Текст книги "Невеста берсерка (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
И смысла не ухватишь. Бабка Маленя или та же Рагнхильд говорили с ней куда медленней.
Рагнхильд вцепилась в медную чашу так, что та начала подрагивать в ее руке.
Ярость берсерка, вот что это такое. Харальд, может, и не стал бы прямо здесь, на этом пиру, объявлять девку своей невестой. Но его заносчивый дед сказал не те слова и не в то время. И Харальд взвился…
Однако то, что он дал девке свободу – и тут же сделал ее дочерью своего человека, было явно обдумано заранее. И так же заранее подготовлено. Значит, он не только не раздумал жениться, но и подошел ко всему основательно.
Случись что с Харальдом – а военная удача переменчива, все знают, что смертны даже боги – с безродной чужестранкой, вчерашней рабыней никто не церемониться не стал бы. В лучшем случае она опять стала бы чьей-то рабыней. В худшем ее просто прирезали бы, чтобы никто не смог от ее имени потребовать часть богатства мужа.
А у Харальда и без того имеются родичи, причем не такие уж далекие. Есть кому наследовать. И делиться со вчерашней рабыней им не с руки, так что они же и прирезали бы.
Но теперь новые родичи не дадут убить девку – ради собственной выгоды. Потребуют ее наследство, поселят у себя…
Или сами поселятся в доме Харальда. Хотя вряд ли. Все-таки поместья отходят роду. А родичи Харальда достаточно сильны, чтобы отстоять свое право.
Заботится, подумала Рагнхильд с ненавистью. И о ком? Об этом рабьем мясе. Даже не позволил новоиспеченному братцу сунуть руку ей под подол, чтобы обнажить ногу. Сделал это сам.
А как хорошо все могло бы сложиться – он конунг Харальд Ермунгардсон, она, Рагнхильд, его жена. Держали бы эту девку в чулане возле опочивальни, и когда надо, Харальд бы к ней заходил…
– Рагнхильд, – рроревел в ухо сидевший рядом Убби.
Обрывая все ее мечты.
– Чего грустишь? Ждешь не дождешься нашей свадьбы?
Он с гоготом бросил руку ей на бедро, и Рагнхильд с улыбкой кивнула.
Молча приказала себе – сиди и жди. В этой жизни переменчива не только военная, но и женская удача. Взять хотя бы ее саму. Из дочери конунга, отец которой отказал доброму десятку женихов, дожидаясь выкупа, достойного ее красоты, превратилась в наложницу. Взятую даже не по доброму сговору, а как добычу…
Мейнлих оф Крубе, звавшийся здесь, в землях нартвегов, Сигридсоном, с недоумением смотрел в сторону стола на возвышении.
Ярл Турле обещал о нем не забыть – и о нем не забыли. Мейнлиха позвали на пир. И пусть место, куда ему велели сесть, находилось у самых дверей, зато оттуда прекрасно был виден весь зал.
Сидевшая возле ярла Харальда рабыня, только что ставшая и свободной, и дочерью викинга, выглядела милой – но не более того. Ни яркой красоты, ни царственной осанки, которой отличалась красавица, сидевшая с левой стороны зала, за дальним столом у самого возвышения, у нее не было.
И все же ярл только что объявил всем, что она отныне его невеста. Это может затруднить все…
Хотя, подумал Мейнлих насмешливо, здешние ярлы такие же мужчины, как и те, что живут в других землях. Никто не откажется поиметь еще одну девицу. А невеста Харальда из рабынь, таких, если и берут, то для того, чтобы знали свое место.
Главное, придумать, как подсунуть обученную рабыню Харальду. Отдать, да поскорей, а потом отправиться назад, к королю Готфриду. Доложить обо всем, что случилось в Йорингарде…
– Могу я тебя спросить, добрый человек, – Мейнлих повернулся к викингу, сидевшему рядом.
Тот скривился.
– Я хотел сказать – честный воин, – тут же поправился Мейнлих. И когда викинг в ответ довольно кивнул, продолжил: – Я привез в дар новому хозяину Йорингарда рабыню, обученную петь, танцевать и услаждать мужчин. Но сейчас узнал, что он собирается жениться. А везти дар назад не охота – к тому же мне хотелось бы задобрить ярла Харальда, чтобы попросить об услуге…
– Ну так дари, – спокойно ответил сосед по столу.
– Но ведь он только что объявил о своей помолвке?
– А ты сделай хитрей, – протянул воин, косясь на чужеземца, слишком чисто говорившего на наречии Нартвегра.
Тот ему не нравился. Слишком умно улыбался время от времени.
Да и развлечься хотелось. На эту, танцующую, опять же посмотреть.
– Скажи, что хочешь порадовать гостей танцем рабыни. Пусть она станцует. Потом скажи, что даришь бабу хозяину – чтобы та развлекла гостей на его свадебном пиру. Поменьше трепись о том, что она умеет еще и мужиков обихаживать – и ярл, глядишь, примет твой дар.
А вот интересно, возьмет или нет ярл Харальд подаренную бабу, с азартом подумал викинг, замолчав. С одной стороны, сегодня день, когда он сговорился с отцом невесты. Пусть и не до конца, но все же. А с другой стороны, его невеста до сегодняшнего дня была всего лишь его рабыней.
По крайней мере, мы все поглядим, как пляшет привезенная издалека баба, подумал викинг, оскаливая в усмешке крепкие желтые зубы.
Торгаш, привстав, торопливо махнул слуге, стоявшему за дверями.
– Значит, женишься, Харальд? – с легким изумлением спросил Свальд.
И поглядел на девчонку, сидевшую рядом.
– Она, конечно, похорошела – щеки округлились, волосы блестят, глаза другими стали, уже не сверкают дико, как у крысы, загнанной в угол… но она и так была твоя. А теперь ты еще и выкуп за нее заплатишь.
– Жалеешь мое золото, Свальд? – поинтересовался Харальд. – Не бойся, она все равно обойдется мне дешевле, чем твоя Брегга тебе.
– Брегга – дочь конунга, – буркнул ярл Турле.
По столам уже несли куски того самого печенного быка. Харальд, прежде чем ответить, отрезал кусок себе – и кусок для Сванхильд. Бросил на ее тарелку, поверх окорока, почти не тронутого, напластовал на этот раз сам тонкими ломтями. Сказал, берясь за свое мясо:
– У меня тут целый выводок конунговых дочек. И сколько я на них не смотрел, так и не понял, чем они отличаются от простых баб. Но может, Свальд, женившись, мне расскажет?
Брат засмеялся, Турле буркнул:
– Хватит о бабах.
Свальд подмигнул Харальду. Отозвался:
– Так у нас пир не только в честь победы, но и в честь сговора Харальда, дед. Когда и поговорить о бабах, как не на таких пирах?
– Во всяком случае, – заметил неожиданно Огер со своей половины стола. – В одном Харальду повезло – его невесту не видно и не слышно.
У старого Турле дернулась щека, но он промолчал.
К столу, где сидели ярлы, вдруг подошел человек, одетый в длинную рубаху из дорогого полотна. Харальд глянул, узнавая.
Тот самый купец, которого притащил в Йорингард его дед. Тот, кто пожелал купить воинов Гудрема – но так и не получил пока что его согласия. Зовут его, кажется, Майлиг Сигридсон…
– Ярл Харальд, – объявил купец. – Позволь мне украсить твой пир. И развлечь твоих воинов танцем.
Свальд фыркнул, дед рядом проскрежетал:
– Сам танцевать будешь, Майлиг?
– Нет, ярл Турле, я для такого староват, – ответил купец. – Да и толстоват.
В зале захохотали. Сигридсон дождался, пока гогот затихнет, объявил:
– Танцевать будет рабыня, которую я случайно привез сюда на своем корабле.
– Случайно, – развеселился Свальд. – Сдается мне, Харальд, не я один решил, что лучший подарок для тебя – какая-нибудь девка. Но пусть станцует, вреда не будет.
Харальд оглядел зал. Воины, хорошо расслышавшие слова купца, смотрели с улыбками. Ждали, переговариваясь. Скальд, привезенный дедом, все еще возился в углу, настраивая свой лангелейк (струнно-смычковый инструмент).
И людям было нечем заняться, кроме как хлестать эль и вино.
Пусть поглазеют, решил он. А если потом кто-нибудь умыкнет у купца девку – сам же будет и виноват. Мало того, что притащил сюда, так еще и выставил всем напоказ…
Харальд кивнул. Купец поспешно крикнул, обращаясь к кому-то. В дальнем конце зала появилась фигура в полупрозрачных тряпках.
Он привел на пир полуголую девку, с неудовольствием подумал Харальд. Точно кто-нибудь умыкнет. И будет потом ходить, жаловаться, что не тому достался его подарок. Дураку понятно, для чего сюда притащили рабыню, обученную танцам – чтобы подарить ярлу Харальду…
Шедший следом за девицей раб в ошейнике сел на пол возле одного из столов, заиграл на какой-то дудке.
Дед рядом напрягся, пробурчал:
– Воинам положено развлекаться на пирах лишь песнями скальдов. И благородным звоном струн.
– А моей невесте нравиться, – холодно заметил Харальд.
Затем глянул на Сванхильд.
Она сидела прямо, волосы золотистым пологом закрывали от него почти все ее лицо. Торчал лишь лоб, кончик носа и упрямо сжатые губы. Подрагивали кончики длинных ресниц…
Смотрит, с насмешкой подумал Харальд, и не знает, что уже невеста. И дочь. И сестра двух братьев. Завтра у нее будет утро, в которое она услышит много новостей.
Он почти с завистью глянул на Убби, сидевшего рядом с Рагнхильд. Тот засунул здоровую лапу за спину своей невесте. И сейчас, похоже, втихомолку проверял, все ли у нее на месте…
А ему, Харальду, до полуночи сидеть вот так. Терпеть деда, опрокидывать чашу за чащей. И показывать всем, что уважает свою невесту, не тиская ее при всех.
Рабыня в полупрозрачных тряпках меж тем встала рядом с грудой бочек, двинулась к возвышению медленным шагом, танцуя на ходу. Томно крутила задом – полупрозрачные тряпки взлетали так, словно в зале дул ветер. Вскидывала руки, прогибаясь тонкой веткой. Все вокруг гикали, свистели. Те воины, что сидели у самой стены, вскакивали на лавки…
Точно умыкнут, решил Харальд. Кнорр, на котором купец привез свою рабыню, стоит у берега, подплыть к нему со сторону моря – раз плюнуть. Уведут так, что этот Сигридсон даже и не заметит.
Он снова посмотрел на Сванхильд. Плотно сжатые губы разошлись, она смотрела на танцующую рабыню с любопытством. Потом, почувствовав его взгляд, обернулась. Улыбнулась мимолетно, снова посмотрела на девку в полупрозрачных тряпках…
Харальд почему-то попытался представить себе Сванхильд в таком же полупрозрачном тряпье. И сморщился. К чему эти игры – вроде бы видно, а вроде и нет? Без всего, так, чтобы глаз видел, а рука могла сразу пощупать – самое то.
Танец наконец закончился. Купец, встав у опустевшей бочки из-под зимнего эля, объявил:
– И эту девку я хотел бы подарить тебе, ярл…
– Нет, – бросил Харальд, даже не дослушав.
Все в зале затихли, на купца смотрели, насмешливо улыбаясь. Ждали, что будет дальше. Сигридсон, оглянувшись по сторонам, словно в поисках поддержки, сказал:
– Она украсит твой свадебный пир. Развлечет твоих гостей…
Свальд вдруг тихо прошептал, осторожно стрельнув взглядом в сторону деда:
– Брат, прими подарок. А потом сразу передаришь мне.
И Харальд заколебался.
Видимо, почувствовав его неуверенность, купец вдруг подхватил девицу в полупрозрачных тряпках. Поднатужившись, поставил ее на стол рядом с бочкой.
Тот самый, на котором принимали в род девушку, бывшую прежде Добавой.
Танцовщица еще и пошатнулась, выпрямляясь, когда купец не слишком ловко поставил ее на столешницу. Оступилась, задев ногой окровавленный сапог. Едва не смахнув его при этом со стола.
Сигридсон торопливо заявил:
– Погляди, ярл, как она умеет танцевать.
И махнул рукой, давая знак рабу с дудкой.
Не замечая, как изменились лица вокруг. И что тишина стала вдруг пронзительной, безмолвной.
Раб дунул, танцовщица задергалась. Викинги в зале молчали, никто не шевелился. Правда, некоторые еще улыбались – но уже криво, выжидающе.
Харальд неторопливо встал. Кейлев, выбравшийся из-за стола чуть раньше ярла, зашагал к купцу. С дальних мест туда же спешили его сыновья.
Ярл Турле угрюмо попросил:
– Я должен ему за добрую весть о тебе, Харальд.
Он, не глядя на деда, пробормотал:
– Пусть каждый отдает свои долги…
И двинулся к столу возле бочки.
Один из сыновей Кейлева, проходя мимо раба, выдрал у него дудку из рук. Ногой поддал так, что раб закатился под стол у стены.
Танцовщица наконец замерла. Кейлев, поспевший раньше остальных, сдернул девку со стола. Сказал, оскаливаясь на купца, попятившегося от неожиданности:
– На этом пиру это был стол, где приняли родича. Ты поставил на него свою девку, она пнула сапог родича.
– Я прошу прощения, – торопливо сказал купец. – Я слышал о том, как вы принимаете в род, но никогда не видел, как это делается…
Один из сыновей Кейлева, подошедший сзади, бросил на плечо купцу ручищу, сжал.
– Да не дрожи ты так. – Посоветовал торгашу Харальд, подходя поближе. – Ничего страшнее поединка с тобой не случится. Ты оскорбил честь рода, людям придется ее почистить – твоей же кровью, понятно. Выбирай – хольмганг или эйлинги? (виды поединков)
– Я заплачу вергельд (выкуп), – выдохнул купец. – Щедрый.
На него посматривали уже с брезгливостью.
– Вергельд ты и так заплатишь, – равнодушно ответил Харальд. – Вопрос только – кому? Дело в том, купец, что эти люди теперь мои родичи. И в род они приняли мою невесту, стало быть, это касается и меня.
Он сморщился, подумал – кажется, эль все-таки ударил в голову. Хотелось подраться, чьей-то крови, брызнувшей в лицо.
Или на него так действует дед?
– Думаю, Кейлев возьмет свой вергельд, – рявкнул Харальд. – Уже потом, из твоего имущества.
Он ощутил, как раздуваются ноздри.
– А я обойдусь всего лишь поединком. Поскольку эйлинги для непривычного человека слишком опасен, пусть это будет хольмганг.
– Это был просто стол, – неверяще сказал купец.
Я знаю это, подумал Харальд. Не касайся все это Сванхильд, могло бы обойтись простым вергельдом.
Но если он закроет на это глаза, над удочерением девчонки начнут втихомолку посмеиваться. Болтать начнут – дескать, по столу Хродульфсона, на котором он родича в род принимал, кто только не топтался. И добавлять, что старику следовало бы принять в род и ту танцовщицу – все равно она такая же рабыня, как и та, что стояла на столе перед ней.
Однако история начнет вызывать уважение, если ее приправить кровью.
Воины с хохотом и свистом повалили из зала. Понятно, что ярл порубит торгаша в мелкую крошку прежде, чем тот замахнется. Но кровавая потеха на пиру – тоже его часть. Причем иногда даже самая лучшая…
На выходе из зала торчали двое из тех людей, которых Харальд этим утром назначил в охрану Сванхильд.
Выйдя из дверей, он шагнул в сторону, раздвигая поток спешивших во двор викингов. Прихватил одного из пары за плечо, большим пальцем ткнул себе за спину, указывая на вход в зал. Буркнул:
– Придержите ее там. Подальше от дверей.
Воины понятливо кивнули, тут же двинулись в зал, пробиваясь сквозь толпу.
В трех десятках шагов от главного дома уже образовался круг. Один из Кейлевсонов приволок туда купца. И сейчас придерживал, опустив руку тому на плечо.
День еще не кончился, хотя время уже шло к закату – осенний день короток. В неярком свете было видно, как побледнел купец. Но держался прямо, стараясь не подавать вида, что струсил.
– Я сегодня добрый, – громко объявил Харальд.
Круг воинов ответил свистом и хохотом.
– Поэтому изменю условия хольмганга. Не думаю, что кто-нибудь согласится держать щит перед нашим гостем. Значит, я тоже буду драться один, без друга со щитом. А теперь дайте ему шлем – меч, как я вижу, висит у него на поясе. И щит. Сам я буду защищаться одним кинжалом, мне хватит. Согласен ли ты на такие условия, Мейлиг?
Купец, побледнев еще больше, выдавил:
– Да. Но к чему этот поединок, если вы все равно возьмете вергельд?
– Тебе следовало бы держаться наших торжищ, – с едва заметным сожалением сказал Харальд.
Он уже решил, что порежет купца не до смерти, а потом все-таки отпустит. Главное, чтоб крови было побольше. И воплей…
– Там, на торжищах, привыкли к чужеземцам, нарушающим наши правила, – закончил Харальд. – Но ты явился в мой дом. И оскорбил моего родича. Мою невесту. Меня, как хозяина – и жениха.
Воины, пока он говорил, снарядили купца всем необходимым – и сейчас расступились, расширив круг пустого места для хольмганга.
– Давай, – предложил Харальд, выходя в середину неровной площадки. – Нападай.
Купец, держа пред собой меч, двинулся вперед.
Рагнхильд вышла из-за стола вместе с Убби. Поднимаясь, мазнула взглядом по девке, застывшей на возвышении в одиночестве – трое ярлов, встав вслед за Харальдом, уже спешили к выходу.
Подойдя к тому самому столу, с сапогом из необработанной шкуры, она снова оглянулась на девку.
Бывшая рабыня торопливо выходила из-за стола.
Иди-иди, насмешливо подумала Рагнхильд. И посмотри, как дерутся у нас.
Как бы трепетно не относился к своей девке Харальд – но он воин, и должен драться, когда нужно. А учитывая все обстоятельства, ярлу придется возить с собой девку в походы. И рано или поздно она еще насмотрится, как Харальд убивает.
Но если сейчас, выйдя поглазеть на хольмганг, девка заорет… или заплачет, или выкинет еще что-нибудь, столь же недостойное, это опозорит Харальда.
Рагнхильд заспешила вслед за Убби, про себя думая – а она бы никогда его не опозорила. В ее жилах кровь ярлов и конунгов. И не только мужчины в ее роду отличались отвагой, но и женщины.
Ее собственная бабка Ауд когда-то отправилась в поход вместе с мужем. И когда он, настигнув в море своего врага, убил всех мужчин на драккаре – но не смог прикончить трех женщин, что там были, Ауд отняла у мужа топор. Зарубила их сама, собственными руками…
Белая Лань вспоминала о своей бабке до тех пор, пока навстречу ей сквозь толпу не протиснулись двое викингов.
Красивые губы Рагнхильд изогнулись в усмешке. Похоже, Харальд еще не устал играть со своей избранницей в прятки…
Когда зал со стороны возвышения полностью опустел, Забава встала.
То, что случилось, она видела – хоть и поняла далеко не все. Но основное сообразила.
Когда дородный мужик поставил девку в разлетающихся покрывалах на стол, где она сама перед этим мерила окровавленную обувку, все в зале разом посмурнели. А Харальд и Кейлев тут же встали, зашагали к мужику. Танцевавшую девку стащили со стола.
Видно, на него ставить еще кого-то не полагалось, поняла Забава. И что теперь? Вина небольшая – ну, покрасовалась на том столе другая баба, и что с того?
Забава успела дошагать только до половины зала. По пути заметила чудно танцевавшую девку, сейчас забившуюся под тот же стол, где сидел игравший на дудке раб.
И тут на нее налетели двое мужиков, идущих навстречу. Одним махом развернули, подхватили под локти…
Повели обратно, к столу на возвышении. Там силком усадили на стул. А сами, отступив на шаг назад, замерли рядом.
Вот и вся моя свобода, горько подумала Забава. И застыла на стуле, высоко вскинув голову.
Хольмганг, во всяком случае, та его часть, когда противники хоть как-то дрались, продолжался недолго.
Харальд уклонился от свистнувшего меча, подумал уже без раздражения – торопиться не следует. Пусть народ посмотрит, развлечется еще и так.
Он потоптался по пятачку, уклоняясь от выпадов купца. Влево-вправо – при хольмганге не позволялось делать больше шести шагов. После одного из замахов торгаша резко ушел влево, очутившись за плечом у торгаша. Взмахнул кинжалом, подрезал и руку, державшую щит, и ремни его крепления.
Воины захохотали. Купец коротко вскрикнул и побледнел еще больше. Отпустил разрезанный ремень, на другом конце которого болтался щит. Замер на месте. По левой руке струилась кровь, незаметная на рукаве темного дорогого одеяния, но залившая ладонь и часто капавшая на землю.
– Зря ты сюда притащился, Мейлиг, – совершенно искренне сказал Харальд. – У нас, если уж вешаешь на пояс меч, положено уметь им пользоваться. Иначе лучше сидеть дома – и не гулять по чужим домам. А теперь моя очередь нападать.
Он двинулся вперед. Чуть развернулся, отбив кинжалом лезвие меча, свистнувшее наискосок, справа налево. Рубанул по запястью, державшему рукоять.
Купец завопил, пошатнувшись и торопливо отступив. Харальд шагнул следом, собираясь резануть еще по поясу – неглубоко, так, чтобы не пропороть брюхо. Купцу кровь, людям веселье – но это еще не смертельно…
Сигридсон выкрикнул:
– Постой. Мы еще можем договориться…
Викинги, стоявшие кругом, опять захохотали.
– Мы уже договорились, Майлиг, – Харальд кольнул купца в брюхо, перерезав кожаный пояс, украшенный серебряными бляхами.
Лезвие пропороло кожу, и торгаш взвыл.
– Стой. Если ты подаришь мне жизнь, я… я скажу тебе, кто ты.
И Харальд, уже наметивший, куда ляжет следующий удар – чуть ниже подмышки, чтобы лезвие лишь скользнуло по ребрам, но не вошло между ними – остановился.
Прищурился, вглядываясь в купца. Подумал – снова рабыня, и снова какой-то торгаш…
– Что такое ты знаешь о моем внуке, что может выкупить твою никчемную жизнь? – громыхнул вдруг голос ярла Турле.
И сам он, тут же выйдя из круга, встал рядом с купцом.
– Я скажу, – сказал купец, задыхаясь и покачиваясь. – Вы ведь ставите на свои корабли головы драконов? Но вы даже не знаете, откуда пришло это слово. В древнем Византе дрАкон означало – взгляд… взгляд. А не зверь или что-то еще…
Надо убрать его отсюда, быстро подумал Харальд. Убрать и расспросить – причем уже после пира, обстоятельно и неторопливо.
Он шагнул вперед, рявкнул:
– Сдается мне, наш гость знает больше, чем говорит. Так что, пожалуй, я подарю ему жизнь до завтрашнего утра. А там посмотрим…
Следом Харальд кивнул Кейлевсонам. Парни, подхватив купца с двух сторон, поволокли его через расступающуся толпу.
Ярл Турле сплюнул на землю, проворчал:
– Если вы, нынешние, решили просто выйти во двор по нужде – так бы и сказали нам всем. К чему морочить людям головы? В мои годы, если хольмганг чем и кончался, то только смертью одного из дравшихся. Когда щиты взяты и мечи вытащены – тут не до глупых слов…
Вернувшись в зал, Харальд наткнулся на отстраненный взгляд Сванхильд, сидевшей на своем место под охраной двух его людей.
Он коротко ухмыльнулся. Это выражение на ее лице уже было ему знакомо. Значит, вот как она будет на него сердиться. Теперь, когда по щекам уже не хлещет и не глядит яростно…
Харальд кивком отпустил парней, сел рядом с ней, оглядел зал.
Кто-то из вошедших викингов вытащил из-под стола спрятавшуюся там танцовщицу. И раба.
– Пусть еще станцует, – крикнул Свальд.
Но девка только тряслась и плакала – а Сванхильд, увидев это, искоса глянула на него.
Отстраненность на ее лице на короткий миг исчезла. И взгляд стал просящим.
Ненадолго же тебя хватило, почти весело подумал Харальд. Громко распорядился:
– Свейн, отправь пару человек на кнорр торгаша. Пусть возьмут его под стражу. И этих двоих отправь туда же. Завтра я сам разберусь со всеми – и хозяином, и этими. Где там скальд, которого привезли мои родичи? Пусть он споет, а мы послушаем. И эля нам.
Кто-то, сидевший у дверей зала, крикнул рабынь, попрятавшихся, когда гости повалили во двор. Фигуры в серых платьях снова заходили вдоль столов, наполняя чаши и поднося угощение.
Скальд, настроивший наконец свой лангелейк, уселся на одну из опустевших бочек. Запел.
Харальд честно дослушал его песню до конца. В ней говорилось сразу обо всем – и о его деде, храбром Турле, и о нем самом, Кровавом Змее, в час битвы несущем на лице морду дракона…
Дракона ли, подумал вдруг Харальд, вспомнив слова купца. Значит, дракон на самом деле – взгляд? Скажем, такой, как у него, сияющий серебром даже в темноте.
После песни снова провозгласили пару здравниц – сначала в его честь, потом в честь родичей. Харальд выпил, как положено.
И покосился на хмурого деда. Пожалуй, пора отдохнуть от общения с родней. Он повернулся к старому Турле, сказал, не приглушая голоса:
– Схожу-ка я на этот раз по нужде. Раз уж ты попросил о таких вещах сообщать сразу…
Свальд, подавившись смешком, уткнулся в свою чашу. Харальд встал – и взялся за стул Сванхильд. Дернул, отодвигая от стола вместе с ней, схватил тонкую руку, лежавшую на подлокотнике.
Затем потащил девчонку следом за собой к выходу из зала.
Когда Харальд ушел, прихватив и свою невесту, Огер приготовился выслушать бурчание отца о том, что по нужде с девками не ходят. Даже с невестами.
Но ярл Турле вместо этого подался к нему. Тихо сказал:
– Как бы торгаш не разболтал, какие слова он говорил нам в Сивербе…
Огер, поразмыслив, ответил шепотом:
– Его слово против нашего. Да и ничего такого он не сказал. А мы вообще молчали, так что нам бояться нечего.
Ярл Турле, недовольно оскалившись, осушил чашу с элем. Покосился на Свальда.
Мальчишка, обнаглев, открыто пялился на Рагнхильд Белую Лань. Слов нет, хороша. Говорят, в свое время конунг Ольвдан похвалялся на своих пирах, что отдаст красавицу-дочь лишь тому, кто пригонит и отдаст за нее новый драккар. Как выкуп за невесту…
Но теперь-то она баба, успевшая повалятся под Гудремом, убийцей ее отца. И сидит на пиру без родичей. Где ее тискает простой хирдман его внука.
– Свальд, – проворчал Турле. – Хватит глазеть на чужих баб. Смотри, как бы тебя тоже не позвали на хольмганг. Помни о Гунарсдоттир. Вот невеста, которая войдет в твой дом с честью…
Выйдя из зала, Харальд оглянулся – и повел Сванхильд за угол главного дома.
А там прижал ее к бревенчатой стенке рядом со входом на хозяйскую половину. Приобнял, поднимая над землей. Так, чтобы губы девчонки оказались рядом – и не надо было ни тянуться, ни наклоняться.
Целовал жадно, не обращая внимания ни на что. Ни на отстраненность, бывшую на ее лице поначалу, ни на смущение, появившееся потом. Просто целовал, вспомнив вдруг себя в юности – когда так же притискивал к стенам рабынь, подстерегая их в укромных уголках.
Губы у девчонки едва заметно горчили от эля. Руки вцепились в рубаху на его плечах – да там и остались…
Потом рядом кто-то протопал, и Сванхильд дернулась. Харальд, фыркнув, обернулся.
Шедший мимо викинг подмигнул и ускорил шаг. Харальд снова развернулся к девчонке.
Но почти тут же понял, что пора заканчивать, иначе поцелуями дело не закончится. Поставил ее на землю…
Подумал – надо бы и впрямь сходить по нужде. Ее тоже отправить для этого дела в опочивальню. Сидеть им еще долго, закат только-только разгорается…
А хороший пир кончается перед рассветом.
Он довел девчонку до покоев, втолкнул ее внутрь. Сам отошел за угол главного дома, решив не уходить далеко.
В покоях, куда завел ее Харальд, было темно. Совсем привел – или снова поведет обратно? Забава задумалась.
Потом вспомнила, что до сих пор оставалась здесь в одиночестве лишь на рассвете, когда Харальд уже уходил, а рабыни еще не успели прийти. Да и тогда в проходе стояла стража. Которой сейчас не было.
Скорей всего, Харальд опять придет и заберет.
Она сделала один шаг в темноте к углу, где был тесный закуток…
И услышала яростное шипенье.
По ноге скользнуло холодное змеиное тело. Накрутило кольцо на щиколотке, над кожаной обуткой.
С руку змея-то, с ужасом поняла Забава. Замерла на месте, боясь пошевелиться. Облизнула враз пересохшие губы, задышала тяжело.
Подумала – а вдруг Харальд и впрямь вернется? Ясно, что змеюка на ноге ее саму уже не отпустит, укусит рано или поздно. Но его жалко. Зайдет в темноте, а змея и кинется.
Толстая-то какая, небось ядовитая…
Забава начала судорожно подыскивать в уме слова, чтобы предупредить Харальда, если вернется.
Если, конечно, успеет. Если сможет.
Змея потихоньку стискивала щиколотку.
Харальд вернулся за девчонкой быстро. Открыл дверь, собираясь позвать – и вдруг услышал уже знакомое:
– Приказываю – нет.
Он остолбенел, а следом услышал шипенье.
Харальд оскалился, стоя на пороге темного покоя. Звук, который издавала тварь, был слишком громким. Обычная гадюка, водившаяся в их краях, шипела потише.
Ему вдруг разом вспомнилось, что сегодня, впервые за все это время, его покои на время пира остались без охраны. Стража Сванхильд сейчас стояла у входа в главный зал, ожидая их возвращения.
И поскольку Красаву он уже отослал в женский дом, вход остался без присмотра.
Сюда мог зайти кто угодно. И зашел.
Я расслабился, осознал с ненавистью Харальд. Змея шипит необычно громко…
Подарок от Мирового Змея?
– Не двигайся, – выдохнул он. Не зная даже, поймет его девчонка или нет. – Стой тихо.
И тут же подумал с яростью, имевшей непривычный до сих пор привкус страха, который Харальд даже не сразу опознал – где эта тварь?
Где? Понять бы, где сейчас змея, а где девчонка…
В покоях было темно, ни одного светильника не горело на полках. И окошко прикрыто. Уйти за факелом? А если он вернется слишком поздно?
Кричать, чтобы принесли факел, опасно – тварь могла разозлиться. И бесполезно – за стенкой гуляли, его вряд ли услышат.
Короткое мгновенье Харальд решал, что делать дальше. Пошуметь, глядишь, змея переберется к нему? Или идти туда, откуда доносилось шипенье?
И что делает сейчас гадина? Готовится к нападению? Поджидает первого, кто подойдет?
– Харальд, нет, – придушенно сказала Сванхильд. И повторила: – Нет.
Ее голос шел оттуда же, что и шипенье.
В уме у Харальда мелькнула мысль – она же девка. Если бы просто услышала змею, сразу заметалась бы от испуга. Может, выскочила наружу, а может, наоборот, наступила на нее. Но она стоит и не двигается – звука шагов не слышно…
Значит, змея рядом с ней. А может, уже укусила.
Харальд похолодел.
Обычные гадюки, водившиеся в родном Нартвегре, были не так уж опасны – умирали от их укусов редко. Но сюда явно подсунули тварь покрупней. Сама залезть не могла – не через две закрытые двери, плотно сидевшие в косяках.
Если бы тут был свет, яростно подумал Харальд. Если бы был свет.
Он шагнул вперед, решив пошуметь у входа. Твари это может не понравиться. Глядишь, кинется на него…
Харальд затоптался на месте, заставив половицы поскрипывать. Ответом стало еще более громкое шипение. Злиться? Уже ползет к нему? Но шуршания чешуек по половицам не было слышно.
Если у этой твари вообще есть чешуя…
Девчонка тоже отозвалась на его топот, сказав дрожащим голосом:
– Харальд, нет. Приказываю.
Ты у меня доприказываешься, молча пообещал ей Харальд. Мы об этом еще поговорим.
Эта мысль его отвлекла – и он даже не сразу понял, что случилось, когда первый сероватый отсвет лизнул ее затылок. Сначала серый мазок, легший на темноту, стоявшую в опочивальне, показался ему наваждением. Бликом в глазах.
Но потом он разглядел голову Сванхильд. Та стояла в паре шагов от него.
И Харальд скосил глаза. Ниже переносицы у него уже разгорался серебристый росчерк сияния.
А потом на полу вдруг тоже что-то блеснуло. Он вгляделся, похолодел еще больше…
Сквозь белый шелк нижней рубахи, выглядывавшей из-под платья Сванхильд, просвечивало тело змеи, на глазах наливавшейся серебряным светом. Как и он сам.
Тварь свернулась в кольцо на ее щиколотке. Толщиной она оказалась с руку взрослого мужчины. Тело короткое – слишком короткое для такой толщины. Хвост какой-то разможенный, рваный, расходящийся неровным рыбьим хвостом…
У Харальда вдруг отчаянно зачесались рубцы на спине. Света в опочивальне становилось все больше.
И он, пригибаясь на ходу, двинулся к Сванхильд. Неслышно припал на одно колено в шаге от ее ног, поискал взглядом голову твари.
