Текст книги "Невеста берсерка (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
И желания. В этом Харальд был уверен.
Броши цеплять было некуда, так что он просто отшвырнул их на один из сундуков. Шагнул назад, не отрывая от нее взгляда, торопливо содрал с себя одежду.
Его тело требовало ее. Мужское копье уже торчало вперед и вверх, налившись…
Но Харальд, сцепив зубы, все повторил. Снова шагнул к Добаве, погладил пряжку пояса – теперь уже с нажимом, вдавливая золотые бляхи в кожу трепыхнувшегося живота. Прошелся растопыренной пятерней по завиткам, забрался под них – и поймал кончиками пальцев бугорок. Гладил, перекатывая, заставляя вспухнуть жемчужиной. Тревожил вход, готовя для себя путь.
А когда сил сдерживаться не осталось, отступил к кровати. Лег, хрипло выдыхая, хлопнул себя по бедрам, приказал:
– Иди сюда.
Добава двинулась вперед неуверенно – и Харальд, вскинувшись, потянулся ей навстречу. Отловил тонкую руку.
Дернул на себя, уже не дожидаясь. На ходу делая сразу все – раздвигая девчонке колени, подогнувшиеся под его руками, затаскивая к себе на бедра. Усадил, двумя руками подгреб снизу, приподнимая…
И потянул, насаживая на свое копье. Жадно смотрел, как оно исчезает под рыжеватыми завитками, протискиваясь в ее тело. Драконы на пряжке пояса блеснули, скаля зубы.
Только после этого Харальд вскинул взгляд. Добава сидела на нем, напряженно замерев, чуть вскинув полусогнутые руки. Смотрела сверху вниз – юной богиней, одетой лишь в золото. Маленькие груди стояли торчком, приподнимая низко висевшую гривну.
Он обхватил ее талию двумя ладонями, потянул вверх, заставляя приподняться. Ощутил, как легко – пока что легко – трепещет ее вход, пропуская и выпуская на волю его копье. Надавил большими пальцами на чуть округлившийся живот…
И его мягкая упругость лишила его разума. Харальд с шипящим выдохом вскинул Добаву выше, почти полностью выйдя из нее. Снова насадил на себя – притиснув к своим бедрам до упора…
Та ахнула, вцепилась ему в предплечья.
Так еще лучше, затуманено подумал он. Ей пришлось податься вперед, и белые груди теперь подрагивали у него перед глазами. Подпрыгивая в такт ритму, который он навязывал ее телу…
Жарким было тело Харальда – и золото, которое он на нее навесил, нагрелось, тревожа кожу скользким прикосновением.
По правде говоря, после ласк его, как всегда, странных, пугающих и будоражащих, Забаве хотелось только одного – ощутить, как он в нее войдет. Между ног ныло, тянуло к Харальду так, что она не только застыдилась, но и испугалась.
До чего же она докатилась?
А потом и эта мысль ушла, смытая ожиданием. Тело Харальда, когда он затащил ее на себя и вошел медленно, неторопливо – обжигало.
И сладкое биение в животе, между ног, а потом и по всему телу скрутило Забаву в тот миг, когда она еще сидела на нем. Скользя под нажимом рук Харальда по его мужскому орудию.
Мало что видя в тот момент, одно Забава успела разглядеть – как он в этот момент оскалился. Но не зло, как прежде, а довольно.
Встав утром, Харальд, прежде чем уйти, прошелся рукой по телу Добавы. Легко, желая лишь проверить кое-что, но не разбудить. Светильник ночью погас, в покоях было темно – и приходилось полагаться на ощупь.
Ночью, после всего, он позволил Добаве снять с себя лишь пояс. Хотел, чтобы она привыкала носить золото. И не только днем, но и в его постели.
Воспоминание о богине над его телом, одетой лишь в золото, горело в памяти.
Но пальцы не нащупали на Добаве ничего – ни браслетов, ни гривны.
Зато наткнулись на холщовую нижнюю рубаху. Похоже, девчонка тайком встала ночью, пока он спал, сняла украшения – и оделась. Стыдиться рабынь?
Харальд ухмыльнулся. Надо полагать, она так делает всегда.
Всему свое время, решил он. И вышел.
Его ждали дела.
Рагнхильд проснулась рано. Встала с довольной улыбкой – Убби, навестив ее вечером, оставил броши, пояс, пару браслетов и роскошное монисто из серебряных бусин.
И хотя прежде это монисто носила одна из наложниц отца, теперь проданная на торжище во Фрогсгарде – удовольствия ей это не испортило. Она, Рагнхильд Белая Лань Ольвдансдоттир, придет на пир достойно одетая. И нарядная.
Прошло то время, когда она была лишь частью военной добычи. Теперь она невеста хирдмана ярла Харальда. Пусть это ниже, чем то, на что она имеет право по рождению – но лучше, чем то положение, которое было у нее совсем недавно.
А тут еще и ярл Харальд, как сказал Убби, собрался идти вместе с родичами на Веллинхел. Значит, Гудрем скоро умрет. И заносчивые родичи Харальда наверняка убедят его стать конунгом. Хирдман конунга – если, конечно, сам Харальд не будет против – уже может объявить себя и ярлом…
Ну а дальше будет видно. В любом случае, быть женой ярла, расставшейся с ним, или даже вдовой ярла, гораздо почетней, чем быть наложницей, взятой почти насильно после боя.
Выйдя из своей опочивальни, Рагнхильд наткнулась на Сигрид – сестру, которую она любила больше прочих. И за добродушный нрав, и за искреннее восхищение ее красотой.
– Рагнхильд, как спалось? А я ночью глаз не сомкнула. Девка Харальда, которую вчера перевели сюда, всю ночь прохныкала за стенкой…
– Темноволосая? – спросила Рагнхильд, прищуриваясь.
Сигрид кивнула. Белая Лань задумалась.
– Вот что, Сигрид. Ее опочивальня не охраняется?
– Нет, – сестра пожала плечами. – А зачем? Нас и без того сторожат. Рабыни, пришедшие с утра за ведрами, сказали, что у дверей теперь торчат четыре воина, а не один. И передали, что нам велено поменьше болтаться в крепости, пока тут полно чужих воинов. Особенно вечером, когда стемнеет.
Харальд помнит о своем обещании позаботиться о ее сестрах, довольно подумала Рагнхильд.
– Зайди к этой девке, – распорядилась она. – Поговори с ней. И будь с ней ласкова. Расспроси, кто она, откуда…
– Я уже заходила к этой бабе ночью, – обиженно ответила Сигрид. – Приказать, чтобы она заткнулась. Но девка Харальда даже не знает нашего языка, Рагнхильд.
– Так научи ее, – прошипела Белая Лань. – Думаю, она тут задержится надолго. Будь с ней внимательна. Ласкова. Подари какую-нибудь тряпку или ленту…
Сестра обиженно скривилась.
– Но она же простая рабыня.
– А я к кому ходила вчера – к дочери конунга, по-твоему? Делай то, что я говорю. Это для нашего же блага…
Сигрид со вздохом согласилась:
– Хорошо, как скажешь, – и тут же улыбнулась. – Ты сегодня выглядишь как прежде, Рагнхильд. Счастливой и прекрасной. Рада, что выходишь замуж за этого медведя?
– За быка, – поправила Рагнхильд сестру. – Считай, что да. Он – начало моего пути назад, Сигрид. И не только моего, но и вашего.
Бабка Маленя, придя раньше рабынь, зажгла светильники. Разбудила Забаву – и охнула, разглядев золотые броши, валявшиеся на полу у одного из сундуков.
– Только не говори, Забавушка, что ты ярлово подношение на пол кинула… да еще, небось, у него на глазах?
– Это он сам, бабушка, – торопливо ответила Забава, вскакивая с постели.
Маленя задохнулась от ужаса.
– Опять супротивничала? Или сказала что не то?
– Нет, все тихо было… – Забава, склонившись над ведром в углу, плеснула себе в лицо водой из кувшина, стоявшего рядом. – Все хорошо меж нами было, бабушка.
Вот только уши у нее загорелись от стыда после сказанного. Подумала быстро – хорошо так, что до сих пор стыдно.
Она пробежалась по опочивальне, подобрала остальное золото – ночью, встав одеться, оставила его на одном из сундуков. Обернулась к Малене.
– Вроде так оставить нехорошо. Куда бы его деть…
– В свой сундук сунь, – велела бабка. – Может, с собой возьмешь на пир? Там и оденешь – сразу, как свободу-то дадут…
Забава, подумав, пожала плечами.
– Это еще смешней будет, чем если я в нем приду. И народ на пиру позабавиться. Вон, скажут, девка ярла. Которая под него легла, тем золото заработала – а теперь им похваляется.
Маленя хотела было что-то сказать – но тут вошли рабыни вместе с Рагнхильд. Та, сходив за завтраком, объявила:
– Сейчас пойдем ополоснемся. Потом я уйду, мне тоже надо приготовиться к пиру. Обедать ты уже не будешь, пиршество начнется сразу после полудня. За тобой придут.
Забава покивала. Через силу проглотила несколько кусочков – и на том закончила утренничать.
В баню их проводила уже пятерка воинов. Забава по дороге вертела головой. Крепость была полна народу. У одного из строений раскладывали костры, где-то мычал и блеял скот.
– Прибыли родичи ярла Харальда, – соизволила наконец пояснить Рагнхильд, заметив, как она оглядывается. – Приплыли на четырех драккарах. Они тоже будут на пиру. Это – их воины.
И тут у Забавы ослабли колени. Родичи Харальда… тоже, небось, не из простых.
А он рядом с собой посадит рабыню.
ГЛАВА 6
На пиру
Когда в дверь опочивальни стукнули, Маленя торопливо сказала:
– Пора, Забавушка. Это за тобой.
Она вздохнула. Поднялась с кровати, на которой сидела, уже облаченная в новое платье. Накинула плащ.
Бабка Маленя, суетливо сунувшись сбоку, вытащила из-под меховой опушки ее волосы. Разложила по спине, тихонько пригладила.
– Не бойся ничего, Забавушка. Думай о том, что вернешься уже свободной. Иди, да хранит тебя матушка-Мокошь…
И она пошла. Воин, стоявший за дверью, отступил в сторону, пропуская ее. За тяжелой створкой в конце прохода дожидались еще четверо…
В уме у Забавы были одни вопросы. А как же плащ? Снять его, как только войдет? Или в нем и садиться? Поздороваться, войдя туда, где будет пир? Или это у чужан не положено?
Рагнхильд об этом ничего не сказала – а она так и не спросила…
Я рабыня, подумала наконец Забава. Войду туда, как рабыня…
А рабам положено держаться скромно. Взгляды не притягивать, не высовываться.
Один из воинов зашел вперед, зашагал размашисто – и Забава последовала за ним.
Они обогнули громадный дом, тот самый, из которого вышли. Подошли к высоким двустворчатым дверям в середине строения, сейчас широко распахнутым.
Оттуда доносились громкие голоса. Виднелись столы, стоявшие напротив дверей и у стены по правую руку, за которой прятались хозяйские опочивальни.
Еще в глаза Забаве бросились люди за столами. Факелы, горевшие на резных столбах.
Шедший впереди мужик, дойдя до порога, остановился. Отступил в сторону и оглянулся на нее, не говоря ни слова. Четверо воинов, следовавших сзади, тоже встали.
Ноги у Забавы не шли.
Да что же это я, подумал она вдруг упрямо.
Это все уже было – в тот день, когда ее привезли в дом Харальда. И тогда она зашла в зал, где тоже сидели чужане, чтобы стать его рабыней…
Значит, и сейчас зайдет. Ничего, ноги не обломятся.
Она вошла в двери, стараясь держать голову повыше. Сделала несколько шагов вдоль столов по правую руку. Развернулась.
И сразу увидела Харальда, сидевшего у дальней стены, за столом, стоявшим выше остальных. Люто и светло блеснули серебряные глаза – издалека, через весь зал.
Забава, шагая к нему, заметила по пути Рагнхильд, сидевшую рядом с возвышением – за столом по левую руку от него. И ослепительно улыбающуюся…
Справа от Харальда, за тем же столом, расположились двое мужиков. Оба в богатых рубахах, рукава засучены до плеч. На голых руках сияют золотые браслеты.
Тот, что сидел возле Харальда, выложив пудовые кулаки на столешницу, выглядел самым старым. Кудлатая борода коротко острижена, длинные седые волосы разбросаны по плечам. Глаза из-под нависших белесых бровей смотрят зло, словно старик вот-вот встанет – и замахнется на кого-нибудь с плеча.
По левую руку от Харальда пустовало одно место. Для нее? А рядом, дальше…
Забава задохнулась. Рядом с пустым местом сидел чужанский ярл, выкравший ее и Красаву из Ладоги. Смотрел в ее сторону удивленно, но без злости.
И рубаха на нем оказалась пошита из того же шелка, что предлагала выбрать Рагнхильд – красного с синим отливом.
Уже на середине зала Забава вдруг поняла, что все в зале были без плащей. То ли скинули, едва войдя, то ли явились без них, не посмотрев на холод.
Она на ходу, не думая, нужно или нет, расстегнула пряжку на плече. Подхватила рукой, когда-то привычной к любой работе, ткань с тяжелыми шкурами. Быстро кинула на локоть, пошла дальше.
Забирая на ходу левей…
Добава шла по залу, и на лице у нее было упрямство. Все лучше, чем страх, подумал Харальд, внутренне расслабляясь.
Когда она скинула плащ, волосы рассыпались по плечу – и груди. Засияли, поймав отсветы факелов. Кончики прядей подрагивали на каждом шагу вокруг пояса, тонкого, в две Харальдовых ладони обхватом. Гибкого, как молодая ива.
– Брат, – сказал вдруг Свальд, пялившийся на Добаву с недоумением. – Я ее знаю. Это же та девчонка, которую я привез для тебя из славянских земель. Одна из двух…
– Я всегда ценил твои дары, Свальд, – громко ответил Харальд, легко перекрывая гул, стоявший в зале. – А этот дар оценил особо.
Огер при этих словах покосился на Турле. Лицо отца медленно темнело, заливаясь дурной багровой кровью. А костяшки на кулаках, наоборот, побелели…
Он недовольно сморщился, прошептал, потянувшись к уху отца:
– Это дом Харальда…
– Это рабыня, – едва слышно ответил Турле. – Ты слышал, что сказал Свальд? Мало того, что она чужеземка, незнатная, так еще и добыча. Он решил посадить рабыню за стол с ярлами…
Огер сморщился еще больше. Они с отцом шептались, сидя рядом с Харальдом – а тот мог и расслышать ворчание деда.
Старик словно забыл, что родич с самого начала принял их без особой радости.
Сам Огер не сомневался, что Харальд посадил девку за свой стол намеренно. Щелчок по носу деду, которого он так и не простил.
Все же Огер выдохнул, заметил, понизив голос настолько, насколько мог:
– Это пир Харальда. Многие ярлы и конунги садятся за стол, прихватив наложниц.
– В мое время… – слишком громко, по мнению сына, пробурчал Турле. – За столами, где сидят викинги, бабьих юбок не было.
– Это было давно, во времена твоей юности, – тихо напомнил Огер. – И это мы пришли к Харальду, а не он к нам. Можем отплыть, если хочешь. Только как на это посмотрят хирды, которые вернутся отсюда без добычи?
Турле зло сапнул носом – и задышал медленнее, заставляя себя успокоиться. Разжал кулаки.
Девка поднялась на возвышение, села между Харальдом и Свальдом.
По крайней мере, подумал Огер, родич посадил свою бабу не рядом с Турле. Иначе все было бы гораздо хуже.
Меж столами засновали рабыни, разливая эль. Люди подходили, рассаживались по лавкам. Зал заполнялся…
Свальд, стрельнув взглядом направо, бросил Харальду, глядя поверх макушки светловолосой:
– Там, с той стороны зала, и вправду сидит Белая Лань Рагнхильд? Я слышал, она после взятия крепости стала наложницей Гудрема…
– Теперь она невеста моего хирдмана, Свальд, – ответил Харальд. – Не болтай об этом – Убби может расстроиться…
– Твой однорукий хирдман? – небрежно заметил Свальд.
Харальд нахмурился, глядя перед собой.
– Руку Убби искалечил я, Свальд. И по всем правилам, он мог бы попросить взамен мою руку. Тогда или сейчас… я бы не хотел, чтобы он попросил ее для хольмганга с тобой.
Свальд блеснул зубами.
– Как я понимаю, так он и стал хирдманом? Значит, ты уже расплатился.
– Остынь, сын, – хмуро посоветовал Огер со своей стороны стола. – Всех девок не перещупаешь.
– Но истинный воин должен к этому стремиться, – мечтательно сказал Свальд. – Белая Лань Рагнхильд. Она прекрасна вся, от улыбки до кончиков волос. Харальд, а ты сам не…
– Пей свой эль, Свальд, и молчи, – буркнул Харальд. – Вон, Убби уже посматривает в твою сторону.
Он окинул взглядом зал. Три четверти лавок успели заполниться. Можно было начинать. Сменившиеся с дневной стражи воины подойдут позже. Тоже сядут за столы…
Сегодня ночью, подумал Харальд, стены Йорингарда будут охраняться кое-как. С другой стороны, по крепости всю ночь будут бродить подвыпившие викинги. Собираться у костров, рассказывать друг другу байки и истории.
Жаль, что Кейлев, пришедший из Хааленсваге только сегодня и сразу же занявшийся одним делом, пока что не пришел. Но здравниц будет много, он еще успеет выпить со всеми.
Харальд встал. Вскинул чашу, дождался, пока голоса в зале затихнут – и все поднимутся. Скрипнув стулом, рядом встала девчонка. Поверхность эля в чаше, которую она держала неловко, двумя руками, дрожала.
Он оглядел воинов, произнес первые слова первой здравницы – как и положено хозяину пира:
– За те два хирда, что были со мной в ту ночь в Йорингарде. И победили вместе со мной.
Зал заревел. Харальд осушил чашу в два глотка, заявил:
– Пейте, ешьте, и пусть никто не скажет, что ярл Харальд не чтит тех, кто ходит под его рукой. Тех, кто сражался за него.
Воины опять заорали, по рядам торопливо побежали рабыни, наполняя чаши.
И тут в зал вошел Кейлев. Поймал взгляд своего ярла, кивнул – и зашагал к столу, стоявшему по левую сторону от Харальда, вплотную к возвышению. Сел рядом со Свейном и Бъерном…
Стоя с чашей в руках, Забава с дрожью подумала – неужели всю выпить придется?
Она отыскала взглядом Рагнхильд, сидевшую неподалеку. Смотрела на нее не отрываясь, пока подносила к губам свою чашу…
Беловолосая красавица напиток только пригубила. Здоровяк рядом с ней осушил чашу до дна.
Значит, мужикам тут положено одно, а бабам другое, решила Забава. И глотнула горько-кислую жидкость. В животе сразу потеплело.
На нее смотрели со всех сторон. Кто с любопытством, а кто и с прищуром, изучающе.
Ну и пусть смотрят, мелькнула у нее мысль. Она вдруг ощутила странный покой – и опустилась вниз, на сиденье, вслед за Харальдом. Вцепилась в подлокотники тяжелого деревянного стула, подтаскивая его поближе к столу. Вставая, пришлось отодвинуть…
Своровавший ее ярл неожиданно закинул руку назад, надавил на короткую спинку стула. Ножки скрипнули по полу, Забаву разом притиснуло к столешнице. Харальд глянул молча – но не на Забаву, а на того ярла.
Злости в его взгляде вроде бы не было, подумала она, успокаивая себя.
И дальше делала все молча, глядя или перед собой, или на стол. Отламывала хлеб, сыр, жевала, не чувствуя вкуса. Еще два раза послушно вставала, когда провозглашали здравницы.
Замерла Забава только тогда, когда Харальд, отпластав здоровенный ломоть от окорока, стоявшего перед ним, швырнул мясо на ее тарелку.
Ну не руками же брать такой кусище, подумала Забава с испугом. А отщипнуть, как от хлеба, не удастся.
Харальд, продолжая разговаривать со стариком, сидевшим справа, положил рядом с ее тарелкой свой кинжал. Убрал руку.
Забава осторожно взялась за рукоять. Вспомнила, как ела Рагнхильд. Снова посмотрела на нее, напомнила себе – щипать, а не есть. Потянулась, чтобы нарезать тонкую полоску…
Лезвие скрипнуло по тарелке, жесткое мясо не желало разрезаться. Следовало бы его придержать – но не рукой же, у всех на глазах? Хотя мужики за столами так и делали…
Забава, чувствуя, как по щекам ползет предательский румянец, отложила клинок. Взяла чашу, глотнула.
И ярл, что украл ее когда-то, пришел на помощь. Протянул руку над тарелкой, быстро взял отложенный кинжал, напластал мясо на куски, орудуя сразу двумя клинками – своим и Харальда.
Насмешливо улыбнулся и вернул кинжал на место.
Харальд даже не посмотрел в их сторону, занятый беседой со стариком.
Гляди-ка, брат Харальда приглядывает за его девкой, подумала Рагнхильд, улыбаясь Убби. Нет, конечно, это простая любезность, и даже не по отношению к девке – по отношению к брату. К тому же она видела, как этот ярл, Свальд Огерсон, смотрел на нее…
Но это стоит запомнить и учесть.
Ярл Турле, оправившись от своей ярости при виде Забавы, начал рассказывать Харальду о Веллинхеле – крепости Гудрема, где ему довелось когда-то побывать.
Харальд слушал, задавая короткие вопросы. Потом неугомонный Свальд спросил:
– Слушай, а как тебе понравилась другая девка? Та, темноволосая?
Турле снова свел брови на переносице. Болтать о бабах на пиру в честь славной победы, когда речь идет о новом походе…
Но разговор завел Свальд. Стало быть, он сам недоглядел, воспитывая мальчишку. Во всем виноват Огер, слишком разбаловавший сына, оправдался перед собой старый ярл.
– Пышная бабенка, – равнодушно сказал Харальд. – Но ничего нового она мне не показала. Угомонись, Свальд. Будешь так прыгать, я сам тебя женю, только чтобы успокоить. У меня в женском доме как раз сейчас сидят под стражей дочки Ольвдана…
– Это потоптанные? – яростно спросил Турле.
Харальд пожал плечами, взял кинжал, с которым Добава так и не справилась. Отрезал себе мяса, прожевал.
– Там есть две нетронутых. Мои хирды оставили их для меня – но я решил почтить память Ольвдана. Он был славным конунгом.
– Это поступок, достойный воина, – угрюмо согласился дед. – Тебе, Свальд, стоило бы поучиться у брата.
– Дочки конунга Ольвдана? – жизнерадостно откликнулся тот. – Если они хотя бы наполовину так красивы, как Белая Лань – клянусь Одином, женюсь сам. Без твоей помощи, Харальд.
– А как же Брегга Гуннарсдоттир? – напомнил его отец. – Дочь шведского конунга?
– Две жены лучше, чем одна, – объявил Свальд, скаля зубы. – И пусть скальды назовут меня Свальдом Зятем Конунгов.
Харальд коротко хохотнул. Ближайшие столы, до которых долетела болтовня Свальда, его поддержали, тоже загоготав.
Кажется, пора, подумал он. Три здравницы уже прозвучали, воины выпили, головы у них захмелели…
Он кивнул Кейлеву. Тот, поймав его взгляд, махнул рукой сыновьям, сидевшим у дверей. Те прибыли в Йорингард недавно – один вместе с отцом, другой за день до него.
Братья вышли. Потом рабы начали закатывать в зал бочки с элем – и заносить крупные кувшины с вином. Притащили и поставили в шаге от кучи бочек и кувшинов небольшой стол, положили сверху черпак.
Харальд поднялся. Спустился с возвышения, прихватив с собой чашу. Медленно подошел к бочке с крепким зимним элем, вскинул руку, призывая всех к тишине.
Зал тут же затих – все поняли, что ярл приготовил что-то еще, кроме обычных здравниц. Захмелевшие викинги вставали на лавки, чтобы лучше видеть и слышать. Глядели с любопытством. Что такое обычные пиры? На них все были. А тут, похоже, что-то затевалось.
Харальд постучал по громадной бочке кулаком, доски отозвались глухим звуком. Сказал, возвышая голос:
– Как все вы знаете, хозяйки у меня нет. Так что варить эль для меня некому…
Воины захохотали. Харальд снова вдарил по бочке кулаком, гогот смолк.
– Поэтому, когда я захотел дать кое-кому свободу, то решил, что для такого, как я, лучшим элем свободной шеи станет эль, сваренный чужой хозяйкой. Этот напиток залили в бочку прошлой зимой – и воду выморозили так, что остаток обдерет глотку любому. Его я нарекаю элем свободной шеи. Чтобы нам не пришлось пить жидкое десятидневное пойло, годное лишь для баб. А сверху мы зальем его вином из Византа.
Зал довольно взревел.
– Что он делает… – выдохнул Турле, подавшись вперед. – На пиру в честь победы – и такое?
Он яростно оглянулся на Добаву.
– Ради этой, что ли?
Огер промолчал. Подумал – хорошо, что отец не обратил внимания на слова, сказанные Харальдом в самом начале. О том, что у него нет хозяйки. Уж не жениться ли он собрался?
Ярл Турлсон перевел взгляд на своего отца, снова начавшего багроветь. Сказал быстро, придвинувшись поближе:
– В жизни Харальда было много баб, и все они ушли. Уйдет и эта.
Ярл Турле возмущенно бросил:
– Но даже тут он нарушает правила. Эль свободной шеи не может быть частью добычи, его каждый варит в своем дому…
Сын пожал плечами.
– Его хирды согласны со своим ярлом, судя по воплям. А то, с чем согласны воины ярла, уже не оспоришь так легко.
Турле нахмурился, но замолчал.
Харальд вскинул руку, снова призывая всех к тишине. Сказал громко, посмотрев на девчонку:
– Добава, иди сюда.
Свальд тут же отодвинул ее стул, оттаскивая от стола вместе с ней. Кивнул в сторону Харальда.
Но Добава и так поднималась. Встала, спустилась с возвышения. Один только раз опустила голову – но почти тут же вскинула. И пошла по залу, уже привычно заливаясь румянцем.
Следом поднялся Кейлев, двинулся торопливо, сразу обогнав девчонку. Подошел к бочке, кинжалом выковырял пробку, черпаком наполнил чашу в руке ярла.
Добава остановилась в двух шагах от него, и Харальд сам шагнул навстречу, сокращая расстояние. Окунул пальцы в чашу, прошелся по тонкой шее. Там, куда одевался рабский ошейник. С одной стороны, с другой.
Смывая печать рабства элем свободной шеи.
Объявил громко:
– Даю тебе свободу, женщина по имени Добава. Пей.
И поднес эль к ее губам. Она вскинула руки, обхватила чащу с двух сторон…
Но он на всякий случай не отпустил. Чашу освобождения положено выпить сразу и до дна – а с нее станется отнять ее от губ.
Как бы ей этот эль не ударил в голову, подумал Харальд с легкой усмешкой. Как назло, в бочке крепкое зимнее пойло.
Добава глотала, торопясь и задыхаясь под нажимом его руки. Темно-коричневая струйка вырвалась из угла рта, поползла по шее…
Это не против правил, спокойно подумал он.
Девчонка наконец допила, и Харальд отдернул чашу. Мазнул по ней взглядом – Добава стояла, хватая ртом воздух. Одну ладонь на другую положила ковшиком, прижала к груди.
Он довольно кивнул, пробормотал едва слышно, хоть и знал, что она не поймет:
– Держись.
Та в ответ неожиданно пробормотала:
– Благодарю, ярл.
Губы у Харальда дрогнули, складываясь в улыбку.
Но зал вокруг ждал, и ему надо было снова разговаривать со своими воинами. Харальд, разворачиваясь к ближайшему столу – и дальше медленно забирая правей, по кругу, объявил:
– Ну, если женщина смогла допить свой эль свободной шеи, то мы, я думаю, сумеем допить за ней бочку.
Зал ответил гоготом.
Харальд снова вскинул руку. Сказал в наступившей тишине:
– Пойла у нас, как видите, достаточно. Но тут кое-кто решил угостить нас печенным быком…
Кейлев, стоявший возле бочки, крикнул:
– Вы меня знаете. А кто не знает, пусть посмотрит и запомнит. Я Кейлев Хродульфсон, хирдман ярла Харальда.
От дверей подошли два его сына, встали рядом. Оба плечистые, один выше родителя на ладонь, другой на голову.
– И сегодня со мной оба моих сына, – продолжил Кейлев. – А раз родичи собрались, мы решили принять кое-кого в наш род.
Один из сыновей Кейлева шмякнул на стол кое-как сшитый сапог из только снятой шкуры. Окровавленный, влажный…
– По обычаю, – сказал Кейлев в полной тишине. – Для этого нужны все близкие родичи. Я и мои сыновья – все мы здесь.
Он шагнул к Добаве, прихватил ее за локоть.
Харальд посмотрел в лицо девчонки, снова кивнул, давая понять, что все хорошо.
Знай он, что и второй сын Кейлева прибудет с ним сегодня, и можно будет сделать сразу и следующее дело, которое следовало сделать, он бы ее предупредил. Но все вышло второпях, как-то само собой…
– Здесь и при всех, – крикнул его новый хирдман. – Объявляю, что ты моя дочь. Бык в честь этого зарезан – по обычаю. Сапог из его шкуры сшит. Принимаю тебя в наш род. Нарекаю тебе новое имя – Сванхильд. И даю тебе мое честное имя, чтобы ты называла его всем, как имя своего отца – Кейлев.
Он отпустил локоть Добавы, нагнулся, развязал собственный сапог. Его сыновья, подхватив отца с двух сторон, поставили его на стол.
Кейлев стряхнул собственную обувку, сунул ногу в сапог из окровавленной шкуры. Топнул по столу, показывая всем, что нога зашла до конца. Стряхнул, спрыгнул, подхватив свой сапог.
Следом то же самое сделали его сыновья, по очереди. Последний, соскочив, взял Добаву под локотки, вздернул вверх, поставил на стол…
Харальд подошел сам, отловил под подолом ногу. Сказал едва слышно:
– Приказываю – стой.
И стянул с хрупкой ступни кожаный обутку. Указал на окровавленный, разлапистый сапог. Подумал – если не сообразит, придется самому…
Девчонка сунула ногу в раструб из окровавленной кожи. Помедлив, даже топнула по столу, как до нее делали Кейлев и сыновья.
– Сванхильд Кейлевсдоттир, – рявкнул Харальд, стоя рядом со столом.
Воины заревели, поддерживая ярла. Даже те, что не принадлежали к его хирдам.
Он глянул на Добаву… нет, теперь уже на Сванхильд. Она стояла на столе, держа голову высоко – но Харальд видел, как подрагивает у нее подбородок. Осторожно перехватил ногу девчонки над окровавленной шкурой, выдернул, натянул кожаный сапожок на измазанную красным ступню.
И стащил ее со стола. Объявил:
– А теперь мы будем пить эль свободной шеи – и закусывать его быком от Кейлева. Ну а когда это угощенье закончится, думаю, у меня найдется кое-что еще, чтобы столы не пустовали.
Он двинулся к своему месту, уводя за собой Сванхильд. И как только сел, услышал мрачное, но достаточно громкое на этот раз замечание деда:
– Кейлеву Хродульфсону, если он и впрямь такой честный воин, как он говорит, следовало бы присмотреть, чтобы его дочь не мела подолом, сидя за столом с чужими мужиками…
Воины уже начали выходить из-за столов, шагали к бочке, чтобы наполнить свои чаши зимним элем – и те, кто был недалеко от возвышения, расслышали Турле. Многие обернулись, посмотрели с жадным любопытством в сторону ярлов…
И Харальд, упершись в столешницу кулаками, встал. Крикнул, возвышая голос:
– Тут сейчас мой дед сказал, что дочери Кейлева не пристало сидеть за моим столом.
– Без родичей, – рявкнул дед.
– Или без жениха, если уж нет мужа, – закончил Харальд.
И с ненавистью переглянулся с дедом. Потом снова вскинул голову. Нашел взглядом Кейлева. Крикнул:
– Кейлев Хродульфсон. Отдашь свою дочь мне в жены?
– Да запросто, ярл, – объявил тот. – Договоримся насчет выкупа, утреннего дара и прочего – и бери.
– Вот мы и сладили дело, – объявил Харальд, стоя на возвышении и оглядывая весь зал. – Сванхильд Кейлевсдоттир теперь моя невеста.
Зал зашумел. Воины торопливо выкрикивали здравницы – и дружно спешили к бочкам и кувшинам, стоявшим в середине зала.
Харальд снова посмотрел на деда.
– Доволен ли ты теперь, ярл Турле?
Тот сдвинул брови, приоткрыл было рот, собираясь что-то сказать.
– Молчи, – с угрозой выдохнул Харальд. – Иначе я отвечу так, что тебе не понравится, клянусь Одином…
И, склонившись к уху старого Турле, прошипел:
– Унна…
Старик угрюмо кивнул. Пир дальше шел своим чередом.
Вроде бы все сделала правильно, тревожно думала Забава, идя вслед за Харальдом обратно, к столу на возвышении.
Шагал тот, как всегда, размашисто, и на ступеньке перед столом Забава чуть не споткнулась. Но устояла. Села за стол, снова высоко вскинула голову, кружившуюся от крепкого хмельного напитка, выпитого возле бочки.
Мелькнула мысль – все, уже свободна? Только об этом и думала, по правде говоря.
Харальд, сидевший рядом, вдруг поднялся, навис над столом. Что-то прокричал.
Из зала ему ответил белоголовый старик. И Харальд тут же недобро сказал что-то родичу, сидевшему справа от него. Потом вроде бы все успокоились. Люди в зале снова пили, ели, кричали здравницы…
Забава прислушивалась к разговорам. Пыталась понять. Думала чуть опечаленно – да что ж они так быстро-то разговаривают? Вот вроде бы мелькают знакомые слова, но одно за другим, одно за другим…
