти дни столько раз в крови купался – а кровь смывал только морской водой. Больше ему идти некуда.
Не стражу же у ворот решил проверить вместе с девкой.
Только шел ярл к бане почему-то издалека, кружным путем. Хотя мог бы добраться гораздо быстрей – по дорожке, поднимавшейся от берега к воротам.
А рядом с дорожкой женский дом, вдруг сообразил Кейлев. Ярл не хочет смущать свою девку криками, если что…
Он повернулся, быстро глянул на Убби.
– Гони-ка ты своих парней из женского дома. И двери туда прикрой.
– А что такое? – разинул тот рот. – Крепость мы взяли. Ярлу двух девок отделили. Остальное, как положено…
– Хирдам на потеху захваченное поселение на день отдают, я помню, – заметил Кейлев. – Таков обычай. Только день уже прошел, Убби. Хочешь, чтобы ярл Харальд сам вспомнил об этом? А если Гудрем вдруг нападет, ты за своими людьми в женский дом побежишь? Да и какие из них после этого воины? Иди, гони спать всех, кто не на страже. Ярл после боя лишних воплей не любит. И на расправу скор…
Сам Кейлев, развернувшись, тут же заспешил по короткому пути к рабским домам Йорингарда. Надо будет отправить рабов за водой и дровами, если что. Вряд ли за баней приглядывали в последние дни…
Проснулась Забава, когда уже стемнело – и Харальда-чужанина рядом не было. Она на ощупь отыскала одежду, которую он ей бросил перед тем, как уснуть. Переоделась в чистое.
И, выглянув за занавески, уже привычно разглядела во мраке белеющие лица чужан. Опять сторожат.
Снова забившись в угол, Забава завернулась в покрывало и начала думать. Обо всем – о колдовстве, бывшем на Харальде, о том, как сомлела под ним, а потом колдовство почему-то ушло, угасло. Если на нем колдовство, то почему все кончилось, когда они вместе, как муж с женой, были?
И слабость, что на нее напала… неспроста все это.
Еще Забава вспоминала о бабке Малене. Даже о Красаве.
А когда Харальд-чужанин пришел, то вытащил ее из закутка, ухватившись за одежду. Словно боялся к ней прикоснуться. И Забаве почему-то сразу вспомнилось слово, что бросила ей в лицо Красава – ведьма.
После этого она стояла рядом с Харальдом растерянно. Смотрела на него, думая – может, он тоже ее в чем-то плохом подозревает? Не мог ведь не заметить, в какой момент сияние на нем начало гаснуть…
Но когда он ее обнял, забыла обо всем.
В бане, куда Харальд привел Забаву, было темно. И холодно. Он, оставив ее внутри, уже высунулся наружу, чтобы крикнуть кого-нибудь и послать за огнем – но тут из-за угла ближайшего строения появился Кейлев, гнавший перед собой рабов. Двое тащили ведра с водой, еще пара несла дрова…
А сам Кейлев держал в руке смолистый факел, чадно дымивший во влажном воздухе.
Вот и ладно, удовлетворенно подумал Харальд.
– Я сейчас насчет чистой одежды гляну, – сказал запыхавшийся Кейлев, передавая ему древко факела. – Отдохни, ярл.
– И для нее что-нибудь потеплей найди, – бросил в ответ Харальд.
– Все сделаю, ярл, – с готовностью кивнул старик.
Крепко же он запомнил мои слова о том, что отличившиеся получат под свою руку драккары, подумал Харальд.
Впрочем, если Гудрем так и не придет в Йорингард, кораблей у него будет – дари не хочу. Где бы еще хирды взять…
Он молча разжег дрова, уложенные рабами в каменный очаг. Поставил рядом ведра. Баня по-походному – когда воздух, быстро прогревшийся от огня, горячий, а вода из родника отдает льдом. Ему такое не в новинку, а вот девчонке…
Но Дабава, едва воздух потеплел, быстро разделась, опередив даже его. Заскочила внутрь, присела у одного из ведер, торопливо плеснула на себя водой. Едва слышно охнула, задохнувшись от холода.
Нет, торопиться мы не будем, вдруг подумал Харальд.
Кейлев знает, где он. Так что, случись что, найдет…
И Харальд, зайдя девчонке со спины, присел на корточки, зажав ее между бедер. Поймал тонкие руки, успевшие похолодеть от ледяной воды. Сдвинул колени, не давая ей выскользнуть.
Обещал заласкать – не получилось, подумал Харальд. Ну хоть вымою.
Он содрал с себя рубаху, макнул в ледяную воду, жамкнул меж ладоней, выдавливая лишнюю воду. Подержал немного над огнем, полыхавшим на расстоянии его протянутой руки, в каменке. Дождался, пока влажная ткань прогреется.
И перекинул ей на грудь волосы, блеснувшие на свету темным золотом. Принялся растирать спину. Снова смочил, снова отжал…
Белая кожа быстро розовела. Харальд, не удержавшись, ненадолго отложил рубаху. Запустил руки вперед, накрыв ладонями груди девчонки. Прошелся, целуя тяжело, не жалея, по плечам. От лопаток добрался по тонкой шее до затылка, расцветив кожу теперь еще и красными пятнами. Ощутил, как набухают у него под руками соски, щекочут ладони, мозолистые от рукояти секиры, двумя теплыми бусинами…
И снова взялся за рубаху. Дотер спину, плеснул на нее немного холодной воды. Потом, ухмыльнувшись, принялся за бедра и ягодицы. За живот. Тер, пока везде, куда он мог добраться, тонкая кожа не порозовела.
Заодно и гладил там, где хотел. Везде. Вольно, уверенно, слушая, как Добава начала судорожно вздыхать, когда одна его рука скользнула ей между ног. Затем задышала чаще и громче, когда пальцы Харальда вдавились между складками, скрытыми там – для начала…
А потом Харальд запустил пальцы глубже. И Добава уже попыталась отпихнуть его руку. Он улыбнулся, впился поцелуем ей в плечо, прижимая и осаживая. Свободной рукой принялся тереть ей грудь. Но по ней уже проходился мягко, лаская.
Другая рука ласкала ее внизу. Заходила все глубже и глубже в тело, дрожавшее под его пальцами.
Баня быстро прогревалась, сбоку тек жар. Харальд, вдруг осев назад, на каменный пол, дернул Добаву на себя. Обнял, облапив и прижав к себе, давая ощутить спиной его мужское копье, уже вздыбленное, но все еще прикрытое штанами.
Затем отодвинул ее от себя и заставил развернуться.
Она так и сидела на корточках, замерев между его бедер, пока он развязывал пояс. Волосы, сиявшие золотыми отблесками, стекали на грудь с одной стороны.
Смотрела на него – и в синих глаза, подсвеченных пламенем, горевшим сбоку, в каменке, Харальд видел себя.
Видел человеком.
Потом он потянул ее за колени, заставляя сесть на его бедра. Зашел в нее, подхватив под ягодицы…
Обнял. И задвигался тугими жаркими рывками, слушая ее вздохи, как другие слушают песни скальдов – радуясь.
Когда все кончилось, Харальд-чужанин отпустил Забаву не сразу. Замер, притиснув к себе и тяжело дыша над ухом.
Она, касаясь щекой его груди, слушала сразу все – и гулкие удары его сердца, и его дыхание, и треск огня в очаге рядом.
Потом Харальд разомкнул руки, Забава попыталась встать. Но он удержал, начал снова обтирать рубахой…
И Забава заливалась краской стыда все гуще и гуще. Мыслимо ли? Мужик бабу моет. Даже между ног у нее прошелся. Ладно хоть волосы позволил выполоскать самой, наконец-то отпустив.
Она поливала голову холодной водой, промывала пряди, жалея, что нет под рукой настоя мыльного корня. Или хотя зольной воды – помыться до чистоты, по-настоящему. В доме у Харальда, в его бане, хотя бы золу настаивали…
Рядом мылся Харальд, фыркая и шумно расплескивая воду.
А когда вышли в предбанник, где горел светильник, принесенный неизвестно кем, на стене, на деревянных колышках, уже висела бабья одежда. Дорогая, из красной ткани, шитой серебром. Рядом плащ на меху, пышном, серебристо-белом.
И мысли у Забавы побежали быстрой речкой. Еще когда шла за Харальдом, сбиваясь на бег и оступаясь, разглядела, что идут по городищу. Обнесенному высокой стеной, не деревянной, как в Ладоге, а каменной.
Еще тогда подумала – кто здесь живет? Но тут же вспомнила далекие крики, что слышала прошлой ночью, сидя на корабле. Поняла со страхом – уже не живет, а жил.
Но тогда эти мысли Забава от себя отогнала. Харальд еще до этого, через бабку Маленю, сказал, что ждет нападения. Выходит, не он первый начал…
Да и не хотелось о таком думать.
А сейчас от вида бабьих нарядов ее затошнило. Жива ли еще хозяйка платья? Что с ней сталось?
Харальд что-то сказал, повелительно ткнул рукой в сторону колышков. Тут же, отвернувшись, потопал к лавке у двери, где лежала стопка чистой, аккуратно сложенной одежды.
Забава глянула тоскливо ему в спину. Опять ведь рассердится…
И метнулась к лавке мимо него, торопясь ухватить рубаху и порты, в которых пришла.
Он поймал ее, не глядя – в охапку, едва она попыталась проскочить мимо него. Глянул с удивлением, развернул, подтолкнул к колышкам у банной дверки, где висели тряпки, принесенные Кейлевом для нее. Сказал, не повышая голоса:
– Одевай.
Добава замотала головой. Глянула с ужасом, отступая назад.
– Хочешь голой пойти? – уже погромче спросил Харальд.
Расслабленное благодушие, в котором он пребывал после бани, еще не ушло. И терять его не хотелось.
Добава, прикрываясь руками, просящее вскинула брови, наморщила лоб. Что-то заговорила, указывая на тряпки, в которых пришла – и уложила на лавку, раздевшись…
Харальд шевельнул бровями. Если принять это как непослушание, придется дать затрещину. Тем более что он обещал ей, что в следующий раз накажет. Еще тогда пообещал, в Хааленсваге, через старуху-славянку.
Но наказывать Добаву не хотелось. Особенно после того, как заявился к ней с пылающей мордой на лице. После того, как ее швырнули на драккар – ему на поживу, как кусок мяса. А она помогла ему очнуться…
И после бани.
Придется этого не заметить, подумал Харальд не слишком довольно.
Он отвернулся и начал неторопливо одеваться. Застегнул наборный пояс, поглядел на Добаву, уже успевшую одеться – и стремительно шагнул к колышкам.
Содрал плащ, накинул ей на голову, закрутил свободную полу вокруг тела, пеленая руки. Тут же закинул себе на плечо, пока она не успела выпутаться.
Под конец он еще и звучно шлепнул Добаву по заду, довольно подумав – ну хоть какое-то наказание. Подхватил свободной рукой секиру, пнул дверь.
Снаружи уже ждал Кейлев.
– Пока все тихо, ярл, – объявил он, покосившись на его ношу. – И парни Убби тоже угомонились. Он сам их из женского дома выставил…
Наверняка там были не только парни Убби – но и мои, молча подумал Харальд. Право хирда на отдых после штурма соблюдено…
Он кивнул и молча зашагал к своему драккару, идя уже напрямую, по дороге, спускавшейся к берегу от ворот.
На следующее утро Харальд проснулся, как только небо начало бледнеть. Встал, торопливо завязывая штаны.
И, потянувшись за поясом, покосился на Добаву, спавшую под покрывалом, привезенным из Хааленсваге.
Но на том самом плаще, от которого она так яростно отказывалась в бане.
Лечь на него девчонка так и не пожелала, так что пришлось ей помочь. Ну и дальше продолжать, пока та не уснула от усталости.
Харальд подхватил секиру, уложенную перед занавесками, вынырнул из чулана.
Палуба была пуста. Он оглянулся – на корме соседнего драккара замерла фигура викинга, глядевшего на фьорд. Тихо плескалась вода о борта кораблей…
Подожду, решил Харальд, пока не проснется Кейлев. Старик все равно сразу же прибежит на берег, высматривать своего ярла.
Он подошел к носу, опер секиру о палубу, утвердил на рукояти обе руки и задумался.
Скоро будут сутки, как Гудрем должен был вернуться из Фрогсгарда. Судя по всему, снова напасть на Йорингард он так и не решился. Почему? Испугался рассказов своих людей, сбежавших и добравшихся до него?
Могло быть и так – особенно если Гудрем узнал, что стрелы с кровью Ермунгарда, летевшие в Харальда уже на берегу, не подействовали.
К тому же той ночью вид у него самого был такой, что сбежавшие викинги должны были рассказать Гудрему сказки одна страшней другой. И тот мог сообразить – к нему лучше не лезть…
Или все проще? Ермунгард, его хозяин, дернул за поводок – и запретил снова соваться к сыну?
Харальд обвел взглядом крепость. Где-то на задах кукарекнул петух, встречая зарю, глухо замычала корова.
Йорингард будет понемногу возвращаться к жизни, мелькнула у него мысль. Но если он уйдет отсюда – эти укрепления снова кто-нибудь захватит. Тот же Гудрем может вернуться, услышав, что берсерк вернулся в Хааленсваге.
Хочу я или нет, с сожалением подумал Харальд, но мне нужно решать. Или я остаюсь по-прежнему берсерком, который на зиму запирается в своем поместье – но в том-то и дело, что спокойно отсидеться в Хааленсваге ему, похоже, больше не дадут…
Или берсерк Харальд станет кем-то большим. Вот только кем?
Кейлев появился на берегу, когда небо за Йорингардом уже начало алеть. Харальд, спустившись к нему по сходням, бросил:
– Пошли людей на драккар, сторожить.
Потом дождался, пока его приказ не будет выполнен. Проводил взглядом четверку викингов в полном вооружении, пробежавшихся по сходням – и отправился проверять посты на стенах. Заодно и крепость надо было осмотреть при свете дня.
Обратно на берег он спустился не скоро. Размялся, лениво помахав мечом с парой своих людей…
А затем вернулись лодки, посланные Кейлевом к рыбакам. И принесли вести.
Драккары Гудрема видели уходящими на юг, в сторону южного Нартвегра, где располагалась собственная крепость Секиры, Велинхелл.
– И что теперь? – жизнерадостно спросил Убби, спустившийся на берег как раз перед возвращением лодок.
Харальд кинул взгляд на его руку. Пальцы посветлели, но торчали так, что становилось ясно – правой рукой Убби больше владеть не будет.
– Теперь будем решать, – медленно сказал Харальд. – Ты, Кейлев. И ты, Убби. В последнее время тут, в северном Нартвегре, стало неспокойно. И у меня теперь много драккаров. Которые нет смысла вести в Хааленсваге. Йорингард – крепость, рассчитанная на много хирдов. Пусть и построили ее… скажем так, без ума. Так что я думаю остаться здесь. По крайней мере, на эту зиму.
Оба викинга заулыбались. Кейлев торопливо сказал:
– Оба моих сына придут сюда, чтобы служить тебе, ярл. Надо будет послать весточку тем из наших, кто сейчас сидит дома. Думаю, кто-то наверняка явится, пусть и не сразу…
Харальд кивнул.
– Пошлем. Правда, у них есть семьи, так что не все захотят их покинуть. Дальше. Здесь, в крепости, еще остались воины конунга Ольвдана? Те, кого Гудрем взял в плен?
Кейлев глянул на Убби. Тот ответил:
– Всех, кто выжил, Гудрем увез во Фрогсгард. Хотел продать на торжище, вместе с бабами Ольвдана. Хотя какие из них рабы. Разве что шведы купят, на жертвенное дерево вешать…
– Значит, надо послать весточку и во Фрогсгард, – тяжело сказал Харальд. – Дать знать людям оттуда, что мы выкупим всех воинов Ольвдана. Но если кто-нибудь решит придержать у себя людей конунга, надеясь на более богатый выкуп – тех мы накажем. Кроме того, пусть знают, что я приму любого человека из округи, который пожелает встать под мою руку.
А среди них, подумал Харальд, наверняка найдутся и те, кто придет, чтобы посылать вести Гудрему. Возможно, он сумеет это использовать…
– В общем, так, – закончил он. – Ты, Кейлев, отправишься в Хааленсваге. Возьмешь с собой человек двадцать из наших. Еще тридцать человек тебе даст Убби. Зайдешь во Фрогсгард, потом поплывешь в Хааленсваге. Заберешь кое-кого из рабов, и часть наших припасов. Еще я хочу привезти сюда своих псов.
– Тогда придется сходить два раза, ярл, – практично сказал Кейлев. – А что ты решишь насчет Хааленсваге?
– Мое поместье перезимует на этот раз без меня, – равнодушно ответил Харальд. – А там посмотрим… теперь ты, Убби. Какой вергельд ты хочешь за свое увечье?
– Ну, – тот замер, что-то прикидывая. – Сто марок серебром – или место хирдмана на одном из твоих драккаров, ярл.
– Без правой руки? – удивился Харальд.
– Щит моя правая еще держит, – уверенно заявил Убби. – Особенно если подтянуть ремни как надо. А драться я могу и левой. Всегда мечтал побыть хирдманом…
Харальд, поразмыслив, кивнул.
– Пусть будет так. И ты, Кейлев. Выбирай для себя драккар.
Со своими вроде бы все решил, подумал он. Завтра-послезавтра он рассчитается с воинами… и станет уже не таким богатым ярлом, каким был раньше. Зато он будет свободным ярлом, не служащим никому. Это тоже кое-что.
А потом надо будет как-то выманить Гудрема – или самому напасть на Велинхелл. И хорошо бы поговорить с Кровавой Секирой перед его смертью…
Потому что своему отцу, как выяснилось теперь, он не может доверять.
Проснулась Забава на том самом плаще – и скатилась с него, точно белый мех обжег ей кожу. Поспешно натянула штаны, которые Харальд-чужанин ночью с нее стащил, забилась в угол.
И, сидя там, вдруг вспомнила, как он когда-то ей сказал через бабку Маленю – для его народа такие, как она, добыча. Выходит, не только такие, как она.
Ладно хоть, на берегу больше не кричали.
И что теперь будет, думала Забава безрадостно. Харальд вернется домой? Или поплывет еще куда-то?
Потом ей вспомнилось, как бабка Маленя говорила – главное для тебя дожить до весны, а там хозяин в походы уйдет. Получается, до весны еще далеко, а он уже в походы ходит? И ее с собой взял, не оставил…
Забава подтянула к себе колени.
А еще бабка Маленя говорила, что Харальд-чужанин не человек, а зверь в человечьей шкуре.
Может, светящаяся морда, которую она видела, и есть тот зверь, что в нем сидит? Правда, потом эта морда сгинула, погасла. А что, если в следующий раз она не уйдет?
Забава прерывисто вздохнула, обняла подобранные колени покрепче, собравшись в комок. Замерла, глядя на плащ.
За себя, за смерть свою будущую Харальда-чужанина она уже простила. Только боли под конец побаивалась.
Но теперь ей было жалко хозяйку плаща. Вряд ли она отдала его по доброй воле. А может, ее и в живых уже нет? А Харальд-чужанин руку к этому приложил…
Когда Харальд вернулся на драккар, чтобы забрать Добаву и отвести ее в новые покои – одну из опочивален в главном доме Йорингарда – она опять сидела в углу.
На этот раз он сразу закинул ее на плечо и понес. Не говоря ни слова. Так и воины не будут болтать о том, как их ярл водит свою рабыню за ручку. И быстрей выйдет…
А еще – так у нее не будет возможности опять проявлять непослушание.
Он сгрузил ее с плеча в своих новых покоях, посмотрел на двух рабынь, которых Кейлев отобрал для девчонки перед тем, как отплыть в Хааленсваге. Крепкие, немолодые. И не знающие славянского языка – это условие он сам поставил Кейлеву.
Чтобы ни одна не проболталась о том, что происходило в Йорингарде после штурма.
– Будете прислуживать, – коротко объявил Харальд. И кивнул на Добаву: – Ей. Если она на вас пожалуется или я сам замечу непочтительность – придушу обеих. И найду новых. Если с ней что-то случится – уже не придушу, а убью медленно. Сначала переломаю все кости. Потом оторву пальцы. Раны буду прижигать, чтобы кровью не истекли…
Рабыни испуганно закивали, глядя на него с ужасом.
– И не болтать, – тихо добавил он. – Ни о чем. Нигде. Ни в рабском доме, ни еще где-то. Узнаю – сразу с костей и начну.
Харальд отвернулся от дрожавших женщин, посмотрел на насупившуюся Добаву. Подумал – придется пока подержать ее тут взаперти. Если Гудрем узнает, как много она для него значит, рано или поздно девчонку убьют.
Он уже собирался выйти, но вдруг поддался внезапному порыву. Сгреб, поцеловал, запрокидывая светловолосую голову и раздвигая упрямо сжатые губы…
А потом вышел, хмурясь. Хуже всего было то, что Харальд начал ощущать себя уязвимым из-за нее.
И лишь одно немного утешало – удовольствие, которое он получил, пока впивался в мягкий припухлый рот.
Трое воинов, стороживших дверь в покои, прижались к стенке, когда хмурый ярл прошел мимо. В полумраке прохода ярко сверкнули серебряные глаза.
Кейлев вернулся через три дня. Харальд, которого предупредила струйка дыма, поднявшаяся над скалами – теперь там опять стояла стража, выставленная уже им – встретил свой драккар на берегу.
Первым по сходням сбежал Кейлев. И Харальд почти не удивился, когда следом за ним спустилась Рагнхильд. Легко прошагала по берегу, подошла к нему.
Убби, стоявший у Харальда за плечом, восторженно присвистнул.
Харальд, глянув на Лань, снова перевел взгляд на Кейлева.
– Я привез всех, кого ты велел забрать, ярл, – поспешно сказал тот. – И часть припасов. Рабы в Хааленсваге сейчас сколачивают клетки, чтобы было в чем перевезти собак. Мастер Йорген согласился пожить этой зимой в твоем поместье. Торквиль, кузнец, обещал ему помочь, если кто-нибудь из рабов вдруг заартачится. Только Йорген велел передать, чтобы ты прислал трех помощников – если новый драккар к весне тебе все-таки нужен…
Харальд молча кивнул в сторону Белой Лани.
– Ольвдансдоттир, ярл, присматривала за твоим поместьем, пока нас не было, – сообщил старик с ноткой неуверенности в голосе. – И не позволила рабам своевольничать. Когда мы пришли, в Хааленсваге все было в порядке. Скотина, твои псы… даже лошади вернулись. И никто из рабов не сбежал – под ее присмотром. Поэтому, когда она попросила отвезти ее к тебе, мы согласились.
А я-то надеялся, подумал Харальд, что Рагнхильд уйдет к своей родне в Мейдехольм. Соберет все, до чего не добрался Кейлев, и сбежит.
Не повезло.
И что теперь с ней делать? Не хирду же отдавать.
– Я пойду, ярл? – спросил умный Кейлев. – Мне еще за разгрузкой приглядывать. И в обратную дорогу собираться.
Харальд еще раз кивнул, но уже отпуская. Следом за Кейлевом по берегу тихо утопал Убби.
Рагнхильд, как только они остались одни, объявила:
– Приветствую тебя, ярл. Я уже знаю, что стало с моими сестрами после того, как ты взял Йорингард.
– И сама пришла за тем же? – проворчал он.
Но тут же подумал – такую смелость нельзя не уважать… и даже интересно становится, что она опять задумала.
– Я пришла поговорить с тобой, – просто ответила Рагнхильд. – Одно дело – изнасиловать женщин, взяв крепость… это делал мой отец, делали и мои братья. Другое дело – решить, что с ними делать потом. Рабыни из моих сестер выйдут неважные. К черной работе они не приучены.
Она замолчала, глядя на него кротко, влажным взглядом.
– И что ты предлагаешь? – не выдержал наконец Харальд. Покосился на свой драккар.
На берег по сходням уже свели Кресив и старуху-славянку. И если насчет первой ему нужно было отдать кое-какие распоряжения, то со второй он хотел поговорить.
– Наша родня найдет людей, которые возьмут их как свободных наложниц, – объявила Рагнхильд. – Мои сестры молоды, красивы. Думаю, кто-нибудь из простых людей даже захочет взять их в жены. То, что было, забудется. Рано или поздно. А мои сестры все равно останутся дочерями конунга. Их дети будут внуками конунга. Для незнатных людей это – большая честь…
Вот и хорошо, подумал Харальд. Несколько раз на глаза ему уже попадались девки, с трудом ковыляющие по двору. И если о них есть кому позаботится – пусть убираются.
Конечно, по весне можно было отвезти их на торжище в датские земли, продать там купцам с юга. Но ему этого делать не хотелось. Одно дело – позволить хирду получить свое после драки, другое – после всего еще и торговать этими девками…
– Согласен, – нетерпеливо сказал он. – А для себя что ты хочешь тут получить, Рагнхильд Белая Лань? Такие, как ты, не могут не думать о себе.
И тут она его удивила, сказав:
– Мне, как и моим сестрам, родня найдет мужа. Или человека, которому я стану наложницей. Позволь мне пока пожить в женском доме твоей крепости, вместе с моими сестрами. На время, пока не найдется тот, к кому я уеду…
Харальд молчал, глядя на нее.
Ее рассказ о побеге и убитой ей наложнице Гудрема оказался правдой – это подтвердил Убби. И тогда, в бане, Лань не врала. Она не была подослана к нему Гудремом…
Но почему-то каждый раз упрямо лезла к нему.
– Не боишься? – коротко спросил наконец Харальд. – Если мои воины начнут ронять слюни, глядя на тебя, я их вытирать не побегу. И охранять тебя не стану.
– Ну, может, один из них и станет моим мужем, – ответила она.
– Даже так… – насмешливо протянул Харальд. – Не ярл, обычный воин?
Рагнхильд вдруг вскинула голову. Объявила громко – на весь берег:
– После того, как ты взял Йорингард с одним хирдом, ты уже не можешь быть просто ярлом. Теперь ты – конунг Харальд, Харальд Кровавый Змей, как тебя уже назвали люди. И если сам ты не назовешься конунгом, они сделают это за тебя. Ну а те, кто поведет в бой хирды при новом конунге, рано или поздно сами станут ярлами…
Харальд нехотя улыбнулся.
– Так ты решила сама сделать для себя ярла, Рагнхильд? Слепить его из простого викинга? Хорошо, оставайся. А я посмотрю, как это тебе удастся.
Он прошел мимо нее, спеша к Кейлеву, стоявшему возле драккара. Покосился на Убби, замершего рядом со стариком и жадно глазевшего на Рагнхильд.
Подумал – попадись она Убби и его людям в тот день, разделила бы судьбу своих сестер. Но ей повезло. А безумие того дня кончилось.
Хотя Рагнхильд, пожалуй, смогла бы выкрутиться даже тогда…
– Вот эту, – приказал Харальд Кейлеву, с ходу махнув рукой в сторону Кресив, – поселишь в покои рядом с моими. Обыщи все сундуки в Йорингарде. Самые дорогие платья – ей. Лучшие плащи – тоже ей… и чтобы еду этой бабе приносили только на серебряных тарелках. Как мне. Приставь к ней двух рабынь. Но не славянок. Чтобы не могли с ней болтать.
– Как скажешь, ярл, – Кейлев посмотрел в сторону красивой рабыни уже по-другому. Неужели ярл устал от своей светловолосой, пока его самого не было в Йорингарде? Или случилось что-то еще?
Вот и ладно, подумал Харальд, отступая от Кейлева. Пусть все смотрят на красавицу Кресив, каждый день гуляющую по двору в роскошной одежде – и видят, кого выбрал для себя ярл. Надо будет еще набрать золотых безделушек из казны Гудрема, и дарить их Кресив по одной.
Чтобы все понимали – вот его избранница. Он с ней щедр, и он ей открыто благоволит.
А девчонка пусть ходит в платье простой рабыни. Никакого золота – во всяком случае, пока он не покончит с Гудремом. К тому же она сама отказалась и от шелков, и от украшений…
