Текст книги "Невеста берсерка (СИ)"

Автор книги: Екатерина Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Та вынырнула из-под подола неожиданно – громадная, с его кулак размером. Почему-то округлая, а не клином.

Его рука сама собой метнулась вперед, перехватывая змеиную шею сразу под головой. Сжала.

Он потянул, стаскивая змею с ноги испуганно охнувшей девчонки. Поднялся с пола, на ходу отступая назад.

Тело непонятной твари петлей охватило его запястье, разможенный хвост зло бил по плечу…

Зубастая пасть, слишком похожая на человеческую, кусала воздух.

Он свел пальцы, пытаясь придушить тварь – но та продолжала щелкать зубами, острыми, в два ряда. Сияющими знакомым ему серебром.

Сванхильд, успевшая развернуться, смотрела и на него, и на тварь с одинаковым ужасом. Перевела взгляд на дверь…

– Нет, – Рявкнул Харальд, ощущая, как ярость, так и не ушедшая, начинает переливаться в желто-красное свечение, застилающее все перед глазами. Лицо девчонки уже окрасилось в золотые и алые тона. – Стой тут. Молчи.

Она застыла, притиснув к груди сжатые вместе ладони.

Мне нужно прикончить тварь, подумал Харальд, разглядывая змею в руке. Затем избавится от сияния на лице, пока гулявшие в зале не кинулись искать своего пропавшего ярла.

Хотя, может быть, искать его не будут – поскольку ушел он с пира не один.

Но надо найти того, кто принес сюда змею. И чем скорей, тем лучше. Пока этот предатель не сбежал.

Ярость колыхнулась внутри тугой ало-золотой волной – и мысли вдруг спутались. Дышать стало трудно.

А потом в голове потекли совсем другие мысли. Озлобленные, звенящие чистой яростью.

Те, кто сейчас пирует в его зале – люди. И тот, кто принес сюда змею, тоже был из них. Люди. Завистливые, подлые…

Предававшие его раз за разом. Презиравшие его в детстве, смеявшиеся над ним, над ублюдком, незаконнорожденным. Плевавшие ему в лицо. Те, чьи руки подливали зелье ему в питье, мазали стрелы кровью Мирового Змея…

Разобраться с ними? Заодно покарает и того, кто посмел подсунуть эту змею в его покои. В его покои.

Харальд поймал взглядом лицо девчонки, по-прежнему глядевшей на него с ужасом. Подумал, задыхаясь – вот и эта начинает предавать. И все же…

У нее ладное тело. Воспоминание о желании, которое он испытал недавно, снаружи, под стеной главного дома, всплыло в памяти на короткое мгновение. Прикончить змею, чтобы не пугала девчонку? А потом разобраться с предателями за стенкой…

Харальд, оскалив зубы, отступил к выходу, Размахнулся, впечатав руку со змеиной головой в бревенчатую стену возле косяка.

Та ударилась в бревна с костяным стуком – дерево хрустнуло, кулак Харальда отбросило.

Голова, зажатая в его руке, яростно скалила зубы. И шипела, моргая мелкими глазами – в каждом из которых мерцал узкий змеиный зрачок.

Харальд глухо заворчал. Он уже решил, что будет с этой тварью. Она его тоже предала, затаившись в его покоях. Жаль, стенка не каменная…

Он заколотил змеей о бревна так, что полетели щепки. Бил, пока от змеиной головы не осталась измочаленная каша, с торчавшими оттуда обломками костей.

Серебряное тело, сжимавшее запястье, ослабло, повиснув тряпичным жгутом. Быстро начало темнеть, угасая.

Харальд отшвырнул змею в сторону, стряхнул с ладони липнувшее к пальцам месиво. Вытер руку о рубаху.

К предателям, подумал тяжело. К тем, кто пирует за стенкой. А потом уже к тем, кто торчит на стенах…

Девчонка всхлипнула, и Харальд отвлекся. Посмотрел на нее внимательно. Она тоже человек. Предает, потому что смотрит с ужасом. Тоже из предателей.

Харальд шагнул к девчонке.

Ярость клокотала в нем, горча на губах и заливая лицо Сванхильд расплавленным золотом…

Так нельзя, мелькнула вдруг у него бледная мысль. Но тут же утонула в ярости.

Девчонка попятилась. Он наступал на нее, выставив перед собой полусогнутые руки – и видя, что серебряный огонь горит даже на ладонях.

А правая рука, та, которой он перед этим держал змею, заледенела.

В опочивальне сиял свет – и весь он шел от Харальда. Того залило серебром всего. Не только лицо, но и руки, голые от плеч, сияли…

А еще он смотрел, зло оскаливаясь. Зубы горели серебряным светом.

От прежнего Харальда в нем сейчас ничего не осталось. Взгляд был безумный, словно его подменили. И лица не видно – одна морда горела, страшная, нечеловеческая. Похожая на ту, что была у серебряной змеи.

Но страху у Забавы хватило только на три шага. А потом она опомнилась. И поймала двумя руками светившуюся то ли ладонь, то ли уже звериную лапу, с когтистыми скрюченными пальцами.

Ничего больше она не успела – потому что ребра вдруг стиснуло. Да так, что не вздохнуть. Сверкающая серебром морда нависла над самым лицом.

И уже задыхаясь, Забава потянулась к нему. Одними губами, вытягивая шею – тело-то держали лапы. Выдохнула, с хрипом выпуская изо рта последние остатки воздуха:

– Хара…

А потом она все-таки дотянулась. Перед глазами уже вовсю плясали темные мошки…

В себя Харальд пришел от ее хрипа. И от тепла губ, коснувшихся его оскаленного рта.

Руки, грудь, живот – все радостно ощущало жар девичьего тела. Казавшегося таким мелким по сравнению с его собственным. Но таким теплым.

Она не может вдохнуть, вдруг осознал он. И ослабил хватку.

Девчонка сразу задышала, часто и судорожно. Закашлялась, втягивая воздух.

Следовало бы дать ей передышку – но он ощущал себя каменным и ледяным. И золотой свет, мерцавший на ее лице, еще не погас.

А тепло, идущее от ее тела, согревало.

Харальд сделал еще два шага и притиснул девчонку к стенке рядом с оконцем. Задрал на ней подол.

Его ледяной руке ее оголившиеся бедра показались горячими и жаркими. Он торопливо расстегнул свой пояс, тут же упавший на пол. Одной рукой стащил с себя рубаху. Прижался к Сванхильд грудью, впитывая тепло, проходившее даже сквозь шелк платья.

Потом потянулся к завязкам штанов. Издал невнятный клокочущий звук, когда ощутил жар ее ног возле своих бедер…

И еще один звук, но уже похожий на шипение, когда входил в нее.

По спине и ногам вдруг скользнули жаркие волны. Он понял, что она его обнимает. Прижимаясь к нему всем телом, уткнувшись лицом ему в грудь…

И даже обхватив ногами.

Жар тек от девчонки все сильней. И он плыл в нем, качаясь на частых и мощных волнах – идущих от движений собственного тела. Понемногу согреваясь. Чувствуя радость, покой и удовольствие…

Харальд ощутил себя прежним лишь за несколько мгновений до того, как долгая судорога высвобождения омыла тело. Заполняя его удивительной легкостью – и наслаждением.

Он несколько раз тяжело выдохнул, встречая и провожая этот миг. Потом прижался лбом к стене над макушкой Сванхильд.

Стоял, слушая, как замедляется его собственное дыхание. Ощущая, как разжимаются и опадают, скользя по его бокам, руки девчонки. Теперь уже холодные, озябшие.

Чувствуя, как она дрожит, притиснутая к стене его телом.

В уме летели мысли – одна за другой, потоком.

На этот раз без той, раскаленной и сводящей с ума ярости.

Все началось с того, что он увидел змею – и коснулся ее. Потом он изменился, уже в который раз. Ощутил ненависть к людям, к девчонке…

И эту змею сюда кто-то принес. Как? Вряд ли под полой плаща. Надо осмотреть опочивальню, может, что и найдется.

И сделать это нужно немедленно. Чем больше пройдет времени – тем меньше у него шансов найти того, кто это подстроил.

Вот только серебряный свет с его кожи больше не лился, и в покоях снова стало темно.

Харальд отодвинулся от Сванхильд, оставив ее дрожать у стены. Наклонился, провел рукой по полу, ища рубаху, которую кинул вроде бы в эту сторону…

Пальцы вдруг наткнулись на мелкий черепок.

И он, враз позабыв о рубахе, замер.

Кувшин. Или крупный горшок. Значит, змею принесли сюда в сосуде. Швырнули его в опочивальню и закрыли дверь.

А вот зачем это сделали…

Он чуть не придушил девчонку. И хотел расправиться с людьми за стеной. Возможно, ему это удалось бы.

Губы Харальда скривились. Ему самому змея вреда не причинила. Снова Ермунгард? Раз уж тут замешана змея…

Он выпрямился, торопливо завязывая штаны. На ощупь отловил в темноте руку Сванхильд. Проверил, в порядке ли у нее платье, пройдясь по ее телу рукой.

И потащил к двери.

Закат уже догорал. Холодный осенний ветер погладил Харальду спину и грудь, но он его ледяной ласки даже не заметил. Тепло, полученное от девчонки, все еще грело, заливая жаром.

А вот ее рука мелко тряслась у него в ладони.

Придется потерпеть, молча повинился он перед ней. Но недолго…

Перед входом в главный зал торчало несколько подвыпивших мужиков, выскочивших наружу выяснить отношения. Харальд с ходу узнал в них пару своих воинов, пришедших с ним из Хааленсваге – и трех людей Убби.

При виде голого по пояс ярла, тянувшего за собой невесту, все заухмылялись.

– Рты захлопнули, – сквозь зубы прошипел Харальд. – Всем стоять и молчать. Ты, Тордульф. Зайди в зал и возьми пару факелов с крайнего столба – но обо мне не говори ни слова. Где те двое, которых я отобрал в стражу своей невесте?

Из-за спин подвыпивших воинов вынырнули двое парней, стоявших до этого у стенки. Этой паре он сегодня запретил пить – а остальным все-таки позволил.

Харальд толкнул Сванхильд к ним.

– Глаз с нее не спускать.

Лица у воинов вытянулись, посерьезнели. И все почему-то уставились на девчонку. С нехорошим таким, тяжелым подозрением во взглядах. Харальд их мысли мог по лицам прочитать – видать, невеста ярла что-то натворила. Вон и сама трясется, наверняка от страха…

– Мне оставили подарок в опочивальне, – свистящим шепотом сказал он. – И вы мне поможете найти того, кто это сделал. Думаю, он где-то здесь, в крепости.

Вернулся Тордульф с парой факелов. Харальд бросил:

– За мной. Все, и молча.

Он развернулся, быстро двинулся обратно, ко входу в хозяйскую половину. Остановился возле двери, скомандовал тем, кто топал следом:

– Стоять тут. Ждать.

И, взяв у Тордульфа древко одного из факелов, вернулся в свою опочивальню. Огляделся.

Тело змеи валялось на полу черной сдувшейся кишкой. Вокруг уже натекла лужа какой-то гадости, вяло уходившей в щели между половицами. Черепки лежали россыпью у дальней стены, по большей части в углу. Похоже, горшок бросили туда со всей силой, метя подальше от двери…

И среди черепков был один крупный, с колечком ручки. То, что ему надо.

Харальд, прежде чем уйти, подобрал с пола свой пояс и рубаху. Перекинул через локоть руки, державшей факел, вытащил из сундука один из своих плащей.

Затем торопливо вышел, сказал угрюмо, передавая факел Тордульфу и накидывая плащ на Сванхильд:

– Встаньте пока на той стороне главного дома, за углом, чтобы не мозолить глаза. Мою невесту – в середину, чтобы никто не видел. Если подойдут и будут спрашивать, скажете, что вышли разобраться в одном деле. И помощники вам не нужны…

– Может, позвать Убби? – быстро предложил один из людей его нового хирдмана.

– Нет, – хмуро бросил Харальд. – Ждите, я сейчас вернусь. И приглядывайте за входом в опочивальни. Если туда кто-нибудь сунется, хватайте его. Придержите до моего возвращения.

Он натянул рубаху, застегнул пояс. Потом исчез в сгущающемся сумраке – стремительной, размывающейся тенью.

Псов, привезенных Кейлевом, поместили в одной из овчарен, опустевших после немаленького войска Гудрема. Харальд, проскочив между домами, добрался туда. Отодвинул запор, свистнул, встав на пороге.

К нему метнулись молчаливые темные тени. Одна из собак гавкнула, почуяв хозяина. Харальд, хватывая подбежавших псов за загривки, отобрал пару покрупней – кобелей, не сук. Выпустил наружу, снова задвинул запор.

И свистнул, подзывая к себе. Побежал.

Черные псы понеслись рядом. Бежали молча. Только один раз, почуяв идущую между домов крепости рабыню, один из кобелей коротко залаял.

– Тихо, – вполголоса приказал Харальд, и пес смолк.

Он вернулся к оставленным возле главного дома людям. Снова взял факел, завел кобелей в свою опочивальню. Подобрал черепок с ручкой, заметив, как псы шарахнулись от змеи на полу.

Свистнул, подзывая их к себе. Дал обнюхать черепок, приказал:

– Искать…

Псы стремительно рванулись наружу. Выскочили из хозяйской половины, тут же завернули за угол. Харальд, выбежавший следом, крикнул на ходу:

– Тордульф. Идите за мной, но не бегом. За девчонкой смотрите.

И рванулся, торопясь нагнать кобелей.

Те почему-то уверенно неслись ко входу в главный зал.

Вот как, мелькнула у Харальда мысль. Кажется, принесший змею был гораздо ближе к нему, чем он думал…

У распахнутых дверей псы закрутились, потеряв след. Зарычали, когда из зала вышли несколько воинов. Запрыгали рядом с ними – но не залаяли, давая знать, что нашли.

Харальд распорядился:

– Стоять. Всем.

И оглянулся через плечо на подходивших воинов.

– Стойте здесь.

Он свистнул, шлепнул себя по бедру, подзывая псов. Сунул им в морды прихваченный из опочивальни черепок, потрепал по загривкам. Пробормотал:

– Искать…

Но псы опять закрутились на месте. Слишком много народу тут прошло, подумал Харальд. Все следы затоптаны.

Он, плюнув на все, свистнул еще раз. Поймал загривок одного из псов, запустил пальцы в кудлатую черную шерсть. Потащил того в зал.

Заявил, останавливаясь в середине прохода между столами:

– Всем сидеть. Молча. Мне нужно найти кое-кого.

На него оборачивались, смотрели с изумлением, хмуро, озадаченно. Но – молчали. И сидели по лавкам, не вставая. Разговоры стихли.

Харальд оскалился, предупреждая ненужные сейчас вопросы. Рявкнул:

– Потом попируете. А сейчас сидите и молчите. Все.

Дед, сидевший на возвышении, подался вперед, тоже оскалился, как и его внук. Начал было:

– Что за…

Но Харальд, не настроенный сейчас на родственную болтовню, ожег его взглядом. Серебро в его глазах пылало так, что ярл Турле подавился своими словами – и замолчал.

Пальцы Харальда разжались, выпуская шерсть загривка.

– Искать, – приказал он негромко. – Искать…

Оба пса – и тот, которого он привел в зал, и второй, увязавшийся следом, заметались по проходу между пировавшими людьми.

Но далеко не ушли.

Сначала один из кобелей остановился у стола по правую руку. Залаял. Потом к нему присоединился второй…

Харальд двинулся туда, сжимая в руке черепок. Скомандовал, глядя на воинов, сидевших по обе стороны от того самого стола, перед которым лаяли собаки:

– Выходите по одному. И идите ко мне, но медленно.

Затем он свистнул, подзывая псов к себе. Те вернулись, встали рядом, недовольно порыкивая.

Помрачневшие люди поднимались. Подходили к нему…

Тот, кто был ему нужен, встал последним. Сидел он по ту сторону стола, у стены – и еще до того, как мужчина встал, Харальд разглядел на его лице страх.

Ему оставалось только дождаться, пока тот протиснется в щель между двумя столами, и медленно подойдет.

Один из тех, кто пришел наниматься в хирд совсем недавно. Один из местных.

– Пируйте дальше, – коротко распорядился Харальд. – Кейлев, Свейн, за мной.

И, выдрав меч из ножен, висевших на поясе у подошедшего, отбросил его в сторону. Вцепился в плечо, потащил за собой.

Уже на полпути к дверям вспомнил о собаках. Свистнул – псы радостно затрусили следом.

У выхода стояли Тордульф и прочие. За плечом одного из воинов золотилась макушка Сванхильд.

– Кейлев, – сказал Харальд, задержавшись у дверей. – Где там твои сыновья? Пусть отведут свою сестру…

В опочивальню нельзя, мелькнула у него мысль. Там дохлая змея – и могут быть другие подарки. Покои нужно тщательно осмотреть, но потом, после всего.

– В женский дом, – закончил он. – Пусть возьмут с собой человек пять, вместе с ее стражей. Вычистят одну из каморок, и сядут у нее под дверью.

Харальд развернулся, зашагал к берегу, таща за собой предателя.

Кейлев и Свейн, вынырнувшие из зала следом за ним, догнали, пристроились за спиной. Свейн проворчал:

– Там все из зала повалили. Уже болтают, что тебя, ярл, пытались убить. Это правда?

Он, не отвечая, остановился и развернулся. Все верно, от дверей зала за ним тянулась толпа воинов.

– Убби, – рыкнул Харальд.

Здоровяк вынырнул из первых рядов тех, кто шел за ним.

– Гони всех обратно в зал, – распорядился Харальд. – Пусть не мешаются у меня под ногами. Надо будет, я позову.

– Нашим-то я скажу, – озабоченно ответил Убби. – А вот люди твоих родичей вряд ли меня послушаются.

Харальд кивнул, внутренне досадуя, но признавая его правоту. Все не вовремя – и пир, и предательство…

– Ярл Турле, – позвал он, не двигаясь с места.

Пленник, на плече которого лежала его рука, стоял покорно, не дергаясь. Смотрел не только со страхом, но и с мрачной обреченностью на лице.

И Харальду это не нравилось. Чистый страх устроил бы его больше.

Дед протолкался сквозь толпу. Следом на свободное место вышли Огер и Свальд. У брата, единственного из всех родичей, на лице была тревога.

– Я слышал, ты зачем-то потащился к себе в опочивальню, – громыхнул старый Турле. – Посреди пира, на котором должен был сидеть, как хозяин. И тебя вроде бы пытались убить? Только при чем тут этот парень? Я, пока шел, слышал разговоры. Вроде бы он сидел в зале, пока тебя не было…

– Я прошу тебя об услуге, ярл Турле, – резко перебил деда Харальд. – Побудь вместо меня хозяином на пиру. Мне придется отлучиться по срочному делу. Но я хочу, чтобы все вернулись в зал и продолжили пировать. Могу ли я на тебя положиться?

Дед тяжело задышал, насупился.

– Ты всегда можешь положиться в трудный час на своих родичей, Харальд, – ровно заметил Огер, стоявший рядом. – А что сделал этот человек?

Харальд угрюмо пообещал:

– Расскажу, когда выясню… и вернусь к вам.

Ярл Турле крякнул. Тут же развернулся, крикнул:

– Чего столпились? Сигурд, Ульфе, а ну гоните всех наших обратно. Пошли попируем, пока хозяин на своем заднем дворе порядок наведет. На то он и хозяин, чтобы делать свои дела, когда пожелает.

Один из пары псов, все еще державшихся рядом с Харальдом, согласно гавкнул.

Но люди начали возвращаться в главный дом. И Харальд двинулся дальше.

Он довел человека, покорно шедшего рядом, до костерка стражников, горевшего у окончания стены с северной стороны. Буркнул, глянув на воинов, сидевших у огня:

– Пошли отсюда. Подождите пока в сторонке – где-нибудь у домов.

Потом развернул приведенного, ставя перед собой. Посмотрел тому в лицо.

Мужчине было лет сорок. По щеке и нижней челюсти тянулась пара давно заросших шрамов – полученных, скорей всего, еще в молодости. Похоже, ходил когда-то в походы, но потом осел здесь, в окрестностях Йорингарда…

И недавно пришел наниматься к нему в хирд.

– Для начала спрошу две вещи, – негромко сказал Харальд. – Кто дал то, что ты подсунул в мои покои? И за сколько ты согласился?

Мужчина посмотрел в темное небо. Перевел взгляд на близкий берег, возле которого покачивались драккары ярла Турле.

Снова глянул на Харальда. Мрачной обреченности на лице прибавилось.

– Могу начать сразу с пыток, – выдохнул Харальд. – Ты расскажешь мне все, рано или поздно.

– Про тебя, ярл, говорят, что ты человек справедливый, – неожиданно спокойно сказал пленник. – Хоть и непонятный. Я расскажу все, но не потому, что боюсь. Просто не хочу, чтобы думали, что я продался за золото…

Значит, тут цена была повыше, хмуро подумал Харальд.

И ощутил, что все не так, как надо.

– Сын у меня нанялся к Гудрему, пока его хирды были тут, – тяжело сказал мужчина. – Я, когда Йорингард взяли во второй раз, сразу пришел сюда. Среди пленных его не было, а мертвых повидать я не успел. Однако четыре дня назад ко мне явился человек. Сказал, что мой сын сейчас в Веллинхеле. Пока что живой. И если я хочу, чтобы он жил и дальше, нужно сделать кое-что. Дал мне горшок, который велел засунуть в покои ярла. Но так, чтобы он наткнулся на то, что там лежит. Вот и пришлось…

Харальд молчал. Кейлев, стоявший рядом, рассудительно заметил:

– Ты мог прийти к ярлу и все рассказать.

– И чтобы он сделал? – с неожиданной яростью возразил пленник. – У него сына нет, ему не понять.

– Заткнись, – прорычал Свейн. – Ты пришел наниматься в хирд к ярлу, ты дал клятву. Тут у многих семьи. Но предателем стал только ты.

Да, у меня нет сына, спокойно, даже как-то равнодушно подумал Харальд. И похоже, никогда не будет. Ни одна из его женщин так и не понесла.

Он стиснул челюсти.

Все было не так, как надо. Когда Харальд шел сюда, все казалось ему простым и ясным. Предатель найден, оставалось только допросить его. А потом принести в жертву Ермунгарду. Одной стрелой убив сразу двух зайцев – и наказать предателя, и поговорить с отцом…

Но сейчас Харальд смотрел в лицо посланца Гудрема – и осознавал, что не принесет в жертву Мировому Змею еще одного чужого отца. То ли тепло Сванхильд, согревшее его тело, заодно размягчило ему и мозги, то ли еще что…

Это все девчонка, с легким привкусом вины подытожил Харальд. И спросил:

– Ты знаешь того, кто к тебе явился? Как он до тебя добрался?

– Приплыл на лодке с шестью гребцами. Раньше я его не видел. Он сказал, что его послал Гудрем.

Харальд, помолчав, задал вопрос, который, в общем-то, был уже ни к чему:

– Сам-то заглядывал в горшок? Знал, что там?

– Да, ярл, – честно ответил предатель. – Но змеюка лежала как мертвая. Все эти дни не шипела, не шевелилась. Только почему-то не воняла. Я даже начал надеяться, что ничего страшного не случиться. Горшок спрятал в свой сундук… а потом зашвырнул в твою опочивальню. Все были на пиру, и ты тоже. Вот и все.

Харальд, нахмурившись, приказал:

– Свейн, свяжи ему руки его же поясом. И отведи к воинам Гудрема, что сидят у нас под стражей. На обратном пути притащишь сюда торгаша. Кейлев, куда его сунули?

– Да туда же, – ответил старик. – Заперли вместе с пленными. Там и стража, и замок. Самое то…

Когда Харальд наконец отшатнулся от нее, Забава чувствовала только холод. Мысли путались, ребра отвечали вялой болью на каждый вздох.

Потом Харальд потащил ее туда, где гуляли. Толкнул к каким-то мужикам у дверей зала, где по-прежнему пировали. И уже они потащили ее куда-то…

Забаву тряс озноб, голова кружилась. Даже плащ, в который ее закутал снова появившийся Харальд, не согревал.

Потом ее опять вели ко входу в зал, и слишком длинные полы плаща все время подворачивались под ноги. Забава куталась в него, придерживая полы трясущимися руками. Оступалась…

Но ни разу не споткнулась – вели ее, заботливо подхватив под локти.

Изнутри, из зала, доносился лай псов. Затем зазвучал голос Харальда. Следом вышел он сам – и Забава посмотрела на него из-за спин мужиков, среди которых стояла.

Но шагнуть к нему не решилась. Лицо у Харальда было злое, с собой он тащил какого-то человека.

Ее снова куда-то повели, и Забава наконец очутилась в крохотной опочивальне. Горел на полке светильник, было тепло, пахло какими-то травами.

Здоровенный мужик, там, в зале, сунувший ногу в окровавленный сапог перед ней, зачем-то неловко погладил по плечу. Она даже не сообразила вовремя отшатнуться – но он тут же указал ей на кровать. И вышел.

Забава свернулась калачиком на постели. Закуталась в плащ, пытаясь согреться.

Холодная зябкая дрожь медленно отступала. Она уснула, все еще не ощущая ног, превратившихся в ледышки…

Дородный торгаш, приведенный Свейном, смотрел уже не так, как предатель. У этого во взгляде был только ужас.

И Харальд немного воспрял духом. Наконец-то все было так, как надо. Как положено.

– Расскажи мне еще о драконах и взглядах. – Предложил он.

Затем перевел взгляд на костерок, горевший сбоку. Заметил с усмешкой:

– Но если хочешь, можем не торопиться. Посидим у огня, погреемся. Замерз, наверно?

Мейнлих оф Крубе похолодел.

Он верно служил королю Готфриду. Знал не понаслышке, что тому обещано великое будущее – обещано самим богом Воданом. Которого тут, в Нартвегре, называли Тором. И Готфрид получит власть над миром, если заставит этого зверя Харальда обернуться в дракона до конца, а потом подняться в воздух…

Мейнлих оф Крубе верил, что в великом будущем короля Готфрида найдется местечко и для него – и служил своему королю не за страх, а за совесть.

Но сейчас, глядя в лицо Харальда, усмешка которого не затронула глаза, смотревшие прямо, без прищура, и сиявшие холодным бестрепетным серебром – Мейнлих вдруг понял, что будущего может и не быть.

Все еще обойдется, с дрожью подумал он. Выложу дикарю то, что и так знают в далеких краях. Но не тайну короля Готфрида.

– Ваши предки… – сказал Мейнлих, запинаясь. – Пришли сюда, в Нартвегр, из других мест. Оставив там после себя легенду о драконе. Вы ее забыли – но от нее у вас остались головы на драконьих кораблях. О том, что поначалу дракона от человека отличает только сияющий взгляд, вы уже не помните. Как и о том, какими были драконы. Вот и все, что я знаю, великий ярл…

– Врешь, – равнодушно отозвался Харальд. – Ты знаешь гораздо больше.

Торгаш и рабыня, снова мелькнула у него мысль. И опять – торгаш и рабыня.

– Придержи-ка его, Свейн, – приказал он. – Кейлев, одолжи мне кинжал, мой остался в зале.

Он принял протянутый клинок, шагнул к дородному купцу. Тот отшатнулся.

– Клянусь, я больше ничего не знаю.

Но зашедший сзади викинг уже держал торгаша за локти, заворачивая их за спину. Надавил, сближая и не давая двинуться…

Мейнлих завопил. В плечах что-то хрустнуло, по рукам разлилась дикая боль. Подошедший зверь легко полоснул по одежде клинком, распоров на груди дорогое одеяние и задев лезвием кожу.

– Нет. Я скажу и другое. Когда наступает время, дракон взрослеет. Он может… он может обернуться.

А торгаш все болтает о драконах, спокойно подумал Харальд. С другой стороны, это тоже нужно узнать.

– И в кого же я обращусь, Сигридсон? – Он несильно кольнул кончиком кинжала рядом с порезом на груди.

Подумал – да, это не Грюмир. Вот тот упирался долго. И заговорил не сразу. Ну а этот…

С другой стороны, хирдман Гудрема был нартвегом. Воином. А это простой торгаш. Подвесивший меч к поясу для украшения – и так пришедший на пир к воинам.

– У полностью обратившегося дракона… – простонал купец. – Три головы. Одна – человеческая. Две – змеиные.

Харальд замер, переваривая сказанное.

Это то будущее, которое его ждет? Две змеиные головы…

Лицо Свейна, стоявшего за спиной у торгаша, стало вдруг восторженно-азартным.

Пожалуй, и Свейн, и Кейлев достаточно наслушались на сегодня обо мне, решил Харальд. И бросил:

– Хватит сказок. Расскажи-ка лучше о питье, которое ты подсунул мне через рабыню. Не эту, а другую, ту, что была у меня прежде…

Лицо купца дрогнуло, и он понял – попал. Отступил назад, сказал спокойно, не отводя взгляда от торгаша:

– Кейлев, Свейн. Я сейчас прогуляюсь на лодке. И там мы с нашим гостем потолкуем о его тайнах. Кейлев, сбегай на драккар, принеси веревки. Чтобы мой гость Сигридсон не уплыл от меня, пока я буду грести. И найди мне какой-нибудь плащ…

Старик торопливо ушел. Свейн, глянув в сторону, заявил:

– Ярл, Убби идет.

Харальд оглянулся. Его новый хирдман, шагнув из темноты, сгустившейся вокруг костерка, протянул секиру. Вытащил заткнутый за пояс кинжал.

– Твое оружие, ярл. Ты оставил его в зале. Вдруг понадобится.

Харальд кивнул, принимая.

– Ярл, так ты вернешься на пир или нет? – с жадным любопытством спросил Убби. – Я нашим на всякий случай велел, чтобы не слишком наливались элем. И Рагнхильд в женский дом отправил…

– Гуляйте, – приказал Харальд.

Но тут же вспомнил о лодке с шестью гребцами, на которой четыре дня назад прогуливался в этих краях посланец Гудрема. Добавил:

– Но осторожно. Отпразднуем по-настоящему, когда покончим с Гудремом. Свейн, Убби. На вас я оставляю Йорингард. Если ярл Турле спросит, скажите, что я вот-вот вернусь.

Из темноты появился Кейлев, подал ярлу короткий плащ из козлиной шкуры, взятый у кого-то из воинов. Сноровисто и быстро спутал тихо стонущего купца веревками.

Харальд обронил:

– Кейлев… ты знаешь, за что я спрошу с тебя.

Старик понятливо кивнул.

– Не беспокойся, ярл. Там оба моих сына. Я тоже пригляжу.

– И поставь стражу к моей опочивальне, чтобы в нее больше никто не совался, – приказал Харальд. – Псов – в овчарню, к остальным. Я пошел.

На море была легкая зыбь – и лодка, подойдя к устью фьорда, начала переваливаться с волны на волну. Харальд ответил на оклик, долетевший с другой лодки, караулившей вход во фьорд. Отгреб еще дальше в открытое море, уложил весла на днище.

И сказал, шагнув к купцу, лежавшему в промежутке между лавками:

– А теперь поговорим. Как там тебя… Сигридсон? Начинай рассказывать о зелье, которым меня напоила моя рабыня. Какая связь между этим – и твоей историей о драконах. Это ведь я дракон, так?

Торгаш завозился, пытаясь уйти от его руки.

– И не забудь рассказать, при чем тут бог Тор, – посоветовал Харальд, разрезая веревки. – Слышал я тут от одного бога, который приходится мне отцом, что Тор тоже замешан в этом. Помни, купец – ты все равно расскажешь мне все. Боль развязывает языки всем. От тебя зависит лишь одно – сколько она будет длиться.

Он наступил торгашу на одну руку, придавив ее к днищу. Перехватил другую, дернул к себе. Взялся за мизинец.

– Я не буду торопиться. Ну, начали…

Торгаш раскололся быстро, потеряв всего лишь два пальца. Харальд аккуратно надавил на ладонь, останавливая кровь. Подумал, глянув на половинчатую луну, повисшую в небе, на котором разошлись облака – самое время.

И подтащил купца к борту лодки. Уложил его грудью на планширь, прижал спину коленом. Объявил, берясь за здоровую руку:

– Ермунгард. Прими мою жертву.

Лодку сносило все дальше и дальше в открытое море. Над водой стоял вопль, переливался волнами…

Когда крик торгаша начал обрываться, переходя в бульканье, рядом с бортом вдруг всплыла голова. Крупная, с толстой шеей, начинавшейся сразу от ушей.

– Наконец-то, – поскрипел Ермунгард. – Мой сын зовет меня, как должно.

Харальд отщепил еще кусочек плоти, небрежно швырнул в воду. Сказал:

– Значит, наконец-то мы поговорим, как сын с отцом. Это ты прислал подарок? Змею в горшке?

– Это не змея… – проскрежетал отец. – Это часть тебя. Там, в лесу… ты уже начал оборачиваться. Я остановил. Одна голова человечья, две змеиные… Две лишние. Я оторвал.

Харальд замер. Ему вдруг вспомнились рубцы на его спине, идущие крест-накрест.

И след, начинавшийся от того места, где он разодрал на куски Эйлинн. След, обрывавшийся на берегу, над морем. Оставленный одним-единственным человеком…

Точнее – существом.

– Это была хорошая женщина, – одобрительно скрипнул отец. – Та, в лесу. Ты уже не мог, как я… только душил. Пришлось самому. Твоих змей я забрал.

Харальд перевесился через борт, лодка закачалась, опасно накренившись.

– Зачем?

– Сила, – ответил отец. – В них то, что вложил в тебя Один. Сила Одина. Ярость Одина. Много силы. Переродившейся. Убрать значит остановить обращение…

Харальд хрипло выдохнул. Спросил, скривившись:

– И зачем ты прислал мне одну из моих голов?

– Чтобы ты понял, – скрежещущим голосом сказал Ермунгард, – каким станешь. И твоя женщина, она мешает. Ты должен стать, как я. Или мой яд пробудит силу Одина. Ты обернешься – снова, опять. Поднимешься в небо…